Текст книги "Прыг-скок-кувырок, или Мысли о свадьбе"

17. Балаган лилипутов и ослов

– «На вопрос, нравится ли ему в детском саду, этот не по годам развитый четырехлеток ответил вопросом, не из полиции ли я. Когда я ответила: нет, я не из полиции, он заявил, что мне следует отправиться в тюрьму, и назвал меня „ослюхой-гнилухой“».

Картер смеется, читая журнальное интервью вслух. Лайза уже присылала мне по электронной почте текст интервью на просмотр, как только закончила его, но увидеть это в отпечатанном виде в одном из самых моих любимых журналов, который я столько лет читала от корки до корки и лишь мечтала о том дне, когда в нем напишут обо мне, – этого хватило, чтоб у меня слегка подвело живот.

– Как ты можешь смеяться над этим? Это совсем не смешно.

– «Гэвин, совершенно очевидно, обожает обоих своих родителей. На вопрос, что ему больше всего нравится в отце, он ответил: «Ночью он укладывает меня в постель и говорит, что, если я буду есть зеленый горошек, мой писун вырастет большим и крепким – совсем как у него», – со смехом читает Картер. – Все, покупаю малому «порше». Он только что поведал всей Америке, что у меня большой и крепкий член.

Укоризненно качая головой на его слова, встаю, чтобы выплеснуть остатки уже остывшего кофе в раковину и сполоснуть чашку. Утренний кофе, обычно едва не доводивший меня до оргазма и дававший сил продержаться весь день, теперь вызывает у меня тошноту. Всего два глоточка заставила себя выпить. Есть основание полагать, что вид моего имени, оттиснутого на бумаге в моем любимейшем журнале о еде, и ощущение, что Картер своим чтением вслух вновь ввергает меня в неловкость, испытанную тогда, три недели назад, тоже сказались на моем расстроенном желудке.

– Клэр, этому интервью цены нет. Журналистка аж захлебывается от восторга, сообщая, какая ты потрясающая, что дала своей мечте сбыться, и какая вкуснотища все, что ты делаешь. Да от этого твой бизнес в кондитерской вознесется, как на дрожжах. Ты гордиться должна, – убеждает меня Картер. – Хотя, по правде, по-моему, нам надо сесть и поговорить про сказанное о порно. Мне нравится смотреть порно. Особенно нравится смотреть его с тобой, – говорит он, откладывая журнал на кухонный стол, встает и направляется ко мне.

Упирается руками в стойку, обхватив меня с обоих боков. Всем телом прижимается к моей спине и целует в плечо. У меня вырывается вздох, сознание мутится от воспоминаний о том, как мы вот так же стояли здесь, на кухне. Даже то, что нас мамуля тогда застукала, не умаляет пылкости того кухонного секса.

– Так что, скажи по правде, творится в твоей головушке? – спрашивает Картер, упираясь подбородком мне в плечо, и оба мы пристально смотрим в окошечко над раковиной. Я смотрю, как Гэвин, сидя прямо на дорожке возле крыльца дома, рисует мелом. – Я чувствую, что что-то тебе мозги морщит, признавайся – что?

«Возьми и расскажи ему. Признайся, что вдруг ни с того ни с сего после свадьбы Лиз и Джима ты ни о чем другом и думать не можешь, кроме как о том, чтобы облачиться в длинное белое платье и на глазах у всех своих знакомых дать клятву прожить весь остаток жизни с этим мужчиной».

– С самой свадьбы ты на взводе. Не дрейфь, у меня нет никакого намерения тащить тебя к алтарю, если тебя гложет это, – смеясь, произносит Картер.

Закрываю глаза и позволяю голове бессильно свеситься ниже плеч. Ну, кто меня все эти месяцы за язык тянул то и дело расписываться в собственной неуверенности насчет замужества? Откуда, скажите, черт побери, мне было знать, что я передумаю?

– Да ерунда все это, всамделе, – убеждаю я его, разворачиваясь в его руках и пряча лицо за радостью, которой не чувствую в душе. Беру его щеки в ладони, притягиваю к себе и целую со всей любовью, которая, чую, все еще пузырится во мне. Картер тихонько стонет, обвивает меня руками и крепко жмет к себе.

