Текст книги "Бриллианты безымянной реки"

Глава 7
Новая Офелия

Оказавшись в Ч., Анна всё сделала в соответствии с инструкций, полученной ею в Москве от дяди Цейхмистера. Во-первых она сообщила водителю автобуса о своём желании встретиться с руководителем треста «Вилюйгэсстрой» товарищем Байбаковым. Водитель, конечно, вытаращил глаза, но до конторы треста её подбросил. Таким образом Анна убила сразу двух зайцев. Во-первых, ей не пришлось блуждать по незнакомому городку с увесистым чемоданом в руке. Во-вторых, без труда удалось отвязаться от Георгия и его странного приятеля-старика с неприличной фамилией.

Вид и воздух Ч. не вполне соответствовали её ожиданиям: ни лесной, хвойной свежести, ни грязных мостовых она не обнаружила. Ч. встретил её прямыми и чистыми улицами. Но таёжный воздух, которому полагалось быть свежим, имел ощутимый и неприятный привкус гари. Здание же конторы Велюйгэсстроя оказалось совершенно невразумительным щитовым двухэтажным бараком. Впрочем, такими были большинство зданий в Ч. Водитель помог ей выгрузить из автобуса чемодан, открыл перед ней дверь, и Анна ступила на крашенные рыжей масляной краской половицы.

– Это к товарищу Байбакову, из Москвы, – бросил водитель подвернувшейся им навстречу женщине и исчез.

– Здравствуйте, – сказала незнакомая женщина, принимая из рук Анны чемодан. – Кабинет товарища Байбакова прямо по коридору и налево. Что ж вы так? Как снег на голову. Из самой Москвы и без предупреждения.

* * *

Внешность товарища Байбакова полностью соответствовала его фамилии. Плотный и быстрый, с густой копной рыжеватых, почти без седины, волос, с цепким, как репей, взглядом и мощными подвижными челюстями, он первым делом отправил полагающегося ему по должности водителя отдыхать к семье, заверив Анну, сам отлично справится с тентованным уазиком. При первом же приветствии и вручении верительной грамоты в виде командировочного удостоверения, подписанного самим товарищем Цейхмистером, Анна отметила его мужской интерес. В самом деле, Байбаков пожаловался Анне на оторванность от проживающей в Иркутске семьи, однообразие трудовых будней и как следствие этого всего, практически полное одиночество и скуку.

– Правда, работа у меня интересная и ответственная, – добавил товарищ Байбаков, подмигивая игриво и некстати. – Вот и вы приехали. Наверное, с инспекцией? Авторский надзор за реализацией проекта? Скажу сразу: отдел рабочего проектирования у нас очень сильный. Группа товарищей из «Гидропроекта» работает на совесть. Буквально в каждую щель суют свои… Впрочем, не важно, что суют, но очень внимательные и ответственные товарищи… А вы к нам тоже в разрезе авторского надзора прибыли? – повторил он с нажимом.

Потом он говорил что-то ещё. Много говорил, сыпал техническими терминами и аббревиатурами. Анна, стараясь изображать интерес, разглядывала его рабочий кабинет с портретами двух Ильичей, вымпелами и грамотами в рамках. На отдельном столе в углу кабинета она обнаружила выполненный в масштабе макет Вилюйской ГЭС. Анна приблизилась. Рассматривать макет было действительно интересно.

– Нравится? Впечатляет? – И без того возбуждённый, товарищ Байбаков ещё более оживился. – А вот мы с вами поедем на смотровую площадку. Не смотрите на часы! Уже седьмой час, но в это время года у нас не темнеет, и со смотровой площадки вы сможете увидеть буквально всё, что есть на этом макете. Ах, что же это я! Вы же голодны. Не беда! По дороге на смотровую мы заедем в «Подснежник».

* * *

«Подснежник» оказался вполне приличным чистеньким кафе: столики под бумажными скатертями, алюминиевые приборы, посуда из толстостенного фаянса, в салфетнице всего лишь три салфетки, атмосфера наполнена тяжёлым ароматом тушеной капусты, за соседними столиками – никого. Словом, то, что надо для не ко времени проголодавшегося советского человека. Анна выбрала столик у окна. Ослепительно молодая официантка подала меню. Её бледнолицые товарки выглядывали из-за ширмочки, скрывавшей выход из обеденного зала на кухню. Их глаза блестели любопытством.

