Текст книги "Последний курорт"

Пенни сдавила член Дэвида внутри себя. Улыбка исчезла с его лица, он откинулся на спину, полностью отдавая себя в ее власть, а она встала над ним на колени и начала двигаться вверх и вниз.

Дэвид лишь глядел на Пенни и гладил ладонями ее груди.

– Никогда больше не прячь от меня ни единой частицы своего тела, – приказал он. – Я люблю тебя, люблю каждую клеточку. – Просунув пальцы между ног Пенни, Дэвид начал вздымать и опускать свои бедра. Он смотрел, как поднимаются и опускаются груди Пенни, в то время как голову она запрокинула назад от наслаждения.

– Дэвид, я сейчас кончу! – вскричала Пенни, когда пальцы и бедра Дэвида начали двигаться быстрее.

– Я знаю, я это чувствую. – От внезапной вспышки ее оргазма Дэвид оцепенел. – Боже мой, Пенни, – простонал он, – что ты делаешь со мной?

– Только не останавливайся, – взмолилась Пенни, – прошу тебя, не останавливайся.

Через несколько секунд и Дэвид почувствовал приближение оргазма. Резко поднявшись, он крепко обнял Пенни, и, дрожа всем телом, изверг семя, испытывая невероятное наслаждение.

Спустя некоторое время Дэвид поднял голову, посмотрел в глаза Пенни и ласково улыбнулся.

– Тебе хорошо? – спросил он.

– Да, – ответила Пенни, тоже улыбаясь.

– А тебе не кажется, что надо закрыть воду?

Смеясь, Пенни повернулась и закрыла кран. Затем она осторожно поднялась с Дэвида и плюхнулась спиной в теплую пенистую воду.

– Знаешь, что я сейчас намерен сделать? – спросил Дэвид, положив локти на колени и глядя вниз на Пенни.

– Нет, не знаю.

– Я намерен заказать ужин, потому что если я не сделаю это и если мы будем без конца продолжать свои занятия, то так никогда и не поедим. Что касается меня, то я чертовски голоден.

– Мне нравится твоя идея, – похвалила Пенни, погружаясь на дно ванны.

Дэвид наблюдал, как она барахтается под водой. Вынырнув, Пенни вскинула голову, отбрасывая волосы назад, и он смотрел на изгиб ее шеи, на полные груди. Когда их глаза встретились, Дэвид улыбнулся и потянулся к Пенни, чтобы поцеловать ее. Она выглядела невероятно счастливой и, слава Богу, не знала, какую ужасную цену ему придется заплатить за эти дни, проведенные ими вместе. Дэвид просто не мог заставить себя сказать ей об этом.

Во всяком случае, пока не мог.

Глава 24

Когда после почти бессонной ночи Пенни наконец проснулась, она обнаружила, что Дэвида рядом нет. Откинув простыни, она подняла с пола полотенце, завернулась в него и вышла на террасу. Дэвид стоял у моря, глубоко засунув руки в карманы шорт. Наблюдая за ним, Пенни почувствовала, как сильно бьется сердце. Прозрачные волны нежно подкатывались к ногам Дэвида, взгляд его был устремлен на горизонт. Солнце уже стояло высоко в небе, освещая ослепительное великолепие острова; лучи его проникали в бирюзово-голубые воды моря, согревали белый песок пляжа и зеленые пальмы. Даже после незабываемых минут нежности и страсти Пенни казалось невероятным, что они здесь, что они прошли через все испытания и обрели друг друга.

Пенни печально улыбнулась про себя. Она ведь так ничего и не знала о жизни Дэвида после ее бегства с Кристианом, а в ней наверняка произошло много событий.

