Текст книги "Неженка"

Он схватил свой ранец.

– Мне надо идти, а то опоздаю!

И прежде чем Франческа успела остановить его, он выскочил из кухни; она услышала, как хлопнула входная дверь. Ей захотелось опять забраться в постель, натянуть на голову одеяло и хорошенько подумать, но через час у нее была назначена встреча. В данный момент она не могла ничего предпринять в отношении Тедди, но если поторопится, то у нее будет время заскочить на минутку в студию, где снимают «Китайский кольт», и удостовериться, что Тедди правильно принял сообщение Холли Грейс. Неужели Далли и в самом деле будет участвовать в «Ю.С. Классик»? Неужели ее слова действительно проняли его?

Холли Грейс уже отсняла первую за этот день сцену, когда в студии появилась Франческа. Вдобавок к разорванному в тщательно выбранном месте платью, что позволяло видеть верхнюю часть ее левой груди, на лбу у Холли Грейс красовался нарисованный синяк.

– Тяжелый денек? – спросила Франческа, подходя к ней.

Холли Грейс посмотрела поверх сценария:

– На меня нападает сумасшедшая шлюха, которая оказывается трансвеститом-психопатом. Потом идет, как в знаменитом эпизоде из «Бонни и Клайда», замедленная съемка последней сцены, где я всаживаю этому малому две пули прямо в его имплантированную силиконовую грудь.

Франческа едва слушала ее.

– Холли Грейс, это правда, что Далли играет в «Ю.С. Классик»?

– Да, он мне так сказал; а вообще-то я не очень рада видеть тебя сейчас. – Она бросила сценарий на стул. – Далли не сообщал подробностей, но, как я поняла, ты дала ему от ворот поворот?

– Можно сказать и так, – осторожно ответила Франческа.

Лицо Холли Грейс исказила гримаса неодобрения.

– Ты знаешь, что выбрала для этого на редкость неудачное время? Неужели так трудно было подождать окончания:

«Ю.С. Классик», а уж потом откалывать свой номер? По-моему, даже если очень постараться, и то вряд ли отыщешь лучший способ все испортить!

Франческа начала было объяснять, но тут ее как громом поразила мысль, что она понимает Далли куда лучше, чем Холли Грейс.

Эта идея была для Франчески столь ошеломительна, столь нова, что не укладывалась у нее в голове. Она отделалась уклончивыми фразами, догадываясь, что Холли Грейс ее все равно не поймет.

Потом, улучив момент, глянула на часы и исчезла.

Когда она покидала студию, в голове у нее царил полнейший хаос. Холли Грейс – старинная подруга Далли, его первая любовь, его задушевный товарищ, да, все это так. Но они так схожи, что перестали замечать недостатки друг друга. Когда бы Далли ни проиграл турнир, Холли Грейс обязательно находила для него оправдания, сочувствовала ему и вообще обращалась с ним как с ребенком. Хорошо зная Далли, она тем не менее не понимала, что его игру портит боязнь неудачи. А раз Холли Грейс не понимала этого, ей ни за что не понять, что этот же страх разрушает и его жизнь!

Глава 32

Со времени первого проведения «Ю.С. Классик», состоявшегося в 1935 году, престиж этого турнира вырос, и сейчас он считался «пятым из основных» – после «Мастере», «Бритиш Оупен»[29]29
  Открытый чемпионат Великобритании.


[Закрыть] , турнира Профессиональной ассоциации гольфа и «Ю.С. Оупен»[30]30
  Открытый чемпионат США.


[Закрыть] . Поле, на котором он проводился, стало уже легендарным и заняло место в одном ряду с такими аренами, как «Аугуста», «Сайпресс-Пойнт» и «Мэрион». Игроки не без оснований называли его «Ветхим Заветом». Это было одно из самых живописных полей Юга, поросшее соснами и древними магнолиями. Бороды испанского мха украшали дубы, служившие задником для маленьких, идеально подрезанных грин. Бункера были наполнены песком с устричных отмелей, белым и мягким, словно пудра. В тихий день фарвеи блестели в лучах яркого солнца чистым неземным светом. Но естественная красота поля была отчасти обманчива. Согревая сердце, она одновременно убаюкивала сознание до такой степени, что ослепленный блеском игрок до последней секунды не понимал, что «Ветхий Завет» грехов не прощает.