– Вы только не подумайте, что ради меня из кафе выставили всех посетителей, – проговорил товарищ Байбаков, когда официантка удалилась за ширму.

– Я не думаю. Слишком устала, – вяло отозвалась Анна.

Весь ассортимент кафе «Подснежник» умещался на двух страничках. Анна вертела меню так и эдак, но обнаружить алкогольных напитков или хотя бы пива ей не удалось. Анна поглядывала на товарища Байбакова, раздумывая, стоит ли при таком первом и официальном знакомстве спросить водки, без которой ни одна официальная встреча ответственных товарищей не обходилась. Ответственный товарищ! Это о ней-то! Ишь, как товарищ Байбаков её рассматривает! При высокой должности, с личным водителем и уазиком, а ведёт себя ровно так же, как пассажиры рейсового автобуса. Птицу-жар-птицу из Москвы узрел, в растрёпанной причёске и с бодуна. Сколько времени ей удастся выдавать себя за гоголевского ревизора и каким станет разоблачение: вот что по-настоящему любопытно, а не её московский вид и растрепавшаяся в долгой дороге причёска.

Товарищ Байбаков толковал что-то о дорожной усталости, о долге хозяина и прочих пустяках. Анна смиренно глазела на пустынную улицу за окном, пересчитывая редких прохожих. Вот пробежала стайка детишек. Прошли две женщины с хозяйственными сумками, пронёсся велосипедист, прогрохотал, вздымая клубы пыли мотоцикл «Урал» с коляской. А вот шныряет без дела какой-то очкастый фраер. Таращится по сторонам, словно дожидается кого-то. Очертания фигуры и повадка смутно знакомы, будто Анна уже видела его раньше. Странно, что делает здесь человек, которому после долгой дороги полагалось бы отдыхать. Впрочем, он успел переодеться. Ах, курточка-то на нём фирменная, но, пожалуй, не по сезону слишком тёплая.

– Wow! Да это Георгий… – вырвалось у Анны.

Товарищ Байбаков встрепенулся, глянул за окно.

– Да, это Жора. Наш ветеринарный врач. Благосостояние строителей и эксплуатационников ГЭС растёт. Помимо необходимой домашней скотины – птицы, коров, лошадей – стали появляться и декоративные домашние животные, попугайчики, породистые собаки. Всем необходима вакцинация. На ветеринарном пункте нет отбоя от посетителей. А вы в каком разрезе нашим Георгием интересуетесь?

– Как в каком? – опомнилась Анна. – Мы вместе летели в самолёте, а потом ехали на автобусе…

– И что? – товарищ Байбаков так вцепился в Анну взглядом, что ни улизнуть ни глаз отвести.

Он искал подвох. Ждал: вот сейчас Анна солжёт.

– Скажу правду. Честно. У меня и в Москве есть знакомые ветеринарные врачи.

– И что?

– А то! Ветеринарные врачи одинаково много пьют, будь то в Москве или в Якутии.

Товарищ Байбаков опустил глаза. Разгладил ладонями скатерть. Придал лицу выражение смущённой растерянности.

– Ваша правда. Есть ещё у нас отдельные упущения в воспитательной работе. Есть и явные провалы. Я не о Георгии Лотисе, нет. Я о его жене.

– Не думала, что он женат!

– А он и не женат. Жена его сбежала. Не выдержала трудностей социалистического строительства.

– Печально…

– Из рук вон! Развод супругов, разрушение ячейки общества – грубый провал в нашей воспитательной работе.

Анна сочувственно кивала, всем своим видом выражая полнейшую солидарность с воззрениями товарища Байбакова, а тот продолжал:

– С другой стороны, характер у Георгия далеко не сахар. Прямо скажу: тяжёлый у него характер. Да и как может быть иначе? Он из многодетной семьи. Тяжёлое детство. Отца не помнит. Да он совсем молодой ещё человек. Лет на семь моложе вас.

– А сколько мне лет? – внезапно для самой себя выпалила Анна.

