Текст книги "Эта чудесная жизнь"

– Макс, но она реальна, мои родители умерли от нее, муж моей подруги тоже! Раньше просто не было столько смертельных – для всей популяции! – штаммов вируса… Люди умирали, но не большинство. С теми вирусами, что гуляли по миру раньше – как-то справлялись, с помощью карантинов и новых вакцин. А сейчас новый вирус настолько зловреден, что… – я сбилась. Наконец, до меня дошли слова Макса. – Погоди. Так ты хочешь сказать, что если мы отключим Истину – инфлюэнца вообще исчезнет?!

– Тут ничего не могу сказать точно, но повторяю – есть такой шанс. Существует вероятность, что инфлюэнцу, на самом деле, давно победили. А сейчас происходит некий обман с ее помощью, чтобы держать людей в узде. Инфлюэнцы нет, ее нет, понимаешь? Мы уничтожим Истину, и вместе с Истиной, сама собой, автоматически, исчезнет и инфлюэнца!

– Если это так, то я… Да, тогда Истину надо уничтожить. Взорвать, разрушить, разнести на клочки, – мрачно произнесла я. – Но, как я понимаю, это тоже только предположение…

– Даже если Истина и не связана с инфлюэнцей напрямую, то у человечества хотя бы появится шанс найти лекарство против этой заразы. А так, пока есть Истина – мы совершенно бессильны перед инфлюэнцей. Мы позволяем себя убивать. Ну конечно, науки-то теперь нет, нет ученых, исследователей, которые бы искали способ избавления от этой болезни… А я тебе скажу: желание человека бороться с болезнями никуда не исчезло. В нашем Клубе есть люди, которые готовы работать над этим вопросом. И кто знает, может, им скоро удастся победить эту заразу.

– Ох, Макс… Я ненавижу инфлюэнцу! Ее надо уничтожить. Даже если для этого придется уничтожить Истину…

– Именно! Чтобы уничтожить инфлюэнцу, для этого и надо уничтожить сначала Истину! Если инфлюэнца – миф, созданный Истиной, то эпидемии после гибели программы сразу же прекратятся. Если же инфлюэнца – реальная болезнь (это тоже нельзя исключать), то и с этим мы справимся. Мы знаем способ как бороться с этой заразой сейчас, в нынешних условиях… Карантины! Инфлюэнца смертельна и стремительна, она проявляется сразу после того, как человек заразился. Но в этом и плюс! Человек моментально ощущает симптомы болезни. Поэтому очень легко отследить начало эпидемии, и задавить ее в зародыше, изолировав всех заразившихся. Чем мы хуже Истины, а? Поэтому, что ж, в этом случае, во избежание массовых заражений будем продумывать удобную систему дополнительных карантинных мер. Например, устроим гостевые домики перед входами в районы. Чтобы некоторое время (недолгое!) приезжий пробыл там, это уже хорошо. Пришли к нему знакомые из района, пообщались они короткое время, и никто при этом не заразился – значит, можно звать гостя к себе. И все в таком же роде…

– Да, это мысль.

– Понимаешь, Рита, мы, люди, не настолько беспомощны и глупы, что не жить нам без мудрого руководства Истины. И ты должна рассказать об этом людям… Ты хорошо знаешь историю, Рита, вот и поведай как-нибудь на собрании Клуба о том, что человечество преодолевало и не такие трудности, и не такие пандемии. В нас, в людях, уже все есть – отвага, мудрость, хитрость, ловкость… Мы без Истины не пропадем. Больше примеров о нашей силе, нашем уме, и прочее…

– Согласна, Макс.

Мы вернулись в дом, запихнули грязную посуду в люк, и вернулись на улицу – уж больно погода была хороша. Мы принялись бродить с Максом по району.

На детской площадке Макс катал меня на карусели. Сначала разгонял ее очень сильно, отчего мне даже страшно становилось, потом заскакивал туда, на площадку, и мы кружились уже вместе, вцепившись в поручни.

Макс – сильный, ловкий, на него было очень приятно смотреть. И он смотрел на меня, все с той же восхищенной, удивленной улыбкой.

