Текст книги "Двери 520"

XVI

Покрепче чаёчек, сыплю сахарочек,

Сахарочек тает, мыслям не мешает.

Кровосток

Я открыла глаза. Первое, что я увидела, – пухлощёкое лицо Чимита, обеспокоенно склонившегося надо мной.

– Как ты? – спрашивает меня он.

– Я не знаю. Я думала, что я сошла с ума. Шива. Он играл со мной в игру. Боже мой, кто это такой вообще? Я только слово и знаю. Ты не представляешь, сколько я видела. Я не знаю, как я теперь буду жить.

Чимит улыбается.

– Не принимай всё слишком серьёзно. Твоя жизнь не изменилась. Ты по-прежнему там же, где и была. Насчет того, что ты видела… Сама решай, как к этому относиться. На самом деле, это такие же иллюзии, как и те, что ты привыкла считать реальностью. Но ты можешь найти в них подсказку, чтобы выйти. Ты нашла?

– Я не знаю. Мне нужно хорошенько подумать.

– Да, иногда и это не вредит.

– Спасибо тебе. Не знаю, почему ты всё это для меня делаешь. Но, спасибо!

– Я же говорил. Я считаю, что случайного не бывает. И, если уж ты попала именно сюда, ко мне, в таком положении, что мне оставалось делать? Сама подумай, – здесь живёт почти двадцать миллионов человек, а ты оказалась дома именно у меня. Каковы шансы на это, как ты думаешь?

– Не знаю, я не особо верю в судьбу, – задумчиво ответила я.

– Ну а может быть, вселенной как-то всё равно, во что ты веришь и не веришь?

– Вот в этом я как раз и не сомневаюсь. Чимит рассмеялся и погладил меня по голове.

– Ты кушать хочешь? – спросил он.

Я прислушалась к своему телу и кивнула. Внутри меня определённо поселился самый настоящий голод. Чимит протянул руку, и я аккуратно поднялась с пола. Только сейчас я заметила, что за окном уже проглядывает раннее утро.

– Пойдём вниз, Алима наверняка нам что-нибудь приготовила, – улыбнулся он.

Я поднялась на ноги, чувствуя какое-то смутное головокружение. По телу откуда-то снизу живота распространяется волнами мягкое тепло. Я на секунду замерла, прислушиваясь к этому непривычному и приятному ощущению.

Мы спустились по приставной лестнице и проследовали на кухню. Она показалась мне волшебно-красивой. Солнечные лучи заполняли комнату, высвечивая сотни тысяч крохотных сверкающих пылинок. На столе стояла тарелка с нарезанными фруктами, чуть уловимо пахло корицей.

Я на секунду замерла, почему-то в этот момент кухня показалась мне удивительно, почти мистически прекрасной, будто это не настоящая комната, а произведение искусства, созданное каким-то гениальным мастером инсталляции.

– Поставь чайник, я пока схожу за женой, – попросил меня Чимит.

Я подчинилась. Несмотря на то, что я, похоже, не спала всю ночь, тело было наполнено силой, в нём плескалась размеренная мягкость, проявляющая в реальности какое-то смутно знакомое и родное ощущение. Плита зажглась. Я несколько мгновений наблюдала за тем, как, чуть покачиваясь на невидимом ветру, язычески скачут язычки пламени.

В бойлере не было воды, поэтому я решила использовать закопчённый железный чайник, примостившийся на полке. Я налила в него воды и поставила на огонь, затем села за стол и отправила себе в рот кусочек груши. Прохладный и мягкий вкус целиком поглотил меня на несколько мгновений. Я почувствовала, как плоть груши сливается с моим телом. Воодушевлённая этим экстатическим ощущением, я отправила в рот кусочек яблока и дольку мандаринки. Почему-то, чем больше я ела, тем сильнее становился пробудившийся голод. Я не просто ела, – я словно бы заполняла внезапно образовавшееся внутри меня пустое пространство. Сколько же внутри меня было грязи! Она мешала мне дышать, но теперь я наконец-то набираю воздух полной грудью, наслаждаясь сочными фруктами.