Товарищ Байбаков хоть и смутился её вопросом, но воспитательную работу по очернению ветеринарного врача Георгия продолжил:

– Честно: после бегства жены Георгий допустил аморальное поведение…

Похоже, товарищ Байбаков любит пороть правду. Вот он порет её, а маленькие его глазки тем временем запальчиво сверкают. Да он и ревнив, пожалуй! Так цветисто перечисляет «подвиги» какого-то безвестного ветеринара, будто тот герой битвы при Ватерлоо.

Официантка подала закуски: салат из овощей и масляную, тонко нарезанную рыбу в кольцах репчатого лука. Анна вздохнула:

– Пива бы кружку…

Официантка вспыхнула. Робко глянула на товарища Байбакова.

– Пива не держим… «сухой закон» у нас, – робко произнесла она.

– Да! У нас с этим строго. Если застанут пьяным – тут же в Мирный, на самолёт и… в Россию.

– Тут же? В Россию? Такое наказание?

Анна схватила салфетку, прикрыла ею лицо, оставив на виду глаза и гладкий лоб. Официантка поймала падающую салфетницу, но при этом неловко сдёрнула со стола скатерть. Тарелки и приборы полетели на пол, обнажилась обшарпанная столешница. Из-за ширмы ей на помощь кинулись подруги. Товарищ Байбаков гудел, как высокомощный трансформатор под нагрузкой.

– Конечно, наказание! За нарушение правил Севера полагается самое строгое наказание! Но из любого правила бывают исключения. Известно ли вам что такое северное сияние?

И товарищ Байбаков подмигнул официанткам. Увлечённый собой, он не заметил, как трясутся плечи Анны, как увлажнились её глаза.

Усилиями целого коллектива официанток status quo на их столике вскоре было восстановлено. И даже более того. В дополнение к закускам явилась бутылка краснодарского игристого вина и небольшой графинчик.

– Спирт, – усмехнулась Анна.

– А вы догадались? Догадливая! – Глазки товарища Байбакова задорно блеснули.

– Помимо привлекательной внешности и прочих несомненных дарований Анна Евгеньевна Канкасова умеет визуально отличить чистый спирт от разведённого, – весело молвила Анна.

– Ого!.. Откуда такой опыт? – Окрылённый успехом, товарищ Байбаков с удовольствием ей подыгрывал.

– Моя мама была военврачом. Прошла всю войну. Успела передать опыт.

– В таком случае «северное сияние» придётся вам по вкусу.

– Не рановато ли предлагать даме чистый спирт? Разве бал Сатаны уже закончен? – проговорила Анна, впрочем, не надеясь, что её намёк будет понят, а остроумие оценено.

Потом Анна наблюдала, как товарищ Байбаков разбавляет спирт шипучкой в соотношении один к четырём. И не только это. Анна посматривала за окно, где на противоположной стороне пустой и пыльной поселковой улицы, как маяк на прибрежной скале, всё ещё торчал ветеринарный врач Георгий Лотис. С такой дистанции меру его трезвости оценить не представлялось возможным, потому что своих волшебных очков он не снимал.

Первый бокал «северного сияния» лег на грудь под благодатную закуску из строганины, после чего незамедлительно были поданы горячие блюда.

– Обратите внимание на овощи, – проговорил товарищ Байбаков. – Всё местного производства, включая огурцы и томаты. А мясо – не говядина! Это лосятина. Вы такую не пробовали.

– Напротив. Пробовала. Мой отец и товарищ Цейхмистер – завзятые охотники. Мясо лося и кабана – обычная для меня пища, а вот медвежатина…

– О! По части медвежатины наши эвенки – большие специалисты. Тот не мужчина, кто не убил медведя и не напился его крови! Среди героев-основателей Ч. есть Осип Поводырёв. Товарищ Цейхмистер не рассказывал вам о нём? Так вот…

– В таком случае я сродни эвенкам – люблю медвежатину!

Наконец-то ей удалось осадить товарища Байбакова! Руководитель «Вилюйгэсстроя» ненадолго умолк, сосредоточив своё внимание на напитках. На этот раз соотношение спирта и шипучки составило один к трём. Они опустошали свои фужеры под пристальным наблюдением ветеринарного врача, так и не покинувшего свой пост на противоположной стороне улицы. Взгляд Георгия, несколько затушеванный стёклами очков, был тем не менее так пронзителен, что товарищ Байбаков лично и с большой энергией задёрнул несвежую тюль, являвшуюся не самой лучшей частью интерьера кафе. Действительно, занавески скорее портили, чем украшали огромные оконные проёмы кафе «Подснежник», зато бдительный ветеринарный врач исчез из вида.

