Текст книги "Дневник пани Ганки"

Суббота, вечер

Если бы я умела создавать драмы, сцена, которая случилась между нами с Яцеком, производила бы на зрителей колоссальное впечатление. Итак, сначала он входит. Вернулся столь изменившимся, что его и не узнать: бледный, с кругами под глазами и с отчаянием во взгляде. Даже одежда его, казалось, отражала изрядную подавленность.

Он не встретил меня как обычно, но тяжело сел на софу, опустил голову и некоторое время молчал, нервно выламывая пальцы.

Мог ли Яцек допускать, что нынче, когда он окончательно утратил всякую надежду, когда пришел сообщить мне, что уже не находит никакого спасения ни для себя, ни для нашего брака, именно у меня, у своей жены, отыщет помощь, спасение и совет!

Он начал говорить голосом тихим, прерывистым и глухим:

– Ганечка… Кое-что произошло… Женщина, о которой я тебе рассказывал, наконец-то раскрыла причины своих поступков. Ты должна быть готова к худшему… Она поставила мне условия такого рода, что ни принять, ни выполнить их я не в силах. Не хочу иметь от тебя секретов. Оказалось, все дело не во мне. Тот факт, что некогда мы были женаты, она намерена использовать, чтобы заставить меня совершить поступок самый подлый… Она хочет, чтобы ее молчание я оплатил похищением секретных государственных документов. Поскольку же не могу сделать этого – и даже ни на миг не способен задумываться о столь позорном предложении, учитывая к тому же, что немедленно должен поставить власти в известность о том, что эта женщина – опасный агент иностранной разведки, тебе следует быть готовой к любым последствиям. Если я до сих пор и не написал рапорта, то лишь потому, что хотел обо всем предупредить тебя. – Пока он говорил, губы его дрожали. Он потер ладонью лоб и добавил: – Сегодня эта… дама будет арестована. Однако у меня нет против нее никаких доказательств. Она уверила меня, что давно подстраховалась перед такой возможностью. И мне кажется, говорит правду. Мой рапорт она представит властям как неудачную попытку мести, как бесчестный и наивный способ избавиться от… законной жены, требующей моего к ней возвращения. Если ей поверят – а поверить должны, поскольку у меня нет никаких доказательств ее вины, – она будет освобождена и тогда уж я мгновенно… окажусь в тюрьме, обвиненный в двоеженстве и клевете. – Он поднял на меня глаза. – Я окажусь за решеткой и буду осужден. Потому, зная все это и прекрасно понимая, что дело не может быть решено иначе, я найду для себя другой… выход. Но речь не обо мне – о тебе… Скандал и компрометацию предотвратить будет невозможно. Однако следует отыскать способ, благодаря которому ты хотя бы немного оказалась бы от него прикрыта. Лично я такого способа не знаю. Могу уже сегодня сообщить своим знакомым, что ты со мной порвала… Возможно, было бы лучше, если бы ты на некоторое время уехала за границу… Не знаю. Кажется, правильнее всего было бы прибегнуть к помощи твоего отца и рассказать ему все. Он человек разумный. Думаю, сумеет дать тебе наилучший совет.

– Ты уже говорил с ним? – спросила я беспокойно.

Яцек отрицательно качнул головой:

– Нет. Не говорил, хотя это стоило бы сделать. Но у меня не хватило смелости. Я не прошу ни его, ни тебя о прощении, поскольку знаю, что я его не заслужил и не получу его. Впрочем, мои счета закрыты. Я заплатил огромную цену за ошибку своей молодости. Однако прекрасно отдаю себе отчет, что ошибки эти должны быть покараны. И только сейчас понял, отчего та женщина стала моей любовницей, а после завлекла меня в брак. Она уже тогда была шпионкой, поэтому использовала меня как простодушного дурака, через которого получит доступ к людям из дипкорпуса. Похоже, воспользовавшись ситуацией, она рылась в секретных бумагах, доверяемых мне в ту пору. Бросила меня, когда я стал для нее бесполезен, а теперь вернулась, имея надежду выманить шантажом новые секреты страны. Впрочем, тут ничего не поделаешь… Повторюсь: это мои счета, и я их оплачу… Но в данном случае речь о тебе. Мерзкая женщина угрожала, что сумеет втянуть в этот грязный скандал и тебя. Я, конечно, в подобное не верю. Но не исключено, что она сумеет придать своим обвинениям видимость правдоподобия. Похоже, всему виной твоя поездка в Крыницу…

– Моя поездка?