Когда я уже начала стесняться того, что съела слишком много чужой еды, на кухню, напевая что-то на незнакомом языке, вошёл Чимит. За ним с чуть усталой улыбкой проследовала высокая и очень хрупкая девушка лет двадцати пяти. Она была невероятно красива той особенной красотой и силой, какая бывает только у недавно родившей женщины. Такой красоте не нужна ни расческа, ни макияж.

– Опа, кого-то пробило на хорошенько похавать, – засмеялся Чимит, глядя на полупустую тарелку, – это вечная тема, кушай хорошенько, не стесняйся.

Я чуть застенчиво сказала жене шамана своё «Здравствуйте». Не знаю, откуда взялось это чувство робости. Скорее всего, я на несколько лет старше неё, а робеть перед младшими как-то не принято. Но ощущение мягкой силы и материнской энергии, исходившее от этой хрупкой азиатской девочки, заставляло меня чувствовать себя в сравнении с ней ребёнком.

– Привет, как ты? – весело и дружелюбно спросила она. Мне почему-то стало очень приятно, что она обратилась именно на «ты».

– Нормально, – ответила я, скромно кивнув головой (ничего умнее в голову не пришло).

– Есть ещё орешки вот разные, ещё мы тут решили замутить льняную кашу, кушай хорошенько, только не слишком торопись, – сказал мне шаман и в который раз потрепал по волосам. Наверное, он тоже считает меня маленькой девочкой, – я что, стала выглядеть моложе своего возраста? Хотя, наверное, стоит просто выкинуть из головы все эти ничего не значащие цифры.

Я ела фрукты и орехи и всё никак не могла остановиться. Вскипел чайник. Алима заварила душистый травяной чай, распространяющий по кухне незнакомый мне мягкий аромат.

Я сделала глоток и вдруг почувствовала острый прилив счастья и благодарности. Мне захотелось как-то выразить его, облечь в слова, но на ум приходили только какие-то формальные фразы, обесценивающие это яркое ощущение.

– Спасибо, – сказала я, – спасибо огромное вам обоим. Я обязательно отплачу вам за всё.

– Я очень рад, что хоть немного помог тебе, для меня это тоже очень важно, потому что вот работаешь, работаешь с людьми и ни фига не понимаешь иногда, на пользу им это или нет, знаешь, как тяжело? – Чимит заулыбался.

Льняная каша была удивительно вкусной. Вроде бы, совсем простая еда без специй, разве что немного соли в ней, но вкус кажется ярче, чем у любого творения фастфуда. Я ела, пила травяной чай чашку за чашкой и чувствовала себя счастливой. Энергия пищи и трав дала мне уверенность в себе, достаточную для того, чтобы отринуть страх, – мне кажется, что я по-настоящему готова выйти в окружающий мир. Мне уже не терпелось погрузиться в город, пропустить сквозь себя все его улицы, прочувствовать забытое. Я словно бы проснулась от глубокого сна. Даже не сна, а оцепенения. Я и забыла, что можно быть такой. Ну надо же…

– Кирилл отвезёт тебя до метро, – словно уловив мои мысли, сказал Чимит, – заодно и объяснится, чего пропадал.

Я кивнула. Почему-то мне уже не было стыдно принимать добро от этих людей. Как здорово. Я и не знала, что научиться принимать настолько сложнее, чем научиться отдавать.

– Да, мне действительно нужно ехать, – сказала я.

– Чувствуешь, что готова к великим делам? – улыбнулся Чимит.

– Вполне возможно. Хотя, наверное, смотря что считать великим.

– Ну, думаю, править империями тебе рано, это да. Но для всего остального можешь быть вполне готова. Ты поела?

Я кивнула.

– Так, тогда пойдём разбудим нашего заспанца-засранца. Посмотрим, как он там. Ты представляешь, он оказывается в этот раз весьма капитально пропадал. Алима говорит, что вернулся только вчера в час ночи. Интересно, это ты его так напугала или там у него ещё что-то…

Чимит поставил чашку на стол и поцеловал жену в щёку.

– Мелкая спит? – сменив интонацию с насмешливой на нежную спросил он.

– В коем-то веке, – притворно-устало, но с улыбкой ответила Алима.

Чимит удовлетворился этим ответом и увлёк меня за собой. Вскоре мы оказались у двери, за которой я провела вчерашнюю ночь. Чимит постучался и, не дожидаясь ответа, ворвался внутрь.

