Текст книги "Дневник пани Ганки"

Суббота

Голова моя все еще гудит от мыслей, которые я не в силах ни собрать, ни упорядочить. Столько страшных и потрясающих известий сразу!

Наконец эта подлая женщина сбросила маску. Я не могла поверить собственным ушам, когда слушала тот разговор. Если бы не присутствие Фреда, не знаю, что бы я сделала. Возможно, совершила бы какую-то несусветную глупость. Ведь был момент, когда я желала сбежать вниз, когда хотела звонить в полицию…

Постараюсь описать все с максимальной точностью. Итак, в десять утра позвонил Фред – с сообщением, что вскоре к мисс Норманн должен прийти тот человек, которому она накануне поставила сорокавосьмичасовый ультиматум. Он полагал – и был прав, – что разговор этот окажется для меня очень важным.

Я как можно быстрее оделась и уже через двадцать минут была у него. Когда выходила из дому, Яцек брился в ванной комнате, насвистывая какую-то песенку. Могла ли я предвидеть, что мисс Норманн договорилась о встрече именно с ним?! Но – по порядку.

В комнате у мисс Норманн царила тишина. Фред тоже казался возбужденным необычностью ситуации. Он не сказал мне об этом, однако я догадывалась, что мисс Норманн вызвала моего мужа. Присутствие Фреда было мне изрядным утешением и радостью. И всякая женщина поймет, что я имею в виду. Близость сильного, отважного и разумного мужчины для любой женщины уменьшает чувство опасности до минимума.

Мы сидели молча, каждый из нас прижимал к уху один из двух наушников. Наконец в одиннадцать или несколькими минутами позже внизу раздался стук в дверь и короткое «come in», оброненное мисс Норманн.

Я сразу узнала голос Яцека:

– Кажется, я достаточно пунктуален. Я в вашем распоряжении.

Поскольку говорили они по-английски, я не могла до конца понять, обращаются они друг к друг на «ты» или на «вы». Английское «you» может с легкостью означать как одно, так и другое. Но, судя по общему тону беседы, я пришла к выводу, что Яцек старался сохранять насколько возможно более официальную форму разговора, в то время как она предпочитала придавать ему оттенок доверительности. По крайней мере сначала. Я постараюсь максимально подробно повторить то, что услышала.

Итак, мисс Норманн проговорила непринужденно:

– Я так долго и так терпеливо ожидала твоего решения, что несколько минут ничего уже не значат. Прошу садиться. Вот сигареты. Выглядишь бледным. Тебе, похоже, не помешала бы Сицилия. Надеюсь, именно туда мы и отправимся, я даже позвонила в туристическое бюро с запросом о такой возможности. Может, немного коньяку?

Фред сжал мне руку:

– Она врет. Она вовсе не звонила в туристическое бюро.

Яцек неестественно засмеялся:

– Должно быть, вы шутите… Ведь решение свое я передал вам уже давно. Я люблю свою жену, и у меня нет ни малейшего намерения расставаться с ней не только навсегда, но и на самое короткое время. Вы ведь понимаете, что я ее люблю?!

– Несомненно. Но для меня это нисколько не меняет ситуации.

– Не меняет? Я могу воспринимать подобное лишь как шутку. Что вам с того, даже если бы я к вам вернулся, коль не мог пробудить в себе никаких чувств, кроме…

Он оборвал себя, она же подсказала:

– …кроме ненависти?.. Видишь ли, как ты некогда верно подметил, я не отношусь к женщинам банальным и слабохарактерным. Собственно говоря, к этим обстоятельствам я была бы совершенно равнодушна; мне все равно, какие чувства ты ко мне питаешь. Ведь я тоже не утверждаю, что люблю тебя. А может, ты считаешь иначе?

– Я над этим не задумывался, – буркнул Яцек.

– Потому что тебе нет дела до этого?.. Так вот, я тебя не люблю. Я просто хочу иметь тебя для себя и подле себя. Назови это капризом. Но хватит об этом. В любом случае у меня есть средства, которые позволят мне такого рода каприз реализовать.

