Текст книги "Мать четырех ветров"

– Она не согласится; сказала, хочет до самого конца остаться, в глаза бывшим друзьям посмотреть.

– Что ж, правда похожа на лекарство – полезна, хотя и горька.

Влад охнул – десятая игла вошла глубже, чем рассчитывал маг.

– Вы сейчас нечасто видитесь? – как ни в чем не бывало, продолжал Цай. – Она, судя по всему, так выбирает время для визитов, чтоб не встретиться с тобой?

– Лутеции грустно и одиноко, и, к сожалению, я не смогу ей в этом помочь.

Полог шатра сдвинулся.

– Вы поели? – серебристым голоском вопросила гостья.

Цай кивнул, одобряя выбранную Агнешкой форму приветствия.

– Так здороваются на моей родине. Подожди, дитя, я почти закончил.

Водяница присела на циновку.

– Лутеция говорила, что вам должно понравиться. Она осведомлена о ваших обычаях и неплохо знает один из диалектов.

– Да, твоя подруга впитывает знания, как морская губка.

– И где же теперь эта… мм… диковинка? – лениво спросил Влад, приподнимаясь на локте. – В каких расчудесных местах нынче знания раздают?

Агнешка пожала плечами.

– С ней Иван, а куда она его зазывала, я так и не выяснила.

– Ванечка – это хорошо, Ванечка у нас парень надежный и вовсе не так простоват, как хочет казаться.

– Алькальд просил вам передать, что празднество пройдет в плясса дель Акватико.

Цай многозначительно пошевелил глянцевитыми бровями.

– Что ж, задача несколько упростилась. Большая удача, что ди Сааведра на нашей стороне. А что с его гарнизоном?

– Стражники с сегодняшнего дня охраняют провал, – зевнул Дракон. – При любых подозрениях на прорыв с той стороны нам немедленно сообщат.

Водяница серьезно спросила:

– Значит, пока будет проходить обряд пробуждения нового Источника, мы можем быть спокойны?

– Провал – самое удобное для тварей место, – ответил Влад. – По своей структуре он очень напоминает мне…

– Самый удобный путь всегда самый очевидный, – перебил Цай, снимающий крышечку с чайной чашки. – Если бы я хотел куда-то проникнуть, я действовал бы хитрее.

– Заброшенный храм? Но магия крови никогда не была близка к стихийной.

– Посмотрим. – Черепаха сложил губы трубочкой, дуя в чашку. – Может, твари и не собираются атаковать сейчас, а будут действовать с осторожностью. Слишком много одержимых бродит нынче по вашей благословенной Кордобе, а способ изгнания нам неведом.

– Учитель думает, что через несколько лет в столице может не остаться людей? – вежливо спросила Агнешка. – Но насколько я поняла, управление чужим телом не доставляет твари удовольствия. Это не жизнь, а они хотят именно жить, а не дергать за ниточки безвольных кукол.

– Посмотрим, – снова проговорил Цай. – Мы сделали все от нас зависящее, чтобы защитить этот несчастный остров и этот благословенный мир. Теперь дело за малым – маленькая княгиня разбудит Источник, и тогда у нас будет выбор: остаться и принять бой или бежать на континент, оставив элорийцев самим во всем разбираться.

– Почему тогда мы не можем бежать сейчас? – Агнешка вовсе не трусила, просто в ее обычае было разобраться в вопросе досконально, прежде чем делать выводы. – Думаю, пояс Лутеции не является для нас препятствием, как и ограничивающая метка князя. Мы можем подкупить кого-нибудь из грандов и воспользоваться порталом.

Дракон ответил не сразу. Агнешке даже на секунду показалось, что князь задремал. Он лежал с закрытыми глазами, ресницы отбрасывали тень на мраморно-бледную кожу. Наконец он открыл глаза и одарил водяницу кривоватой улыбкой.

– Я не хочу спорить с судьбой. Знаете, любезная донья, существует такой миф, или поверье, или, может быть, сказка – о богине судьбы, прародительнице мира. Руты зовут ее Макошь. Сидит триславная матушка на кисельном берегу молочной реки и прядет нити воли и доли для каждого из живущих.