У меня защекотало левую ладонь. «Не слишком ли рано для ужина?» – подумала я. Взглянула на Око, и ахнула – там возникло изображение Ловемата, и затем авто. Меня ждало авто!

– Макс!

– Что?

Я показала ему свою ладонь. Выражение его лица мгновенно изменилось. Макс одним движением остановил карусель, вытянул меня оттуда, прижал к себе, спрятал в кольце своих рук, словно кто-то пытался отнять меня у него…

– Что делать-то… – с отчаянием произнесла я.

– Так мало, – произнес он со странным выражением. – Такое короткое счастье…

– Макс, я никуда не поеду. Идем в дом.

– О, глянь – у меня тоже изображение Ловемата выскочило… Значит, нам обоим надо к нему, закрыть либидо, а потом ты должна уехать. А мое авто придет позже, наверное.

– Я ничего не стану делать. Я не хочу. Это издевательство… так мало, так мало! – едва не плача, я повторила его слова.

Мы побежали к нашему дому, там Макс провел ладонью перед считывающим устройством, но дверь не открылась. Тогда я провела своей ладонью перед устройством – то же самое. Дверь и не думала открываться.

– Ничего-ничего, когда Истину уничтожат, все двери станут открытыми! – мрачно засмеялся он.

– Макс, а тут ведь никого больше нет…

– Никого. Только мы одни, во всем районе.

– Тогда какая разница, в доме или здесь…

– А и правда.

Я стянула с себя футболку, затем брюки. Макс сделал то же самое. Мы, прямо там, лежа на пороге дома, занялись любовью. Было не очень удобно и жестко, но это все мелочи.

Макс нависал сверху надо мной, его лицо закрывало небо. Его лицо заменяло небо. И Землю, и вообще – все-все.

Я вдруг подумала, что именно этот момент я хотела бы вставить в свою Хистори. Хотя подобную сцену Истина бы не пропустила.

Макс закусил губу, полузакрыл глаза.

Мне показалось, что в какой-то момент мы с ним стали единым целым. Нас же невозможно разлучить! Как это сделать, если мы – одно существо… Да никак. Мы ведь уже проросли друг в друга, мы синхронно бьемся в судорогах, по нашим венам течет одна кровь.

Некоторое время после того мы лежали неподвижно, потом мне стало больно спине.

Макс поднялся на ноги, помог подняться и мне.

Мы стояли, обнявшись, и никаких мыслей в голове у меня не было. Где-то внутри меня, в груди, в самой ее середине, в сердце – словно ледяной ком образовался… Из застывших слез.

– Я люблю тебя, Рита, я люблю тебя, Рита…

Гром. Словно небо треснуло над нашими головами, и из этого разлома потекла вода. Прямо на нас.

Холода совсем не чувствовалось.

Теплый дождь. Это небо плакало над нами, наверное. Мы с Максом, все же, решили одеться, кое-как натянули на свои мокрые тела одежду. Потом побрели по району, в поисках навеса. Оказались в крытой галерее, ведущей к Столовой. Походили там, то и дело останавливаясь и целуясь, словно в последний раз. Я уже не смотрела на свою ладонь, которая чесалась теперь непрерывно. Кажется, нечто подобное происходило и у Макса.

Дождь закончился, от земли поднимался теперь пар. И солнце клонилось все ниже к горизонту. Я захотела есть – наверное, наступило время ужина.

Макс признался, что тоже давно хочет есть. Мы отправились к Столовой (а вдруг?), провели по очереди ладонями перед считывающим устройством, и опять – никакого результата.

– Вот зараза. Она вынуждает нас сдаться, – зло заметил Макс.

– Придется ехать, Макс…

– Ловемат, потом авто, – Макс взглянул на свою ладонь. – А я не хочу расставаться со своими ощущениями. Знаю, буду мучиться, но…

– То есть, ты предлагаешь разъехаться, а либидо – не выключать? Нет, ничего не получится. Она не откроет авто, пока мы не сходим к Ловемату.