– Да. Ты там познакомилась с ней, не зная, что имеешь дело как раз с той женщиной, которая нас разделила. А поскольку в Крынице, как она настаивает, кто-то обыскивал ее комнату, утверждает, что сделала это ты в сговоре со мной. Это дурацкое обвинение, но с целью избегнуть необходимости объясняться тебе лучше всего было бы выехать на длительное время за границу и не оставлять здесь адрес. Женщина, о которой я говорю, – это Элизабет Норманн.

Я кивнула:

– Знаю об этом.

– Знаешь? – удивился он. – Ты догадалась?..

– О нет. Я с самого начала считала это дело куда серьезней, потому не могла опираться на догадки. Я знаю, знаю точно, кто она – и кем была – та женщина, что выдает себя за Элизабет Норманн.

– Я ничего не понимаю.

– По-моему, все ясно. Неужели ты мог полагать, что я, выслушав твое признание, опущу руки и предоставлю обстоятельствам плыть по течению?.. Нет, мой дорогой. Я решила действовать, и действовать энергично. Я сразу же обратилась в брюссельское детективное агентство, и благодаря этому нынче мы вовсе не безоружны.

– Как это? О чем ты говоришь? Ты обратилась в детективное агентство?

– Естественно, – взглянула я на него с триумфом. – И только поэтому мы можем теперь не опасаться той женщины.

– Но почему ты никогда не говорила мне об этом?

– Я предпочитала действовать по своему разумению. И, как оказалось, поступила правильно. Поскольку ты, кажется, не имеешь ни одного доказательства, что она шпионка. Но у меня такие доказательства есть. И даже больше. У меня есть свидетель, который собственными ушами слышал, как она признавалась в шпионской деятельности. И как требовала от тебя предоставить секретные документы. Впрочем, я тоже слышала все это.

Тут я рассказала Яцеку все, умолчав лишь об одном, поскольку не упомянула о помощи дяди Альбина и том, что я вообще разговаривала с кем-то об этом деле. Мне трудно даже описать радость и удивление Яцека. Он расспрашивал о подробностях и был весьма поражен моей предприимчивостью. Когда я закончила, он снова опечалился.

– Верно. Это изрядно облегчает мою ситуацию. В любом случае этого будет достаточно, чтобы нейтрализовать ее как шпиона. Однако не закроет ей рот в деле о двоеженстве.

Я покачала головой:

– На это я смотрю куда более оптимистично. Я и детектив, который за ней следил, полагаем, что у нее нет свидетельства о браке. Или же оно окажется фальшивкой. Она ведь четко заявила тебе: готова письменно подтвердить факт, что ты вступал в брак, одурманенный наркотиками. Ты сам вспоминал, что был тогда пьян. И уверен ли ты, что тебя не заставили заключить этот брак? Если она уже в ту пору была шпионкой, а мне это кажется абсолютно реальным, то наверняка имела сообщников, которые тогда тебя окружали и заставили стать ее мужем.

Яцек пожал плечами:

– Это же абсурд. Увы, но это абсурд. Я и правда был в тот момент пьян, но не настолько, чтобы не помнить, как ставил свою подпись под свидетельством. Впрочем, помню и документ, который гласил, что мы – муж и жена. Благодаря этой бумаге мы получили отдельную каюту на корабле и позднее – жилье в Испании. Собственно, все формальности решала она. Нет, тут сомнений быть не может.