– И Лутеция…

– Лутоня была предназначена для того, чтобы разбудить Источник. С самого рождения. И как она должна была прийти к этому своему предназначению, вопрос вообще десятый. Ее постоянно что-то сбивало с пути, она отвлекалась, ввязывалась в какие-то немыслимые авантюры, но шла к цели, даже не сознавая, к чему идет. Просто она должна разбудить Источник, и она это сделает.

– Получается, вы опасаетесь спорить с богиней? – дерзко спросила Агнешка.

– Зачем? – удивленно изогнул бровь Дракон. – Чтобы доказать кому-то, что я главный в судьбе своей женщины?

– Ну хотя бы! – Агнешке стало немножко завидно от этих слов «моя женщина», сказанных с искренностью и простотой. – Все знают, что вы, князь, почти бог и способны менять вероятности по своему желанию.

– Почти, любезная донья, только почти. Может быть, если бы мы встретились с моей суженой в день ее рождения, я смог бы что-то изменить.

В разговор вклинилось дребезжащее хихиканье Черепахи.

– Десятилетнему мальчику вряд ли бы позволили присутствовать при родах, даже в моей просвещенной стране это было бы неприлично.

Влад тоже улыбнулся.

– Ты прав, я увлекся фантазиями. А отвечая на ваш вопрос, любезная донья Брошкешевич, скажу так: как только моя супруга разбудит элорийский Источник, ее предназначением стану я.

– Тебе придется очень постараться, мальчик мой, – покряхтывая, поднялся со своего места Цай. – Твоя княгиня очень увлекающаяся натура. Теперь потерпи, мне нужно извлечь иглы.

Иван конечно же бывал в веселых домах. То есть как бывал… Так! Бывал – и все. И обсуждать это Иван ни с кем не намерен. И у черного хода в эти самые дома бывал, и у парадного. И в комнатах. И под льняными, а иногда, если финансы позволяли, то и под шелковыми простынями нежился, и…

Пронзительный свист из окна второго этажа прервал путаные богатырские воспоминания.

– Ва-аня, – протяжно прошептали сверху. – Ваня! Он дерется, мне помощь нужна.

– Бестолковка! – ругнулся увалень, но устремился на призыв, будто пришпоренная лошадь. – Говорил же – вместе идти, для надежности…

– Ш-ш-ш… – Лутоня нешироко отворила дверь, только чтоб протиснуться, и сразу же захлопнула створку, едва друг оказался внутри. – Надо было всем вместе в засаде сидеть или ди Сааведру на стреме оставить.

Коридорчик был узкий и захламленный. Видно не было ни зги, только мягким зеленым светом мерцали Лутонины кошачьи глаза.

– На чем оставить? – также шепотом переспросил Ваня.

– В дозоре, значит, на страже. Слово не запоминай, вряд ли пригодится, его лихие людишки пользуют.

Иван не послушался, повторив про себя: «на стреме». Свое разбойничье прошлое под предводительством дядюшки Колоба парень помнил прекрасно и мог бы вернуться к нему в любой момент. Ибо мужчины от таких вещей не зарекаются, так же, как от сумы и тюрьмы. Никто же не предскажет, как карта судьбы ляжет, в какой причудливый клубок сплетет твои волю и долю богиня судеб.

– Прости, дружище, на меня личина эта так действует, – виновато прошептала Лутоня, прокладывая путь в кромешной темноте.

– Это ты сейчас того самого Изиидо изображаешь?

– Его, родимого. Он у нас кабальеро веселый да обходительный, дамочки его любят. Ты же сам требовал строжайшей конспирации.

Ветреница визгливо хихикнула каким-то своим мыслям, и Иван понял, что Лутеция Ягг, бесшабашная ветреница, умница, красавица и внучка бабы Яги… боится. И что колотит ее сейчас мелкая дрожь вовсе не от азарта, а от накрывающего с головой ужаса.

– Что там?

– Плохо, все плохо, – тоненько всхлипнула девушка и зашуршала, вставляя ключ в невидимый Ивану замок. – Шею береги и помни: мне он живой нужен и по возможности невредимый.

Дверь распахнулась, залив коридор ярким холодным светом. Ваня зажмурился и ступил за порог, позволяя спутнице разбираться с запорами.