Темнело, а мы так и бродили по району, не в силах расцепить объятия. В животе у меня уже откровенно бурчало от голода. Странные ощущения. Как они могли нравиться Дэну?…

– Все бесполезно, Макс. Мы не переупрямим Истину, – уныло произнесла я.

– Да. Ты права. Можем ничего не делать, но толку… И как хитро-то все продумано, у Истины… Где нам есть, где спать? И, главное, ладонь чешется так, что и не уснуть, наверное.

Мы направились к Ловемату.

Нажали оба, одновременно, на кнопки. В этот раз ничего не произошло, никаких спецэффектов, лишь зазвучала негромкая музыка, легкий такой перезвон… Звуки, которых не существовало в реальности.

Теперь, по идее, либидо покинуло нас – но лично я опять ничего не почувствовала.

Не разжимая объятий, мы с Максом направились к воротам. Над нами плыла луна, она неплохо освещала дорогу.

Зажмурившись, прошли через гудящие дезинфекторы ворот.

С той стороны стояли два авто. Нас дожидались.

– Наверное, мы поломали сегодня весь трафик, а, Макс?

Он рассмеялся в ответ, но как-то невесело.

– Ты что-то чувствуешь? – снова спросила я. – Я, кажется, нет.

Макс опять ничего не ответил.

– Макс… а вдруг она нас сегодня слушала?

– Нет, Рита. Вряд ли, – наконец, с трудом произнес он. Поцеловал меня в лоб. – Я тебя люблю, Рита. Помни, помни это всегда.

Я подошла к одному из авто, провела ладонью перед считывающим устройством. Дверца открылась.

– Макс. Макс, я тебя вот что еще хотела спросить… – обернулась я.

– Да, Рита? – Макс пока тоже не успел сесть в свое авто.

– Кто у вас главный? Лидер, то есть? Вашего движения… Раньше всегда были лидеры.

Макс, кажется, улыбнулся. Впрочем, может, мне это показалось в темноте. Потому что затем он ответил совершенно серьезно:

– Я. Я главный, Рита. Лидер – я.

«Ты?!» – мысленно ахнула я.

Он сел в авто, дверца захлопнулась. Авто увезло Макса.

Я тоже села в свое авто. Закрыла глаза. Дверца захлопнулась.

…Авто мягко покачивалось на дороге. Я открыла глаза – передо мной на панели стояла бутылка. Как те, что выдавали нам с Максом недавно. С пробкой, которую невозможно потерять – она была прикреплена к бутылке прочным канатиком. Наверное, бутылка только что выдвинулась из панели. Словно Истина знала, что я уже давно чувствую голод.

В этом всем было что-то такое… Издевательское, что ли. Истина пыталась мной командовать, то лишая самых необходимых вещей, то словно награждала меня за послушание. Слышала, именно так раньше дрессировали бедных животных, то наказывая их плеткой, то поощряя с помощью корма.

Наверное, надо было отказаться от еды, которую мне буквально кинула сейчас в лицо Истина, но я не смогла этого сделать. Сил сопротивляться у меня не было. Я все время думала о Максе, о том, что мы слишком мало времени провели с ним вместе, я не могла смириться с тем, что моего возлюбленного больше нет рядом. Как так, ведь только что он находился здесь, со мной, а теперь его нет, он все дальше и дальше от меня…

Вот что, прямо такие проблемы у Истины с трафиком были, почему нас потребовалось столь срочно вывозить? Или не хватало запасов еды в заброшенном районе? Эта дурацкая программа могла ведь дать нам с Максом чуть больше времени для свидания…

Что в этот раз она опять пыталась высчитать? Кому из людей авто нужней? Или она учитывала какие-то, наши с Максом, психологические и физиологические показатели? Типа, если мы с ним пробудем вместе чуть дольше, то нашему организму это не на пользу пойдет? Мы слишком рьяно занялись с Максом сексом, себе во вред?

Я откинула пробку, отпила из бутылки. Вся та же густая, мягкая бурда почти без вкуса. Вот такую нам всем, людям Земли, есть после того, как отключат Истину. Хотя, в сущности, не сильно противная еда…

…Я оказалась перед воротами своего района почти под утро. Уже светало – солнце окрасило горизонт малиновыми, розовыми красками.

