Текст книги "Страсть и притворство"

Глава 14

Утром глаза Пенелопы были все еще красными и опухшими. Черт бы подрал этого лорда Гарри! Нельзя было допускать, чтобы он лишил ее сна, испортил день и аппетит, кажется, тоже.

Она с ужасом ждала завтрака. Очевидно, что после вчерашнего… события матушка не даст им поесть спокойно. Наверняка у нее найдется что еще сказать на эту тему. Как и Энтони.

Через неделю свадьба? Нет, этого никогда не будет. Она потеряла не только своего скарабея, но и надежду убедить Энтони позволить ей путешествовать. Теперь они ни за что ее не отпустят. Толлерсоны скоро уедут, а она останется. Пенелопа подозревала, что лорд Гарри уже сбежал. Энтони снабдил его средством передвижения, а она – финансами, назначенная дата свадьбы послужила поводом для отъезда, чтобы уже никогда не вернуться.

День начинался хуже некуда.

Теперь же, когда Пенелопа бесцельно шаталась по дому, ситуация, казалось, с каждым часом становилась все ужаснее и ужаснее. Когда из кабинета Энтони донеслись сердитые мужские голоса, у Пенелопы сразу учащенно забилось сердце в надежде, что приехал лорд Гарри. Но, услышав, как брат называет другого мужчину по имени, она в смятении нахмурилась.

– Это весьма серьезные обвинения против моего будущего зятя, мистер Честертон.

Второй мужчина, старше и грубее Энтони, выругался.

– Но это, черт подери, правда, Растмур. Я видел их собственными глазами. Ваш так называемый будущий зять позволил себе вольности с леди Берлингтон прямо в доме ее мужа. Отвратительно! Уверяю вас, он не годится ни для чьей сестры.

У них находился дядя лорда Гарри? И утверждал, что лорд Гарри… Святые небеса! Оказывается, когда она видела лорда Гарри с полуголой хозяйкой бала, они договаривались о тайном свидании! И теперь он наслаждался теми прелестями, которые могла предложить Пенелопа.

Какая гадость! Он был отвратителен. В конечном счете она оказалась права. Ужаснее жениха, чем Гаррис Честертон, трудно было себе представить.

Боже милостивый, а она почти была уверена, что любит его! От этой мысли Пенелопе стало дурно, тем более что она чувствовала, что какая-та частица в ней все еще его любит. Все утро она боролась с внутренним голосом, внушавшим, умолявшим не верить подобным вещам и дать лорду Гарри шанс объясниться. Но видно, придется заставить этот голос умолкнуть.

Это оказалось довольно просто. Для чего потребовалось лишь постоять под дверью и послушать дальше.

– Берлингтон, разумеется, вызвал его на дуэль, но еще не факт, что трус завтра появится.

– Вы полагаете, что он не придет?

– Лорд Гарри подонок и трус. Не исключено, что он уже бежал из города.

– Выходит, он признал обвинения Берлингтона?

– Разумеется, признал. Как он мог не признать? Мы оба обнаружили его там без одежды в тот момент, когда он обращался с бедной женщиной самым неподобающим образом. Уверяю вас, мне неприятно говорить о том, каким мерзавцем стал мой племянник. Но я чувствую себя обязанным сообщить вам о его истинной натуре. Умоляю вас избавить себя и свою сестру от неприятности родства с этой мерзкой тварью.

Энтони ответил не сразу. Она знала, что он переваривает услышанное, решая, верить или нет этому человеку. Но как мог он не поверить? Как сказал граф, ему, безусловно, было неприятно говорить такое о своем племяннике. У Энтони не было причины ему не верить.

У Пенелопы, в свою очередь, имелись все основания верить каждому слову, что бы там ни вещал ее досадный тонкий внутренний голосок. Вот, к примеру, сейчас он откровенно вздохнул с облегчением при мысли, что лорд Гарри мог струсить, вместо того чтобы подставлять себя под пулю мстительного мужа. Но этот чертов голос, безусловно, не мог ее радовать.

– Благодарю за внимание и потраченное время, – произнес наконец Энтони. – Я непременно все обдумаю.

