Текст книги "Образ мира в тексте и ритуале"

Приложение

Полесские тексты

I

Определили оной двенацать п’ятниц.

1. Пятница на первой недели поста великого кто её постоват будет тот человек от напастей сохранён будет.

2. Пятница перед Блоговещенем Христовим кто её постоват будет тот человек от напастей сохранён будет.

3. Пятница на страшной Недели великого поста кто её постоват будет то тот от болезни сохранён будет.

4. Пятница перед вознесением Гоподним кто её постоват будет тот человек от потопа водяного сохранён будет.

5. Пятница перед пришествием святого Духа на апостолов перед Тройцей кто её постовать будет тот от муки вечной сохранён будет.

6. Пятница перед Рожеством перед сочельником кто её постовать будет тот человек от великой скучности сохранё[н] будет.

7. Пятница перед Пророком Ильей кто её постоват будет тот человек от громового удара сохранён будет.

8. Пятница перед усплением Присв’ятои Богородици кто её постовать будет тот человек присмерти Присв’ятую Богородицу узрить.

9. Пятница перед усехновением чистойи Иана перед сечи Хреститела кто постовать будет тот <…)

10. Пятница перед Архангелом Михаилом кто её постовать будет тот человек от дьявольского сокрушения сохранён будет.

11. Пятница перед Рожеством Христовым кто её постовать будет тот человек Архангельськую песню умиравший услишит.

12. Пятница перед Богоявлением Господним кто её постоват будет тот человек сохранёни будет от вечной муки и от пламенного огня. Богу слава Тебе Гоподе слава во веке…

(Списано из рукописной тетрадки в селе Щедрогор Ратновского района Волынской обл. в 1979 г. Сохраняется орфография источника).

II

Первая пятница

На первой недели великого поста кто её постить тот от незапной смерти [не умрет]. Другая пятница

Пред блоговещеньем кто её постить будет тот от вяликого греха сохранён будет. Трейтяя пятніца

На тресной [страстной] недели великого поста кто её постит тот от великого греха сохранен, сохранен будет.

Чатвёртая пятница

Пред вознесяньем Господа на небо кто её постит тот от стрелы сохранён будет. Пятая пятница

Пред ушестем святого духа кто её постит тот от потопленья сохранён будет. Шостая пятница

Пред разжеством кто её постить тот от огня сохранён будет.

Сёмая пятница

Пред ильею Господние кто её постить тот от грома и молней сохранён будет. Восмая пятница

Пред успльенем богородицы кто её постит тот от лихорадки сохранён будет. Девятая пятница

Пред демяном кто её постить тот от голодно смертю не умрет.

Десятая пятница

Архостроничам [sic!] Михайло кто её постить того имя записано будет у Богородицы.

11. Пятница

Пред разжеством Христовым кто её постиц тот при смерти увидить просветую Богородицу.

Двенадцатая пятніца

Пред Блоговещенем Господним кто её постить тово имя записано в самого Бога.

(Текст из рукописной книжечки, подаренной М. Н. Толстой ее владелицей в с. Хильчицы Житковичского р-на Гомельской обл. недалеко от Турова в 1983 г. Помимо перечня 12 пятниц книжечка содержит текст «Сон Богородицы», список «злых дней» и другие «заветные» тексты).

Ill

 
Ой у гаду́ да двена́ццаць пья́тниц
Хто же е́тые пя́тницы по́стуваць бу́дзе,
Той чалаве́к ото ўсёго́ ўся́кого ён спасё́ны бу́дзе.
 
 
[Припев: ] Да шчы́рым жэ по́стом да Го́спадом Бо́гом.
Дай Су́са да свайи́ми мали́твами
 
 
Пе́рвая пя́тница да перад святы́м по́стом
Хто же е́ту пя́тницу по́стуваць бу́дзе,
Той чалаве́к ат паразени́ны* ён спасё́ны бу́дзе.
 
 
[Припев]
 
 
Друга́я пя́тница перад святы́м Благаве́шчэнем
Хто же е́ту пя́тницу по́стуваць будзе,
Той чалаве́к ат матрасе́ния** юн спасё́ны бу́дзе.
 
 
[Припев]
 
 
Трэ́цяя пя́тница перад святэ́ю Па́скою
Хто же е́ту пя́тницу по́стуваць бу́дзе
Той чалаве́к ат муляре́и юн спасё́ны бу́дзе.
 
