Текст книги "Последний курорт"

– Я понимаю, – прошептала Пенни.

Кристиан обнял ее и подвел к софе.

– Я хочу, чтобы ты внимательно выслушала то, что я сейчас скажу. Это еще более пояснит, почему мне надо было убедиться в твоей верности, прежде чем начать этот разговор. Выслушай меня, и когда я закончу, то хочу, чтобы ты хорошенько обдумала мои слова, а потом уже дала ответ. Пенни, я прошу тебя принять серьезное решение, возможно, одно из самых серьезных в твоей жизни…

Пенни смотрела ему прямо в глаза, но страх уже закрался в ее сердце.

– Я не собираюсь сдаваться властям, – продолжил Кристиан. – Пока, во всяком случае. Но оставаться в Европе мне больше нельзя. Они подобрались ко мне слишком близко, очень многие видели меня… Поэтому завтра я уезжаю на Дальний Восток. – Он перевел дыхание и, глядя Пенни в глаза, сказал:

– Я хочу. Пенни, чтобы ты поехала со мной.

Сердце Пенни бешено забилось, мысли ее были в таком беспорядке, что она с трудом понимала, о чем думает.

– Сейчас я оставлю тебя одну. Пока меня не будет, я хочу, чтобы ты обдумала все последствия, которые неизбежно появятся, если ты примешь решение поехать со мной. И знай: если ты решишь не ехать, это не изменит моего отношения к тебе. Я люблю тебя и все пойму.

Дверь за Кристианом захлопнулась, а Пенни еще долго сидела на софе. Она не могла нормально размышлять.

Любая мысль, которую она, казалось бы, ухватила, тут же исчезала, а на месте нее возникала новая. Неужели те странные чувства, которые она испытывала в последнее время, были прелюдией ко всему этому? Может, какой-то внутренний голос предупреждал ее, что до наступления момента принятия решения ей надо четко понять, какие чувства она испытывает к Кристиану? Сейчас у Пенни не было никаких ответов – ни для себя, ни для него.

Она знала только одно: ей хочется, чтобы он вернулся.

Больно было даже думать о том, как он сейчас терзает себя, пытаясь предугадать ее ответ.

Пенни поднялась с софы и подошла к окну. На улице было так темно, что она даже не могла разглядеть озеро.

По непонятной причине это огорчило ее. Неужели она надеялась найти ответ в озере? Действительно ожидала, что богиня озера всплывет из глубин и укажет ей путь?

Нет, разумеется, нет. И все же вид озера мог бы принести ей какое-то успокоение. Но по-прежнему ничего не было видно, и не к кому было обратиться, кроме как к самой себе, чтобы получить ответ на неразрешимый вопрос: действительно ли она так сильно любит Кристиана, чтобы сделать то, о чем он просит?

Легкое возбуждение охватило Пенни, она даже улыбнулась. Это будет самый безумный поступок в ее жизни – убежать с мужчиной, которого она любит. Но действительно ли она готова все бросить и сжечь мосты? У Пенни даже голова закружилась при одной лишь мысли о том, какой опасности они будут подвергаться. Но если Кристиан готов встретить эту опасность, то почему она не готова? Да, ее мучит вопрос, насколько сильно она любит его, но, может быть, он мучит ее только потому, что она пытается защитить себя? Пытается отрицать, что ее жизнь без него будет просто невыносимой?

– Боже мой, это безумие! – простонала Пенни, отворачиваясь от окна. Она по-настоящему верила, что хочет уехать с ним, и вот теперь, когда наступил этот момент, ее раздирали сомнения. Пенни представила себе лицо Кристиана, и это заставило ее сердце, охваченное страхом, растаять от любви. Кристиан конкретно не сказал ничего, но Пенни понимала, что делает он это только ради нее, и если бы она не появилась в его жизни, он бы сейчас вернулся в Штаты и сдался властям. Ответственность тяжким грузом обрушилась на Пенни, как будто она стала его судьей и держала его судьбу в своих руках. Интересно, какая это судьба, чем все закончится для них обоих? А может, и вправду ничто не имеет значения, если они будут вместе? Пенни вспомнила свою жизнь во Франции, и внезапно у нее перехватило дыхание от страха проститься с ней навсегда.