– Боюсь, брак между вашей благородной сестрой и моим племянником-уродом станет несчастьем, – заявил дядя. – Молю Бога лишь об одном, чтобы спасти добродетель вашей сестры было еще не поздно.

Пенелопа поморщилась. Но Энтони удивил ее своим негодованием.

– Моя сестра – леди, сэр, и уверяю вас, ведет себя соответственно.

Надо же. Пенелопа почти пожалела, что услышала это. Теперь она была перед Энтони в долгу.

– Я в этом уверен. Но меня беспокоит мой распутный племянник, Растмур. Поверьте мне, если вам дорого благополучие вашей сестры, держите ее подальше от Честертона. Он гадкий.

– Я непременно подумаю, что можно сделать, сэр. Благодарю вас.

Мужчины закончили разговор, и Пенелопа проворно юркнула в соседнюю комнату. Ей требовалось время, чтобы переварить услышанное. Неужели лорда Гарри и вправду застали с леди Берлингтон? У нее не было оснований сомневаться в словах его дяди, но все выглядело как-то не так. Леди Берлингтон сама хотела, чтобы с ней «обращались неподобающим образом». Кто, спрашивается, мог обвинить в этом лорда Гарри? Он, конечно, не отличался щепетильностью, но никогда ничего не позволил бы себе с дамой без ее согласия. Это было на него не похоже. Но он был…

Господи! Что она делает?

Лорд Гарри был самой скандальной фигурой, а она самая настоящая дура, если ищет ему оправдания.

Ладно, в другой раз, когда увидит его, выскажет все, что… О, но другого раза скорее всего не будет. Он получил что хотел и бежал от честной дуэли. И к этому часу, должно быть, находится на расстоянии многих и многих миль отсюда. Как она и предполагала. Мария все же оказалась права. Все и вправду закончилось хуже некуда. Пенелопа даже усомнилась в том, сможет ли когда-либо снова полагаться на свои суждения.

– Пенелопа!

Энтони стоял в дверях. Она взглянула на него, затем перевела взгляд дальше, но старшего мистера Честертона за его спиной не увидела.

– Он ушел, – ответил за нее Энтони. – Ты все слышала?

– Да.

Он шагнул в комнату. Пенелопа ожидала, что он будет торжествовать. Брат всегда считал ее способной на идиотские поступки, и теперь, должно быть, его раздувало от гордости за свои пророческие способности.

– Может, это какое-то недоразумение? – произнес наконец Энтони.

Пенелопа чуть не рассмеялась.

– Довольно сомнительно. Наверное, стоит рассказать тебе, что я видела вчера, как лорд Гарри уединился с названной леди для сомнительного общения, полагая, что я танцую и не замечу этого.

– Ты мне ничего об этом не сказала.

– Нет, естественно.

А наверное, стоило бы. Но теперь поздно. Она опозорила себя и лишилась шанса получить когда-либо разрешение путешествовать. Однако хуже всего было то, что она потеряла сердце.

– Тебе следовало сказать мне об этом, Пенелопа.

– Я знаю. Это было гадко, но я просто не могла…

Не могла что? Не могла признать, что намеренно обманывала брата или что лорд Гарри в действительности ничего к ней не испытывал? На это она и себе не могла дать ответа.

– Ладно, не огорчайся, – сказал он мягко. – Я вижу, что тебе не хотелось бы признавать этого. Я понимаю.

– Правда?

– Конечно. Успокойся, сестренка.

К ее полному изумлению, брат подошел к ней и обнял. Нежно! Как будто совсем на нее не сердился, хотя она в очередной раз втянула их в скандал.

– Представляю себе, каково тебе сейчас.

– Правда?

– Ты доверяла человеку, а он оказался негодяем.

– На самом деле он…

– Не старайся его оправдать. Он и меня ввел в заблуждение. Ты не виновата. Ты не сделала ничего дурного.

Ничего дурного? Неужели он и впрямь так считает? Будь она честной со своим братом, рассказала бы ему правду, призналась бы, что… «Нет, молчи. Ничего не говори».

– Предоставь мне все уладить, Пенелопа. Я позабочусь о том, чтобы ты не пострадала.

– Как?

Он погладил ее по голове и, отступив на шаг, улыбнулся:

– Не беспокойся. Я займусь лордом Гарри.