Открывается и закрывается входная дверь, и мы прерываем поцелуй, который наверняка распалил бы, если б мы не остановились. Не важно, что творится в наших мозгах, не важно, через что нам приходится пробиваться, – ничему не погасить искры, пробивающей меж нами, или хоть сколько-то умалить нашу потребность и жажду друг в друге. Это одно, в чем я уверена целиком и полностью. А прямо сейчас – это единственное, в чем я уверена.

– Я люблю тебя, – говорю я ему, не отрывая взгляда от его великолепных голубых глаз и стараясь заткнуть куда подальше в сознании все свои тревоги. – Просто я из колеи выбилась. Лиз всю дорогу дико занята после возвращения из медового месяца. У нас и времени-то толком не было поговорить, вот я и скучаю по ней. К тому же мне попросту нездоровится.

Картер пробует ладонью мой лоб, и в этот момент в кухню вбегает Гэвин.

– У тебя и вправду легкий жар. Уж не заболеваешь ли? – беспокоится Картер, прижимая тыльную сторону ладони к моей щеке.

– Да ерунда, я уверена. Просто испереживалась, – убеждаю я его.

– Слышь, пап, угадай, какое у меня любимое слово? – спрашивает Гэвин, становясь с нами рядом и прыгая с ноги на ногу, не в силах унять волнения.

– Сдаюсь, не знаю. А какое у тебя любимое слово? – спрашивает Картер, разомкнув наши объятья. Я возвращаюсь к мытью кофейной чашки и еще пары тарелок в раковине.

– Долбанутый. Мое любимое слово – долбанутый.

– А как же, кто б сомневался, – со вздохом кивает Картер, подхватывает Гэвина на руки и принимается расхаживать по кухне, без сомнения, в очередной раз объясняя сыну разницу между словами маленьких и словами больших. Я понимаю: неправильно вбивать что угодно в чью-то голову, – только еще пара секунд, и я, выписав это правило на клочке бумаги, присобачу его Гэвину к голове черным степлером, что стоит у нас на компьютерном столике. И так же быстро это желание сменяется желанием расплакаться оттого, что я хотя бы подумать такое могла про нашего сына. У меня явно шарики за ролики забегают.

– Я позвоню Джиму, выясню, какие у них планы на вечер, – говорит мне Картер, вынося Гэвина из кухни, щекоча его и шутливо трепля губами за щеку.

Наверное, он прав. Мне просто необходим вечер с друзьями, особенно с лучшей моей подругой. Мы с Лиз с глазу на глаз не виделись с тех пор, как она вернулась домой. Сколько раз она мне говорила: одно мое слово, и она бросит все, только чтоб мы могли посидеть и поболтать, – только мне невмоготу валить свои беды на нее. Не хочу сбивать ее с панталыку своими опасениями. Только вот если я не поговорю с кем-нибудь, то точно взорвусь. Я это чую.

Или, может, сблевану. Я вдруг реально вообразила себе человека, буквально разорванного на кусочки… кровь, слизь, частички тела по всей стене. Зажав рукой рот, метнулась в туалет и вытошнила ту малость кофе, которую проглотила.

– Нет, Клэр, серьезно? Как же это, мы уж вон сколько месяцев в подружках ходим, а я и не знала, что ты еще ни в одном не была? – спрашивает Дженни, и лицо ее выражает удивление на грани потрясения.

– Что обсуждаем, дамы? Ослиный балаган? Балаган лилипутов и ослов? Влагалища, стреляющие пинг-понговыми шариками в мексиканском городе Тихуана? – интересуется Дрю, вернувшись из туалета и занимая свое место за столом.

Днем Картер обзвонил всех и потребовал освободить вечер для выезда в город. Уговорить ребят на это было всамделе нетрудно, но я все равно признательна ему за то, что он организовал это для меня, за то, что понимает, насколько это мне необходимо. Мы как раз заканчиваем ужинать в нашей любимой пиццерии «У Лоренцо», которая известна не только отменной едой, но и дешевым бочковым пивом. Мой желудок с утра все еще не оправился на все сто, так что, пока все вокруг пивком балуются, я вынуждена прихлебывать шипучку в надежде, что все образуется.

– Клэр никогда не была в секс-шопе, – сообщает Дженни.

