Текст книги "Неженка"

И Далли, и Джек услали мяч с восемнадцатой метки мощным драйвом. У лунки был большой пар – пятерка, поскольку весь грин, кроме левого угла, был намертво перекрыт озером.

Его называли озером Хогана, потому что оно стоило великому Бену Хогану чемпионского звания на «Ю.С. Классик» в пятьдесят первом году. Бен попробовал перебросить мяч через озеро, не обходя его вдоль берега. С тем же успехом это озеро можно было назвать и в честь Арни, или Уотсона, или Снида, потому что все они в разное время испытали его коварство.

Джек рисковать не собирался: он не смог бы выигрывать все важные мировые чемпионаты, основываясь на безрассудной храбрости. Поэтому он решил не бить прямо на флаг, делая самоубийственный бросок через озеро, а нацелил свой второй удар в безопасное место слева от озера Хогана и красиво отправил мяч в полет, который завершился перед самой грин. Толпа взревела и затаила дыхание, когда мяч взвился в воздух и наконец остановился на краю грин, примерно в двадцати метрах от колышка. Поднялся оглушительный шум: Никлое сделал замечательный удар, волшебный удар, дававший возможность для полета в лунку, – удар, который принес ему прекрасные шансы на победу!

Далли почувствовал, как страх, словно коварный яд, расползается по всем его сосудам. Для того чтобы догнать Никлоса, он должен был ударить так же – послать мяч влево от озера, а потом перебросить его на грин. Это был трудный удар и в лучших условиях, но сейчас, когда на него с трибун смотрели тысячи людей, миллионы видели его на экранах телевизоров, когда на волоске висел титул чемпиона и в руках не могла уняться дрожь, – сейчас Далли понимал, что ему с этим не справиться.

Страх разрастался в горле Далли, казалось, что еще немного – и он задушит его. Он не сможет сделать этого – у него просто не получится! Далли повернулся, инстинктивно ища глазами Франческу. Она выглядела уверенно – поднятый подбородок, высокомерно вздернутый носик, – она посылала ему вызов…

А потом он увидел, что все это показное. Франческа больше не могла играть в эту игру. Ее подбородок опустился, выражение смягчилось. Она смотрела на Далли, смотрела прямо в душу, понимала его страх и умоляла держаться. Ради нее… Ради Тедди… Ради всех их…

«А ты собираешься разочаровать ее, Бодин, – язвил Медведь. – Ты ведь разочаровал всех, кого любил, и готов сделать это еще раз!»

Губы Франчески двигались, произнося одно слово: «Пожалуйста!»

Далли смотрел вниз, на траву, думая обо всем, что Франческа сказала ему тогда, а потом отправился к Скиту.

– Я собираюсь добраться прямо до флага, – сказал он. – Хочу бить через озеро.

Он ожидал, что Скит завопит на него, обзовет глупцом, но Скит только глубоко задумался.

– Тебе придется послать мяч на двести сорок метров и заставить его остановиться на пятачке.

– Я это знаю, – спокойно ответил Далли.

– Если ты сделаешь безопасный удар вокруг озера, то у тебя будет хороший шанс догнать Никлоса.

– Мне надоели безопасные удары, – сказал Далли. – Я бью на флаг!

Джейси уже давно лежал в могиле, и Далли ничего не нужно было доказывать этому сукиному сыну. Френси была права. Не попытаться – больший грех, чем проиграть!

Он бросил на нее последний взгляд. Франческа и Холли Грейс схватили друг друга за руки, будто собирались спрыгнуть с края земли. У Тедди устали ноги, и он сидел на траве, но выражение решительности не сходило с лица.

Далли сосредоточился на том, что ему предстояло сделать, пытаясь совладать с натиском адреналина, который мог больше навредить ему, чем помочь.

«Хоган не смог перебросить мяч через озеро, – прошептал Медведь. – С чего ты взял, что у тебя это выйдет?»

«Потому что я хочу этого сильнее, чем Хоган, – ответил Далли. – Я хочу этого гораздо сильнее!»

