Текст книги "Девушка с букетом"

Колоски и метелки

Короткие гудки. Занято или отключено.

Не убирая мобильника – через несколько минут опять можно попробовать, – Варя шла по узкой тропе. Берестовский питомник вместе с офисом недалеко, но за городом, и до дома можно добраться и душным автобусом, и электричкой, и вот так пешком – среди деревьев и одуванчиков. Трава уже вытянулась и зацвела колосками и метелками, и идущая впереди девушка то и дело метелки подхватывает и, оборвав быстрым движением снизу вверх, смотрит: «петушок» или «курочка». Видимо, результат выходит не такой, как загадано, и она проверяет снова и снова. Длинные каштановые волосы блестели так же шелковисто, как волны травы под ветром. Варя давно ее узнала, но не хотела мешать и наконец потеряла терпение.

– Катя, что ты там загадываешь такое невозможное? – спросила она, поравнявшись с ней. – Со свидания или на свидание?

– Какое там свидание! – махнула рукой Катя. – Вот сбегала в Пятницкий колхоз – ну, бывший колхоз, теперь ЗАО какое-то. Они, представляешь, кроликов задумали выращивать. Все бройлерных цыплят, а они – кроликов. Что за дела? До директора не дозвонишься, вот рискнула совершить гусарский налет. Видишь, какой у нас тут разброс – от космического НИИ до мясных зайцев… А тут еще экзамен завтра, я же поступаю. – И подцепила новую метелку.

Неожиданно вышел «петушок».

– Вот видишь – сдашь, и нечего было нервничать, – обрадовалась Варя, успевшая набрать букетик и из метелок, и из колосков. Хотела спросить о кроликах, но рассудила, что будущая учеба сейчас для Кати важнее, и спросила об экзаменах – сколько их всего и сколько осталось, и зверствуют ли преподаватели, и занималась ли она на подготовительных курсах.

Катя оказалась прилежной девочкой, какой и выглядела, занималась и на курсах, и с репетиторами, и самостоятельно. Ну, новичкам и полагается стараться. А курсы были что-то уж очень серьезные, со множеством промежуточных зачетов, письменных работ. И непонятно, чему тогда в самом вузе будут учить, если абитуриентам прочитали уже и страноведение, и основы философии и культурологии.

– С языками я сама справлялась, – увлеченно перечисляла Катя, – кое-что мне братец Алешка из Интернета накомпилировал – я за это за него по дому отдежурила. А с рефератом по философии Витя Бояринов помог – и совершенно бесплатно. А то я зашивалась совсем…

Варя невольно вскинула глаза, и Катя поняла это по-своему:

– Ну, это же его настоящая специальность. Он в нашем Белогорском институте даже курс читал в этом году – мама его уговорила, она декан… Так с его лекций не только не сбегали, а специально с других курсов приходили послушать – брат рассказывал. Он там учится, так он тоже ходил, и я за компанию – только в конце года уже, жаль, не все слышала. И правда, здорово…

– Ну, брат – технарь, ему, может, и в новинку, и в интерес. А ты-то, Кать, неужели лекциями не сыта? И сама ведь читаешь вагонами? – осторожно спросила Варя, чтобы как-нибудь зацепиться за эту тему и почти не замечая, что вместе с Катей поднимается на платформу, садится в электричку…

– Да дело не в лекциях, – отозвалась Катя. – Постоим в тамбуре, да? Мы ж без билета… Можно вообще дома сидеть и читать книжки, и не хуже выучишься. Но ведь не только информация главное, главное – влияние личности!

– Харизма, что ли? – улыбнулась Варя – Катина увлеченность невольно захватывала.