– Да? Но как…

– На этот счет не волнуйся. Займись лучше врачеванием своего сердца. Я, кажется, знаю, чем тебе помочь.

– Помочь?

– Как насчет того, чтобы предпринять небольшое путешествие?

Он все еще продолжал улыбаться ей нежной братской улыбкой. Неужели хотел отправить ее в деревню?

– Думаю, тебе все же стоит отправиться в Египет, – сообщил Энтони и надавил пальцем на кончик ее носа, словно она была ребенком.

– Мне стоит что?

– Конечно. Это идеальный способ отвлечь тебя от случившегося. Уверен, что Толлерсоны с радостью возьмут тебя с собой, когда поедут. Они хорошие, благородные люди, тебе будет приятно с ними ехать. Если хочешь, я спрошу твою подругу Марию, не хочет ли она составить тебе компанию? Тебя это устроит?

Устроит? Святые небеса! Это было бы восхитительно! А как насчет его уверенности, что она разрушит сфинкса или что Толлерсоны слишком стары, чтобы следить за своими зубами, не то что приглядывать за ней?

– Ты что, играешь со мной, Энтони? – спросила Пенелопа. – Потому что если это шутка, то весьма жестокая.

– Нет, Пенелопа. Я не шучу. Если помнишь, мое сердце тоже однажды было разбито. Я знаю, что это такое, и искренне хочу тебе помочь.

– Так ты и вправду отправишь меня в Египет?

– Мне казалось, ты этого хотела?

Да, хотела. Всем сердцем! Но… что будет с лордом Гарри? Нет, ей, конечно, было безразлично, но теперь их отношения с дядей наверняка окончательно испортятся. И правда ли, что лорд Берлингтон вызвал его на дуэль? Что, если его убьют? А теперь еще и Энтони на него разозлился. Что, интересно, он собирается с ним делать? Лорд Гарри и вправду поступил с ней дурно, но ведь все это она сама спланировала.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что займешься лордом Гарри? – осторожно справилась Пенелопа.

– Не важно. Я просто позабочусь о том, чтобы он больше не портил тебе нервы и не марал твою репутацию.

– О, – пробормотала Пенелопа, как будто его ответ послужил хоть каким-то мало-мальски толковым объяснением.

– А теперь ступай к себе и приходи в себя. Я велю прислать завтрак к тебе в комнату. Уверен, ты не станешь возражать, если я сам сообщу эти неприятные новости нашей матери. Или предпочтешь сделать это сама?

– Нет, буду рада, если это сделаешь ты.

Боже, она бы предпочла этого разговора избежать.

– Отлично, – сказал Энтони все с той же незнакомой милой улыбкой. – Ступай отдохни. Я обо всем позабочусь.

Эта неожиданная нежность к ней до такой степени лишила Пенелопу равновесия, что она не нашлась что сказать, кроме жалкого «спасибо». И только у себя в комнате за завтраком – он сдержал обещание прислать ей завтрак – Пенелопа всерьез задумалась над тем, что он имел в виду, говоря «я обо всем позабочусь». Поскольку она тщательно старалась держать брата в неведении относительно «всего», то теперь было трудно понять, каким образом он собирался об этом позаботиться.

Все же он предложил ей путешествие в Египет! И теперь Пенелопа разрывалась между чувством триумфа и досадным ощущением, что все так легко не разрешится. Она решила сосредоточиться на первом.

Читая последнюю записку лорда Берлингтона, Гаррис сердито ворчал. Человек, похоже, стремился максимально усложнить дело. Записки туда и обратно шли сплошным потоком, в каждой из которых аристократ обзывал Гарриса самыми оскорбительными и едкими словами, какие были ему доступны, но «трус» было его самым любимым.

Никакие уговоры лорда Гарри не могли его умиротворить или убедить отказаться от желания встретиться на поединке.

Чертов идиот. Как будто рога ему не наставляли с регулярной периодичностью. С чего вдруг он решил отыграться на Гаррисе? Разве он не видел, что ему предлагают легкий выход из положения? Не мог же он и вправду думать, что имеет хоть какой-то шанс выжить в честной дуэли с подлым Гаррисом Честертоном? Но очевидно, думал.

