Текст книги "Закон един для неба и земли. Жечес-Йога. Том 2"

Мы уже собирались домой, когда она всё-таки появилась. Заметил её Виктор и мне показал. Вид был ужасающий. Мокрая от ушей до хвоста, с живота струйками вода капает – дождь-то к тому времени пуще припустил. Сидит среди высокорослых хризантем на цветочной грядке, а голова время от времени клонится и падает, словно засыпает. Потом, вздрагивая, просыпается и испуганно оглядывается по сторонам. А это с цветов на макушку капли стекают… Виктор выбежал под дождь, взял её на руки, под рубашку затолкал – одна усатая мордочка выглядывает, принёс в дом.

– Совсем окоченела! Давай в полотенце завернём… Обсушить её надо, и молока бы тёплого…

Я быстро её плошку с веранды принесла, молоко из горячего чайника чуток водой разбавила. Миску подношу, а она отворачивается – пить не желает. Пальцем в молоке по носу да по губам помажу – облизывается. Так я ей почти половину молока скормила, и она всё же начала оживать. Встала на лапы, сама попыталась стряхнуть воду с мокрой шерсти, зашевелилась. Виктор тем временем все сумки да авоськи, полные урожая, в машину перетаскал. Вернулся, говорит:

– Пора ехать, и нельзя её тут оставлять. Забираем домой! Откормим, отогреем, дня через два снова привезём. Если захочет, с нами останется, не захочет – уйдёт. Согласна?

– Да, – ответила я, напрочь забыв о всяких умных законах принудительной жертвы и о запрете Учителя на усыновление свободной кошки.

Дождь утих, выглянуло солнце. Только с карнизов крыши ещё время от времени звонко падали крупные редкие капли. Я с подворья вынесла кошку под курткой. Тельце её уже было тёплым, почти нормальным. За калиткой она дёрнулась, вырвалась из рук и спрыгнула на землю. Но не убежала, как обычно, в любимые кусты, а села под передним колесом машины. Виктор открыл дверцу и шутливо пригласил:

– Заходите, мадемуазель! Карета подана!

– Мадам, – поправила его я. – У неё, похоже, котята есть. Или – были…

Для него это было неожиданностью. Котята – серьёзное препятствие. Мы озадаченно посмотрели друг на друга, не зная, как поступить. И тут она сама прервала затянувшуюся паузу. Потянулась, заглянула через порог со стороны штурманского сиденья и – запрыгнула в машину! Деловито, словно ей это приходилось делать каждый день! Тут мы уже раздумывать не стали, сели и поехали.

Зная повадки кошек, я взяла её на колени. Так, чтобы дорога была ей видна в окошко. Да и для безопасности эта мера была нелишней. Однажды один из наших прежних котов, впервые попав в салон автомобиля, стал исследовать незнакомое пространство. И доисследовался до такой степени, что оказался под ногами водителя, на полном ходу блокируя педали тормоза и сцепления. Виктор тогда на обочину руль вывернул и газ вовсе сбросил. Самоходом остановились и заглохли. Хорошо, что навстречу никто не ехал!

В пути кошка вела себя спокойно и терпеливо. Глазела в окно и мурчала. Словно всё происходило вполне штатно. У дома великодушно позволила занести себя в подъезд через железную дверь домофона и терпела неудобства, пока я открывала одной рукой дверной замок квартиры. Да и потом спокойно сидела в кресле, куда я её положила, и облизывала себя. За всё время, пока входная дверь была нараспашку и мы вдвоём с Виктором переносили многочисленные сумки с улицы в дом, даже не спрыгнула. Только когда суматоха улеглась, снизошла с кресла и пошла обследовать новое жилище. Назвали мы её Дашей.

Дома

Первые два дня я нарадоваться не могла на нашу Дашу. Думала, проблем по вживанию дикой кошки в условия городской квартиры будет больше. И горшок она освоила сразу, и спать по ночам не мешала – выбрала себе кресло, никому не докучая. Даже «мяу» произносила редко. Вот только ела совсем немного. Вспоминая, сколько пищи бесследно исчезало из её миски в дачный период, я старалась накормить оголодавшее животное посытнее, но в блюдце всегда оставалась вежливая половина. Приходилось убирать остатки в холодильник.

