Текст книги "Девушка с букетом"

– И куда вы теперь? – сочувственно спросила она.

– Теперь? – Он пожал плечами. – Вас провожу. Вы ведь здесь все уже закончили?

Варя отчаянно покраснела. Ей ничего не надо было в парке! Она шла сюда, только чтобы не прерывать разговор! Но она же просто так, она ничего не выдумывала, не затевала! И хоть убей, не знала теперь, как выкрутиться, что же быстро сказать прилично-убедительное? Но оказалось, что можно ничего не говорить. Ее знакомый не собирался делать каких-нибудь двусмысленных выводов. Он просто уточнял:

– Ведь можно вас еще проводить?

– Конечно, можно, – с облегчением сказала Варя. – Мне до дома недалеко, на Научную.

– А я на Зеленой! – обрадовался Виктор. – Почти соседи, да?

– А, так это вы по ночам гоняете, спать не даете? – вспомнила Варя. – Я первый раз думала – дом развалится от грохота! Или Робин что-то напутал? Он ведь из-за этого вас стращал?

– У майора работа такая – стращать. – Виктор отмахнулся – но не от Вари, а от Робина. – А я свое отгонял уже, это двадцатилетние гоняют. А что, вы только на шум в милицию жалуетесь или вам, может быть, интересно? На трассе много молодых дам интересуются, болеют…

– Ни на что я не жаловалась! – возмутилась Варя. – Я сначала вообще не поняла, что происходит – космический корабль, что ли, упал. И что там может быть такого интересного? Ночью же не видно ничего.

– Ну да, в Голландии разметка светящаяся, а у нас дай бог, чтоб хоть один фонарь горел, – заметил Виктор, но все же начал понемногу объяснять, что же в этом интересного, и на Варю как из мешка посыпались сведения о скоростях, динамике разгона, о «заряженных» версиях автомобилей, о том, чем стритрейсинг, ночные гонки, отличается от дрэгрейсинга, гонок на ускорение…

Девушка замахала руками:

– Ой, не надо! Я все равно ничего этого не запомню! А половины слов вообще не понимаю! Я ведь сама машину не вожу. Лучше объясните на пальцах, что же люди от этого получают, ради чего ночью не спят.

Но понять то, о чем говорил Виктор, можно было лишь в общих чертах, потому что главное заключалось в технических терминах и автомобильном жаргоне. Варя выхватывала отдельные фрагменты, невольно вызывающие улыбку, – о том, что нарастание и прекращение ускорения следует запоминать спиной и шеей, а работать педалью надо так плавно и нежно, как будто она крепится на хрустальной ножке. Но следила она не столько за ходом рассказа, сколько за увлеченностью, проявляющейся в лице, словах, жестах Виктора, перед Варей был совсем не тот человек, с которым она познакомилась, а скорее Павлик Медведев в апогее своего красноречия. Даже козырек кепки сдвинулся кверху, словно забрало приподнялось.

– Вы так красочно описываете, – вставила она, – как будто сами ездите. Неужели и болельщики все так яростно воспринимают? Хотя мой папа тоже подпрыгивает перед телевизором, когда передают футбол… Ой, а вы не обиделись?

– А я чередую, – не обидевшись, отозвался Виктор. – Редко, но сажусь за руль.

– А говорили только что, что свое отгоняли!

– Профессионально я уже не езжу, но возрастная планка пока позволяет. Так, иногда, чтобы «сделать» соперника и настроение поднять. Или когда деньги нужны. Ставки очень приличные.

– Значит, Робин… – тревожно заговорила Варя, но Виктор опять отмахнулся:

– Майор и прав и не прав. Он сам бы, я думаю, погонял с большим удовольствием! Но погоны не позволяют, вот он и злится. И ничего он никому не сделает! Потому что давно бы гонщиков прижал, если бы мог! Больше солидность изображает. Кто ставки делает, знаете? – Варя тут же вспомнила ссылки Робина на каких-то «приличных людей». – И вообще, этот вид спорта почти легализован. В Москве официальные гонки проводятся, Лужков постановление когда еще подписал. Спортивная федерация есть… Чего нас так уже преследовать, мы же людей не давим.

