Текст книги "Лето больших надежд"

14

Самые тревожные воспоминания обычно настигали Оливию в самые темные часы мягких летних ночей. Днем все работали до изнеможения и ложились рано – исключая Оливию. У нее прежде не было проблем со сном, но здесь, в лагере «Киога», она стала мучиться бессонницей.

Ее сознание пылало огнем. И не из-за нерешенных вопросов, связанных с Дженни Маески, или из-за сложной работы, нет – все дело в воспоминаниях. Они беспокоили ее и сияли среди звезд. В тумане белое серебро луны создавало арку над темной гладью озера.

Легкий бриз покрывал воду рябью, и она вздрагивала, запахиваясь в свою джинсовую куртку. Живя в городе, она забыла о таких местах, где можно было побыть одной. Было странно слышать только кваканье лягушек и шум ветра в деревьях. Странно и, может быть, страшновато.

Ей нужно было отправляться в постель. Завтра будет трудный день. Коннор Дэвис первым делом придет утром с контрактами от водопроводчиков и электриков. Это просто деловая встреча, говорила она себе. При этом мысленно уже подбирала себе наряд. Ну не глупо ли это?

Коннор Дэвис. Почему она помнит каждое его прикосновение, каждый поцелуй, тогда, девять лет назад? Почему она все еще чувствует прикосновение его губ, ритм его сердца, когда они обнялись? Это было безумие. Жизнь дала ей так много с тех пор, как она выросла в лагере «Киога» и ушла из него. Почему она сейчас чувствует, что он поймал ее в ловушку?

Потому что, когда он заключил ее в объятия в тот день на танцполе, все эти чувства вернулись к ней.

Она вздохнула и повернула к столовой, которая теперь была командным центром проекта. Можно, в конце концов, заняться делами, если уснуть невозможно. Она включила свет и внимательно просмотрела наброски и планы, разложенные на столах и прикрепленные к стенам.

Она решила налить себе чашку чаю и обдумать все по порядку.

Она перешла к плану сада, выполненному ее дядей, когда резкий шум отвлек ее. Ей понадобилось меньше секунды, чтобы определить, что это шум мотоциклетного мотора. «О, черт», – подумала она, не в силах успокоить нервы, и пошла к фасаду здания, чтобы дождаться его. Она посмотрела на часы – 10.30 вечера. Что происходит?

Он подъехал к главному входу, заглушил двигатель, погасил огни и поставил свой мотоцикл.

– Надеюсь, я не разбудил тебя, – сказал он, снимая шлем.

– Я не спала. – Заинтригованная, она последовала за ним внутрь. От него пахло вытертой кожей и ветром, его ботинки стучали по планкам пола, пока он пересекал столовую. Он стянул перчатки.

– Сегодня ночью холоднее, чем я думал. Замерз до чертиков, пока доехал сюда.

– Сочувствую, – ответила она.

– Ты планируешь поставить телефон?

– Это намечено на следующую неделю.

– Хорошо. Мне не нравится мотаться по десять миль в горы всякий раз, как мне нужно поговорить с тобой.

– Значит, тебе нужно поговорить со мной. – Она уселась на скамью. – В чем дело?

– Я нашел неожиданную компанию на лето. Только что это обнаружил. – Он уселся рядом с ней и сложил пальцы башенкой. – Мой брат, Джулиан.

– Ты шутишь. Я помню Джулиана. – И она действительно помнила. Он был братом Коннора, и они росли по отдельности: Коннор с матерью в Буффало, а Джулиан… Гастине – она все еще помнила это имя – со своим отцом в Новом Орлеане. – Но это замечательно, разве не так?

– Кто знает? В конце концов, это Джулиан.

Он был почти на десять лет младше Коннора, вспомнила она, и был скаутом в лагере «Киога» в 1997 году, в то лето, когда они с Коннором были вожатыми.

– Он был проблемным мальчишкой, когда был маленьким, – сказала она.

– Ему теперь семнадцать, только что закончил старшие классы. Он и наша мама живут теперь в Калифорнии, с тех пор как она развелась с Мелом. Отец Джулиана умер за несколько лет до этого, так что он теперь живет с мамой.

Для Оливии возможность потерять отца казалась чем-то, чего она не смогла бы пережить.

