Текст книги "Эта чудесная жизнь"

В туалетной комнате – тоже все для двоих, разного пола. Для женщин устройство работало, я проверила. Это квартира планировки «мужчина + женщина», сделала я окончательный вывод.

Я вернулась в комнату, легла на кровать. Непривычно лежать посреди дня и ничего не делать. Будь я у себя дома, так непременно бы засела в Камере, или побежала бы на Тренажеры. Или бы гуляла с кем-то и болтала…

Макс стоял у окна, сложив руки на груди, смотрел куда-то на улицу.

Потом подошел к кровати, лег рядом со мной.

– Так странно, – тихо сказал он, повернув ко мне лицо. Провел пальцем по моей щеке. – Как будто меня заставляют. Против моей воли. Я должен отказаться, я должен сопротивляться, но не могу.

– У меня так было вначале… Как только увидела тебя. Что-то типа того. Помнишь? Хотела сбежать и не смогла. Сейчас уже нет. Сейчас я без тебя не могу. Я с тобой, и как будто так и надо.

Он улыбнулся, потом поцеловал меня. Спросил:

– Ты не боишься?

– С тобой я ничего не боюсь.

– Я ничего не знаю, мне кажется.

– А и не надо знать, – прошептала я. – Знание иногда мешает. Надо чувствовать.

– Это такая сила внутри… – он закрыл глаза. – Это страшно. Как раньше люди жили, правда? Не понимаю… вот со всем этим, когда вот это…

Макс дрожал, как будто сквозь него пропустили электричество. Наверное, он сдерживал себя из последних сил. Только вот зачем? Нет, я вот, мне кажется, вполне собой владела, меня ничуть не трясло. Хотя в Мемори сколько раз указывали на силу именно мужского желания…

Я приподнялась на локте, и поцеловала Макса. Он отозвался мгновенно, повернул меня, навис сверху с поцелуем. От него и правда, словно электричество какое-то исходило… И он меня им заряжал, что ли.

Мы крутились, вертелись, потом кое-как помогли друг другу избавиться от одежды.

– Ого, – сказала я.

– Ого… – ответил он.

– Погоди. Вот так.

– Да. Да.

Я не знаю почему, но мне его вдруг стало жалко. На один миг. Только на один.

– Ай, – сказала я.

– Да, да… потерпи… вот так…

Все произошло очень быстро, и я, если честно, ничего особенного не почувствовала опять. В один момент немного больно, а в основном непривычно. Странно.

И вот это оно, то самое, вокруг чего столько разговоров и запретов?…

Я через некоторое время повернулась к Максу, оперлась на локоть:

– Макс… а зачем нам дали это свидание? Его смысл? И без того же было известно, что мы подходим друг другу, что Ловемат сразу позволит нам… всё позволит, короче.

Макс ответил не сразу. Он, определенно, выглядел ошеломленным…

– Я слышал, что слишком стремительно разворачивающиеся события способны сломать психику, – пробормотал он. – Мало совпадения душ и тел, нужно еще привыкнуть к мысли, что ты не один.

– Мне гораздо мучительней будет расстаться теперь с тобой, – я обняла его, легла щекой ему на грудь. – Мне не надо было никакого либидо открывать, я и без либидо тебя люблю.

– Да?… – засмеялся он растерянно. – А я… я в шоке.

– А расскажи!

– Очень сильное ощущение… было… сейчас.

– И ты никогда не испытывал подобного? – с любопытством спросила я.

– Нет. Случалось что-то такое, утром, в туалетной комнате… Но это не про наслаждение, это… это сброс какой-то. Когда делаешь все свои дела утром, прилепив подложку, и так, между делом, разрядка, но… При этом только физические ощущение, что из тебя что-то выходит. Наслаждения как такового не ощущалось.

– Как интересно… – задумчиво произнесла я. – Наверное, блокируются какие-то участки мозга, отвечающие за наслаждение. У меня как-то по-другому сейчас было. Неопределенно.

– Жаль…

– Перестань, я же говорю, что мои ощущения в какой-то другой плоскости. Макс, а мы с тобой тут надолго?