– Вы ошибаетесь, – произнес Яцек твердо. – Вы можете вынудить меня лишь к тому, чтобы я… сошел с арены.

– Ах, это было бы безрассудно, – засмеялась она. – Для тебя ведь важно избежать скандала, сберечь репутацию своей нынешней жены, верно? И что же ты получишь от самоубийства? Нет, дорогой. Не будь ребенком. Ты ведь знаешь меня достаточно, чтобы понимать: я не остановлюсь перед скандалом и к проблемам, которые вызовет твое самоубийство, добавлю обществу информацию, объясняющую этот твой поступок. Нет, дружок. Это нисколько не выход.

Внизу воцарилась тишина. Потом Яцек заговорил снова – голос его был словно бы чуть охрипшим:

– Прошу не сомневаться. Я бы сумел вам в этом помешать.

В тоне его прозвучала угроза, однако мисс Норманн воскликнула с изрядной беспечностью:

– О, неужели ты хочешь меня убить? Что за романтичное желание! Два трупа в комнате отеля. Восходящая звезда польской дипломатии, один из видных представителей варшавского бомонда убивает красавицу-иностранку!.. Что за пища для умов, жаждущих сенсаций! Если бы даже с твоей стороны мне и грозило нападение, – продолжала мисс Норманн, – если бы даже я погибла, то поверь, уже завтра все газеты знали бы, что подтолкнуло тебя к убийству. Да, мой достойнейший супруг. Полагаю, ты в свое время узнал меня достаточно, чтобы понять: о своих делах я умею позаботиться.

– И вы хотите, чтобы я к вам вернулся? – промолвил Яцек. – Вы хотите, чтобы к вам вернулся человек, готовый вас убить?!

– Именно, – согласилась она. – Это добавляет ситуации пикантности, которой я всегда искала. Впрочем, я же могу надеяться, могу верить в собственные силы, полагать, что со временем сумею вернуть вашу любовь.

– Это совершенно исключено, – вспыхнул Яцек. – Я ненавижу вас!.. Презираю!.. Понимаете ли вы это?

– Понимаю, – произнесла она холодно. – Но это никак не изменит моего намерения. Повторяю свой ультиматум: или ты до завтра решаешься уехать со мной и предпринять шаги к разводу с нынешней твоей супругой, или же мне придется обвинить тебя в двоеженстве и придать делу максимальную огласку.

Вновь воцарилось молчание. Потом мы услышали звук резко отодвинутого или опрокинутого стула. У меня даже сердце замерло в груди. В моем воображении рисовались ужасные картины происходящего там: вот он бросается на нее и… Но вместо крика ужаса я услышала приглушенные ковром шаги. Затем идущий остановился и прозвучал тихий, спокойный голос Яцека:

– Поскольку я не могу поверить, чтобы настолько уж был вам необходим, предлагаю выкуп.

– Выкуп?.. Думаю, ты не настолько богат, чтобы выплатить мне цену, равнозначную той, которая привязывает меня к тебе.

– Все, чем я владею, переведенное в деньги, стоило бы примерно полтора миллиона злотых.

– Это крайне мало как для моих требований, – засмеялась она.

– Полагаю, сверх этого я мог бы раздобыть несколько сотен тысяч. Я готов до конца жизни оставаться бедняком.

– Это ничего бы мне не дало. Если бы я даже и не владела состоянием, можешь мне поверить, разбогатела бы совершенно без проблем. Не все мужчины подобно тебе боятся жить со мной. Ну да бог с этим. Коль уж ты вспомнил о выкупе, то в голову мою пришла кое-какая мысль… Прости, я на секунду.

Я услышала ее шаги и звук дверей: открываемых, а потом закрываемых.

– Видишь ли, осторожность никогда не помешает. А то, о чем мы сейчас собираемся говорить, не может быть услышано никем. Ну а теперь – позволишь налить тебе рюмку коньяку? Прекрасная марка.