И, кроме того. Пенни не покидало тревожное чувство, как будто, несмотря на арест Кристиана, они еще окончательно не избавились от него. Она понимала, что вчера Дэвид намеренно избегал разговоров на эту тему, предпочитая забыться и окунуться в эйфорию любви. Они оба вчера делали вид, что весь остальной мир – это всего лишь место, в которое они должны когда-нибудь вернуться. Пенни не удалось выяснить, что произошло между Дэвидом и Кристианом, но она знала: Дэвид обязательно – все расскажет ей. Может быть, именно сейчас он пытается найти нужные слова. Пенни захотелось помочь ему, но, если не считать ее признания в любви и заверения, что, несмотря ни на что, всегда будет с ним, она больше ничего не могла сделать. Возможно, она сумеет подставить Дэвиду плечо, когда он расскажет ей обо всем, но сперва следует позволить ему самому принять решение и не торопить его.

Пенни увидела, как Дэвид наклонил голову и сделал несколько шагов вдоль берега. Она ясно чувствовала смятение Дэвида и понимала, что именно из-за нее они оказались в опасной ситуации, однако сейчас было неподходящее время, чтобы разбирать собственное поведение.

Все теперь упиралось не в нее, а в Дэвида, Кристиана и Габриеллу. Главным образом, конечно, в Дэвида, поскольку уже поздно было что-то менять, и им оставалось только идти вперед по жизни вместе, вместе встречать любые трудности и надеяться, что в один прекрасный день они смогут забыть о прошлом.

Вернувшись в приятную прохладу комнат. Пенни прошла в ванную, сбросила полотенце и встала под душ. Никакие размышления не могли сделать ее умнее, но Пенни не в силах была остановить мысли, которые одна за другой лезли ей в голову. Часть мозга вообще отказывалась думать о том, что привело к той ночи на пристани, но другая часть, более сильная, была готова ради Дэвида тщательно анализировать все события.

Когда через несколько минут Пенни вышла из ванной, она обнаружила, что Дэвид стоит в дверях и смотрит на нее. Пенни почувствовала, как от его пристального взгляда ее снова охватывает теплая волна желания.

– Я люблю тебя! – произнес Дэвид хриплым голосом.

– Я тоже люблю тебя, – ответила Пенни, вкладывая в эти слова такую страсть, что на мгновение глаза Дэвида затуманились от боли.

Взяв полотенце, Дэвид подошел к ней, закинул полотенце Пенни за спину, притянул ее к себе и нежно поцеловал в губы.

– Я только что заказал завтрак, – сообщил он, – и… я думаю, нам надо поговорить? Ты тоже так считаешь? – спросил Дэвид, внимательно глядя в глаза Пенни.

– Да, – кивнула она.

Улыбаясь, Дэвид крепко сжал Пенни в объятиях.

– Как же мне удалось обрести такое счастье? – прошептал он, а затем, горько усмехнувшись, добавил:

– И как же мне вместе с тем удалось так испоганить свою жизнь?

– А ты ее действительно испоганил? – Пенни тихонько высвободилась из объятий Дэвида и посмотрела на него.

– Думаю, что да, – равнодушным тоном промолвил он.

– Хорошо хоть сознался. – Пенни улыбнулась. – А то я уже начала думать, что ты непобедимый счастливчик. Никогда не знаешь, как вести себя с такими людьми.

Вот с неудачником я сумею справиться.

– Тогда молю Бога, чтобы он помог тебе, – сказал Дэвид. В его глазах на мгновение сверкнула усмешка и тут же исчезла.

В этот момент Пенни действительно верила, что сможет справиться с любыми трудностями. Пройдут недели, месяцы, и ей еще не раз придется усомниться в своих способностях, встретив такие препятствия, которые сейчас никто не мог даже предвидеть.

Их завтрак состоял из кофе, рогаликов и свежих фруктов. Уютно устроившаяся на террасе. Пенни к этому времени переоделась в бледно-лиловое национальное индонезийское платье, купленное Дэвидом; волосы она убрала назад, связав их лентой, подобранной в тон платью.

Глядя на нее, Дэвид ощущал, как незнакомые прежде чувства переполняют его сердце – такой самобытной была ее красота, излучавшая свет из самых глубин души. Ясные голубые глаза Пенни светились искренностью и задором, и это вызывало у Дэвида желание защитить ее от подлости и жестокости жизни. Он улыбнулся про себя, подумав, что Пенни засмеялась бы, скажи он ей об этом.

