Текст книги "Мать четырех ветров"

Ваня принял ношу без всяких усилий.

– Уважаемый мэтр, ваши покои находятся вне замка? – спросила я преувеличенно вежливо.

Хинянин улыбнулся:

– Слишком много воды. Только безумец будет жить в месте, где нет равновесия элементов. В моем пристанище ты сможешь снять маску, девочка, там тебя не потревожат непрошеные соглядатаи.

– Личина не доставляет мне неудобств, – пожала я плечами. – Указывайте путь, мэтр. Наш богатырь уже заскучал.

Маг размеренно зашагал по мощенной камнем дороге. Я приблизилась к Ване и взглянула на Влада. Он был бледен, но не более обычного.

– Ты видел, мудрый Черепаха? – то ли в бреду, то ли во сне пробормотал Дракон. – Даже я что-то почувствовал…

– Замолчи! Иглы остановили кровотечение ненадолго, при любом напряжении оно может возобновиться. Ты же не хочешь совсем опустеть?

– Меня зовут Цай, – повернулся ко мне хинянин. – Цай означает «черепаха».

Мы свернули с мощеной дороги на едва заметную тропинку, петляющую меж валунов, и еще немного прошли вдоль берега.

– Мы почти на месте, – сообщил хинянин. Он с треском раскрыл веер и провел им в воздухе широкий полукруг. – Добро пожаловать в мою скромную обитель.

Горячий воздух дрогнул, поплыл, расступаясь, и явил нашим взорам огромный четырехскатный шатер. Ваня двинулся к гостеприимно откинутому пологу. Кажется, моего дурачка уже ничего в этом мире не могло удивить.

Маг поклонился, пропуская меня перед собой.

Внутри было очень жарко. На небольшом постаменте в центре шатра курились благовония, ароматный дым поднимался к потолку, к бамбуковым ветряным колокольцам, коими этот потолок был увешан.

– Сюда, – скомандовал Цай, указывая на низкую лежанку. – Осторожно уложи его на спину. Молодец, вот так…

Маг щелчком сложил веер, одновременно полог позади него опустился. Повеяло прохладой, мелодично затрещали бамбуковые трубочки. Влад застонал.

– Девушка снимет с тебя одежду. – Хинянин склонился к Дракону и стал одну за другой вытаскивать иглы.

Я поставила на пол шкатулку, которую, оказывается, все это время держала в руках, и приблизилась к Владу. Мои руки дрожали, когда я снимала с него сорочку. Порез шел от подмышки к самому бедру. Я осторожно растянула завязку штанов и покраснела под пристальным взглядом раненого.

– Я промою рану и наложу лечебный бальзам, а затем мы повторим сеанс иглоукалывания. Ты же собираешься уже сегодня быть на ногах? Так вот, для тебя будет полезнее, если потоки желчи мы разделим с потоками крови. Большой парень сейчас принесет нам воды. Ты же умеешь кипятить воду, богатырь? И мы промоем рану и наложим лечебный бальзам, а затем повторим…

Речь старика звучала размеренно, подобно капели, он заговаривал и уговаривал, пытаясь ввести Влада в транс или забытье. К сожалению, для моего супруга этого было мало, на дне его синих глаз затаилась боль.

– Тебе очень плохо, птица-синица? – прошептал Дракон. – Прости. Я сломаю ректору обе руки.

«Он, вообще, о чем сейчас говорит? О моем поясе? Ну, самое время, ёжкин кот!»

– Ты можешь дать нам ключ, мудрая Черепаха?

– То есть вы предпочитаете заняться разоблачением ветреницы, а не лечением одного неразумного юноши? – спросил Цай, растирая в фарфоровой ступке душистые травы. – Конечно, твои раны могут еще немного потерпеть, но для наслаждений тела будешь бесполезен, подобно трухлявому бревну. Ну что скажешь, девушка, что ничтожнейший из магов должен делать в первую очередь?

– Если мне будет дозволено выразить мои недостойные вашего слуха мысли, о величайший из магов, – витиевато ответила я, – излечите этого неразумного юношу.

Цай дробно рассмеялся и отложил пестик.