Они как раз подходили к Уважаемому Дереву, где Виктор в свое время чуть не наехал на Варю, и оба, переглянувшись, засмеялись. Варя с удовольствием отметила этот смех, такой хороший, дружный.

– Но ведь это жутко опасно, наверное? – тут же возразила она. – Как это ваши родные вас отпускают? Не из-за денег же? А если вы ставки делаете и проигрываете, неужели не жалко? Лучше бы детям что-нибудь купили…

– Типично женский взгляд, – прокомментировал Виктор с какой-то обидной снисходительностью.

Варя вознегодовала:

– Это почему же? Вы мне, может, еще объясните, чем мужчины отличаются от женщин? А женская логика – от нормальной человеческой?

– Если хотите, – приветливо согласился он. Варя собиралась парировать какой-нибудь ядовитой фразой, но Виктор и в самом деле начал объяснять: – У женщин всегда есть готовые знания, как из компьютера. Ответы на любые вопросы. А мужчина всю жизнь что-то ищет, учится, пытается понять. Видите, это совсем не обидная разница – это просто разница. И у каждого подхода – свои слабые стороны. У женского, например, – то, что готовый ответ может оказаться просто общим местом. Непригодным к конкретному случаю.

Варя сосредоточенно молчала. В теории готовых знаний было что-то такое, о чем она и сама вроде бы думала, и об этом обязательно надо было договорить – Виктор опять переводил неназываемые вещи в понятные слова, и упускать такую возможность не хотелось. Но все заслонила нахлынувшая обида. И на что? На то, что человек с кладбища поставил на ней крест, записав в число банальных предсказуемых баб – с ходу, ни за что! И она от этого по-настоящему расстроилась! Как будто ей есть дело до того, что думает о ней первый встречный! Варя продолжала молчать, но обида никак не проходила, наоборот, росло желание тоже как-то обидеть того, кто так задел ее за живое.

– А мужчины часто маскируют общие места за пресловутым поиском истины, – наконец выговорила она, тщательно подбирая слова. – Вот вы, должно быть, мечтаете вырваться с кладбища, на котором себя заживо хороните, но подменяете это гонками с реактивными скоростями. Так и волки сыты, и овцы целы – золотое дно то есть. Очень по-мужски.

Договаривая, она уже жалела, что сейчас придется холодно проститься с тем, с кем прошла такой долгий причудливый путь через весь город. Неужели придется высказать незнакомому человеку злые, хлесткие слова о том, о чем и близкие обычно говорить остерегаются? Кто там писал, что потемки чужой души следует чтить, независимо от того, скрывается там какая-нибудь дрянь либо сокровища?

Но Виктор, пропустив эмоции, заинтересовался:

– Метко! И как вы это все заметили?

– Да вы сами – готовый ответ. У вас в глазах такая серая тоска! – с упавшим сердцем сказала Варя – но ведь ничего другого не оставалось, как договорить. – То есть раньше была, вначале! – прибавила она поспешно – и с удивлением заметила, как взгляд под кепкой веселеет.

– Надо же, а до сих пор все меня убеждали, как мне хорошо и как я должен быть счастлив! Я и сам почти поверил… Я вас, кажется, немного рассердил – ну, зато теперь-то, в третий раз, вы меня запомните! – сделал Виктор неожиданный вывод. – А то я иду и все думаю – вот сейчас простимся, а в следующий раз опять не узнаете, мимо посмотрите.

А ему это не все равно? Какой еще следующий раз? А ведь они о чем-то не договорили!

– Смотрите, это не вас дожидаются? – подал голос Виктор.

– Почему меня? – не поняла Варя.

– Ну, вы красивая женщина, а там человек с букетом.