 
[Припев]
 
 
Чэцьво́рта пя́тница перад святы́м Возьнесе́ниём
Хто жэ е́ту пя́тницу по́стуваць бу́дзе
Той чалаве́к ат стралы́ летя́шчэе ён спасё́ны бу́дзе.
 
 
[Припев]
 
 
Пья́тая пя́тница перад святэ́ю Тро́йцэю
Хто же е́ту пя́тницу по́стуваць бу́дзе
Той чалаве́к й ат лю́тоо зве́ра й ат пато́па юн спасё́ны бу́дзе.
 
 
[Припев]
 
 
Шо́стая пя́тница перад светы́м Петро́м
Хто же е́ту пя́тницу по́стуваць бу́дзе
Той чалаве́к ат гро́ма юн спасё́ны бу́дзе.
 
 
[Припев]
 
 
Сё́мая пя́тница перад светы́м Ллё́ю
Хто же е́ту пя́тницу по́стуваць бу́дзе
Той чалаве́к ат агня́ юн спасё́ны бу́дзе.
 
 
[Припев]
 
 
Во́сьмая пя́тница перад Спле́ннем
Хто же е́ту пя́тницу по́стуваць бу́дзе
Той чалаве́к перад сме́рцию Бо́жу ма́тушку ба́чыць бу́дзе.
 
 
[Припев]
 
 
Дзевья́тая пя́тница перад Кузьмо́й-Дземья́ном
Хто же е́ту пя́тницу по́стуваць бу́дзе
Той чалаве́к ат гало́ннае сме́рци ён спасё́ны бу́дзе.
 
 
[Припев]
 
 
Дзеся́тая пя́тница перад святы́м Михаи́лом
Хто же е́ту пя́тницу по́стуваць бу́дзе
Той чалаве́к ат припа́дочнае бале́зни ён спасё́ны бу́дзе.
 
 
[Припев]
 

(Далее исполнительница вспомнила лишь, что 11-я пятница– перад Ражэсто́дм ат худо́бу, т. е. тогда соблюдается пост ради благополучия скотины, а 12-я пятница – перед Крещением).

Текст записан Н. И. и С.М. Толстыми в 1975 г. в с. Жаховичи Мозырского р-на Гомельской обл.

«Повесть чисел» в письменной и устной традиции

В работе В. Н. Топорова, посвященной числовым моделям в архаических текстах (преимущественно космогонического содержания), упоминаются вскользь «довольно поздние тексты, представляющие собой результат компромисса с архаичной схемой» [Топоров 1980: 49]. Речь идет о текстах, в которых для каждого из 12 первых чисел натурального ряда приводятся символические значения, как правило, в форме ответа на вопрос: «Что есть один?», «Что есть два?» и т. д. Они широко распространены в Европе (от Португалии до Румынии и от Германии до Урала и Кавказа) по большей части в виде духовных стихов, школьных виршей или кантов, исполнявшихся в разное время и по разным поводам и нередко наделявшихся обрядовыми и магическими функциями. Мотив символического толкования чисел встречается также в некоторых повествовательных жанрах (сказках и легендах).

Одним из первых на стихотворные тексты этого рода обратил внимание румынский фольклорист Б. Хашдеу, рассмотревший ряд румынских рождественских «числовых» песен (Povestea numerelor – повесть чисел) и указавший к ним провансальские, каталонскую, французскую, португальские, латинскую, еврейскую и славянские (болгарские, русские, польские и чешские) параллели [Надбей 1879]; затем о славянских текстах вскользь писал А. Н. Веселовский, дополнивший географию распространения этого жанра немецким, кавказским и др. вариантами [Веселовский 1883: 78, 92–95, 432–433], а также кратко Н. Ф.Сумцов [Сумцов 1888: 19–20, 145–146; 1895: 99-100]; словенским текстам посвятил статью Ф. Илешич [Ilesic 1902]. Через четверть века была издана книга выдающегося чешского исследователя народной культуры Ч. Зибрта [Zíbrt 1928], где обобщен материал всех европейских традиций и дан критический анализ высказанных к тому времени мнений о происхождении числовых текстов. После войны появились работа X. Поленаковича о македонских песнях [Polenaković 1960] и статья Ш. Планы о символике македонских и албанских числовых песен [Плана 1971]. В наши дни на числовые тексты (преимущественно русские и восточнославянские в сравнении с еврейскими) обратила внимание Е. Н. Разумовская, опубликовавшая обстоятельную статью с изложением проблематики и истории вопроса [Разумовская 2004].