– Не знаю. Думаю, все от дорожного трафика зависит, от запасов еды тут… Я тебе надоел? – он, похоже, окончательно пришел в себя, и засмеялся.

– Макс! – возмутилась я.

Он поцеловал меня в нос. Потом смотрел на меня – долго-долго, и с все нарастающим удивлением.

– Я бы тебя нарисовал. Красками, на бумаге.

– Зачем? – изумилась я.

– Да, ты права. Незачем, – произнес он со странным выражением. – Где-то там, под развалинами, которые засыпаны землей, покрыты зарослями новых лесов – прячутся шедевры прошлого. Словно в могиле. Как раньше людей хоронили в земле, так и картины закопали. И там покоится та, самая знаменитая картина… очень древняя. Где женщина сидит на фоне окна, сложив руки, и улыбается.

– А, знаю. Только не помню автора, и название! Но, если тебе надо посмотреть на ту женщину – посети Мемори.

– Согласен. Так и надо сделать. Но, Рита, в чем тогда смысл жизни? Ради чего живет человек?

– Для меня в чем смысл? В сегодняшнем дне. В каждом сегодняшнем дне, Макс! И в тебе. В тебе, живом и реальном, – я прикоснулась губами к ямочке на его подбородке. Потом потянулась, перекатилась, и обняла Макса, насколько хватило рук.

– Ой, – сказал он.

– Ничего себе… – удивилась и я.

– Еще.

– Хорошо, пусть еще, – великодушно произнесла я. – Вот так можно.

– Вот так, да… Да.

Мы больше не разговаривали, только сосредоточенно дышали. В какой-то момент со мной начало происходить что-то странное. Я словно двигалась к какой-то цели, и не одна, а с Максом.

Я не знала, куда именно я сейчас иду, что меня там ждет, но я чувствовала, что все делаю правильно, и мне надо идти дальше, дальше… Лиловые узоры на стенах свивались в прочные узлы, и завязывались туго-туго. Еще дальше. Еще сильнее.

И вот тогда, когда был завязан последний, самый тугой узел – до боли почти, случилось нечто, напоминающее вспышку. Или взрыв? Прямо внутри меня… Я словно выпала из времени и пространства. Я никогда не думала, что подобное может произойти со мной, тем более в реальности. Здесь и сейчас, а не в вирте. Я была не готова к такому «здесь и сейчас». Оно обрушилась на меня – словно огромная волна.

Кажется, я закричала. Или мне показалось, что я кричу, а сама шептала? Не знаю. Неведомая сила скрутила мое тело, меня всю… И выдавила из меня наслаждение в чистом виде. Крупицы золота – они, поблескивая и мерцая, сначала витали вокруг, волшебным облаком, а потом растворились в воздухе. Так мне показалось, во всяком случае.

Мы с Максом еще долго лежали неподвижно, не в силах расцепиться.

– Вот это да, – произнесла я потом, потихоньку скатилась вниз, с Макса, и легла рядом с ним.

Мы лежали, и молчали. Верно, и Макс был потрясен моей реакцией.

– И ведь ничего не надо, никаких приспособлений и устройств, никаких имплантов и прочих заморочек… – пробормотала я. – Макс. Объясни мне, иначе я не понимаю. Человечество дошло до вершины цивилизации, миром правит искусственный интеллект, все рассчитано и подсчитано… Но нет же, нет ничего лучше этого самого… лучше оргазма – ничего так и не изобрели! И не изобретут, потому что все что можно, уже открыто и внедрено. Вернее, и не нужны они, никакие открытия. Оно все существовало и так, с самого зарождения жизни на Земле. Макс! Макс!!!

Он захохотал, прижал меня к себе, поцеловал.

– Нет, Макс, ты погоди, ты скажи мне… – не могла я уняться. – К чему, зачем вот все это? Получается, что человек был счастлив уже тогда, в древности, когда еще в пещерах жил… И к чему мы пришли, а?

– К тому, что у нас отняли главную радость жизни. Главное наслаждение, – с иронией произнес Макс. – И ты это тоже поняла.

– Макс, но так же нельзя! – я еще чего-то бормотала, потом выкрикивала, а Макс смеялся и целовал меня – с нежностью, жадностью, с восторгом.