Я вылезла из авто. Огляделась.

Тихо, только птицы пели в ветвях деревьев. Пахло травой, цветами, землей. Неподвижный, вытянувшийся вверх, к небу – столб агрофермы. Скоро, перед тем, как откроется Столовая, поползет по этому столбу специальный лифт, сборщик урожая. Наберет его полный контейнер… Затем контейнер по специальным рельсам отправится в Столовую, там все фрукты и овощи подвергнутся дезинфекции, сильные потоки воздуха смоют (сдуют, унесут прочь) возможную грязь с них. Все фрукты и овощи – маленькие, аккуратные, как раз на один укус, чтобы их можно положить в рот и разжевать даже ребенку; с тонкой, но достаточно плотной кожурой, чтобы и не лопнуло ничего при транспортировке, но и, вместе с тем, жевалось тоже легко.

– Привет, Рита! – раздался рядом мужской голос. Я вздрогнула, оглянулась – увидела одного из своих соседей по району, молодого мужчину.

– А? Ой… Привет, Фил, – отозвалась я.

– Время какое неудобное, я толком не выспался… Смотрю – а тут ты. Могли бы пораньше авто прислать, вчера вечером. Не пойми что творится… А у меня свидание, Рита! – Фил расплылся в улыбке.

– Удачи, Фил, – помахала я ему рукой. Фил запрыгнул в авто, машина сорвалась с места.

Я вдруг подумала, что, наверное, это из-за меня все. Из-за нас с Максом. Из-за нашего с ним вчерашнего бунта. Не протянули бы мы с ним вчера до поздней ночи, не пришлось бы сейчас мучиться Филу.

Зажмурившись, я быстро прошла через ворота.

…Вот новый дом. Интересно, туда уже поселили кого-то? Или нет еще? И как тихо, как же тихо в этот ранний час… Словно я вернулась назад, в тот район, в котором происходило наше с Максом свидание. Такая же прозрачная, хрустальная тишина. Но это обманчивое впечатление, просто здесь все люди еще спят, и взрослые, и дети.

И я опять задумалась. Ну да, у Истины есть немало плюсов, тут даже Макс не пытался оспорить важность программы в некоторых вопросах…

Во-первых, теперь мамам не надо вскакивать к своим деткам среди ночи как раньше, потому что нынешние малыши спали спокойно, получив накануне – в меру питья и еды. Еды, от которой у них ничего не болело, животик не пучило. Дети «при Истине» получали все нужные вещества, превосходно росли и развивались.

Бутылочки с детским питанием выдавалась в Столовой. Там, в емкости, и вода, и еда – все вместе, оно и экономно, бутылочек используется меньше. Сигнал о том, что пора кормить ребенка – приходил кому-то из взрослых на Око… Поскольку кормить ребенка теперь могли и мать, и отец, или любые другие люди, воспитатели, например, если родителей (вот такое несчастье случилось) унесла инфлюэнца.

Во-вторых, грудь родившей женщины теперь не претерпевала изменений, не деформировалась, не нуждалась в специальной поддержке и особом уходе (экономия ресурсов!). Хотя я знаю, когда Истина только-только начала внедрять в жизнь тотальное искусственное вскармливание, многие удивлялись – а разве не экономней кормить ребенка молоком матери?… Получается, что нет.

Что еще из плюсов Истины. В-третьих, ребенка теперь не надо было то и дело пеленать, менять ему так называемые подгузники – изобретение прошлых времен, требующее значительной траты ресурсов планеты, и, к тому же, загрязняющее ее. Современный малыш спал с постоянно подключенными к его телу туалетными шлангами. Подключенными особым образом – чтобы не получилось отсоединить их случайно, но и, вместе с тем, чтобы они не мешали ребенку, его движениям.

Днем мама могла спокойно брать ребенка на руки – поскольку шланг имел произвольную длину, и довольно далеко вытягивался из стены. Если надо было выйти куда-то, шланги перецеплялись к коляске. В коляске имелись специальные емкости для того, что выходило из ребенка. Емкости опорожнялись, когда коляску ставили в специальный отсек гардеробной. В случае форс-мажоров, в распоряжении мамочки или любого другого взрослого – влажная пеленка, которую можно было взять в отдельном люке, ну, а когда она испачкается – бросить ее обратно.