На стороне «птичника», у дома Воробьевых стояла сверкающая иномарка, а рядом с ней – Олег Александрович Зотов, при полном параде, действительно с букетом, и держал он его не как веник, а прямо перед собой – внушительно и торжественно. Варя ахнула. Восемь часов! Мистика какая-то – она опять забыла про Зотова! Она же не успеет переодеться? Что ему сказать? Мысли неслись, а сама Варя впала в ступор. Сейчас их с Виктором не видно из-за зарослей трехэтажной сирени, но еще несколько шагов… Но главное, необходимость куда-то ехать вместе с Зотовым кажется сейчас полнейшим абсурдом, как бывает, когда внезапно проснешься.

– Я вас совсем заговорил? И сильно задержал? Вам надо ехать? – Виктор глядел на нее испытующе, наверное, не знал, что лучше – исчезнуть, чтобы не подставлять Варю, или остаться. Должно быть, на ее лице сменялись и страх, и растерянность, и досада, и он вдруг утвердительно сказал: – Вам же не хочется ехать! Давайте я что-нибудь придумаю?

Варя опомнилась и испуганно взглянула на него:

– Нет! Я хочу! Мне надо ехать! Не нужно ничего придумывать!

И они сделали еще шаг вперед.

– Ой, а я и на часы совсем не смотрю! – заторопилась Варенька – она знала, что самое лучшее сейчас – непринужденно защебетать, но щебеталось как-то нервно и не совсем естественно.

Олег Александрович, однако, приветствовал ее очень любезно, заверил, что подъехал сию минуту и времени у них еще навалом, а потом повернулся к ее спутнику, поднял бровь и спросил – точно так же, как Робин:

– А ты что, Боярин? Гуляешь?

И нотки угрозы были в голосе те же самые! Варя замерла.

А Виктор, глядя ему в глаза, отвечал:

– Гуляю.

И оба продолжали смотреть друг на друга, не мигая, словно в игре, и довольно долго, потому что Варя успела вспомнить: «Петушки распетушились, но подраться не решились…»

Наконец Олег Александрович сказал:

– Ну что же, Варенька, поехали?

Поняв, что теперь не до переодеваний, не глядя по сторонам, Варя полезла в машину, держа перед собой громоздкий букет. Красные розы означали пламенную, страстную любовь. Красные розы ничего другого означать не могут.

Варя расположилась на сиденье и сунула руку в карман плаща, чтобы проверить, не выронила ли в гонках по кладбищу ключи от дома, где ей теперь почему-то больше всего хотелось оказаться. В старых стенах, и пусть даже совсем одной. В кармане лежал какой-то хрустящий пакетик. Она медленно вытащила руку – конфеты. Жевательные мармеладные лягушки. Медленно засунула обратно. Она что же, сходит с ума?

Красные розы

– Куда мы так несемся? – немного придя в себя, спросила Варя. – Вы же говорили, торопиться некуда. Или пирог в духовке горит? – Но шутка была машинальной, а голос – вялым.

Олег Александрович, словно опомнившись, сбавил скорость.

– А сейчас попробуйте угадать, который дом – мой, – предложил он со слегка наигранным оживлением и поехал совсем медленно – видимо, чтобы поберечь колеса, дорога стала грунтовой. Поселок Сосновый Бор прирос целым кварталом, и асфальт здесь пока не проложили.

Варя послушно завертела головой. В начале улицы, где сохранилась старая застройка, хозяева расширяли жилье, пристраивая к деревянным избушкам каменные новоделы. Выглядело это трогательно – словно молодой дом заботливо брал под крыло старенький, но Зотов прокомментировал:

– Что натворили, только поглядите! Ведь одной бы спички хватило! Ну, завелись деньги – так срой до основания, а затем – делай как положено! А если жалко родных пенат – оставь как есть, не мучай, и возводи рядом с ним хоть небоскреб! – И Варя поняла, что они еще не доехали.

Дальше пошли ряды одинаковых кирпичных коттеджей, стоящих почти вплотную, и Варя испугалась: морды, то есть фасады, у них были тупые и самодовольные, и каждый говорил: и я собакевич, и я собакевич! Что, если один из них и есть предмет гордости Олега Александровича? Как бы сделать так, чтобы восторг при виде новостроек выглядел понатуральнее? – подумала Варя. Господи, а какими словами похвалить шедевр архитектуры? Ведь, наверное, нельзя не похвалить…

Но Зотов иронично произнес:

– А здесь у нас груды кирпича! Кирпичный завод переехал.