Игроки ворчали, проклинали его и давали зарок, что никогда больше не станут здесь играть, но лучшие из них всегда возвращались, потому что эти героические восемнадцать лунок давали им нечто такое, чего сама жизнь не могла дать никогда.

Они устанавливали абсолютную справедливость. Хороший удар всегда вознаграждался, плохой ждала незамедлительная ужасная кара. Эти восемнадцать лунок никогда не предоставляли игроку ни второго шанса, ни времени на плутни с судьями, ни возможности выезжать за счет обстоятельств. «Ветхий Завет» покорял слабых, а сильного вознаграждал славой и почетом навсегда или по меньшей мере до завтрашнего дня.

Далли ненавидел «Ю.С. Классик». До того как он бросил пить и его игра улучшилась, ему ни разу не удавалось пройти квалификационный круг. Однако последние несколько лет он играл достаточно хорошо и регулярно попадал в список. И все же он нередко сожалел, что не остался дома. «Ветхий Завет» был полем, требовавшим совершенства, а Далли чертовски хорошо знал, что его игра слишком несовершенна, чтобы отвечать таким ожиданиям. Он уговаривал себя, что «Ю.С. Классик» ничем не лучше любого другого турнира, но каждый раз, терпя поражение на этом поле, он чувствовал, что вместе с утраченной победой куда-то уходит часть его души.

Каждой своей клеточкой Далли хотел, чтобы Франческа, бросая ему вызов, выбрала любой другой турнир. Не то чтобы он воспринимал ее слова всерьез. Ничего подобного. По его мнению, устроив этот маленький бунт, Франческа послала ему прощальный поцелуй. Тем не менее в комментаторской кабине сидел кто-то другой, тогда как сам Далли в это время, сделав первую лунку с первого же удара, жертвовал несколькими драгоценными секундами, чтобы подмигнуть какой-то миленькой блондинке, улыбнувшейся ему из первого ряда трибун. Он сказал тем боссам из телесети, что им придется подождать его чуть дольше, и вернул контракт неподписанным. Он был просто не в состоянии «отсидеть» его. Не в этом году. Не после того, что сказала ему Франческа.

Ручка драйвера хорошо легла в ладонь Далли, прочно и удобно, и он стал прицеливаться по мячу. Далли ощущал в себе полную раскованность и чувствовал себя просто великолепно. И он всерьез намерен показать Франческе, что она не имеет ни малейшего представления, о чем говорит. Он выполнил мощный драйв; раздался гулкий удар, выстреливший мячом прямо в небо – он стремительно взвился ввысь, ни дать ни взять ракета, запущенная по программе НАСА! Трибуны разразились громом аплодисментов. Мяч, казалось, мчался через пространство целую вечность. И затем, в самый последний момент, перед тем как снижаться, он самую малость отклонился в сторону… как раз настолько, чтобы, миновав край фарвея, угодить в группу магнолий!

Франческа, не тревожа секретаршу, напрямую соединилась со спортивным отделом; это был уже четвертый за сегодняшний день звонок.

– Как он там? – спросила она, услышав в трубке мужской голос.

– Мне очень жаль, Франческа, но он не справился со вторым ударом на семнадцатой лунке, и сейчас у него на три удара больше пар. Это только первый круг, поэтому – допустим, он пройдет отборочные, – у него впереди еще три круга, и все равно с таким началом ему будет в дальнейшем очень трудно.

Франческа крепко зажмурила глаза, ожидая продолжения.

– Конечно, это не его тип турнира, ты же понимаешь. "Ю.С.

Классик" – это сильный прессинг, огромное напряжение. Помню, как Джек Никлое держал в руках это местечко…

Франческа едва дышала, в то время как мужчина все говорил и говорил, ударившись в воспоминания о своей любимой игре:

– Да ведь Никлое – это же единственный в истории гольфа, кому удавалось регулярно ставить «Ветхий Завет» на колени. Из года в год, в течение всех семидесятых и даже в начале восьмидесятых он прибывал на «Ю.С. Классик» и вышибал всех подряд, хозяйски похаживая по этим фарвеям, заставляя эти маленькие крошечные грин просто молить о пощаде своими ну просто нечеловеческими путтами!