Когда ребенок дома – одежда ему не нужна, поскольку в доме поддерживалась нужная температура. Надо выйти на улицу – есть накидка для детей. Кожа ребенка всегда дышала, не испытывала перегрева, на ней не случалось раздражений. Купания, такого как раньше, в прежние времена – больше не существовало. В случае если требовалось избавить ребенка от значительных загрязнений – кто-то из родителей снимал с малыша детскую подложку со шлангом, брал ребенка на руки, и шел с ним в туалетную комнату. Во время процедуры дезинфекции – взрослый прикрывал глаза ребенка ладонью.

Причем, Истина, с помощью сигнала, поданного на Око, иногда подсказывала взрослому (если тот собирался перенести ребенка из кроватки в коляску, или хотел пойти с малышом на руках в туалетную комнату), когда это нецелесообразно делать прямо сейчас, и лучше – подождать немного. Оттого «конфузов» с детьми, насколько я знаю, почти не случалось.

В-четвертых. В ситуации, когда ребенку вдруг становилось плохо (он начинал испытывать боль, задыхался, истекал кровью, чувствовал сильное беспокойство, и т. д. и т. п.), сигнал тревоги немедленно приходил ближайшему взрослому на Око, и тот спешил на помощь малышу.

Нечто подобное, кстати, происходило и со взрослыми людьми, я уже упоминала об этом.

Сейчас никто не мог умереть в одиночестве, ни один человек не остался бы без помощи – благодаря сигналам, которые Истина посылала соседям и близким человека, нуждавшегося в поддержке… Иногда сама Истина словно бросалась на подмогу, собственно, так произошло со мной, когда я отправилась вечером на прогулку, и сильно испугалась, увидев в темноте чьи-то светящиеся глаза. Тогда Истина прислала мне авто.

Но не слишком ли много плюсов у Истины?

…Вот об этом всем я думала, направляясь по спящему району к своему дому. А думала я об этом потому, что пыталась понять будущее. Будущее без Истины. Сильно ли изменится наша жизнь, без участия в ней этой программы?

Что станет с родителями и их детьми?

Неужели они все испытают неудобства, когда Истину отключат, и импланты – перестанут работать, не смогут принимать сигналы тревоги? Родителям придется не спускать с ребенка глаз! «Надо не забыть спросить об этом Макса», – сказала я себе.

С другой стороны, но жили же как-то люди раньше, просто относились внимательней к своим малышам. И это хорошо, кстати! Наверное, отключение Истины будет способствовать еще большей любви между поколениями, укрепит отношения в семье… Это же очень приятно – возиться с собственным ребенком! Дина еще, помнится, говорила, что хотела бы кормить Ники грудью, как мамочки прежних времен… Да не одна она так говорила, если вспомнить, окружавшие меня женщины часто вспоминали о том, что в прежние времена младенцы питались материнским молоком, и это был особый, очень приятный процесс – грудное кормление…

Или это все пустая лирика?

Что случится на самом деле, если Истина исчезнет, и женский организм останется без контроля, и вновь заработают все его прежние функции?…

Включится лактация у женщин. Включится либидо. Менструации эти дурацкие. Ой, еще же беременность может наступить в любой момент…

Короче, лирика лирикой, но где взять нужные лекарства, откуда возьмутся предметы гигиены, белье?…

Мне вдруг стало не по себе. Оказывается, план Макса предполагал столько серьезных изменений в жизни человека. В жизни женщины, прежде всего.

А если вспомнить о том, что мужское либидо – не вполне управляемая сила, то, получается, именно женщинам в иных ситуациях и вовсе придется несладко.

«Хотя почему несладко, сладко, слишком сладко… – с усмешкой возразила я самой себе. – И потом Макс же упоминал о том, что большинство наших представлений о прошлом – сформированы самой Истиной. Поданы ею так, чтобы современный человек даже и не думал о том, чтобы вернуться к прежнему распорядку. Чего меня пугает? То, что заложено в человеке самой природой… Для выживания. В этих явлениях, которые меня сейчас смущают – возможно, и заключена та самая сила, которая не позволит человечеству исчезнуть с лица Земли!»