Ах, Анне бы сознаться, выдать ему «на гора» реальные цели своего прибытия в посёлок Ч., однако не подвластная похмелью интуиция заставила её промолчать. Товарищ же Байбаков, между тем уже отдавал должное горячим блюдам. Анна лениво ковырялась в своей тарелке, не желая портить ощущения от «северного сияния» сомнительного качества закуской.

– Где вы остановились? – между делом поинтересовался Байбаков.

– Да, собственно, нигде…

– Руководство «Вилюйгэсстроя» может оказать поддержку и в этом вопросе! – торжественно и с умножившимся энтузиазмом провозгласил хозяин положения, откладывая с сторону столовые приборы.

Его тарелка опустела, зато лицо украсилось румянцем сытости.

– Вероятно, здесь есть какая-нибудь гостиница… – осторожно проговорила Анна.

Сейчас он объявит наименование лучшей в мире гостиницы, и она, сославшись на усталость после дальней дороги, отправится туда. А завтра…

– Гостиница у нас никчёмная. Собственно, это не гостиница, а общежитие. Там у вас не будет даже отдельной ванной, – смущаясь, проговорил Байбаков.

– Как же быть? – Растерянная Анна уронила вилку.

Сейчас он пригласит к себе на квартиру? Анна лихорадочно искала повод для отказа. Ах, как бы ей сейчас пригодился бдительный ветеринар! Она даже отодвинула в сторону тюль, но Георгия на противоположной стороне улицы не оказалось.

– Бывает, к нам приезжают высокопоставленные, как вы, товарищи. В таких случаях мы их расселяем на частном секторе. Разумеется, хозяев выбираем из числа самых достойных, надёжных и передовых, каких в Ч. немало. Да-да, здесь многие сдают жильё, комнаты, весьма благоустроенные. По местным меркам, разумеется. Но отдельную квартиру вам не удастся снять. Свободного жилья у нас нет. Все ресурсы брошены на строительство ГЭС-3. Вы, скорее всего, осведомлены… Товарищ Цейхмистер проинформировал вас…

Товарищ Байбаков выжидательно уставился на Анну, надеясь, по-видимому, что именно сейчас она откроет ему цели своей командировки.

– Мне уже предложили… – рассеянно проговорила та, с досадной неотступностью думая о запропавшем куда-то ветеринарном враче.

– Кто же такой быстрый? – насторожился товарищ Байбаков.

– Некий Попов…

– Попов? Что-то не припоминаю. Он назвал адрес?

– Конечно. Улица Чернышевского, дом 1. Этот Попов – приятель Георгия, ветеринарного врача.

Недоумение прочертило на лбу товарища Байбакова три глубокие вертикальные борозды. Он глянул за занавески, желая узнать, там ли ещё Георгий. Отсутствие последнего умножило недоумение руководителя «Вилюйгэсстроя».

– Не припоминаю я никакого Попова, – пробормотал он.

– Ну как же! Старый такой и въедливый человек. Фамилия у него действительно неприличная…

– Попов – неприличная фамилия?

Казалось, изумлению товарища Байбакова нет предела.

– Ну, может, и не Попов… – Анна смутилась, припоминая. – Они, помнится, толковали о преферансе…

Товарищ Байбаков внезапно и очень громко икнул, потребовал воды, выпил два стакана, кашляя и отфыркиваясь, потом долго, колыхаясь всем телом, хохотал, ввергнув в смущение не только Анну, но и всю стайку официанток.

– Архиереев… – отсмеявшись, произнёс он. – Савва Архиереев действительно живёт вместе со своей старухой в коттедже в начале улицы Чернышевского. Вы член партии?

– Нет.

– В таком случае комсомолка. – Товарищ Байбаков снова подмигнул ей, по-видимому, совершенно забыв, как несколько минут назад соотносил её лета с возрастом Георгия.

– Нет. Выбыла по возрасту.

– Вы? Вот уж не подумал бы. В любом случае притча о неприличной фамилии имеет прямое отношение к Савве Силантьевичу Архиерееву. Человек он надёжный, заслуживающий доверия. Лучшей квартиры вам не сыскать.