Когда Далли встал к мячу и зрители поняли, что он собирается делать, на трибунах поднялся ропот недоверия. Лицо Никлоса было по-прежнему бесстрастно. Может быть, он и думал, что Далли совершает ошибку, но сумел сдержать свои эмоции.

«Тебе никогда этого не сделать», – прошептал Медведь.

«А вот увидишь!» – ответил Далли.

Его клэб ударил по мячу. Мяч взвился в небо по крутой траектории, набрал высоту и словно завис над водой – над центром озера, проклятого Беном Хоганом, Арнольдом Палмером и многими другими легендарными игроками. Казалось, мяч уже вечность витал в небесах, но вот он начал спускаться, еще не миновав озера. Зрители затаили дыхание, их тела застыли, как в старых научно-фантастических фильмах. Далли стоял как статуя, наблюдая медленное, зловещее снижение. На заднем плане флаг, на котором был отпечатан номер восемнадцать, слегка пошевелился от порыва ветра. Казалось, что во всей Вселенной двигались только флаг и мяч.

Из толпы раздался стон, а потом на Далли обрушился оглушительный шквал возгласов, когда мяч пролетел над берегом озера и, ударившись о грин, слегка подпрыгнул и остановился как вкопанный в трех метрах от флага.

Сив перебросил свой мяч на грин вторым клэбом, потом удрученно покачал головой и ушел на край. Джек героически ударил с расстояния в двадцать метров – мяч скользнул по лунке, но не упал в нее Далли остался один. Ему надо было послать мяч в лунку всего лишь с трех метров, но он ощутил страшную моральную и физическую усталость. Он знал, что если попадет в лунку, то выиграет турнир, а если промажет, то сравняется с Джеком.

Он обернулся к Франческе, и снова ее прелестные губы вымолвили только одно слово: «Пожалуйста!»

Даже падая от усталости, Далли не мог ее разочаровать.

Глава 33

Далли поднял руки, сжимая в кулаке паттер, словно средневековый символ победы. Скит плакал как ребенок; радость настолько переполняла его, что он не мог сдвинуться с места. В результате первым к Далли подошел Джек Никлое.

– Великая игра, Далли, – сказал Никлое, положив руку ему на плечо. – Ты настоящий чемпион!

Потом Скит обнимал его и колотил по спине, а Далли колотил его, но глаза его все время скользили по толпе, пока не увидели ту, которую он искал.

Холли Грейс прорвалась к нему первой, потом Франческа, а за ней, как на буксире, Тедди. Холли Грейс мчалась к Далли на своих длинных ногах – ногах, молва о которых пошла еще со стадиона «Вайнетт-Хай», ногах лучшей американской конструкции – быстрых и красивых. Холли Грейс бежала к единственному человеку, которого она любила почти всю свою жизнь, но резко остановилась, увидев, что его голубые глаза смотрят мимо нее, на Франческу. Спазм сковал ее грудь, пронзил острой болью, но затем боль улеглась, и она решила его отпустить.

Тедди слегка подтолкнул ее локтем, не вполне готовый присоединиться к таким экстравагантным эмоциям. Холли Грейс обняла его за плечи, и оба они смотрели, как Далли высоко поднимает Франческу над землей, держа за талию, так что ее голова оказалась выше всех. Долю секунды она висела там, подставив лицо под солнечные лучи и смеясь в небо. А потом целовала его, и ее смешные серебряные серьги, качаясь, ударяли по щекам Далли. Ее маленькие красные босоножки слетели с ног, одна из них зацепилась за его туфлю для гольфа.

Франческа обернулась первая, ища в толпе Холли Грейс, протягивая ей руки. Далли поставил Франческу на землю, не отпуская ее, и протянул руку, чтобы Холли Грейс могла к ним присоединиться. Он обнял их обеих – двух женщин, которые означали для него все – любовь юности и любовь зрелых лет; одна – высокая и сильная, а другая – миниатюрная и легкомысленная, с нежным сердцем и спиной из закаленной стали. Далли отыскал глазами Тедди, но даже в миг торжества он заметил, что мальчик еще немного дичится, и не стал на него давить. Пока было достаточно, что они смогли обменяться улыбками.