После этой мысли мне даже дышать стало легче. Я выдохнула, засмеялась. В районе по-прежнему царила тишина и покой, все население спало. И лишь одна я думала о них всех, за них всех.

Когда-нибудь, но он настанет, тот день, тот час икс… Когда Истина исчезнет, наконец. У всех потухнет Око на ладони, и заплачут младенцы, превращаясь из роботов в людей. И все взрослые (а не только те, кто состоят в паре), проснутся от того, что их чресла наполнены желанием. Больше никому не придется вымаливать детей у бездушной программы… Люди вновь смогут собираться толпами, чтобы поговорить о наболевшем. Вот тогда наступит и мое время. Я должна буду выйти вперед, и рассказать всем, как нам обустроить наше новое старое существование. Мне придется бороться с людскими страхами и непониманием. Убеждать людей в том, что без Истины – жизнь, а с Истиной – умирание, угасание рода человеческого.

Я должна владеть знанием. Все нынешние заветы и формулы – никуда не годятся.

Я сбросила на крыльце свои сабо в люк, с трудом поднялась на второй этаж. Еще никогда я не чувствовала себя такой усталой и разбитой – и физически, и морально. Но это была приятная усталость… Словно мне пришлось пронзить бесконечные время и пространство, и в эти пару дней – вложить целую жизнь.

…Открыла глаза. Что мне сегодня снилось? Опять тот сон, о прошлом, о той эпохе, когда еще никто не знал про Истину?

Шум с улицы – голоса, детский смех. Гудение за стеной – там, судя по всему, включилась дезинфекция. Солнце светило вовсю в окно, и этот свет не могло сдержать даже светопоглощающее покрытие…

Я потянулась к изголовью, нажала на кнопку, с мягким стуком плюхнулась в углубление в стене жвачка. Я ее сунула в рот, и принялась методично жевать.

«А сейчас ведь почти середина дня, – подумала я, вполне отчетливо чувствуя время. – На завтрак я уже опоздала».

Я проглотила жвачку, села, опустила на пол ноги. Только сейчас заметила, какие они грязные. В разводах от пыли и прошедшего вчера дождя. На коленке синяк откуда-то. Сзади тоже болит, где сижу… наверное, там тоже синяк. Потому что заниматься любовью прямо на земле очень неудобно. А вот еще какая-то грязь на сгибе локтя…

Я вдруг вспомнила, что этим утром слишком быстро пробежала ворота, и еще, потом, не зашла даже в туалетную комнату – именно для личной дезинфекции. Я тогда просто стянула с себя одежду, бросила ее в люк, и завалилась спать. Вот и на одеяле, и на кровати… на них листья, травинки. Похоже, я принесла все это сюда в своих волосах.

Мне стало не по себе от собственной небрежности.

Я немедленно отправилась в туалетную комнату. Сначала воспользовалась специальной подложкой со шлангом, потом, когда отсоединила ее, то закрыла глаза, подняла руки вверх, чуть расставила ноги. Со всех сторон меня принялись обдувать сильные потоки воздуха, высушивая все то, что скопилось поверх моей кожи, превращая грязь в пыль, и, одновременно, сметая ее, втягивая обратно в воздуховоды. Насколько я знала, с кожи сметалась все лишнее, не затрагивая защитного слоя поверх нее.

Только я покинула туалетную комнату, и переоделась во все чистое, свежее, как моя левая ладонь зачесалась – это Макс вызывал меня на связь. Лицо моего мужчины и значок Камеры на ладони.

Я улыбнулась невольно – пылкость Макса меня тронула. Как хорошо, что выключение либидо не влияет на другие чувства. Либидо исчезло, да, я теперь снова спокойна, не испытываю желания, мое тело не терзает страсть… Но любовь-то никуда не исчезла. И нежность, и обожание, и восхищение возлюбленным – все эти ощущения тоже остались.

