Текст книги "Второе пророчество"

Я медленно пересекла мраморную площадку и поднялась по полуразрушенной лестнице, выщербленной временем и ногами многих тысяч людей, прошедших по ней до меня. Моему взору открылись величественные руины древнего города, а за ними – сказочно прекрасный беломраморный храм бога Митры, едва подсвеченный первыми лучами восходящего солнца…

Сумевшие завоевать полмира римляне были все-таки не сверхсуществами – неуязвимыми и бессердечными, коими старались выставить себя во всех своих летописях и хрониках, а просто людьми, и поэтому даже они не смогли устоять против манящей неги зеленых берегов Дуная. По их придирчивым меркам именно этот благодатный край в полной мере подходил под определение «обитель богов», вызывая желание остаться тут на века. Здешняя речная вода оказалась вкусной и кристально чистой, небо – безмятежно голубым, а виноград – сладким и янтарно-золотистым. Окруженная горами речная долина выглядела тихой колыбелью, обещающей счастье и покой. Первый, создавший Паннонию легион, состоявший из шести тысяч человек – воинов и нескольких жрецов, построил беломраморный город, получивший название Аквинк. Чуть позднее римлян вытеснили неистовые гунны, и, согласно немецким хроникам, именно в долине Дуная находился город их легендарного вождя Аттилы. После распада империи гуннов этой территорией владели попеременно различные германские племена, затем авары и славяне, а позже, в эпоху прихода сюда венгров, она перешла к племени Арпад. Но военный амфитеатр римлян и примыкающий к нему храм Митры выдержали всё и практически без ущерба перенесли тлетворное влияние веков, оказавшись сильнее разрушения и смерти. Римляне, превыше всего на свете ценившие искусство и живопись, оставили после себя множество чудесных творений, к коим, несомненно, относилась вилла Геракла с ее потрясающим воображение мозаичным полом, воспроизводящим сцены из мифа о Геракле, его жене Деянире и коварном кентавре Нэссе. К наследию ушедшего народа относятся и каменные саркофаги-захоронения, и скалоподобные развалины водного акведука, и фундаменты огромных бань-терм…

Наслаждаясь прелестью порозовевшего от солнечных лучей мрамора, я досконально изучала все эти сокровища, ранее известные мне только по описаниям в книгах и по фотографиям. Превращенные в музей под открытым небом, останки древнеримского города подавляли своим величием, будя сострадание к зачахшей расе героев и полубогов. Но сам храм, не тронутый ни людьми, ни природой, сохранился в безупречно первозданном виде, буквально крича о том, что над некоторыми явлениями не властен никто – ни люди, ни время.

Я вошла в древнее Святилище и почтительно преклонила колено перед священным алтарем – митриумом, выполненным в форме каменного постамента, прорезанного неглубокими канавками для стока крови. Многие сотни лет назад на нем приносили в жертву животных, а возможно, и людей, по древней традиции украшенных венками из жасмина и тубероз. С некоторой неприязнью я рассматривала статую бога Митры, представляющую собой фигуру молодого мускулистого мужчины, который, ухватив за рога, склоняет к своим ногам усмиренную тушу могучего быка.

«Митра олицетворяет собой Солнце, а умирающий бык символизирует Землю,– размышляла я.– Что кроется в этой аллегории?»

В Святилище находились еще несколько статуй – воплощение образов спутников и служителей жестокого бога. Немного устав от навалившихся на меня впечатлений, я опустилась на каменную скамью, противоположный конец которой занимала коническая мраморная глыба. Я потянулась к прозрачной струйке воды, непрерывно бьющей из халцедоновой чаши, желая утолить жажду, как вдруг услышала громкий вздох. Испуганно вскрикнув, я разбрызгала капли холодной влаги. То, что сначала показалось мне мраморной глыбой, внезапно пошевелилось, дернулось и превратилось в окутанного белым плащом человека. Незнакомец развел складки мягкой ткани, открывая умное, иссеченное морщинами лицо, длинные седые волосы и проницательные серые глаза. Приветливая улыбка изогнула его тонкие бледные губы. Сухощавая кисть потянулась и бережно коснулась моей щеки.

– Приветствую тебя, моя милая девочка! – чуть хрипловатым голосом произнес мужчина, поднимаясь со скамьи и являя мне свое слегка сгорбленное, но еще сильное и крепкое тело.– Творцы, как похожа ты на обоих своих родителей, а еще больше – на Дагмару, священную прародительницу всех лугару!

Я почтительно поклонилась и поцеловала край его плаща.

– Добро пожаловать в Будапешт, моя благовоспитанная госпожа! – счастливо рассмеялся мужчина.– Я никогда не забуду ту минуту, когда узрел долгожданный сигнал трех зажженных свечей в окне твоего дома! – Он обнял меня по-отцовски нежно, привлекая мою голову к себе на грудь и прикладываясь к моему лбу растрескавшимися лихорадочно-горячими губами.– Как долго мы ждали тебя, моя чаладанья!