– Какое до боли знакомое лицо! – протянул некто хриплым, будто от крика сорванным голосом. – К такому лицу соболья шапка полагается – слышь, дурак, а ты корыто какое-то напялил.

Иван неторопливо снял шляпу, поискал глазами, куда бы ее пристроить, и просто отбросил подальше. Потому что из мебели в комнате была только большая кровать, на которой восседал изрядно потрепанный, но бодрый Зигфрид фон Кляйнерманн. А этому господину Иван свое имущество доверять не собирался.

Зигфрид хмыкнул и запахнул на груди алый шелковый халат.

– Чего молчишь, чучело?

– Ди Сааведра где? – через плечо спросил Ваня.

– В соседней комнате, с девушкой, – ответила Лутоня. – Я их там заперла, прежде чем за помощью бежать. От греха. Альфонсо ранен.

– Наша общая подруга опасалась, что я возжелаю человечины! – расхохотался Зигфрид. – Она же у нас заботливая, любого обогреет, обласкает, надежду подарит. А понадобится – шлюху швабскую подошлет. Я прав, скажи, фрау Ягг?

– Прав, прав, – рассеянно пробормотала девушка. – А то, что ты к этой барышне уже год будто на лекции ходишь, это мелочь, которую и в расчет принимать не стоит. Это я, интриганка такая, поспособствовала.

– Ты! Что тебе стоило хоть немножко, хоть капельку…

Иван не вслушивался, о чувствах Зигфрида к юной ветренице он и так знал. Давно, еще с той памятной встречи на постоялом дворе заснеженного Рутенского тракта. Да все об этом знали. Пожалуй, кроме самой девушки. Лутоня, она же все в своего парня сыграть норовит – в друзей до гробовой доски, в бой плечо к плечу да в победную пирушку по его окончании. Не замечает она нежной страсти, сквозящей в каждом взгляде серых глаз швабского кабальеро. И в общении очень уж проста, двойного дна ни в беседах, ни во встречах под луной не видит. И ни кокетства в ней никакого нет, ни ужимок, мужскому глазу приятных. И даже странно, что поклонники за ветреницей косяками ходят, как прилипалы при крупной рыбе.

Воспользовавшись тем, что внимание барона сосредоточено на собеседнице, Иван осторожно наклонился. В голенище ботфорта был припрятан добрый нож. Нападать на Зигфрида богатырь не собирался, так и до смертоубийства недалеко. Но если метнуть оружие поверх белесой бароновой головы, туда, где у самого потолка болтается на канатах зеркало – большой лист посеребренной меди, тогда…

– Замри, болван! – взвизгнул Зигфрид. – Без шуточек! Лутоня, я его на лоскутки порву! Вели ему… Вели остановиться!

Тут огневик пустил совсем уж неприличного петуха и закашлялся. Ворот халата разъехался, обнажая бледное плечо, на котором хищным цветком расцветала метка.

У Ивана от эдакого зрелища в затылке заломило, и он действительно замер.

– Ах, какая жалость, что ни одного вовкудлака в округе нет. Вот бы я тебя, касатика, скрутила! – бормотала Лутоня, обходя лежбище справа. – Ты б переспросил у своего хозяина, или кто там тебя сейчас за ниточки дергает, почему им оборотни не по вкусу? А то вот так и помру необразованная. Интересно же. Слышишь, Зиг?

– Кровь у них, по слухам, поганая, – доверчиво отвечал огневик. – Как ты понимаешь, сам я не пробовал, но так говорят.

– Понятно… А кукловод твой сейчас где?

– Где, где… На бороде! Лутоня-а-а, а давай твоего оболтуса выгоним, а? Поболтаем о том о сем, как в былые времена? – Зигфрид кривлялся, строя умильные рожи, от которых у Ивана мороз по коже пошел. – Ты же знаешь, тебя я не обижу.

– А чем тебе свидетели-то помешали? Так даже интереснее. – Ветреница скользнула на ложе и запрокинула голову к потолку, к полированной поверхности зеркала.

– Какая встреча!..

Громыхнуло, взвизгнуло. Иван ринулся вперед, прикрывая своим телом девушку. С потолка на его спину посыпались мириады острых зеркальных осколков.