Это было просто безумие. Гаррис не имел ни малейшего желания встречаться с человеком, но раз его к этому вынуждали, он не станет уклоняться. Коль скоро ему придется сойтись с Берлингтоном в поединке по столь нелепому поводу, он испытывал искушение сделать все с убийственной точностью. Он не мог допустить и мысли, что ему придется стоять там и ждать, когда Берлингтон или Недли, вероятный секундант его противника, понаделают дыр в его теле. Не приходилось сомневаться в том, что его дядя стремился именно к этому. Если Берлингтон не убьет его первым выстрелом, то дядя точно не промахнется. Старику это было бы весьма удобно.

Но Гаррис не располагал временем. Профессору Олдему грозила опасность. Гаррис не спал прошлой ночью и, покинув дом Берлингтона, отправился проверить утверждение леди Берлингтон, что ученого выкупили и привезли в Лондон. Похоже, что это было правдой, но Гаррис не сумел выяснить, где человек находится. Дядя сообщил ему, что если он хочет найти Олдема, то должен встретиться с Берлингтоном на поединке. Если он останется в живых после дуэли, ему дадут адрес.

Гаррис пришел к выводу, что слово «если» было самым значимым. Не вызывало сомнений, что дядя не имел намерения оставлять его в живых. Но бросить Олдема в такой момент он, безусловно, не мог. Нет, не мог. Гаррис вернул записку Берлингтону с заверениями, что встретится с ним. Уже утром.

Это давало ему восемнадцать часов на самостоятельные розыски Олдема. Резкий стук в дверь дал ему понять, что, возможно, найти для этого время окажется весьма затруднительно.

Ожидая новый раунд оскорблений от Берлингтона, он подошел к двери. Но получил оскорбление более личного характера. От лорда Растмура.

Не успел Гаррис открыть дверь, как человек замахнулся кулаком ему в лицо. Лишь благодаря хорошей реакции Гаррис успел отвернуться и нос его остался цел. Вот дерьмо! Очевидно, слух о ночном происшествии дошел до брата Пенелопы.

– Ублюдок! Мало того что третировал мою сестру как шлюху, так еще и разбил ей сердце!

– Приветствую, Растмур, – произнес Гаррис, проверяя челюсть. К его удивлению, челюсть оказалась целой.

– Не закрывайте глаза на факты, Честертон. Она вам доверяла! Но, черт подери, сегодня утром явился ваш дядя и рассказал, что обнаружил вас ночью в двусмысленном положении с леди Берлингтон – спустя всего несколько часов после того, как я застал вас с Пенелопой. Но тогда я оставил дело без последствий, полагая, что ваши поступки продиктованы влюбленностью. Я мог простить то, но не это, Честертон. Пенелопа – не игрушка, с которой можно обращаться подобным образом!

– Если я правильно вас понял, вы отменяете свадьбу?

– Отменяю свадьбу? Я вызываю вас на дуэль!

– Что ж, в таком случае вам придется встать в очередь, Растмур. По-моему, Берлингтон вас опередил.

Он промокнул нижнюю губу, которая опухла и начала кровоточить.

– Ваш дядя, насколько мне известно, сомневается в том, что вы рискнете встретиться с Берлингтоном.

– У меня нет желания убивать этого пустозвона, а еще меньше – желания убивать вас.

– В таком случае вы трус.

– Нет, просто у меня накопилось много дел, которые мне предстоит сделать на этой неделе.

– Вы хуже, чем мерзавец! – прорычал Растмур. – Что, неужели в городе остались еще чужие жены, с которыми вы не флиртовали?

– Послушайте, есть вещи, о которых вы ничего не знаете. Ваша сестра в полном порядке. Я не тронул ее. Она все в том же состоянии, в каком я ее нашел.

– Не хотите ли сказать, что она не целомудренна? Да, у нее было уже несколько женихов, но…

– Уж не намекаете ли вы на то, что она могла позволить им определенные вольности? Кто в таком случае оскорбляет ее? Черт подери, Растмур, если вы поднимете на нее голос или обвините ее в…

– Я обвиняю ее лишь в том, что она поверила вам, сэр. И взгляните, что за это получила. Разбитое сердце!