– Рита… Рита, все, все, успокойся… Теперь послушай меня.

Я замолчала, тяжело переводя дыхание. Макс сел, устроился поудобнее, скрестив ноги.

– Рита… ты в курсе, что существует главная машина, то есть, главный компьютер, и в нем… именно в нем, если можно так сказать, живет Истина?

– Знаю. В районе номер один. И что? – интересом спросила я.

– Если отключить главную машину, то Истина перестанет существовать.

– Что? – переспросила я. И замолчала, пытаясь осознать услышанное. А и правда, как это, жить в мире без Истины?

– Истина исчезнет, Рита. Мы станем свободны. Вот о чем я хотел тебе сказать с самого начала.

– В каком смысле «мы станем свободны»? – наконец, нашла я в себе силы вновь заговорить.

– В самом прямом. Все когда-то заканчивается… так вот, и у Истины тоже есть конец, – очень серьезно произнес Макс.

– А разве можно ее отключить?

– Да. Это же машина, я тебе говорю.

– И там есть кнопка, тумблер, считывающее устройство, способное уловить команды…

– Нет. Насколько я знаю, никакой кнопки там нет, – покачал головой Макс. – Это очень защищенный прибор. Его невозможно открыть, разобрать, перенастроить, отключить, и прочее. Но его можно взорвать. Если рассчитать все правильно, то Истина просто сдохнет. Ее разнесет на кусочки.

– А это? – я подняла руку к своей голове. – Там же имплант… там у нас, в голове, у каждого человека – тоже свой компьютер, по сути. Как его извлечь? У каждого из головы выковырять?

– Не надо ничего выковыривать, – усмехнулся Макс. – Как сидел в голове, пусть так и сидит дальше. Ничем он не помешает. Просто после гибели Истины он превратится в обычный кусочек пластика, или из чего он там сделан… Мы с ним до самой смерти будем ходить и не замечать. Зато новые люди, которые потом родятся… наши дети, то есть… им уже никто ничего не затолкает в голову. У них не будет ни Ока на ладони, ни импланта в голове. Они, люди будущего – окончательно освободятся от власти Истины.

Я молчала, пыталась представить этот новый мир, свободный от искусственного интеллекта. Что-то меня пугало в будущем, а что-то, наоборот, казалось привлекательным.

– Свобода… – тем временем продолжал Макс. – Люди во все времена стремились к ней, но чем дальше, тем сильнее цивилизация загоняла нас в клетку. – Мы же теперь едим и спим по звонку. Мы не можем выйти за пределы своей клетки – если нет на то высшего одобрения! Мы спариваемся с теми, кого нам выбрала программа. Дети у нас рождаются лишь после того, как программа – одобрит наши кандидатуры! Нас лишили главного, того, что было даже у диких первобытных существ… Нас лишили возможности любить – просто так и без повода.

Я закусила губу. Мне почему-то стало и грустно, и смешно.

– Макс… Макс, миленький… значит, тебя заставили со мной спариться, да?…

– По сути – да. Как и тебя со мной. Хотя, я понимаю, о чем ты… Ты моя радость, Рита, ты мое солнце. Но почему даже любовь нам выдали по расписанию?

– Так ты жалеешь о том, что сейчас произошло?

Он потянулся ко мне, придвинул к себе, обнял.

– Я хочу быть всегда с тобой, и не расставаться ни на минуту. Когда Истину уничтожат, уже никому не понадобятся эти дурацкие Ловематы. Либидо не придется включать или выключать. Оно останется с человеком навсегда.

– Не вижу в том ничего плохого. Именно для нас с тобой, – пробормотала я. – Но, Макс… Я же столько времени копалась в Мемори, изучала историю, какой была жизнь в разные эпохи… Насколько я поняла, это очень неоднозначная штука – либидо. Оно владело человеком почище Истины, оно порой диктовало ужасные поступки… Да ты сам только что почувствовал власть физического желания! Она беспредельна! Там, в Мемори, столько жутких свидетельств про гибельную силу этого инстинкта! Особенно с мужской стороны. Я знаю, даже целое движение женщин было, против мужского насилия. Да и женщины, конечно, пользовались этим фактом в свою пользу, потому что мужчины зависели от физической любви к ним.