– Ну да, – кивнула Катя. – И если вдруг таковая обнаружилась, то и на провинциальные лекции побежишь, чтобы своими глазами увидеть. Я вообще была раньше уверена, что в наших серых пятиэтажках могут жить только обыкновенные люди. Тоже серые такие, стандартные. Как будто этот стандарт сама застройка диктует. А когда начала в газете работать, обнаружилось, что ученые со светлыми головами, мастера с золотыми руками, музыканты с консерваторским образованием, писатели даже – всех не перечислить! – все там же обретаются, в наших серых хрущобах! Я тебе даже окошки могу показывать, одно за другим, мимо едем. Я сама теперь на наш город иначе смотрю… Потрясающие люди! И не только те, кто уже чего-то добился, а сколько молодых и талантливых…

Тут Катя запнулась, и Варя уже хотела как-нибудь повернуть разговор в нужное русло, как та сама к нему вернулась:

– Ну, Бояринов, положим, не в хрущобе живет – но все равно, исключение только подтверждает правило… А материала у него сколько! И он так его преподносит, что все это удивительным образом начинает иметь отношение к тебе самому. И об отвлеченных вещах умеет ясно говорить, человеческими словами. Представляешь, в голове у меня все клочки, обрывки и путаница в систему выстроились, не безупречную, но все же…

Варя ловила каждое слово. Но Катя уже перешла на другое:

– Жаль, он в клуб творческой интеллигенции не ходил – был такой в городе, интересные люди собирались, о литературе говорили, об истории…

– Да, я знаю, мои родители в молодости постоянно там бывали! – опять обрадовалась Варя.

– И я успела – буквально за год до того, как все распалось. Такое там было мощное энергетическое поле, такие люди яркие. Я одним скачком из зародыша во взрослого человека превратилась за этот год. И очень жаль было, когда все кончилось, такая пустота… Так что Витя стал просто подарком! Не говоря уже о реферате. С моей работой если еще и реферат писать… Выходим, да? Удачно остановку проехали, и контры не зашли!

– Кать, а тебе бы не только книжки надо читать, – вздохнула Варя, вдруг пожалев Катю, как только что – Лену. И тут же встретила такой взрослый взгляд, что оторопела.

– Разумеется, Варенька. Только это уже пройденный этап. У меня уже был пробный брак, или гражданский, без разницы. В Белогорске это ни для кого не секрет. Так что я решила пока все-таки поучиться, поработать и книжки почитать.

Варя поразилась, как быстро и с каким достоинством сумело столь юное существо отразить непрошеное вторжение – должно быть, это одно из качеств, которое Катя приобрела, превратившись из зародыша во взрослого человека. Вместе с умением не выглядеть несчастной, а, наоборот, уверенной в себе, не потерявшей интерес к жизни…

Но еще больше Варю поразило, кто это в здравом уме мог расстаться с такой девушкой – динамичной, современной, по-настоящему красивой, по-настоящему умной? Если очевидно, что такую, раз уж повезло, надо хватать и никуда не отпускать?

И поторопилась сменить тему:

– Ну а что же эта твоя личность с харизмой? Собирается и дальше преподавать?

Катя пожала плечами:

– Мама его уговаривает, конечно. Но мне кажется, вряд ли уговорит. Бояринов и так себе в убыток работал, из чистого интереса. А совсем переходить на эти копейки – ради чего? В Москве преподаватели по нескольким вузам бегают, чтобы заработать на жизнь, а у нас один-единственный институт. В чудака профессора превращаться? Блуждающий взгляд, нечищеные ботинки, девушки-студентки вокруг, жаждущие одного – зачет получить… Что он, с ума сошел? А жаль!

У Вари зазвонил мобильный, она кинулась шарить в сумочке, потом в кармане, наконец сообразила, что сжимает телефон в другой руке, – и Катя, улыбнувшись, помахала ей и пошла вперед.

Крохотные жемчужницы

Звонила Марина Медведева, дочка Павлика, с сообщением, что насобирала для Вари обещанных приворотных трав, недостающих для картины, а заодно и разных других, тоже красивых. Варя заставила себя ответить заинтересованно и изо всех сил радостно, но девочка тут же спросила:

– Я не вовремя?

– Да нет же, Марин, я ничем не занята, – уверила ее Варя. – Наоборот, все дела закончила и домой иду.