– Погоди, я что-то не врубаюсь, – говорит ей Дрю. – Лиз – владелица секс-шопа, который дверь в дверь с кондитерской Клэр. – Тут он обращается уже ко мне: – Чува, ты ни разу не зашла в магазин, который за стенкой от тебя? Странновато как-то.

– Конечно же, я была в магазине у Лиз. Просто я ни разу не была ни в каком другом. И вообще, на мой взгляд, ее магазин не считается: по его виду не скажешь, что он полон секс-игрушек, – объясняю я.

– Верно. Мой магазин похож на прическу «рыбий хвост»: спереди и с боков пусто, а позади густо, – подтверждает Лиз.

– Или похож на задний проход, – ржет Дрю.

Все смотрят на него.

– Вы что? На все сто на задний проход похож. Спереди все пусто, а сзади густо. Здрасте вам! Почему это не смешно?

Дженни гладит его по руке, утешая, а мы возвращаемся к общему разговору.

– Если вы, ребят, помните у меня никогда не было вибратора, пока Лиз обманом не втянула меня в проведение одного из ее бабешников, – напомнила я.

– А‑а‑а‑ах да, печально знаменитый ужин, за которым мы весь вечер обсуждали твое влагалище и секс-игрушки, – смеясь, кивает Джим.

Тот вечер все еще входит в историю как один из самых унизительных для меня в жизни. То был вечер сразу после того, как я впервые вновь увидела Картера после нашей ночки-на-раз. Я влетела в дом к Лиз и Джиму, болтая какую-то чепуху про свое влагалище, про то, что ни разу не испытывала оргазма с другим человеческим существом, а когда повернулась, то увидела Картера и Дрю, сидевших на диване и слышавших каждое мое слово. В тот день Джим познакомился с ними на работе и, не ставя в известность ни Лиз, ни меня, пригласил их поужинать. Остаток вечера был проведен за обсуждением того, сколько секс-игрушек я получила на бабешнике, а еще того, что я вступала в интимные отношения полтора раза в жизни.

– В любом разе, – говорю я, пригвоздив Джима взглядом и возвращая разговор в прежнее русло, – нет, ребят, я ни разу не была внутри настоящего, живого секс-шопа.

Дрю отталкивает свой стул и встает, подбоченясь.

– Народ, хватай ключи. Мы сейчас же в кровь раздавим секс-шопью девственность Клэр!

Все расплачиваются по счетам, и Лиз объявляет парням, что девочкам надо побыть наедине. Ребята упихиваются в машину Дрю, а мы с Дженни усаживаемся в машину к Лиз, чтобы отправиться во «Взрослый Маг» в нескольких городках по шоссе.

– Ладно, колись, сучка. Что с тобой творится? – спрашивает Лиз, выводя машину со стоянки и направляясь вслед за машиной Дрю.

И этого хватает, чтобы плотину прорвало. Я тут же расплакалась.

Черт побери, да, едрена-мать, что за хрень со мной такая?

Дженни наклоняется с заднего сиденья и сует мне салфетку. Беру, сморкаюсь, глубоко дышу, чтоб успокоиться.

– Мне кажется, Картер не хочет жениться на мне.

– Опля, погодь-ка минуточку. Он тебе это сам сказал? Да я ему пенделей по его долбаной заднице надаю, – грозится Лиз, включая поворотник и съезжая на трассу.

– Нет! – вскинулась я. – Нет, таких в точности слов он не произносил. Все дело в мелочах, которых за несколько недель набралось порядком.

– Так, что за мелочи? И почему для меня новость, что ты вообще каким-то боком думала про то, чтобы выйти замуж? Всю дорогу из-за своих родителей ты была рьяной сторонницей жизни во грехе. Отчего столь неожиданная перемена в душе?

Вот тут я почувствовала себя глупой. Да, разве не глупо, что перемену в душе породила зависть к ней и Джиму? Что, видя, как они счастливы, клянясь в любви друг к другу, я уже не могла скрывать от самой себя, что хочу того же?

– Я знаю, что я всегда так говорила, и, полагаю, какая-то часть меня всамделе этому верила. Я хочу сказать, вон, посмотрите, у моих родителей репутация в этом деле была не из лучших. И с чего это я должна думать, что мне в том же самом будет хоть как-то здорово? – спрашиваю я.