К концу дня Далли имел уже на четыре удара больше пар. У Франчески разболелось сердце. И зачем только она устроила ему такое? Почему бросила ему этот нелепый вызов? Дома той же ночью она попыталась читать, но сосредоточиться не смогла. В десять вечера она принялась названивать во все авиакомпании в надежде попасть на ночной рейс. Потом осторожно разбудила Тедди и сообщила ему, что им предстоит путешествие.

Ранним утром в дверь комнаты, где остановилась Франческа, забарабанила Холли Грейс. Тедди только что встал, Франческа же с самого рассвета вышагивала по периметру убогой крошечной комнатенки, которую ей с трудом удалось отыскать в городе, кишащем спортсменами и их поклонниками. Она едва не бросилась на шею Холли Грейс.

– Слава Богу, ты здесь! Я боялась, а вдруг что случилось.

Холли Грейс, уронив чемодан прямо в дверном проеме, тяжело опустилась на ближайший стул.

– Ума не приложу, чего ради позволила уговорить себя влезть в эту историю. Мы закончили съемки только к полуночи, и мне пришлось лететь рейсом в шесть утра. По пути сюда я едва успела поспать часок в самолете.

– Холли Грейс, извини. Знаю, что это бессовестно – устраивать тебе такое. Не будь я уверена, что это так важно, в жизни не стала бы просить. – Она перенесла чемодан Холли Грейс к изножью кровати и открыла замки. – Пока примешь душ, я достану свежую одежду, а Тедди может принести из кафе что-нибудь тебе на завтрак. Знаю, это ужасно с моей стороны так экстренно вытаскивать тебя сюда, но через час Далли делает первый удар. Пропуска я уже заготовила. Ты только постарайся, чтобы он сразу увидел вас обоих вместе.

– Не пойму, почему бы тебе самой не взять Тедди и не последить за его игрой, – недовольно проворчала Холли Грейс. – Это просто смешно: притащить меня за тридевять земель лишь для того, чтобы сопровождать твоего сынка на турнир по гольфу!

Франческа поставила Холли Грейс на ноги и подтолкнула в сторону ванной:

– Мне нужно, чтобы сейчас ты слепо доверяла мне. Ну пожалуйста!

Три четверти часа спустя Франческа проводила Холли Грейс с Тедди, предусмотрительно держась подальше от открытой двери, чтобы никто из толпы людей, бродивших около стоянки для автомобилей, ненароком не увидел и не узнал ее раньше времени. Ей ли не знать, как быстро распространяются новости, и, пока не возникнет абсолютная необходимость, у нее не было намерения ставить Далли в известность, что она где-то поблизости. Как только эти двое исчезли, она бросилась к телевизору и уселась дожидаться начала трансляции с турнира.

После первого круга в турнире лидировал Сив Баллестерос, поэтому Далли, выходя размяться на грин, пребывал не в лучшем настроении. Сив нравился Далли, пока Франческа не стала отпускать шуточки по поводу его привлекательной внешности. Сейчас один только вид этого темноволосого испанца выбивал Далли из колеи. Посмотрев на таблицу лидеров, он увидел лишь подтверждение того, что и так знал: накануне Джек Никлое пришел к финишу с пятью над пар, закончив круг с результатом даже худшим, чем его собственный. Далли ощутил гнусное чувство удовлетворения. Никлое становился стар: годы наконец начали брать свое, делая то, чего не смогли люди, – прекращая несравненное царствование Золотого Медведя из Колумбуса, штат Огайо.

К позиции первого удара первым прошествовал Скит, за ним Далли.

– Там тебя ждет небольшой сюрприз, – объявил Скит, жестом указав влево. Далли улыбнулся, увидев Холли Грейс, стоявшую сразу за канатами. Он было двинулся к ней, но тут же застыл, не сделав и шага, когда заметил державшегося рядом с ней Тедди.