Некоторое время Пенни стояла у телефона, уставившись на него и ощущая во всем теле какую-то непонятную пустоту. В конце концов она сняла трубку и быстро набрала домашний номер Дэвида, не зная даже, что скажет, и не понимая, почему ей вдруг именно сейчас захотелось поговорить с Дэвидом.

– Ох, привет. Пенни! – услышала она голос Мариель. – А мы и не ожидали, что вы так скоро объявитесь.

Как дела?

– Прекрасно, – машинально ответила Пенни.

Она не могла говорить с Дэвидом, пока Мариель находится у него в квартире. Внезапно Пенни охватило желание закричать. Что Мариель делает в квартире Дэвида?

Почему она оказалась там именно сейчас, когда ей, Пенни, так надо поговорить с ним! И тут, словно отвечая на ее вопрос, Мариель сообщила:

– Дэвида сейчас нет дома. Он уехал в аэропорт встречать жену и детей.

– Жену и детей? – переспросила Пенни, смутно сознавая, как неестественно прозвучали эти слова.

– Совершенно верно. Они долго беседовали по телефону и решили попробовать начать все сначала.

– А-а, я понимаю…

Мариель рассмеялась.

– Он попросил меня купить цветы и навести порядок к ее приезду, именно этим я сейчас и занимаюсь. На самом деле вы случайно застали меня, я уже собралась уходить.

Затем Мариель перевела разговор на факсы, которые отправила сегодня для Пенни, поинтересовалась, прочитала ли она их и что думает на этот счет. Пенни ничего не соображала, но каким-то образом ей удалось ответить на вопросы Мариель.

– Есть ли у вас какое-нибудь сообщение для Дэвида? – спросила в заключение Мариель.

Пенни задумалась. Ей надо было сказать Дэвиду очень многое, но она понимала, что, если даже ей это удастся, вряд ли он захочет слушать. В этот момент дверь отворилась, и в номер вошел Кристиан. Пенни подняла голову, посмотрела в его глаза и почувствовала, что у нее все перевернулось внутри. Лицо Кристиана было бледным и напряженным, и Пенни смогла так же глубоко почувствовать его страх, как и свой собственный.

– Нет, у меня нет сообщений, – тихо ответила она и, положив трубку, бросилась в объятия Кристиана.

Пьер всеми силами старался не обращать внимания на то, как болезненно выглядит Сильвия. Последний раз он видел ее несколько месяцев назад, и за это время Сильвия так сильно похудела, что это состарило ее сразу лет на десять.

«Знает ли Дэвид, что она так плоха?» – подумал Пьер, когда Сильвия принесла из бара своей гостиной, обставленной в стиле эпохи регентства, два бокала и поставила их на стол. Должен ли он рассказать об этом Дэвиду?

– Твое лицо, – Сильвия улыбнулась, – обычно не выдает тебя, Пьер, но боюсь, что в данном случае оно тебя подводит. Умирать я не собираюсь, во всяком случае, сегодня вечером, так что успокойся и расслабься.

Пьер засомневался, надо ли ему что-то сделать, чтобы загладить неловкость. Так как улыбка Сильвии требовала ответа, он тоже натянуто улыбнулся.

– У меня рак, – со всей прямотой сообщила Сильвия. – Дэвид об этом не знает, разумеется, и не узнает, пока я не решу, что наступил подходящий момент.

– Эта форма поддается лечению? – спросил Пьер, надеясь в душе, что поступает правильно, задавая подобный вопрос.

– Врачи говорят, что да, – ответила Сильвия, усаживаясь в кресло напротив Пьера. – Но ты ведь здесь не для того, чтобы обсуждать мое здоровье, не так ли?

Пьер смутился. Конечно, он здесь не для этого, но нельзя же просто отбросить в сторону столь деликатную и жизненно важную тему, словно это разговор о погоде!

– Насколько я понимаю, от Пенни нет никаких известий? – спросила Сильвия, переходя прямо к делу.

Пьер покачал головой:

– Мы знаем только, что три дня назад они уехали из Италии.

– А что говорит Дэвид?

– Он отказывается обсуждать эту тему.

Сильвия кивнула и в задумчивости уставилась на свой бокал, барабаня по нему пальцами.

– Несомненно, он, как и все мы, предполагает худшее? – Она снова перевела взгляд на Пьера.