– Радость моя, никому не дано знать, будет ли здорово в таком деле. Это тебе не то, чтоб вы оба с генами супружества уродились. Все зависит от того, что за человек с тобой рядом. Если смотришь на такого человека и, не колеблясь, знаешь, что хочешь всю оставшуюся жизнь целовать его, желая спокойной ночи, и утром, проснувшись рядом с ним, тогда замужество для тебя, – внушает мне Лиз.

Я опять принимаюсь плакать, уткнувшись головой в ладони.

– Когда я на твоей свадьбе поймала букет, ты бы посмотрела, каким ужасом перекосило лицо Картера. На полном серьезе, вид у него был такой, будто он остолбенел, поверив, что бабушкина сказка станет явью, – объяснила я, отирая слезы с щек и делая глубокий вдох.

Лиз уставилась на меня и не сводила глаз все время, пока мы стояли на красном светофоре.

– Что? – спрашиваю я.

– Ты хочешь сказать, все дело в этом? Это отсюда все твои сомнения и печали? Он чуточку странно посмотрел на тебя, когда ты поймала какой-то букет на какой-то свадьбе? Из этого как-то никак не вытекает «мне ненавистен брак», знаешь ли. Он мог быть слегка удивлен. Он тебе открыто сказал, что в штаны наклал, когда ты букет поймала?

Я фыркнула, и печаль мою разом сменило раздражение.

– Нет, – говорю, – так прямо он не подошел и не сказал, но я и без того видела. И… не знаю, еще куча мелочей была… там, сям… Он до жути странно вел себя на вашем предсвадебном банкете… шампанское у меня из рук вырвал… еще все время твердил, что не потащит меня к алтарю, да как он рад, что ему не приведется нервы трепать из-за того, чтобы у моего отца позволения испрашивать, потому как Папаня до сих пор наводит на него дикий страх.

– Хм, не хочу свою задницу не в свое дело совать, но… А ты не думаешь, что, может, он несет всю эту ахинею потому, что знает, как ты в целом относишься к браку? Может, на самом деле он хочет жениться на тебе, но не желает на тебя всем этим страх нагонять, поскольку ты четко заявила, что твои родители навеки отбили у тебя охоту к такому делу, – произносит с заднего сиденья Дженни. Ее прозорливость поражает.

– Я балдею, но я с Дженни согласна. До тех пор пока ты не сядешь и не поговоришь с ним об этом, ты просто так и будешь делать поспешные выводы да себе же на голову несчастья устраивать. Я тебя люблю, Клэр, но ты ведешь себя как сущая засранка, – выговаривает Лиз, заезжая на автостоянку «Взрослого Мага». – Ты ж знаешь, что случается, когда начинаешь не видеть и понимать, а гадать да представлять.

Я громко вздохнула:

– Ты ставишь в глупое положение и себя и меня.

Лиз точнехонько вписала машину в свободное место рядом с ребятами, выключила двигатель, но даже не шевельнулась, чтобы выйти из машины.

– Нет, это ты ставишь в глупое положение себя. Я что, мне до такой самодрочки воображения никогда не взлететь, – отвечает она. А после наставительно убеждает: – Ты любишь Картера, и совершенно очевидно, как сильно он обожает тебя. Перестань мудить белым светом, наберись мужества и поговори с ним. Сядь рядом, расскажи ему, что на самом деле у тебя нет никакого полуночного пристрастия к порно, зато ты тайком смотрела по телику передачи про свадьбы и в холодном поту и домашних тапочках, нацепив темные очки и накинув шинель, рыскала по журнальным полкам в бакалейной лавке, просматривая брачные журналы, словно какая-то забитая домохозяйка, желающая почувствовать себя «Игривой девчушкой»[63]63
  Журнал Playgirl, выходящий и в России, где его изобильные фото мужского тела и рассказы о мужчинах-звездах особенно пришлись по вкусу мужчинам нетрадиционной сексуальной ориентации.


[Закрыть].

– О‑о‑о‑о‑о, я люблю «Игривую девчушку»! – восклицает Дженни. – Мне его прописали. По нему я месяц назад выучилась брать глубоко в горло, свешиваясь головой с края кровати. Ну, знаете, как в кино типа «Сорокалетний девственник», где этот актер выкрикивает имя той девчушки, когда его разбирать начинает? Дрю имя какой-то кинозвезды выкрикивал, когда кончал. Это было так улетно.