– Рита. Рита, послушай меня. Ты никогда не думала о том, что Истина нас обманывает?

– Н-нет. Не знаю, – со смятением вздохнула я.

– Все материалы в Мемори поданы так, что сразу становится ясно: Истине выгодно скрывать и извращать факты из прошлого. Она намеренно подает их в столь специфическом виде, что мы теперь ужасаемся – ах, что тогда творилось-то, кошмар какой! И как хорошо, что у нас теперь есть Истина, такая замечательная и мудрая!

– Ого. Правда, как-то не было повода сомневаться… Но ты знаешь, меня немного раздражало, что Истина, действительно, некоторые вещи скрывает. Прячет за цифрами. Превращает в схемы.

– У нас у всех было чудесное прошлое, Рита. И мы его потеряли. Мы всё потеряли, ты понимаешь? Искусство, науку, любовь, возможность заниматься сексом в любое время, есть и пить что хотим, и когда хотим…

Я положила голову Максу на плечо.

– Ты мне так нравишься… Мне приятно трогать тебя. Нюхать. Тепло твоей кожи ощущать. Силу твоих мышц, – прошептала я ему на ухо. – Я не хочу с тобой расставаться. А ты?

– И я, – не сразу ответил он. Видно, я сбила его с мысли своим вопросом.

– Давай останемся тут навсегда.

– Попробуем, что ж… – усмехнулся он. – Впрочем, Рита, это нам не поможет. Но зато мы можем спасти мир. Выпустить всех людей из клетки. Лучше скажи, ты – со мной?

– Я с тобой, – не задумываясь, ответила я.

– Я не один, Рита.

– В смысле? Погоди… А кто еще?

– Нас много. Достаточно много. Нас – целая организация.

– Ты шутишь? – я отстранилась, посмотрела ему в глаза. – Это же невозможно. Где вы собираетесь, как общаетесь? Больше семи же нельзя собираться, нельзя ничего обсуждать…

– А мы не обсуждаем, – поднял палец Макс. – Вернее, мы не говорим, когда собираемся вместе.

– Обмениваетесь мыслями, что ли?!

– Мы поем, Рита. Мы все – участники Клуба Любителей Пения. Истина нас не контролирует. Она слушает всех, кто говорит, но мы – ей неинтересны. Потому что мы поем! – Макс прокашлялся, и запел красивым, сильным голосом: – Друзья-а-а… Поговорим сегодня о делах насу-ущных… Как нам злодейку эту отключить, отключи-ить… Ну, и все в таком же духе, – деловито добавил он, уже обычным тоном.

– Надо же… – изумленно произнесла я. – А вдруг Истина решит вас послушать? Вникнуть в смысл ваших песнопений?…

– Рита, это программа. Да, она способна к саморазвитию, говорят. Но пока у нее не было повода менять что-либо в своих настройках. Клубы по интересам разрешены, кроме тех, где дело касается истории человечества? Разрешены. Разговоры там Истина контролирует, если собирается много народа? Да, контролирует. Но как только там, на собраниях Клуба, звучит музыка, раздается пение – все, она не реагирует. Она не чувствует подвоха, Истина в этом плане безопасна. Или, другой вариант: можно обсуждать проблемы в каком-нибудь Клубе Любителей Рисования, Истина тоже на картинки не реагирует… Но мы решили, что пение – это проще.

Я сидела, переваривала эту информацию.

– Что еще ты хочешь спросить, Рита? – поцеловал меня Макс.

– Я могу вступить в этот Клуб? Любителей Пения…

– Конечно. Я тебя рекомендую туда. У нас очень строго. Все свои!

– Хорошо. Только вот… Макс, а откуда взрывчатка? Да, Истину удалось обхитрить в плане собраний и разговоров, но я так понимаю, взрывчатка – это какое-то особое вещество… Где вы ее сделаете? И из чего? Ты посмотри вокруг, тут же один песок вокруг. Трава. Вода. Каша из Столовой…

– Умный вопрос, – дрогнувшим голосом произнес Макс. – Я знал, что ты умная, что ты – необыкновенная. Именно такая, которую я и ждал. То есть, даже уже не ждал, был уверен, что подобных женщин не существует. А ты есть, ты вот она, Рита…

Он опять принялся меня обнимать и целовать.