Фотограф из ЮПИ сделал снимок, который на другой день красовался на первых страницах спортивных разделов: ликующий Далли Бодин поднимает Франческу Дей, а рядом стоит Холли Грейс.

Завтра утром Франческе нужно было возвращаться в Нью-Йорк, а Далли следовало выполнить все дела и формальности, свалившиеся на победителя сразу же по окончании большого чемпионата. В результате после турнира они почти не могли побыть друг с другом.

– Я позвоню тебе, – прокричал Далли, пробегая мимо.

Франческа улыбнулась в ответ, и на Далли набросились корреспонденты.

Франческа и Холли Грейс возвращались домой вместе, но их самолет задержали, и они вернулись в город уже поздно вечером. Лишь далеко за полночь Франческа уложила Тедди в постель; было слишком поздно, чтобы ожидать звонка от Далли. На следующий день ей пришлось участвовать в брифинге по поводу приближающейся церемонии принятия гражданства у статуи Свободы, на ленче для женщин с телевидения и в двух совещаниях. Франческа оставила телефонные номера своей секретарше и была уверена, что ее смогут найти где бы она ни оказалась, но Далли не позвонил.

Ко времени выхода из студии она была уже основательно взвинчена. Франческа знала, что Далли занят, но он, конечно же, мог бы найти пару минут, чтобы позвонить ей! «Если только ему опять не взбрело что-нибудь в голову», – шептал ей противный голосок. Если он не передумал. Если она не ошиблась в его чувствах…

Консуэло и Тедди не было, когда Франческа пришла домой, Она положила сумочку и портфель, выскользнула из жакета и направилась через прихожую в спальню. Открыв дверь, Франческа застыла на пороге – сияющий хрусталем и серебром кубок длиной почти в метр лежал прямо посередине кровати.

– Далли! – пронзительно закричала она.

Он вышел из ванной с еще мокрыми после душа волосами, завернувшись в одно из ее пушистых розовых полотенец. Улыбнувшись Франческе, Далли поднял кубок с кровати, подошел к ней и поставил приз у ног.

– Ты этого хотела? – спросил Далли.

– Ты негодяй! – Франческа бросилась в его объятия, чуть не снеся и его, и приз. – Ты мой любимый, невозможный, замечательный негодяй!

А потом Далли целовал ее, а Франческа – его, и они обнимали друг друга так крепко, что казалось, жизненные силы перетекают из одного тела в другое.

– Черт возьми, я люблю тебя! – прошептал Далли. – Моя милая маленькая Неженка, ты сводишь меня с ума!

Он целовал ее опять, долго и медленно.

– Ты почти самое лучшее, что приключилось со мной в жизни, – прошептал ей Далли на ухо.

– Почти? – прошептала она ему в губы. – А что самое лучшее?

– То, что я родился красивым, – ответил Далли и поцеловал ее опять.

Они занимались любовью со страстью и нежностью, для них не было ничего запретного, они не отказывали друг другу ни в чем. А потом они, прижавшись обнаженными телами, начали шепотом делиться друг с другом своими секретами.

– Я думал, что умру, – говорил ей Далли, – когда ты сказала, что не выйдешь за меня замуж!

– А я думала, что умру, – сказала ему Франческа, – когда ты не сказал, что любишь меня!

– Я так боялся. Ты была права насчет этого.

– Я должна была взять от тебя все лучшее. Я жалкая, эгоистичная личность!

– Ты лучшая женщина на свете!

Он рассказал ей и о Денни, и о Джейси Бодине, и об овладевшем им в молодости чувстве, что не стоит добиваться многого в жизни. Далли рассказал, как обнаружил, что проще не стараться слишком уж сильно и не пытаться постоянно исправлять свои недостатки.

Франческа узнала, что Джейси Бодин был совершенно отвратительной личностью, и у Далли уже в юности хватило здравого смысла не обращать внимания на мнение людей такого сорта.

Далли засмеялся и поцеловал ее еще раз, а потом спросил, когда они поженятся.