Чего-чего, а такой картины я не ожидала. В комнате царил всеобъемлющий хаос. Повсюду была разбросана одежда – по полу валялись штаны, рубашки, футболки, и даже две пары цветастых трусов. На скомканной кровати полностью одетый и в ботинках лежит Кирилл. Он свернулся на боку и сосредоточенно гладит большого белого кролика.

Кирилл почти никак не отреагировал на то, что мы вошли, – только приподнял голову и как-то рассеяно посмотрел сквозь меня. Его губы пошевелились, видимо, собираясь что-то произнести, но продолжения не последовало.

Я почувствовала себя странно, где-то в груди всколыхнулось какое-то тяжёлое беспокойное чувство. На несколько секунд замешкался даже Чимит.

– Опять с Кочерыгом таскаешься по дому? Смотри, вот всё, что он погрызёт, сам потом будешь покупать, – ворчливым тоном пригрозил шаман.

Кирилл рассеяно кивнул.

Чимит, видимо, приняв решение игнорировать установившуюся в комнате тяжёлую атмосферу, продолжил:

– В общем, так, тебе поручение. Отвези девушку до Речного, – по дороге и поговорите. Уверен, вам есть что друг другу сказать, – Чимит резко бросил связку ключей. Этот неожиданный жест заставил меня вздрогнуть. С Кирилла тоже будто бы слетело оцепенение, он выпрямился на кровати и проворно поймал ключи на лету. Довольный произведённым эффектом, шаман вышел из комнаты.

Белому кролику резкие движения, похоже, не понравились, он спрыгнул с кровати и побежал по комнате, раскидывая сильными задними лапками валяющиеся тряпки. Кирилл покачал головой, будто сбрасывая остатки сонливой оцепенелости, и совершенно будничным тоном заговорил.

– Так, ну хорошо, да. Сейчас тебя отвезём. Дай мне немного времени, мне нужно чуть-чуть привести себя как-то. Давай, короче, внизу через пятнадцать минут встретимся.

Прежде, чем я успела ответить, Кирилл вскочил с постели и молниеносным движением схватил делавшего уже второй круг по комнате кролика. Тот сразу замер, его маленькие звериные глазки бешено смотрели в пространство. Шерстяное тельце пульсировало быстрым дыханием.

Я вышла из комнаты в смешанных чувствах. Почему-то я почувствовала себя виноватой, но вот в чём, я понять никак не могла. Я отправилась в туалет, побрызгала в лицо холодной водой, снова почистила зубы пальцем. Надо же, я нахожусь в этом доме уже больше суток. Так странно. Я набрала в рот холодной воды и сплюнула в раковину мятную пену.

Когда я спустилась вниз, Кирилл уже сидел за рулём чёрной тойоты. Он был расчёсан и одет в чистую клетчатую рубашку. Даже не верилось, что это тот самый человек, который ещё пятнадцать минут назад лежал в захламлённой до невозможности комнате с совершенно пустыми глазами. Я на секунду зависла, переваривая в голове эту резкую метаморфозу.

Заметив меня, Кирилл чуть отстранённо кивнул и жестом показал мне, чтобы я садилась в машину. Я задумалась, чего я хочу – рассесться на заднем сидении или всё-таки забраться на переднее. У обоих вариантов были плюсы и минусы. Чуть поразмыслив, я всё же выбрала перёд. Мне хотелось окунуться в ощущение дороги полностью. Я уже достаточно отдыхала. К тому же Чимит просил меня поговорить с Кириллом. Не знаю, правда, о чём и к чему. В любом случае, на переднем сидении это будет проще.

Я забралась в прохладный салон, пропахший каким-то приятным запахом, – то ли от хороших сигарет, то ли и вовсе от каких-то индийских благовоний. Дверца мягко захлопнулась. Кирилл провернул ключ в замке, и моё тело заполнилось вибрацией работающего мотора.

Входная дверь распахнулась, из неё выплыл Чимит, одетый в безразмерный халат, расшитый китайскими рисунками. Он походил на императора из какого-нибудь тайваньского сериала, я не смогла сдержать улыбки.

Чимит навис надо мной и протянул помятую бумажку, вырванную из тетради в клеточку.