Им овладел гнев. Откуда в такой маленькой женщине может взяться столько мстительности? Он знал, что это Франческа подослала Тедди, и знал также, по какой причине. Она прислала малыша, чтобы тот понасмехался над ним, чтобы напомнить ему все до единого слова из тех, что она обрушила на него. В другое время он бы обрадовался, увидев, что Тедди будет следить за его игрой, но только не на «Ю.С. Классик», не на турнире, где он всегда выступал не лучшим образом. «Франческа хочет, – пришло ему в голову, – чтобы Тедди увидел, как меня бьют». От этой мысли он так рассвирепел, что едва мог сдерживаться. Должно быть, кое-что из его переживаний отразилось на лице, потому что Тедди перевел взгляд на свои ноги, а потом опять посмотрел на него с тем выражением ослиного упрямства, которое было так знакомо Далли.

Далли напомнил себе, что Тедди не виноват, и все же ему понадобилось все его самообладание, чтобы подойти и поприветствовать их. Болельщики Далли сразу обрушили на него град вопросов и подбадривающих возгласов. Не зная, что сказать Тедди, он некоторое время перебрасывался с ними шутками, довольный, что может чем-то занять себя.

«Прости, что я так все испортил, – вот что он должен был сказать. – Жаль, что я не смог переговорить с тобой, сказать, что ты значишь для меня, сказать, как я был горд, когда ты защитил свою мамочку в тот день в Вайнетте».

Когда Далли вернулся от трибун на поле, Скит протянул ему драйвер.

– По-моему, старина Тедди впервые явился посмотреть, как ты играешь, правда? – сказал Скит, вручая ему клэб. – Будет жалко, если ему не удастся увидеть твою лучшую игру.

Далли метнул на него угрюмый взгляд, потом двинулся на позицию первого удара. Мышцы спины и плеч напряглись, словно стальные полосы. Обычно перед ударом он отпускал в толпу свои шутки, но сегодня это было выше его сил. Клэб казался чужим в его руке. Посмотрев на Тедди, он заметил на его лбу маленькую морщинку – свидетельство полнейшей сосредоточенности. Далли заставил себя сконцентрировать все внимание на том, что ему предстояло, – на том, что он мог сделать. Он глубоко вдохнул, не спуская глаз с мяча, слегка согнул колени, затем замахнулся клэбом и резко пробил, используя всю мощь своего удара слева. Полет нормальный!

Толпа зааплодировала. Мяч взмыл над пышной растительностью грин, сияя белой точкой на фоне безоблачного неба. Он начал снижаться, направляясь прямо к той группе магнолий, где накануне опростоволосился Далли. И затем, уже в конце полета, забрав чуть вправо, мяч приземлился на фарвее в идеальной позиции. Сзади до Далли донесся одобрительный рев техасских болельщиков; обернувшись, он ухмыльнулся Холли Грейс. Скит задрал кверху оба больших пальца, и даже на лице Тедди появилось некое подобие улыбки.

Этим вечером Далли пошел спать, зная, что наконец-то ему удалось поставить «Ветхий Завет» на колени. В то время как лидеры турнира пали жертвами сильного ветра, результат Далли был на три ниже пар; этого хватило, чтобы компенсировать неудачу первого дня и пробиться в таблицу лидеров, чтобы хоть чуть-чуть показать сыну, как играть в эту древнюю игру. Сив по-прежнему держался впереди, а с ним Фуззи Зеллер и Грег Норман. Уотсон и Креншоу отпали. Никлое сделал свой очередной посредственный раунд, но Золотой Медведь никогда не сдавался легко, и набранных очков ему как раз хватило, чтобы пройти в следующий круг.

Пытаясь заснуть этой ночью, Далли уговаривал себя сосредоточиться на Сиве и остальных, не отвлекаясь на Никлоса. Джек с его восемью ударами выше пар отставал достаточно сильно и был слишком стар для своих потрясающих атак на последних минутах. Но, взбивая кулаком подушку, Далли услышал голос Медведя, его шепот слышался так отчетливо, словно он находился в комнате: «Даже не думай сбрасывать меня со счетов. Я – это не ты. Я никогда не сдаюсь».