– А может, вы тогда к нам заскочите, заберете? И еще, у меня жемчужницы как-то криво засохли – может, вы их еще раз сорвете, своей рукой? Сейчас как раз сухо с самого утра…

Голосок звучал с надеждой, и Варя пообещала зайти. Надо же, кто-то для нее старается, помнит о ней…

А абонент опять недоступен. Но ведь Виктор и говорил про вечер – наверное, предполагая, что весь день будет занят…

Золотой флюгер-кораблик и цветные окошки встретили Варю как старые друзья. Она сразу узнала морской пейзаж в окне своей бывшей спальни – оно как раз смотрело в садик, где ждала ее Марина. Варя ахнула при виде аккуратных папок с заготовленными растениями – гораздо более аккуратных, чем у нее самой, к тому же педантично подписанных. Кажется, девочка вошла во вкус, и по-хорошему надо бы потратить время и показать ей несколько приемов, как превратить этот гербарий в картину. Но как его потратить, когда его нет! Надо бежать домой и успеть до вечера привести в порядок одежду, и еще на работу сообщить, чтобы не ждали, и главное – дозвониться, дозвониться!..

– Кофе выпить не зайдете? – Марина все-таки попыталась заманить ее в свой гостеприимный дом, хоть и видела, что Варя спешит – подпрыгивает, как на пружинках. – Павлика как раз нет – можно посидеть спокойно. А мы вас все время вспоминаем! Спасибо вам за собаку! Она теперь с нами телевизор смотрит, а Рольд к ней ревнует… В другой раз? Жалко! Ну, тогда пойдемте к жемчужницам.

Пробираясь за ней по уже знакомому цветочному лабиринту, Варя подумала, что опять она видит Марину в этом зачарованном саду, словно в картине с рамкой, – одну, без друзей, даже в праздник. Какой контраст с Катей, решительной, быстрой, взрослой – а ведь та старше всего на год. Однако Варя с самого начала воспринимала Катю как ровесницу, а Марину – как дитя, печальное, одинокое, обращенное в глубь себя и в прошлое, не давшее ей материнской любви… Того самого мира-колыбели, который она будет все время искать, который даже Павлик со своим чудесным домом не смог ей создать. Который сама Варя обрела буквально вчера… И с внезапной жалостью спросила:

– Мариночка, а на праздник тебе совсем не с кем пойти? Там все эти дни так весело было…

– А я была на празднике, – прозвучал ответ. – И с папой, и с Павликом, и с друзьями, и с моим молодым человеком.

Легкая улыбка скользнула по Марининому лицу и была тут же спрятана – чтобы ее не обидеть, поняла потрясенная Варя. Кажется, она получает второй щелчок по носу. Навыдумывала тут!

– У меня действительно много друзей, – сочла нужным объяснить Марина, – иногда даже своими делами заняться некогда. Мы впятером чуть ли не с детского садика дружим. Но сейчас подруга переехала, и остались одни мальчишки. И знаете, это так осложнило жизнь! Хотя она еще раньше осложнилась, классе в восьмом. Трудно точные слова подобрать, потому что мы в разговорах между собой вообще этого не касаемся, – но я как будто все время должна делать выбор. Вы не представляете, как это давит! У моих родителей и их друзей, которые тоже рано создали семьи, все было просто: влюбились – поженились. А я не хочу ничего выбирать! Я хочу, чтобы все оставалось по-прежнему.

– Они хотят, чтобы ты в них увидела мужчин, а ты видишь только друзей, – посочувствовала Варя в большей степени мальчишкам. – А что же молодой человек? Ведь если он есть, то все в порядке?

– Не совсем, – опять с тенью улыбки ответила Марина. Снова ощутила, что ее жизненный опыт, возможно, в подметки не годится опыту начинающих, который не просто, оказывается, есть, но еще и какой-то мудреный, запутанный. – С ним я опять-таки все время должна делать выбор. Это просто пытка какая-то! Сначала, когда он только появился, была безобразная ревность между ним и моей компанией…

Еще бы, подумала Варя.

– …Потом часть жизни была потрачена на то, чтобы не потерять ни его, ни их, чтобы они смирились друг с другом.

– Но они не смирились, – предположила Варя. В самом деле, пусть не рухнувший гражданский брак, но тоже ситуация тупиковая. Она совсем забыла, как непросто живется в этом возрасте.