От спокойной жизни и регулярной кормёжки по первому «мя-а» у дверцы холодильника у Даши на третий день снова появилось молоко. Но котят-то не было, и это делало её нервной. У кошки был сухой и горячий нос, а молочные железы стали твёрдыми, как камешки.

Как этот период переживают животные в природе и кошки в частности, я не знала – прежде у нас жили только коты. У них лактации не бывает. Но понимала, что нам придётся как-то пережить этот период. Всем вместе, и Виктору – тоже. Ничего другого не оставалось, только ждать.

Сколько это займёт времени? А сколько бы ни заняло, придётся потерпеть. Только как это объяснить Даше? Ей же больно! Я носила её на руках, как ребёнка, заботилась, как могла, делала тёплые грелки к животу, грела воспалённые места инфракрасным излучением от лечебного прибора «Дюна», которым успешно пользуемся сами для лечения воспалений и ссадин.

На фоне болезни у неё сильно испортился характер. Наотрез отказалась от своего горшка и гадила где придётся. Из ласковой и мурчащей домашней кошки превратилась в фурию и стала кусаться и отчаянно царапаться всеми четырьмя лапами. Доставалось и мне, и Виктору. То – вроде бы играючи, нападала на проходящие голые ноги из засады, то – в ответ на наши попытки её погладить, не переставая мурчать, больно кусалась и махала лапами с растопыренными когтями. По ночам стала устраивать кошачьи оргии. С боевыми криками индейцев на тропе войны и прыжками по спящим на кровати. Не забывая попутно царапать всё, что высунулось у нас из-под одеяла. Эта перемена говорила о кошачьем протесте, несмотря на охотное принятие нашей помощи. Но даже мы, опытные кошатники с тридцатилетним стажем, долго не могли понять, что в принципе не устраивает нашу новую обитательницу. И тогда опять помог случай.

Вернее, то, что показалось мне случайностью, было только желанием животного сообщить мне какую-то важную информацию.

…Я сидела у компьютера, и любопытная Даша вспрыгнула на стол, чтобы посмотреть, чем занимаюсь и почему не обращаю на неё внимания. Едва-едва успела отпихнуть её от клавиатуры, иначе электронная техника сошла бы с ума. Но кошка была настойчива. Причём и спихивания, и команды «нельзя!» или «брысь!» ей были абсолютно по барабану. В конце концов пришлось выключить комп и уделить ей внимание. Для начала – просто понаблюдать, что же будет дальше?

А дальше произошло вот что. Кошка снова оказалась на столе и улеглась в нише под погасшим дисплеем. Аккуратно обойдя и мышь, и клавиатуру, и мою открытую особо ценную тетрадь с диаграммами для работы с маятником. Поза у неё была не сказать, что расслабленная и доверительная, но не враждебная и чем-то располагающая к разговору по душам.

Помня свой давний опыт общения с Упитанным Синицем, я решила попробовать поговорить и с ней через маятник. Вернее, решение пришло спонтанно, а мысль о маятнике как о средстве возникла в ответ на сигнал моей нервной системы на вызов по телепатической связи. Короче, появилась знакомая головная боль, и я ответила на неё жечесом на себя, на эту кошку и на весь мой дом, установив поле, которое под закрытыми веками почему-то приобрело зелёный оттенок.

– Кто меня зовёт? – спросила я по привычке.

– Ты что, меня не видишь разве? Лежу на столе, а ты ноль внимания! – Сразу с большой амплитудой закачался маятник и даже задел по носу Дашу. – Чего дерёшься этой железкой? – Она попыталась схватить маятник когтями, но получила по носу ещё разок.

– А ты не кричи мыслями! Говори тише и не будешь получать по носу, – отвечаю.

– Разве это я её качаю? – И маятник перестал выпрыгивать за контур диаграммы.