В третий день Далли, казалось, был не в силах сосредоточиться. Несмотря на присутствие Холли Грейс и Тедди, его игра была посредственной, и он закончил с тремя ударами выше пар.

Этого оказалось достаточно, чтобы разделить второе место еще с двумя игроками, но от лидера его отделяли два удара.

К концу третьего дня соревнований от непрерывного напряженного слежения за игрой на маленьком экране гостиничного телевизора у Франчески разболелась голова. В новостях Си-би-эс Пэт Саммеролл начал подводить итоги событий дня:

– Далли Бодин никогда не показывал хорошей игры в условиях жесткого прессинга, и сегодня он казался несколько скованным.

– Очевидно, ему мешал шум зрителей, – заметил Кен Вентури. – Не следует забывать, что в группе чуть позади Далли играл Джек Никлое, а когда Джек разгорячится, трибуны сходят с ума. Можете не сомневаться, что каждый раз, как раздается этот одобрительный рев, его слышат и другие игроки, и им становится ясно, что Джек сделал очередной эффектный удар. Это очень нервирует лидеров турнира.

– Будет интересно посмотреть, удастся ли Далли сломать привычную структуру финальных поражений и обрести завтра нужную форму, – сказал Саммеролл. – Этот игрок обладает сильным ударом, у него один из лучших свингов на турнире, и он очень популярен среди болельщиков. Знаете, больше всего они хотели бы увидеть, как он в конце концов хотя бы раз выйдет из пике.

– Но настоящей историей здесь на сегодняшний день является Джек Никлое, – заключил Кен Вентури. – В свои сорок семь Золотой Медведь из Колумбуса, штат Огайо, добился невероятного результата – шестьдесят семь ударов, что позволило ему выйти на второе место вместе с Сивом Баллестеросом и Далласом Бодином…

Франческа выключила телевизор. Казалось бы, можно только радоваться, ведь Далли вошел в группу лидеров турнира, но финальные туры всегда были его слабым местом. Ей пришлось сделать вывод, что присутствия одного лишь Тедди недостаточно, чтобы как следует пришпорить Далли. Она поняла необходимость более эффективных мер и прикусила нижнюю губу, отказываясь позволить себе рассмотреть вероятность того, как легко единственное сильное средство, которое она могла придумать, способно привести к обратным результатам.

– Держись от меня подальше, – сказала Холли Грейс на следующее утро, когда Франческа спешила вслед за ней и Тедди через загородную клубную лужайку к толпе, окружавшей позицию первого удара.

– Сама знаю, что мне делать, – отозвалась Франческа. – Или по крайней мере думаю, что знаю.

Холли Грейс обернулась к Франческе, когда та поравнялась с ними:

– Когда Далли увидит тебя, он уже не сможет сосредоточиться на игре. Это самый верный способ помочь ему проиграть финальный тур.

– Он и сам проиграет его, даже если меня там не будет, – настаивала Франческа. – Послушай, ты годами нянчилась с ним, и это не сработало. Давай ради разнообразия попробуем мой метод!

Холли Грейс сдернула солнцезащитные очки и уставилась на Франческу.

– Нянчилась! Да никогда в жизни я не нянчилась с ним!

– Нянчилась, нянчилась. Причем постоянно. – Ухватив Холли Грейс за руку, Франческа начала проталкиваться к позиции первого удара. – Ты только делай, что я тебе говорю. Теперь я знаю о гольфе гораздо больше, чем прежде, но в тонкостях пока мне трудно разобраться. Будь рядом и объясняй каждый его удар.

– Ты сошла с ума! Да знаешь ли ты…

Тедди, склонив голову набок, прислушивался к спору матери с Холли Грейс. Ему нечасто доводилось присутствовать при ссорах старших, и теперь он с удовольствием наблюдал за происходящим. Нос его обгорел, ноги гудели от усталости, но он с нетерпением ждал сегодняшнего финала, хотя ему было скучновато вот так стоять в сторонке, ожидая, когда игроки сделают удар. Однако ждать стоило, ведь иногда к канатам поговорить с ним подходил Далли, и тогда все вокруг начинали улыбаться ему, чувствуя, что это не простой ребенок, раз сам Далли уделяет ему такое внимание. Даже после того как Далли сделал несколько неудачных ударов накануне, он подошел к Тедди и объяснил, что произошло.