По ощущениям, сердце у Ванечки ушло… нет, не в пятки, как можно было бы подумать, а в уши. Билось где-то внутри головы, будто пойманная птаха внутри огромного барабана. Тук, тук, тук…

– Если ты сию секунду с меня не слезешь, жениться придется, чтоб позор прикрыть, – глухо прозвучало снизу. – Ай, нет, ёжкин кот! Я ведь замужем уже!

– Твой муж меня на кусочки порежет, – сокрушенно проговорил Иван, осторожно вытаскивая из-под обломков кровати слегка помятую, но живую и на вид вполне бодрую Лутоню.

– Мы ему не расскажем, – заговорщицки пообещала девушка. – Зигфрид где?

Она завертела головой, потешно вытягивая шею. Такой вот – без личины, растрепанной и чумазой, Лутоня нравилась Ивану гораздо больше. Без этих всяких глупостей нравилась, по-товарищески. Ваня даже немного гордился своим спокойствием перед девичьим обаянием, потому что влюбленных дураков вокруг его подруги вьется и так много, а друг он, почитай, один и остался. Потому что барон… А кстати, барон-то наш где?

Дверь выпала из петель почти бесшумно. Рослая блондинка, выбравшаяся из дверного проема, была Ивану незнакома, поэтому парень поздоровался со всей доступной в его положении вежливостью.

– А, Гретхен! – приветливо кивнула Лутоня. – А друг твой сердечный, кажись, сбежал. Ну и мы тут слегка тебе обстановку… к лешему разнесли.

Гретхен пробормотала что-то на швабском. Судя по покрасневшим щекам ветреницы, тирада вышла забористой.

– Прощенья просим, – поклонился Иван. – Зеркало-то у вас, оказывается, дорогущее было, из стекла.

Где-то вдали послышались встревоженные голоса.

– Уходите, – велела куртизанка. – Забирайте своего алькальда и убирайтесь.

– Слышишь, царевич, кажется, нам намекают, что присутствие наше здесь нежелательно. – Лутоня пошарила за воротом темного кожаного камзола и достала кошель.

– Это тебе, хозяюшка, за беспокойство. И умоляю, если Зигфрид фон Кляйнерманн объявится…

– Я сообщу, – подобрела Гретхен, взвесив кошель на ладони.

– А как ты начальству погром объяснишь?

Блондинка пожала плечами.

– Никак. Думаешь, вы у меня первые беспокойные клиенты?

– Вот и славно. Вань, бери алькальда, нам его надо в какое-нибудь тихое местечко доставить.

Ди Сааведра тихонько лежал в соседней комнате, оказавшейся гардеробной. Бесчувственное тело кабальеро было заботливо прикрыто платьями Гретхен. Иван отодвинул барахло, взвалил алькальда на плечо и обернулся к дамам, ожидая указаний. Лутоня подбородком указала на дверь и тепло попрощалась с куртизанкой.

– Да уж, неладно все получилось, – сокрушалась ветреница уже на узкой улочке.

– Это его Кляйнерманн так приложил?

– Нет, Альфонсо прежде меня в зеркало заглянул и… Поэтому мне так интересно было, что он там увидал.

– Куда идем?

– Тут же вроде твое пристанище недалеко? То, которое в подвале заброшенного храма.

– Алькальдовы апартаменты ближе.

– А храм удобнее, – возразила Лутоня. – У меня еще одна важная встреча на сегодня назначена. Без ди Сааведры меня туда не пустят, к тому же как-то неловко эдакой замарашкой в гости идти. Мне умыться надобно, причесаться, в порядок себя привести.

Иван поправил на плече бесчувственное тело алькальда и зашагал вперед.

– Зигфрида мы разыскать не попытаемся?

– А чего его разыскивать? Он у Гретхен остался, скорее всего, в какой-нибудь каморке пересидел, пока она нас выпроваживала. Думаешь, он босиком в халате на голое тело далеко убежать смог бы?

– Тогда… Я не понимаю…

Лутоня резко развернулась и привстала на цыпочки, ловя Иванов взгляд.

– Вань, Зигфрида я в обиду не дам. И чего бы там сиятельный князь Дракон про него не плел, я друзей в беде не брошу. Что хотела, я узнала, опасность приметила. При нашей следующей встрече я должна быть готова темную тварь, которая на нашем огневике жирует, прочь изгнать. А я пока не знаю как, зато знаю, с кем на эту тему разговаривать надобно.