– Я завоевал тебя в честной борьбе, – сказал он, – теперь придется тебе держать свое слово.

Они уже оделись и сидели в гостиной, когда через несколько часов пришли Консуэло и Тедди. Они провели дивный вечер в «Мэдисон-Сквер-Гарден» – Далли прислал им два билета на лучшие места – и смотрели «Величайшее шоу в мире». Консуэло взглянула на их пылающие лица и сразу же поняла, что здесь происходило, пока они с Тедди любовались прирученными тиграми Гюнтера Гебел-Уильямса. Тедди и Далли смотрели друг на друга вежливо, но настороженно. Тедди был абсолютно уверен, что Далли подлизывается к нему из-за мамочки, а Далли ломал голову, как восстановить все, что сам разрушил.

– Тедди, ты не мог бы сходить со мной на вершину Эмпайр-Стейт-Билдинг завтра после школы? – сказал он. – Мне страшно хочется там побывать!

На мгновение Далли показалось, что Тедди собирается ему отказать. Тедди взял программку циркового представления, свернул ее в трубку и подул с нарочитой небрежностью.

– Думаю, это можно сделать. – Он посмотрел через свернутую программку, как в подзорную трубу. – Но я должен вернуться домой вовремя, чтобы посмотреть «Тупицы» по кабельному!

На следующий день они отправились на смотровую площадку. Тедди остановился не доходя до защитной металлической решетки на краю площадки, потому что от высоты у него кружилась голова. Далли остановился рядом с ним, потому что и сам недолюбливал высоту.

– Сегодня не слишком ясно, и статуя Свободы не видна, – сказал Тедди, показывая в сторону порта. – Иногда ее можно увидеть вон там.

– Купить тебе одного из тех резиновых Кинг-Конгов, что продаются в киоске? – спросил Далли.

Тедди очень нравился Кинг-Конг, но он отрицательно покачал головой. Мальчик в ветровке с надписью «Айова Стейт» узнал Далли и попросил у него автограф. Тедди привык терпеливо ждать, пока взрослые раздают автографы, но вмешательство постороннего вызвало раздражение Далли. Когда поклонник наконец ушел, Тедди посмотрел на Далли и благоразумно заметил:

– Он соответствует обстановке.

– Что это значит?

– Если ты известный человек, то люди чувствуют, что они знакомы с тобой, даже если это и не так. У тебя появляются определенные обязательства.

– Ты говоришь, прямо как твоя мать.

– Нас столько раз перебивали.

Далли секунду смотрел на него.

– По-моему, Тедди, когда тебя перебивают, от этого только хуже. Твоя мама огорчится, если я не выиграю еще несколько турниров ради нее, но тогда, стоит нам втроем куда-нибудь выйти, на нас будет глазеть множество людей.

– Вы с мамой собираетесь пожениться?

Далли кивнул.

– Я очень люблю твою маму. Она лучшая женщина на свете!

Он глубоко вздохнул, собираясь идти до конца.

– Я и тебя люблю, Тедди. Я знаю, что тебе может оказаться трудно в это поверить после всего, что я натворил, но это правда!

Тедди снял очки и начал краем футболки тщательно протирать линзы.

– А что Холли Грейс? – спросил он, проверяя линзы на свету. – Что, мы уже не будем видеться с Холли Грейс, потому что вы с ней были женаты?

Далли улыбнулся. Возможно, Тедди не хотел принимать его слова как должное, но по крайней мере не уходил в сторону.

– Мы не смогли бы отделаться от Холли Грейс, даже если и попытались бы это сделать. Твоя мама и я любим ее, она всегда будет частью нашей семьи. И Скит, и мисс Сибил тоже. И беглянки, которыми занимается твоя мама.

– А Джерри тоже?

Далли ответил не сразу.

– Думаю, это будет зависеть от него.

Голова у Тедди уже не так кружилась, и он подошел на несколько шагов ближе к защитной решетке на краю смотровой площадки. Далли было непросто говорить, но он продолжил:

– Знаешь, нам с тобой нужно еще кое-что обсудить.

– Я хочу одного их этих Кинг-Конгов, – резко заявил Тедди.