* * *

Товарищеский ужин закончился без нарушения приличий. Однако после последнего бокала «северного сияния» (соотношения спирта и шипучки один к одному) товарищ Байбаков перешёл на «ты».

Затем, лучезарный в своей галантности, товарищ Байбаков поднялся с места, неловко уронив при этом стул.

– Итак, программа ближайшего часа: сначала смотровая площадка, потом улица Чернышевского, дом N, потом отдых! – объявил он.

* * *

Усаживаясь на пассажирское сиденье уазика, Анна до последнего надеялась, что товарищ Байбаков вызовет водителя, однако этого не случилось.

– Вообще-то я никогда не сажусь за руль пьяным, – проговорил товарищ Байбаков, заводя мотор. – Но надо же давать отдых трудовым людям. Мой шофёр – трудовой человек. Настоящий стахановец.

Анна кивнула, соглашаясь. Почему-то взбудораженная «северным синием» интуиция советовала ей не информировать товарища Байбакова об истинных целях своего приезда. Они летели по непривычно пустынным улицам посёлка Ч., и под колёса им не подвернулось ни одной кошки, ни одной самой разнесчастной курицы. Золотые часики на руке Анны показывали двадцать один час тридцать минут. Прозрачная голубизна белой ночи украсилась бледно-розовым закатом. Анна не раз бывала в Ленинграде, белая ночь ей не в новинку, но вид пологих склонов заросших чахлой тайгой сопок, зеркальная гладь водохранилища подпираемая подковой плотины, прозрачный, с запахом дымка воздух прогнали из её тела усталость.

Смотровая площадка – дощатый помост на обрывистом краю сопки. Вниз, пронзая заросли колючих кустов, спускается, изгибаясь, лестница. Мириады ступеней, деревянные перила. И ширь бесконечная. И бледное небо. И бесконечная зелень тайги с редкими пятнами ранней рыжины. В зарослях какая-то возня. Существо намного крупнее собаки, но меньше коровы зачем-то лезет под настил смотровой площадки, умащивается там, замирает. На миг Анне показалось, что она видит странно элегантный на фоне местного антуража кожаный пиджак ветеринарного врача Георгия. Однако, поразмыслив, она пришла к заключению, что видение это – всего лишь морок, последствие употребления «северного сияния», а под настил площадки забралась крупная кошка из местных – пациентка ветеринарного врача Георгия.

– Кыс-кыс-кыс, – растерянно произнесла Анна. – Cute pussy…

Нет, всё же она очень устала. Ей пора на улицу Чернышевского, в «коттедж» человека с неприличной фамилией, на покой. Но товарищ Байбаков так увлечён зрелищем собственного творения, что ему уж не до ритуалов гостеприимства и усталость гостьи ему нипочём.

– Вот это наша плотина! Ну как тебе? Впечатляет? – кричит он.

– Wow…

– Что-то у тебя скучный голосок, а между тем перед тобой уникальное гидротехническое сооружение. Первая ГЭС на вечной мерзлоте! Каменно-набросная плотина Вилюйской ГЭС с грунтовым экраном – классический образец плотины такого типа. Длина по гребню – шестьсот метров, ширина около девяти метров, ширина по основанию в максимальном сечении – триста тридцать три метра. В строительстве применено новшество: впервые переходная зона под экраном плотины выполнена в виде двухслойного дроблёного фильтра из щебня. Но дело не только в уникальности этого гидротехнического сооружения. Дело в самой земле. Посмотри, перед тобой Земля Олонхо со всеми её алмазами. Для того и строили эту ГЭС, чтобы отобрать у векового камня и вечной мерзлоты алмазы… Ты слушаешь меня, милая? Интересно?

– О да! Про экран из щебня – это очень интересно! By the way, про фракции щебня мне кое-что известно. Я даже помогала делать научную работу по этой части. Не только переписывала, но и вникала.