Варя вздохнула с облегчением и вдруг почувствовала такую усталость, что даже глаза захотелось закрыть. Ну да, сначала бурьян ведь пропалывала, а потом еще шли долго… Но усталость была не физической, а какой-то мимической – она устала быть любезной! А ведь еще даже до дома не доехали! Осознав это, Варя тут же «подтянула» мышцы лица, изобразив улыбку и внимательный взгляд, пока Олег Александрович не успел ничего заметить. А он уже припарковал машину, распахнул перед Варей дверцу и, наконец, с уже знакомым широким гостеприимным жестом объявил:

– Приехали!

Увидев симпатичный, словно с журнальной картинки домик, обшитый серебристым сайдингом, Варя еще раз с облегчением вздохнула и похвалила его от души. Ну, может, с несколько излишним жаром – кирпичные чудища сгрудились неподалеку, не давая о себе забыть, – но Олегу Александровичу так не показалось. Он и сам не скрывал восторга и, ведя Варю к дверям, увлеченно толковал о стройке и стройматериалах. Кажется, тут можно ничего не вставлять и даже не вслушиваться, достаточно просто кивать с внимательным видом. Слава богу!

Двор был еще не благоустроен и оставался стройплощадкой, и внутри дома не все доделано – в коридоре из стен торчали провода, под лестницей валялись стружки. Островком благополучия оказалась гостиная, как будто только что обставленная к Вариному приезду. Даже запах мебельного магазина витал здесь. И дело было не только в запахе и не в безукоризненной новизне – кресла, журнальный столик, тумбочка с телевизором выглядели словно образцы в торговом зале, имитирующем жилое пространство: тут поставлена ваза, там полка украшена цветастой конфетной коробкой, чтобы скрыть пустоту, там пара книжек поставлена с этой же целью – и все это, наоборот, выдает, что пространство нежилое, потому что в настоящем доме вещи ведут себя иначе. Кажется, Варя подумала об этом вслух и ужасно смутилась, забормотала, что комната, конечно, скоро станет обжитой, настоящей. Еще не хватало, чтобы хозяин счел это за издевку. Но странное дело, Олег Александрович воспринял ее слова как комплимент. И он не притворялся!

– Как это вы всё угадываете, не перестаю удивляться! Вот, посмотрите.

Он достал какой-то журнал и, усадив Варю в кресло, развернул перед ней. Это был каталог крупного мебельного магазина, и Варя увидела в нем… комнату Олега Александровича. Она переводила взгляд со страниц на гостиную и обратно – и видела одинаковые спинки и подлокотники, одинаковую бежевую обивку и даже те же самые гардины. Хозяин с удовольствием наблюдал.

– Да, да, – подтвердил он, – и занавески такие же! И диванные подушки!

Варя посмотрела на диван.

– И ковер!

Она посмотрела под ноги.

– И торшер, и люстра!

Варя задрала голову, а потом с оторопью стала сравнивать надписи на корешках книг в каталоге и в комнате, хотя об этом Олег Александрович ничего не говорил. Но в каталоге буквы были слишком мелкие, не разобрать… Даже соломенные салфеточки под бокалами, в которые Зотов уже разливал белое вино, были точь-в-точь как на столике в каталоге!