– Вот видите, вы же сами все понимаете. – Марина остановилась рядом с крошечными белыми цветами, окаймлявшими клумбу, и Варя, взяв протянутые ножницы, стала машинально срезать их. – Я могла перейти в другую школу – в гимназию, где учится мой друг. Он так этого ждал, мы бы могли все время быть вместе. В гимназию в старшие классы многие переходят, у нее считается выше уровень. Но я не стала – ведь тогда бы получилось, что я совсем друзей детства бросаю, я бы с ними тогда почти совсем не виделась. Это было бы предательство, правда?

Варя промолчала, не решившись ничего сказать.

– А теперь получается, что я своего молодого человека предала, что те мне дороже. Он не говорит, но так и думает. И знаете, я уже стараюсь поменьше с ними со всеми видеться! Потому что постоянно чувствуешь себя как на вулкане – все время какие-то подземные толчки. От такой жизни больше досады, чем радости. Тут надо или кокетничать налево и направо, или все время оправдываться, тоже в обе стороны. А я терпеть не могу ни того ни другого! Наверное, я все-таки от мамы никакого ее дара любви не унаследовала… А если в конце концов потерять терпение и сделать выбор, то он – любой – будет ненастоящим, правда? По-моему, выбор – это вообще что-то надуманное или вынужденное. Ведь правильное решение – всегда единственное, когда нет ни сомнений, ни вариантов.

Ну да, так и узнается главное. Всегда было и должно быть. Без малейших сомнений.

Вот тебе и дитя. И какие тут могут быть советы? Но она, кажется, их и не ждет – просто поделилась. Ну вот: две юные красавицы подряд – и у обеих «пройденные этапы» и стойкое желание учиться, работать или затвориться дома. А она-то, Варя, надо же – до сих пор считает, что все впереди!

И тут Варя заметила в заборе, увитом розовыми вьюнками-граммофончиками, самую настоящую козью морду.

– Ой!

Белая рогатая голова, жидкая бороденка, что-то жующие оттопыренные губы.

– Это соседская Белочка, – засмеялась Марина. – Она к нам часто в гости приходит – вот так, в виде одной только головы. Вы не бойтесь, дальше она не пролезет. Ее можно даже за ухом почесать. – И двинулась к забору, чтобы продемонстрировать.

Шагнув за ней, Варя увидела чуть подальше, за забором, в просторном соседнем дворе, копошащихся кур. Среди них вышагивал породистый петух с черно-зеленым хвостом, пышный, мохнатый, словно поросший шерстью, а не перьями. Еще подальше носились двое детишек с пушистыми светлыми головками и пытались растормошить рыжую собаку. Они бросали ей палку и сами же за ней бегали, потому что собака не шевелилась. Кот на солнечном крылечке тоже хотел только спать.

Варя не сразу поняла, что же задержало ее внимание, заставляя взгляд убегать все дальше в чужие владения, и возвращаться, и снова убегать. Наконец сообразила: за забором не было той деревенской обстановки – сарая, грядок, бочки, какого-нибудь корыта посреди двора, к которым в точности бы подходили куры, коза и кошка с собакой. А вместо этого были подстриженные газоны, дорожки, посыпанные песком, цветники не хуже медведевских, и в довершение всего – деревянный дом, настоящий терем, словно вырастающий на глазах, весь в резьбе – сквозной, веселой, затейливой, с цветами и птицами.

– Здорово, да? Мне тоже так нравится! – сказала Марина, бесстрашно поглаживая козу. – Коза у них – это не необходимость, а образ жизни. Хозяин на кладбище работает, а жизнь любит, по-моему, как никто другой.

Варя замерла.