– Вот видишь, он уже не дерётся, – мысленно ответила я.

– Если ты умеешь с кошками говорить, почему раньше меня не понимай? Я тебе говорю, а ты глухая! – обиженно сказала Даша.

– Я только учусь мыслями разговаривать. Пока мне помогает этот прибор. Без него тебя не слышу.

– Он сам умеет разговаривать? Почему я не слышу?

– Он умеет показывать знаки, которые я читаю и тогда понимаю тебя. Твои мысли он мне показывает значками. И ты его сама качаешь, поняла?

– Да, поняла! Можно не кричать, а то больно по носу! Я правильно тебя выбрала! Но всё равно не останусь тут. Еда хорошая, но мне надо быть новые котята. – Она напряжённо следила за перемещениями латунного грузика, с трудом удерживаясь от желания схватить его когтями. – А почему он мне не показывает значки, когда ты говоришь?

– Зачем? Ты что, умеешь читать буквы? Ну, это значки, которые тут нарисованы, – пояснила и показала пальцем я.

– Нам, кошкам, это ни к чему. Мы и так слышим мысли друг друга на расстоянии. Я всегда слышала мысли своих деток. И мысли птиц, что ем первые двое – дочку и сына, и собаки, которая ем последняя детка. Им быть вкусно, и детки нормально ушли к Богу.

– Ты даже не обижаешься на них?

– Так быть всегда, и моя мать птица унесла, и мне честь быть кому-то питание, а тогда скорей быть у Бога.

– Надо же, – подумала я. – Всё в точности как Учитель в лекции говорил! И спросила Дашу:

– Тебе у нас не нравится?

– Нравится, но мне надо быть котята.

– Ты хочешь, чтобы мы отвезли тебя обратно?

– Нет, там холодно, мокрая трава и нет нора – собака разрушить.

– Уже осень, будет ещё холодней, а поверх травы ляжет снег. Скоро наступит зима. Ты умеешь жить зимой?

– Зима – это что? – последовал вопрос, и я поняла, что кошка, скорее всего, родилась ранней весной или в человеческой квартире.

– Ты жила уже у людей?

– Да, когда сама быть детка.

– Вот почему ты не умеешь ловить мышей, – подумала я, – мамка не научила!

– Она учила, но мало – её птица уноси.

Значит, люди избавились от кошки вместе с котёнком в раннем возрасте, решила я, восстанавливая первопричины истории Дашиной жизни.

– Умела бы ловить мышей, не погибли бы твои котята.

– Неправда, я была хорошая мать! – возмутилась Даша. – У меня быть мало молока, и они мёрзнуть. Я их грей, когда не уходить за питанием.

– А ты встречала других котов на дачах? Котята у тебя откуда появились?

– У меня был муж! Хороший!

– Его что, тоже птица унесла?

– Нет, я его прогнать.

– Зачем? Охотились бы по очереди, один всегда котят бы охранял.

– Я мышь поймай, а он отнять и сам ем! Без него лучше котятам. Вдруг и их вздумай ем?

– У других животных деток воспитывают и мать, и отец. Кормят, охраняют. Даже у птиц оба носят в гнездо питание птенцам. У кошек это не положено?

– А у ты есть дети?

– Есть. Дочь. Уже взрослая. Отдельно живёт.

– Тебе муж помогай её воспитать?

– Да. У людей муж и жена вместе живут и детей растят тоже вместе. Научила бы своего кота о детях заботиться и любить их, все было бы намного легче.

– Я после жалей, что ушёл, но больше он не приходил. А у ты был кот тут? Позови ему, тогда я не желай уйти. Будут ещё котята, ем моё молоко.

– Не могу позвать. Он жил у нас четырнадцать лет и умер от старости. Два года уже прошло.

– Да. Запах старый. Для него там, на двери, железка, что, тоже качайся и по носу бить больно?

– Да, для него калиточку сделали, чтобы гулять мог сам ходить, даже когда нас дома нет.