– Я все до мелочей велел подобрать, – перехватил он Варин взгляд. – Надо отдать им должное – постарались, ничего не упустили, что значит профессионалы. Сначала оттенок был другой, слегка золотистый, но я сказал – чтобы все точно как в журнале. Правда, пришлось немного подождать…

– Значит, вы сами так хотели? – уточнила Варя и замерла, сравнивая картины. Вытянутый узкий эстамп на стене изображенной в журнале гостиной – вытянутый узкий эстамп на стене зотовской гостиной. Пролет резной ограды – пролет резной ограды, кленовые листья – кленовые листья…

– А картину как искали! – охотно подхватил Олег Александрович. – Таких уже не было, но я настоял, и для меня…

Ну ладно, подушки, занавески – человек может быть не уверен в непогрешимости своего вкуса, к тому же мужчины редко зациклены на том, чтобы подбирать один к одному элементы уюта и получать от этого удовольствие… Но чтобы и картину скопировать? – рассуждала Варя. Она вспомнила этот гигантский сетевой магазин, где однажды покупала себе скромную полочку, и отдел в нем с десятками репродукций любых размеров, форм, сюжетов. Неужели ничто другое не бросилось в глаза, не приглянулось? Или главное – чтобы все было как в журнале? Образце благосостояния и красоты?

Но тут же себя одернула: а сама сколько раз, листая подобные каталоги, мысленно переселялась на глянцевые страницы и воображала, что там живет! И в каждом интерьере была еще одна, непохожая жизнь, только листай – и они на тебя прямо падают, бесчисленные возможности, неосуществленные варианты… А Зотов, может, день за днем и месяц за месяцем мечтал над этим каталогом, который стал точкой устремления всех его жизненных сил, оправданием рутинных будней, переработок, авралов, выволочек у начальства! Сколько должен копить на такую обстановку чиновник средней руки? Каренин… Боже мой, при чем тут Каренин! Возможно, для Олега Александровича это не просто стандартная журнальная картинка, а волшебная, вглядевшись в которую можно увидеть на этих креслах и диване силуэты будущих членов семьи, в том числе и ее, Варин… Или ее опять заносит, и это только фантазии?

– Да что же вы не кушаете? Все свежайшее, только что из магазина…

«…по каталогу заказал», – мысленно продолжила Варя и, наконец широко улыбнувшись, принялась за готовые закуски. После парково-лесного маршрута у нее обнаружился волчий аппетит. Варя быстро все перепробовала и очень удивилась, поймав себя на мысли: хоть поем, раз вечер пропадает. То есть как пропадает?! Это же тот самый вечер, ради которого… Ее судьба… Твердое решение определиться… Уже сделанное предложение… Годы безнадежных пустых вечеров – и, наконец, триумф, апофеоз… И вдруг как ляпнет полную ложку салата на стол! Как будто судьба наказала ее за преступное пренебрежение!

Они с Зотовым чуть не сшиблись лбами – оба ринулись с салфетками к месту катастрофы, перебивая друг друга – одна с извинениями, другой с оправданиями. «Жалко ковер», – констатировала Варя, потерянно глядя на Олега Александровича, склонившегося над ковром, которому тоже попало, – и имея в виду, что это ему, Зотову, жаль испорченной новой покупки. Он так долго тер пятно, что она успела подумать: а дети? Куда их девать, если они появятся, они же постоянно все проливают, разбивают, опрокидывают… Потом всмотрелась в каталог, так и оставшийся лежать развернутым, словно отыскивая там две фигурки – себя и Олега Александровича. Не может быть, чтобы их там не было, если все остальное есть. А их – все-таки нет. Хотя она, Варя, наверное, из какого-нибудь другого каталога…

Может, пора уже поблагодарить за ужин и прощаться? Осталось сладкое, но есть теперь Варе совершенно не хотелось…

– Чего-чего не хватает? – переспросил Зотов, давно поднявшийся с четверенек и даже успевший помылить руки, и кивнул на каталог. – Вы сказали, чего-то…

Проклятая привычка думать вслух!

– Комнатных растений, – быстро нашлась Варя. – Ни одного горшка с цветком – ни здесь, ни у вас.

– А вот этим, – почему-то значительно произнес Зотов, – займется моя будущая хозяйка.

И Варя неожиданно почувствовала его дыхание прямо над своим ухом – и поняла, что, кажется, сразу ретироваться не получится. В комнате был уже полумрак, горел только матовый тускловатый торшер, а в бокалах пузырилось шампанское.

