Текст книги "Последний курорт"

– Кроме того, – продолжила Эстер, как будто читая ее мысли, – ты даже не уверена, чей это ребенок…

Внезапно глаза Пенни гневно сверкнули.

– Можете не продолжать! – процедила она сквозь зубы. – И вообще, уходите и больше никогда не возвращайтесь сюда. Но прежде чем вы уйдете, давайте договоримся: я не стану искать Дэвида, а вы никому никогда не расскажете о том, что я была беременна. Я специально сказала именно так. Ребенка не будет. Я сделаю аборт.

Эстер побледнела и отвернулась. Ей явно было стыдно – ведь она еще совсем недавно с таким жаром уговаривала Пенни оставить ребенка и строила самые радужные планы.

Пенни почувствовала сильное желание ударить старуху.

– Если я могу чем-нибудь помочь… – робко предложила Эстер, когда они подошли к двери. – Мы собираем вещи Дэвида в его квартире…

– Что значит – собираете вещи? – воскликнула Пенни, у нее появилось такое чувство, как будто эти мерзкие проходимцы роются в ее собственных вещах.

– Нас попросила Габриелла, – равнодушным тоном сообщила Эстер. – Мы будем отправлять его вещи в Штаты, и если хочешь взять что-нибудь…

– Да, хочу! – решительно заявила Пенни. – У меня нет хорошей фотографии Дэвида, только та, где мы снимались как-то для газеты. Так что если найдете…

– Я посмотрю, – заверила Эстер. – Я знаю, среди вещей есть альбомы. Если заедешь к нам завтра, сможешь забрать фотографию.

И Пенни, как дура, поехала на следующий день к Делани. Фотографии, отобранные Эстер, уже ожидали ее.

Уолли сидел в углу, читая газету. Эстер отобрала исключительно свадебные фотографии Дэвида, кроме одной, на которой стоящая рядом с Дэвидом Габриелла – высокая, стройная, потрясающе красивая – была одета в саронг, подпоясанный ниже выдающегося вперед живота. Эта фотография явно была сделана незадолго до рождения ребенка.

Пенни молча положила снимки на стол и вышла из дома. Уолли даже не взглянул на нее.

На следующее утро ей позвонил доктор и сообщил день, когда надо будет делать аборт. И тут Пенни едва не рассмеялась вслух. Из всех дней в году сочельник явно был самым неподходящим для подобной процедуры. С другой стороны, какая разница, пусть будет сочельник. Ребенка она оставлять не собиралась, так что чем скорее эта история закончится, тем лучше.

– Во сколько мне надо быть в больнице? – спросила Пенни.

– Приезжайте к восьми утра, тогда после обеда уже сможете уйти. Но сначала вас должен осмотреть гинеколог. Вам не трудно приехать к нему в понедельник в четыре?

– Да, – ответила Пенни и, даже не попрощавшись, положила трубку.

Когда Эстер открыла дверь и, войдя в дом, принялась стягивать длинные перчатки и расстегивать норковое пальто, Уолли оторвал взгляд от телевизора и, взяв со столика стакан с джином, спросил:

– Ну? Как дела?

– Она меня не пустила, – мрачным тоном поведала Эстер и подняла с пола блестящий шар, упавший с елки. – До Рождества осталось всего два дня, а мы еще не купили подарки друзьям, – напомнила она мужу.

– Займемся этим завтра, – буркнул Уолли, переключая внимание на телевизор, по которому шла очередная «мыльная опера».

Эстер присела на краешек кресла и молча дождалась, когда на экране пошли титры. Уолли повернулся и посмотрел на нее.

– Так что она сказала? – спросил он.

Эстер покачала головой и тупо уставилась в пол.

– Пенни меня не пустила, – повторила она.

– А ты предложила отвезти ее в клинику?

Эстер кивнула.

– Она сказала, что ее отвезет врач.

Уолли выпятил нижнюю губу, облизнул усы и подозрительно посмотрел на жену:

– А ты ничего не сказала ей лишнего, старушка?

– Нет.

Некоторое время Уолли продолжал смотреть на жену, но она так и не подняла голову, и Уолли снова повернулся к экрану телевизора.

Спустя несколько минут Эстер порылась в своей сумочке и достала сигареты. Когда она прикуривала, из глаз ее покатились слезы.