– Научи открыть, я тоже буду гулять уходить.

– Не получится. Из квартиры выйти сможешь, а дверь из подъезда без помощи людей сама не откроешь. Тогда у нас дверь была обычная, и её кот лапами открывал. А сейчас – поставили домофон, и она только ключом открывается. Я могу выйти и для тебя дверь открыть, если уйти пожелаешь. А вернуться ты сама не сможешь. Как сообщишь, когда тебя встретить?

– Тогда ты сама моё молоко ем, и на меня больно не будет! – В подтверждение этой фразы Даша перевернулась на спину, подставив соски.

– Ты не понимаешь! Молоко без котят должно остановиться само, и тогда оно прибывать перестанет. Надо потерпеть несколько дней. Пока его едят, оно только дольше тебя будет мучить. Даже кот сейчас не поможет. Ему ты с молоком будешь неинтересна как жена. И котята появятся не сразу. Всё равно нужно ждать, пока оно не перегорит.

– Тогда отпусти меня на улица сейчас!

– Давай мы тебя сначала вылечим, а то пропадёшь ведь?

– Хорошо. Ещё два дней побуду.

– И тебе нас не жаль? Виктор тебя любит, и мне ты нравишься. Он будет скучать.

– Он сказал, выздоровею, увезу операция делать. Это зачем? Убить?

– Нет, чтобы котят не было.

– Я так не желай! – Она встала и спрыгнула со стола, показывая, что разговор окончен.

– Если захочешь со мной поговорить, покажи это, как сегодня, – подумала я вслед.

– Да, знаю теперь! – показал маятник и затих.

И вовремя! Зашуршал ключ входной двери, и в дом вошёл Виктор с несколькими сумками и двумя большими пакетами. Вернулся из города, куда ездил за покупками.

– Вот, решил, что Даше это пригодится, – пояснил он, подавая мне пакеты с сухим «Вискасом» и наполнителем для кошачьего горшка. – Официально берём киску на довольствие и записываем в члены семьи!

Даша обнюхала своё довольствие и, кажется, осталась удовлетворена. Подарки всем приятны, даже кошкам, говорил её высоко поднятый хвост. На время в доме стало тише, и даже горшок она обновила, опробуя гранулы из прессованных опилок. Сначала, правда, они ей категорически не понравились – катаются под лапами, сбивают с мысли о нужном деле. А когда мы догадались брызнуть на них немного воды, чтобы гранулы размокли и рассыпались, то сама дважды деловито уходила в туалет, и было слышно, как она подолгу тщательно загребала следы.

Несколько часов после обеда она провела у Виктора на коленях. Он сидел за компьютером, чесал её за ухом, и это его умиляло. Но потом Даша повела меня к маятнику и спросила:

– Твой муж что, не умей мои мысли читай?

– Не умеет. Ты мне скажи, я ему передам.

– Я имей идея! У вас в том краю дома живут кошки и коты. Много. У них есть детки без мамы. Им надо молоко, у меня есть. Отнесёшь меня к ним?

– Что, уже? Ты же сказала, два дня ещё побудешь!

– Им надо тепло и молоко, а то они умри!

– Давай мы это сделаем завтра? Посмотри, за окном темно уже. Они к нам сейчас не выйдут, а бросать тебя больную, одну и на холоде мне не хочется! Да и Виктору надо сказать о твоём желании. А то обидится на меня, словно я тебя прогнала.

– Тогда сейчас уже скажи! – И она решительно спрыгнула со стола.

Но не ушла, а сидела и молча ждала, пока я не встану с кресла, чтобы проводить в соседнюю комнату к Виктору. Там, в её присутствии и под её напряжённым контролирующим взглядом, мне пришлось пересказать Виктору наши разговоры с Дашей и объявить её конкретное желание уйти в кошачью колонию.

Виктор и поверил, и не поверил мне. Упрёков я тоже наслушалась выше крыши! Чуть до скандала не дошло. Но в результате согласился:

– Делай что хочешь! Я к этому непричастен! Сама перед Богом будешь за жестокость отвечать!