– Держи, это мой номер. Звони, когда будет нужно, – сказал он, заговорщически подмигнув, – и вот ещё такая тема, – Чимит вынул что-то из кармана и вложил мне в руку, – раз уж вы так хорошо пообщались, пусть это побудет у тебя.

Я раскрыла ладонь и увидела необычный кулон – фигурку какого-то азиатского божества, обрамлённую кругом со сложным орнаментом. Божество стояло на одной ноге, вторая была изящно полусогнута на подъёме. Меня поразило, как точно статичная фигурка передавала динамику какого-то сложного танца.

– Кто это? – спросила я.

– Теперь не узнаешь? Это Шива. Вы же вроде как неплохо пообщались, вот я и подумал, что оно тебе пригодится. Просто так, на удачу, – полушёпотом сказал Чимит и подмигнул.

– Спасибо. Я даже не знаю, что сказать. Повяжешь мне его? – попросила я.

– Ну давай, вертайся, – ответил он и слегка щёлкнул меня по носу.

Шаман взялся за продетую сквозь кулон белую верёвочку и аккуратно повязал её на мою шею.

– Прости, что без цепочки, не нашел никакой нормальной, – извинился Чимит.

– Ну, не вгоняй меня в краску. Спасибо тебе. Огромное спасибо! – поблагодарила я.

Чимит рассеянно отмахнулся от моих благодарностей:

– Всё, давай, до встречи. И самое главное – удачи, – попрощался он.

Я захлопнула дверцу машины, Кирилл тут же нажал на газ. Я в последний раз помахала Чимиту рукой, он ответил мне тем же. Внутри меня сжалось какое-то приятно-грустное чувство. Я поняла, что хочу снова увидеть этого человека. Я аккуратно сложила листочек с номером телефона и убрала его в карман.

После лучезарного общества Чимита оставаться один на один с отстранённым и угрюмым Кириллом было тяжело, но я попыталась не концентрироваться на этом неуютном ощущении.

Мы проехали сквозь ворота и затряслись по разъезженной грунтовой дороге. Кирилл молчал. Я не знала, с чего начать разговор. И откуда во мне это чувство вины, хотя я уверена, что ничего плохого или неправильного не делала? Это ощущение рождает странную робость, преодолеть которую мне удалось с большим трудом.

– Что с тобой случилось? – наконец спросила я.

– В каком смысле? – не отвлекаясь от дороги и не глядя на меня, ответил Кирилл.

– Ну, в смысле, куда ты пропал вчера утром и почему ничего не сказал?

– Ну, наверное, потому что дурак, – не отрывая взгляда от дороги и не меняя выражения лица, ответил он.

– Это не ответ. Нет, ну правда, что случилось? Я чувствую, словно бы я в чём-то виновата, хотя я не понимаю, что именно я сделала не так.

Он на секунду посмотрел мне в лицо и тут же поспешно отвернулся к дороге.

– Ты ни в чём не виновата, не забивай себе голову, – ответил он всё так же без интонаций, – это только мои проблемы и только мои страхи. Я бы не слишком хотел всё это сейчас обсуждать. Я работаю над этим. Рано или поздно к чему-нибудь приду. Мне просто нужно чуть больше времени и чуть больше спокойствия. Но, к сожалению, этих вещей у меня недостаток.

– Я отняла твоё время, дала тебе какое-то беспокойство?

– Беспокойство – да, пожалуй. Но это нисколько не твоя вина. Это только мои проблемы. Я так сам себя мучаю. Я надеюсь, что это прекратится. Но пока что я не могу с этим справиться.

– Разве Чимит тебе не помогает? – спросила я с удивлением.

– Как тебе сказать, – ответил Кирилл, задумавшись, – он помог мне и даже очень сильно. Но, в конечном счете, действительно помочь себе я могу только сам. А вот на этом этапе уже начинаются проблемы.

– Я одна из них?

– Пожалуй. Ты – это кусочек страха.

– И кого ты боишься, женщин?

– Да не то чтобы. Себя я боюсь, судя по всему. Его пальцы крепко сжали руль. Костяшки резко очертились и чуть побелели. Мы съехали с грунтовой дороги на шоссе, – тут уже собиралась пробка.