– Да, полагаю, что так.

– И ты боишься, что может попытаться вернуть ее?

Пьер посмотрел на Сильвию.

– Правильно боишься, – сказала Сильвия. – Подозреваю, что Дэвид и сам не уверен в себе. А Пенни знает о его чувствах к ней? Он сказал ей об этом?

– Я не могу утверждать.

Сильвия невесело рассмеялась:

– Если не сказал, то проявил нетипичную для него сдержанность. Насколько я понимаю, Габриелла уже в курсе всего?

– Стерлинг знает, – ответил Пьер, – поэтому надо предполагать, что и Габриелле уже все известно.

– И это объясняет то, почему она не прилетела во Францию. – Сильвия вздохнула. – Ничего у них не получится. У Дэвида и Габриеллы накопилась масса взаимных обид. – Сильвия поднесла к губам бокал и сделала глоток. – Так что, по-твоему, я должна сделать?

Понимая, как больна Сильвия, Пьер горько пожалел о своем приезде. Но он знал, что, если начнет сейчас юлить, попытается отказаться от своих намерений, это не ускользнет от проницательного взгляда ее все еще красивых глаз.

– Я хочу, чтобы вы помогли мне найти Пенни.

Сильвия кивнула:

– Да, я ожидала этого. И если мы найдем ее, что тогда?

Пьер оживился.

– Я надеюсь, что вы сможете заставить ее вернуться, прежде чем… ну, пока Дэвид не сделал чего-нибудь такого, о чем пожалел бы впоследствии.

Сильвия наклонилась вперед и поставила свой бокал на стол. Некоторое время она размышляла, затем сказала:

– Оказывается, такой мудрый, стреляный воробей, как я, вовсе не застрахован от ошибок, Пьер. Должна признаться, что с Пенни Мун я ошиблась. Не в отношении журнала, а в отношении Дэвида. Я выбрала ее для работы во Франции по двум причинам – только по двум, которые имели для меня значение. Во-первых, я понимала, что с ее способностями она прекрасно справится с работой, и, поскольку Пенни мне очень нравится, хотела, чтобы она добилась успеха. Во-вторых, я считала, что эта женщина не доставит никаких проблем Дэвиду. – Сильвия с печальным видом покачала головой. – Какой же непроходимой дурой я оказалась! До этого я видела Дэвида исключительно с красотками, чьи прелести буквально резали глаза. Но у Пенни много других качеств, кроме чисто внешних, и теперь мы знаем, какое воздействие это оказало на Дэвида. Пенни Мун – умная женщина, и у нее есть собственное мнение. Правда, она не всегда знает это мнение, но важнее здесь ее уверенность в том, что она знает его. И если Пенни настолько верит, что влюблена в Муро, чтобы решиться убежать с ним, то тогда я не думаю, что смогу повлиять на нее.

– Но вы попытаетесь?

Сильвия не спешила с ответом, и Пьеру не понадобилось много времени, чтобы понять, что он не услышит тот ответ, который хотел бы услышать.

– Буду откровенна с тобой, Пьер. Если только ты не убедишь меня в обратном, я считаю, что ущерб уже нанесен, а это значит, что возвращение Пенни не имеет смысла.

Я не хочу сказать, что одобряю ее поступок или не желаю ее возвращения во Францию. Просто я не вижу, как это может сейчас помочь Дэвиду, совершенно не вижу. – Проницательный взгляд Сильвии уперся в Пьера. – Мы все знаем, кто такой Муро, и не стоит обманывать себя, Пьер. Осведомленность Стерлинга о связи Пенни с Муро – это последний гвоздь в крышку гроба Дэвида. Или она может стать этим последним гвоздем, если кто-нибудь из нас попытается вернуть Пенни.

Глава 17

Пенни стояла перед серым небоскребом, в котором размещался Гонконгско-Шанхайский банк. Многочисленные окна здания отражали солнечные лучи, наполняя воздух липкой жарой. Перед Пенни с шумом двигался транспорт – бесконечный поток рикш с туристами, красно-белых такси, забитых пассажирами двухъярусных трамваев, раскрашенных в яркие цвета. Со всех сторон доносился беспорядочный шум: толпы людей хаотично передвигались, собираясь на перекрестках, словно мухи на патоку. Густой, влажный воздух был наполнен смесью запахов канализации, благовоний и дизельного топлива. В последние несколько дней Пенни часто наблюдала эту картину с балкона их номера в отеле, и ей казалось, что она видит стремительно меняющиеся картинки калейдоскопа в длинном сером туннеле небоскребов.