– И считает, что его дети тоже должны любить все, что живет и дышит, а не только игрушки, обычные и виртуальные, – продолжила Марина, заметив, что гостья уже не подпрыгивает на невидимых пружинках. – У них и поросенок есть, представляете? Смешной, детишки сами его кормят. Мы тоже с Павликом ходили как-то раз…

Дети наконец отстали от собаки и примчались к козе. Варя смотрела не мигая. Мальчик и девочка. Годика по три-четыре. Ежики. В волшебника верят. Оба с отцовскими глазами. Тянут Белку за веревку, смеются, за забор и не глядят. И не знают, что за ним стоит она, Варя, и собирается отнять у них их собственный мир-колыбель – и козу, и терем, и отца. Боже, а ведь это так и есть. Что же это такое?!

– А дом – красота, правда? – спрашивала Марина. – Его по какому-то особенному проекту строили. А резьбу Бояринов – это хозяин, наш сосед, – заказывал у одного известного художника, который раньше жил неподалеку. Если как следует смотреть, то можно и Жар-птицу увидеть, и Серого Волка, только без Ивана-царевича, и сову, и лягушку. Мы с Павликом иногда из своего окна разглядываем на спор, кто еще что-нибудь найдет, там столько завитушек…

На крыльцо вышла молодая женщина, чуть не наступила на кота, засмеялась, позвала детей. У Вари упало сердце – это не была стерва, истеричка, неряха – жена, от которой хочется убежать. Обыкновенная женщина с приветливым лицом, на первый взгляд – вполне довольная жизнью. Тоже не подозревающая, что извлечение козы из чужого забора – еще не самая большая ее проблема.

Вот кто незримо присутствовал в их разговорах, вот кому Виктор пытался что-то объяснить, доказать – хотя, когда все развалилось, бывает все равно. Все развалилось? Уже два года? И все эти два года она продолжает жить под этой крышей с таким приветливым лицом? Такое возможно? Разве что если не подозреваешь, что все развалилось…

Помертвевшая Варя и жизнерадостная Марина проследили за поимкой Белки до самого конца.

– Вы же торопились, – виновато пробормотала Марина, заметив перемену в лице своей гостьи. – А я болтаю и не могу остановиться! Прямо как…

Она не договорила, но Варя поняла и слабо улыбнулась. Еще раз поблагодарила за цветы.

А уже на улице увидела, что мобильник разрядился, – и помчалась домой. Напрямую, через заброшенный веретенниковский дом с привидением, через заросли в малине.

Репейник и чертополох

Воткнув зарядное устройство в розетку и сделав очередной безрезультатный звонок, Варя с отчаянием уставилась на мобильник: его так ненадолго хватает, приходится каждый день заряжать! Конечно, давно пора купить новый! Ведь Виктор мог позвонить, пока она тратила время на козу, на Марину! Идиллическая картинка с детьми и их счастливой матерью уже не переворачивала Варе душу. Самым важным сейчас было услышать его голос, удостовериться, что и ей этой ночью ничего не приснилось и не померещилось.

И ругать старый телефон не следовало – он был сейчас единственным, кто мог ей помочь. А ведь как хрупка, как зыбка эта связь. И все равно не сравнить с недавним временем, когда люди были привязаны к громоздким стационарным аппаратам, а еще до того – к письмам, к гонцам. И эти виды связи не менее хрупки и не более надежны! Еще когда Варя читала, а потом смотрела «Ромео и Джульетту», то не переставала удивляться, на какой тонкой сюжетной ниточке все болтается: послали кого-то с сообщением, а оно не дошло – в результате два трупа… Но ведь в жизни и правда все так часто зависит от пустяков, которые могут сыграть роковую роль. Вот бы им туда по хорошему мобильному телефону! Хотя и тут может быть сколько угодно накладок: аккумулятор разрядился, деньги кончились, абонент недоступен… Нет, нет, к чему эти мрачные мысли! Она глаз не сведет с мобильника и больше ничего не пропустит!

Поставив звонок на максимальную громкость и не переставая прислушиваться, Варя бегала по дому: пристраивала под пресс жемчужницы, включала утюг, приводила в порядок голубой сарафан. Вот это Лена и называет – перебиваться на музейские копейки! Вечно умирающий мобильник, единственное приличное платье! За этот небесный крепдешин ползарплаты было отдано, и, кроме него, действительно не в чем выйти из дому, не считая джинсов…

Но каждое прикосновение к теплым невесомым шелковым волнам было прикосновением к счастью – тому самому, которое переплывало из вчера в сегодня, как облако, подхватывало и кружило Варю, и она, напевая, танцевала с утюгом вокруг своего голубого сарафана.