– Даже если все так, – сказала я, – всегда можно прийти к ней и предложить уговор: она отдаст свидетельство о браке и соглашение на развод, а взамен сумеет свободно уехать. Ведь для нее наверняка более важной окажется собственная свобода, нежели шанс отомстить тебе и мне.

– Пожалуй, так, – признался Яцек. – Но я не могу поступить подобным образом.

– И отчего же?

– Оттого, любимая, что моя обязанность – обезвредить шпиона, который действует против Польши.

– Да ты с ума сошел. Как она сумеет вредить Польше, если уедет?!

– Не все так просто. Мы ведь не знаем, не сумела ли она уже собрать какие-то важные сведения. Я не имею права спасать себя, если условием моего спасения может стать вред, нанесенный моей стране. Нет, любимая. Насчет этого дискуссий быть не может.

Я была немного сердита на него, но знала, что спорить с ним бесполезно. В таких вопросах он был совершенно неуступчив и упрям словно осел. Впрочем, вероятно, он прав. Тогда нужно поискать другой выход. Для этой цели я предложила встретиться с Фредом, которого, конечно, при Яцеке называла не иначе, как детективом. Яцек согласился, скривившись и добавив:

– Ужасно не люблю встречаться с такого рода людьми. Я даже опасаюсь, что этот человек, вызнав нашу тайну, попытается нас шантажировать и получить от этого свою выгоду.

– На сей счет можешь не опасаться, – успокоила я его. – Что касается доверия отдельным людям, всецело положись на мою интуицию. Этот господин, несмотря на молодой возраст (он почти сопляк), производит впечатление человека, которому можно всецело доверять. Он наверняка сохранит все в тайне. Впрочем, он-то и происходит из весьма почтенного семейства. Помнишь замок Хоббен, который мы вместе посещали в Бельгии?.. Так вот, тот замок некогда был родовым имением предков этого детектива. Я специально попросила бельгийское агентство, чтобы оно прислало нам человека экстра-класса. У меня, впрочем, была возможность лично удостовериться, что он предельно корректен. Да ты и сам убедишься в том.

Я позвонила Фреду и узнала от него, что мисс Норманн вышла. Она договорилась по телефону встретиться с каким-то паном в кафе «Европейское». Я сразу догадалась, что господином этим может быть только Тото. Ведь со шпионскими своими сообщниками она не станет встречаться на публике.

Фред сказал:

– Сейчас я никак не могу выйти из отеля. Дело в том, что она ожидала документы, которые должны прислать ей в семь. Я обязан увидеть, кто их принесет, и постараться, чтобы они попали ко мне в руки. А успеха в этом достигнуть можно в единственном случае: коль мисс Норманн не сумеет вернуться в отель к семи. Если бы ты могла каким-то образом задержать ее в кафе, это было бы весьма кстати. Поскольку знаешь ее, а тот господин, с которым она встречается, тоже твой знакомый – ты могла бы сделать это. А вот к восьми я уже освобожусь и буду в полном распоряжении твоего мужа.

Я, естественно, согласилась на все. С Яцека взяла обещание оставаться дома и ждать меня, не предпринимая никаких самостоятельных шагов. Было без пятнадцати семь, когда я вошла в кафе «Европейское». Заметила их издали. Они сидели за столиком в углу. Перед ними стояли пустые уже чашки. Тото при моем виде оцепенел. А эта выдра состроила сладенькое выражение на лице и так хорошо изобразила радость от моего присутствия, что простодушный Тото даже удивился. Свое появление я объяснила совершенно естественно. Сказала, что договорилась встретиться здесь с Гальшкой и ее мужем, условилась на шесть, но меня задержала моя швея. А поскольку я знала, что Гальшка почти каждый день бывает в этом кафе, то не ошиблась. Тото подтвердил:

– Кажется, они не могли тебя ждать. Ушли минут пятнадцать назад.

– Как жаль. Я сегодня совершенно забегалась. С утра не была дома.