В ожидании ритмичных щелчков переключения светофора Пенни, сдавленная со всех сторон телами других пешеходов, с трудом вскинула руку, чтобы взглянуть на украшенные бриллиантами наручные часы. Было уже почти пять часов, а Кристиан ждал ее возвращения к четырем.

Поток транспорта замедлился и остановился; устремившись вперед вместе с толпой, Пенни предприняла еще одну тщетную попытку избавиться от Лэй Линь и Цэ Дуна – супружеской пары, которой Кристиан приказал сопровождать Пенни повсюду и выполнять все ее желания. При росте в сто шестьдесят сантиметров Цэ Дун обладал плотным телосложением и чертовски крепкими мускулами, его приплюснутое лицо и маленькие, бегающие глазки были такими же загадочными, как и вся породившая его нация.

Жена Цэ Дуна, круглолицая и невзрачная Лэй Линь, постоянно проявляла крайнюю услужливость, но уже при первом знакомстве Пенни обнаружила признаки чувства юмора в ее невыразительных, широко раскрытых глазах, что одновременно и удивляло, и радовало. Однако Пенни не потребовалось много времени, чтобы выяснить, что наладить более близкие отношения с Лэй Линь ей не удастся. Лэй Линь была не только женой Цэ Дуна, но и служащей Кристиана, а значит, не имела права на дружеские отношения с женщиной, которую полюбил ее хозяин, плативший ей за услуги и охрану.

Перейдя улицу. Пенни свернула в направлении Стэтьюсквер, где разомлевшие от жары, потные туристы фотографировали украшенный колоннами фасад здания Законодательного собрания. Глядя на их бледные лица и европейские черты. Пенни почувствовала, как к горлу подступил комок. Ее охватило желание подбежать к туристам и смешаться с их толпой, избавившись таким образом от отчаянной зависти по отношению к их свободе. Чувствуя, что Цэ Дун плотнее прижался к ней. Пенни отвела взгляд от туристов и поспешила к отелю «Мандарин», едва не задыхаясь от расстройства.

К тому времени, когда они достигли отеля. Пенни вновь взяла себя в руки, и как только вошли в лифт, который стремительно поднял их на двадцать четвертый этаж, она начала испытывать радостное возбуждение при мысли о том, как будет демонстрировать Кристиану шикарные авторские модели одежды и прочие покупки.

Кристиан уже не в первый раз позволял ей выходить из отеля без него. Вчера Пенни проехала в трамвае на вершину горы, где вместе с толпой любопытных зрителей наблюдала за работой гонконгской киностудии, снимавшей потрясающий эпизод сражения между мастером боевых искусств и страшным питоном на фоне живописного, затянутого туманом города и гавани. А за день до этого она посетила рыбацкую деревню Абердин, покаталась на лодке среди роскошных яхт, пообедала в красивом плавучем китайском ресторане, расположенном в гавани, где просоленные, потрепанные ветрами и годами старые рыбаки проживали в своих домика-хджонках. Были и другие экскурсии: Пенни посетила оживленный восточный рынок с интересным названием «Разбойничий»; музей древнекитайского искусства Фэн Пин Шань, в экспозицию которого входили гончарные изделия и бронзовые кресты несториан[21]21
  Несторианство – течение в христианстве, возникшее в Византии в V в. Осужденные как еретики, несториане бежали в разные страны, в том числе и в Китай.


[Закрыть] эпохи династии Юань; погуляла среди беседок и статуй в успокаивавшей атмосфере Садов Оу Баньхоу. Ей очень понравились все эти экскурсии, поскольку Пенни вообще был присущ интерес ко всему новому. И все же она чувствовала бы себя гораздо лучше во время своих прогулок, если бы была просто обычной туристкой. Цэ Дун и Лэй Линь не оставляли ее ни на секунду, молча следовали по пятам, действовали на нервы и подавляли психику, словно безжалостные оруэлловские тюремщики. Пенни ничего не могла с этим поделать, потому что Кристиан был непреклонен и не позволял ей никуда отлучаться без сопровождения Цэ Дуна и Лэй Линь.