– Эй, успокойся, – грубо окликнул ее Уолли. – Возьми себя в руки, я уже говорил тебе, что сейчас не время раскисать.

– Извини. – Эстер всхлипнула, вытирая щеки носовым платком. – Она говорила мне, что Кристиан пользовался презервативами, но я не понимаю, зачем он делал это, если не может иметь детей? Дорогой, я просто ума не приложу, в чем тут дело.

Уолли вздохнул.

– Эстер, он пользовался презервативами, чтобы Пенни не узнала, что у него не может быть детей. Ты, как и я, прекрасно поняла, что это одна из причин, по которой распался его брак. А кроме того, сегодняшняя молодежь должна думать о СПИДе, так ведь?

– Да, конечно, – согласилась Эстер, – но все это просто ужасно! Я имею в виду, перед какой дилеммой…

– Ты лучше думай о том, перед какой дилеммой окажемся мы, если не получим денег, – грубо напомнил жене Уолли.

– Но это ребенок Дэвида! – возразила Эстер, и на щеках ее вновь появились слезы. – Знай она, что это его ребенок, она бы ни за что не решилась на аборт. Она любит его, Уолли, и он ее тоже любит. Ты только представь себе, как было бы здорово. Мы бы баловали этого ребенка…

– Эстер Делани, немедленно выбрось эту мысль из головы! – рявкнул Уолли. – Этот ребенок не имеет к тебе никакого отношения. Абсолютно никакого. Билли мертв, и никто: ни Дэвид, ни Кристиан, ни этот ребенок – не может занять его место. Так что возьми себя в руки и прекрати молоть чепуху. Ты поняла меня?

– Да, – Эстер всхлипнула, – поняла, дорогой, но…

– Никаких «но», – оборвал ее Уолли. – Сейчас нам надо думать о себе. Если Дэвид сядет в тюрьму, нам очень пригодятся деньги, которые предлагает Габриелла. Значит, надо постараться, чтобы этот ребенок не появился на свет. Я понимаю, это трудно…

– А что, если Дэвид каким-то образом узнает обо всем? – проскулила Эстер. – Он никогда не простит нас, Уолли, и боюсь даже подумать…

– Ничего он не узнает! – успокоил Уолли. – Приготовь себе чашку чая и пойди умойся.

К обсуждению этой темы они вернулись только поздно вечером, когда Уолли поговорил по телефону с Габриеллой, которую интересовали последние события, касающиеся Пенни. Пока он разговаривал, Эстер расхаживала по спальне; ее так сильно трясло, что сигарета едва держалась во рту.

– Послушай меня, Эстер. – Уолли вздохнул и крепко обнял жену. – Она делает это ради Дэвида. Мы же с тобой прекрасно понимаем, что, если Дэвиду станет известно о беременности Пенни Мун, это уничтожит его шансы на мягкий приговор. Ты ведь не хочешь этого, не так ли, старушка?

– Нет, – хрипло промолвила Эстер, – нет, этого я не хочу.

– Ну вот и отлично. – Уолли погладил ее по волосам. – Ты только подумай о том, как скоро он вернется, если мы сделаем все, чтобы помочь ему. А завтра утром поезжай на бульвар Круазетт и купи себе какое-нибудь новое украшение, ладно?

– Ладно, – согласилась Эстер. – Как ты думаешь, стоит поискать подарок Пенни?

– Хорошая мысль, – с улыбкой одобрил Уолли. – Пожалуй, не мешает хоть как-то поднять ей настроение в Рождество.

Вечером следующего дня, когда Эстер вернулась домой, машина ее была загружена всевозможными покупками.

После приятного похода по магазинам она заехала к Пенни, но та снова не позволила ей войти в дом. Однако из краткого разговора по домофону Эстер извлекла все, что ей было нужно.

Робко улыбнувшись Жаклин, которая вышла из дома помочь ей разгрузить машину, Эстер взяла красочно упакованный подарок, купленный для Пенни, и, оставив остальное на попечение Жаклин, прошла в дом.

Видя, как она устала, Уолли обнял жену за плечи и подвел к софе. Не желая, чтобы Эстер заметила победный блеск в его глазах, он уткнулся лицом в ее плечо.