День выдался солнечным и мягким, и ему в спортивном свитере с надписью «Рожденный задать всем жару» было слишком жарко, но Тедди все равно решил не снимать его.

– Похоже, будет жарковато, – покачав головой, заметила Холли Грейс. – И почему ты не надела брюки или шорты, как все нормальные люди, собирающиеся на турнир по гольфу? Ты привлекаешь всеобщее внимание.

Франческа не потрудилась объяснить Холли Грейс, что именно на это она и надеялась, надевая узкое платье цвета спелых помидоров. Прямого покроя труба из хлопкового трикотажа оставляла открытой шею, мягко облегала бедра и заканчивалась существенно выше колен вызывающей оборкой в горошек. Если она все рассчитала верно, это платье, дополненное ни с чем не гармонирующими теми самыми серебряными сережками абстрактной конструкции, просто обязано взбесить Далли.

За все годы участия в турнирах по гольфу Далли редко приходилось играть в одной группе с Джеком Никлосом. Те немногие совместные круги заканчивались для него катастрофически. Обычно Далли играл или впереди него, или сзади; бывало, они вместе обедали, делили пьедестал, рассказывали друг другу разные истории, касающиеся сугубо гольфа. Но против Джека он играл крайне редко, и сейчас руки Далли подрагивали. Он приказал себе не путать реального Джека Никлоса с Медведем воображаемым. Он напомнил себе, что реальный Никлое всего лишь человек из плоти и крови, такой же уязвимый, как и любой другой, но нельзя сказать, чтобы это заметно помогло. Лица у обоих были одинаковые, а только это и учитывало его сознание.

– Как настроение сегодня, Далли? – любезно улыбнулся Джек Никлое, проходя к первой метке; за ним шел сын Стив, выполнявший функции кэдди. «Я собираюсь сожрать тебя заживо!» – произнес Медведь в мозгу Далли.

«Да ему же сорок семь, – напомнил себе Далли, обмениваясь с Джеком рукопожатием. – Сорокасемилетний мужчина не может тягаться с тридцатисемилетним, находящимся на пике своей формы».

«Я даже не потружусь выплюнуть твои косточки», – ответил Медведь.

Сив Баллестерос, стоя за канатами, беседовал с кем-то из толпы; его темнокожее лицо с чеканными скулами приковало взгляды многих женщин. Далли знал, что ему в большей степени следует опасаться именно Сива, а не Джека. Сив – международный чемпион, многие считают его лучшим игроком в мире. Его драйвы были такими же мощными, как и все другие удары, а чутье на грин казалось просто сверхъестественным. Заставив себя отвлечься от мыслей о Никлосе, Далли подошел к Сиву поздороваться – и так и застыл на полпути, увидев, с кем беседует Баллестерос.

В первый момент он не поверил глазам. Даже она не могла проявить такую злонамеренность! В своем ярко-красном платье, смахивавшем скорее на нижнее белье, улыбаясь Сиву так, словно он был каким-то испанским божком, у канатов стояла мисс Неженка собственной персоной. По одну сторону от нее расположилась с несчастным видом Холли Грейс, по другую – Тедди. Наконец Франческа переключила внимание с Сива и посмотрела в сторону Далли. Она послала ему улыбку, холодную, словно нутро замороженной пивной кружки, – улыбку столь надменную и высокомерную, что у Далли зачесались руки подойти и хорошенько встряхнуть ее. Она слегка наклонила голову, и на солнце сверкнули ее серебряные сережки. Подняв руку, она отвела с ушей каштановые локоны и, изящно изогнув шею, склонила набок головку, прихорашиваясь перед ним, – прихорашиваясь, черт побери! Это было просто невероятно!

Далли двинулся к ней, намереваясь придушить на месте, но вынужден был остановиться, потому что Сив устремился ему навстречу с протянутой рукой, блестя глазами и весь лучась истинно романским шармом. Далли, спрятав чувства за фальшивой техасской улыбкой, что было мочи сжал его руку.