– Но почему? – возмутилась как-то Пенни. Ее яркие, голубые глаза сверкали при этом от ярости и негодования. – Я чувствую себя так, как будто ты держишь меня под арестом.

Лицо Кристиана потемнело, на нем появилось страдальческое выражение.

– Я никогда не бываю предоставлена сама себе, – с жаром продолжила Пенни, – даже на минуту, и для меня это невыносимо. Я хочу свободно дышать! Мне нужно личное время. В чем дело? Ты боишься, что я убегу?

– Дорогая, – Кристиан вздохнул и попытался обнять Пенни, но она уклонилась, – ты должна понимать, в каком мы сейчас положении. Я знаю, тебе тяжело, но мне надо уладить кое-какие дела и сделать приготовления для нашей будущей жизни, которой мы заживем с тобой, когда покинем Гонконг. Если бы я мог, то ходил бы вместе с тобой осматривать достопримечательности и вообще проводил с тобой все свое время. Но сейчас это просто невозможно. Так что, пожалуйста, постарайся успокоиться. Все скоро наладится.

– Но ты забываешь о главном, Кристиан, – вспылила Пенни, и голос ее эхом отразился от светлых мраморных стен роскошной ванной комнаты. – А главное заключается в том, что я не желаю, чтобы Цэ Дун весь день постоянно дышал мне прямо в затылок, как будто, черт побери, я какая-то арестантка!

– Я поговорю с ним, – заверил Кристиан и протянул руку, чтобы поправить полотенце, свалившееся с волос Пенни. – Я понимаю, он малость переусердствовал, но он знает, как сильно я волнуюсь за тебя: никогда не прощу ему, если с тобой что-то случится.

Только потому, что в этот момент зазвонил телефон – а звонил он постоянно, днем и ночью, – Пенни не продолжила этот разговор. Но понимая, что сейчас у нее все равно ничего не получится, она решительно погрузилась в просторную, покрытую пеной ванну-джакузи и принялась бездумно щелкать кнопкой дистанционного пульта, переключая каналы телевизора, встроенного в позолоченный купол над головой.

По мере того, как струи воды массировали ее тело, Пенни чувствовала, что злость ее проходит, уступая место недовольству и даже стыду за высказанные Кристиану претензии. Время от времени Пенни как бы смотрела на себя со стороны, причем с таким любопытством, словно наблюдала за незнакомым человеком. Но в эти моменты ей слышалось столько упреков, в сознании возникало столько сожаления и страха за свой чудовищный поступок, что Пенни всегда прекращала эти занятия, не в силах встретиться лицом к лицу с болью и чувством вины.

Вот и сейчас Пенни, охваченная мимолетным возбуждением – она только что потратила около тридцати тысяч долларов в торговых центрах «Лендмарк» и «Принс Билдинг», – вошла в их номер в отеле, горя желанием увидеть Кристиана. Ему очень нравилось делать ей подарки, и хотя Пенни раньше не замечала за собой особой страсти к покупкам, она, к радости Кристиана, похоже, перестала наконец тяготиться своим положением «арестантки».

Оставив Цэ Дуна и Лэй Линь в холле разбираться с покупками. Пенни распахнула двери гостиной и попала в облако сигарного дыма, запах которого смешивался с резким запахом алкоголя. Пенни услышала оживленный разговор на кантонском диалекте, но блеск в ее глазах тут же погас, так как при ее появлении разговор разом прекратился. Лицо Пенни покраснело от обиды.

– Ах, дорогая!.. – промолвил Кристиан, отделяясь от группы толстых, неприятного вида низкорослых мужчин, расположившихся на диванах.

Все они одновременно повернули головы в ее сторону и уставились на Пенни. Их глаза, искаженные толстыми стеклами очков, излучали враждебность. От одного только вида этих типов веяло грязными делишками.

– А я уже начал волноваться, – сказал Кристиан, обходя статую эпохи династии Таи и подходя к покрытым ковром ступенькам, чтобы встретить Пенни. Хотя глаза Кристиана улыбались, лицо его было напряжено, и, похоже, он был необычайно возбужден.