Я произнесла это специально для мисс Норманн. И, чтобы убедить ее, что еще не виделась с Яцеком, сказала:

– Муж даже дважды звонил швее, передавал, будто у него какое-то важное ко мне дело (у мужчин всегда какие-то важные дела), – я улыбнулась выдре, – но у меня не было возможности подойти. Она так ужасно сделала разрез на платье, что пришлось контролировать изменения лично. У вас наверняка тоже постоянно проблемы с вашими платьями?

Разговор начал складываться, и я уже была уверена, что мне удастся их задержать, когда она вдруг бросила взгляд на часики и встала:

– Простите, однако у меня очень важное дело, потому придется вас покинуть.

– Но вы ведь не оставите меня одну? – обратилась я к ним с мольбой. – Останьтесь еще ненадолго. Сейчас я допью кофе, и мы пойдем.

Она кивнула:

– Хорошо. Мне будет очень приятно. Но в таком случае я должна позвонить. Я вас оставлю всего на минутку.

И я, глупая, поверила. Когда же поняла, было уже поздно. Она и правда вернулась, однако минут через пятнадцать. И тогда я поняла, что за это время она сумела бы дойти до «Бристоля», поскольку это всего в нескольких шагах. Бедняга Фред. Ему не только не удалось задуманное, он мог быть пойман ею, если не был достаточно осторожен и верил, что я сумею выполнить возложенную на меня миссию. Все это испортило мне настроение. Тото, похоже, прекрасно это почувствовал. Я пару раз невзначай вспоминала об охоте на тигра, заявила, что у него ужасный галстук, и еще несколько раз пошутила над ним. Он был совершенно разбит. Меня утешала лишь одна мысль: что я сумею посмеяться над Тото значительно сильнее, когда объект его воздыханий окажется в тюрьме.

В восемь я попрощалась с ними и вернулась домой. В прихожей меня встретил Яцек, заявив, что «тот господин» ожидает в зале.

– Я не выходил, поскольку не знал, как начать с ним разговор, – добавил он.

Фред вел себя прекрасно. Был собран и официален. О деле говорил так, словно оно не касалось ни меня, ни Яцека. Воспринимал все исключительно профессионально. Я сразу заметила, что Яцек успокоился и обрел толику доверия к нему. На вопросы Яцека Фред отвечал коротко, но исчерпывающе. Ко мне же обращался с настолько прохладным уважением, что я даже немного расстроилась.

– Мадам, я допускал, что вам не удастся задержать мисс Норманн в кафе. Оттого соблюдал крайнюю осторожность. Сумел обыскать комнату и вовремя расположился в холле. В комнате я, естественно, ничего не нашел. Она весьма ловка. Зато я стал свидетелем вручения ей бумаг, которые она ожидала.

– Вы были свидетелем? – спросила я. – Значит, видели и того, кто бумаги ей вручал?

– Не вручал. Все случилось вот каким образом: мисс Норманн вошла в холл, спросила у портье, никто ли ей не звонил, и сказала, что подождет. Когда села за столик и принялась просматривать журналы, я все ломал голову, кто же из присутствующих должен отдать ей документы. И вскоре увидел. За другим столом газеты просматривала какая-то старушка в трауре. В определенный момент она взглянула на часы и вышла. Я опоздал буквально на одну секунду. Встал, чтобы занять место старой дамы. Однако не мог выказывать поспешности, чтобы не выдать себя. Благодаря этому мисс Норманн сумела подойти к столику раньше меня и взять там экземпляр «Иластрейшн». Я притворился, будто интересуюсь другой газетой. Похоже, мисс Норманн не подозревала меня, поскольку снова заняла свое место. Следя за ней, я заметил, как она перекладывает в сумочку белый конверт. И сделала это весьма ловко. Должно быть, у нее крепкие нервы, поскольку встала она лишь через несколько минут, отдала какое-то распоряжение портье и вышла. Вероятно, снова в кафе.

– Точно, – подтвердила я. – Она вернулась минут через пятнадцать.

– И как вы полагаете, – спросил Яцек, – что было в том конверте?