– Тогда об экране подробнее. Он не из щебня, милая. Экран выполнен из щебенисто-древесных суглинков, являющихся продуктом морозного выветривания долеритов. В данном случае наш выбор был ограничен – других, более подходящих, грунтов для экрана в районе строительства нет. Разумеется, пригодность такого грунта для возведения экрана и его гидротехнические характеристики были установлены обширными полевыми и лабораторными исследованиями. Но, кажется, я увлёкся техническими деталями. Тебе не холодно, милая? Если не устала, можно спуститься по этой лестнице к плотине. Я, старик, болтаю без умолку, не даю и слова вставить, а самому-то интересно, как там у вас, в Москве, как работает «Гидропроект». Мой интерес непраздный. Инженеры «Гидропроекта» стояли у колыбели этого вот сооружения.

– Сергей Никифорович, мне неловко…

– Отчего, милая? Высоты боишься? Высота впечатляет! Тебе, москвичке, непривычно. А знаешь, у нас на башенных кранах исключительно женщины работают. Мужики у них в подсобных. Ну, знаешь, вира майна, а краном управляет женщина и сидит она в кабине во-о-от на такой высоте! И в жару и в мороз самый лютый. Вот какие у нас женщины. Но ты тоже хорошая…

Товарищ Байбаков говорил, а Анна ёрзала. По ногам сверху вниз сбегали стайки щекотных мурашек. Кожа горела. Нет, у обыкновенной кошки не может быть такого щекотного взгляда.

– Завидная красавица-дочка у товарища Цейхмистера. – Последний возглас товарища Байбакова попал в унисон со странными ощущениями Анны.

– Говорю же вам, товарищ Цейхмистер мне не отец. Клавдий Васильевич друг моего отца. Евгений Викторович Канкасов, не слышали? – Анна старалась говорить громко, чтобы сидящая под настилом «кошка» могла разобрать каждое её слово.

– Слышал. Товарищ Канкасов – выдающийся гидростроитель. Он не из Иркутска?

– Мой папа – москвич. Коренной. В Москве родился. В Москве женился. В Москве всю жизнь безвыездно прожил.

– Какой же он в таком случае гидростроитель?

– А он и не гидростроитель… Послушайте, мне неловко. Под этой площадкой кто-то сидит. Между досками щели. I’m wearing a skirt[53]53
  На мне юбка (англ.).


[Закрыть]. Кто-то заглядывает мне под юбку.

– Где? Здесь?

Товарищ Байбаков несколько раз топнул по доскам настила. Потом приложил палец к губам, призывая Анну соблюдать тишину. Потом ещё раз притопнул.

– Я к тому, что зверья здесь больше, чем людей, но Ч. уже довольно большой и благоустроенный посёлок. Медведи заходят сюда редко и в основном весной, в апреле – мае, когда оголодают. Остального же зверья нам не резон бояться. Разве что волки… Однако последний раз волков видели недалеко от оставленного посёлка Амакинской экспедиции. Но это не здесь, а в двадцати километрах от устья вверх по Малой Ботуобии. Хотя, в общем-то, близко. А сейчас, в июле, ну кто там может сидеть? Хорёк, норка, соболь, белка? – Товарищ Байбаков игриво стрельнул глазами, шмыгнул носом и расхохотался.

– Животное было крупным, но меньше коровы и проворней. Возможно, действительно медведь, – поспешно возразила Анна.

– Так-таки медведь? – ответил товарищ Байбаков, превозмогая хохот. – Я бы мог ещё поверить в росомаху, но в этой части Якутии они не водятся. Кстати! Как насчёт охоты? Может быть, рыбалка? Если не ошибаюсь, в командировочном удостоверении указано, что ты к нам на пару недель забралась? Послушай, Анна! Ты грустишь. Ну не танцевать же мне при моих годах и чинах перед тобой! А как по-другому тебя развеселить – не ведаю.

– Хотите, честно скажу?

– Жду не дождусь.

– Я боюсь летать.

– Верю. Я тоже когда-то боялся, а потом…

– А потому я начала ещё в Москве, а продолжила в Новосибирске.

– Уяснил. Помогло?

– Да. Всю дорогу до Мирного проспала. Но потом ещё в автобусе было дело…

Товарищ Байбаков рассмеялся пуще прежнего.

– Помнишь, как говорил герой в фильме «Кавказская пленница»? – утирая слёзы, проговорил он. – «С этого места поподробнее». Так?

Анна и не пыталась делать вид, будто ей весело или хотя бы забавно. Её приятное, крупное открытое личико выражало откровенную скуку, в то время как товарищ Байбаков привык, по меньшей мере, к заинтересованным и внимательным взглядам.