Обняв Пенни, Кристиан повернулся к своим гостям, которые с неохотой поднялись на ноги. Пенни узнала некоторых из них, поскольку за последние несколько дней они превратились в регулярных посетителей и не особо скрывали свою неприязнь по отношению к ней. Впрочем, Пенни платила им той же монетой. Она понимала, что является в представлении этих людей низшим существом, и только присутствие Кристиана заставляет их вообще обращать на нее внимание. Один или два из них пробормотали приветствия, называя Пенни мадам Севье, как значилось в ее новом паспорте.

– Ну как, ты меня разорила? – с улыбкой спросил Кристиан, провожая Пенни в глубь гостиной.

Пенни уже была готова ответить ему, но в этот момент зазвонил телефон, и руки посетителей метнулись к портфелям и в карманы. Дверь в гостиную распахнулась, вошли Цэ Дун и Лэй Линь, а за ними круглолицый официант с ласковыми конфуцианскими глазами и широкой улыбкой, который нес поднос с дымящимися пельменями. Кристиан махнул официанту, приказывая поставить пельмени на обеденный стол, и, повысив голос, обратился к мужчине, который что-то кричал в трубку телефона. Так как оба говорили на кантонском диалекте. Пенни не имела понятия, что происходит. В этот момент двое других гостей стремительно набирали номера на своих мобильных телефонах, а факс выдавал сообщения, испещренные какими-то непонятными значками.

Дверь гостиной снова распахнулась, и Пенни почувствовала, как напрягся Кристиан. Она повернулась, чтобы проследить за его взглядом, и тут же сама ощутила какое-то внутреннее напряжение. Оно было вызвано видом тощего широколицего мужчины, который до этого, очевидно, находился в холле, а сейчас с важным видом вошел в гостиную, засунув большие пальцы за пояс брюк.

Из кармана его кожаного пиджака от Версаче торчал мобильный телефон. Глаза были спрятаны за дорогими очками; на шее и запястьях болтались массивные золотые цепи; губы и челюсти стремительно дергались, перемалывая толстую плитку жевательной резинки. Человек этот был по крайней мере в два раза моложе других китайцев, присутствовавших в номере, но старался демонстрировать в два раза больше высокомерия и явно упивался своим видом крутого головореза.

Когда его глаза наткнулись на Пенни, он остановился, и она почувствовала какой-то зуд во всем теле, когда его губы скривились в усмешке.

– Ага, значит, это и есть Пенни Муи, – процедил он по-английски с сильным акцентом.

Лицо Пенни напряглось. Впервые за все время ее пребывания здесь кто-то назвал ее настоящим именем, точнее не кто-то, а этот нахальный представитель преступного мира, опасный и агрессивный.

– Дорогая, это Бенни Лао, – представил Кристиан.

– Здравствуйте, – холодно промолвила Пенни. От его взгляда, которым он осмотрел ее тело сверху донизу, кровь у Пенни буквально закипела.

Губы Лао еще больше растянулись в усмешке; перейдя на родной язык, он начал что-то говорить Кристиану резким и насмешливым тоном. Кристиан почти сразу оборвал его, и Пенни почувствовала, как его пальцы впились ей в плечо. Он крепче прижал ее к себе, а глаза его потемнели от гнева. Тем временем все остальные присутствующие весело смеялись, не скрывая своего удовольствия. Пенни никогда не видела раньше, чтобы Кристиан терял контроль над ситуацией, но сейчас ей было ясно, что смех вызвала какая-то язвительная насмешка Лао, а значит, он не только не уважал, но и не боялся Кристиана Муро.

– Что он сказал? – потребовала ответа Пенни, понимая, что слова Лао касались ее.

– Ничего, – бросил Кристиан, не глядя на Пенни, в то время как Лао продолжал свои непонятные насмешки, явно пытаясь унизить Кристиана в глазах присутствующих.

Пенни наградила Лао взглядом, полным ярости, но это, похоже, только еще больше подхлестнуло его. Чувствуя, что Кристиан внезапно растерялся. Пенни крикнула:

– Что он говорит?

– Ничего. – Кристиан легонько оттолкнул Пенни. – Это не имеет значения.

– Нет, имеет! – Пенни уже не могла остановиться.

Она оттолкнула Кристиана и с бесстрашным видом повернулась к Лао. – Я хочу знать, что вы говорите! – потребовала она.