Далли понял, что мальчик еще не готов относиться к нему как к отцу, но скрыл разочарование.

– Я хочу кое о чем спросить тебя.

– Я не хочу разговаривать об этом. – Тедди вызывающе просунул свои пальцы через металлическую решетку.

Далли также высунул руку наружу, надеясь, что ему удастся правильно провести следующую часть разговора.

– Тебе не случалось отправляться играть с другом, а когда ты приходил к нему, оказывалось, что, пока тебя не было, он построил что-то замечательное, например, форт или крепость?

Тедди осторожно кивнул.

– Может быть, пока тебя не было, он сделал качели или построил гоночную дорожку для своей машины?

– Или сделал классный планетарий из мусорных ящиков и фонарика, – вставил Тедди.

– Или планетарий из мусорных ящиков, – быстро поправился Далли. – Ты смотришь на этот планетарий, он такой прекрасный, и тебе немного обидно, что не ты это сделал.

Далли выпустил из рук ограждение, не спуская глаз с Тедди. Ему хотелось убедиться, что мальчик следит за его мыслью.

– Ну вот, тебе обидно, и вместо того чтобы сказать другу, какой прекрасный планетарий он построил, ты задираешь нос и говоришь ему, что тебе вовсе не кажется это стоящим, хотя перед тобой – лучший планетарий, какой ты когда-либо видел.

Тедди медленно кивнул, ему было интересно, что взрослые могут разбираться в подобных вещах. Далли положил руку на подзорную трубу, которая была направлена на Нью-Джерси.

– Именно это и случилось со мной, когда я тебя увидел.

– Как это? – удивленно спросил Тедди.

– Смотрю: вот этот мальчик, и он действительно замечательный – умный и смелый, но я ничего не сделал, чтобы он вырос таким, и мне стало обидно. Поэтому вместо того, чтобы сказать его маме: «Эй, ты вырастила замечательного парня!» – я начал вести себя так, как будто этот парнишка вовсе не стоящий и он был бы гораздо лучше, если бы я помогал его воспитывать!

Он не спускал глаз с лица Тедди, пытаясь разобраться по его выражению, понимает ли его мальчик, но Тедди молчал.

– Ты можешь понять подобную ситуацию? – спросил наконец Далли.

Другой мальчик мог просто кивнуть, но ребенку, коэффициент умственного развития которого был равен ста шестидесяти восьми, нужно было время, чтобы осмыслить услышанное.

– Может, пойдем посмотрим на тех Кинг-Конгов? – вежливо спросил он.

Церемония у статуи Свободы пришлась на дивный майский день – с мягким ароматным ветром, васильково-синим небом и ленивым полетом морских чаек. Этим утром три катера, украшенных красным, белым и голубым, пересекли Морской порт Нью-Йорка и направились на остров Свободы. Они причалили к пристани, куда обычно паром «Серкл Лайн» привозит туристов. Но в ближайшие несколько часов никаких туристов на острове не будет – остров отдан в распоряжение нескольких сотен человек.

Статуя Свободы возвышалась над трибуной, специально построенной на лужайке на южной окраине острова рядом с основанием статуи. Обычно публичные церемонии проходили на огороженном участке за статуей, но команда устроителей из Белого дома выбрала именно это место с лицевой стороны статуи и открытым видом на порт, считая его более фотогеничным для прессы. Франческа в палево-фисташковом платье и жакете из шелка и чесучи цвета слоновой кости сидела в одном ряду с другими почетными гостями, высшими правительственными чиновниками и судьей Верховного суда. За кафедрой президент Соединенных Штатов говорил об Америке как о стране надежд, и слова его эхом разносились из динамиков, развешанных на деревьях:

– Мы собрались сегодня на праздник – старый и юный, черный и белый, из скромных семей и рожденные в богатстве.

У нас различные религиозные верования и разные политические убеждения. Но все мы находимся под сенью великой Леди Свободы, все равны, все унаследовали ее пламя…

Сердце Франчески было наполнено такой радостью, что она опасалась, как бы оно не разорвалось. Каждый участник церемонии имел право пригласить двадцать гостей, и, глядя на свою разномастную группу, она понимала, что эти близкие ей люди являются миниатюрным слепком всей страны.