Мелодия звонка грянула чудовищно громко, утюг проехался по пальцу, но Варя, ничего не чувствуя – успеть, успеть! – кинулась к трубке. И, мельком глянув на экран, отдернула руку. Это был Олег Александрович, еще не удаленный из списка. Варя быстро нажала отбой, но почти сразу снова раздался звонок – опять Зотов. Разумеется, этого следовало ожидать – он не хочет так просто сдаваться. Что же теперь? Выключить звук? Очень кстати! Можно заблокировать зотовский номер – есть, кажется, такая функция, но сейчас ей некогда с этим разбираться… И Варя раз за разом нажимала на кнопку с красной трубкой – должен же он понять, что с ним не хотят разговаривать. Наконец наступило молчание – и тут же зазвонил городской телефон. Варя приблизилась к нему, но не снимала трубку, не веря, подозревая врага. Звонит, звонит, звонит – какая настырность!

И вот – невыразимая долгожданная тишина. Заболел обожженный палец. Ой, утюг скорее выдернуть! Не хватало еще сжечь гладильную доску…

А когда Варя, успокоившись, стала наряжаться – уже ведь вечер скоро наступит, надо быть готовой заранее! – послышался шум приближающейся машины. Варя выглянула в окно – и отпрянула, узнав зотовский автомобиль. Кажется, Олег Александрович решил методично перепробовать все способы услышать ее или увидеть. А калитка не заперта! Они даже на ночь ее не всегда запирают. Да и что в этом толку, если можно просунуть руку и открыть… Присев на корточки, чтобы ее нельзя было увидеть в окно, Варя давилась от нервного смеха и прислушивалась: вот настойчивый поклонник поднимается на крыльцо, вот начинает стучать, вот нашел кнопку звонка… А вдруг входная дверь открыта? Да нет, не станет он без спроса входить…

Взревел мобильник, и Варя, как была, кинулась к нему на четвереньках.

– Варь, ты как, пойдешь в «Три пескаря» или у тебя другие планы? – спрашивала Лена. – Ну, так пойдем посидим немного, я в кои-то веки собралась… Да чего ты шипишь? Я не слышу ничего, скажи нормально!

Когда же Варя отползла в самую дальнюю комнату и, чуть повысив голос, описала свое положение, ее серьезная подруга начала хохотать и никак не могла остановиться.

– Да я сама уже на грани истерики, – недовольно заговорила Варя. – Ты лучше скажи, что делать? Вот я перемещаюсь по-черепашьи к окну и вижу, что он сел в машину, но никуда не уезжает. Может, он решил до ночи меня сторожить! Ну, не хочу, не хочу я сейчас заниматься выяснением отношений! Я все, что могла, уже сказала! И не до «Трех пескарей» сейчас, сама понимаешь. Но выйти-то мне будет нужно! И как это сделать, чтобы он не заметил? А если Виктор подъедет, что начнется? Кажется, это уже не смешно.

Они переговаривались, Варя время от времени выглядывала в окно, убеждалась, что машина никуда не делась, нервничала, что занимает телефон. Лена предлагала подъехать и увезти ее, не вдаваясь в объяснения с Зотовым, но и этот вариант не исключал ненужной нервотрепки.

– Слушай, а ты ведь можешь огородами выбраться? – сообразила Лена. – Ну, на соседнюю улицу? А я там уже буду ждать. А потом из «Пескарей» будешь дозваниваться – какая тебе разница, откуда звонить.

Пришлось признать, что это единственный выход. Сидеть в осаде, совсем одной, и ждать неизвестно чего? Ну уж нет! И Варя, накинув поверх своего заметного голубого сарафана серенький плащик и не переставая смеяться над собой и всем этим водевилем, полезла из окна бабушкиной комнаты, которого с улицы не было видно.