– Макс, Макс, погоди… – отстранила я его руки. – Это важно. Даже если вы и найдете все нужные вещества для своей взрывчатки, нужно ведь где-то это… собрать, да? Есть такое понятие… а, вспомнила – лаборатория. Приборы, емкости, еще там что-то… Я не помню точно, но я читала о чем-то подобном в Мемори. Вы где свою взрывчатку будете собирать? У кого-то в доме? Или пойдете в Столовую, там ведь хоть тарелки есть…

– Еще один точный вопрос. Ты опять права. Истина все сделала так, чтобы люди, даже те, что обладают знаниями – просто не смогли бы применить их в нынешних условиях. Мы не сумели бы собрать самодельную бомбу. Причем, в одном месте. Где мы сейчас, в одном месте – в котором живем, найдем все нужные ингредиенты? Есть такой вариант, что люди у себя, в своих районах – найдут какие-то нужные вещества, но как им всем встретится вместе, в реале, чтобы соединить эти… ингредиенты? Какой повод для встреч? Нет повода, ну вот кроме такого, как у нас с тобой сейчас – свидание. Даже выросшие дети, покинувшие свой район, не могут встретиться со своими родителями… В реале, я имею в виду. Это не принято сейчас. Хочешь попрощаться перед смертью? Прощайся в вирте, потому что твоя скорбь не способствует экономии, это разбазаривание ресурсов, дорожный трафик не выдержит, стольких авто не наберется, чтобы ездить по гостям.

– Ну да… – согласилась я нетерпеливо. – Так что же вы придумали?

– Минутку… есть еще один момент – где проводить испытания собранной взрывчатки? Надо ж, чтобы наверняка… а это тоже проблема! Либо не взорвется, либо взорвется – и тогда Истина срочно предпримет какие-то контрмеры… Короче. Не стану тебя томить, Рита. Ничего этого не требуется. Ничего сложного. Не надо ни лабораторий, ни отдельных ингредиентов, ни испытаний. Мы нашли уже готовую взрывчатку.

– А… Она осталась с тех времен, когда рушили города?… – вздрогнула я.

– Незадолго до того момента. Города рушила уже Истина, а у нее все под контролем. Мало того, она учитывала и те места на Земле, которые могли нести потенциальную опасность – какие-то старые заводы, производства, где использовались нестабильные вещества, склады с оружием, еще какие-то хранилища, места, где когда-то шли военные сражения… Истина уничтожила все объекты, разминировала все что можно, все поля и дороги, и сделала так, что отныне на Земле больше нет ни одного опасного для человека места (природные катаклизмы не рассматриваем). Но мы все же вычислили, где может прятаться нужное нам вещество.

– Где?

– Незадолго до активации Истины, в одном из городов, направленным взрывом пытались разрушить старый дом. Было два заряда, и один не сработал. Но дом все равно рухнул. По документам, по тем сведениям, что имелись в той базе данных, которую учитывала Истина – использовались два заряда. То есть, люди, которые составляли официальные отчеты, не хотели, чтобы их наказали, признали их работу недобросовестной… А в других, неофициальных источниках, так называемых социальных сетях, где шло в те времена активное общение – кто-то высказал мысль, что взорвался лишь один заряд. Другой – так и остался лежать под обломками, неиспользованным.

– Но почему Истина не учла и те источники? – спросила я.

– Да потому что там практически не имелось достоверной информации… Социальные сети, под конец, превратились в источник дезинформации и всеобщей истерии.

– Я туда даже не заглядывала, – заметила я.

– Да туда ни один нормальный человек и не захочет лезть! – засмеялся Макс. – Они есть в Мемори, все эти так называемые социальные сети, Истина не стала их удалять. Как образец неадекватности людей того времени, наверное… Туда почти никто не сует нос, вот это еще, наверное, не стало беспокоить Истину. Беспокоить – конечно, если можно так сказать. Она ж программа! Что не трогают – то и не представляет опасности, значит, вот так она «решила». Ну, а мы нашли там вполне достоверный источник… Не сразу, но нам удалось откопать из земли второй заряд, который остался неиспользованным. Он в полной сохранности. Он может быть задействован – и мы знаем, Рита, как именно это сделать, – торжественно произнес Макс.