Далли, воткнув булавку с американским флагом в отворот своего синего пиджака, сидел рядом с мисс Сибил; по другую сторону от него расположились Тедди и Холли Грейс. За ними сидела Наоми, что-то нашептывая на ухо своему мужу. После родов она выглядела более здоровой, но, оставив свою девочку четырех недель от роду всего на полдня, нервничала и не находила себе места. Наоми и ее муж носили черные нарукавные повязки, протестуя против апартеида. Натан Хэрд сидел рядом со Скитом Купером; Франческа подумала, что это интересное сочетание. За Скитом до конца ряда растянулась группа юных женских лиц – черных и белых, некоторые слишком накрашенные, но во всех светилась искра надежды на будущее. Это были беглянки Франчески, и она была тронута, что многие из них захотели сегодня быть рядом с ней. Даже Стефан позвонил из Европы этим утром и поздравил ее, и она выведала прекрасную новость – сейчас он наслаждается обществом красивой молодой вдовы итальянского промышленника. Только Джерри не откликнулся на ее приглашение, и Франческа ощущала его отсутствие. Она предполагала, что он все еще сердится за очередной отказ выпустить его на экран в своей передаче.

Далли поймал ее взгляд и улыбнулся. Эта улыбка говорила яснее слов, как Далли любит ее. Несмотря на все различия, они ощущали духовную близость.

Тедди уютно устроился около Холли Грейс, а не около отца, но Франческа подумала, что вскоре эта ситуация разрешится сама собой, и не стала портить себе удовольствие в такой день. Через неделю они с Далли должны пожениться, и она чувствовала, что никогда а жизни еще не была так счастлива.

Речь президента подошла к концу:

– И поэтому Америка – все еще страна возможностей, страна личной инициативы, о чем свидетельствует успех тех, кого мы сегодня чествуем. Мы – величайшая страна в мире…

Франческа делала программы, посвященные бездомным в Америке, бедности и несправедливости, расизму и дискриминации по половому признаку. Она знала все недостатки этой страны, но сейчас была согласна с президентом. Америка не была идеальной страной, в ней было много эгоизма, насилия и алчности. Однако сердце этой страны стучало в правильном ритме, хоть и не всегда все части этого огромного организма работали правильно.

Президент закончил речь под аплодисменты; телекамеры были направлены на него, чтобы показать церемонию в вечерних новостях. Затем вперед выступил член Верховного суда. Хоть она не видела позади себя Эллис Айленд, Франческа воспринимала присутствие этих людей как благословение; она вспомнила о тех толпах иммигрантов, которые пришли на эту землю, имея лишь одежду на плечах и твердую решимость построить новую жизнь. Из миллионов, прошедших через эти золотые ворота, она была самой ничтожной.

Франческа стояла в одном ряду с другими, и улыбка тронула ее губы, когда она вспомнила девушку двадцати одного года .от роду, ковылявшую по луизианской дороге в розовом платье эпохи Гражданской войны с чемоданом от Лоис Вуттон. Она подняла руку и начала повторять слова, которые произносил член Верховного суда:

– Этим я заявляю под присягой, что совершенно и полностью отказываюсь и отрекаюсь от верности и преданности любому зарубежному государю, владыке, государству или суверену…

«Прощай, Англия, – подумала Франческа. – Не твоя вина, что я наделала столько глупостей. Ты старая добрая страна, но мне нужна была грубая молодая потасовка, чтобы найти свое место в жизни».

– ..что я буду охранять и защищать Конституцию и законы Соединенных Штатов от всех врагов, внешних и внутренних…

Она сделает все, что в ее силах, чтобы оправдать ответственность, налагаемую на нее гражданством. Если общество хочет оставаться свободным, то как можно пренебрегать этими обязанностями?

– ..и что подниму оружие от лица Соединенных Штатов…

Боже, она надеется, что этого не случится!