– Я не знаю, что сказать на это, – честно призналась я.

– Да и не надо что-то говорить. Расслабься. Всё в порядке. Это не имеет к тебе никакого отношения.

По небу бежали облака, растворяясь в бесконечных завихрениях. Машина медленно плелась в плотном потоке, наполненном пылью и дымом, но в салоне было тихо и уютно. Я была надёжно отгорожена от всего окружающего в пропахшем загадочно-приятным запахом салоне машины.

Это так странно, я уже и не помню, когда в последний раз ездила в машине без работающей музыки. Шелест колёс может оказаться ничуть не худшей мелодией.

– На самом деле, всё это из-за моих родителей, – прервал тишину Кирилл, – не то чтобы я их в чём-то обвинял, просто констатирую факт. Мне очень сложно справляться с некоторыми вещами, потому что у меня есть, как тебе сказать, определённые травмы.

– Ну, у всех нас они есть, – ответила я, – другое дело, что некоторые приучились их не замечать.

– Ну, может быть, не замечать оно лучше, намного лучше. Другое дело, что, когда тебя как будто ножом режут, тут уже особо и не отвлечёшься. Хотя, знаешь, я верю, что всё в своей жизни, даже родителей, мы выбираем сами. Я сам себе выбрал эти проблемы и сам же собираюсь с ними справиться.

– Когда мы это выбираем? – спросила я.

На несколько секунд он задумался, глядя куда-то в пространство стеклянными глазами. Я испугалась, может ли он в таком состоянии нормально вести машину.

– Не знаю, по карме, – наконец ответил он.

– Ты веришь в карму? Но разве в таком случае это твой выбор? Я всегда думала, что карма – это словно бы воздаяние за совершённое тобой раньше.

– Как тебе сказать. Я не верю в бога. Мне кажется, что карма – это не какое-то всевышнее воздаяние. Это мы сами себя наказываем, потому что не можем что-то простить и отпустить и продолжаем бесконечно тыкать себя носом. И вот я себя за что-то наказал и теперь должен получить этот урок сполна. Прострадать его на полную катушку.

– Мне не кажется, что это верный подход. Мучить себя, по-моему, ничуть не лучше, чем мучить других. Хотя это, в конечном счёте, тоже твой выбор.

– Может быть. Всё может быть, – ответил он. Дорога расчистилась, и машина поехала во всю мощь, пронизывая мою спину приятным ощущением скорости. Загородный пейзаж сменился пригородным. Мы проезжали мимо гигантских гипермаркетов, неуклюжих салонов по продаже иномарок, заправок и бесконечных рядов безвкусных новостроек, скрывающих небо.

Прошло ещё минут десять, прежде чем мы въехали в город и причалили к забитой машинами и маршрутками площадке перед метро. Я в последний раз посмотрела на Кирилла и про себя пожелала ему удачи: «Не запутывайся, чувак, всё будет хорошо, главное – выкинь из головы всякую ерунду». Забавно но тот же совет можно дать и самой себе – толку, правда, ноль anyway.

– Спасибо, – сказала я Кириллу и аккуратно открыла дверцу.

– И тебе спасибо, – неожиданно тепло ответил он, – прости, что заставил волноваться, всё будет хорошо.

Он как-то неуверенно пожал меня за плечо, выражая этим жестом что-то наподобие тёплого прощания. Я благодарно кивнула.

– До встречи, – сказала я и выскочила из машины, погрузившись в прокуренный воздух окраины, пронизанный голосами людей, шумом автобусов и какофонией плохой музыки.

Я пробилась сквозь толпу серо одетых людей, уворачиваясь от листовок, которые то тут, то там пытались всучить прохожим негры-промоутеры. На секунду меня привлёк запах выпечки от ларька возле метро, но я не стала останавливаться для покупки булочки. Мне хотелось скорее уехать. Неважно, куда именно, главное, в центр. Куда угодно, где жизнь бьёт ключом, чтобы я могла заново запутаться в её сетях, но уже на новом, более светлом уровне.

XVII

Люди сделают всё возможное, неважно, насколько абсурдное, чтобы избежать встречи лицом к лицу со своей душой.