– Ничего себе… – ошеломленно сказала я. – Все настолько серьезно, Макс…

– Очень серьезно. И твоя помощь нам как нельзя кстати.

– Моя помощь?

– Да. Ты хорошо знаешь историю человечества, ты в курсе того, как люди жили на Земле до Истины. Этим мало кто может сейчас похвастаться, в основном люди разучились думать и анализировать. Это ж нынче лозунг дня – меньше думай, лишние знания мешают…

– Не перегружай мозг, научись отделять нужное от ненужного, но ни в коем случае не игнорируй важное, и главное, умей отличить важное от ненужного… Меня так родители учили, – призналась я.

– Вот! А если людям рассказать, объяснить какие-то вещи – они только тогда осознают, насколько ужасно мы сейчас живем. В них окрепнет уверенность, что мы все делаем правильно, пытаясь уничтожить Истину. Я ведь больше всего боюсь именно этого – что кто-то из членов нашего Клуба начнет сомневаться в нашем деле, и донесет, то есть, нажмет на красную кнопку…

– И что тогда? – испугалась я.

– Тогда Истина пересмотрит свои задачи, и у нас уже не останется ни единого шанса убрать ее из нашей жизни. Из нашей головы, то есть. Если она умеет развиваться и совершенствоваться, то, в дальнейшем, она устранит все факторы риска для себя… Она просто начнет прослушивать все разговоры, даже когда людей меньше семи, даже когда звучит музыка и люди рисуют картинки… Истина подвергнет анализу любую человеческую деятельность! Раньше не подвергала, потому что типа тотальный контроль плохо влияет на человеческую психику, надо же иногда и расслабиться… А после раскрытия нашего заговора – все. Не до расслабления. Уж лучше пусть часть населения Земли болеть начнет, и плевать, что куча ресурсов ухнется на дополнительные уколы, вот ее логика.

– Макс… в районе № 1 живут дети Нины, моей воспитательницы… Они никак не пострадают? – вдруг спохватилась я.

– Надеюсь, нет. Взрыв будет направленным. Словом, повторю, если мы сейчас проиграем, то – все, другого шанса у человечества не будет!

– Поняла, – не сразу ответила я.

– Ты можешь отказаться. Я пойму.

– Нет, Макс. Я готова.

Он засмеялся, но как-то странно, его смех прозвучал как плач.

– Рита… Рита! – он то целовал меня, то отстранял – затем, чтобы посмотреть на меня. Он любовался мной, и не мог не налюбоваться словно… И мне было приятно его восхищение.

Я предложила пройтись немного, и мы уже почти встали с кровати, но тут обнаружилось, что у нас есть опять дела – те, что важнее прогулки.

Честно говоря, в этот раз я больше шла навстречу желаниям Макса, не своим, а сама думала, что я просто выпотрошена предыдущим разом, настолько сильные ощущения я тогда испытала. Разве можно так быстро повторить их?

Я просто позволила Максу делать со мной все, что он захочет. И он делал, делал, делал… Пока внутри меня опять не сжалось все, а потом раскрылось – подобно тому взрыву, что мы собирались устроить Истине.

Это были немного другие ощущения, чуть более смазанные, в отличие от предыдущего раза, но, такие… томительные, что ли? Я не знала ничего подобного и потому пыталась мысленно зафиксировать все происходящее.

В этот день мы так и не отправились на прогулку, лишь вечером метнулись из кровати – к люку в стене, за ужином.

Спать мы с Максом легли уже совершенно обессиленные, и признались друг другу, что у нас все болит, и, наверное, мы не скоро сможем повторить подобный подвиг.

Но утром и следа не осталось от вчерашней усталости, мы с Максом, даже не проснувшись толком – принялись за вчерашнее. Это было какое-то безумие – уже не томительное, а утомительное, тяжкое, но, вместе с тем, остановиться – невозможно.