Первым пошел Джек. Далли был так раздосадован, что лишь по аплодисментам зрителей сообразил, что тот выполнил удар.

Это был хороший драйв – не столь далекий, как те чудовищные драйвы его юности, но зато переместивший его в идеальную позицию. Далли показалось, что Сив перед тем, как ударить, украдкой глянул на Франческу. Этот испанский пират с копной сияющих в утреннем свете иссиня-черных волос прибыл грабить американское побережье и, возможно, отчалит, прихватив с собой, при желании, несколько местных женщин. Гибкое тело Сива изогнулось пружиной, когда он, замахнувшись клэбом, послал длинный драйв на центр фарвея; его мяч, прокатившись по полю, остановился ярдах в десяти впереди мяча Никлоса.

Далли исподтишка посмотрел на трибуны и тотчас пожалел об этом. Франческа с энтузиазмом аплодировала драйву Сива, подпрыгивая на носках своих крошечных красных босоножек, которые, похоже, при подобном обращении вряд ли доживут до третьей лунки, не говоря уж про восемнадцатую. Насупившись, словно грозовая туча, с еще более мрачными мыслями, он принял драйвер из рук Скита. Занимая позицию для удара, Далли едва соображал, что делает. И лишь когда он, опустив глаза на мяч, представил на нем прекрасное маленькое личико, впечатанное прямо над маркой «Тайтлист», его тело сработало автоматически. И он ударил.

Далли не сразу понял, что произошло, пока до его слуха не донеслось радостное восклицание Холли Грейс, а зрение не прояснилось достаточно, чтобы увидеть, как мяч улетел на двести девяносто пять ярдов и, прокатившись, застыл, оставив мяч Сива далеко позади. Это был прекрасный удар, и Скит ликующе хлопнул Далли по спине. Сив и Джек вежливыми кивками поздравили его. Повернувшись к трибуне, Далли едва не задохнулся. Франческа презрительно задрала маленький носик кверху, словно изнывая от скуки и говоря в свойственной ей манере: «И это все, на что ты способен?»

– Да брось ты его, – вполголоса заворчал Далли, поворачиваясь к Скиту.

Скит протирал драйвер полотенцем и, казалось, ничего не слышал и не замечал. Продефилировав к канатам, Далли заговорил полным яда, но достаточно тихим голосом, так что, кроме Холли Грейс, его никто не мог услышать:

– Я хочу, чтобы ты немедленно убралась с поля, – прошипел он Франческе. – Какого черта ты тут делаешь?

Она опять одарила его надменной, высокомерной улыбкой:

– Дорогой, я просто напоминаю тебе, какие ставки в игре.

– Ты сумасшедшая, – взорвался он. – Если ты настолько тупа и не улавливаешь ситуации, то прими к сведению, что я вышел на второе место вместе с еще двумя игроками на одном из крупнейших турниров сезона и отвлекаться на тебя мне сейчас совершенно не с руки!

Выпрямившись, Франческа слегка подалась вперед и прошептала ему в ухо:

– Второго места недостаточно!

Позже Далли сообразил, что никакое жюри присяжных в мире не осудило бы его, прикончи он ее тут же, но партнеры уже удалялись с первой метки, ему предстояло делать очередной удар, и он не мог позволить себе терять время.

На протяжении последующих девяти лунок он заставлял мяч просить пощады, приказывал ему следовать его желаниям, наказывал каждым граммом своей мощи и каждой частицей своей решимости. Он своей волей посылал путты в лунку за один уверенный удар. Не за два, не за три – а за один удар! Каждый следующий удар был еще внушительнее, чем предыдущий, и всякий раз, оглядываясь на трибуну, он видел Холли Грейс, яростно растолковывающую Франческе магию происходящего, объясняющую мисс Неженке, что та присутствует при акте творения истории гольфа. Но что бы он ни вытворял, каким бы потрясающим ни был его удар, как бы героически он ни сражался – при каждом взгляде на Франческу он, казалось, слышал ее слова: «И это лучшее, на что ты способен?»