– ..что я буду выполнять работу национальной важности по указанию гражданских властей, когда это требуется по закону…

Через месяц Франческа должна будет давать показания перед комитетом конгресса по проблемам беглянок, и она уже начала создавать организацию для сбора средств на строительство приютов. Сейчас, когда передача «Вечером с Франческой» стала выходить раз в месяц, у нее наконец появится шанс отдать хоть часть долга стране, так много ей давшей.

– ..и я принимаю эти обязательства без оговорок и не буду уклоняться от них, и да поможет мне Бог!

Церемония закончилась, и из публики раздались техасские приветственные возгласы. Франческа со слезами на глазах посмотрела на ободрявших ее друзей. Потом президент поприветствовал новых граждан, за ним последовали член Верховного суда и другие официальные лица. Оркестр сыграл первые такты «Звездно-полосатого флага», и представитель Белого дома, ответственный за церемонию, предложил участникам пройти к стоявшим под сенью деревьев украшенным флагами столам, заставленным пуншем и бутербродами, как на пикнике в честь Четвертого июля.

Далли добрался до нее первым, улыбаясь по-техасски во все лицо:

– Последнее, что нужно этой стране, – еще один голосующий либерал, но я все равно горжусь тобой, милая.

Франческа засмеялась и прижалась к нему. В восточной части острова раздался шум винта президентского вертолета, увозящего главного распорядителя церемонии и еще нескольких официальных лиц. После этого обстановка стала свободной.

Когда вертолет исчез из виду, было объявлено, что статуя открыта для осмотра всем присутствующим.

– Я горжусь тобой, мама, – сказал Тедди. Она обняла сына.

– Ты выглядишь почти так же блестяще, как корейский модельер, – сказала ей Холли Грейс. – Ты заметила, что он надел розовые носки и нацепил бабочки из фальшивых бриллиантов?

Франческа оценила попытку Холли Грейс пошутить, помня, что за этим скрывается. Холли Грейс заметно поблекла за последние несколько месяцев.

– Посмотрите сюда, мисс Деи! – обратился к Франческе один из фотографов.

Франческа улыбалась в камеры и разговаривала с людьми, подходившими ее поздравить. Ее бывшие беглянки выстроились в ряд, чтобы поболтать с Далли. Они бессовестно флиртовали с ним, а он отвечал им тем же, и вся компания хихикала и веселилась. Фотографы хотели снять Холли Грейс; представитель каждой телесети хотел записать короткое интервью с Франческой. Но вот закончилось последнее интервью, и Далли подал ей бокал с пуншем.

– Ты видела Тедди?

Франческа огляделась.

– Довольно давно. – Она обернулась к Холли Грейс, которая только что была рядом с мальчиком:

– Ты видела Тедди?

Холли Грейс отрицательно покачала головой. Далли встревожился, но Франческа над ним посмеялась.

– Это же остров, – сказала она, – с ним не может случиться ничего серьезного!

Далли с ней не согласился:

– Френси, это ведь и твой сын! Мне кажется, что с таким набором генов, который он получил от нас, с ним может случиться что угодно и где угодно!

– Давайте пойдем поищем его!

Франческа предложила это скорее из желания побыть вдвоем с Далли, чем тревожась за сына. Ведь остров был закрыт для туристов уже второй час. Что плохого могло случиться с ребенком?

Поставив свой бокал с пуншем, Франческа заметила, что Наоми схватила Бена Перлмана за руку и смотрит в небо. Сощурив глаза, она тоже посмотрела вверх, но заметила лишь небольшой самолет, круживший над островом. Потом Франческа увидела, как от самолета что-то отделилось, а потом раскрылся квадратный купол парашюта. Люди вокруг один за другим начали поднимать головы и смотреть, как на остров Свободы опускается парашютист.

Он снижался, а за ним начал раскрываться белый транспарант. На нем было что-то написано черными буквами, но прочитать надпись было невозможно – ветер трепал транспарант из стороны в сторону. Казалось, еще немного – и транспарант запутается в стропах парашюта. Внезапно транспарант распрямился.

Франческа почувствовала, как в рукав ее шелкового жакета впились чьи-то пальцы.