– Я вылечу твоего возлюбленного, птица, и дам ему несколько советов, как доставить тебе наибольшее удовольствие на ложе страсти. Ведь женщины делятся на несколько типов в зависимости от формы…

Ванечка ахнул, восхищенно прищелкнул языком и прошептал:

– Записать бы для памяти!

А я отчаянно покраснела и выбежала из шатра.

Альфонсо ди Сааведра страдал не телом, но духом. Он возлежал в своих покоях на большой кровати, в сапогах и замаранной кровью и пылью одежде, нисколько не заботясь о чистоте простыней. Ну что ж, желание алькальда, некогда неосторожно пришедшее в его голову во время ночного посещения заброшенного храма, исполнилось. Он скрестил шпаги с валашским князем и выяснил, какие новые фокусы выучил тот за прошедший десяток лет.

– Разрешите вас потревожить? – Хрустальный голосок доньи Брошкешевич был полон сочувствия. – Дон ди Сааведра, я явилась к вам, чтобы сказать… чтобы сообщить…

Агнешка прелестно покраснела, тряхнула локонами и смущенно потупилась.

Алькальд устало спросил:

– Что вы хотели мне сказать, любезная донья?

– Вы благороднейший кабальеро, – пылко ответила девушка. – Вы не убили Дракона, хотя такая возможность у вас была. К сожалению, занятия с книгами не позволили мне явиться на место дуэли. Но во дворце сейчас все говорят о вашем благородстве, дон, о вашем умении владеть шпагой, и я…

– Что – вы? – Губы алькальда тронула грустная улыбка.

Агнешка решительно приблизилась и благоговейно опустилась на колени у изножья кровати.

– Вы явились утешить меня?

Лазоревые очи твердо встретили мужской взгляд.

– Скорее наградить…

Водяница щелкнула пальцами, и дверь спальни с грохотом захлопнулась.

Ванечка нашел меня на берегу, у самой кромки воды. Я сидела на гладком камне, подставив лицо соленому ветру.

– О чем задумалась? – присел он рядом, сложив огромные ладони на коленях. – Там все вовсе не так страшно было. Черепаха князя быстро подлатал.

– Знаю, – тихонько ответила я. – Иначе я бы почувствовала. Такая вот магия… или любовь…

Мы помолчали.

– Без ветра скучаешь?

– Нет, он же никуда не исчез, – удивилась я. – Приходит поиграть, проказник. А вот о силе, пожалуй, да, скучаю. Это знаешь, навроде того, как хочешь чихнуть, а не можешь – звон в ушах, грудь огнем жжет, а все никак.

– Давай возвращаться, что ли, – потянулся богатырь. – Дедушка велел мне тебя привести.

– Не ври, сам небось вызвался. Тебе со мной без свидетелей поговорить надо.

– И ты знаешь о чем?

– Догадываюсь.

– Ну, так начинай, я парень простой, к этим вашим экивокам не приучен.

– Сначала ответь мне на другой вопрос…

Я смотрела вдаль; суетливые чайки с криками носились над волнами, камнем падали к самой воде, чтоб через мгновение взмыть вверх, унося в клювах добычу.

– Почему в моей комнате – там, где Игоря Стрэмэтурару убили, твой платок оказался? Ты был там?

Вода пыталась лизнуть носки моих туфель, и я подобрала ноги повыше.

– Так вот с какими мыслями ты со мной дружбу водишь, – проговорил, наконец, Ванечка, и в словах его мне послышалась горечь. – Подозревала меня? Думала, это я студента на тот свет отправил? А потом, стало быть, пот трудовой с чела утер, а утиральник на покойнике позабыл? Складно да ладно получается!

Укоризна на меня не действовала. Сама такие приемчики в денежных спорах пользовала неоднократно. «Вы что же, господин хороший, мне не доверяете? Не первая у нас с вами сделка! Да как вы могли честность мою кристальную под сомнение поставить? Обидно мне это, просто до слез. Ай-ай-ай!»

– Я жду толкового ответа, Иван-царевич.

– Слова, слова… – раздраженно пробормотал недоросль и резко развернул меня за плечи. – Смотри!

Огромные ладони накрыли мои виски. Зрение подернулось волшебной дымкой.

Игоря Стрэмэтурару я поначалу не узнала, привычная смотреть на людей немного под другим углом – с высоты своего роста. Рыжий ветреник явно робеет перед своим собеседником, но пытается скрыть страх за бравадой.