– Как он поживает?

– Он тяжело это перенес, и да, он все еще трудный подросток.

– Значит, он приехал навестить тебя.

– На все лето. Он собирается поработать со мной.

– Ну, это хорошо. Я уверена, что мы найдем, чем ему заняться на нашем проекте.

– Это по решению суда, – признался Коннор.

– Не поняла?

– Джулиан все время попадает в беду. Постоянно. После его последнего фокуса суд дал ему выбор – колония или работа на лето.

Она могла себе представить, что такое трудный подросток в беде, и даже если он брат Коннора, ответственность слишком велика.

– Это… очень мило с твоей стороны.

– Да, точно. Я очень милый парень.

– Ты всегда был таким. – Она едва не добавила: «До тех пор, пока не унизил меня и не ушел», но удержалась.

– Он прилетает из Ла-Гуардиа рано утром и поедет из города первым поездом, я должен встретить его.

– Конечно, – сказала она.

– Я не думал, что это случится. – Он утомленно вздохнул.

– Ты и не мог знать. Так в какую переделку он попал? Если ты не возражаешь, что я спрашиваю.

Он ухмыльнулся:

– Давно ты проснулась?

– Я не ложилась. Помнишь, в лагере «Киога» нет телевизоров. – Она вздрогнула, кутаясь от холодного ночного воздуха.

– Я разведу огонь.

Она была совершенно заинтригована. И в первый раз в своей жизни была в восторге оттого, что в лагере нет телефона. Если бы он мог позвонить ей, то не был бы сейчас здесь, разводя в очаге уютный огонь и подставляя два кресла поближе к теплу. Было что-то первобытное и невероятно сексуальное в мужчине, который разводит огонь для женщины. Может быть, это восходило к пещерным временам? Она испытала естественное влечение к мужчине, который разводит для нее огонь.

Сухие дрова занялись быстро, и пламя заплясало в камине, разбрасывая искры. Она смотрела на игру света на широких плечах Коннора.

«Ну хорошо, – думала она. – Первый шаг – признать это». Она запала на Коннора Дэвиса. Снова.

Все еще. И это совсем никуда не годится. Она должна была быть равнодушной, показывая ему, что он потерял, когда не воспользовался своим шансом девять лет назад.

– Ты в порядке? – Он странно посмотрел на нее.

Она поняла, ее поймали на том, что она глазеет на него.

– Итак, ты собирался рассказать мне о своем брате.

– Верно. – Он приподнялся и вытащил бумажник, который сохранил форму его тела, деталь, которую Оливия не хотела бы заметить, но ничего не смогла с собой поделать. Коннор вручил ей фотографию. – Школьная фотография за прошлый год.

Джулиан Гастине оказался исключительно привлекательным мальчишкой. У него были превосходно симметричные скулы, и его улыбка была неотразима, как лук Купидона. Он был полукровкой, с гладкой кожей цвета кофе с молоком, темные глаза обрамлены длинными густыми ресницами, и прическа состояла из дредов.

– Он потрясающе выглядит, – сказала она.

Коннор вытащил из кармана сложенный лист бумаги и развернул его на колене.

– Его привлекли за скейтбординг на ограде спиральной парковки, что мне кажется забавным, не считая того, что он врезался в подъезжающую машину и перелетел через капот и крышу.

– Он пострадал?

– Нет, но он повредил «лексус» последней модели и перепугал насмерть водителя. Ему присудили оплатить починку машины, так что он пошел работать телохранителем.

– Звучит превосходно.

– Его уволили, когда поймали на том, что он занимался нырянием с тридцатифутовой платформы.

– Я думала, что платформы для этого и предназначены.

– Ночью, после того, как стемнеет.

– Ну хорошо, может быть, это ошибка. Ну что на него есть еще?

Он изложил ей список приключений, от которых волосы вставали дыбом, каждое более опасное, чем предыдущее. Джулиан «взял взаймы» дельтаплан и отправился парить над утесами Сансогвино, подвернув ногу при приземлении. Он отправился на серфинг при волнах высотой двадцать футов, устроил прыганье с моста на веревке, написал свои инициалы краской из баллончика на водонапорной башне и, хуже всего, отогнал украденный велосипед в Ла-Бреа-Тар-Питс.