– Ты заезжала к Пенни? – спросил Уолли, уже зная, каким будет ответ.

Тело Эстер обмякло.

– Да, – слабым голосом промолвила она и добавила после паузы:

– Пенни сделала аборт.

Уолли кивнул. Решив, что звонок Габриелле с требованием перевести на их счет обещанные за работу пятьсот тысяч долларов может подождать, Уолли крепче обнял жену и сказал:

– Все в порядке, старушка. Все будет хорошо. Теперь Габриелла обязательно поможет Дэвиду. Он получит совсем немного, и кто знает, может, ему вообще не придется сидеть в тюрьме.

Пенни, полностью одетая, лежала на постели, устремив взгляд в никуда. В ее осунувшемся лице не было ни кровинки, а сердце билось совсем неслышно. За окном шел дождь, и откуда-то издалека доносились мелодичные рождественские песни… Или, может быть, они звучали лишь в ее воображении?

Возвращаясь из больницы. Пенни видела множество детей и будущих матерей. У всех было радостное, праздничное настроение. Она смутно помнила, как Рут держала ее ладони в своих. Милая Рут. Как было любезно с ее стороны приехать в больницу и отвезти Пенни домой. Рут никому не выдаст ее тайну. Пенни была уверена в этом.

Даже Сильвия ничего не узнает, несмотря на то что Рут собиралась навестить ее после Рождества.

Пенни закрыла глаза и лежала так долгое время, но заснуть не смогла. В мыслях она разговаривала с Дэвидом, пытаясь оправдать поступок, который ей предстояло совершить, и прося простить ее.

Прошло более часа. Наконец доносившийся со склона холма оживленный колокольный звон сменился полной тишиной. Это означало, что началась полуночная месса, а стало быть, наступило Рождество.

Поднявшись с постели. Пенни спустилась вниз, села за свой рабочий стол, достала из ящика лист бумаги и начала писать письмо Дэвиду, которое, как она понимала, никогда не будет отправлено ему, но… Кто знает, если она сумеет написать его до конца, если объяснит, что произошло, расскажет о своих чувствах и о причинах, побудивших ее принять именно такое решение, то, возможно, у нее на душе станет спокойнее. А если наступит такой день, когда она сможет отдать ему это письмо, оно поможет Дэвиду все понять.

Дойдя в своем описании до того момента, когда Эстер Делани напомнила ей, что она и сама не знает, от кого у нее ребенок. Пенни почувствовала, что у нее начинают путаться мысли. Повернувшись к окну и уставившись в темноту звездной ночи. Пенни подумала о том, где сейчас может быть Дэвид и как он справляет Рождество. С ее стороны было глупо надеяться, что он сможет позвонить, и все же в глубине души она ждала этого. И когда внезапно раздался телефонный звонок. Пенни в ужасе принялась лихорадочно соображать, что же она будет говорить.

– Алло? – тихо промолвила она в трубку.

Послышалось громкое шипение, треск помех, а потом раздался далекий голос Самми.

– Пен? Ты слышишь меня. Пен? – кричала сестра.

– Да, слышу, – крикнула в ответ Пенни. – Где ты?

– На яхте, где-то в Карибском море. Я не ожидала застать тебя сегодня дома, собиралась оставить сообщение на автоответчике.

– У тебя все в порядке?

– Да, все замечательно! А ты как?

– У меня все хорошо.

– Какие планы на Рождество?

В сознании Пенни промелькнула предстоящая череда одиноких дней…

– Ох, намечается пара вечеринок… Ну, ты знаешь, как это бывает.

– Похоже, ты немного расстроена. Ты в порядке, честно?

– Конечно. Я скучаю без тебя, – тихо добавила Пенни.

– Что? Что ты сказала? Я не расслышала.

– Я сказала, что у меня все хорошо. Рада слышать твой голос.

– А я твой. Я скучаю и очень люблю тебя.

– Я тоже очень люблю тебя.

– Веселись на Рождество, ладно?

– Ладно. – Пенни улыбнулась. – Счастливого Рождества, и благослови тебя Господь!

– Спокойной ночи, благослови тебя Господь, – ответила Самми своим детским голоском.

Улыбаясь сквозь слезы. Пенни положила трубку и вернулась к своему письму.