И на том спасибочко! Хоть и в резкой форме, но согласие получено, и теперь не стыдно смотреть кошке в глаза! Даша сделала почётный круг уважения вокруг моих тапочек, обтирая меня хвостом и боком. Вечером, перед сном, снова спросила:

– У ты честное слово? Ты меня не обмани?

– Не переживай, не обману!

– А мои подарки? Ты мне их отдашь?

– Знаешь, сухой корм нет нужды нести весь сразу. Рассыплется по земле, кошкам сразу всё не съесть, собаки набегут и подберут. Я лучше буду по частям приносить – так вам на дольше хватит. Учти, после сухой еды надо пить воду, а то живот будет болеть. Ты спроси у своих кошек, там, в подвале, есть где воды попить?

Она задумалась, и через некоторое время маятник ответил:

– У них есть там лужа, а когда высохнет, они ходить на улица пей или снег ем. А ещё еда отдашь, что ты мне сначала давай, а после забери?

– Отдам, конечно. Оно всё равно твоё. Мы сырое мясо не едим.

– Зачем тогда забрать было?

– Ты не съела сразу, я решила, что после съешь. В холодильнике оно не испортится. А то мухи бы налетели, и будет твоё мясо с червяками!

– Мне мясо с червяками вкусней! Я думать, ты жадная!

– Жадным нет дела до чужих котов и кошек! Они молоко для них на дачу не возят! – обиделась я.

– Не сердись, ты меня правда спасай, – ответила Даша и потёрлась мордочкой об мою щёку.

– Уже не сержусь. Ты, если передумаешь уходить, скажи мне, а?

– Не передумаю! Там котята мне нужные, и я им нужная…

Расставание

Ночь прошла спокойно. Утро – тоже. Временами у меня вспыхивала надежда, что всё устаканилось, кошка выздоравливает и, почувствовав себя лучше, уже не собирается уходить. Омрачало надежду то, что насыпанный с вечера чистый туалетный наполнитель в лотке остался незапятнанным. Терпит? Или физиология пока не сработала? И ещё одно обстоятельство держало меня в лёгком напряжении – мои пути по квартире странным образом не пересекались с Дашиными. С одной стороны, это радовало – значит, ей действительно, полегчало и она стала активней, а с другой – огорчало. Она не давала к себе прикоснуться и потрогать нос. Но не демонстративно, а по-кошачьи тактично избегая контактов со мной. Зато к Виктору она ластилась. И он снова спросил меня, глядя, как Даша опустошает блюдце с тёплым молоком:

– Может, ты напрасно на неё обиделась? Все коты у нас царапались и кусались… Смотри, и живей стала, и молоко с удовольствием лакает! Выздоравливает! Давай оставим её? – С этими словами он попытался погладить гостью по голове, но тут же получил отпор. – Ну, чего ты царапаешься? Я не делал тебе больно! И молоко твоё не отниму! У меня в стакане своё есть!

Когда после завтрака я закончила мыть посуду, Даша потёрлась об мои ноги и резво поскакала в комнату к моему компьютерному столу. Я пошла за ней и увидела, что она на привычном месте ждёт разговора через маятник.

– Ты не передумала? – спросила она меня.

– А ты не передумала? – задала я встречный вопрос.

– Я не передумала, давай скорей собирай моя еда и неси меня к ним!

– Жаль, я тебя полюбила и буду скучать!

– Я тебе быть благодарение! Но там маленькие детки голодай. Меня уже ждать там.

– Ты запомнила своё имя? Можно, я буду тебе делать зов по нему, чтобы узнать, всё ли в порядке?

– Запомнила. – И маятник чётко, с некоторым замедлением, показал по буквам слово «Даша».

– Если тебя там плохо примут, возвращайся, мы тебя приютим, и будем жить дружно. Хорошо?

– Они меня ждут, и подарки – тоже! Иди уже!