– И это только то, что мы знаем, – закончил Коннор. – Когда ему исполнится восемнадцать, все записи пойдут в архив, но только если он ничего не натворит этим летом. Вот почему я приехал.

– Судья надеется, что с ним ничего не случится, если он проведет лето с тобой, – неуверенно предположила Оливия.

– Честно говоря, я думаю, что судья пытается удержать мою мать от того, чтобы вышвырнуть его из дома. – Он сложил отпечатанный лист и бросил его в огонь. – В любом случае выглядит так, будто у меня появился новый проект на лето. И тебе придется принять решение.

– Насчет…

– Работы со мной.

– Ты не думаешь, что сможешь совместить Джулиана и этот проект?

– Я намерен это сделать.

– Тогда нечего решать. Ему, наверное, здесь понравится.

– Может быть, тебе следует получше подумать об этом. Этот парень – маньяк в смысле риска.

– Будем надеяться на лучшее. Но если его поиски приключений доведут его до беды, что ж, у нас есть страховка.

Коннор выглядел встревоженным, словно он не ожидал, что она будет склонна к сотрудничеству.

– Спасибо за понимание. Я вернусь завтра утром, после того, как заберу Джулиана со станции. – Он нахмурился.

– Что такое?

– Пытаюсь сообразить, где поместить его.

– Он не захочет остановиться у тебя?

– Мне придется снять комнату для нас в городе, потому что у меня нет свободного места. Мое жилье чересчур мало.

– Твое жилье?

– Оно находится по дороге к реке, между студией стеклянных скульптур и фермой Уинди-Ридж.

Она прекрасно знала, где он живет. Это была земля у реки, высокий луг и солнечная поляна, окруженная кленами и березами. Крошечный амстердамский трейлер в лесу.

– Это твой дом?

– О-хо-хо.

Она попыталась скрыть свое потрясение, но ей это не удалось.

Он заметил выражение ее лица и ответил ухмылкой, которая, впрочем, быстро исчезла.

– Дом, милый дом.

– Я не имела в виду…

– Я знаю.

Однако она чувствовала себя плохо из-за этого и выпалила:

– Твой брат может остаться здесь. У нас нет ничего, кроме комнат.

Хижины, дома для персонала и целый ряд бунгало…

– Спасибо, но за ним нужно присматривать во все глаза.

– Ты можешь остаться с ним. – Она пыталась вести себя так, словно все это была простая любезность, как будто дело было в том, чтобы пригласить Коннора Дэвиса провести лето в лагере «Киога», а не ездить через горы каждый рассвет и закат. – Это замечательно, – сказала она. – Ты все равно работаешь здесь каждый день, и это сэкономит тебе время. – О, как гладко, Оливия. Очень гладко.

– Это место твоей семьи. Ты не должна сдавать дома в благотворительных целях.

Она увидела выражение боли у него на лице. Такой же взгляд был у него, когда люди говорили о его отце. Терри Дэвису нужна была помощь.

– Послушай, – непринужденно спросила она. – Неужели тебе действительно так неудобно?

Он откинулся на спинку стула, протянул обутые в ботинки ноги к огню и скрестил их в лодыжках. Тишина подчеркивала их смущение. Треск огня был словно ружейные выстрелы.

– Думаю, что нет, Лолли, – в конце концов сказал Коннор, и в его голосе звучало удивление. – А что, это выглядит так?

– Я не смотрела на тебя.

– Уверен, что смотрела.

Это так и было, и он поймал ее.

– Ты можешь сказать своей матери «нет». Тебе нет нужды присматривать за братом целое лето. Знаешь, что я думаю. Я думаю, что ты ведешь себя как крутой парень, но это только маска.

Он скривился:

– Маска для кого?

– Для тебя самого, такого нежного и сладкого.

– О да. Это я. Сладкий.

Он и был сладким, думала он, но он скорее умрет, чем признает это. С тех пор как она его знала, он был всегда чувствителен к чужой боли.

– Джулиан в том же возрасте, что и Дэзи, – заметила она, намеренная совершить сделку прежде, чем передумает. – Они могут занять друг друга. И снова будет колония в бунгало. Как раз так, как было, когда мы были в их возрасте.

– Именно этого я и боюсь.