В августе следующего года Дэвида приговорили к десяти годам тюрьмы. Уже зная к тому времени о намерениях Габриеллы, Дэвид порвал всякие контакты с Пенни, считая, что только так можно освободить ее от взятых на себя обязательств и позволить начать новую жизнь.

Он не имел ни малейшего понятия о том, что вскоре после того, как Пенни получила известие о его приговоре, Самми и Рут, занимавшиеся теперь делами журнала, отвезли ее в больницу. Пенни сделали кесарево сечение, и на свет появилась здоровая, весом в три с лишним килограмма девочка с настоящей копной белокурых кудрявых волос и такими же, как у отца, красивыми и ласковыми голубыми глазами.

Глава 28

– Ты знаешь, все это так необычно, – с недоумением заметила Пенни, проезжая на машине через ворота виллы. – Я хочу сказать, что прежде сама брала интервью, а в этот раз интервью будут брать у меня.

Серина Бродерз – новый главный редактор журнала «Старк» – рассмеялась. Позавчера она прилетела из Лондона специально ради этого интервью – в последнее время ходило множество слухов о Пенни Мун и связанных с ней событиях. Кроме того, грешно было отказываться от прекрасной возможности немного отдохнуть на Ривьере в середине июня. Она, как и многие сотрудники, должна была благодарить Сильвию за предоставляемые ею приятные передышки в работе.

– Как ты считаешь, наш разговор в редакции прошел нормально? – как бы между прочим поинтересовалась Пенни. – Ты выяснила, что хотела?

– Все было великолепно, – пробормотала Серина, потерявшая дар речи при виде виллы, к которой они подъезжали. – Вот это да! Ты действительно живешь здесь?

Теперь уже Пенни смеялась.

– Ну конечно, мы живем здесь. Несколько помпезно, но нам нравится.

– Какой чудесный вид! – восхитилась Серина. – Да как ты могла отказаться от этого? Сад просто великолепен. Ты, наверное, содержишь целую армию садовников, чтобы ухаживать за ним?

– Боже упаси, я все делаю сама, – возразила Пенни, останавливая машину перед виллой.

Серина огляделась.

– Знаешь, ты просто удивительный человек и столько-то достигла здесь.

– Не без помощи добрых людей, – заметила Пенни. – Кстати, хочу попросить тебя передать кое-что Сильвии, если не возражаешь. Не волнуйся, ничего тяжелого не будет.

– Никаких проблем, – заверила Серина, выбираясь из маленького «пежо» с откидным верхом, в котором Пенни так до сих пор и ездила.

Разумеется, в городе автомобиль был совершенно непрактичным, зато прекрасно подходил для семейных выездов на природу.

– Тебе можно только удивляться, – не унималась Серина. – Где ты находишь время, чтобы руководить журналом, писать рассказы, управлять этим домом да еще воспитывать дочку?

– Я и сама не знаю. – Пенни усмехнулась и, услышав доносившийся из-за дома шум, предупредила:

– Сегодня у Шейн день рождения, так что будь готова к небольшому переполоху в доме.

– А сколько ей? – поинтересовалась Серина.

– Два года и десять месяцев, – ответила Пенни, насмешливо вскинув брови. Не скрывая гордости, она добавила:

– Боюсь, что с таким отцом, как Дэвид, каждый день превращается в ее день рождения.

– Ужасно хочется увидеть их обоих, – сказала Серина, следуя за Пенни к бассейну.

– Боже мой!.. – пробормотала Пенни и замерла, глядя на появившихся из-за угла Дэвида и Шейн. – Ты только посмотри на них!

Серина с удовольствием наблюдала, как маленькая девочка с белокурыми курчавыми волосами бежала за отцом, держа в руке кусок бисквита. Отец, не очень сопротивляясь, позволил поймать себя, и девочка с громким смехом размазала бисквит по его лицу. Подхватив дочь на руки, Дэвид побежал к столу, где запустил пальцы в блюдо со сладким десертом. Вскоре лица у обоих стали совершенно одинакового кремового цвета.

– И вот так почти каждый день, – заметила Пенни, обращаясь к Серине. – Ничего, ты скоро привыкнешь.

– Мамочка! – закричала Шейн, заметив приближавшуюся к ним Пенни.