– Пенни, прекрати! – рявкнул Кристиан.

– Нет! Я знаю, что вы говорите обо мне, поэтому я хочу знать…

– Пенни!

– Скажи ей, – предложил Лао, продолжая тупо жевать свою резинку и наслаждаясь сценой, которую спровоцировал.

– Нет! Вы сами мне скажете! – вскричала Пенни. – Или у вас не хватает смелости?

Лао засмеялся и, к ужасу Пенни, сняв очки и продемонстрировав узкие щелочки злых глаз, почесал свой член, призывно помахивая при этом ладонью.

Пенни презрительно скривила губы и повернулась к Кристиану. В этот момент она была слишком зла, чтобы почувствовать охватывавший ее страх.

– Выгони его отсюда! – завопила возмущенная Пенни. – Выгони его сейчас же!

– Дорогая, прошу тебя, уйди в другую комнату, – попросил Кристиан. Лицо его исказилось от боли, глазами он буквально сверлил Лао.

Внезапно зазвонил телефон Лао, и это несколько смягчило возникшее напряжение. Лао вытащил трубку из кармана и прижал к уху. Говоря по телефону, он не отрывал взгляда от Кристиана, ухмылка не сходила с его губ.

Лао щелкнул пальцами, подзывая к себе кого-то из китайцев, и когда тот поспешил к нему, Кристиан взял Пенни за плечи и повел к дверям спальни.

Пенни хотела что-то сказать, но тут она увидела, как стоявший в стороне Цэ Дун засунул руку за отворот куртки. Зная, что там он носит пистолет, Пенни в панике посмотрела на Кристиана.

– Что происходит? – требовательно прошептала она. – Кто этот человек?

– Неизбежное зло, – ответил Кристиан. – А сейчас, прошу тебя, дорогая, делай, как я говорю, и уходи в другую комнату. Цэ Дун пойдет с тобой, там ты будешь в безопасности.

– Значит, я тебе мешаю?

– Нет, конечно же, не мешаешь, – попытался успокоить Кристиан, – но он использует тебя, чтобы ослабить мои позиции. Я не хочу, чтобы пролилась кровь.

Твое присутствие очень осложняет ситуацию.

– Пролилась кровь? – спросила Пенни, чувствуя себя виновницей всей этой сцены.

Но Кристиан не успел ответить, его опередил Лао.

– Ты сказал ей? – презрительно усмехнулся Лао, пряча телефон в карман.

Не обращая на него внимания, Кристиан повернулся к Пенни.

– Извини, – тихо промолвил он.

Пенни посмотрела ему в глаза, не понимая толком, за что он извиняется. И вдруг она вся похолодела от страха при мысли о том, что Кристиан просто бессилен перед Лао и извиняется за то, что не в силах предотвратить.

Они оба повернулись в сторону Лао, который медленно приближался, пожирая Пенни глазами.

– Он сказал, что я намерен поставить тебя на четвереньки и трахнуть при всех? – прошипел Лао, вытягивая голову в сторону Пенни. – Сказал, что я собираюсь заставить тебя отсосать у всех, кто здесь есть?

Кристиан молчал. Пенни показалось, что кровь отхлынула из ее сердца. Она набрала воздуха в легкие, намереваясь ответить наглецу, но замерла, увидев, как из рукава Лао выскользнул нож. Пенни почувствовала, как ее уносит куда-то ослепляющая волна ужаса. Покрытая лаком мебель и китайские антикварные безделушки приобрели нереальный, жуткий, устрашающий вид; комната закружилась перед ее глазами; все краски и лица смешались Лао приближался, лезвие ножа сверкало. С его губ продолжали слетать непристойности, а в глазах отражались лучи заходящего солнца. Боже милосердный, неужели Кристиан не остановит его? Пенни в панике повернулась, и тут ее отбросило к Кристиану, потому что между ней и Лао стремительно встал Цэ Дун. Мускулы на руке под курткой вздулись от напряжения. Пенни уже не могла видеть лицо Лао, но угроза насилия, казалось, присутствовала в самом воздухе. Кристиан шагнул вперед, загородив собой Пенни, и что-то резко крикнул на кантонском диалекте. Лао прокричал в ответ, и Кристиан повернулся к Цэ Дуну. Цэ Дун не шелохнулся. Кристиан снова заговорил, и тогда Цэ Дун вытащил руку из-под куртки. Лицо Кристиана окаменело. Дуло пистолета смотрело на Лао.