– Эй, мы выжили, а дети в наши дни более искушены, чем была я, например. Если ты разделишь коттедж с Джулианом, сможешь за ним присматривать. Предположим, – быстро добавила она, – что мы договорились.

Он посмотрел на нее долгим взглядом, задержался на ее губах, а затем на глазах. Она почти забыла его молчание, забыла то, как он изучал ее, словно ему в самом деле было дело до того, что происходит в ее голове. Она ощутила, что ее шею и щеки заливает тепло.

– Думаю, мы договорились, Лолли. Думаю, это сделка.

«О боже, – подумала она, – что я наделала?»

– Теперь ты глазеешь, – заметила она.

– Прости.

Он повернулся и направился к двери.

– Коннор?

Он замер.

– Ты… – Она сглотнула и прочистила горло. – У меня тот же вопрос, который ты задавал мне как-то. Ты думал… гм… когда-нибудь думал о… нас?

– Нет, – сказал он, пожимая плечами. – Что-то происходит. Жизнь становится полной забот. Я долгое время о нас не думал.

Ну хорошо. Она сама напросилась. Она переступила с ноги на ногу, глядя на пол, на дверь, ее взгляд искал нейтральную территорию.

Он легонько ухмыльнулся, коснувшись ее плеча:

– Но я думаю об этом теперь.

15

Коннор не рассказал Оливии и половины. С того момента, как он впервые увидел ее на вершине флагштока, он был заинтригован. Время шло, и он стал одержим воспоминаниями о прошлом, хорошими и плохими, воспоминаниями о времени, которое он провел с ней.

Он не очень хорошо понимал, почему он так защищал эту женщину. Он довольно легко мог объяснить ей воздушные потоки на своем «харлее». Может быть, он даже мог объяснить ей, почему причинил ей боль много лет тому назад. Однако он этого не сделал. По какой-то причине он думал, что будет лучше позволить ей думать, что он прирожденный сукин сын, байкер, который живет в трейлере. Может быть, тогда она на него не западет. Потому что, даже несмотря на то что он обнаружил, что хочет прикоснуться к каждому ее чувствительному месту, он знал, что у них нет шансов теперь или их не больше, чем когда они были детьми.

Прошлой ночью он хотел все объяснить ей, но это звучало слишком намеренно. Это было как одержимость. Не было смысла гадать, почему они пошли разными дорогами. Им было только семнадцать и восемнадцать, только что из школы. Она была отчаянно несчастна и перепугана до смерти от свалившейся на нее ответственности. Не самое твердое основание для отношений. И тем не менее это была причина, по которой отношения не сложились.

За последние девять лет она все в себе изменила. Ее вид, ее волосы, ее манеры, даже ее имя. Она просто больше не была Лолли. Лолли могла быть фрагментом его воображения – застенчивая, неловкая, мечтательница, которая хотела стать учительницей. Девочка с добрым сердцем, девочка, которая оказалась единственным человеком на свете, который любил его.

В десятый раз Коннор проверил свой мобильник. 11.15 утра. Никаких новых сообщений. Это хорошие новости, сказал он себе, засовывая телефон в карман рубашки. Джулиан должен прибыть поездом в 11.30.

Коннор гадал, что Джулиан подумает об Авалоне. Это местечко было настоящим раем, населенным местными жителями и бывшими хиппи, активистами экологии, художниками и поэтами. Коннор никогда не воображал себе, что поселится здесь, будет зарабатывать на жизнь в городке, где люди не беспокоятся запирать двери на ночь. Но когда жизнь привела его на край пропасти, именно его связь с Авалоном – и, в частности, с семьей Беллами – спасла его.

Рурк Макнайт, шеф полиции Авалона, явился на станцию. Коннор знал, что он не на дежурстве, потому что с ним было его два любимых аксессуара: женщина с фигурой модели дамского белья и пара темных авиационных очков, чтобы спрятать свидетельства бурно проведенной вчерашней ночи. Заметив Коннора, он слегка кивнул, и Коннор кивнул в ответ.

Модель дамского белья что-то сказала Рурку и направилась в туалет в вестибюле. Коннор решил воспользоваться случаем и подстраховать Джулиана.

– Привет, Рурк, – сказал он.

– Коннор.

Они пожали руки.

– Есть минутка? – спросил Коннор.