– Да какие там подробности! Пьеска. Шекспировщина. Бытовая трагедия и не более того…

– Если дочь нашего дорогого товарища Цейхмистера прибыла в Ч. с каким-либо важным поручением…

– О боже! Говорю вам: я не Цейхмистерова дочь! Мой отец – Евгений Канкасов, и он вовсе не гидролог. Он – старший товаровед Елисеевского гастронома.

Товарищ Байбаков просел. Он молчал несколько минут, даже глазки огненные и влажные прикрыл ладонью.

– Пожалуй, твой папа – очень важный человек, со связями… – пробормотал он после продолжительной паузы.

– And?

Это «and» было слишком уж смелым. Товарищ Байбаков шумно задышал и вспомнил наконец, что на сотню километров окрест он самый крупный руководитель.

– Милая, я буквально извиваюсь и стелюсь перед тобой, потому что ты красивая женщина. Но! Мы оба при этом ещё и на работе. Неужели ты скажешь мне, что проделала шесть тысяч километров на перекладных только для того, чтобы предъявить командировочное удостоверение, подписанное Клавдием Васильевичем и нахамить?

– Чего вы хотите? Ах, misfortune…

– Я хочу знать программу твоей командировки. Что это: проверка в рамках авторского надзора, стажировка или что-то ещё? А что до товароведов, пусть даже и старших, то я весь наш районный ОРС вот где держу!..

Воздетый кулак товарища Байбакова произвёл на Анну слабое впечатление.

– Что-то ещё… – ответила она, рассеянно прислушиваясь.

Под смотровой площадкой что-то завозилось и тут же по склону ниже затрещали кусты так, словно от смотровой площадки вниз к плотине покатился крупный валун. Анна вскинулась, скука мгновенно исчезла с её лица. Перегнувшись через ограждение, она принялась всматриваться в чахлые заросли ниже по склону.

– Вот опять! Я же говорила! – Оживление смыло с лица Анны скуку. – Медведь! Медведь! Говорю же вам, это медведь!

– Медведей ей подавай, – буркнул товарищ Байбаков. – Медведи тоже будут. Кто-то мне говорил, что близ оставленного поселка Амакинской экспедиции бродила медведица с двумя подростками. Ради твоего развлечения придётся снова взяться за ружьё…

Но Анна не слушала его – всё смотрела вниз, туда, где продолжали трещать и колыхаться кусты чапыжника. Перед ней простиралась бескрайняя сумрачная гряда пологих, поросших чахлым лесом холмов вокруг зеркальной глади водохранилища. Опоры высоковольтной линии, лента извилистой, теряющейся меж холмов дороги и сама плотина несколько скрашивали пустоту и дикость этих мест.

– Ах, где ж его искать… – вздохнув, пробормотала Анна.

Тем временем товарищ Байбаков разошёлся, как на партсобрании. Однако рассеянное внимание Анны ловило лишь обрывки фраз.

– Надо у Жорки спросить… он лучше меня ориентируется. Он из местных, на Амакинском посёлке рождённый. А про этого медведя забудь. Не медведь это, а какой-то местный оболтус. Испугался меня и дёрнул. Не стоит его искать. Тут таких полным-полно. Другое дело – ваша Москва! А Ленинград!..

И товарищ Байбаков принялся пространно излагать некоторые подробности своих командировок в обе столицы советской Родины. Анна или слушала вполуха, или не слушала вовсе. Её внимание было поглощено безлюдными лесистыми холмами. Она словно пыталась разглядеть меж стволов нечто потерянное, утраченное, но всё ещё желанное.

– Мне казалось, что в таком безлюдье найти человека проще простого, – рассеянно пробормотала она.

В ответ товарищ Байбаков возобновил скучный разговор о целях её командировки, об авторском надзоре и ещё о какой-то проектно-строительной дребедени. При этом он бегал вокруг Анны, топоча, как тяжеловоз, и засматривая ей в лицо. Губы Анны сложились в капризную гримасу.

– Что вы можете понять из моих целей! – вздохнула она. – I am Ophelia[54]54
  Я – Офелия (англ.).


[Закрыть].

– Как? – Товарищ Байбаков замер.