Исследователей славянских числовых текстов интересует прежде всего их происхождение и история распространения и бытования, соотношение и взаимодействие европейских и славянских текстов, место и роль еврейской традиции: по мнению одних, они являются продуктом богомильской литературы и распространялись с востока на запад; по мнению же других, более правдоподобным следует считать обратное движение – от средневековой европейской (латинской и византийской) традиции к славянам; наконец, третьи возводят их к еврейским пасхальным песням «Агады» (см. [Zíbrt 1928]). Необходимо также определить соотношение письменного и устного элементов в их формировании, место и роль числовых текстов в средневековой и последующей книжной и народной нумерологии.

Очевидно, что для ответа на все эти вопросы необходимо прежде всего располагать полным корпусом текстов по разным традициям; между тем эти тексты рассеяны по многочисленным фольклорным сборникам, этнографическим описаниям и специальным статьям; ни для одной славянской традиции не существует полной подборки текстов, а без обстоятельного текстологического исследования засвидетельствованных текстов невозможно ставить вопрос об их генезисе. В настоящей работе я ограничиваюсь рассмотрением южнославянского фольклорного и книжного материала (заведомо неполного). В качестве образца числового текста приведу македонскую песню из сборника К. Шапкарева, записанную им в Охриде в 1850 г. от священника Симы и озаглавленную «Поповская песня». Текст снабжен следующим любопытным примечанием: «30–40 лет тому назад старые священники в Охриде, присутствуя на какой-нибудь свадебной или иной торжественной трапезе, прежде чем гости перейдут к увеселительным светским песням и музыке, предварительно исполняли эту песню, оставшуюся, вероятно, от болгарских времен, и тем самым давали сигнал к началу веселья, пения, игры на музыкальных инструментах и танцев. К сожалению, некоторые строфы полностью записать не удалось. Пели и другую песню: “Владичица, владичица”. Но сейчас и ее не поют» [Шапкарев 1968: 132–135]:

 
Да речиме първо: Скажем первое:
първ е господ на-небо; первый Господь на небе
нему му се молиме ему мы молимся
и му се поклонвиме и ему поклоняемся
и него го славиме. и его славим.
 
 
Да речиме второ: Скажем второе:
втора Богородица; вторая Богородица;
първ е господ на-небо; первый Господь на небе;
нему му се молиме ему мы молимся
и му се поклонвиме и ему поклоняемся
и него го славиме. и его славим.
Да речиме третьо: Скажем третье:
третя света Троица, третья святая Троица,
втора Богородица; вторая Богородица,
първ е господ на-небо; первый Господь на небе;
нему му се молиме ему мы молимся
и му се поклонвиме и ему поклоняемся
и него го славиме. и его славим.
 
 
Да речиме четворто: Скажем четвертое:
четир’ евангелисти, четыре евангелиста,
третя света Троица, третья святая Троица,
втора Богородица; вторая Богородица;
първ е господ на-небо; первый Господь на небе;
нему му се молиме ему мы молимся
и му се поклонвиме и ему поклоняемся
и него го славиме. и его славим.
 
 
Да речиме пето: Скажем пятое:
пет се рани христови, пять ран Христовых,
четири евангелисти, четыре евангелиста,
третя св. Троица. третья святая Троица.
 
 
Да речиме шесто: Скажем шестое:
шесткрилати ангели, шестикрылые ангелы,
пет се рани христови, пять ран Христовых,
четир’ евангелисти, четыре евангелиста,
третя света Троица, третья святая Троица,
втора Богородица; вторая Богородица,
първ е господ на-небо; первый господь на небе;
нему му се молиме ему мы молимся
и му се поклонвиме и ему поклоняемся
и него го славиме. и его славим.
 
 
Да речиме седмо: Скажем седьмое:
седум църкви христови, семь церквей Христовых,
шесткрилати ангели, шестикрылые ангелы,
пет се рани христови, пять ран Христовых,
четир’ евангелисти, четыре евангелиста,
третя света Троица, третья святая Троица,
втора Богородица; вторая Богородица,
първ е господ на-небо; первый Господь на небе;
нему му се молиме ему мы молимся
и му се поклонвиме и ему поклоняемся
и него го славиме. и его славим.
 