– А что ты в зеркале увидела, не хочешь поведать?

Ветреница побледнела, но спокойно ответила:

– Именно то, что ожидала. И даже еще немного сверх того.

Глава 10,
в которой выясняется личность таинственного покровителя, Дракон попадает в пикантную ситуацию, а Источник пробуждается

И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, да в рот не попало.

Присказка в конце почти любой сказки

Один человек роет колодец, тысячи людей пьют воду.

Китайская пословица

Бал в паляссо дель Акватико превзошел все самые смелые ожидания досужих сплетников. Дом воды в который раз подтвердил слухи о своем богатстве и величии. Убранство зала отличалось блеском и некоей избыточной роскошью. Насыщенный цвет гобеленов оттенял белизну мраморных стен. Многочисленные вычурные фонтанчики, выполненные из редкого нетающего льда, истекали пряным вином к радости присутствующих. Позолоченная мебель причудливой формы, расставленная в самых неожиданных местах, была к услугам гостей. У кресел и кушеток на круглых столиках постоянно обновлялись напитки и легкие закуски, чтобы почтенные гранды не заскучали, пока легкомысленная молодежь развлекалась танцами.

Герцог Фуэго дель Карреро, облюбовавший нишу оконного проема, в лорнет разглядывал танцующих. После парочки (а если быть абсолютно точным, то и десятка) бокалов хмельного элорийского настроение сиятельного гранда было благодушным. Взгляд выпуклых темных глаз аристократа скользил от дамы к даме, узнавая или знакомясь, пока не остановился на тоненькой фигурке, затянутой в белый, расшитый жемчугом шелк. Донья Лутеция дель Терра. Однако слухи не врут; внучка Филиппе Алехандро отличается наивной живостью, коей начисто лишены большинство кордобских аристократок. Милый полевой цветок, простушка. И хотя темноволосую головку прелестницы украшала массивная диадема, а шею – драгоценное ожерелье, казалось, в любое мгновение донья Лутеция может подхватить шелковый подол и убежать прочь в поисках более интересных развлечений. Шалунья…

– Тигр поджидает в засаде трепетную лань? – неожиданно раздалось за спиной. – Кто же из этих кривляк станет сегодня добычей?

Герцог вздрогнул; бокал накренился, несколько гранатовых капель замарали перевязь.

– Ваши саламандры истекают кровью. – Холеная ручка интимно прикоснулась к мужской груди, скользнув ниже. Графиня ди Васко ни скромностью, ни излишней наивностью не страдала. Вот и сейчас, склонившись перед сидящим в кресле герцогом, она позволяла последнему любоваться полной грудью, эффектно приподнятой корсетом.

– Адонсия, – промурлыкал герцог, – ваша непочтительность к символам дома Фуэго может быть наказана.

– По первому зову, дорогой. Ваша прошлая экзекуция оставила у меня самые приятные воспоминания. – Графиня хищно улыбнулась и присела в соседнее кресло. – Позволите разделить с вами этот уютный уголок?

Адонсия раскрыла перед грудью большой веер. Его лаковые пластины были украшены россыпью драгоценностей и искусным кружевом.

Кордобские дамы на веерах не экономили. Ведь вещицы эти, кроме высокого статуса своей владелицы, могли продемонстрировать человеку искушенному также ее, владелицы, тайные желания. Язык вееров в высшем свете был распространен чрезвычайно. Ведь так трудно выразить свою благосклонность тому или иному поклоннику под пристальными взорами знакомых, подруг, соперниц, ревнивых мужей, неприветливых матрон, чей век уже минул, и потому чужое любовное счастье вызывает порицание и злобу. Вот и сейчас графиня несколько раз взмахнула веером, будто освежая потоком воздуха разгоряченные щечки. На самом деле движение означало приглашение к танцу. Герцог призыв проигнорировал. Адонсия проследила за его взглядом и беззлобно фыркнула.

– На ваше счастье, я нисколько не ревнива. Но вы не ответили на мой вопрос, дорогой. Вашим вниманием завладела маленькая влашская птичка, та, которая танцует сейчас с Драконом? Донья Лутеция, то ли Ягг, то ли Терра?