– С кем имею честь?

– Имя мое вам ни о чем не скажет, – басит Ванечка. – Да и знакомства с вами я заводить не намерен. Только, по моему мнению, недостойно благородному кабальеро о дамах такие речи вести.

– Уел он тебя, рыжий, – ехидничает кто-то сбоку.

Картинка чуть меняется – сдвигается угол обзора. Мне удается заметить потрепанные шпалеры одной из студенческих гостиных, круглый столик у пустого камина и человек пять-шесть парней, вальяжно развалившихся в глубоких креслах и наблюдающих разговор со стороны.

– Желаете выйти? – настойчиво спрашивает Иван. – Может, предпочтете побеседовать без свидетелей?

Игорь кривит полные губы и кричит, нет – выплевывает ругательство, грязное противное словцо, из тех, которыми пытаются уязвить других люди, ни разу не благородные.

– Значит, ваше желание в расчет можно не принимать, – спокойно продолжает богатырь. – Куда? Стой, болезный, воспитывать тебя будем!

Мелькают перед глазами силуэты, приближается рыжий затылок, и огромная ладонь хватает беглеца за воротник.

В коридоре темновато, но Ваня держит студента за шкирку на вытянутой руке, поэтому я могу любоваться и трясущимися губами ветреника, и влажными от готовых пролиться слез глазами.

– Еще раз, дрищ романский, в сторону Лутеции Ягг слово кривое скажешь… Да чего там слово, даже смотреть на нее не смей. Понял? Иначе пеняй на себя.

– Я не хотел никого оскорбить!

– Не хотел, а оскорбил? Экий ты, парень, недальновидный. В твои-то годы и в твоем окружении просчитывать надо, что к чему. На вот, сопли утри…

Тот самый платок с петухами появляется, будто из воздуха. Игорь послушно хватает его и подносит к лицу. Ваня отворачивается, но я успеваю заметить, каким нехорошим светом зажглись зеленые глаза господина Стрэмэтурару. Слышится звук шагов, перед глазами мелькают стены коридора, чадящие светильники – один, другой… Потом близко, очень близко оказывается мозаичный пол. Звук падения сменяется хриплым Ваниным стоном.

– Глупый жирдяй, ты надеялся справиться грубой силой со мной?

Негромкий смешок, шорох шагов. Остроносые, по последней кордобской моде, туфли приближаются к лицу.

– Со мной, потомком богини? Да знаешь ли ты, несчастный, с кем связался?

Снизу Игорь кажется огромным и грозным, его лицо кривит злобная гримаса, а руки сжимают и скручивают жгутом тонкое льняное полотно.

– С кем? – хриплый Ванечкин шепот почти неузнаваем.

Богатырь, покряхтывая, поднимается на ноги, оказывается со своим соперником лицом к лицу…

– Я – стрегони, дурень. Понял? Навести на тебя чары при помощи вещи, которая тебе принадлежит, при помощи очень личной, часто соприкасающейся с твоим рыхлым телом вещи для меня проще, чем тебе высморкаться. Понял, дуболом? Я сын самой Дыи, повелительницы молний! Я могу здесь творить все, что мне будет угодно. Потому что тут, в магической столице мира, никто не верит в ведовство.

Каждый раз, когда пальцы ветреника сжимают платок, Иван вздрагивает. Мне становится страшно. Игорь все говорит и говорит, его глаза безумны, а движения все больше напоминают движения деревянной марионетки, будто к плечам и рукам его прикреплены невидимые нити, за которые дергает огромный кукловод.

– Ты покойник, жирдяй! Я сверну тебе шею, и никто – ты слышишь, никто не заподозрит меня. А потом я разыщу личную вещь твоей драгоценной Лутеции, и уже сегодня вечером эта маленькая тварь будет валяться у меня в ногах, умоляя, чтоб я удостоил ее своим вниманием.

– Я хотел спросить… – негромко прерывает Ваня страстный монолог.

Лицо Игоря выражает недоумение. Глаза моргают, как после сна.

– Что?..

– Твоя мама не рассказывала тебе о людях, на которых ведовство не действует?

Ответа Ваня не ждет. Голова студента дергается от прямого удара в челюсть, и сам Игорь отлетает в темноту коридора.