В тоне ее словно бы чувствовалось облегчение. Я услышала звон хрусталя. В первую секунду меня охватило опасение, что эта злодейка желает отравить Яцека, но потом я успокоилась, когда в наушниках послышался его голос:

– Благодарю. Я не стану пить.

– Как хочешь, – согласилась она почти радостно. – Я полагала, разговор у нас пойдет веселее. Итак, видишь ли, существуют… определенные обстоятельства… при которых я соглашусь освободить тебя от моего присутствия. Но выслушай меня спокойно.

– Говорю заранее, что я согласен на все условия, которые не будут касаться чести моей жены или меня лично.

– Да? Тем лучше. Видишь ли… Я надеюсь, мы договоримся.

– Я не желал бы ничего больше.

Воцарилась тишина. Как видно, мисс Норманн раздумывала над формой изложения своих условий. Потом она заговорила:

– Для некоторых моих приятелей было бы весьма важно ознакомиться с содержанием кое-каких документов – и ты бы мог им в этом помочь.

– О какого рода документах вы говорите?

– О тех, к каким ты имеешь доступ по своему положению. – Она понизила голос: – Их хорошо охраняют, но тебе повезло, поскольку благодаря им и при минимальном усилии ты сумеешь освободиться от моей персоны и от обстоятельств, связанных с твоим двоеженством. Тебе улыбнулась удача, что эти документы кое-кому необходимы. Такой вот ценой ты вернешь покой и семейное счастье, притом никто никогда не узнает, что ты обеспечил мне возможность ознакомиться с содержанием этих договоров.

– О каких договорах идет речь? – спросил Яцек испуганно.

– Выслушай меня до конца. Несколько последних месяцев между Польшей и другими странами ведутся переговоры, в результате которых были заключены определенные договоренности.

Тут автор дневника приводит подробности о документах, которые интересовали г-жу Норманн. Но поскольку эти бумаги, как и само их содержание, думаю, не только тогда, но и сейчас представляют собой государственную тайну, я полагаю невозможным публиковать данные о них. Изъятие этого фрагмента нисколько не меняет суть того факта, что мисс Норманн желала в обмен за свое молчание получить секретные дипломатические документы – все равно, какие именно. (Примеч. Т. Д.-М.)

– Похоже, теперь я вас понял, – раздался внизу холодный голос Яцека. – Все это инсценированное возобновление чувств – лишь попытка шантажа с целью получить от меня государственную тайну. Вы шпионка.

– Необычайная проницательность! – заметила она с иронией. – Только не понимаю, отчего ты используешь такие презрительные определения. Но ты не ошибся. Я работаю в разведке. И мое задание – добраться до бумаг, о которых говорила тебе. Я их у тебя не заберу. Мне понадобится где-то полчаса. Как видишь, мы и так знаем об их существовании. Мы и так примерно ориентируемся в их содержании. Но нам важны подробности. Насколько я смогла понять во время моего пребывания в Польше, ты без труда сумеешь забрать, одолжить эти документы на полчаса, за которые они будут без проблем сфотографированы. А потом вернешь их совершенно неповрежденными, и никто даже не догадается, что в наши руки они попали благодаря тебе.

Яцек молчал, она же продолжила говорить:

– Впрочем, кроме тебя к этим документам доступ имеет еще несколько человек. Если бы даже что-то раскрылось, никто не сумел бы доказать, будто виновен ты. Немного ловкости хватит, чтобы провести операцию легко и без последствий. Со своей стороны я обещаю полную конфиденциальность. Сразу же после выполнения работы ты получишь мое письменное согласие на развод и заявление, что ты женился тогда, особо не отдавая себе в том отчета, поскольку был под воздействием наркотиков. Словом, ты окажешься абсолютно свободен.

Яцек по-прежнему молчал.