– Валашская, моя дорогая. Правильно говорить именно так. Но эта птичка вовсе не дикарка, как может показаться на первый взгляд. Она аристократка, по крайней мере, по отцу. И, если слухи не врут, у малышки есть все шансы стать грандессой земли, или ветра, или даже обеих стихий. Девочку готовили разбудить новый Источник чуть ли не с младенчества.

– Ах, будто эти громкие магические титулы хоть что-то значат! – Закрытый веер несколько раз хлопнул по ладони – графиня выражала недоверие. – Без владений, денег и связей все эти мэтры, адепты первого круга и иже с ними подобны шутам с погремушками. Но не будем о политике. Как вы находите ее партнера, светлейшего князя Дракона? Великолепный мужчина, не правда ли?

Если целью Адонсии было вызвать ревность любовника, реплика достигла цели.

– В его внешности есть что-то отталкивающее, – искривились полные губы герцога. – Слишком резкие черты лица, слишком крупный нос. С возрастом ваш Дракон станет похож на хищного ястреба. А она – голубка.

– В ней тоже всего слишком, – приняла подачу графиня. – Вы только взгляните на эту излишне белую кожу, эти большие глаза неопределенного цвета…

– Это янтарь, моя дорогая. У доньи Ягг глаза цвета янтаря. Я уверен, что, когда мне будет позволено в них заглянуть, я рассмотрю россыпь золотистых искорок вокруг зрачка.

– Да вы романтик!

Саркастическое замечание повисло в пустоте, не достигнув ушей распалившегося гранда.

– Она чиста, голубка Лутеция, чиста и невинна. Взгляните, с какой грациозностью она уклоняется от настойчивых мужских объятий. Поверьте, ее партнер в данный момент озабочен вовсе не выполнением фигур танца, а тем, чтобы прижаться поближе.

– Чиста? Невинна? Кажется, вы попались, мой дорогой, – воскликнула графиня. Пластины веера затрещали. – Ну что ж, я вам докажу, что самые страшные демоны водятся в самых тихих озерах. Я загоню для вас добычу.

– Пожалуй, – кивнул гранд, отставляя недопитый бокал. – Я приму вашу помощь. Обычная игра: вы обидите малышку, я утешу. А наградой ловкому загонщику станет ваш вожделенный дикарь. Только вам, Адонсия, придется поторопиться – претенденток скрасить вечер валашского Дракона будет предостаточно.

Герцог поднялся и подал руку своей даме. Откладывать задуманное было не в его правилах.

Я запрокинула голову, любуясь парящей в высоте, у самого переплетения потолочных балок, огромной люстрой. Частичкой своего сознания, той самой, которая отвечала за крохоборство, я невольно подсчитывала, во сколько золотых дублонов обошлось устроителям праздника это ветреное колдовство. Тысячи две, не меньше. Это же магия штучная – поднять эдакое колесище в воздух, да еще магический огонь в сотне свечей поддерживать. Да уж, чего у дам воды не отнять, так это умения празднества устраивать.

– Даже если она упадет, я успею нас выдернуть, – прошептал Дракон, одарив меня своей кривоватой усмешкой.

– В любом случае, пострадают самые рослые. Коротышкам вроде меня и бояться нечего.

Шаг, второй, вправо, влево, поклон, поворот… Как же я танцы ненавижу, оказывается.

– Твоя сосредоточенность оскорбительна, птица-синица. Неужели кавалер не может отвлечь тебя от грустных мыслей?

– Если бы кавалер не пытался мне ноги оттоптать, а развлек ни к чему не обязывающей беседой…

– То есть раскаяния мы не ощущаем?

– Нисколечко. Может, плюнем на куртуазность и прогуляемся?

– Ты не покинешь бальную залу, Лутоня!

Указание это Влад повторял уже раз двухсотый. Никуда не уходить, ни с кем наедине не оставаться, каждые несколько минут мелькать пред синими очами супруга и повелителя, не нарушать, не капризничать. Поначалу я думала, что Дракон опасается Зигфрида, моего одержимого друга, шатающегося неизвестно где, но когда меня чуть не насильно оттащили от группки студентов, к которым я подошла просто поздороваться…

– Долго еще мне здесь веселье изображать? – недовольно спросила я. – Дон Акватико говорил, что как только Источник активируется, я смогу быть свободна.