Дэвид повернулся и обратил к ней лицо, перепачканное бисквитом. Хотя Пенни разбирал смех, ей показалось, что сердце ее тает от нежности. Боже, как же сильно она любит его!

Вдруг Пенни отшатнулась, заметив озорной блеск в глазах Дэвида.

– Нет, не надо! Мне же сейчас фотографироваться.

– Но мы хотим поцеловать мамулю, да, Шейн? – подмигнул Дэвид.

– Послушай, я тебя предупреждаю… – попыталась рассердиться Пенни.

– Поцелуй мамулю! Поцелуй! – закричала Шейн, ерзая на руках у Дэвида и хлопая в ладоши.

– Дэвид, прошу тебя, – уже жалобно запротестовала Пенни, но было поздно. Дэвид обнял ее свободной рукой, и губы его коснулись губ Пенни. Шейн со смехом обняла перепачканными руками их обоих, и Пенни, не в силах сдержаться, крепко поцеловала каждого по очереди.

– Ну погоди, – предупредила Пенни, когда Дэвид отпустил ее, – я тебе это припомню.

В глазах Дэвида плясали чертики, когда он повернулся к Серине, ожидая, чтобы его представили гостье.

– Руку ему можешь не подавать, – успокоила Пенни несколько встревоженную Серину, которая, прикрыв ладонью глаза от солнца, только кивнула в ответ на приветствие Дэвида.

– Как дела у главной звезды нашей семьи? – поинтересовался Дэвид, пытаясь удержать Шейн подальше от своего лица.

– У нее все великолепно, – сообщила Серина, чувствуя себя несколько неловко, потому что Дэвид глядел почему-то не на нее, а на Пенни.

– Теперь твоя очередь давать интервью, – предупредила его Пенни, – поэтому пойди умойся и приведи себя в порядок. Шейн, а ты почему не здороваешься с Сериной?

Шейн повернулась и уставилась на гостью потрясающе голубыми глазами, столь похожими на глаза отца, что Серина даже заморгала от удивления.

– Привет, Шейн, – с улыбкой поздоровалась она.

Засунув большой палец в рот, Шейн принялась тереться головой о голову отца; при этом ее блестящие кудри переплелись с его волосами.

– Мамочка, я стесняюсь, – сообщила она.

Дэвид и Пенни разом рассмеялись.

– Это для меня новость. – Пенни шутливо потрепала дочь по щеке. – Будь вежливой и поздоровайся.

– Здравствуйте, – прошептала Шейн.

– Хорошая девочка. А теперь – не пора ли вам с папой под душ?

Пенни и Серина смотрели вслед Дэвиду и Шейн, отправившимся в душевую возле бассейна.

– Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу, что они оба просто великолепны, – заметила Серина.

Пенни улыбнулась.

– Я тоже так думаю. Может, хочешь что-нибудь выпить?

– Да, похолоднее, – ответила Серина, следуя за Пенни на кухню.

Пенни предложила ей лимонад, извинившись за то, что налила его в детскую кружку.

– Давно Дэвид вернулся? – поинтересовалась Серина.

– Чуть больше месяца, – ответила Пенни и посмотрела на входившую в кухню Самми.

– Я услышала, как подъехала машина. – Самми чмокнула сестру в щеку. – Ну, какие дела?

– Да прекратите вы расспрашивать меня! – простонала Пенни. – А то Серина поймет, как сильно я нервничала.

– Она тут вся извелась, готовясь к этому интервью, – сообщила Самми. – Ничего, пора и ей побыть в шкуре тех, кого она терзает своими вопросами. Между прочим, я Самми, сестра Пенни.

– Рада познакомиться с тобой, Самми, – сказала Серина, пожимая ей руку. – Ты тоже здесь живешь?

– Господи, нет, конечно! Просто заехала по пути в Италию.

– Она приехала неделю назад, и мы никак не можем избавиться от нее, – поддела сестру Пенни, ласково улыбаясь.

– Как там идет сражение? – спросила Самми. – Я боюсь вмешиваться.

– Вот тебе и ответ! – со смехом воскликнула Пенни, когда раздался пронзительный крик Шейн, а затем громкий всплеск – это она столкнула отца в бассейн. – Извини, – обратилась Пенни к Серине, – но здесь всегда так. Мы тут все очень буйные, особенно вон те двое. Но Дэвид сейчас вымоется и присоединится к нам. Может, пройдем в гостиную? Там немного прохладнее.