Они ели и пили в тишине; вокруг порхали, сверкая на солнце, бабочки, нежный бриз доносил птичьи песни. Если не считать прислугу отеля, на этом острове им не попалось ни единой живой души.

– Ладно, – произнес наконец Дэвид, – думаю, мне пора начинать свой рассказ, и поверь, я никого не собираюсь выставлять героем, а уж тем более себя. – Он невесело рассмеялся и опустил глаза. – Короче говоря, у меня была любовная связь с женой Кристиана, и, так или иначе, мне до сих пор приходится расплачиваться за это.

Пенни молча наблюдала. Взгляд Дэвида устремился на море, когда он начал излагать историю последних нескольких лет своей жизни.

– Это была не первая моя измена Габриелле, да и не последняя, но только эта измена имела такие последствия; именно в результате нее я едва не бросил Габриеллу.

Единственная причина, по которой я не сделал этого, заключалась в том, что Габриелла была беременна Джеком, нашим младшим сыном. Думаю, если бы не это, я, наверное, ушел бы от нее. Говорю «наверное», потому что до сих пор не уверен в этом. Я любил Габриеллу, был без ума от нее с самого первого дня нашего знакомства, но это не удерживало меня от измен, даже когда она была беременна. Габриелла знала о большинстве моих любовных похождений. Одному Богу известно, почему она терпела их. Возможно, потому, что я был богат, а Габриелла боготворила Его Величество Доллар. Не могу сказать, что она не любила меня, – любила, и я это знаю.

Кроме того, ей нравилось быть замужем за гражданином Великобритании, а я старался тщательно скрывать свои любовные связи.

Но с Дженни Муро все обстояло иначе, и Габриелла сразу поняла это. Дженни обладала бешеным темпераментом и была так красива… – Подбородок Дэвида на секунду напрягся, а потом он продолжил:

– Она до того вскружила мне голову, что я просто перестал понимать, что делаю. То же самое происходило и с ней… Мы словно не могли насытиться друг другом. Познакомились мы с ней на какой-то вечеринке в Лос-Анджелесе, и уже через час ломали голову, где бы найти свободную комнату, а моя жена и муж Дженни в это время находились среди гостей. До этого момента я не был знаком с Кристианом, никогда даже не слышал о нем, но это и не имело никакого значения. Если бы Дженни захотела, я занялся бы с ней любовью прямо у него на глазах.

Разумеется, когда мы вернулись к гостям, Габриелла поняла, что произошло между нами. Будучи на восьмом месяце беременности, она стояла в толпе, излучая счастье, и флиртовала с каким-то парнем, словно ее радовало, что даже в таком виде она привлекает внимание мужчин. Я и понятия не имел, что Габриелла может догадаться, чем я занимался с другой женщиной в доме, где присутствует моя беременная жена. – Прозвучавшая в голосе Дэвида горечь явно была следствием его презрения к себе за тот поступок. – Никогда не забуду выражения ее лица, когда она увидела меня. Боль, но не только. Еще страх. Габриеллу испугало то, как сильно я могу обидеть ее. Она словно тогда уже знала, что между нами все кончено. Я совершил страшный грех, и как бы сильно мы ни любили друг друга, Габриелла поняла, что никогда не сможет простить мне именно это предательство, в сравнении с которым меркли все мои другие измены.

Вскоре мы ушли с этой вечеринки. Я плохо помню, о чем мы говорили по дороге домой. Габриелла плакала, я кричал, пытаясь все отрицать. Да, наверное, все так и было, но сейчас это уже не важно. Когда мы вернулись домой, с Габриеллой случилась истерика. Она схватила нож и попыталась пырнуть меня. Мне удалось отнять нож. Тогда она едва не разнесла в щепки наше жилище. Габриелла швыряла в меня все, что попадалось под руку, и требовала убраться к чертовой матери из ее жизни. Я не хотел оставлять ее одну, хотя понимал, что мое присутствие только еще больше ухудшит положение; поэтому срочно позвонил ее подруге и попросил приехать.

После этого я отправился в отель. И знаешь, что я тогда сделал? Я позвонил в дом, где проходила вечеринка, и поговорил с Дженни. Она моментально примчалась ко мне и, едва переступив порог номера, стала стаскивать с себя платье. Мы снова занялись любовью.