Потом, все же, мы кое-как привели себя в порядок, причем, когда я доставала их люка комплект своей сегодняшней, чистой одежды – Макс опять хотел покуситься на меня. Но тут я проявила твердость, и сказала, что нет, так нельзя. Смеясь, мы достали бутылочки из люка, и отправились на улицу.

Мы сидели на пороге, ели-пили свой безвкусный завтрак, и опять смеялись.

– Макс, это невозможно. Я про либидо. Ты хочешь сказать, так теперь будет всегда? Вот эта… горячка?

– А ты против? А кто кричал – еще, еще…

– Я?! Не было такого… я кричала – все! Все, хватит!

– Ничего подобного!

– Макс… – вдруг вспомнила я. – А ты знаешь, что раньше люди, приезжая в новое место, вот так, как мы – останавливались в каких-нибудь необыкновенных гостиницах… Огромные номера, украшенные золотом и предметами искусства, работники гостиницы приносили им еду в номер, напитки… двери перед гостями даже открывали! Ты бы хотел так жить?

– Это перебор, конечно, – усмехнулся он. – Столь шикарно жили немногие.

– Но сидеть с бутылками какой-то бурды прямо на земле… Мы ведь сейчас с тобой – как беднейшие люди прошлого, как их… как нищие мы.

– Я не думаю, что после того, как мы уничтожим Истину, на нас свалятся какие-то новые возможности, – усмехнулся Макс. – Что хорошего в Истине, так это то, что она сделала людей равными. Во всех смыслах, во всех отношениях. Мы привыкли к этому, и для нас, современных людей, такое положение дел – совершенно нормальное. Поэтому я уверен, после того, как Истины не станет, вряд ли кто из тех, кто живет сейчас на Земле, потребует к себе какого-то особого отношения, или там, захочет большего. Потянется к роскоши, словом… Мы разумные существа, мы уже поняли, что этот путь, когда есть богатые и бедные – в никуда. Да, после падения Истины нам придется нелегко, но ради свободы можно и потерпеть немного.

– То есть – потерпеть? Погоди… – я ощутила тревогу. – Если Истина исчезнет, то правда, как мы все будем есть, пить, вообще – жить? Столовые перестанут работать? Вдруг мы все умрем от голода?

– Мы не умрем. Истина, насколько я знаю, достаточно милосердная программа. В том смысле, что ее когда-то создали люди, и предусмотрели все возможные варианты развития событий. Гибель Истины не означает гибель человечества. Уже существующие системы начнут работать автономно.

– Но ты сказал, что импланты в головах у людей перестанут действовать, Око уже будет ни к чему… Как мы станем получать еду?

– Столовая не прекратит свою работу никогда. Она будет вырабатывать пищу из водорослей так же, как и раньше. И точно так же на агрофермах будет собираться урожай. Минус в том, что еда перестанет быть индивидуальной. Одинаковые порции одинакового цвета и консистенции – для всех.

– Вот как это? – указала я на свою бутылочку с остатками белесой жижи на стенках.

– Да, – коротко ответил Макс. – Столовая будет вырабатывать свою норму еды на всех живущих в районе. Я так понимаю, принцип ее работы останется прежним. Надо провести рукой (любой! да хоть ногой!) перед считывающим устройством, там сработает фотоэлемент, или что… ну то, что реагирует на движение, короче… И вот тебе уже выдали поднос со стандартной порцией.

Я задумалась. С одной стороны, подобная перспектива меня не бодрила. Еда формата «для всех» точно не радовала вкус. Но, с другой стороны, разве свобода – не важнее во сто крат?

– Хорошо. А как быть с Медикалом? – спросила я.

– Он тоже продолжит работу в автономном режиме. Женщины смогут рожать, серьезные проблемы со здоровьем по-прежнему будут легко устраняться. Медикал станет открытым всегда, для всех. Никаких закрытых дверей! Принесли болящего, положили на кушетку, Медикал включился, вылечил человека, и тот покинул помещение. Заходит следующий. И далее все в таком роде. Минус – это то, что пропадет возможность бегать, чуть что, на уколы. Если человек вздумает нервничать – переживать, плакать и прочее – тут уж да, помощи он не дождется. С другой стороны, это и хорошо: мы вновь обретем свои, природные ощущения, мы перестанем быть бесстрастными роботами. Фарму нам уже не пришлют. Хотя, кто знает, может, и с этой проблемой мы тоже разберемся, все наладим… Остальные системы тоже продолжат свою работу: туалетные комнаты, гардеробные, дезинфекция, и прочее… В сущности, уже не понадобиться индивидуальный доступ ни к чему.