У «Трех пескарей» уже стояли Робин, Павлик и Гошка – точнее, милицейская машина с голубой полосой и мигалкой, красный пижонский «опель» и нечто зеркально-элегантное.

Варю с Леной встретили одобрительными возгласами и скорее усадили за стол – тот же самый, за которым она страдала вчера, даже место оказалось то же. И уже не приходилось удивляться, что почти тот же самый грибочек невинно выглядывает из сметаны, и так же обвивает салат петрушка, подобно змее на аптечной эмблеме, и так же поблескивают бокалы – в конце концов, ведь и меню прежнее, с теми же жюльенами и копчеными крылышками. Варя весело улыбнулась грибку и подцепила его вилкой. Осознание того, что она избавилась от Зотова, согревало вместе с хорошим вином. Мобильник был у нее под рукой, и она в любой момент готова выпорхнуть из ресторана.

А одноклассники болтали непринужденно, без всякой натянутости: пришли только свои и жен-мужей с собой не взяли – в противном случае неизбежно началась церемония знакомств, разглядываний. Явилась лишь одна половинка, кажется, Робина – и сидит молчит, бедняжка. Почему-то она показалась Варе знакомой – а может, у нее просто такая же круглая, напоминающая футбольный мяч, голова, как у Фольца. Кто-то пригласил ее танцевать, и толстые ножки в черных туфельках, похожих на копытца, засеменили на середину зала… Павлик с Леной трещали без остановки о детских экзаменах и ЕГЭ. Гошка охотно откликнулся на вопрос о починке баяна:

– Ну да, это же не скрипка Страдивари, этот инструмент от времени лучше не становится. Там постоянно что-то трется, стучит, изнашивается. Безусловно, надо чинить, и он еще поиграет. Вот я дам тебе телефон одного мастера…

А Робин, насупив сросшиеся брови, перебил его:

– Варь! Потанцуем?

И Варя поднялась из-за стола под всевидящим прищуром Павлика и смешливым взглядом Лены – ничего, сами сейчас до танцулек доболтаются… Робин, видимо осознавая свои медвежьи ухватки, держит ее за талию осторожно, кончиками пальцев, как пойманную стрекозу. Только бы не завел разговор о старушке из соседского дома! Ведь сейчас развлекать примется, видно же по напряженному лицу, что ищет тему разговора. Не надо о старушке! Варя, пристально глядя на Робина, попыталась передать мысль на расстоянии, раздельно произнося про себя: не надо о старушке. И Робин, видимо, что-то понял: улыбнулся широко, тут же насупился и, продолжая улыбаться одними глазами, так ничего и не сказал и не заметил, когда смолкла музыка – все продолжал танцевать, а Варя смеялась и тянула его к столу. Он наконец очнулся и, провожая ее на место, вдруг указал:

– Смотри, Варь. Все платье у тебя. Давай соберу.

Варя взглянула на свой подол и ойкнула: бравая сиреневая голова чертополоха, маленькие серенькие колючки. Конечно, у бабы Нюры насобирала, когда лезла через ее участок! А все из-за Зотова, хоть так ее достал! А эта дрянь такая цепкая – сейчас вся ткань испортится, нитки полезут!

Робин, присев на корточки, отцеплял один репей за другим, бережно складывая их в ладонь, словно собирался потом вручить ей или взять на память. А Варя вынуждена была стоять и ждать, привлекая все больше любопытных взглядов. Лена, Павлик и Гошка хохотали и острили явно на ее счет. Наверное, дошли до той кондиции, когда покажи палец… Надо выскользнуть из зала и проверить мобильник, подумала Варя, ничего не слыхать в этом шуме.

Робин побежал куда-то выбрасывать колючки, а к Варе, четко стуча копытцами, подошла его жена:

– Не хочешь подышать? – и, едва они вышли на крыльцо, без вступления заявила: – Оставь его в покое. Поняла? – Варя, думавшая о своем, поняла не сразу, и майорша жестко повторила:

– Роберта в покое оставь.