– С ней все в порядке; и без меня ей будет гораздо лучше, чем со мной.

– Не стану это оспаривать. С ней все будет в порядке, и без вас ей лучше. Более того, я позабочусь, чтобы она находилась вне зоны вашей досягаемости, пока она будет приходить в себя. Я отправляю ее в Египет.

– В Египет? Боже милостивый! Но вам не кажется, что это слишком сурово?

– Она много лет умоляла меня позволить ей туда поехать. Если бы вы любили ее хоть немного, то заметили бы, что она увлечена Египтом.

– Она никогда не заикалась об этом. Египет? Вы уверены?

– Конечно, уверен! Она все же моя родная сестра, черт подери! Я не отпускал ее раньше, но теперь жалею об этом. Я должен был разрешить ей отправиться в Египет. Тогда она не стала бы вашей жертвой.

– Пенелопа Растмур никогда не была ничьей жертвой, – возразил Растмур.

Теперь он всерьез задумался о том, не стали ли они все ее жертвой. Она увлекалась Египтом. Мог бы и догадаться, ведь она носила этого скарабея. И он встретил ее в той комнате в доме Берлингтона. Ему следовало обратить на это внимание. И она знала, что тот объект в ее руках был фаллосом. Что еще знала она о пропавших артефактах?

Девушка была ключом ко всему.

– Я позабочусь о том, чтобы она больше никогда с вами не встречалась, Честертон.

Похоже, она с самого начала рвалась в Египет, разве нет? И торговалась по этому поводу с братом. И все они были пешками в ее игре. И вот теперь она добилась того, чего хотела. Но зачем? Что она получит от этой поездки в Египет? Привезет еще какие-то археологические находки, чтобы продать по высокой цене? С кем она сотрудничала?

– Как я уже сказал, Растмур, есть вещи, о которых вы не знаете.

– Я знаю достаточно, чтобы не подпускать вас и близко к моей сестре.

– Смею вас заверить, – сказал Гаррис, торопясь избавиться от незваного гостя, чтобы обдумать то, что стало ему известно, – мне бы не пришло в голову портить невинную девушку.

Что исключало ее из списка.

– И вы не станете распускать в городе дурные слухи о ней?

– Не стану. Хотите верьте, хотите нет, Растмур, но я с большим уважением отношусь к вашей сестре.

Теперь он стал уважать ее еще больше, когда понял, с каким блеском она провела игру. И выиграла.

Растмур пристально смотрел на него, словно пытался определить, верить или нет заявлению Гарриса. Но в конце концов поверил.

– Ладно, хорошо. Полагаю, что нам не нужно встречаться на поединке.

– Какое облегчение.

– Но предупреждаю вас…

– Да, да. Я больше не должен искать встреч с Пенелопой.

– Проклятие, не называйте ее по имени!

Гаррис виновато кивнул:

– То есть я не должен больше видеться с мисс Растмур.

– Вы чертовски правы, не должны.

С этими словами Растмур снова нахмурился и направился к двери. Бросив на прощание предупредительный взгляд, вышел. Можно было не сомневаться, что человек потребует от него соблюдения данного слова. Жаль. Их отношения вновь обострятся, когда Гаррису придется нарушить слово и найти способ, как задать девушке ряд вопросов.

Он прождал достаточно долго, давая Растмуру возможность скрыться из виду, затем взял перчатки и шляпу, чтобы выйти и осуществить задуманное. Его остановил стук в дверь, прозвучавший, однако, менее настойчиво, чем все предыдущие, на которые он уже ответил сегодня. Вот незадача, какие еще неприятности принес ему очередной визитер?

Гаррис открыл дверь с большой осторожностью и чуть не выпрыгнул из собственной шкуры, когда увидел на пороге мисс Растмур, уставившуюся на него в нервном ожидании.

– Боже правый! Что вы здесь делаете?

– Я пришла предупредить вас! – объявила она. – Энтони очень рассержен.

– Я догадался. Вы с ним только что разминулись.

– О нет, я надеялась его опередить.

Гаррис выглянул наружу, чтобы убедиться, что маленькая идиотка в самом деле одна.