Все его чувства были в такой степени заняты собственным гневным неистовством, что он был не в состоянии следить за быстрыми изменениями в таблице лидеров. Конечно же, он воспринимал появляющиеся на ней записи. Он видел цифры. Он знал, что лидеры турнира, игравшие позади него, выбыли из борьбы; знал также, что отстал и Сив. Он мог читать цифры, с этим было все в порядке, но, сделав на четырнадцатой лунке птичку, он действительно всем нутром понял, что вырвался вперед, что его злобная, яростная атака на этом поле принесла ему результат на два ниже пар в целом за турнир. С четырьмя оставшимися лунками он вышел на первое место в «Ю.С. Классик».

Поделив его с Джеком Никлосом.

Идя к пятнадцатой метке, Далли тряхнул головой, стараясь прийти в себя. Неужели это произошло на самом деле? Как получилось, что Далли Бодин из Вайнетта, штат Техас, идет с Джеком Никлосом на равных? Он не мог размышлять об этом. Стоило Далли об этом подумать, в голове сразу же заговорил Медведь:

«Ты проиграешь, Бодин! Подтвердится все, что о тебе говорил Джейси, все, что я говорил тебе эти годы. Ты не такой, чтобы с этим справиться! Ты – ничтожество по сравнению со мной!»

Далли повернулся к галерее и увидел, что на него смотрит Франческа. Пока он на нее смотрел, Франческа поставила одну ногу в босоножке перед другой и слегка согнула колени, так что смешная оборка в горошек на ее платье поднялась вверх по ногам.

Она отвела плечи, и тонкий хлопок прилип к груди, подчеркивая замечательные формы. «Это – твой приз! – ясно говорило ему это маленькое тело. – Не забывай, ради чего играешь!»

Он выбил мяч на фарвей перед пятнадцатой лункой, обещая себе, что, когда все кончится, он никогда и близко не подойдет к женщине с таким сволочным сердцем. Как только турнир окончится, он преподаст Франческе Дей прекрасный урок, женившись на первой попавшейся славной деревенской девушке!

Далли с трудом сделал пар на пятнадцатой и шестнадцатой лунках. С тем же результатом прошел их и Никлое. Сын Джека все время был с отцом, подносил клэбы, помогал «читать» грин.

А сын Далли стоял за ограждением в свитере с надписью «Рожденный задать всем жару» с выражением бешеной решительности на лице. У Далли становилось легче на сердце каждый раз, когда он бросал взгляд в его сторону. Черт побери, а ведь это напористый маленький человечек!

Семнадцатая лунка была расположена хоть и недалеко, но жутко неудобно. Джек немного поболтал с публикой и направился к грин. Он зубы съел на решающих ударах, словно ничего не любил так, как поставить все на карту. У Далли взмокли майка и перчатки. Он был известен своими шутками с публикой, но сейчас хранил зловещее молчание. Николас играл одну из лучших игр в своей жизни, прогрызаясь через фарвеи, пробиваясь через грин. В сорок семь уже поздновато так играть, но кто-то забыл сказать об этом Джеку. И сейчас только Далли Бодин стоял между величайшим игроком в истории спорта и очередным титулом.

Кое-как Далли удалось сделать еще один пар, но и Джек показал такой же результат. К последней лунке они подошли с одинаковым счетом.

Балансируя с двумя портативными камерами на плечах, телеоператор следил за каждым движением двух игроков, направлявшихся к восемнадцатой метке. Дикторы телесети нагромождали одну превосходную степень на другую, пока весть о потрясающем соревновании на поле «Ветхий Завет» не разошлась по всему спортивному миру, и рейтинг телесети в этот воскресный полдень поднялся до заоблачных высот. Вокруг игроков толпились уже тысячи людей; они пребывали в лихорадочном возбуждении, сознавая, что не пропустят завершения турнира, что бы ни случилось. Далли покорил этих людей, еще будучи новичком, и они годы ждали, когда же он выиграет главный приз. Однако публика склонялась к мнению, что опять победит Джек. Пока все шло, как на турнире «Мастере» восемьдесят шестого года, когда Джек мчался к финишу, как бык, несокрушимый, словно сама природа.