Я собрала в пакет остатки несостоявшегося мяса с червяками, сухой корм, молоко, несколько пустых упаковок из-под плавленого сыра, чтобы было куда налить и высыпать подарки. Оделась и обулась. Сижу в прихожей на маленькой табуреточке, жду.

А Даша на коленях у Виктора мурчит, словно никуда и не просилась. Я пошуршала пакетом, мол, готова уже. Она спрыгнула с колен мужа и ушла за занавеску на окне. Сидит там, и видно, что красоту наводит – умывается, и очень тщательно. Не стала её торопить, продолжаю наблюдать за кошачьим ритуалом прощания с нашим домом. Потом она сделала большой круг по квартире, заглянув во все углы, даже в ванную и туалет, и наконец остановилась в прихожей. Я встала. На глазах удивлённого Виктора кошка самостоятельно и добровольно взобралась на полку для обуви и подставилась моим рукам, чтобы её взяли за пазуху куртки.

Худенькая какая! И лёгкая! Как такую кроху самолично отпускать на улицу – в неизвестный и жестокий мир? Но кошка уже ворочалась под курткой, устраиваясь удобней, и обещание надо было выполнять.

На улице было по-осеннему холодно и ветрено. Пока я шла до угла дома к кошачьей колонии, она сидела смирно, высунув мордочку и запоминая дорогу.

Над слуховым окошком в подвал пятиэтажного дома, служившим кошачьим лазом, нависала плита балконного перекрытия квартиры с первого этажа. И заходить под неё пришлось согнувшись даже мне, никогда не отличавшейся богатырской статью. На бетонной отмостке под ней были видны следы людской заботы о колонии кошек. Пластиковые плошки с какой-то едой и миска с водой. Кошек на виду не было.

Я сообщила Даше, что мы пришли, и она решительно выпрыгнула из рук. Принюхалась, осмотрелась, поглядела на пакет с «приданым» и на меня. Мол, доставай подарки!

Пока я шуршала свёртками и коробочками, неподалёку появились два представителя местной кошачьей фауны. Дымчато-серой и чисто белой масти. У белого были голубые глаза и маленькое пятнышко на носу, что придавало ему вид слегка чумазого, наивного простака и пройдохи одновременно. Они остановились поодаль и агрессивных намерений не выказывали. Смотрели. Тут раздался такой оглушительный басовитый кошачий призыв, что я вздрогнула и чуть было не кинулась на защиту своей подопечной. Крик повторился, и я с изумлением поняла, как мало знала о вокальных способностях Даши! Знай об этом раньше, её «мя-я-а» воспринимала бы как ласковую колыбельную, а не досаждающую надоедливость!

А коты и не думали приближаться к Даше и претендовать на её питание! Так и держались поодаль. Теперь из слухового оконца стали выпрыгивать другие коты, кошки и котята – около десятка. Пела только Даша, другие – слушали. Даша посмотрела мне в глаза и в последний раз выдала свой боевой клич. Она сидела и смотрела, как осторожно и с почтением кошачье общество стало приближаться к угощению. Я поняла, что присутствую при кошачьем ритуале посвящения в члены колонии, и деликатно отступила, а потом и вовсе ушла.

Через маятник у меня с Дашей связь поддерживалась больше года, а после пропала. Может, в другую колонию ушла, а может, уже сделала переход к Богу? Кто его знает? Спросить у Бога постеснялась. Всё-таки запрет от Него был, а вдруг рассердится? Хотя своей вины за эту историю не чувствую, а только – лёгкую грусть.

Мы в семье до сих пор вспоминаем эту свободолюбивую кошку с большим уважением и любовью. Подумать только! Какой надо иметь характер, чтобы отказаться от благополучия, тёплого дома и статуса домашней любимицы и идти спасать незнакомых голодных котят, оставшихся без мамы!

Вот и верь после этого Чарльзу Дарвину, что человек произошёл от обезьяны! Ошибался англосакс! Я-то совершенно точно имею кошачьи гены от кого-то из своих безымянных предков! Так хочется иной раз выгнуть спину, подставляя её под чьи-то ласковые руки!