Рурк посмотрел в вестибюль:

– Точно. Ты знаешь, что такое женщины, им нужно время, чтобы прихорашиваться.

Не то чтобы Коннор это знал, но он кивнул. Рурк был известен своим романтическим отношением к женщинам. Они всегда были великолепны и всегда через некоторое время возвращались в город – обычно на уикэнд. Некоторые из занятых людей в городке считали, что это плохое поведение для шефа полиции, но большинство полагало, что, пока то, чем он занимается в свободное время, не нарушает закона, – не их дело.

– Я хочу, чтобы ты знал, что мой младший брат приезжает провести со мной лето, – объяснил Коннор. – Сложная семейная ситуация. Мы двое остановимся в лагере «Киога», на стройке.

– Хорошо.

– Он приезжает сюда по решению суда, – добавил Коннор. – Ему семнадцать лет, и у него было несколько столкновений с законом в Калифорнии.

– Похоже, ты проиграл пари. – Рурк расцвел в ухмылке.

– Что-то вроде этого. В любом случае его зовут Джулиан Гастине, и он прибудет ближайшим поездом.

– Я запомню. – С этими словами Макнайт снял темные очки и поймал взгляд Коннора. – Ты дашь мне знать, если я смогу чем-нибудь помочь.

– Спасибо.

Они снова пожали друг другу руки, и между ними пробежала волна понимания. Большинство людей в городе – включая Рурка Макнайта – знали, что Коннор Дэвис не теряет времени даром. Но никто не знал, что время сделало с Коннором Дэвисом.

Поскольку его мать заставила его взять Джулиана на лето, Коннор был полон яростной решимости убедиться, что его брату повезет больше.

Когда Джулиан впервые поселился у нее, Коннор надеялся, что этот ребенок лучше поладит с матерью, чем он сам. Судя по теперешней ситуации, было не похоже, что это так. Коннор думал, что должен был сказать, что проблемы мальчишки – это не его проблемы. Что его работа не в том, чтобы заставить мать полюбить его. Это было то, на что Коннор сам потратил время и сердце, только чтобы открыть, что этого сделать нельзя.

Подружка Рурка вернулась, и он снова надел темные очки.

– Увидимся, Коннор.

– Обязательно. – Он вежливо кивнул женщине и двинулся на платформу.

Прибыл поезд, направляющийся на юг, модель поцеловала Рурка и села в поезд. Мгновением позже зазвонил телефон Коннора. Он проверил входящий номер и открыл телефон.

– Мама, я только что о тебе думал.

– Он уже приехал?

– Поезд прибудет через минуту-две.

Коннор смотрел, как поезд на юг исчез в расселине, где горы поднимались в небо. Он попытался представить себе вид в Чинно, в Калифорнии, куда она переехала после того, как Мел бросил ее. Шоссе, скотные дворы и ярмарки.

– Ты уверен, что он в поезде?

– Ты хочешь сказать, что ты не уверена? – Коннор нахмурился. У нее что, внезапный приступ материнской заботы? – Что происходит?

Наступила пауза.

– Иногда он убегает, – спокойно ответила она.

– Отлично. Спасибо зато, что сказала мне. – Коннор застыл. Он готов был заплатить немалые деньги за то, чтобы парень сбежал в самоволку. Он не знал, что больше его беспокоит – тот факт, что его мать манипулировала им, заставив взять Джулиана на лето, или тот факт, что он позволил ей это.

– Что еще ты скрываешь, ма? – спросил он ее.

– Боже, Коннор. Я не скрываю от тебя ничего, черт побери. Просто проверяю твоего брата.

– Хорошо.

– Послушай, если тебе это все ни к чему, ты должен был мне сказать. Я едва купила ему билет в последнюю минуту.

– Как это едва, ты ведь купила билет на самолет. – Он гадал, дала ли она парню достаточно денег, чтобы купить билет на поезд.

– Мне пришлось заплатить полную цену.

Его матери было пятьдесят пять лет. У нее должно было быть достаточно денег, чтобы купить билет на самолет от Лос-Анджелеса до Нью-Йорка, не разорившись. Но она просто не могла расстаться с деньгами, хотя была транжиркой, точно так же, как его отец был алкоголиком.