– Ах, я прекрасно знаю, о чем ты сейчас думаешь. Прикидываешь, каким бы образом отдать меня в руки вашего Второго отдела^[94]. Этого я не опасаюсь. Однако, поскольку под воздействием минутной слабости ты можешь решиться на подобный шаг, хочу тебя предупредить. Ты бы ничего таким образом не добился. Это не принесло бы тебе результатов, как не принесла их мысль послать твою премиленькую женушку в Крыницу с целью проследить за мной. Бедняжка намучилась, чтобы обыскать мои вещи, но ничего не нашла. Ей не удалось даже раздобыть моей фотографии. Ты совершенно зря подвергал ее опасности в этой рисковой экспедиции.

– Вы врете, – отозвался Яцек. – Я никогда в жизни не унизил бы достоинство моей жены такими поручениями.

– Охотно верю. Значит, она сделала это по собственной инициативе. Впрочем, не важно. Я просто хотела дать тебе доказательство, что достаточно осторожна и опытна, чтобы не оставлять никаких компрометирующих следов. Наверняка своими показаниями ты можешь добиться, что меня арестуют и на несколько дней или недель поместят в тюрьму. Но они ничего не сумеют доказать. И им придется освободить меня после вмешательства моего посольства, которое тоже не знает о цели моего приезда сюда. И прошу также подумать о том, что мне с изрядной легкостью поверят все, едва лишь обнаружив причины твоих действий. В результате я уеду без документов, к которым подбиралась, однако ты отправишься в тюрьму не только как двоеженец, но и с клеймом подлого обманщика, который, ради того чтобы избавиться от своей законной супруги, обвиняет ту в шпионаже. Твоя нынешняя жена – вернее сказать, твоя любовница, о чести которой ты так печешься, тоже не выйдет из этого чистенькой, поскольку я разглашу тот факт, что она копалась в моих вещах. Вы вдвоем будете выглядеть не слишком-то симпатично. Пара любовников, притворяющихся супругами и плетущих заговор против брошенной законной супруги при помощи совершенно недостойных средств.

– Насколько же вы подлы, – едва слышно прошептал Яцек.

– Да будет тебе. У нас нет времени на то, чтобы играть словами. Я лишь хотела указать на твое положение. Оставим без внимания то, что ты думаешь обо мне и что я – о тебе. Для наших дел это абсолютно не важно. Впрочем, чтобы как-то тебя утешить, скажу, что в свое время я правда была с тобой счастлива и что в нынешней своей миссии участвую с изрядной печалью. Но я пошла на подобный шаг и потому еще, что это будет моим последним заданием по службе в разведке. Получив эти документы, уйду в отставку и смогу наконец вести спокойную частную жизнь. Однако поскольку условием являются именно эти документы, то можешь мне поверить, я не отступлю ни перед чем, чтобы получить их. Вот и все. Каков же будет твой ответ?

– Вы ошиблись, – спокойно произнес Яцек. – Я совершенно отдаю себе отчет в том, что мое положение трагично. Однако предпочту любые наказания, чем стану предателем. Я заранее предупредил вас, что поступлю так, как мне подсказывают честь и совесть. Возможно, не сумею доказать шпионажа, но сделать соответствующий доклад об этом – моя обязанность. Прощайте.

– Погоди секундочку, – остановила она его. – Я не требую от тебя немедленного ответа. Но хотела бы предупредить тебя от необдуманных поступков. Тебе необходимо время обдумать все. А особенно поразмыслить над тем фактом, что дело касается не только тебя, но и твоей жены. Стоило бы посоветоваться с ней.

– Вы полагаете, моя жена станет подговаривать меня к предательству? Если вы так думаете, то жестоко ошибаетесь, как и в тот раз, когда считали, что на подобную подлость способен я. Предупреждаю: прямо отсюда я направляюсь составить против вас обвинение. Вы не успеете сбежать.