– Его величество запаздывает. Начинать праздник без него было бы недопустимой грубостью. А проведение обряда и вовсе невозможно.

– Ага, мне говорили, что элорийский монарх должен руководить обрядом. Только вот уже никто не помнит – это просто традиция, вызванная желанием сохранить равновесие власти стихийных домов, или необходимость.

Музыка закончилась, скрипачам было дозволено передохнуть, и Влад подвел меня к сервировочному столику. Вкушать яства на балу я опасалась, не желая нарушить хрупкое равновесие своего многострадального организма, поэтому скорбно вздохнула и отвернулась от закусок.

– Как ты себя чувствуешь? – Дракон коснулся моей талии. – Пояс доставляет неудобства?

– Не очень, – улыбнулась я, не пытаясь скрыть удовольствие от прикосновения. – Мудрая Черепаха свое дело знает получше, чем некоторые мои знакомые маги воды.

– Старик за глаза осыпает тебя комплиментами. Мне впору начинать ревновать.

– Как ты с ним познакомился?

Влад подозвал юркого лакея и велел принести воды и льда, и уже, наблюдая за моими крошечными глотками, ответил:

– Это давняя история, и пожалуй, ты знаешь некоторую ее часть. Давным-давно один не по годам разумный и оттого дерзкий княжич угодил в ловушку. Злая женщина пленила его, заковала в цепи, лишила магии. Юноша угасал от обезвоживания и потери крови, которую эта злодейка пила. Он уже почти смирился с неволей, когда однажды на пол его темницы свалилась из гобелена мелкая чернокосая крестьянская девчонка.

Я улыбнулась, вспомнив нашу самую первую встречу с Драконом. Мы с Иравари тогда были озабочены самым важным женским делом – выяснением личности суженого. Вот и выяснили. Сколько же мне лет было? Семь или восемь…

– Я тогда еще дедушкой тебя назвала. Ты страшный был – жуть, чисто Кащей.

– На тебе было что-то желтое, сарафан или рубаха, и ты по-птичьи наклоняла голову к плечу, птица-синица. – Влад говорил негромко, я потянулась к нему, чтобы лучше слышать. Наши пальцы сплелись.

И громко стучало мое сердце, и прервалось дыхание. И поняла я, что никогда и никуда не денусь от своего Кащея. Даже если гнать будет, не уйду. Потому что только с ним рядом я живу, а не просто существую.

Влад привлек меня к себе. Нет, мы не целовались, и объятий никаких не было – слишком много чужих глаз. Но, судя по тому, как пульсировали зрачки моего супруга и повелителя, очень немногое отделяло его от того, чтоб оттащить меня в угол и…

– А как же Цай? – срывающимся голосом спросила я.

– Кто? – Дракон моргнул и очнулся. – Ах да… Я очень долго не мог прийти в себя после всех событий. Магия крови изрядно подорвала мою стихию, отец встревожился и нанял самых известных на континенте лекарей. Одним из них и был хинский маг Цай.

– А хиняне, что ли, магию крови пользуют? – с интересом спросила я. – Ну, раз лечить от нее умеют?

Дракон рассмеялся и поцеловал меня в кончик носа.

– Именно о твоем любопытстве меня и предупреждает мудрая Черепаха. Он думает, что ты бросишь меня в погоне за чем-то новым и неизведанным и серьезно намерен предложить тебе отправиться с ним к Желтой реке, дабы изучать основы иглоукалывания.

Я озиралась, выясняя, не заметил ли кто нашего мимолетного поцелуя, поэтому не ответила.

– Ты поедешь? – неожиданно хриплым голосом спросил Влад.

– Что?

Дракон улыбался, но в глазах его читалась неуверенность.

– Ты отправишься с Цаем изучать хинские таинства?

Захотелось жеманно хихикнуть и пропищать что-то на манер: «Можно подумать, ты меня отпустишь!» Но я сдержалась. Потому что… А вдруг действительно отпустит? Скажет: «Поезжай, учись. А я пока еще полконтинента завоюю, чтоб не скучать». А я тогда просто умру. Потому что пойму, что он меня не любит. Ценит, может быть, страсть испытывает, благодарность за спасение. Но не любит.