– Какая идиллия, – со вздохом заметила Серина, когда они уселись на диваны напротив друг друга. – Вы все кажетесь такими счастливыми.

– Теперь мы действительно счастливы, – ответила Пенни. – Но ты же знаешь, как долго нам пришлось ждать этого… Боже мой, что там творится? – засмеялась Пенни, когда у бассейна возобновились крики и визг.

Серина улыбнулась.

– Похоже, в их сражение ввязалась Самми, – предположила она, доставая диктофон. – Ладно, мы поговорили об успехах «Нюанса» и о твоей новой книге. Ты хочешь что-нибудь добавить, прежде чем мы продолжим?

– Нет, не думаю, – ответила Пенни, в задумчивости покусывая губу. – Но если мне что-то придет на ум, то я тебе скажу.

Серина кивнула и сверилась с записями в своем блокноте.

– Ах, вот еще что! Ты не сказала мне, сколько точно предложений от других журналов ты отклонила в последние полгода.

– Всего два, – рассмеялась Пенни.

– И как же ты не соблазнилась? Один из этих журналов был нью-йоркский, да?

– Не сомневалась ни секунды, – ответила Пенни. – Здесь наша жизнь, моя и Шейн, и теперь, когда вернулся Дэвид, мы уж точно никуда отсюда не уедем.

– Значит, все же были моменты, когда ты подумывала об отъезде?

– Да, раз или два мне приходила в голову такая мысль, – Пенни и самой не верилось, что как только она услышала об освобождении Дэвида, то тут же кинулась собирать вещи с намерением покинуть Францию до его возвращения, – но, как видишь, все осталось на своих местах, и я не собираюсь ничего менять.

– Сильвия сказала мне, – осторожно продолжила Серина, – что ты не станешь возражать и ответишь на некоторые личные вопросы? Это так?

– Все зависит от того, насколько они личные, – уточнила Пенни, вскидывая брови. – Но в любом случае можешь задавать их. Если мне не захочется отвечать, то я и не стану. Думаю, Дэвид поступит так же, когда присоединится к нам.

– Хорошо. – Серина наклонилась вперед, собираясь нажать на диктофоне кнопку «запись», но решила прежде кое-что уточнить. – Ты наверняка знаешь, что после освобождения Дэвида из тюрьмы ходило множество слухов, и меня в основном будет интересовать их подтверждение или опровержение. Ты готова?

Пенни кивнула и, поджав под себя ноги, подумала, что ей все же очень нравится эта процедура.

– Итак, – начала Серина, включая диктофон, – я слышала, что Дэвид некоторое время после рождения Шейн ничего не знал о ней. Это правда?

Пенни кивнула.

– Так что же заставило тебя сообщить ему?

– Ты хочешь сказать, кто заставил? – с улыбкой поправила Серину Пенни. – Сильвия, разумеется. Ко всеобщему удивлению, она нанесла нам визит, когда Шейн было месяцев десять. О существовании Шейн ей проболталась Рут Эллиот. Только взглянув на Шейн, Сильвия тут же сказала: «Пенни, если Дэвид еще не знает об этом ангелочке, ты просто обязана сообщить ему. А не сделаешь ты, так сделаю я».

Серину позабавило, как Пенни точно сымитировала швейцарско-французский акцент Сильвии.

– Как же ты поступила? – спросила она.

Пенни запрокинула голову, возвращаясь в мыслях к тем долгим, тревожным дням ее ранней беременности, которые были уже так далеки, что, казалось, все это происходило в другой жизни. На третьем месяце ее самочувствие улучшилось, и все же Пенни было очень нелегко, потому что в письме, полученном от Дэвида, говорилось, что он и Габриелла разрешили массу противоречий, дело у них идет к примирению, и поэтому Дэвид не может дать Пенни никаких обещаний относительно будущего. Слова Дэвида показались Пенни словами далекого и чужого человека. В письме было также сказано, что он благодарен ей за поддержку и сочувствие и надеется, что в дальнейшем они останутся друзьями. В заключение Дэвид рассказывал о своих сыновьях: Габриелла регулярно приводила их с собой на свидания, благодаря чему он все же виделся с ними, хотя, конечно, не в лучшей обстановке.