Она громко рассмеялась:

– Я даже и пытаться не стану. Но будь рассудителен. В нынешнем состоянии твоих нервов можно запросто принять решение, о котором позже пожалеешь. Буду с тобой совершенно откровенна. Я прекрасно чувствую, что твои переживания нынче очень непросты. Несмотря на враждебность, которую ты ко мне испытываешь, моя симпатия к тебе нисколько не уменьшилась. Ты все тот же честный и добрый юноша, которого я в свое время полюбила. Именно поэтому я бы хотела – очень бы хотела – каким-то образом помочь тебе. Я могу позволить себе откровенность. Ты хорошо знаешь, что у меня нет причин бояться тебя, как и врать тебе. Сыграем в открытую. Правда, карты у нас на руках не слишком привлекательны: с одной стороны шантаж и шпионаж, с другой – двоеженство и конец карьеры, но ведь это не исключает и того, что у нас остались также другие причины действовать. Так вот, мне не хотелось бы наносить тебе вред. Я не хочу остаться в твоей памяти отвратительной гадиной. Веришь ли мне?..

Эта жуткая женщина, как я недавно убедилась, была настоящим мастером притворства. Достаточно сказать, что я и сама, слушая ее, готова была отыскивать в ее словах эти искренние, честные нотки. Я!.. Причем даже не видя ее!.. Что уж говорить о Яцеке, на которого она могла воздействовать не только модуляциями голоса, но и комбинацией мимики, улыбки и жестов, взглядов и усмешек! Ах, и я не могла его предостеречь! Вернее, не могла сделать этого к своему счастью!..

Яцек остановился и сказал:

– Я бы хотел вам верить…

Прозвучало это довольно нерешительно, но ей хватило, чтобы развернуть все свои дипломатические умения. Она принялась доказывать, что и сама сгибается под бременем шпионской работы, что, согласившись на компромисс, он не только спас бы себя, но освободил бы и ее от суровых и безжалостных начальников, бессердечных людей. Наконец она так выкрутила все дело, что это именно от Яцека она ждет спасения, она, несчастная и преследуемая.

В результате убедила его, что не имеет намерения уезжать и что до завтра, до двенадцати, оставляет ему время на раздумья. Также заставила его дать обещание, что он посоветуется со мной. Как видно, в наглости своей она рассчитывала на мой страх и полагала, будто я глупее ее… Но тем лучше! Убедится, что значит иметь со мной дело.

Я хотела сразу же ехать домой, едва лишь услышав, как затворяется внизу дверь за Яцеком, однако Фред удержал меня:

– Подожди. Своего мужа ты застанешь дома и после, в крайнем случае, будешь иметь возможность ему позвонить, чтобы он тебя подождал. А здесь, я уверен, мы скоро услышим вещи, которые могут нам сильно пригодиться.

– И что же еще мы сможем услышать?

– А ты думаешь, она действует самостоятельно?.. Я уверен, что сейчас ей придется доложить начальству о результатах беседы с паном Реновицким. Потому, если бы… – Он, сделав паузу, поднял указательный палец. – Внимание!

По его примеру я надела наушник. Фред был прав: мисс Норманн разговаривала с кем-то по телефону.

Теперь, когда мы уже знали, что она шпионка, не дали себя обмануть. Она говорила о каких-то торговых делах, о сроках оплаты, векселях, импорте и о всяком таком, но нам было понятно, что она пользуется условными словами, а на самом деле рапортует о результатах переговоров с Яцеком. Это было совершенно ясно, и Фред (вот уж гениальная голова) принялся быстро записывать все, о чем она говорила. Когда же закончила, мы начали расшифровывать полученные сведения. Задание наше было облегчено и тем еще, что мы знали предмет разговора: дело Яцека.

Фред оказался мастером интерпретации, но пригодилось также мое участие, и в немалой степени. Через час у нас была готова картинка. Из нее следовало, что мисс Норманн верила в уступчивость Яцека и особенно рассчитывала на мое влияние на него. Давала она также понять своему собеседнику (скорее всего, какому-то главному шпиону), что Яцек ни о чем не подозревает.

Вот этого мы долгое время никак не могли понять. О чем же он мог подозревать? И тут Фред предложил очень правдоподобную версию. По его мнению, это могло касаться именно документа, подтверждающего, что некогда они вступили в брак. По крайней мере некоторые слова этой женщины позволяли делать вывод, что тех документов у нее нет. А возможно, их и вообще не существует.