Я зашла в Камеру, натянула на себя специальный костюм, провела пальцами по Оку: «хочу туда, где Макс!».

Через мгновение я оказалась на большой, залитой солнцем площади, вытянутой в длину. В конце площади возвышалось здание, с круглыми цветными окнами, колоннами; облицованное светло-малиновым камнем с блестящими на свету вкраплениями.

– Рита! – услышала я, и повернула голову – откуда-то сбоку ко мне шел Макс, и длинная тень скользила за ним по серым каменным плитам, которыми была выложена площадь.

– Макс… – я бросилась ему навстречу, вскинула руки, забыв, что прикосновения в вирте совершенно «не читаются» телом. Он обнял меня, потом произнес с сожалением, верно, испытывая то же самое:

– Все не так, как было… Рита, знаешь, я уже скучаю по тебе. Не могу без тебя, совсем.

– И я, Макс, я тоже не могу без тебя. А где это мы?

– Это место, где мы все собираемся… В том здании Клуб Любителей Пения. Именно так, оказывается, мы его все воображаем, наш Клуб. Это наша коллективная архитектурная фантазия.

– Красиво! – с воодушевлением отозвалась я.

– Я позвал тебя, чтобы представить сегодня своим друзьям. У нас, я говорил, очень строго с членством… Чужие тут не ходят. Но ты сама понимаешь, такая закрытость неспроста, мы сильно рискуем.

– И что мне делать там?

– Пой. Всегда – пой. Как умеешь, как можешь.

У входа висела доска в мой рост – множество улыбающихся лиц, имена… Это все были члены Клуба.

– Сюда приложи ладонь… О-па, ты теперь тоже в списке, видишь? – обрадовался Макс.

Мы с ним вошли внутрь здания. Огромный зал, полутьма. Солнце дробилось сквозь разноцветные витражи, по стенам бегали лучики света.

Масса людей в зале.

Их много, очень много – тех, кто были в списке у входа.

Получается, все они недовольны Истиной, они жаждут от нее избавиться. А это значит, что я на правильном пути, и зря переживаю о том, не станет ли хуже без Истины… Те люди, что сейчас напротив, они не боятся трудностей, они готовы платить за свою свободу.

Гулкая тишина. Множество глаз смотрело на меня. В первых рядах я вдруг заметила знакомые лица. Это же Алекс! Рядом с ним – Лара и Дэн! Хотя, неудивительно, что они тут. С их-то настроениями… Равно как нет ничего странного в том, что мои соседи – в первых рядах, у меня под носом, это обычные «трюки» Истины, она всегда выводит вперед старых знакомых, когда происходят подобные собрания в вирте. Вот, все же, странно – Истина, она ведь даже здесь присутствует, ее правила – и на встрече заговорщиков, но, вместе с тем, оказывается, как просто обхитрить искусственный интеллект… Истина запрещает скопления людей числом более семи, но разрешает всякие тематические Клубы, где толпы народа. Впрочем, тем хуже Истине.

Макс вывел меня на сцену – небольшое возвышение, прокашлялся, и запел:

– Друзья-а… День новой встречи наступил, я рад вас видеть все-ех. Вот Рита, моя любовь, моя судьба, моя подруга – пусть станет и соратницей всем нам…

Он пел чистым, звонким, низким, очень красивым мужским голосом. Фоном звучала мелодия – ее, как я понимаю, тоже подбирала Истина. Мелодия рождалась программой, и программа же, судя по всему, работала и над голосом певца – сглаживала возможные шероховатости исполнения.

Пока Макс пел, представляя меня публике, я подумала о том, что, в сущности, и музыка, как вид искусства, как творчество, тоже ведь умерла давно. Нет, она не замолкла навсегда, вот же она звучит, и пение еще существует…

Но композиторы начали исчезать задолго до появления Истины. Когда появились первые программы, сочиняющие мелодии. Поначалу криво-косо сочиняющие, затем блистательно и совершенно. Смысл человеку – конкурировать с программой, заниматься музыкальным творчеством? Тратить свои годы на учебу, затем оттачивать мастерство…

Совершенствовались и акустические системы, передающие звук, голоса певцов тоже подвергались обработке… Музыка появилась в каждом доме, стала доступна всем. Нет, еще проводились «живые» концерты в прекрасных залах и специальных зданиях, но то было слишком дорогое удовольствие. Скорее, развлечение для избранных. Прекрасных мелодий, созданных давно, накопилось столь много, что новые мелодии затерялись в этом музыкальном потоке. С какого-то момента надо было стать поистине супер-гением, чтобы пробиться к слушателям, «переиграть» классиков прошлого. А еще это требовало определенных сил и финансов.