Дэвид недоверчиво покачал головой, словно не мог узнать себя в том мужчине, о котором говорил. Глубоко вздохнув, он продолжил рассказ:

– Мы не вылезали из этого отеля дня четыре, а может, пять – сейчас уже не помню. Никто не знал, где мы…

Господи, мне кажется, мы и сами не знали, где мы, настолько нас захватило блаженство, граничащее с безумием. Правда, пару раз я пытался позвонить Габриелле, но она, услышав мой голос, бросала трубку, и я продолжал заниматься любовью с Дженни, словно мне было наплевать на жену и будущего ребенка. Но, разумеется, мне было не наплевать, я любил Габриеллу… однако просто не мог остановиться. Совершенно потерял контроль над собой. Я понимал, что все летит в пропасть, но ничто уже не имело для меня значения. – Дэвид закрыл ладонями глаза. – Мой отец умер за полгода до этого, и… нет, я не собираюсь искать в этом оправдание. Просто хочу сказать, что его смерть потрясла меня. Мы всегда были очень близки, и после его ухода мне показалось, что жизнь потеряла всякий смысл. Тогда я не понимал, насколько глупо рассуждаю: мной в тот момент владело какое-то безумное стремление к саморазрушению. Но, конечно, это ничуть не оправдывает мое поведение по отношению к Габриелле.

Наконец я все же вернулся домой. Габриелла к тому времени немного успокоилась. Но когда она спросила меня, где я был, я, как идиот, все ей рассказал. Сам не знаю, почему сделал это; может, потому, что не хотел лгать ей. Она всегда знала, когда я ее обманываю. Тогда же из Майами прилетела моя мать с Томом, нашим старшим сыном, которому исполнилось два года. Не хочу даже вспоминать о тех сценах, которые Габриелла устраивала в течение последующих нескольких недель, вплоть до родов. Эта жизнь была адом для всех нас и особенно для Тома. Его мамочка постоянно плакала, а бабуля без остановки кричала на папочку. А папочка в это время думал только о Дженни Муро. Она была словно навязчивая идея, я не мог выбросить ее из головы. Мысли о ней терзали меня каждую минуту. Дженни постоянно звонила мне в офис, умоляла о встрече.

Некоторое время я сопротивлялся, но недолго. Просто не выдержал. Сейчас это невозможно объяснить, но тогда страсть буквально пожирала меня, я чувствовал, что сойду с ума, если не увижу ее. И наша связь возобновилась. – Дэвид нахмурился и помолчал немного. – А знаешь, самое странное то, что я даже не могу вспомнить, хорошо ли мне было с ней в постели. Наверное, хорошо, иначе меня так не тянуло бы к ней… Но я этого уже не помню. Помню только навязчивое желание делать что-то такое, что, как было ясно с самого начала, в конце концов разрушит мою жизнь. Это и случилось. Но жизнь моя разрушилась так, как я себе тогда и представить не мог.

Снова замолчав, Дэвид наклонился вперед, уперся локтями в колени, сложил ладони и уставился на освещенный солнцем стол.

– Поворотный момент наступил с рождением Джека, – произнес он невыразительным тоном. – Во время родов я находился рядом с Габриеллой. Ей было очень тяжело, а тот факт, что моя мать разыскала меня в каком-то отеле, чтобы сообщить о начале родов, и вовсе превратил мою жизнь в жуткий кошмар. Роды длились несколько часов… Тебе не надо знать все подробности, достаточно просто сказать, что по большому счету именно муки Габриеллы начали в конце концов отрезвлять меня и приводить в чувство. А потом, увидев появление на свет нашего второго сына, увидев, как Габриелла любит его, увидев сомнение в ее глазах, когда она протянула мне младенца… – Дэвид с трудом выдавливал из себя слова. – Она испугалась, что мне не нужен этот ребенок, подумала, что я их брошу. – У него перехватило дыхание, и Дэвид замолчал. Затем, пересилив себя, продолжил:

– Моя мать привела в палату Тома, и когда я взглянул на его лицо, мне показалось, что вижу сам себя. Как будто мне напомнили, что я и есть отец, но отец, который разрушает жизнь своих детей. Наверное, именно тогда я осознал, что ничего не может быть важнее этих мальчиков – ни женщины, ни страсть, ни деньги, ни успех… Ничего!