Пенни понимала, что это письмо читали посторонние люди, возможно, оно даже специально было написано для них, но это служило для нее лишь слабым утешением, поскольку не было возможности выяснить правду. Тот факт, что она носила под сердцем его ребенка, делал прохладный тон письма еще более невыносимым. Пенни написала ответ, но к тому времени, когда письмо пришло в тюрьму, Дэвида там уже не было. Его выпустили под залог, и он жил дома с Габриеллой и детьми вплоть до вынесения приговора.

В конце концов Габриелла предала Дэвида, и об этом Пенни сообщил Стерлинг. Габриелла дала ложные показания, обвинив Дэвида в организации поставок героина.

Стерлинг позвонил спустя буквально несколько дней после возвращения Пенни домой из больницы с Шейн, и хотя Пенни обуяло желание сразу полететь в Штаты и повидать Дэвида, который к тому времени находился в федеральной тюрьме штата Флорида, в первую очередь надо было думать о ребенке.

Пенни стала регулярно писать Дэвиду. Письма носили дружеский характер: в них Пенни сообщала последние новости, но никогда не упоминала ни о Шейн, ни о том, что по-прежнему безумно любит его. Ни на одно из этих писем Дэвид не ответил, и однажды…

Пенни с улыбкой посмотрела на Серину.

– А что мне оставалось делать? Если бы я не сообщила Дэвиду о дочери, то это сделала бы Сильвия. Она догадывалась, что я не решаюсь, и поэтому по-дружески подтолкнула меня. В конце концов я отправила Дэвиду письмо, написанное гораздо раньше, в тот день, когда едва не сделала аборт. В этом письме я объясняла, почему решила оставить ребенка и почему не собираюсь говорить ему об этом. Но вместе с этим письмом я отправила и другое, где рассказала Дэвиду все о его дочери, а в письмо вложила фотографию Шейн. На самом деле это было маленькой уловкой с моей стороны: я понимала, что, как только Дэвид увидит ее фотографию, он не сможет остаться равнодушным. А потом я со страхом ждала ответ – ведь Дэвид мог разозлиться на меня за то, что я так долго скрывала существование Шейн; хуже того, он мог вообще не ответить на мое письмо. – Лицо Пенни расплылось в улыбке. – К счастью, Дэвид не сделал ни того, ни другого.

– И как же он поступил?

Пенни рассмеялась:

– Да он прямо-таки с ума сошел, насколько я помню.

Прежде всего хорошенько отругал меня по телефону, а потом сказал, что любит… Нет, об этом не надо писать, звучит несколько напыщенно и самодовольно. Еще он сказал, что сгорает от нетерпения увидеть меня и Шейн. – Пенни пожала плечами. – Тогда мы с дочерью поехали в Штаты.

Она вспомнила, что только во время этого первого свидания узнала всю правду о двойной игре, которую вела Габриелла, в том числе и о ее обещании помочь Дэвиду, если он порвет всякие связи с ней. Разумеется, Дэвид так и поступил в надежде на мягкий приговор, после отбытия которого намеревался вернуться к Пенни. Но месть, или, скорее, предательство Габриеллы – как бы она сама это ни называла, – не имела границ, и хотя Дэвид согласился на ее условия, Габриелла все это время продолжала давать ложные показания против него. А после объявления приговора Габриелла начала процедуру развода, считая, что это еще более осложнит положение Дэвида и уменьшит его шансы на досрочное освобождение. Единственное, чего не предусмотрела Габриелла, так это влияния на судьбу Дэвида переполненности тюрем, в которых не хватало места и для более опасных преступников, а также снисходительности судей апелляционного суда.

Но Пенни не стала рассказывать Серине все эти подробности. Она сделала небольшую паузу и продолжала:

– Его радость была просто неописуема. Мы оба плакали… Шейн тоже плакала, уж не знаю почему. После этого мы стали навещать его так часто, как могли… И вот теперь, – Пенни махнула рукой в сторону сада, – он дома.

– Как я понимаю, гораздо раньше, чем ожидалось?

– Намного раньше. Все же он отсидел три года, а когда властям понадобилось освободить тюрьму… ну, можешь написать, что его депортировали из Штатов.

– Теперь о Габриелле… Что произошло с ней?