– Здравствуй, старейшина Калеб! – ответила я.– Я так понимаю, что именно ты и стал тем человеком, который поддерживал контакт с моим дедом?..

Глава 6

Мы с Калебом бок о бок сидели на скамейке в храме Митры, испытывая абсолютно одинаковое чувство скорби, сроднившее нас намного сильнее, чем любые заверения в дружбе и взаимопонимании. Худое лицо старейшины осунулось, меж горестно нахмуренных бровей залегла трагическая складка.

– Прими мои искренние соболезнования,– задушевным, совсем не официальным тоном вымолвил он, вздыхая и украдкой смахивая повисшую на ресницах слезинку.– Я не знал, что твой дедушка скончался. Я думал, вы приехали в Будапешт вместе. Лев Казимирович был… – Калеб по-стариковски пожевал губами, подыскивая нужные слова,– необычным человеком. Добрым и безупречно справедливым, смелым и даже отчаянным. Нам запрещено вступать в контакт со смертными, но, не стану скрывать, знакомство с твоим дедом, моя дорогая девочка, полностью изменило мое представление о внешнем мире, лежащем вне сферы интересов лугару. Я горжусь общением с ним…

Я слушала Калеба, задумчиво водя по мраморному полу носком ботинка и, кажется, уже в сотый раз жалея, что так и не успела по-настоящему узнать деда. Он скончался слишком преждевременно…

– Однажды Лев Казимирович случайно получил доступ к документам нацистской организации «Аненербе» и начал работать над ними серьезно, рьяно взявшись за расследование многочисленных тайн, кои руководство СССР сначала посчитало не стоящей внимания мистикой и чертовщиной. Зато потом НКВД разобрался, что за сокровище им досталось, и создался на базе немецких разработок целый секретный отдел, и твой дед возглавлял его долгие годы. И, нужно признать, он преуспел там, где многие отступили и спасовали.– Калеб иронично хмыкнул, намекая, как часто люди отказываются верить собственной интуиции, привыкнув полагаться лишь на логику и очевидные факты.

Я понимающе улыбнулась. Впрочем, мне ли кого-то осуждать, ведь я сама вела себя точно так же еще несколько дней назад…

– Он посетил Будапешт, наверное, раз пять,– пустился в воспоминания старейшина, расслабленно прикрыв глаза и подперев кулаком свой острый подбородок.– Он сумел совершить невозможное – выследил нас. Каюсь, я нарушил наш закон и не убил дерзкого человека, а даже испытывал к нему доверие и симпатию, о чем сейчас ничуть не жалею. Он помогал нам информацией, и мы начали активно сотрудничать. Благодаря ему я узнал об истинной причине примирения ликантропов со швабами. А потом у нас вдруг возникли осложнения с твоими родителями, и, дабы позволить тебе спокойно вырасти и достигнуть возраста свершений, я предложил Льву взять тебя на воспитание… Никто даже и не подозревал, что незаконнорожденное дитя лугару и ликантропа станет нашей чаладаньей. К тому же дети у нас появляются крайне редко, но именно в день твоего рождения неожиданно расцвела первая роза на могиле принцессы Дагмары. Мы получили знак – первое пророчество свершилось! И тогда ты, дитя судьбы, привлекла к себе внимание не только обоих чаладов, но и алчных швабов. А когда мы убедились в неоспоримом подтверждении твоей избранности, выразившемся в виде передающихся по наследству физических признаков, то мы и вовсе пришли в замешательство…

– Так вы всё знали? – шокированно вскрикнула я, потрясенная хладнокровием старого лугару.

– Не просто знал, а сам организовал и спланировал операцию по твоему похищению! – подтвердил Калеб.– Пойми, мы не могли оставить тебя у себя – это означало бы неминуемое начало войны с чаладом Падших, но я ни за что не позволил бы тебе попасть в лапы твоего кровожадного дядюшки Логана. Бойся его, моя девочка, ибо он прирожденный убийца, беспринципный мерзавец и интриган, равного коему еще не рождалось в нашем мире!

Я растерянно прикусила губу:

– Но почему дед молчал, не раскрывая мне тайну моего происхождения?

– Мы ждали,– пояснил Калеб.– В пророчестве четко указан срок твоего вступления в пору зрелости, знаменуемый цветением второго розового бутона на могиле принцессы Дагмары. Но кто из нас мог заранее знать, через сколько именно лет распустится второй бутон – через пятнадцать, двадцать, тридцать? Увы, поэтому нам пришлось скрыть свою связь с твоим дедом даже от Следящих – мудрых жрецов Митры, ибо мы подозревали, что среди них завелся предатель, не желающий спасения людей и свершения третьего, самого важного пророчества!