– Скорее всего, подделка свидетельства о браке.

– И отчего вы думаете, что там была подделка?

– Потому что я не верю в правдивость брака, о котором эта дама пытается вам рассказывать. Мне думается, все дело тут именно в подделке.

– Не понимаю.

– Сейчас я вам объясню. Итак, насколько я ориентируюсь в деле, эта дама познакомилась с вами восемь лет назад, и тогда она была в обществе человека, которого представила вам как своего отца. Но, так как потом тот же человек жил с ней в Биарицце и там выдавал себя за ее мужа, у нас есть право допускать, что он был еще одним шпионом. Отсюда же следует и то, что эта мисс Норманн уже в ту пору занималась шпионажем. Теперь, когда я познакомился с вами, нисколько не сомневаюсь, что она могла испытывать к вам симпатию. Однако главным мотивом ее поступков были приказы разведки, на которую она работала. Поскольку же вы тогда уже выполняли определенные дипломатические функции, ей был необходим близкий контакт с вами – такой, который дает супружество. Однако ни один шпион не любит оставлять после себя следы. Поэтому с ее стороны было бы серьезной неосторожностью заключать реальный брак. Во-первых, она должна была предвидеть, что рано или поздно вы станете пытаться этот брак расторгнуть. Будете искать ее и всякое такое. Даже можете опубликовать ее фотографии. Вы или ваши адвокаты.

– Я бы сделал это, останься у меня хотя бы одна, – вмешался Яцек.

– Вот видите, – кивнул Фред. – И зачем бы ей так рисковать, когда куда проще было бы все инсценировать и внушить вам, что вы заключили реальный брак. Сегодня я провел телефонный разговор с одним из моих старших коллег, занятых нынче в Будапеште. Именно он и подбросил мне эту мысль. Я очень верю его опыту. Уже много раз мне приходилось убеждаться, что он прекрасно разбирается в таких делах. Впрочем, он и сам некогда работал в британской разведке. Полагает, что, воспользовавшись вашим незнанием американских нравов, как и вашим тогдашним состоянием опьянения, вас просто привезли в какую-то контору, точку шпионской шайки.

– В какую контору? – удивилась я.

– В первую попавшуюся. Например, это могло оказаться бюро по импорту бритв или канцелярия адвоката, где на двери повесили на час необходимую табличку. Пан Реновицкий, не обладая никаким опытом в подобных вещах и зная, что такого рода дела в Америке устраиваются чрезвычайно легко, мог запросто поверить: сообщник мисс Норманн, заключающий этот «брак», – настоящий чиновник. И свидетельство, которое он получил, – настоящее. Неужели мое объяснение не кажется вам убедительным?

Яцек задумался:

– Все это достаточно правдоподобно.

– Не просто правдоподобно, а я убеждена, что все так и было! – воскликнула я, чуть не добавив: «Фред, ты гений!».

Он продолжил развивать свою концепцию, настаивая на том, что мисс Норманн не может иметь подлинного свидетельства о браке. Меня мог уже и не убеждать. Яцек же произнес:

– Если бы и правда было так, как вы говорите, дело для нас – для меня и для моей жены – выглядело бы довольно неплохо. – Он сразу почувствовал облегчение и добавил: – В таком случае нам нечего больше откладывать. Я тотчас еду в Министерство и составляю там рапорт.

– Погоди еще минутку, – остановила я его. – Зачем тебе ехать в Министерство со всем этим? Это настолько необходимо?

– Конечно же.

– Я так не думаю, – возразила я. – Министерству об этом знать необязательно. Зачем нам, чтобы это дело получило огласку среди наших знакомых? Вопрос нужно решить так, чтобы все прошло тихо и конфиденциально. К тому же мне кажется, шпионские дела не имеют ничего общего с Министерством. О! Я придумала!.. У нас такими делами занимается полковник Корчинский. Это очень деликатный человек. Я ему весьма доверяю со времен истории с желтым конвертом.