Лишь они и были важны. Мне следовало что-то делать, чтобы исправить свою жизнь, пока я окончательно не поломал ее.

Перед самым рождением Джека моя мать почти не разговаривала со мной. Она все еще переживала собственное горе – смерть отца, и ей казалось, что это поведение ее сына, который не проявлял родительской заботы о ее внуках, издевался над женой и покрывал себя позором, разбило сердце мужа… Что ж, в том, что я образумился тогда, большая заслуга моей матери, поэтому я не виню ее, хотя она до сих пор ненавидит меня. Видит Бог, я это заслужил.

Дэвид устремил вдаль невидящий взгляд.

– После рождения Джека я виделся с Дженни всего один раз. Мы занимались любовью, но потом, когда вернулись в машину, я сказал ей, что между нами все кончено. К тому времени я уже знал, кто ее муж, главным образом из ее рассказов о нем. Однако, запомнив его имя, я и сам стал прислушиваться к различным разговорам о Муро. Он представлялся торговцем произведениями искусства, но стоило мне копнуть чуть глубже, и стало ясно, что у его огромного состояния совсем другой, тайный источник. Сперва это была только марихуана… героин пришел позже, гораздо позже…

Дэвид замолчал и перевел тяжелый взгляд на Пенни.

Она выдержала его взгляд, и Дэвид, вяло улыбнувшись, отвернулся. Не было таких слов, которые могли бы облегчить его страдания, тем более исправить то, что он натворил в обернувшиеся для него кошмаром месяцы между смертью отца и рождением сына. Сейчас Дэвид расплачивался сразу за все, и Пенни понимала, что никакое наказание не будет тяжелее того, которое Дэвид уже сам наложил на себя.

– Как бы там ни было, – продолжал Дэвид, – я сообщил Дженни, что между нами все кончено. К моему удивлению, разлука с ней оказалась не такой уж тяжелой, как я ожидал. Мое безумие проходило, и, несмотря на красоту Дженни, я уже не понимал, что же такого в этой женщине и чем она сумела довести меня до исступления.

Я знал, что люблю Габриеллу и понадобится время, чтобы восстановить наш брак, но тогда я хотел только этого. Дженни непонятным образом околдовала меня, но, слава Богу, я излечился от ее чар. Излечилась от своей страсти и Дженни, правда, ей для этого понадобилось гораздо больше времени, чем мне, и в конце концов ее брак распался. Она не любила Кристиана, зато он был без ума от нее. Да что там – он просто боготворил ее! Он жил для нее, и все, что делал, было тоже только ради нее. Поэтому, когда Дженни сообщила Кристиану, что она уходит, для него это было равносильно концу света.

Думаю, он впервые узнал обо мне именно в тот момент, когда Дженни сказала, что уходит от него из-за меня. К этому времени мы с ней не виделись уже много месяцев. Она сказала Кристиану, что не может больше жить во лжи, не может притворяться, что любит его, в то время как единственный мужчина, которого она желает, – это я. Не знаю, правду ли она говорила.

Сам я не только ничего не подозревал – я просто забыл о ней. Все это рассказала мне Габриелла, а той – одна из подруг Дженни. Разумеется, Габриелла сделала из этого вывод, что мы продолжаем встречаться, и все мои попытки доказать обратное были теперь бесполезны. Я не имею права винить ее за это, поскольку сам многократно давал повод не доверять мне.

Дэвид замолчал и потер ладонями лицо, давая себе время подумать.

– После рождения Джека нам было очень трудно.