 
Да речиме осмо: Скажем восьмое:
……………………… ………………………
Да речиме девето: Скажем девятое:
девет ликой ангелски, девять ликов ангельских,
……………………… ………………………
седум църкви христови, семь церквей Христовых,
шесткрилати ангели, шестикрылые ангелы,
пет се рани христови, пять ран Христовых,
четир’ евангелисти, четыре евангелиста,
третя света Троица, третья святая Троица,
втора Богородица; вторая Богородица,
първ е господ на-небо; первый Господь на небе;
нему му се молиме ему мы молимся
и му се поклонвиме и ему поклоняемся
и него го славиме. и его славим.
 
 
Да речиме десето: Скажем десятое:
десет поели божи, десять заповедей Божьих,
девет ликой ангелски, девять ликов ангельских,
……………………… ………………………
седум църкви христови, семь церквей Христовых,
шесткрилати ангели, шестикрылые ангелы,
пет се рани христови, пять ран Христовых,
четир’ евангелисти, четыре евангелиста,
третя света Троица, третья святая Троица,
втора Богородица; вторая Богородица,
първ е господ на-небо; первый Господь на небе;
нему му се молиме ему мы молимся
и му се поклонвиме и ему мы поклоняемся
и него го славиме. и его славим.
 
 
Да речиме единаесето: Скажем одиннадцатое:
………………………. ………………………
Да речиме дванайсето: Скажем двенадцатое:
дванаесет апостоли, двенадцать апостолов,
……………………… ………………………
десет поели божи, десять заповедей Божьих,
девет ликой ангелски, девять ликов ангельских,
……………………… ………………………
седум църкви христови, семь церквей Христовых,
шесткрилати ангели, шестикрылые ангелы,
пет се рани христови, пять ран Христовых,
четир’ евангелисти, четыре евангелиста,
третя света Троица, третья святая Троица,
втора Богородица; вторая Богородица,
първ е господ на-небо; первый Господь на небе;
нему му се молиме ему мы молимся
и му се поклонвиме и ему поклоняемся
и него го славиме. и его славим.
 

На связь числовых текстов с книжной апокрифической традицией указывают их жанровые, содержательные, стилистические и языковые особенности и прежде всего их вопросо-ответная структура, характерная для многих средневековых письменных памятников апокрифического характера (см. [Милтенова 2004]). В одной из сербских рукописей XVI в. из собрания П. Шафарика в Праге, опубликованной Ю. Поливкой, содержится текст, озаглавленный «Исправление о Новом Завете», в котором среди типичных для такого рода текстов вопросов и ответов (например, «Кого наимнωго Господь пожалова? – Июду», «Кто сь Богомь беседова лицѣм к лицу? – Мωиси на горе Синаисцеи» и т. п.) дается толкование чисел от одного до семи: [Polívka 1889: 215].

Близкую версию опубликовал С. Новакович по болгарской рукописи XVIII в., где толкования чисел включены в состав популярной «Беседы трех святителей» и озаглавлены  [Novaković 1874: 53].

Числовые тексты представляют интерес не только со стороны их генезиса, но и во многих других отношениях – со стороны их структуры, содержания, прагматики (функции), географии, связи с другими текстами, т. е. их места в книжной и устной традиции. У южных славян «повесть чисел» записывалась преимущественно в западных регионах – в Словении, Далмации, на западе Хорватии – ив Македонии; очень скудны свидетельства из Сербии и Болгарии. Самая крупная подборка числовых текстов по одной традиции опубликована в 1907 г. в 3-м томе «Словенских народных песен» Карела Штрекеля (20 песен), где для некоторых из них приводятся разночтения по другим рукописным или печатным сборникам [Štrekelj 3: 770–793]. В настоящей статье учтено 38 южнославянских текстов (23 словенских, 3 хорватских, 7 македонских, 2 болгарских, 3 сербских), для которых предлагается краткий обзор их структуры, содержания и прагматики (функции).

Структура. Вопросо-ответная форма характерна не только для средневековой письменной апокрифической традиции, но и для восходящей к ней устной традиции, ср. структуру духовного стиха о Голубиной книге («Котора рыба всем рыбам рыба?» и далее тот же вопрос о горе – реке – птице – траве – граде), ср. также загадки, вопросы и загадки в сказках и т. п. Порядковый (перечислительный) принцип организации объединяет интересующие нас тексты с такими жанрами, как азбучные стихи, акростихи, молитвы, и с текстами, основанными на других числовых моделях (ср. особенно троичность как сюжетную и композиционную модель и как принцип ритуального поведения). «Повесть чисел» в абсолютном большинстве случаев имеет кумулятивную и возвратно-кумулятивную структуру (1; 2–1; 3-2-1; 4-3-2-1 и т. д.), которая характерна для многих видов фольклорных текстов.