– Ой, бога ради, Дженни. Слишком много сведений, – говорю я ей, морщась и прикрывая рот рукой, силясь проглотить комочек рвоты, застрявшей у горла, когда я представила себе этот момент в спальне Дженни и Дрю.

– Слушай, ты вполне здорова? Аж позеленела вся, – говорит Лиз, открывая дверцу и выбираясь на свежий ночной воздух.

Я делаю глубокие вдохи-выдохи, веля желудку успокоиться, а не выталкивать обратно из себя ужин.

– Кстати, а что еще за чертовщина с питьем шипучки «У Лоренцо»? Это уж типа богохульства, – говорит мне Лиз, нажимая кнопку автоблокировки дверей на ключах от машины, на что та подает в ответ один гудок. – Ты ж не забеременела, нет?!

Они с Дженни принялись гоготать, направляясь впереди меня навстречу ребятам, стоявшим у входа и уже державшим для нас открытыми двери магазина.

Я шла позади, немного отставая, и улыбка понемногу таяла у меня на губах, пока я мысленно производила подсчет. В нескольких шагах от входа я встала как вкопанная и с ужасом воззрилась на Картера.

Он одарил меня улыбкой, от которой сердце всегда замирало, я же, вскинув руку ко рту, метнулась в кусты по краям дорожки, изрыгнув из себя прямо на газон два куска пиццы, два стакана шипучки и собственное достоинство.

18. Бенджаминовы шары

Пока мы ходим-бродим меж прилавков и стеллажей «Взрослого Мага», внимательно приглядываю за Клэр. После того как ее вырвало, выглядит она получше, но мне все равно не по себе. Раньше я ее никогда немощной не видел, если не считать похмелий, и оттого чувствую себя как на иголках. Меня выводит из себя, что ее какая-то болячка одолевает, а я ничего не могу сделать, чтоб ей стало получше.

– Да тут кругом про погоревшую мошонку прописано, – орет с другого конца прохода между полками Дрю, вертя в руках свечку, которая, плавясь, обращается в массажный крем. Его крик обрывает нить моих мыслей.

Беру Клэр за руку и пожимаю ее, пока мы проходим мимо ряда полок, рассматривая по пути то, что на них выложено. Краем глаза внимательно слежу за ней, стараясь не пропустить на ее лице предостерегающих признаков на тот случай, если понадобится быстренько вывести ее из магазина в ближайшие кустики.

– Я отлично себя чувствую, перестань на меня пялиться, – произносит Клэр, не глядя на меня.

– Извини, просто хочу убедиться, что тебя не стошнит на ковер. Тут пол заляпан всяким испражниловом, но только не тошниловом, мне кажется.

– Ах, как это отвратительно, – смеется в ответ она.

Видя, как она улыбается, я малость успокаиваюсь. Если она способна улыбаться, значит, не умирает от какой-нибудь ужасной безымянной болезни.

Внезапно Клэр останавливается и, храня серьезное выражение на лице, оборачивается ко мне.

– Видишь? – заговорщицки шепчет она. – Вот почему ноги моей никогда не было ни в каком таком месте. – Она смотрит через плечо, потом вновь переводит взгляд на меня. – Взгляни на того противного старикашку, вон там, перед контейнером с дисками, где написано: «Купи один и получи второй бесплатно». Ему только крема «Райян» для бритья интимных мест недостает, чтобы прямо посреди магазина выпростать из штанов свой елдак и начать брызгать в нас своей слякотью, ну, как в «Молчании ягнят»[64]64
  Американский триллер (1991) по мотивам одноименного романа Томаса Харриса.


[Закрыть].

Клэр бросает через плечо еще один быстрый и нервный взгляд, отпускает мою руку и переходит к другому ряду полок, ей явно нужно быть подальше от этого старикашки, который держит руки в карманах мешковатых штанов и дергает ими со скоростью, от которой становится не по себе. Старик явно не прочел висящее над коробками с фильмами предупреждение: «Просьба не дрочить в нашем магазине. Благодарим вас!» На предупреждении еще и лыбящаяся рожица нарисована. Она странным образом одновременно и раздражает, и внушает успокоение.