Габриелла пыталась простить меня, но постепенно стало ясно, что это невозможно, и, честно говоря, мы даже ничуть не сблизились. А когда Габриелла услышала о том, что Дженни ушла от Муро, у нее появилась уверенность, что я сделаю то же, и буквально за одну ночь она сошла с ума. Я хочу сказать, что у нее помутился рассудок. Она вытворяла такое… – Дэвид глубоко вздохнул. – Габриелла пригласила священника, чтобы он изгнал из нашего дома дьявола. Каждый раз, когда я пытался подойти к ней, она совала мне в лицо распятие.

Она начала разговаривать с отсутствующими людьми, а знакомым сообщала, что я намерен убить ее. Ей явно грозило что-то еще посерьезнее, но когда я все-таки отвез ее к врачу, то оказалось… – Дэвид, как бы не веря самому себе, помотал головой, – ..что она в порядке.

Внезапно Габриелла стала совершенно нормальным человеком, а сумасшедшим теперь выглядел я, поскольку обвинял ее в безумных поступках.

Теперь сокровенная цель ее жизни заключалась в том, чтобы заставить меня страдать за все то, что Я причинил ей. Габриелла начала насмехаться надо мной, старалась всячески унизить, постоянно пугала тем, что уйдет от меня и разорит, заберет не только все имеющиеся деньги, но и те, которые я буду зарабатывать в будущем. Если бы не сыновья, я бы тогда ушел от нее, но я не мог оставить их с матерью, у которой психика явно была не в порядке, а забрать их с собой… Один Господь знает, что бы тогда случилось с Габриеллой.

Но в один прекрасный день Габриелла сама собрала вещи и уехала. Меня она не предупредила, и только приехав с работы домой, я обнаружил, что в доме никого нет. Я тогда еще не знал, что заставило ее так поступить.

Но позже все выяснилось: ей позвонил Муро и сообщил, что мы с Дженни снова встречаемся. Разумеется, это была ложь, но когда я в конце концов отыскал Габриеллу в доме моей матери, она не пожелала даже разговаривать со мной и не разрешила увидеть Тома.

Зная, что разлука с сыновьями больше всего мучает меня, Габриелла, похоже, некоторое время была просто счастлива. Но потом, когда я перестал звонить ей в надежде, что она позвонит мне сама, Габриелла избрала другой способ мести и начала принимать предложения, которые Муро стал делать ей сразу после того, как Дженни ушла от него.

Я, разумеется, ничего не знал о его намерениях. Не знал, пока Габриелла не заявила, что разводится со мной и выходит замуж за Муро. Я тут же вылетел в Майами и заставил ее встретиться со мной, хотя тогда уже понимал, что нашу разбитую жизнь не склеить. Мы все еще любили друг друга – каждый своей несчастной любовью, – однако все зашло слишком далеко. Габриелла не могла найти в себе силы простить меня, а я не имел права винить ее в этом, поскольку и сам не мог простить себя.

Итак, мы встретились. Габриелла моментально растаяла, как только вошла в комнату, мы оба растаяли. И на некоторое время нам показалось, что мы сможем начать все сначала. Она порвала свои отношения с Муро, а я переехал в Майами, потому что этого захотела Габриелла.

Мы жили отдельно, но виделись постоянно.

И все же Габриелла не могла забыть прошлое. Каждый раз, когда она видела, как я разговариваю с другой женщиной, тут же начинала подозревать, что я сплю с ней. Если я, приезжая за ней и детьми, опаздывал хотя бы на пять минут, Габриелла заявляла, что у меня просто не хватило сил оторваться от очередной шлюхи. А когда я брал на руки Джека, она напоминала о моих «подвигах» во время ее беременности.

Дело дошло до того, что я уже не смог больше терпеть. Мы с ней просто уничтожали друг друга, и я видел, как наши отношения влияют на Тома. – В голосе Дэвида появилась дрожь, на глаза навернулись слезы. – Я смотрел на его маленькое личико, видел его смущение, видел, как он изо всех сил пытается примирить нас, как будто в нашем разрыве есть его вина… Черт побери, у меня сердце разрывалось на части! Когда матери не было рядом, он забирался ко мне на колени и гладил меня, словно… словно хотел сказать, что сожалеет о случившемся. Боже мой, ему было тогда три года! Всего три года – а он уже испытывал чувство вины. На глазах матери Том не осмеливался демонстрировать свою любовь ко мне, потому что знал: мать начнет кричать и в очередной раз рассказывать, какой негодяй его отец. Похоже, Габриеллу не волновало то, что она делает с ребенком, ей хотелось только одного – заставить меня страдать. В конце концов я сказал ей, что будет лучше, если она подаст на развод, а суд уж решит, на чьем попечении останутся дети. Это была большая ошибка. Габриелла решила, что я угрожаю забрать у нее детей. Действительно, я хотел их забрать, но моя мать четко объяснила мне, что, если я только попытаюсь, она будет на стороне Габриеллы, а я не был готов к тому, чтобы мои сыновья прошли через все это.