Оружие было достаточно мощным, чтобы снести Лао голову с плеч. Кристиан выхватил пистолет у Цэ Дуна, и в этот момент Лао рванулся вперед с ножом. Рукоятка пистолета, дробя кости, резко обрушилась на его запястье.

Лао завопил и выронил нож. Цэ Дун отшвырнул нож ногой в сторону, а Лэй Линь подняла его. Кристиан убрал пистолет в карман пиджака и протянул руку за ножом, который Лэй Линь отдала ему. Кристиан кивнул, и Лэй Линь, быстро распахнув дверь спальни, втолкнула туда Пенни и сама проследовала за ней.

– Вы в порядке, мадам? – спросила Лэй Линь, как будто ничего не произошло.

Пенни только смотрела на нее, не в силах говорить.

– Дышите глубже, мадам, – посоветовала китаянка.

Пенни так и сделала, она слышала, как воздух с прерывистым шумом проникает в ее легкие, а сердце, пульсируя, освобождает сознание от шока и оцепенения. Все это произошло так быстро. На ее глазах чуть не застрелили человека, и если бы он только дотронулся до нее, то был бы мертв. Другому человеку едва не перерезали горло. И все это сопровождалось варварским безумием.

Эти мужчины не дрались – они убивали! Остановила их только быстрая реакция Кристиана. А что, если бы его не было здесь?

Пенни опустилась на край шезлонга и закрыла лито ладонями. Только теперь она почувствовала, как сильно дрожит. Насколько большой властью обладает Лао? Как он намерен мстить за то, что оказался униженным и потерял лицо? Кому придется ответить за это: ей или Кристиану? Пенни поднесла к губам сжатые в кулак пальцы, чтобы заглушить сотрясавшие ее рыдания. Откуда Лао знает ее настоящее имя? Почему он так демонстративно назвал его? Почему он использовал ее, чтобы вывести Кристиана из себя?

Пенни подняла голову: Лэй Линь протягивала ей стакан с водой. Взяв стакан. Пенни попыталась изобразить на лице улыбку, а затем, услышав раздавшийся в соседней комнате взрыв смеха, резко повернула голову в сторону двери. Как только смех затих. Пенни снова посмотрела на Лэй Линь.

Китаянка пожала плечами.

– Они мужчины, мадам, – коротко пояснила она.

Пенни продолжала смотреть на Лэй Линь, не в силах поверить, что Кристиан может смеяться после такого жуткого инцидента. Но, возможно, он и не смеялся.

Может, это смеялись другие, потому что уже заставили Кристиана заплатить за унижение, которому он подверг Лао? Странно, обычно настроение у китайцев не меняется так быстро. Хотя много ли она на самом деле знает о китайцах? Пенни не могла представить себе, что сейчас происходит в гостиной, и, прогнав из воображения самые страшные картины, почувствовала, как, несмотря на тщетные попытки воспротивиться этому, скатывается в бездну отчаяния.

Пенни закрыла глаза; волна боли поднялась из сердца и подкатила к горлу, дыхание, казалось, остановилось. Эта боль вызывала у нее такие страдания и горечь, которых она не испытывала раньше. Пенни не могла выносить эту боль, она была слишком жестокой, слишком реальной и слишком ошеломляющей. Никогда еще в жизни ей не было так страшно. Она попала в мир, который оказался безнадежно чужим для нее и таким ужасным, каким она даже на секунду не могла его себе представить.

Сердце Пенни сжалось от чувства невозвратимой потери; она повернулась к окну и уставилась невидящим взглядом на затухающий багрянец заката. Ей не хотелось думать о том, почему она здесь, не хотелось терзать себя мыслями об ужасной ошибке, которую она совершила, или о том, почему она это сделала. Пенни понимала, что ошибку эту уже нельзя устранить никакими оправданиями. И вновь сердце сжалось от мысли: как же она, которая всегда считала, что контролирует свой разум, которая никогда в своей жизни осознанно не пряталась от правды, не сумела распознать зло в невероятной силе своих чувств, так много месяцев управлявших ее жизнью?