Слышать, как она называет Фольца его нормальным именем, было странно и отчего-то неприятно. Еще более странным было ее требование – она что, не понимает, что это посиделки одноклассников и эти танцы и разговоры никого ни к чему не обязывают? Не ходи тогда на эти сборища, если они тебя раздражают. Варя смотрела на жену Роберта с недоумением, ничего не произнося и ожидая, что нелепость обернется какой-нибудь шуткой.

Но майорша не собиралась шутить и отрезала:

– Нечего невинность изображать. Ты прекрасно знаешь, что делаешь. Он всю неделю, как ты приехала, ненормальный ходит! Я руку на пульсе держу, и я не дура. И сюда я специально пришла, чтобы тебе это сказать: оставь в покое чужого мужа! У него двое детей! Я тебе не дам морочить ему голову! Это, конечно, проблема – где в твоем возрасте свободного мужика найти, но мне на твои проблемы плевать. – И, не обращая внимания ни на кого вокруг, продолжала выкрикивать Варе в лицо: – Это ты ждала его с ночных дежурств? Ты тряслась, что его все наркоманы в лицо знают? Тебе его с огнестрельными ранениями привозили? Чтоб я больше не видела тебя рядом с ним! – заключила она и резко развернулась, а Варя вспомнила: парк, детская площадка, женщина в майке с безапелляционными надписями. Да, там она ее и видела.

Окружающие поглядывали на них с любопытством, словно Варя снова была вся в репьях, а она, оглушенная, оскорбленная, сумела только сделать шаг в сторону, в зальчик интернет-кафе, подальше от этих взглядов. Все произошло настолько внезапно, что она ничего и не сказала майорше в ответ, и это мучило больше всего. Позволила отчитать себя, как девочку, позволила так унизить! Проглотила, промолчала! И теперь уже ничего не исправить!

– Добрый вечер! Вы в прошлый раз так быстро ушли, что я вас и кофе не успел угостить! А вот сейчас так не получится – держите чашку, – раздался за плечом голос – такой доброжелательный, такой откровенно довольный и вечером, и появлением Вари, и собственной расторопностью.

Игорек, уже не в шортах, а в стильном полотняном костюме, благодаря которому он казался солиднее, протягивал ей чашечку на блюдце. Варя ее приняла, стараясь, чтобы рука не дрожала, а посуда не дребезжала. Такой голос – как большое подогретое полотенце после ледяной проруби. Что он там говорит? Надо же ответить – заведение похвалить, наверное, компьютерами поинтересоваться…

Но Игорек сам, с тем же удовольствием, с каким нахваливал когда-то свою новую квартиру и машину, принялся рассказывать о компьютерах и мониторах, о том, с чего все начиналось и что он хочет в перспективе. Прикинул на ходу: а не оформить ли зальчик Вариными картинами? Делает она что-нибудь в стиле хай-тек? Это пока так, мысли вслух, но вы все же подумайте… И коротких Вариных кивков ему вполне хватило. Она же, постепенно приходя в себя, сжала висевший на шнурке мобильник и стала пятиться к выходу. Поблагодарив за кофе, наконец придумала, что спросить: нашелся ли тогда его «лексус», – и тут же вспомнила, что еще при ней нашелся. Но Игорек охотно подхватил:

– Представляете, это Сережка оказался, брат моей жены, чучело малолетнее! Сам сознался потом. Просто подшутить хотел надо мной, подлец. Шампанское, что ли, в голову ударило? Потому охранник и внимания не обратил – он же всех своих знает… Просто прикольнулся мальчишка, и сам перепугался до смерти, когда мы шум подняли. А мы-то навыдумывали, дураки: для отвода глаз машину угнали, чтобы в квартиру забраться… Спасибо, Варя, что заглянули, приходите еще!

Варя медленно вышла, остановилась у входа в кафе. Майорша на копытцах там, и, похоже, делает теперь внушение Робину, подумала она. Лены за столом нет. Надо найти ее, сказать, что уходит. Варя забрала в гардеробе свой плащик, заглянула в женский туалет, окликнула – Лены не было и там.

Зато из курительной комнаты раздавался громкий голос Павлика:

– Сейчас она его здесь попилит-попилит и домой допиливать уведет!..