– Боже правый, Пенелопа. Вы пришли одна? Но это далеко от фешенебельного района.

– Значит, у меня меньше шансов встретить знакомых, верно?

– Дело не в этом. Это не слишком хорошая затея – молодой даме разгуливать по городу в одиночку!

– Вы должны быть по крайней мере благодарны, что я решила прийти, чтобы предупредить вас, несмотря на то что вы со мной так поступили.

– Предупредить о чем?

– Что мой брат отлично стреляет. Если он вызвал вас на дуэль, то вам лучше избежать встречи с ним.

– Вы бы предпочли, чтобы меня приняли за труса?

– Я слышала: ваш дядя говорил Энтони, что вы трус.

– Ваш брат позволил вам присутствовать при разговоре?

– Конечно, нет. Я подслушивала.

– Естественно. Клянусь, Пенелопа, вы ищете неприятности.

– По правде говоря, да. Я уже достаточно нашла их, когда встретила вас, не так ли?

– У меня не было намерений компрометировать вас.

– Нет, вы просто намеревались обворовать меня.

– Я могу это объяснить.

– Хотелось бы услышать ваши объяснения.

– Послушайте, у меня нет сейчас для этого времени. Скажите, зачем вы рветесь в Египет?

– Откуда вы это знаете?

– Ваш брат мне сказал. Итак, что вам известно об этих древностях?

– Вы имеете в виду скарабея? Я знаю, что вы украли его у меня. Он все еще у вас или вы заложили его?

– Заложил? Вы считаете, что я это собирался сделать с вещью, которая бесценна?

– Всем известно, что у вас нет денег, лорд Гарри. Я подумала, что вы продадите его и укатите из Лондона в шикарном фаэтоне, который вам подарил брат.

Почему-то ему было больно сознавать, что она попросту презирает его.

– У меня больше нет этого шикарного фаэтона.

– Вы и его продали? Не стоило этого делать. Лорд Берлингтон может выследить вас, если уедете из Лондона в наемном экипаже.

– Зачем Берлингтону выслеживать меня? Если я не смогу получить информацию, необходимую для спасения моего… Я согласился встретиться с ним утром.

– Но это же глупо! Что, если он убьет вас?

– Что ж, это избавит вашего брата от хлопот, не так ли? По-моему, вы будете этому только рады.

– В отличие от вас я не радуюсь несчастью других. На самом деле меня несколько огорчает, что какой-то ревнивый муж или мой мстительный брат могут вас убить.

– Мисс Растмур, это самое приятное, что я от вас за все это время услышал.

– Только не обольщайтесь. Я все еще очень зла на вас из-за моего скарабея. Скажите, где он, чтобы я могла пойти и выкупить его.

Ее слова невольно вызвали у него улыбку. При всей ее авантюрности он ценил в ней мужество.

– Скарабей у меня. Уверяю вас, он не предназначен для ломбарда. Что касается кареты вашего брата, то я ее вернул. Она будет ждать его, когда он вернется домой.

Эта новость, видимо, озадачила ее. И ему пришлось признать, что выражение удивления ей шло, но он не мог позволить себе отвлекаться. Пенелопа знала больше, чем показывала. Он ответил на ее вопросы, теперь настал черед ей ответить на его.

– Так что, как видите, я не законченный негодяй. А теперь скажите мне, Пенелопа…

– Что-то не припомню, чтобы разрешила вам называть меня по имени.

Он расхохотался.

– Разрешили, дорогая. Прошлой ночью, в темной комнате. Если то, что произошло между нами, не дало мне такого права, то не знаю, что может дать.

Она покраснела. Это тоже ей очень шло.

– Если вы настоящий джентльмен, сэр, то должны забыть о том, что произошло.

– Невозможно, Пенелопа. Я буду счастлив вспоминать это всю жизнь.

И он не лгал. Он был не рад это признать, но женщина оказалась незабываемой.

– Надеюсь, что вы тоже, – добавил он и коснулся ее лица.

Пенелопа пришла в замешательство и еще сильнее покраснела. Он не сомневался в том, что момент интимности был настолько прекрасен, что и она его не забудет.

– Я уже почти все забыла, – солгала она.

Но его не обманешь.