– Мое слово твердое, дрыщ! Узнаю, что ослушался, что донью Ягг чем-то обидел…

Я отвела Ванины руки от своего лица и прищурилась. После полутьмы университетского коридора было излишне ярко.

– Спасибо, защитник.

– Всегда пожалуйста, – последовал лукавый ответ. – Игорь твой, хотя о покойниках плохо и не говорят, тот еще потрох был, если начистоту.

Я пожала плечами.

– Догадки у меня кое-какие были на его счет, но дружбы я с ним не водила. Поэтому и разочарования особого не испытываю. Ты мне лучше, добрый молодец, поясни, почему ты сначала от его колдовства на пол грохнулся, если не действуют на тебя ведьмовские штучки.

– Ну, они не совсем не действуют. Эх, не знаю, как тебе объяснить простыми словами… Сложных-то я отродясь не знал… Вот он сперва колданул – оно подействовало, еще как подействовало. Думал – там, в коридоре, все внутренности на пол и извергну. А потом – отпустило малёхо, а чуть погодя – и совсем прошло. И все, больше надо мной твой Игорь власти не имел. Понимаешь? Одного раза хватило.

– Понятно. Поэтому ты и платок свой отбирать не стал?

– Побрезговал, – кивнул Ваня, соглашаясь.

– А стойкость эта твоя откуда? Тоже от доксов, как и возможность картинки показывать или многослойные мороки вокруг театра наводить?

Недоросль отчаянно покраснел.

– Для шпиона, мой юный друг, ты слишком плохо врать обучен, – пожурила я. – Я же тебя узнала. К стыду своему, не сразу. Маркиз…

– Ты сейчас что-то странное говоришь, Лутоня.

– Это же просто. Когда ваш театр представление на площади давал, злодея главного играл именно ты. В маске. Губы еще кармином подвел, но именно маркиза в этом злодее и опознала. А был ли он вообще, твой загадочный хозяин, а, Ванечка? Не с тобой ли, друг ситный, я беседы в загадочном месте вела? Точно с тобой! И собака эта (Парус, что ли?) к твоим командам приучена.

Вся напускная дурашливость моего собеседника куда-то исчезла. Я смотрела на него испытующе и строго и видела перед собой вовсе не деревенского дурачка, коим он так хотел иногда казаться, а сильного, уверенного в себе мужика, взрослого и себе на уме.

– Мне и прибавить к твоим словам нечего, – пожал он саженными плечами. – Деньги тебе сразу вернуть или отсрочку какую дать изволишь? Я все равно их все потратил. Труппу у предыдущего владельца купил, бумаги всякие нужные выправил, а это здесь, как ты знаешь, не две копейки стоит. Так что, подождешь?

– К чему мне сейчас деньги? Я на них театр ваш приобрела, с тобой, охламоном, и твоим дядюшкой-златоустом в придачу.

– Это неплохое вложение, – улыбнулся Иван. – Вот увидишь.

– Тогда переходи ко второму вопросу, – предложила я. – Как давно и с какими целями ты прибыл в Кордобу? Ну и на десерт третий вопрос тебе задам. На кого, касатик, работаешь?

Иван потер ладонями лицо.

– Все равно скоро сама все узнаешь, так что таиться не буду. Мы и правда с дядюшкой по палестинам путешествовали, у доксов побывали. И все мои умения и знания новые именно там я и получил. А потом морем в Рутению вернулись. Колоб хотел родные места посетить, да и у меня кое-какие дела на родине были…

– И что?

– Ну и встретили как-то темной ночкой на тракте, у самой романской границы…

– Значит, опять за старое принялись? Разбойничать стали?

Иван не возражал.

– Будто мы чему-нибудь другому обучены! Только однажды не на тот обоз напали. Оборотни, драконья свора, его охраняла. Ну, нас и повязали, как котят в мешок, и в судебный приказ отволокли. А тут, наудачу, князь в тот замок пожаловал…

– Так тебя Влад сюда отправил?

– И меня, и дядюшку. Шпионить да докладывать велел. У него самого возможности за тобой отправиться не было, а посторонних людей он в это дело посвящать не желал. Сказал – забавно получается, что у его дражайшей супруги друзья сплошь лиходеи, но других нет, так что работать будем с тем, что под руку попало. Такие вот дела… Десять лун я за тобой, Лутеция Ягг, наблюдаю и еще десять бы наблюдал, если бы не твои эскапады с сильными мира сего.