Анна обернулась, глянула на него прямо, памятуя о том, какое впечатление на мужчин производит вот такой вот прямой взгляд её зеленющих глаз.

– Офелия, – повторила она. – Я ищу своего Гамлета.

– Это из романа?

Товарищ Байбаков ухмыльнулся. Дурак-дураком. Анна скрыла раздражение, стараясь казаться невозмутимой.

– Скорее из пьесы. Но Гамлет Тер-Оганян вполне реальный человек. И он пропал. Understand[55]55
  Понятно? (англ.)


[Закрыть]?

– Как не понять. В наших местах люди часто пропадают. Иногда бесследно. Вокруг болота, мерзлота, климат ужасный.

Анна всхлипнула. Товарищ Байбаков насторожился.

– Что с вами? – спросил он.

И тут-то Анна, поправ голос собственной интуиции – вот что делает с человеком усталость! – выложила всё. Сбивчивый и подробный её рассказ пестрел обилием персонажей и подробностями весёлой московской жизни. Товарищ Байбаков несколько раз останавливал её, расспрашивая о незначительных, казалось бы, подробностях. И Анна поясняла, не замечая, как приторная, почтительно-настороженная искусственная мина на лице её собеседника сменилась выражением весёлого изумления.

– Постой! – сказал он наконец, поднимая ладони в предостерегающем жесте. – Я сформулирую коротенькое резюме. Итак: ваш жених…

– Возлюбленный!..

– Пусть так, хотя мне не совсем понятно… имя его Гамлет Тер-Оганян, так?

– Конечно!..

– Отправился в наши края искать могилу своего отца.

– Верно!

– Он купил билет на самолёт и долетел до Мирного, откуда позвонил вам…

– No!!! Не мне. Своей матери, Гертруде Оганесовне Тер-Оганян… вернее, Цейхмистер! Тётя Гера замужем за вашим Цейхмистером.

– Пусть так! Товарищ Цейхмистер дал ему командировочное удостоверение…

– Не так! Дядя Клава назвал Гамлету фамилию своего старого товарища!

– Но я никакого Гамлета Тер-Оганяна никогда не видел.

– Разумеется. Ведь фамилию он назвал не вашу! Это какой-то старый товарищ дяди Клавы, который вместе с ним основал посёлок Ч.!

– Постой! Основатель поселка Ч. стоит сейчас перед тобой!

– Возможно. Но ведь были и другие основатели.

– Имя? Фамилия? Адрес? Кого он назвал?

– Откуда мне знать? Мы обсуждали это с Гамлетом на стадионе «Динамо» во время футбольного матча. Я не придала значения. Да и коньяк… Не запомнила. А на следующий день он улетел. Откуда мне было знать, что он вот так вот исчезнет? There is no war now.

– Не война, это верно… – эхом отозвался товарищ Байбаков.

Лицо его посерьёзнело. Он уставился на плотину ГЭС, будто совершенно потерял интерес к Анне.

– Понимаете, он пропал. Последний раз выходил на связь отсюда, из Ч. Он сказал своей матери Гертруде, что нашёл какую-то женщину. Имя у неё странное, archaic. Ещё он сказал, что скоро увидит могилу отца. Понимаете, дядя Клава… товарищ Цейхмистер, не отец Гамлета, а отчим. А отец Гамлета погиб где-то в этих местах… Или других местах, но на Севере… Ah, I’m confused… Гамлет пару месяцев не выходит на связь. Мне надо найти ту женщину, а через неё и Гамлета…

– И могилу его отца, – эхом отозвался очнувшийся от своих раздумий товарищ Байбаков.

– Да бог с ней, с могилой!

– В наших местах много безвестных могил, а вот людей не много. Клавдий Васильевич назвал тебе имя той женщины? Оно ведь где-то у тебя записано? Возможно, записная книжка в сумочке, а сумочка в машине.

– Ах нет! Не записано. Дядя Клава ничего мне не говорит. После того как тётя Гера заболела, он стал какой-то странный.

Анна потупилась. Внезапный порыв ветра окончательно растрепал её высокую причёску. Толстые пряди упали на лицо, и она пряталась за ними, как прячется за портьерой нашаливший и понимающий свою вину ребёнок.

– Командировочное удостоверение подписал, но имени не назвал? – набычился товарищ Байбаков.