– Вот что я тебе скажу, – сказал он. – Я велю ему позвонить тебе, когда он доберется сюда. И если он не доедет, я сам тебе позвоню.

Длинная пауза. В молчании он почувствовал невысказанное предостережение.

– Что еще ты скрыла от меня, ма?

Он услышал ее глубокий вздох.

– Я, понимаешь, точно не объяснила твоему брату, сколько он у тебя пробудет.

– А сколько он думает будет гостить? – Коннору не нужно было спрашивать. В самом деле нет. Он уже знал, что его мать солгала, чтобы решить свои проблемы. Вот что она сделала.

Он почти не слушал ее длинные оправдательные объяснения. Она сказала Джулиану, что это только на неделю или две и, если он не согласится, она обанкротится, и он попадет в колонию.

Коннор уже слышал все это раньше или, во всяком случае, подобную версию. Он отключил телефон и посмотрел на приближающийся поезд. Группа пассажиров сошла с него: монашка со своим чемоданчиком, учитель, которого он знал по местной школе, бизнесмен, семья туристов, которые направились к стоянке наемных автомобилей.

И это было все. Больше никто не сошел с поезда.

Коннор мерил шагами платформу. Кондуктор стоял в дверях, глядя на рельсы и платформу. Он поднес свисток ко рту, готовый дать сигнал трогаться.

И все еще никаких следов Джулиана. Коннор выругался сквозь зубы и помахал кондуктору, чтобы тот подождал.

В то же самое время высокий, стройный подросток с дредами вышел из поезда. Джулиан.

Он не вышел, как все люди, а вылез между вагонами, бросив на платформу рюкзак и куртку и спрыгнув за ними.

Не спуская глаз с невероятно высокого мальчишки, Коннор поднес телефон к губам:

– Ma, он здесь. Мы позвоним тебе позже.

Он отключил телефон и сунул его в карман.

– Привет! – прокричал он брату. – Двигай сюда.

Джулиан застыл, заняв оборонительную позицию, словно боялся физического оскорбления. Это была позиция человека, привыкшего к побоям. Может быть, позиция человека, проведшего ночь в тюрьме.

В последний раз, когда они видели друг друга, Джулиану было четырнадцать, он был еще ребенком на грани подросткового возраста. Коннор приехал в Калифорнию, потому что его мать, в отчаянии от разрушенного брака, умоляла его приехать.

Джулиан, которого он видел в тот год, имел сломанную руку, кривую ухмылку и сердце, полное боли после потери отца.

Три года спустя Коннор обнаружил, что смотрит на невероятно высокого незнакомца с мрачным, враждебным выражением лица.

– Привет, – сказал он, останавливаясь в нескольких ярдах от Джулиана.

Его брат мотнул головой, чтобы откинуть длинные дреды с глаз.

– Привет. – Теперь у него был голос мужчины, и мужской гнев горел в его глазах… И у него было больше татуировок и пирсинга, чем у моряка с торгового корабля.

– Я только что говорил по телефону с мамой, – сказал Коннор. – Она беспокоилась, что ты не приедешь.

Джулиан пожал плечами, его армейский рюкзак качнулся.

– Я приехал. Тебе повезло.

Они не пожали друг другу руки. И уж точно не обнялись, как должны были обняться братья, которые не виделись три года.

– Грузовик там. – Коннор показал на «додж» производства 1974 года. – Бросай свои вещи в кузов и залезай.

– Хорошие колеса.

– Заткнись.

Рюкзак тяжело бухнулся, приземлившись в кузове. Коннор подумал, как парень пронес его сквозь службу охраны аэропорта. Длинные ноги Джулиана неуклюже вытянулись, он пристроил рюкзак между ними. Он расстегнул куртку, вытащил батончик и два раза укусил его. Коннор посмотрел на содержимое его рюкзака – одежда и неожиданно большое количество книг. Рюкзак, вероятно, весил целую тонну, но Джулиан тащил его, словно ему это ничего не стоило. Хорошо. Этим летом ему понадобится его сила.

– Итак, у меня есть хорошая новость и плохая. Хорошая новость состоит в том, что тебе не придется провести лето в колонии.

– А плохая?

Коннор нажал на газ, и станция осталась позади.

– Плохая новость состоит в том, что ты проведешь лето со мной.