– И что же тебя в моих действиях насторожило?

– То, что Источник ты принялась собирать, а пуще всего – что даже не догадывалась, какую опасную кампанию затеяла.

– Значит, Влада сюда именно ты вызвал? После того как я отказалась с кланом Терра дружбу водить?

Иван кивнул.

– И господарь меня бы отсюда забрал, не дав завершить начатое. То есть я, конечно, сошка мелкая, и без меня бы справились…

– Вот тут ты роковую ошибку допускаешь, – перебил меня собеседник.

– В чем?

– Недооцениваешь свое значение.

– Меня всегда пытаются втемную использовать, – пожаловалась я. – И ты, и Дракон твой, и…

– И загадочный покровитель, имени которого ты произнести не можешь из-за огромного благоговения. Брось, Лутоня, я давно разобрался, что к чему. После того как докс Шамуил открыл для меня мой личный вид магии, котелок у меня варит прекрасно.

– Я заметила. Очень интересно получается – ты был глуп, потому что не мог контролировать свою силу? А теперь, когда…

– Не уводи разговор в сторону. Ты передала сверток, который от меня получила?

– А что там было?

– То есть ты даже не полюбопытствовала? На тебя не похоже.

– У меня были другие дела, – покраснела я. – Все навалилось кучей, только успевай разгребать. Так что?

– А вот не скажу! – развеселился Иван. – Хороша ложка к обеду.

– Ах ты! – Разозлившись, я отвесила недорослю затрещину. Он перехватил мою руку, занесенную для повторного удара, и поцеловал ладонь.

– Ну все, все, донья Лутеция Ягг. Пошли в шатер, спросим у Дракона, для какой надобности он свою драгоценную шкуру продырявить позволил.

Я рассеянно поднялась с камня.

– А еще мне любопытно, откуда здесь хинский маг появился. Это тоже спросим.

– Я тебе сам ответить могу. Черепаха – официальный императорский посол. Поговаривают, император собирается твоего Дракона на своей внучатой племяннице женить, магичке хинской. Дедушка с этим поручением в Романию и отправился, а как князя самого там не застал…

– Но ведь…

– Дедушка говорит, чтоб ты не кручинилась, хинская дева согласна и второй женой быть. Не пыхти, я шучу. Все-все! Больше не буду! Ай, я уже совсем грустный!

Но от моей карающей длани недоросль все равно увернуться не успел. Ладонь звонко шлепнула Ивана по спине, и я охнула от боли.

– Знаешь, что мне во всей этой истории с новым Источником покоя не дает? – негромко проговорила я, когда мы с Ванечкой уже поднимались по косогору. – Покровитель-то мой ни разу не маг, вот ни на столечко. Так зачем ему понадобилась «Мать четырех ветров»?

– Скоро мы обо всем узнаем. Если верить гороскопам Цая да тем сведениям, что мне собрать удалось, через десять дней все и решится.

– А что там у нас грядет?

– Праздник Урожая. Кажется, в этом году он будет незабываемым.

И мы пошли дальше. Я опиралась на руку Ивана, опасаясь оступиться на крутом подъеме.

– А дедушка-то наш просто кладезь премудрости, – не выдержал Ваня долгого молчания. – Он такие интересные вещи мне поведал. Слушай, Лутонь, а у тебя подруженции какой одинокой нет? Такой, чтоб не совсем уродина, но и не записная красавица. Мне несколько Цаевых теорий проверить надобно.

– Нечего у меня одалживаться, – фыркнула я. – Или своих заведи, или в веселый дом отправляйся. Думаю, твое стремление к познанию там всячески поддержат.

Вот так вот фривольно беседуя, мы и вернулись к шатру.

– Вань, мне еще одна вещь покоя не дает, – протянула я задумчиво. – Что связывает тебя с Бланкой? Ведь донья дель Соль меня к человеку с зеленым фонарем направила, именно ей я потом сверток передала.

– Много будешь знать… – ответил недоросль, но мысль свою не закончил.

Полог шатра трепетал на ветру, будто приглашая нас побыстрее войти внутрь.