Поэтому я буркнула:

– Нет, – и опустила нос в бокал с ледяной водой.

– Я оставлю тебя ненадолго, – проговорил Дракон, устремив взгляд куда-то в толпу. – Не шали.

Я проводила взглядом его прямую спину, всхлипнула и направилась к креслу. Остановил меня ощутимый тычок в бок.

– Осторожнее, сударыня!

Бокал звякнул о паркет, разбившись.

– Простите. – Я легко поклонилась рослой даме, преградившей мне путь, и взглядом поблагодарила лакея, подобравшего осколки. – Моя задумчивость стала причиной инцидента.

– Не льстите себе, разве способны вы думать?

Я вздернула подбородок и гневно взглянула на собеседницу. Будет она мне еще гадости говорить! Красотка перезрелая!

– Вам ли об этом судить!

– А вы дерзки! – Дама нервически обмахивалась веером.

Язык вееров я как-то выучить не удосужилась. В обществе, в котором мне приходилось вращаться до последнего времени, он принят не был. Представив себе пронырливого трактирщика или контрабандиста, подающего тайные знаки при помощи опахала, я чуть было не рассмеялась.

– Последнее время среди дам Кордобы приняты дуэли, – наступала меж тем красотка. – Так что мой вам совет, милочка, будьте осмотрительнее.

За плечом прекрасной воительницы маячил долговязый господин. Уголком глаза я заметила золоченых саламандр, коими украшена была перевязь гранда. Фуэго? Ах, какая досада! У меня же с домом огня как раз спорный вопросец образовался. Там и земли-то всего ничего, но вся моя. Как говорится, было ваше, стало наше. Только вот если поглубже копнуть да выяснить, что юного наследника нарочно в трактире подпоили, прежде чем за карточный стол усаживать… Словом, не хотелось бы мне это дело ворошить. Я томно взглянула на благородного дона. Ну, что ж ты строгий такой, дяденька? Прямо будто аршин проглотил. Посмотри на меня добродушненько. Разве можно такой расчудесной донье препятствия в делах учинять?

Черепаха со всей определенностью обещал, что, пока он меня иголками пользует да потоки крови по правильным меридианам разгоняет, очарование мое для сильного пола будет убийственно. На всех ведь действовало до сего момента, даже личины на себя приходилось натягивать, чтоб от дела собеседников не отвлекать.

Наконец гранд огня заметил мои гримасы и расплылся в улыбке. Я улыбнулась в ответ и буквально в последний момент успела перехватить занесенную для удара руку приставучей дамы.

– Я, Адонсия, графиня ди Васко, вызываю вас на поединок, – зашипела она мне в лицо. К слову, для этого эффектного заявления графине пришлось наклониться, так что я даже испугалась, представив, как вываливаются на меня освобожденные из корсажа груди.

Балаган, честное слово!

Я сжала пухлое запястье.

– Я вам нос откушу! – И улыбнулась так широко, что за ушами хрустнуло. – И до дуэли дело не дойдет.

Видимо, что-то такое было в моем лице – опасное, бесшабашное и злое, потому что Адонсия растерянно всхлипнула.

– Пустите…

И тут мне показалось, что в толпе мелькнул и пропал мой одержимый огневик. Будто прикрыл он подбородок полой расшитого золотой вязью плаща и нырнул за колонну.

Я разжала пальцы, безвольно опустив руку. Зачем он здесь? Готовит вторжение темных тварей? Но Влад уверен, что паляссо дель Акватико – последнее место, где они смогут проникнуть в наш мир. Здесь же ни одного зеркала нет. А даже если и найдется, что такое одно маленькое зеркальце для ожидающих там, за гранью мира, легионов?

– Вас что-то опечалило, восхитительная донья?

Журчащий баритон вливался в мои уши теплой патокой.

– Все прекрасно, сударь, – улыбнулась я гранду с саламандровой перевязью и попыталась ускользнуть. Если мой сиятельный супруг повстречает Зигфрида первым, за сохранность долговязого огневика я не поручусь.

– Позвольте вас сопроводить, – не отставал Фуэго.

Я молча рассекала толпу, по опыту зная, что любой мой ответ может быть расценен как приглашение к беседе.