В ее разговоре по телефону дважды были подчеркнуты слова о «подготовке средств для оплаты». Это могло означать, что мисс Норманн после получения ожидаемых ею дипломатических документов должна вручить Яцеку свидетельство о браке. Фред даже ушел в своих гипотезах настолько далеко, что и вовсе поставил под сомнение проблему двоеженства. Настаивал на том, что брака могло не быть – или же его могли сфальсифицировать. Он потирал руки и говорил:

– В любом случае положение твоего мужа не так уж и опасно, благодаря этому вот аппаратику, который я установил. Понимаешь? У твоего мужа сейчас есть свидетель его разговора с мисс Норманн.

– Верно, – заметила я. – Но ты ведь не пожелаешь признаться, что подслушивал.

– Отчего же? Естественно, при необходимости я признаюсь в этом. Это часть моего ремесла. Я детектив. Само собой, мне придется признать, что я следил за мисс Норманн по твоему поручению.

– Это было бы скверно. Дело бы тогда обрело огласку, и я решительно не вижу, как бы это смогло помочь нам с Яцеком.

– А помочь могло бы – и сильно. Прежде всего, вы бы выбили из рук этой женщины ее оружие. Благодаря услышанному разговору, твой муж наперед, еще только составляя рапорт, мог бы заявить: «Эта дама угрожала мне придуманным ей же двоеженством, чтобы шантажировать меня и вынудить доставить ей секретные государственные документы. А мой детектив, господин Фред Хоббен, был свидетелем всего разговора».

– И что с того?

– Как это что? Мисс Норманн будет мгновенно арестована, не сумеет отказаться от своего шпионажа, и никто ей не поверит, что вся та историйка с двоеженством – правда.

– Но ведь она отчетливо угрожала Яцеку, что в случае ее ареста информацию о его двоеженстве огласит кто-то другой.

– Моя дорогая, поверь моему опыту. Я убежден, это лишь часто используемый преступниками прием шантажа – а скорее, способ обеспечить себе безопасность. На самом деле бывает так, что после ареста никто ничего не делает достоянием огласки – или боится за собственную шкуру и предпочитает оставить сообщника его судьбе.

– Но я все же опасаюсь, Фред, того, что случится, если она исполнит свои угрозы.

– А каков тут другой выход? Ведь твой муж не согласится выполнить задание?

– Наверняка нет.

– Да и ты не станешь его отговаривать.

– Я никогда не имела такого намерения.

– Значит, нам следует действовать. Наиболее разумным будет, если ты тотчас пойдешь домой и расскажешь мужу о том, что мы слышали его разговор с мисс Норманн.

Я испугалась:

– Как это – «мы»? Мне бы тогда пришлось рассказать ему все.

Он рассмеялся:

– Ну, рассказывать всего нет необходимости.

– Но то, что я давно уже знаю о его двоеженстве, что обратилась в ваше агентство в Брюсселе, что… проводила с тобой долгие часы лицом к лицу в отельной комнате – об этом он узнает.

Фред развел руками:

– Увы. Однако другого выхода у нас нет. Впрочем, ты ведь не обязана ему говорить, что читала письмо, адресованное ему. Он бы тебе поверил, даже скажи ты, что только после его признаний решила действовать самостоятельно и обратилась за помощью в наше агентство.

– Верно, – согласилась я.

– А если речь о том, что мы с тобой бывали тут без свидетелей… Ты ведь сама говорила, что муж питает к тебе безграничное доверие.

– Естественно, дорогой, но я бы предпочла устроить все чуть иначе.

Фред покачал головой:

– Увы, другого способа я не вижу.

После короткого совещания мы решили, что я поеду домой, а Фред останется дежурить при наушниках. Нам следовало поддерживать телефонную связь, информируя друг друга обо всем. Поскольку же я не застала Яцека, который оставил мне записку, чтобы я его ждала, то села и принялась за описание всех тех происшествий, так сильно потрясших меня. Я очень беспокоюсь, не сделает ли Яцек чего-то непредвиденного.

Пока пишу, часы бьют пять, а его все еще нет.