Обнаженный Влад находился там же, где я его оставила, – лежал на замаранном кровью хинском шелке. Я бросила туда встревоженный взгляд.

– А вот и наши заговорщики, – хихикнул Черепаха, скрючившийся на полу возле низкого столика. – Нальешь мне чаю, девушка?

– Всенепременно.

Я приблизилась к лежанке, борясь с желанием прикоснуться к острым скулам и запекшимся губам спящего.

– Поторопись, – не отставал Цай. – Мне хотелось бы утолить жажду до прибытия новой гостьи.

В далекой и давней мохнатовской юности бабуля учила меня, что для хинян чаепития являются очень важным элементом уклада. Если старик просит меня о такой услуге, значит, он, во-первых, хочет, чтоб я оказала ему уважение, а во-вторых, оказывает это самое уважение мне. Или просто-напросто проверяет, на что я способна. Сложным обрядам хинского чаепития люди годами учатся. Это вам не розовое элорийское из горлышка хлебать. Однако лицом в грязь ударить ох как не хотелось.

Я приблизилась к жаровенке, над которой бухтело ароматное хинское зелье, и взяла в руку глиняный черпачок. Ополоснула крошечную чашечку, затем чайник, стоявший рядом на столике.

– Поясни свои движения, красавица, – попросил Цай, не отводя от меня взгляда узких черных глаз.

Точно, проверку мне устраивает.

Тонкая струйка кипятка полилась из носика точно в чашку. Для того чтоб соблюсти нужное расстояние, мне пришлось привстать на цыпочки. В конце концов, Иравари всегда говорила, что форма обряда превалирует над содержанием, а также о том, что при любых сомнениях лучше напускать на себя самый уверенный вид.

– Я посвящаю эти действия всем четырем стихиям, мэтр. Чай олицетворяет воду, сосуд, в который он попадает, – землю, истосковавшуюся без живительной влаги, а ветер ласкает воду, изливающуюся с небес.

Маг кивнул, по его лицу мало что можно было уразуметь, но кажется, мое толкование пришлось ему по нраву.

– А чем же ты изобразишь огонь?

Ёжкин кот, мне казалось, что огня от жаровни должно хватить… Соврать что-то про горящее сердце? Нет, символ должен быть простым и понятным. Вот была бы у меня дохлая саламандра – символ дома Фуэго или…

Я осторожно поставила на стол опустевший чайничек, левая рука скользнула в рукав.

– Я изображу огонь огнем. – И я торжественно раздавила над чашечкой слюдяной шарик, полученный в подарок от Зигфрида. Вещица была копеечная, но в хозяйстве иногда незаменимая. Жидкое пламя разлилось по поверхности чая, порозовело, вспыхнуло и, наконец, погасло.

– Очень красиво, – похвалил меня Цай. – Пить, конечно, это абсолютно невозможно, но ты с честью выдержала испытание.

Старик отодвинул мое подношение и отправился к жаровенке, хозяйничать самостоятельно. Я вежливо отхлебнула предложенное зелье и даже не поморщилась. В это время дня, впрочем, как и в любое другое, я предпочитала каффа, но хиняне напиток сей не жаловали. Поэтому я любовалась маслянистыми переливами жидкости в сосуде и сущностей не умножала. Ваня же пил с удовольствием, отдуваясь и покряхтывая.

– А Дракон наш как? Долго еще спать будет?

– Сие уже не от нас с тобой, богатырь, зависит. Давай-ка, дева, разоблачайся. Будем пояс твой варварский осматривать, – отставил в сторону чашечку хинянин.

– Мне казалось, мы гостей ждем, – даже не пошевелилась я.

Оживление, которое демонстрировал Ваня, мне совершенно не понравилось.

– Не гостей – гостью, – поправил дед.

Горячий ветер ворвался в прохладу шатра вместе с растрепанной Агнешкой.

– Мир этому дому, – чинно поклонилась водяница. – Потрудиться пришлось, пока я вас отыскала, уважаемый Цай.

Тот благосклонно кивнул.

– А вот и донья Брошкешевич, именно так мне вас и описывали. – И повернулся к Ивану: – А ты, богатырь, сходи к морю, проветрись, ракушек нам принеси.

– Это еще зачем?

– Просто уйди! – раздраженно бросила я. – Или при тебе раздеваться прикажешь?