– Я могу напомнить, – сказал он, приблизившись к ней, и снова протянул к ней руку.

Она отстранилась.

– Одного раза хватило с избытком, сэр.

– Неправда, и вам это известно. Однако вынужден признать, что развитие данного аспекта нашей дружбы в глубину будет неразумным.

– Да, учитывая, что мой брат и без того намерен вас убить. Он вызвал вас на дуэль?

– Он думал об этом, но мы разрешили наши противоречия как джентльмены.

– О? И что он сделал, чтобы заставить вас согласиться?

Гаррис прочистил горло, сознавая иронию ситуации.

– Я согласился никогда больше вас не видеть.

Пенелопа рассмеялась.

– Я рада видеть, что вы держите слово.

– Я не приглашал вас молотить в мою дверь.

– Я пришла только потому, что беспокоилась о вас.

На этот раз, когда он сделал к ней еще один шаг, она не смогла отступить. Он уже припер ее к стене. Она могла лишь смотреть на него, моргая своими голубыми глазами, как испуганный кролик. Ему никогда не приходило в голову, какими прелестными бывают кролики.

– Мне нравится, Пенелопа, что вы обо мне беспокоитесь.

– Из эгоистичных соображений. Если с вами что-то случится, я буду чувствовать себя виноватой, что втянула вас в эту глупую затею.

– Это вы о нашей помолвке?

– О нашей фиктивной помолвке.

– Не такая уж она и глупая. Я слышал, вы собираетесь в Египет.

– Да. Энтони считает, что это поможет мне успокоить мое разбитое сердце.

– Вы настоящая актриса, – заметил он, проведя пальцами по ее локону. – Насколько я понимаю, Египет и был вашей конечной целью?

– Да.

– Почему?

– Почему? Почему бы и нет? Это такое фантастическое место, богатое человеческой историей и всякого рода странными, экзотическими предметами.

– Там бывает довольно жарко. И пыльно. И жизнь там совсем не такая, к какой вы привыкли.

– Я знаю! Мне очень хочется там побывать. А вы там бывали?

– Бывал.

Теперь ее глаза стали еще больше. Она как будто забыла о своем страхе перед ним, хоть он продолжал устрашающе возвышаться над ней. Приблизившись к нему, Пенелопа забросала его всякими вопросами:

– А вы были на пирамидах? И путешествовали по Нилу? А катались на верблюде? Видели древние сокровища? И все ли так восхитительно, как кажется?

– Да, даже больше. А теперь скажите, дорогая, где вы взяли этого вашего скарабея?

– Вашего, вы хотели сказать, поскольку, судя по всему, не имеете намерения возвращать его мне?

– Нет, я не верну его вам. Скажите, у кого вы его взяли?

– Зачем это вам?

– Потому что он украден.

– Украден? Нет, не может быть.

– Может. Следует ли мне понимать это так, что вы лично знакомы с похитителями? Может, даже с ними в сговоре?

– Нет! Какая нелепость.

– Нелепость? Вы уверены, что планируете путешествие не для того, чтобы привезти еще партию похищенных артефактов?

– Конечно, нет! Я не воровка, лорд Гарри.

– Вы просто лгунья, моя дорогая. С какой стати я должен верить, что вы не воровка?

– Не воровка! Я купила этого скарабея.

– Очень удобно, хотя так и не признались, у кого именно купили.

– Потому что она просила не говорить.

– Очевидно, она знала, что вещь украденная. Кто она? Может, леди Берлингтон?

– Конечно, нет. У нее я бы никогда не стала покупать драгоценности.

– Тогда кто?

Было ясно, что Пенелопа не желает отвечать. Он не мог винить ее в этом. Это значило бы навлечь на человека обвинения и наверняка подставить под удар и себя. Воры, очевидно, верили, что она их не выдаст. Гаррис приблизился к Пенелопе и провел пальцем по ее изящному подбородку.

О да, она ответит ему на этот вопрос. Лорд Гаррис знал, что Пенелопа не может устоять перед ним.

– Очень хорошо, – сказала она, пытаясь стряхнуть его с себя. – Я скажу вам.

– Скажите.

Умная девочка сдалась раньше, чем он продолжил.

– Я получила скарабея от Марии.