Поворачиваю, чтобы следовать за Клэр, наобум останавливаюсь у какой-то полки, хватаю первый бросившийся в глаза пузырек и читаю на обороте, для чего это снадобье. Всего несколько слов прочел, как долетевший шепот Клэр заставил поднять голову. Вижу, как в нескольких шагах от меня они живенько обсуждают что-то с Дженни, скорее всего, Клэр делится впечатлениями о разделе видеодисков и его обитателях. Стою несколько минут, просто гляжу на нее, как вдруг она запрокидывает голову и хохочет. Глубокий такой, совсем нутряной смех, который невозможно сдержать, и от звука которого я весь мурашками исхожу. Такое ощущение, будто меня кто-то в живот ударил, и сердце забухало чаще.

Как же, бенать, сильно я ее люблю.

Это не откровение, только вдруг посреди «Взрослого Мага» я чую, словно ничто больше не имеет значения, кроме того, что я люблю Клэр. Она – моя мечта, ставшая явью, моя жизнь и мое все. Разве, говоря по правде, имеет значение мое намерение сделать самое лучшее в мире признание, имеют значение недели, потраченные на поиски всего лишь правильных слов? Она же не из тех девчонок, кого заботит подобная чепуха, и я знаю это. Мне хочется, чтоб все было выше крыши, потому что мне кажется, будто именно этого и ждут, а не потому, что я считаю: именно так для нее будет лучше всего. Просить ее стать моей женой и жить со мной до старости – вот что имеет значение, а не сумма денег, которые я трачу, арендуя громадный плазмотрон, или встречи с директором ресторана, или глупая речь на трех страницах, которую я заучиваю наизусть. Просыпаться каждое утро рядом с этой женщиной и каждый вечер укладывать в постель моего сына – вот все, что меня заботит. Клэр и Гэвин – это для меня весь мир, и я не желаю ни секунды больше ждать, чтобы просить ее формально признать это в глазах Господа и всех, кого мы знаем.

Не раздумывая, по мгновенному наитию – разве не таков способ, каким вообще полагалось бы устраивать такие дела?

Я глотаю образовавшийся в горле комок, неожиданно нервничая оттого, что момент настал. Тот самый, который я столько готовил и репетировал – вот он, бенать, прямо сейчас настал.

Отрываю на мгновение взгляд от Клэр и оглядываюсь. Порно, елдаки всех форм, размеров и цветов, да полки, забитые анальной мазью.

Господи, неужто здесь написано «анальная мазь с ароматом корицы»? Даже думать не хочется о том, в каком случае может понадобиться ароматизированная анальная мазь. Я, должно, умом тронулся, если на самом деле собрался делать предложение прямо сейчас.

Стою на месте, руки потные, сердце колотится, а к груди прижат пузырек какого-то возбуждающего крема.

Мать его.

Делаю глубокий вдох – решение принято. Решительно направляюсь туда, где Клэр все еще судачит с Дженни. Едва я подхожу, она оборачивается ко мне, берет у меня из руки зажатый в ней пузырек, читает, что в нем содержится. И говорит со смехом:

– Возбуждающий крем? Вот уж точно уверена, что тебе это не понадобится.

Она отворачивается, чтобы поставить пузырек обратно на полку, и я, собравшись с духом, лезу в карман и сжимаю в пальцах бархатную коробочку, которую все еще на всякий случай ношу с собой. Клэр стоит спиной ко мне, вытаскиваю коробочку и начинаю опускаться на одно колено.

– Ни хера себе!

Восклицание прерывает мое опускание на пол, я замираю, слегка подогнув обе коленки, вид получается такой, будто я застыл на старте, готовый броситься в гонку. Клэр оборачивается как раз в тот миг, когда чья-то рука хватает меня за бицепс и оттаскивает назад. Клэр кричит:

– Лиз, ты что делаешь?

– Просто надо с Картером секундочку поговорить. Нужно мнение парня по поводу порно, не волнуйся!

Я оступаюсь, сую коробочку с кольцом обратно в карман и пытаюсь развернуться, чтобы поспеть за Лиз. Невзирая на мои протесты, она по-прежнему крепко держит меня за руку и прибавляет шагу.

– Лиз! Какого рожна?! Я ж серьезное дело затеял, – возмущаюсь я, покуда мы еще дальше уходим от Клэр, которая недоуменно смотрит нам вслед.

– О‑о, уж мне-то известно, что за гребаное серьезное дело ты затеял, тупица! – громко шепчет Лиз.