– Подумаешь! – бормотал недоросль. – Можно подумать, ты как-то по-другому там устроена. Можно подумать, от твоей красоты неземной в руках себя не удержу. Прям наброшусь на твои прелести при всей честной компании. Что я, с бабами в баню, что ли, не ходил? Что я…

Бубнеж отдалялся, пока совсем не затих.

Я дернула шнуровку платья, но Цай остановил меня движением руки и обратился к Агнешке:

– Вы осмотрели алькальда, донья?

Княжна смущенно порозовела. Но ответила твердо:

– Да! Дон ди Сааведра чист, на его теле я не обнаружила ни меток, ни свежих порезов.

– Шрамы?

– Несколько, но уже очень старые, полностью затянувшиеся.

– То есть вы с уверенностью можете сказать…

– Да, мэтр. Конечно, мои познания в области одержимости не сравнимы с вашими, но дон ди Сааведра, по моему мнению…

– Ты с ним любовью занималась, что ли? – воскликнула я, прерывая такую познавательную беседу. – Ты делала это только для того, чтобы тело его осмотреть? Других способов не нашлось?

Агнешка спокойно встретила мой взгляд.

– Например, каких? В баню его отвести? Так в Элории это не принято, ваши рутенские совместные купания считаются здесь лишь еще одним способом удовлетворить похоть.

Я сжала губы куриной гузкой.

– А в постель к постороннему мужику прыгнуть – это дело благородное и одухотворенное?

Еще минута, и мы с княжной вцепились бы друг другу в волосы. Даже воздух между нами звенел и вибрировал от бабьей злобы. Цай захихикал.

– В моей родной деревне говорят: «В один рот невозможно засунуть обе ложки».

– Дело не в ревности! – возразила я. – Если бы донья Брошкешевич хоть что-то к алькальду испытывала, хоть капельку расположения! А так… Ну неправильно ведь это!

– Думай что тебе угодно, – пожала плечами водяница. – Раздевайся уже, ревнительница морали.

– Без тебя обойдусь! – оттолкнула я ее руки.

Агнешка оказалась неожиданно сильной, поэтому платье с меня слетело в мгновение ока. Цай приблизился, спрятал в просторный рукав свой веер и приступил к осмотру.

– Во-первых, – зло шептала водяница, придерживающая меня за плечи, – мне Альфонсо нравится. По-настоящему нравится. А во-вторых, можешь не дуться, между нами ничего не было.

– Верь в это, птица, – добродушно проворковал хинянин. – Я могу ошибаться в порывах женского сердца, но твоя осторожная подруга не стала бы растрачивать свою магию перед решающей битвой. Для адепта силы любить простого человека – это только отдавать.

Мне стало обидно за алькальда.

– Получается, раз мужчина не маг вовсе, то он и страсти нежной недостоин? Несправедливость какая!

– Почему она плачет? – осторожно спросила Агнешка у хинянина. – С ней все в порядке?

Я всхлипнула.

– Глаза бы мои вас всех не видели!

– Смена настроений от бурного восторга до черного отчаяния, бледность, неровный пульс, – бормотал маг, – сухость покровов… – Цепкие пальцы пробежались по коже головы под волосами. – Пояс нарушил циркуляцию жизненных потоков, а это очень плохо.

– Ты можешь подобрать ключ к этому замку? – раздался хриплый голос Влада.

Князь, видимо уже давненько пришедший в себя, поднялся с лежанки и приблизился ко мне. Я ощутила такой бурный восторг, что в груди стало горячо и больно.

– Черепаха все может, – хихикнул Цай. – Как учит ваша народная мудрость, ломать – не строить. Но твоя супруга, Дракон, может не перенести этого обряда. Моментальное освобождение такого количества силы сопряжено с опасностями. Тем более что заперт здесь не только ветер. Ваше дикарское разделение стихий…

– Я заберу, сколько смогу, – перебил Влад хинянина и обнял меня за плечи. – Мы проведем обряд вместе.

– Я тоже буду участвовать, – решительно произнесла Агнешка. – Теоретически возможно разделить силу на троих адептов.

– Это очень благородно, мои любезные неучи, но практически невозможно. – Хихиканье Цая меня уже начинало раздражать. – Даже божественный сосуд не может всего вместить. И, донья Брошкешевич, никогда не пытайтесь дробить магию на маленькие части. Последствия всегда бывали печальны.