Наиболее полные тексты содержат внешнюю рамку: некто задает вопросы, а кто-то на них отвечает. В словенских текстах на вопросы о числах отвечает «братец (мой братец) из Любляны (Люблянцы, Ибланцы)», в одном тексте это просто «приятель», один текст вообще не включает этой сюжетной рамки и дает простой перечень чисел, наконец, текст № 6661, записанный между прочим М. Майером, интересен тем, что в нем вопросы о числах задает Мария, и ей отвечает Христос [Štrekelj 3: 770–773]. В сказках и легендах часто вопросы задает черт, а отвечает человек [Драгоманов 1876: 56–57]. В западно– и восточнославянских стихах и кантах вопросы адресуются, как правило, ученому школяру – жачку или дячку, но так же оформлены и некоторые южнославянские тексты, например, македонские тексты из рукописного молитвенника: «O diače učenij / U školom izbranij / Kaži mene čto sut / Na zemli / Čestnij oče duhovnij / Kaža ke ti, čto sut / Na zemli» [Polenaković 1960: 336] или записанный в Тетово: «Еj ди, jаче (ђаче) учено, / И све чкола избрано, / Скажи нам што jе први?» [Филиповић 1931: 20], болгарский текст из Копривштицы: «А бре, момче школенче! / Като ходишь на школё-то (sic), / Кажи ми, кажи ми, / Што се вика Едно?» [Бессонов 2: 391]; [Бессонов 2: 391]; так же начинается сербский текст, который и сегодня распевает молодежь по случаю церковных праздников: «Кажи мени ђаче учениче шта jе jедан?». В некоторых хорватских магических числовых текстах на вопросы отвечает «дитя»: «Кажи мени драго дите, шта jе jединство? / А дите одговара» [Bonifačić Rožin 1954: № 274].

Содержание. «Повесть чисел» относится к типу символико-толковательных текстов, раскрывающих символическое значение слов, чисел, животных, растений, природных явлений ит.д., таких как Азбуковник, Физиолог и т. п., см. [Петканова 1994]. Характерные прежде всего для книжной, письменной культуры славян и имеющие корни в византийской, латинской и – далее – библейской традиции, символико-толковательные тексты были в той или иной степени и форме усвоены и устной народной культурой, для которой семантизация числа (термин В. Н. Топорова) и его символизация (как частный случай семантизации) были вполне органичны.

Символическое значение имеет уже само число толкуемых единиц. Обычно «Повесть чисел» содержит двенадцать вопросов и ответов, т. е. объясняет значение двенадцати первых элементов числового ряда. Число двенадцать встречается во многих апокрифических и фольклорных текстах (ср. двенадцать пятниц, лихорадок, свойств архангелова камня, снов царя Шахиншаха и т. д.), оно имеет и сильную ветхозаветную и новозаветную поддержку (12 колен Израилевых, 12 апостолов Христа, но также 12 часов в дне, ср. Иоан. 11: 9. не 12 ли часов во дне?). Но при абсолютном преобладании двенадцати вопросов и ответов в части текстов этот ряд может быть сокращен до шести-десяти или (реже) продолжен до тринадцати-пятнадцати.

Самым важным показателем для сопоставления и атрибуции текстов являются, конечно, толкования, которые даются числам. Это могут быть толкования, 1) отсылающие непосредственно к библейскому тексту (ветхозаветному или евангельскому); 2) не имеющие прямого источника в Священном Писании, но также получающие библейскую (чаще всего христианскую) мотивировку, т. е. восходящие к другим текстам (по большей части апокрифическим) или к области христианского предания; наконец, это могут быть 3) толкования не библейского и вообще не сакрального характера.

Первый тип толкования встречается в текстах всех традиций. В словенских песнях их всего три: это два – две скрижали Моисея (Исх. 32: 15. в руке его две скрижали, 34: 1 вытеши себе две скрижали каменныя, Вт. 10: 3. я вытесал две скрижали), шесть – сосудов с водой, обращенной в вино в Кане Галилейской (ср. Иоан. 2: 6. Было же тут шесть каменных водоносов, стоявших по обычаю очищения иудейского, вмещавших по две или по три меры; 7 Иисус говорит им: наполните сосуды водою. И наполнили их до верха) и двенадцать – апостолов (Лк. 22: 14. Он возлег и 12 апостолов с ним; 22: 47. впереди его шел один из 12; Иоан. 6: 70. не 12 ли вас избрал я?). В хорватских текстах находим аналогичные толкования только для чисел два и двенадцать (шесть получает другие толкования); в македонских и болгарских – непоследовательно (не во всех текстах) для чисел два и двенадцать. Эти же значения для чисел два и двенадцать типичны для восточно– и западнославянских текстов.