Волны пандемий, в конце концов, «добили» последнюю живую музыку. Содержать концертные залы стало дорого, собираться людям вместе – неблагоразумно, инфекция ведь не дремала.

А так называемое авторское право? Дорогое удовольствие – исполнять чужую музыку, платить тем, кто ее создал, поэтому, опять же, проще и дешевле – воспользоваться программой.

Вообще, я так понимаю, раньше все искусство держалось на деньгах. Как только оно стало доступным для масс и практически бесплатным – всё, люди потеряли интерес к нему.

С исполнительским искусством происходило тоже самое. Смысл работать долгое время над голосом, тренировать связки и дыхание, ездить по миру в поисках самой лучшей школы вокала… Зачем. Если голос певца можно сразу исправить программой, подвергнув его специальной обработке. Да и певцов стало очень много…

Пение постепенно превращалось в так называемые шоу. В соревнование. Публике стали интересны не столько сами певцы, сколько скандалы вокруг них.

Какое-то время еще держалось «живое пение», этот сегмент творчества для избранных, для кучки богатых, но поскольку стремительно шла демократизация общества (когда богатые стремились выглядеть и жить как бедные, даже если и обладали солидными капиталами), то и этот сегмент скоро зачах. Волны пандемий его тоже окончательно уничтожили.

Оно и экономней – без публичных концертов, где поют и играют на музыкальных инструментах. Природные ресурсы не надо тратить на изготовление этих самых инструментов, постройку зданий со специальной акустикой, и все такое прочее…

В сущности, заговорщики поступили мудро, организовав под носом у Истины именно Клуб Любителей Пения. Поскольку мало кто из современных жителей планеты был готов заниматься именно вокалом. Сейчас, скорее, все повально увлекались созданием Хистори… Хистори – это вовсе не про литературу, не про музыку, или там, кино… Это про то живое, что еще осталось в мире искусственного интеллекта… Это истории, рассказанные человеком – о реальном себе.

…Я думала обо всем этом, пока Макс пел, а люди в зале с интересом разглядывали меня.

Потом кто-то в зале ответно пропел, что очень рад за Макса, что тот, наконец-то, нашел себе и любимую, и соратницу заодно. Алекс вдруг тоже встал и выдал одобрительную руладу на тему того, что, дескать, знает меня лично давно, и я – необыкновенная и умная.

Потом все замолчали, поскольку, как я поняла, ждали ответа от меня. Но я не испугалась, я не ощутила ни смятения, ни смущения. Да, я буду говорить, я хочу говорить. Вернее, петь.

Я вышла чуть вперед, совсем к краю сцены, провела пальцами правой руки по левой ладони, даже особо не подавая никаких мысленных команд. Что-то типа такого – «сейчас спою, и хочу, чтобы прозвучало под музыку!»

Я вдохнула поглубже, и запела:

– Когда придет он, тот волшебный и роковой час нашей свободы, я готова выйти к людям своего района, и рассказать им, что отныне у нас всех есть теперь будущее…

Конечно, это были совсем не стихи, да и пение меня никогда не увлекало особо, но Истина сумела каким-то особым образом обыграть мой голос – сделала его лучше, нежнее, ярче, расставила паузы где надо, и фоном пустила какую-то чудесную, очень лирическую мелодию. Словом, я пела под музыку, и мне все это нравилось. Красиво же!

– …друзья, не знаю пока всех ваших планов, но пусть в каждом районе найдется человек, который расскажет другим людям, непосвященным, о прелести свободы, о том, сколь чудесен мир, который принадлежит только людям.