Но как бы там ни было, Габриелла не подала на развод и снова связалась с Муро. Тогда я все еще не был знаком с этим человеком, только мельком помнил его по той вечеринке, на которой встретился с Дженни. И я еще не знал, что Габриелла превратилась в моего злейшего врага. Что касается Дженни, то ей удалось получить развод, и она собиралась замуж за египтянина, который был даже еще богаче Муро. Однако источник всех своих бед Муро видел не в будущем муже Дженни, а именно во мне. И Габриелла, уверенная, что я собираюсь отнять у нее детей, вместе с Муро разработала план моего уничтожения.

Дэвид повернулся, чтобы посмотреть на Пенни, и она увидела в его глазах усталость и обреченность, которые ему не удалось замаскировать улыбкой. Пенни почувствовала, как ко всему, что переполняло ее сердце, примешивается и боль Дэвида.

– Габриелла знала о делах Муро, связанных с поставками марихуаны в США, и, прекрасно понимая, на что идет, все же решила рискнуть – по словам Муро, ее участие в деле облегчило бы мое уничтожение.

Муро оказался прав. Я до сих пор не знаю, какую роль Габриелла играла на той стадии, знаю только, что на мои банковские счета стали поступать фантастические суммы. Я не мог объяснить происхождение денег, которые Габриелле и Муро удалось перевести на мои счета. Конечно, я не был бедным человеком, но, черт побери, не ударив палец о палец, я тем не менее получил огромные деньги в течение года – с того момента, как предложил Габриелле подать на развод. Довольно скоро мы – под «мы» я подразумеваю себя, Пьера и бухгалтеров – выяснили, что происходит.

И тут же принялись сворачивать дела и переводить наши активы в разные страны, на те счета, о которых Габриелла ничего не знала. Я был вынужден забрать эти деньги, потому что Муро преднамеренно плохо «отмыл» их, чтобы замазать меня, а если бы я внес их в декларацию, то отправил бы Габриеллу, а вероятнее всего, обоих нас, в тюрьму. И что удивительно: никто в то время не задал мне ни единого вопроса. Возможно, нам удалось перевести деньги до того, как Служба внутренних доходов успела завести какое-нибудь дело – я этого точно не знаю, – но сейчас-то налоговая полиция вцепилась в меня мертвой хваткой. Именно на это рассчитывали Муро и Габриелла. Но им мало было уничтожить меня, они еще хотели выйти абсолютно сухими из воды.

Когда Габриеллу первый раз вызвали на допрос в Администрацию по контролю за применением закона о наркотиках, она обратилась ко мне с просьбой подтвердить ее алиби. – Дэвид горько рассмеялся. – Разумеется, я подтвердил. А как я мог не подтвердить, если она поставила вопрос ребром? «Неужели ты хочешь увидеть мать своих детей в тюрьме? Подумай, как это скажется на жизни мальчиков. Подумай о клейме позора, с которым им придется расти». Вот как она все это изложила, а я, наивный простак, попался на эту удочку. И не потому, что не почувствовал подвох, а просто посчитал себя обязанным ей за все невзгоды, которые она из-за меня перенесла. Обвинения против Габриеллы были сняты, но под подозрением оставался Муро, а так как его пока не удавалось зацепить, полиция надеялась, что Габриелла со временем выведет их на конкретные улики против этого ловкача.