Ко второй категории относятся все остальные словенские толкования (1 Бог, 3 патриарха, 4 евангелиста, 5 ран Христовых, 7 ев. таинств / скорбей Марии, 8 радостей Марии, 9 хоров ангельских, 10 заповедей, 11 тысяч ев. дев / сестер ев. Уршулы) и многие толкования остальных традиций. Эти толкования отличаются разной степенью устойчивости (и, соответственно, варьирования).

Наконец, третью категорию составляют трактовки чисел, предлагаемые в ряде македонских текстов, которые целиком выпадают из библейской традиции, и отдельные примеры в текстах других традиций. Вот образец текста, дающего нехристианские толкования (записан в окрестностях Битоля):

 
Aj da rečime ušte ednaš, Скажем-ка еще раз,
Da se storat dva pati: Чтобы стало два:
Dve oči cuca ima Два глаза у девушки,
Eden beše bimbil, Один был соловей,
Što mi rano pee, Он мне рано поет,
Rano na sabajle. Рано поутру.
 
 
Aj da rečime ušte ednaš, Скажем-ка еще раз,
Da se storat tri pati: Чтобы стало три:
Tri noze pirustija Три ноги у пирустии (трапезный столик)
…………….. ……………
Aj da rečime ušte ednaš, Скажем-ка еще раз,
Da se storat dvanaeset pati: Чтобы стало двенадцать:
Dvanaeset meseci cela godina Двенадцать месяцев весь год,
Idenaeset kalugeri v eden manastir Одиннадцать монахов в монастыре,
Deset prsti dvete race Десять пальцев на двух руках,
Devet meseci žena nosi Девять месяцев женщина носит (плод),
Osum ergeni na sred selo Восемь кавалеров посреди села,
Sedum momi vo oroto Семь парней в хороводе,
Šest meseci pol godine Шесть месяцев полгода,
Pet prsti raka ima Пять пальцев на руке,
Četiri boski krava ima Четыре соска у коровы,
Tri noze pirustija Три ноги у пирустии,
Dve oči cuca ima Два глаза у девушки,
Eden beše bimbil, Один был соловей,
Što mi rano pee, Он мне рано поет,
Rano na sabajle. Рано поутру.
 

[Polenaković 1960: текст D]

В двух других македонских текстах этого типа («нехристианских»), имеющихся в нашем распоряжении, предлагаются, кроме приведенных, следующие толкования:

Četri nodzi krava ima (Четыре ноги у коровы); Sedom dena v nedeljata (Семь дней в неделе); Osom momi na oroto (Восемь парней в хороводе); Devet mina na čužbina (Девять мин (?) на чужбине) [Polenaković 1960: текст K]; Ednaš sina majka rag’a (Однажды мать рожает сына); Dve kitki moma nosi (Две китки (букетика, связки цветов) девушка носит); Sedum dzvezdi na neboto (Семь звезд на небе) [там же: текст P].

К нехристианским относится и несколько толкований в текстах других традиций:

Среди текстов с разнообразными христианскими толкованиями, не возводимыми впрямую к библейскому источнику (второй тип), выделяется одна македонская песня, в которой каждое число ассоциируется с одним из сакральных персонажей христианской традиции, так что святые оказываются выстроенными в ряд в соответствии с их «рангом»:

 
Prf e Gospod na nebo Первый Господь на небе
Ftora Bogorodica Вторая Богородица
Treta Sveta Troica Третья Святая Троица
Četvrt Jon Krstitel Четвертый Иоанн Креститель
Peti Sveti Nikola Пятый Святой Никола
Šesti prorok Ilija Шестой пророк Илья
Sedmi Sveti Spirundija Седьмой Святой Спиридон
Osmi Sveti Vasilija Восьмой Святой Василий
Deveti Sveti Grigorija Девятый Святой Григорий
Deseti e Sveti Andonuja Десятый Святой Антоний
Edinaesti e Sveti Andonja (sic) Одиннадцатый Святой Антоний
Dvanaesti e Sveti Haralambije Двенадцатый Святой Харлампий
 

[Polenaković 1960: текст G]

Частично эту модель толкования воспроизводит македонский текст, опубликованный Шапкаревым, где первые три стиха звучат так: «Първ е Господ на-небо / Втора Богородица / Третя света Троица» (см. выше), а дальше идут толкования, совпадающие с большинством известных текстов.