Карл Густав Юнг

Я ехала в забитом вагоне. Утренний энтузиазм несколько стих. Мне не хватало воздуха. В середине груди будто бы поселилась огромная лягушка, сдавливающая дыхание своей склизкой массой. За последние месяцы я так привыкла к тишине, что сейчас шум метро почти оглушал меня. Недостаток воздуха и громкие звуки выбили все мысли из головы, оставив меня существовать в странном неприятно-вязком киселе, заполнившем сознание.

Люди всё прибывали и прибывали, – население бесконечных городских окраин в едином со мной позыве стремилось попасть в пробензиненный автомобильными выхлопами центр. Меня прижали к дверям, я с трудом могла пошевелиться. Пропустить свою станцию я не боялась – всё равно вытолкнут наружу на кольце, а там и будем разбираться. Моя самоидентификация словно бы растворилась. Как понять, которое из тесно прижавшихся друг к другу в душном вагоне тел принадлежит мне? Где заканчиваются его границы? Полная деперсонализация.

Наконец, кольцо. Поток выталкивает меня из вагона и несёт к эскалаторам. Я окружена людьми, переключившимися в режим автопилота, их сознание растворено в музыке наушников, в мельтешении телефонов, планшетов, электронных книг и повторяющихся по кругу мыслеобразов. Их ноги уверенно шагают вперед, запрыгивают на бегущее полотно эскалаторов, послушно сходят с него и несутся к поездам. Я чувствую себя мятежной раковой клеткой в отлаженном и однообразном кровотоке метрополитена, но слиться воедино с людьми у меня уже не получается, да и не хочется. Не бойтесь, я проедусь и выйду, размножаться в опухоль не буду.

Перейдя на кольцо, я решила пойти к самому краю платформы, чтобы сесть в последний вагон. Я всегда любила магию последнего вагона, – стоит потратить тридцать секунд на то, чтобы отойти от центра платформы, и вот ты уже едешь почти одна, в то время, как вагоны посередине забиты до отказа. Интересно, сколько раз я уже делала это? В какой момент проходить в самый край на кольце стало для меня беспрекословной привычкой?

Через минуту подъезжает поезд. Здесь он совсем другой – современный, почти бесшумный, с кондиционерами и электронными табло. Я захожу в сдвоенный вагон и вдыхаю прохладный, безвкусный воздух. Кроме меня здесь только спящий негр в затёртой джинсовой куртке, его шея увенчана гигантскими фиолетовыми наушниками Beats, из которых чуть слышно доносятся отрывки какого-то рэп-трека.

Я села, наслаждаясь одиночеством, прохладой и тишиной. Вот я и на кольце. Теперь, наконец-то, пришло время разрешить самый главный вопрос, который я так долго не решалась себе задать, – а куда, собственно, я еду? На какую ветку мне пересесть? Я вгляделась в похожую на паучью сеть схему линий метро. Две сотни разных станций – с большинством из них у меня связаны какие-то воспоминания, но ни на одной меня никто не ждёт. Почему-то это вгоняет меня в уныние.

А зачем, вообще, выбирать? Я же на кольце, могу кататься хоть целый день, хоть спать тут, как этот негр. Зачем определяться прямо сейчас? Я на несколько секунд подвисла, оценивая соблазнительную перспективу, но поддаваться этой слабости не хотелось. Ну же, нужно принять решение. Домой или нет?

Наверное, лучше заехать домой. Мне в любом случае понадобится телефон, чтобы держать связь с Дианой. Я же хочу с ней встретиться. Кроме неё, у меня никого больше нет. Да и к тому же мне нужно переодеться. Нет, ну одежду я, в принципе, могу купить и новую, но это уже будет совсем финишный финиш. Я же не могу больше не появляться дома и становиться бомжом. В конце концов, я вышла оттуда уже один раз, почему я боюсь, что не смогу сделать этого снова? Дверь эту я вообще с петель сниму и поставлю новую, какую-нибудь полегче, деревянную. Такую, чтобы и кулаком проломить можно было. Все равно там столько других дверей, что на входе в квартиру можно хоть занавесочку вешать.