Яцек заколебался:

– Я не слишком хорошо его знаю.

– Зато я – знаю прекрасно. И абсолютно не считаю необходимым, чтобы все решал именно ты. Я и сама замечательно справлюсь с этим.

– Ну, такого-то уж точно не может быть, – упирался он. – Вопрос касается меня и моих служебных дел… Я не могу вмешивать в это еще и мою жену.

– Мой дорогой, ты забавный. Говоришь так, словно не знаешь, какой оборот приняло бы это дело, не вмешайся в него я. Пока что я справлялась – и ты сам можешь это признать – прекрасно. Так что позволь мне довести все до конца.

Он не хотел мне уступать, но я почти заставила его. Согласился, лишь когда Фред пришел мне на помощь, признав, что коль уж решать дело менее официально, то будет лучше, если именно я проведу разговор с полковником Корчинским.

– Вот именно, – сказала я твердо. – И господин ван Хоббен отправится со мной, чтобы иметь возможность немедленно выступить в качестве свидетеля.

Следовало еще посоветоваться насчет проблемы ложного двоеженства. И тут тоже пригодился опыт Фреда в подобного рода делах. Он полагал, что о двоеженстве не стоит даже вспоминать. С его точки зрения, хватило бы и просто сказать, что мисс Норманн шантажом пытается добиться от Яцека доступа к секретным документам, используя письма, которыми они обменивались восемь лет назад, когда их соединяла романтическая связь.

Я, зная полковника, тоже не сомневалась, что этот вопрос излишне его не заинтересует. А в случае, если после ареста мисс Норманн все же попытается исполнить свою угрозу, можно будет просто категорически все отрицать. Коль даже доказательства двоеженства, которыми она располагает, будут истинными – или таковыми покажутся, – из-за самого их содержания дело не должно бы моментально выйти наружу и, скорее всего, навсегда останется засекреченным, тем паче что – как отметил Фред – процессы над иностранными шпионами обычно проводятся при закрытых дверях. В такого рода обстоятельствах, если бы даже до наших знакомых дошли сплетни относительно обвинений, сделанных этой дамой в сторону Яцека, можно было бы объяснять их – совершенно безопасно – как некие злобные сказки.

Оговорив эти нюансы, я позвонила полковнику. Застала его дома, но он был настолько вежлив, что согласился вернуться на службу и принять меня. Правда, я сообщила ему, что у меня есть необычайно важная информация об очень подозрительной персоне, которая может в любой момент сбежать из Варшавы.

Мы с Фредом сели в машину и отправились в путь. По совету Фреда я оставила его в автомобиле внизу, чтобы при необходимости вызвать к полковнику.

В конторе не было почти никого. Только в комнате ожидания сидел тот полноватый господин, которого я впервые увидела в молочном магазине на Жолибоже. Полковник Корчинский вышел мне навстречу, как всегда вежливо поздоровался и пригласил в свой кабинет.

– Мне воистину повезло, – начала я, – что судьба дала возможность познакомиться с вами, пан полковник, поскольку нынче мне не просто нужна ваша помощь – я могу послужить делу, которым вы руководите.

Он, вежливо улыбнувшись, промолвил:

– Я всегда в распоряжении столь прекрасных дам. В чем же дело нынче?

– Видите ли, мой муж еще до женитьбы познакомился за границей с одной девушкой. Тогда он был совершенно неопытен и впутался в роман, который не слишком хорошо отобразился бы на его репутации, если бы теперь выплыл наружу. Вы меня понимаете?

Полковник кивнул:

– Такое часто случается с неопытными юношами.

– Именно. Тем временем та чужеземка откуда-то узнала, что Яцек, мой муж, нынче работает в дипломатической службе, что он женат и любое компрометирующее обстоятельство могло бы дурно отразиться на его карьере и на положении в обществе. И тогда она решила использовать это для своих отвратительных целей.

– И каковы же ее цели?