Трактовка отдельных чисел в рассматриваемом корпусе текстов (без учета рассмотренных македонских «нехристианских» текстов) выглядит следующим образом.

Число один практически не имеет вариантов и в абсолютном большинстве текстов толкуется как «Бог» («Единый Бог», «Сам единый Бог», «Один Бог и одна вера» и т. п.):

словен. Prva je edini Bog; En Gospod, ena vera; Sam jeden je Bug na nebi; Ta prva je edini Bog; Eden je jedini Bog; Eden sam edini Bog; Eno, eno je Bog sam; Gospod na nebi; En sam je Bog na nebi; хорв. Jединство jе Бог jедини!; Sam Bog na nebu; макед. Prf e Gospod na nebo; Edin sin Mariin; Први jе Исус Кристос; болг. Единъ Синъ Мариинъ; Единь Бого небеснi; серб. и ѥдин Богь на небесѣхь; Jедан Бог на небеси и на земљи; Jедан син Мариjин.

Число два устойчиво ассоциируется со скрижалями Моисея («Две скрижали Моисеевы»):

словен. Dve sta tabli Mojzesa; Drugo je: dvě tabli Mojžešavi; Dve so tabli Mojzesa; хорв. Два су стабла славна и света; Двиjе таjне света славе; Dvi table kamenite; макед. Dva tabla Moiseovi; Фтори су две табле Моjсеови; болг. Двѣ табли Моисеёви; серб. Две таблице Моjсиjеве.

Отклоняется от стандарта одна словенская песня, опубликованная Илешичем: Dve ste zapovedi lubezni (Две заповеди любви).

Число три также получает единообразную трактовку – «Три патриарха» (или «Три персоны / особы Божьи»):

словен. Tri osebe božje so; Tri patrijarha; Tri osebe so v trojici; Trija so patrijarši; Tri peršone božje so; Trije so paorihi; Tri so osebe božje; Tretje so patrijarhi; хорв. Три су славна патриjарка; Три су божjа патриjарха; Tri osobe u Bogu; макед. Tri jerarha velikij; Третя света Троица; Три су харка големи; болг. Три патрiарси велики; Оца и сына и светаго дўха; серб. ωтьць и сынь и дўхъ светы; Три jерарка велика; Три су лица Божиjа.

Устойчивые евангельские интерпретации даются числам четыре, пять и шесть.

Четыре – это всегда четыре евангелиста или четыре евангелия:

словен. Štirje evangelisti so; Četiri evangelista; Štiri evangeļe imamo; Štirje vajngelisti so; хорв. Четири су ванђелиста: Иван, Лука, Марко и Матеj; хорв. Četiri evanđeliste; макед. Четири главе ванђелиски; болг. Четери Євангелисти; серб. Четири стуба jеванђелиска; Четир листа Евангелиста.

Пять – это в большинстве текстов «пять ран Христовых»:

словен. Pet je Jezusovih ran; Pet Hristovih rana; Pet je svetih ran; Pet je ranic Ježušavah; Pet je Kristovih ran; Pet je Jezusovih kervavih ran; Pet je ran gospod Boga; хорв. Пет jе рана на Исусу; Пет jе рана Исусу; макед. Pjat rani Hristovi; Пет се рани Христови; болг. Петь рани Христови; серб. Пет су ране (Х)ристове; Пет су рана Христових.

Шесть получает различные значения. В словенских текстах это по большей части «шесть сосудов свежей воды, обращенной в вино на свадьбе в Кане Галилейской»:

Šest vrčov friske vide; Šest je vrčov v Kanigalileji; Šest vrčov ješne vode; Šest je verčov od vode…; Šest je verčov te vode…; Šest je verčov blo vode…; Šest je verčov božjih te vode…; Šest je veder ta voda…

В остальных текстах, в том числе в трех словенских, этот мотив не представлен; там мы встречаем толкования:

словен. Šstkrat Jezus krv preliva (Шесть раз Иисус кровь пролил); Šst je resnic božih (Шесть истин Божьих); Šst milosti božega (Шесть милостей Божьих); хорв. Шест jе капљиц Исусових (Шесть капель Иисуса); Шест је каменовања (Шесть раз брошенные камни); Šst grija protiv Duu svetomu (Шесть грехов против духа святого); Šst sobor bogorodične (Шесть соборов Богородицы); макед. Шесто: шестикрилати ангели (Шестое: шестикрылые ангелы); Шеста таjни вечери Кристови (Шестая – тайные вечери Христовы); болг. Шесъ собора Богородични (Шесть соборов Богородицы); серб. s. херўвим и серафим (Шесть херувимов и серафимов); Шест пророка великих; Шест су дана од постања (Шесть дней от сотворения мира).