– Значит, не мне первой пришла в голову эта мысль? – заинтересованно переспросила Агнешка.

– Существует легенда, что тысячи лет назад на небосклоне было два солнца, – многозначительно ответил Цай и умолк.

– И что произошло?

Хинянин пошевелил бровями; они у него были знатные, черненые, напомаженные и напоминали по форме крылышки ночных цикад. Казалось, еще чуть-чуть, и с переносья мэтра взлетит к потолку стрекочущее насекомое.

– Миры разделились, и богам пришлось населять опустевшую землю новыми людьми.

Влад отпустил мое плечо и присел на подушки.

– Что же ты посоветуешь нам сделать, мудрая Черепаха?

Агнешка помогала мне одеваться, но все ее внимание было приковано к хинянину.

– Нам придется еще немного подождать, – спокойно ответил Цай. – Человек, который наградил нашу птицу этим поясом, сделал это, следуя какому-то плану. Пока нам не будут известны причины, пытаться нарушить колдовство опасно.

– Какие причины могут толкнуть на это нашего многоуважаемого ректора? – спросила я, оправляя складки платья. – Я имею в виду, кроме общей склочности характера.

– Или жадности, – продолжила водяница, присаживаясь на подушку у столика. – Или стремления к власти. Или некто управляет его действиями, оставаясь в тени.

– Например? – В тягучем голосе Влада сквозил неподдельный интерес.

На мгновение я даже ощутила мимолетную ревность – умница Агнешка уделывала меня в умозаключениях по всем статьям.

Прежде чем ответить, княжна обвела нашу небольшую компанию испытующим взором.

– После убийства Игоря Стрэмэтурару все стало очевидно, не так ли?

Воцарилась гнетущая тишина. Ну конечно, всем все было понятно. Всем, кроме меня, ёжкин кот!

– Ты что-то важное в книгах узнала? – нарушила я мрачную торжественность момента. – В тех, которые утром должны были доставить?

Влад кивнул водянице, будто бы давая разрешение, и та грустно мне улыбнулась.

– Темные твари, Лутеция. Эти слова что-то тебе говорят?

Я пожала плечами. То ли сон, то ли явь, кажется, бабушка мне что-то рассказывала. И не в личной беседе, а через какой-то многослойный сон, полный символов и иносказаний. И было это, кажется, не так уж давно…

– Кровососы? – сделала я пробный выпад. – Упыри, маги-перерожденцы?

– Скорее некие сущности, пытающиеся проникнуть в наш мир.

Я складывала в уме сложную головоломку из фактов, домыслов, обрывков слухов. Вся троица – мой супруг, его стихийная соратница и маг, чьи мотивы и способности пока были мне неясны, – наблюдала за мной с интересом.

– Те самые, от которых романские князья уже десяток поколений Арадский пролом закрыть пытаются? – наконец сформулировала я свою мысль.

Дракон кивнул и наградил меня кривой усмешкой.

– Один из моих предков построил Арадский замок как раз у грани разлома и населил это княжество оборотнями – вовкудлаками.

– Это соседство тоже имеет смысл?

– Конечно. Богиня волков Тзевана позаботилась о своих детях, наградив их особенной полузвериной кровью.

– Но для защиты мира этого было недостаточно, понадобился также сильный маг? А так как ни один оборотень к стихиям не приспособлен, Валахия приняла Романский вассалитет?

– Ты правильно рассуждаешь, птица-синица, – похвалил меня Дракон. – И если со мной что-нибудь случится, тебе придется вернуться в Арад и занять мое место.

– С каких пор я последней надеждой стала? Других магов на континенте ты уже извел?

– На других я не женился.

Я фыркнула и тряхнула головой.

– Еще успеешь, какие твои годы. Вон, хинская принцесса, по слухам, магичка не из последних…

Мою обличительную речь прервал дребезжащий смешок Цая.

– В древности мой народ почитал богиню Сяо Чинь Нянь, Даму с Метлой, обитающую на звезде Метлы Сяо Чоу. Если долго шли дожди, крестьяне, желая испросить у богини солнечной погоды, вырезали из бумаги метлу и…

– Я не понимаю иносказаний, – огрызнулась я.