– Эта женщина – шпионка. Она приехала в Варшаву и заявила моему мужу, что устроит ему массу неприятностей, если он не согласится скопировать для нее чрезвычайно важные и секретные государственные документы. Естественно, мой муж категорически отказался и пообещал, что напишет на нее заявление. Я его упросила, чтобы доверил это мне, поскольку при оказии предпочла встретиться с вами, пан полковник, наперед зная, что могу рассчитывать на конфиденциальность, за которую вам ужасно благодарна.

Полковник спросил, о каких документах шла речь, я их перечислила по записной книжке Фреда и задала ему вопрос, примут ли во внимание после ареста этой женщины ее грязные инсинуации относительно Яцека.

С самого начала меня удивила спокойная улыбка, которая не сходила с губ пана полковника. Теперь же он извлек из стола фотографию и показал ее мне.

– Речь идет об этой женщине? – спросил меня.

Я широко открыла глаза: передо мной лежал портрет мисс Элизабет Норманн.

– Да! – воскликнула я, изрядно удивленная.

– А живет она в отеле «Бристоль» под именем Элизабет Норманн, верно?

– Так вы о ней знаете!

– Вы не ошиблись. Мы приглядываем за ней с того момента, как она приехала в Польшу.

– С Рождества?

Он отрицательно качнул головой:

– Нет, она пребывает здесь с осени. Правда, раньше использовала другое имя и другую внешность.

– Значит, вы знали, что она шпионка? Отчего же не арестовали ее?

Он взглянул на меня с улыбкой:

– Видите ли, порой чужой шпион может оказаться чрезвычайно полезным. Например, благодаря этой даме нам удалось ликвидировать несколько чрезвычайно опасных ее соратников и противников. Собственно, в Польшу ее прислали, чтобы парализовать деятельность этих последних.

– Я ничего не понимаю…

– Для специалистов это довольно простое дело. Одни государства высылают шпионов, а другие – своих агентов, дабы, следя за теми первыми, понять намерения противников. Не стану вам надоедать этим. Достаточно лишь сказать, что эта красотка, чья фотография лежит перед вами, невольно направила нас на след чрезвычайно опасной птички и нашего общего знакомца, господина Валло, который выступал у нас под именем Роберта Тоннора. Кроме того, именно ее мы можем благодарить за то, что обратили внимание еще на нескольких человек. А поскольку наперед знали о ее намерениях и целях, то соответствующим образом изменяли и сведения, которые она добывала, – и таким образом вводили в заблуждение ее разведку. Теперь вы понимаете, отчего мы ее не арестовывали?.. Такой шпион, как та дама, как и всякий другой известный агент, скорее выгоден для нас. Я также знаю, что главным ее планом было добыть те дипломатические документы, о которых вы упоминали. Сперва мы даже имели намерение просить вашего супруга, чтобы он вручил ей определенные подделки. Но при нынешнем распределении сил в этом уже нет необходимости. – Он взглянул на меня, прищурившись, и добавил: – В любом случае я благодарен вам и поздравляю вас. Вы умная женщина.

Мне показалось, он знает куда больше, чем говорит. В его улыбке была толика укора. Неужели полковник догадался, что расследованием дела мисс Норманн занялась именно я?.. Возможно, он даже знал о приезде Фреда и о якобы двоеженстве Яцека? Мне ужасно хотелось прояснить это, однако я решила не спрашивать, чтобы не оказаться в неловкой ситуации. Прощаясь со мной, полковник сказал:

– Ни о чем не беспокойтесь и будьте настолько же отважны и дальше. Сколько бы раз не рождалось в вас подозрение, что некто – шпион, всегда сообщайте об этом мне. В нынешние времена их здесь крутится так много, что сложно выловить всех. И мне не стоит говорить, что этот визит и все, о чем я вам рассказал, следует хранить в тайне. Вы можете открыться мужу, но предупредив, чтобы и он никому не говорил об этом. Если же вас беспокоит тот шантаж, которым вам угрожали, будьте спокойны.