Она наконец останавливается, когда мы оказываемся в противоположном от Клэр конце магазина, и поворачивается ко мне. На ее лице помесь трепета и гнева, подбоченясь, она спрашивает:

– Предложение Клэр делаешь?

– Скажем так, пытался, пока меня грубо не прервали, – говорю ей и тоже подбочениваюсь, глядя на Лиз сверху вниз. Птичка-невеличка, пусть и задиристая, зато на моей стороне петухи. Я могу спустить на нее сотню их, а когда она соберется напасть, то все они разлетятся в разные стороны.

– Ты делаешь предложение Клэр.

На этот раз прозвучал не вопрос, скорее, утверждение.

– Хм, по-моему, мы уже об этом поговорили. Позволь, я угадаю: ты считаешь, что это слишком быстро. Или боишься, что я причиню ей боль. Давай-давай, выкладывай. Стой, блин! Она сказала тебе что-то про то, что не хочет за меня замуж? Бенать! С твоей свадьбы она ведет себя странно, и, я знаю, уже с три короба наговорила про то, что не желает замуж, только, сдается мне, это лишь одни разговоры. Какая девчонка не хочет выйти замуж? От, бенать, ведь Клэр как раз из тех, кто замужества не хочет. О, боже мой, она не хочет выходить за меня, – бормочу я, мечась взад-вперед перед полкой с шоколадной краской для тела.

– Да успокойся же ты, твою мать, Нэнси. Клянусь, вы двое – самые глупые из людей, какие мне только попадались. Живете вместе и никогда не удосуживаетесь поговорить. Как такое, гребаная шелуха, только возможно? – раздраженно вопрошает Лиз.

– Ты это о чем?

Лиз вздыхает:

– ВЫ. ОБА. ГЛУПЦЫ, – повторяет она, подчеркивая каждое слово каким-нибудь жестом рук, так что кажется, будто она говорит на пальцах. Если не считать того, что я вполне в курсе: «глупец» вовсе не обозначается выставленным средним пальцем.

– Не следовало бы говорить тебе этого, потому как Клэр – моя лучшая подруга, а такое нарушает девчачий кодекс чести лучших подруг, но так уж, блин, все сложилось. Я готова перенести из-за тебя удар по влагалищу, когда она прознает об этом, так что уж, будь добр, прочисти свои гребаные уши и слушай! – говорит она, тыкая мне в грудь пальцем. – Клэр в последнее время сама не своя от страха, что ты не желаешь брать ее в жены, потому как вбила себе в башку, что ты такой же парень, как и все, и сама мысль о браке вызывает у тебя тошноту, чем можно объяснить тот урон, какой она нанесла наружному ландшафту. У нее нет мании к порнографии. Просто она не хотела, чтоб ты знал, как с самой моей свадьбы она только то и делала, что думала про то, как выйти за тебя замуж, и до смерти боялась, что ты со страху задашь деру.

Я, раскрывши рот, пялюсь на нее, не совсем понимая, что огорчает меня больше: то, что Клэр думает, будто я не хочу на ней жениться, или то, что, по правде, Клэр не подсела на порно. Впрочем, эту загадку, уверен, нам по силам решить вместе, без слез и тошниловки… если только не именно такого рода порно она и увлеклась, только, вполне уверен, и это тоже нам по силам преодолеть вместе. Может быть. Только, полагаю, вопрос этот сейчас не ко времени.

– Ладно, тогда с чегой-то ты, бенать, меня остановила? Секунда-другая – и я унял бы все ее страхи, – недовольно замечаю я.

– Э‑э, погодь минуточку и оглянись вокруг, Ромео. Ты всерьез намылился сделать предложение Клэр на этой выставке петушиных колечек?

Я оглядываюсь, вникаю хорошенько в то, что меня окружает, и задумываюсь над тем, что делаю.

– Пройдут годы, и, когда она станет пересказывать эту историю вашим внукам, ты что, всерьез хочешь, чтобы она говорила: «Так вот, детки, ваш дедушка разродился предложением прямо рядом с анальными бусами и прочими шариками на шнурках»? – выговаривает Лиз бабушкиным голосом.

– Прошу прощения. Я не врубаюсь, в чем загвоздка, – говорит Дрю, неожиданно возникая рядом с Лиз и облизывая леденец в форме пары сисек.