Однако фальшивое алиби было только началом. Потом они захотели, чтобы я занялся разработкой маршрутов и способов доставки марихуаны в США. Муро и Габриелла пригрозили мне, что, если я откажусь, они начнут пускать слухи о всех тех миллионах, которые мне удалось вывезти из страны. Я был готов отказать им, но тут Габриелла взялась за меня всерьез, подогревая мое чувство вины перед ней, как только она это умела. И я, как идиот, сдался. Я выдумывал такие способы доставки марихуаны, о которых ты никогда даже не слышала, выставляя при этом агентов Администрации полными дураками. Как-то раз я даже вынудил их попытаться арестовать сотрудников таможни, а те, в свою очередь, арестовали агентов. Полиция Кистоуна не смогла предъявить агентам никакого обвинения, все оказались в полном дерьме, а тем временем корабль с марихуаной уплыл в другой порт. Роберт Стерлинг – помнишь этого парня во Франции? – так вот, он был одним из тех агентов, которые провели ночь в полицейском участке, а на следующий день были вынуждены оправдываться перед начальством. С этого момента и началась вражда между Стерлингом и мной. После этого мне случалось еще несколько раз водить его за нос, в результате чего Стерлинга временно отстранили от работы. Во Францию он приехал по собственной инициативе, зная, что за всем стою я. Пока его коллеги гонялись за Муро, Стерлинг усердно следил за мной и тобой. Действовал он без каких-либо официальных полномочий, его начальство только недавно выяснило, где он находится, и, думаю, оно даже не подозревает о том, что в Ницце Стерлинг постоянно пользовался услугами местной мафии.

Когда сотрудники ФБР занесли Муро в список самых опасных преступников, находящихся в розыске, он потребовал, чтобы я вывез его из США и подобрал людей, которые помогали бы ему скрываться в Европе. Твои соседи как раз и были одними из таких людей. Я платил им и многим другим за то, что они оберегали Муро от тюрьмы, ведь если бы его арестовали, он наверняка потянул бы за собой меня, а возможно, и Габриеллу. Что бы тогда стало с моими сыновьями? Моя мать уже пожилая женщина, а кроме того, Габриелла была права. Какое их ожидает будущее, когда откроется, что их родители сидят в тюрьме?

Дэвид тяжело вздохнул.

– Я сам заварил эту кашу и могу винить в этом только себя. И я не хочу, чтобы мои дети продолжали страдать. Если бы и Габриелла думала так… Но у нее другая цель. Она по-прежнему мстит мне за то, что я сделал, когда она была беременна Джеком. Похоже, эта месть бесконечна и она никогда не откажется от нее.

Так продолжалось два года, а потом Сильвия подкинула мне идею открыть новое дело, которое она будет финансировать, а расплачиваться я с ней стану из легальных доходов. Ей хотелось сделать это на тот случай, если мне все же придется сесть в тюрьму. После освобождения я мог рассчитывать хоть на какие-то деньги, поскольку конфисковать это дело никто бы не смог: как ни крути, за ним стояла только Сильвия.

Разумеется, наиболее подходящим выбором был журнал, поскольку Сильвия уже давно занималась этим бизнесом. Мне ужасно не хотелось впутывать ее во все эти дела, но она настояла. Сильвия думала не только обо мне, но и о моих детях, – даже если бы их родители действительно попали в тюрьму, у них все же оставалась какая-то финансовая поддержка. Вот так и появился на свет «Нюанс». Он был создан ради моих детей – ну и ради меня, конечно, – и хотя по всем документам журнал абсолютно чист, деньги на его быструю организацию я взял из наркоденег Муро, тех самых, которые он отмыл на моих счетах.

Дэвид снова повернулся и посмотрел на Пенни, которая за время его монолога не произнесла ни слова. Интересно, что сейчас творится в ее голове? Дэвид понимал, что, когда он закончит. Пенни все ему выскажет, и он мог только молить Бога, чтобы она простила его. Мысль о том, какую боль он причиняет ей своими саморазоблачениями, только усиливала его собственную боль, но теперь он уже не мог уберечь ее от страданий. Все крутится полным ходом за тысячи миль отсюда, и он не в силах повлиять на развитие событий.