– О Боже мои, – прошептала Холли Грейс.

Глаза всех зрителей и телекамеры устремились на транспарант и на надпись, которая гласила: ВЫХОДИ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ, ХОЛЛИ ГРЕЙС!

Хотя шлем и белый комбинезон делали парашютиста практически неузнаваемым, это мог быть только Джерри Джеффи!

– Я убью его! – Каждое слово Холли Грейс сочилось яростью. – Это уж чересчур!

Затем ветер изменил направление, и они увидели остальную часть транспаранта.

На ней была нарисована какая-то гантель.

Наоми подошла поближе к Холли Грейс.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Я пыталась его отговорить, но он так тебя любит, что с ним ничего нельзя поделать!

Холли Грейс не ответила. Не отрывая глаз, она наблюдала за Джерри. Когда парашютист опустился достаточно низко над островом, ветер начал сносить его к морю. От испуга Наоми тихонько вскрикнула, а Холли Грейс сильнее вцепилась в руку Франчески.

– Он упадет в воду, – закричала Холли Грейс. – О Боже, он утонет! Он запутается в своем парашюте или этой дурацкой тряпке… – Она оторвалась от Франчески и побежала по направлению к дамбе, выкрикивая изо всех сил:

– Коммуняка безмозглый! Законченный безмозглый…

Далли приобнял Франческу за плечи:

– Ты можешь мне объяснить, зачем он нарисовал на этом транспаранте две дверные ручки?

– Это какая-то гантель, – ответила она и продолжала затаив дыхание наблюдать за Джерри, который, едва не задев дамбу, приземлился на лужайке метров за пятьдесят от берега.

– Похоже, Холли Грейс собирается устроить ему хорошую взбучку за все это, – произнес, не скрывая удовольствия, Далли. – Черт! Она вне себя от злости.

«Вне себя» – слишком мягко сказано. Холли Грейс была в ярости! Она уже не могла себя сдерживать. Пока Джерри возился с парашютом, она выкрикивала все бранные слова, что были в ее лексиконе.

Скрутив вместе парашют и транспарант, Джерри бросил их на траву, освободив наконец обе руки, чтобы хоть как-то защищаться от нападавшей. Взглянув на раскрасневшееся лицо Холли Грейс и почувствовав весь ее гнев, он понял, что ему придется нелегко.

– Я тебе этого никогда не прощу! – закричала Холли Грейс, огрев его кулаком по плечу, к радости оказавшегося тут как тут телевизионного оператора. – У тебя же нет опыта для таких прыжков! Ты же мог погибнуть! Как бы я хотела, чтобы это случилось!

Джерри снял шлем, выпуская на волю свои кудрявые буйные, словно у темноволосого ангела, волосы.

– Я неделями пытался с тобой поговорить, но ты и видеть меня не хотела. Кроме того, я думал, что тебе все это понравится.

– Понравится?! – Холли Грейс чуть не плюнула в него. – Меня никогда в жизни так не унижали! Ты сделал из меня посмешище. У тебя нет ни капли здравого смысла. Ни единой капли!

– Джерри! – Он услышал крик Наоми и боковым зрением заметил приближающихся к нему людей из службы безопасности статуи Свободы.

Джерри знал, что у него осталось мало времени. Он, безусловно, нарушил закон и нисколько не сомневался, что сейчас его арестуют.

– Я просто сделал тебе, Холли Грейс, публичное предложение. Что ты еще хочешь от меня?

– Ты публично выставил себя дураком! Прыгнул с самолета и чуть не утонул с этой дурацкой тряпкой. А зачем ты нарисовал на ней собачью кость? Что ты этим хотел мне сказать?

– Собачью кость? – Джерри в отчаянии опустил руки. Как он ни старается, эта женщина все равно недовольна! А если он потеряет ее сейчас, то уже никогда не вернет. От одной только мысли об этой потере на него повеяло холодом. Холли Грейс Бодин была единственной женщиной, которую ему так и не удалось подчинить, – единственной женщиной, рядом с которой он чувствовал себя способным одолеть весь мир и которая была нужна ему как воздух.