– Катись отсюда, это секрет, – машет ему Лиз.

– Отличный ударчик, писька-вафелька. Большую часть того, что тут говорилось, я слышал. И мне типа хочется взять этого самого Картера за задние ноги и вытереть об его голову яйца за то, что он не поделился со мной планом сделать Клэр предложение в этом счастливейшем месте на земле, – заявляет Дрю, наделяя меня злодейским взглядом. В общем, злодейским настолько, насколько ему позволяет леденец из сисек с палочкой, свисающей у него изо рта.

– Разве не Диснейленд – счастливейшее место на земле? – спрашивает Лиз.

– Это типа ты даже не знаешь меня, – отвечает ей Дрю.

– Послушайте, это было решение, принятое в последнюю минуту. Я вовсе не планировал преклонять колено в таком месте.

Отворачиваюсь от них, чтобы еще раз оглядеться вокруг.

Чегой-то, бенать, я решил, что это здравая мысль? Клэр меня убила бы, причем зверски, на том же самом месте. В моем некрологе говорилось бы: «Окончил жизнь под грудой розовых и пурпурных резиновых пенисов и двойных пальчиковых батареек».

– Просто попал под власть момента… ну, и понесло, – мямлю я.

Дрю хлопает меня по спине и спрашивает, смеясь:

– Ого-о‑о, ты в порношопе сделался сентиментален. Может, ты передумаешь и женишься на мне?

Я заставляю его заткнуться, пихнув в грудь.

– Погоди, если ты этого не планировал, то зачем носишь в кармане кольцо? – подозрительно спрашивает Лиз.

– Э‑э… я… м‑м… типа повсюду ношу его с собой, – говорю я ей и чувствую себя куда как неловко, признаваясь в этом вслух. – В последние недели мне пришлось переварить несколько вариантов предложения. Я мозги себе сломал, пытаясь выработать идеальный план, и всякий раз что-то шло враздрай. Я типа держу кольцо в кармане, чтобы всегда можно было дотянуться и погладить коробочку. Это придает мне решимости искать и пробовать дальше.

У Лиз начинает дрожать нижняя губа, а Дрю тупо смотрит на меня.

– Чел, ты всю дорогу оглаживал пальчиком эту коробочку у себя в кармане? А я‑то думал, уж не вши ли у тебя завелись или еще что. Собирался тебе свой крем одолжить, – говорит Дрю, печально поводя головой. – Это умиляет. Формально ты утратил карточку, удостоверяющую твою принадлежность к мужскому племени. Если ты сейчас же заберешь всю эту чушь обратно и признаешься, что у тебя в кармане дыра и ты через нее просто играл в карманный бильярд, как тот псих у двенадцатой стойки, я тебя прощу.

Лиз ущипнула его за руку пониже локтя, и Дрю взвыл, потирая быстро краснеющее место щипка.

– Заткнись, гномик гребаный. Ничего более романтического я в жизни своей не слышала, – говорит Лиз, хлюпая носом. – Дай мне на кольцо взглянуть.

Оглянувшись назад и видя, что Клэр роется в дисках, пользуясь тем, что мужик, игравший в карманный бильярд, уже ушел, я вынул из кармана коробочку с кольцом и быстро открыл ее перед Лиз.

– Ничего себе, да ты же в «Джаред» покупал! – благоговейно шепчет та.

– ДА! Ха-ха, я отмщен! – кричу я, взметая над головой сжатый кулак и тут же опуская его обратно.

Лиз с Дрю шипят на меня, и все мы крутимся по сторонам, выглядывая, не услышала ли шума Клэр. Я быстренько захлопываю коробочку и сую ее обратно в карман, чтоб убедиться, что мой вопль ею не замечен и она по-прежнему с головой в контейнере с порнухой.

До чего ж оно припекает, а?..

Даже если бы сейчас вошла моя бабушка, и то, думаю, я не смог бы избавиться от одолевавшего меня возбуждения.

«Прости, бабуля, моя подружка сейчас старается подыскать в секс-шопе отличную порнуху, чтоб мы ее позже вместе посмотрели. Картер-младший покуда никуда с места не сдвинется. Ну, пожалуйста, выбери, чтоб девочка на девочке, прошу тебя, выбери, чтоб девочка на девочке».