Я очень вежливо поблагодарила его, уверяя, что прислушаюсь к его просьбе. На обратном пути вкратце пересказала Фреду, как складывается ситуация.

Яцек ожидал нас с беспокойством, которого он не сумел скрыть. Но, выслушав меня до конца, почти расплакался. Как же хорошо я его понимала! Столько долгих недель в тревоге! Столько горьких мук совести, столько мрачных перспектив будущего. И вот в конце концов все должно завершиться наилучшим образом.

– Ты настоящее сокровище, – сказал он. – Не знаю, заслужил ли я такую жену.

Мне особенно приятно было то, что он произнес эти слова при Фреде. Я даже сама расчувствовалась. Конечно, у меня есть некоторые недостатки. Порой я люблю докучать близким, я немного высокомерна и чуть ленива. Но когда начинаю думать, в каком положении оказался бы Яцек, не будь у меня моего интеллекта, предприимчивости и решительности, то прихожу к мысли, что ему пришлось бы совершить множество непозволительно глупых поступков. Как знать, быть может, он даже решился бы на самоубийство.

Но ведь правду сказал кто-то из греческих философов, что наибольшим сокровищем является чувство довольства собой^[95]. И мне так хорошо и легко сейчас. Я никогда еще не была настолько довольна собой с того времени, как претендент на французский престол, граф парижский, не отступал от меня ни на шаг на гарден-парти у герцога Монако и меня с ним вместе сняли для кинохроники.

А самым важным было то, что я одержала полную и окончательную победу над этой ужасной женщиной. И дело даже не в том, что она не получит Яцека, но то, что сам Яцек сказал ей в глаза, насколько сильно меня любит, – как и то, что Тото тоже придется ее оставить. И выходит, именно она была причиной несчастий Роберта! Это ведь она виновата в его смерти. Выходит, интуиция не подвела меня и здесь. Тогда, на лестнице, я повстречала именно ее. Змея!

И хотя полковник советовал больше не обращать на нее внимания, согласиться на это я не могла. Ни за какие сокровища! Я поняла, что должна узреть ее падение и унижение собственными глазами. Не сумела бы отказаться от этого.

– В любом случае необходимо удостовериться, какого рода фальшивые документы хотела отдать тебе та женщина, – заявила я Яцеку.

Он принялся резко возражать:

– Нет-нет! Я больше не желаю этого знать. Если вы убеждены, что документы – подделка, а полковник Корчинский четко дал понять, чтобы мы проигнорировали ее угрозы, нет в этом мире такой силы, которая могла бы заставить меня еще раз встретиться с той женщиной. Я чувствую почти физическое отвращение от одной мысли об этом. Не люблю прикасаться к мерзости. Нет. Уж лучше мы поедем в имение отдохнуть от всех этих жутких событий.

Я успокоила его:

– Совершенно не подговариваю тебя встречаться с ней. Сделаю это сама.

– Я не соглашусь и на это, – решительно запротестовал Яцек. – Она может тебя оскорбить или сделать нечто подобное.

– Не бойся. Я не позволю себя оскорблять. К тому же со мной будет господин ван Хоббен.

Яцеку, кажется, ужасно хотелось выразить свои опасения относительно и этого пункта моей программы, но, поскольку я дала понять, что дело решено, он удержался от любых дальнейших замечаний. Я попросила Фреда остаться на ужин. Сколько же у него такта и знания людей! За пару часов он сумел добиться расположения Яцека и поменять его восприятие детективов вообще и себя в частности на куда лучшее. А я наблюдала за тем, как он это делает. Методы его были совсем не сложными. Состояли они в том, чтобы все, что ни говорит Яцек, принимать как увлекательную для себя новость, о которой он раньше и понятия не имел. Часто бывал чуть иного мнения, но для того только, дабы тут же дать себя убедить. Когда он ушел, Яцек сказал:

– Очаровательный парень. И при этом очень разумный. Став чуть постарше, он сможет рассчитывать на большой успех у женщин.

Я не могла не согласиться с Яцеком.