Ну хорошо. Я себя убедила. Решено – теперь главное – быть сильной, и всё будет хорошо. Значит, нам сходить через одну станцию. У нас всё получится. Негр всхрапнул, потряс головой и проснулся, растерянно оглядываясь по сторонам. Прищурившись, он вгляделся в табло над дверью, недовольно посмотрел на свои ярко-зелёные наручные часики, вскочил и напряжённо погрузился в изучение схемы метро, видимо, пытаясь понять, куда его занесло. Какой милый потеряшка.

Поезд остановился, и в двери неуклюже забралась склочного вида бабушка. Несмотря на то, что вагон был почти пустым, она, видимо, по привычке, хищно метнулась на ближайшее сиденье. За секунду до закрытия дверей внутрь успел запрыгнуть невзрачный парнишка лет шестнадцати в таких же фиолетовых наушниках, как у негра. Его музыка играла так громко, что приглушённую электронную какофонию я слышала даже из другого конца вагона, как сильно она била в его уши, страшно даже представить. Негр с интересом посмотрел на наушники, будто оценивая, как такая привычная ему модель сидит на другом человеке, вздохнул и вернулся к изучению схемы.

Рафинированно-дезодорированный женский голос предупредил о том, что следующая станция Октябрьская. Скоро выходить. Почему-то моё сердце учащённо билось. Эта поездка на метро, наверное, уже стотысячная в моей жизни, будоражила меня настолько, что мне приходилось прикладывать огромные усилия для удержания самоконтроля.

Я переминаюсь с ноги на ногу, перегон кажется почти бесконечным. За стеклом проносятся сплетения каких-то труб. Мне начинает казаться, будто бы я в кишечнике у гигантского червя, который прямо сейчас переваривает меня заживо. Наконец темнота сменяется белым светом ламп, и двери открываются.

Я выпрыгиваю из вагона и быстрым шагом иду к переходу на радиальную ветку. Людей очень много, их ноги топают в такт, я делаю это вместе с ними, словно бы присоединившись к маршу удивительной армии, состоящей из существ разного пола, возраста и социального класса. Но есть в них и какой-то неуловимо-схожий дух, уравнивающий все различия. Наверное, всё дело в желтоватом свете подземки, обесцвечивающем всё, чего он касается.

И вновь платформа. Ну же, до дома осталось ехать минут десять. Последний рубеж. Я прыгаю в подошедший поезд, – в нём свободно, можно даже присесть. Я втискиваюсь между толстым мужчиной, поглощённым уничтожением шариков на разбитом планшете, и не менее пухлой тёткой лет пятидесяти, решающей судоку обгрызенным карандашиком из «Икеи». Двери закрылись. Как же страшно.

Мной вновь овладело что-то сродни клаустрофобии. Боже мой, неужели я так боюсь? Выдох. Ну же, попробуй дышать. Вдох. Выдох. Не помогает. Я вскакиваю с места и, кажется, задеваю рукой журнал тётки. Расталкиваю локтями стоящих в проходе людей и пробиваюсь к дверям, прислоняю лоб к холодному и грязному стеклу. Ну же, откройся уже, давай. Наверное, на меня смотрят, как на сумасшедшую. Хотя, скорее всего, всем, как обычно, всё равно. Не хочу знать.

Время будто остановилось. За тёмным стеклом проносятся стены пещеры, в которую все мы добровольно спустились. Тусклый свет мерцает. Я закрываю глаза. Ну нельзя же так бояться, какая я глупая. Но понимание нисколько не помогает, не помогает сделать полноценный вдох. Грудь сжата напряжением, стены тоннеля будто сдавливают её.

Наконец, через, кажется, бесконечность поезд замедляется, и двери медленно, неуверенно, разъезжаются. Я выскакиваю из вагона и бегу изо всех сил к выходу. Не обращая внимания на усталость, я несусь вверх по крутому эскалатору, проскакиваю сквозь турникеты, толкаю из последних сил тяжёлую стеклянную дверь и вырываюсь наружу. И вот я уже дышу воздухом, пропахшим дымом машин и дешёвых сигарет, и вижу, как за Шуховской башней медленно плывут облака.

Что это было? Паническая атака? Глупость? Сигнал свыше? Я не знаю. Единственное, что я поняла, – я очень боюсь идти домой. Неужели теперь я превращусь в заложницу «наружи»? Ведь, по сути, дом и улица – две равноправные части моего мира. И если я сменяю заточение дома на страх появиться дома, то я всего-лишь меняю одну тюрьму на другую. Нет, страхи надо побеждать, это факт. Да и глупо всё это, просто безумно глупо!