Число семь наделяется в словенских текстах тремя значениями:

словен. Sedem Marije žlosti (Семь скорбей Марии) или Sedma je Marija žlostna (Седьмая Мария скорбящая), Sedem svetih sakramentov (Семь святых таинств), Sedem daru svet’a Duha (Семь даров святого Духа). В остальных текстах представлены следующие толкования: хорв. Седам jе Госпиних радости и жалости (Семь радостей и скорбей Богородицы); Седам jе жалости маjке Божjе (Семь скорбей Богоматери); Sedam glavni grija (Семь главных грехов); Sedm tajni crkovnij (Семь таинств церковных); макед. Седум църкви Христови (Семь церквей Христовых); Седми са заповеди божи (Семь заповедей Божьих); болг. z. небеса (Семь небес); серб. z. небесь (Семь небес); Седам таjни Христових (Семь тайн Христовых).

Неоднозначна символическая трактовка числа восемь. В словенских текстах это либо «Osmo je Marijino veselje» (Восьмая – радость Марии), «Osma je Marija vesela» (Восьмая Мария радостная), либо «Osem Marije milosti» (Восемь милостей Марии), «Osem zvelicanjskih» (Восемь блаженных), «Osem je blagrov Kri-scevih» (Восемь Христовых блаженных), «Osem darov svet’ga Duha» (Восемь даров святого Духа). В одном хорватском тексте дается объяснение: «Осам je вода из камена» (букв. Восемь вод из камня); в другом – «Осам jе карања анђеоских» (Восемь наказаний ангельских); в третьем – «Osam blazeni» (Восемь блаженных). Македонские тексты: «Osm milostinij boziy» (Восемь милостей Божьих); «Осми собор Богородичин» (Восьмой собор Богородицы); болгарские тексты не дают толкования восьми; сербские предлагают два толкования: «Осам Богородичини сабора» (Восемь соборов Богородицы) и «Осмог дана обрезаше» (Обрезание восьмого дня).

Почти не имеет вариантов словенское толкование чисел девять и десять: «Devet je korov angelov, Devet zborova andeoskih» (Девять ангельских хоров), лишь в одном случае: «Devet je glavnih grehov» (Девять главных грехов); «Deset božjih zapovijedii» (Десять Божьих заповедей). В остальных текстах:

хорв. Девет jе дивљих увјета (Девять древних заветов); Devet kora anđeoskih (Девять хоров ангельских); макед. Devjat čini angelstij (Девять чинов ангельских); Девет ликой ангелски (Девять ликов ангельских); Девети: девет чина анђела (Девятый: девять чинов ангелов); серб. Девет чина анђелских (Девять чинов ангельских).

Для десяти только в двух случаях вместо «заповедей Божьих» дается «заповедей Моисея» (записи из Тетово и Пирота).

Для числа одиннадцать в словенских текстах чаще других дается ответ:

Ednajst taužent svetih devic (Одиннадцать тысяч чистых/святых дев) или Edenajst je sestrih Uršolih, Ednajst taužent devic svete Šent-Uršule (Одиннадцать (тысяч) сестер/дев (святой) Уршулы),

но есть также единичный ответ: «Ednajst je patriarihov» (Одиннадцать патриархов) – все они не имеют прямых библейских соответствий. В остальных текстах:

хорв. Једанајст jе дива умиљених (Одиннадцать прелестных дев); Једанаест jе заповиjеди божjих (Одиннадцать заповедей Божьих»); Jedanaest divica kriposni (Одиннадцать добродетельных девиц); макед. Edinonadesjat nebesa (Одиннадцать небес); Единаести са небеса (Одиннадцатые – это небеса); серб. Једанаест Божи небеса (Одиннадцать – Божьи небеса) [Николић1933: 112].

Наконец, число двенадцать толкуется в словенских текстах преимущественно как