Пенни поморщилась. Для Габриеллы самым ужасным было узнать, что Дэвид освобожден из тюрьмы. Однако еще более ужасным стал для нее день, когда она услышала о существовании Шейн. Только недавно Дэвид и Пенни выяснили подробности того, как Габриелла заплатила Эстер и Уолли Делани пятьсот тысяч долларов, а они убедили Пенни в том, что она носит ребенка Кристиана, и подтолкнули ее к мысли об аборте. Довольно странно, но Габриелла сама рассказала об этом Дэвиду. Делани скрылись в тот самый момент, когда узнали, что Пенни все-таки не сделала аборт. О дальнейшей их судьбе Пенни ничего не слышала, да ей это было и неинтересно. Сейчас для нее имели значение только она сама, Дэвид и Шейн.

Пенни не хотелось снова возвращаться ко всем этим неприятным воспоминаниям; она только сообщила равнодушным тоном:

– Габриелла собирается выйти замуж за какого-то человека, который богаче, чем когда-либо был или будет Дэвид.

– Такие вот дела, – подтвердил Дэвид, незаметно вошедший в гостиную. Приблизившись сзади к Пенни, он положил ладони ей на плечи, нагнулся и прошептал на ухо, что оставил для нее последний кусок бисквита и она наверняка знает, как им воспользоваться.

Засмеявшись и покраснев. Пенни посмотрела на Серину.

– Ты должна извинить его. Он всегда ведет себя так, как будто, кроме нас двоих, в комнате никого нет. Бедняжку Самми это сводит с ума.

– Ладно, давайте заканчивать с нашей беседой, – предложил Дэвид. Он сел рядом с Пенни и, сунув ладонь ей под волосы, принялся поглаживать ее шею.

– Могу я спросить о ваших сыновьях? – поинтересовалась Серина. – Вы в дальнейшем сможете видеться с ними?

– Мы надеемся, что они приедут сюда на лето, – ответил Дэвид. – Габриелла еще не дала своего согласия, но кое-какие шаги на этот счет уже предприняты.

Серина несколько секунд оценивающе оглядывала Дэвида.

– Должна сказать, – заметила она наконец, – что вас явно не испортила американская тюремная система.

Пенни повернулась и сочувственно посмотрела на Дэвида. Она знала, что он не станет рассказывать Серине о том, как тяжело ему было в тюрьме. Эту тему Дэвид обсуждал только с ней.

– Что ж, я могу это объяснить. – Дэвид положил ногу на ногу, а руки закинул за голову. – Понимаете, некоторые люди опускаются под гнетом тюремной жизни, другие выдерживают его и выживают. А третьи даже пишут бестселлеры.

В глазах Серины появился живейший интерес.

– Вы хотите сказать, что написали книгу? – спросила она, уже думая о правах на издание.

– Нет, – с ухмылкой ответил Дэвид, а Пенни даже закашлялась от смеха.

Серина смутилась, затем, взяв себя в руки, обратилась к Пенни:

– Ты в общих чертах уже ответила на этот вопрос, но я никак не могу понять причину, по которой Дэвид не должен был знать о рождении ребенка.

Пенни повернулась, посмотрела на Дэвида и улыбнулась, а он взял ее за руку.

– Все дело в том, – ответил за нее сам Дэвид, прекрасно понимая, что Серина пытается докопаться до слухов, связанных с Кристианом Муро, – что она любит меня и не хотела в тот момент усугублять тяжесть моего положения. Но если она снова попытается выкинуть нечто подобное, то, клянусь, уже никогда в своей жизни не увидит, а тем более не попробует сладкий десерт.

Пенни заразительно рассмеялась.

– Это у нас такая семейная шутка, – пояснила она Серине. – А если тебя интересует Кристиан Муро, то Шейн является живым ответом на твой вопрос. Как сказала Сильвия, достаточно одного взгляда на нее, чтобы понять, чей она ребенок.

– Вы знаете, – сказала Серина, переводя завистливый взгляд с Пенни на Дэвида, – я никогда в своей жизни не видела людей, которые бы так сильно любили друг друга.

Дэвид повернулся и насмешливо посмотрел на Пенни.

– Да, – согласно кивнул он, – она меня любит, это точно. Видите, какой у нее нежный и сентиментальный взгляд?