– А во дворе? – попыталась она отстраниться, делая вид, что поправляет прическу, и припомнив, как увлеченно Зотов рассказывал про стройку. – Кстати, каким он будет, каким вы его видите? Есть уже план? Или еще не продумали?

Трюк удался.

– Как же, продумал! – Олег Александрович радостно побежал куда-то в другое помещение – и принес журнал по ландшафтному дизайну.

Варя уже не удивлялась, она ожидала чего-то подобного и стала рассматривать выбранный Зотовым вариант почти что с живым интересом: пусть говорит – может, каким-то образом все разговорами и обойдется? А потом можно будет непринужденно встать, глянуть на часы, всплеснуть руками – и в прихожую, и только ее и видели…

– Как вы думаете, Елена Николаевна сможет сделать все как здесь? И альпийскую горку, и это маленькое озерцо? С ее талантом, с ее опытом…

И Варя энергично кивала: конечно, и горку, и озерцо – и вдруг опять почувствовала дыхание на шее и горячие ладони на плечах. Неужели не отвертеться? Но она же, в конце концов, не обязана! Она в любой момент может встать и уйти!

– …мы же собирались узнать друг друга получше, – донеслось до нее среди прочих зотовских нашептываний – и Варя поняла, что не отвертеться и что узнавание друг друга получше имеет только один смысл – не продолжение вечера вопросов и ответов, а… Ну, наверное, заполнение графы «Сексуальная совместимость».

Варя смотрела на Олега Александровича, который был теперь совсем близко – а ведь привлекательный мужчина, рослый, ухоженный, мускулы ощущаются под тонкой праздничной рубашкой – должно быть, фитнес-клуб посещает или просто качается – очевидно, что следит за собой, стремится быть в форме. Женщинам такой мужчина просто обязан нравиться! Что же она все это рассматривает так отстраненно, если оно уже фактически ей принадлежит?!

Варя чуть было не почувствовала себя виноватой из-за того, что никак не может настроиться на нужную волну и ответить на поцелуй как полагается – за что человека обижать, когда уже обо всем договорились? Ведь его-то никто не заставлял ее в ресторан приглашать – мог же он в нее просто взять и влюбиться! Подумаешь, знакомы три дня! Бывает же, когда все моментально происходит – у нее самой только так и бывает! Но, подняв взгляд, Варя поняла, что ни в чем не виновата: глаза у Олега Александровича были ясными, как всегда: никаких неконтролируемых чувств и ровно одна мысль – о заполнении этой самой графы.

Но это же логично, в конце концов! И почему, черт возьми, она, вместо того чтобы радоваться, думает о том, что, может, еще не поздно смыться, хотя и поцелуи его ей нисколько не неприятны, и парфюм такой тонкий, и вообще – чего она хотела?!

Даже с Боголюбовым, за которого она вышла замуж назло первому мужу, такого не было! Пусть и задыхающейся, ненасытной любви, как с Андреевым, тоже не было – но была летучая нежность, и сердце билось, и невозможен был вопрос – чего же она хочет… «Обманите меня… но совсем, навсегда… чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда… чтоб поверить обману свободно, без дум, чтоб за кем-то идти в темноте наобум… А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман… Обманите – и сами поверьте в обман…» – выскочили вдруг откуда-то неуместные строчки – наверное, из юношеской романтики, вспоминать о которой теперь просто смешно. Варя еще раз посмотрела в глаза Олегу Александровичу – это был самый честный мужчина в ее жизни. Он ни на волос ее не обманывал. Он предлагал ей конкретные вещи, на которых основана жизнь.

– Варенька, не хочешь посмотреть, как я обставил спальню? Можно еще в ванную заглянуть – как тебе там понравится?