– Что сказать, в общем… Получается, мы не так уж и много потеряем, – пробормотала я.

– Вот! И я о чем, – серьезно произнес Макс. – Совсем без проблем невозможно, в любом случае. А свобода… Она, действительно, не стоит всех этих мелочей. И потом, я надеюсь, что наши ребята сумеют как-то подкорректировать системы.

– И Камеры будут работать? И Прогулки, и Путешествия, и Клубы останутся, и прочие развлечения?

– Тут сложнее. Доступ к информации и общению останется, связь со спутниками не прервется… Но, единственный негативный момент! Это то, что сейчас изображение транслируется непосредственно в зрительные отделы головного мозга… Вот эта возможность точно исчезнет, поскольку имплант вырубится. Так что после отключения Истины нам понадобятся очки или линзы, то есть, средства, которые будут транслировать изображение нам на сетчатку… Линз не сохранилось, слишком «нежный» материал, а вот очки у нас в наличии, да. Но тут уже задача волонтеров – развезти их по районам. Насколько я знаю, где-то (и не очень далеко, причем), стоит огромный склад очков, они до сих пор там хранятся, их не уничтожили, они все в рабочем состоянии. Реагируют на движения рук, придется к ним приноровиться, конечно. Да, очки – это немного откат в прошлое, но что поделать. Правда, очки действуют именно в Камере, сигнал так устроен…

– Вот это уже серьезно, – заметила я. – Как мы тогда свяжемся со своими близкими, живущими в других местах?

– Повторяю: все получат очки, залезут в свои Камеры – и пожалуйста вам, все то же самое, что и сейчас… И, потом. Рита… – засмеялся Макс. – Как-как свяжемся… Весь мир станет нашим тогда, без Истины! Мы сможем жить рядом со своими близкими! Мы вернемся в те районы, что опустели. Мы сами будем выбирать себе соседей! Мы станем свободными в своем выборе. Свобода. Свобода, свобода, свобода… – повторил он, точно заклинание. – Что может быть прекраснее нее, Рита!

Я подумала, что лично для меня – он, Макс, будет всегда прекраснее свободы, если уж на то пошло. Сначала Макс, потом свобода. Но тут же сама себе возразила – именно отсутствие свободы и мешает мне быть с Максом все время. Да, когда-нибудь Истина соединит нас, но сколько ждать? И зачем? А другие люди?

– Случится много несчастных, недолговечных союзов между людьми, – сказала я. – Я о дружбе, и главное – о любви. Нам повезло, Макс, нам дала подсказку Истина. А что остальные?

– Жили же раньше люди, – улыбнулся он. – И были счастливы… И находили удовольствие в кратковременных романах. И существовало искусство, и вот это все… витальная энергия, или как это назвать. Человечество приумножалось, росло, а не вымирало как сейчас. Истина – это про выживание, про доживание человечества. Про безболезненное угасание. А свобода – это про жизнь как раз.

– Последний вопрос, Макс, – сказала я. – Инфлюэнца же! Она не дремлет! Если мы получим свободу, а значит, возможность свободно перемещаться по миру, инфлюэнца тоже лихо начнет гулять…

– А раньше как люди с места на места переезжали? Когда происходило смешение рас и государств? Мы это с тобой уже обсуждали вроде. Заметь, в те времена – жестоких эпидемий не случалось. Они были, да, но не грозили гибелью 99 % населения. А тут вроде все устаканилось, количество переездов уменьшилось, и тут, бац, этот вирус стал глобально-смертельно-опасным. С чего бы? Инфлюэнца, именно как смертельная напасть для большинства – обозначилась не так уж и давно! Я тебя уверяю, нынешняя «страшная» инфлюэнца – это просто способ нас контролировать, держать в подчинении и страхе. Чем она «страшнее», тем сильнее мы под контролем.