Ладно, я, в конце концов, никуда не тороплюсь. Пожалуй, выпью кофе. На самом деле, доехать до дома отсюда можно и на трамвае. Но я, пожалуй, всё-таки выберу метро. Буду бесстрашной как… хм… Как кто? Может быть, как Зена Королева Воинов?

Неплохой образ – сексуального костюма мне только не хватает, хотя, в принципе, можно в сексшопе за углом взять, Зена – вылитая БДСМная госпожа. Мне вспоминается моя бывшая коллега Зина – добрая полноватая девочка лет тридцати. Она любила рассказывать историю о том, как она училась во Франции, и люди всегда начинали улыбаться, когда она представлялась. Оказывается, русское имя Зина сразу заставляет французов вспоминать про королеву воинов. Конечно, это не удивительно: английское Zena и читается как «Зина». Имя «Зена», видимо, придумали в русском прокате, чтобы наши зрители слишком много не ржали. «Зинаида, королева воинов» – боюсь себе даже представить, какого рода славянское фэнтази можно снять под таким названием.

Итак, Зена отпадает. Кем же я буду? Китаной? Женщиной-кошкой? Ладно, забей на супергеройские сравнения, скажи честно, ты просто пытаешься отвлечь саму себя от панической атаки этой бессмысленной умственной болтовнёй. Просто будь самой собой и попытайся быть более возвышенной и хотя бы капельку бесстрашной. Была же где-то такая маска в закромах сознания, ведь была.

Я захожу в крохотную будочку сабвея, примостившуюся у дороги, и заказываю себе большой капучино. Под приличную дозу кофеина что угодно заиграет в более привлекательном свете, главное – успеть всё это проскочить до начала кофеинового отходняка.

Кофе оказался не хорошим и не плохим. Кофе как кофе. В сабвее безлюдно, мой столик припорошен множеством хлебных крошек, никто так и не удосужился их стереть. Из спрятанных где-то под потолком динамиков доносится ритмичная электронная музыка, моментально проносящаяся сквозь сознание, не оставляя ему даже отголосков эмоций.

Глоток горячего кофе, потом ещё один. Терпкий вкус стирает мысли из головы. Я оказываюсь в кофеиновом царстве «здесь и сейчас». Люди так много упускают, предпочитая постоянно жить в мечтах, образах и мыслях. Конечно, глупо стремиться в него через кофейный наркотик, – но это хоть что-то. Вся наша западная цивилизация строится по принципу максимального обеспечения людей отмычками для дофаминовых рецепторов в мозгу, удовольствие считается высшей целью. При этом героин как главная дофаминовая отмычка воспрещён, – ещё бы, этот товар уничтожает конкуренцию. Западное общество – это общество тотальной вербально-товарной наркомании, вот почему в нём запрещены химические наркотики.

Когда прилетит Диана? По-моему, в пятницу. А сегодня – воскресенье. Значит, есть ещё целых шесть дней. Прежняя я сказала бы, что это очень быстро, но, когда ты в царстве «здесь и сейчас» или хотя бы близок к нему, такой отрезок времени уже граничит с вечностью. Теперь я это очень чётко осознаю. Может быть, шесть дней в «здесь и сейчас» окажутся длиннее всей моей предыдущей жизни, прожитой в полусне – то углублённом, то более поверхностном.

Если так подумать, меня всю жизнь только и делали, что убаюкивали и убаюкивали, а я никогда не сопротивлялась этому. Но сейчас я, по-моему, уже вполне выспалась. Во всяком случае, кофеин бродит по крови, вызывая приятное чувство щемления в центре груди. И пусть по улицам вокруг шагают строем сот ни тысяч зомби полудрёмы, я сама, по-крайней мере, прямо сейчас, на сто процентов жива. Вот что делают нервные срывы, страх и кофе. Какие удивительно полезные вещи.

Я делаю последний глоток, вскакиваю и бросаю пустой бумажный стаканчик в дыру для пищевых отходов. Снова делаю вдох и выхожу на воздух. Нужно быстрее бежать в метро, пока кофеин не ослабил своей магии.