Передышка. И Варя использовала ее, чтобы взять себя в руки, хотя первая мысль была все-таки – улизнуть. Впервые за вечер взглянув на себя в зеркало, она с удивлением увидела, что выглядит на редкость привлекательно, хотя и почти без макияжа, и волосы хорошо лежат, хотя их никто не укладывал, – но удивилась как-то вскользь, без всякого интереса, и мысли тут же опять переключились на другое. Уже стоя под душем, Варя прикидывала, что Зотов сейчас наверняка тоже в какой-нибудь ванной комнате, их же здесь минимум две, и выйти ей, наверное, удастся совершенно свободно, не рискуя быть тут же обнаруженной… А потом можно позвонить…

Но тут же прикрикнула на себя: что это еще за детский лепет! Куда бежать? А что потом? Куковать в одиночестве? Мало куковала? Зачем вообще поддаваться эмоциям в такой момент? Ясно же, что ни о какой любви речь изначально не шла и идти не могла! Они ведь с Леной это проговаривали! Речь шла об устройстве стабильной личной жизни, о серьезной, осознанной работе над ее строительством! О взвешенном подборе кандидата! И стало быть, она неплохо до сих пор справлялась, если мужчина сделал ей предложение, привел в свой дом! Чем она недовольна – это не так, то не эдак! Дома одно старье, а здесь магазин прямо в доме – опять не угодили? Да любая женщина была бы счастлива на ее месте! Можно, в конце концов, снять со временем типовой пейзаж и повесить свой, оригинальный! Как будто это главное! Главное сейчас – заполнить графу «Сексуальная совместимость»! Зотов, черт возьми, не дурак и понимает, как важно это проверить! А ей что, все равно? Нет уж, нельзя бросать все на полпути. Надо заканчивать истерику и идти проверять!

Совместимость оказалась почти идеальной. Варя машинально клала в рот какие-то ягоды в шоколаде, не ощущая их вкуса, и чувствовала себя до того пристыженной, словно кого-то обманула или что-то украла, и радовалась только одному – что свечи догорели, а фонарей под окнами здесь еще нет. Хотя, наверное, ее пылающие щеки легко было принять и за огонь любви…

Насколько все было бы проще, если бы ничего не получилось! Физиологию не обманешь, стало быть, этот мужчина не для нее, а она, соответственно, не для него. Еще одна неудача, ну что же, жизнь не кончается, лучшее, конечно, впереди, никаких претензий, всего доброго…

А что теперь? Когда Олег Александрович в восторге? Называет ее на «ты» и все говорит, говорит о каких-то планах на будущее, кажется, опять про дом и двор, и про какую-то вечеринку… Наверное, правда то, что девяноста девяти процентам мужчин нравятся полненькие женщины, а оставшийся процент это скрывает… Для совместной жизни препятствий нет, кроме вот этого обвального стыда и ощущения чудовищности содеянного, против всех доводов разума. Но ничего понять – здесь и сейчас – невозможно, а потому…

– Ой, а время-то! – всплеснула руками Варенька, глянув на часы, и вскочила, сама подивившись собственной непринужденности.

Олег Александрович, которого у нее язык не поворачивался назвать просто «Олег», остановился на полуслове:

– А что? Разве мы…

Но Варя тут же погасила недоумение в его глазах, сообщив, что привыкла спать исключительно в своей постели, и дав понять, что такой вечер, как сегодня, для нее отнюдь не правило, а исключение. Зотов, встревоженный тем, что все шло по плану, как по маслу – и вдруг случилось что-то непонятное, успокоился и отвез ее домой, правда нехотя. И ее красные розы заботливо прихватил.

А Варенька выглядела счастливой – садясь в машину, она думала о том, что вот сейчас окажется дома и что все уже позади и можно будет больше не улыбаться и не следить ни за своими словами, ни за выражением лица…

Оказавшись, наконец, в родном «птичнике», она стремительно выскочила, хлопнула дверцей – должно быть, слишком сильно хлопнула, потому что Зотов заметно дернулся. Но, может, не поэтому. Может, ему просто жаль с ней расставаться…

Поцеловав Варю на прощание, Олег Александрович, виноватый только в том, что ищет хозяйку в свой дом, обставленный по собственному вкусу, напомнил про вечеринку:

– Так завтра я за тобой заеду, хорошо?

И Варенька кивнула, так никак его и не назвав.