– Вам удалось установить личность предателя? – Я крепко сжала челюсти, боясь дать волю своему гневу.– Мерзавец, он же намеренно отбирает у людей последнюю возможность выжить!

– Увы, нет! – Калеб виновато пожал сутулыми плечами.– Он оказался намного хитрее и прозорливее нас. Мы намеревались выполнить волю Наставника и пробудить спящего Изгоя, но опоздали. Когда мы спустились в недра горы, то обнаружили его пустую усыпальницу. Кто-то из Древних (а это мог быть только жрец, ибо лишь они владеют секретом доступа в подземное узилище Воина дождя) опередил нас – разбудил смертника и дал ему другое задание. Ур Наставник намеревался сделать Изгоя твоим защитником, но, похоже, предатель дал ему совсем противоположный приказ…

Услышав последние откровения Калеба, я буквально остолбенела. Итак, Изгой самовольно встал на мою сторону, поправ волю направившего его жреца, намеревавшегося превратить Изгоя в моего убийцу. Именно это объясняло все – и его столкновение с Айзеком и Стасом, и поединок с Рихардом. Несчастный, ради любви ко мне он в очередной раз стал предателем! Вместе с тем меня продолжали мучить некие смутные подозрения: возможно, Рейном руководила не только спонтанно вспыхнувшая привязанность ко мне?.. Но тогда что еще? Этого я пока не знала…

– Я хочу досконально разобраться, в чем состоит смысл третьего пророчества и какая конкретно опасность угрожает нашему миру! – ультимативно потребовала я, временно отодвигая на задний план свои личные любовные переживания.

– Увы,– повторил Калеб, уныло передернув плечами, хотя, на мой взгляд, этот бессильный жест совсем не шел старейшине могущественного народа,– табличка с третьим пророчеством Заратустры исчезла. Две хранятся здесь, в храме, а третья… – он виновато моргнул,– пропала бесследно. Именно поисками информации о ее нынешнем местоположении и занимался твой дед. Послушай, дорогая,– лугару придвинулся ко мне еще ближе и понизил голос,– ты слышала что-нибудь о библиотеке царя Ивана Грозного?

– Хм,– озадачилась я, едва сдерживая смех и совершенно некстати вспоминая разгром в офисе редакции «Тайны Урала», в моем воображении отлично увязывающийся именно с шутливым упоминанием о психическом неблагополучии вышепоименованного самодержца,– немного. В основном всяческие байки и россказни. Его библиотеку принято называть «восьмым чудом света», не включенным в знаменитый список «Семи чудес мира», в который входят висячие сады Семирамиды, Колосс Родосский и так далее… Но если честно, я никогда не верила в ее существование…

– Зря! – сердито перебил меня Калеб.– Очень зря!

Я скептично пожала плечами, неосознанно повторив его недавний жест.

– Ну посудите сами: во времена правления Ивана Грозного книги вообще являлись чрезвычайной редкостью, стоили баснословно дорого и ценились на вес золота. Иметь пять-шесть книг царь еще мог себе позволить, но целую библиотеку… – Я саркастично фыркнула.– Недопустимая роскошь даже для царя!

– На самом деле все обстояло не так, ты ошибаешься,– мягко упрекнул меня Калеб.– Спасая от уничтожения уникальную библиотеку византийских кесарей, младшая дочь деспота Фомы Софья (Зоя) Палеолог вышла замуж за великого русского князя Ивана Третьего, деда будущего царя Ивана Грозного. В условиях строжайшей тайны и под усиленной охраной Софья вывезла из Константинополя в Москву семьдесят подвод с книгами. Для того чтобы надежно защитить библиотеку, которая получила название «Либерия», а позднее – библиотека Ивана Грозного, книги сложили в каменный склеп в одном из кремлевских соборов, а на железные двери навесили пудовые замки. По свидетельству ученого монаха из Греции Максима Грека, признанного летописца московских царей, в библиотеке имелись глиняные таблички, пергаменты, древнегреческие книги, египетские папирусы и один текст, нанесенный на пластинку из чистого золота, содержащий пророчество огнепоклонника Заратустры. Если верить легендам, в «Либерии» были даже свитки на древнеарамейском языке, подписанные именем Иисуса. Сама библиотека бесследно исчезла в шестидесятых годах шестнадцатого века. Судя по отчетам «Аненербе», попавшим в руки твоего деда, немцы усиленно искали «Либерию» и… нашли!

Я некрасиво разинула рот, отказываясь верить своим ушам:

– Третье пророчество Заратустры досталось немцам?

– Точно! – подтвердил лугару.– Более того, оно находится у них и сейчас, и именно поэтому проклятые ликантропы пошли на сближение с недобитыми нацистами – они мечтают завладеть раритетом, способным подсказать путь к спасению.

– Значит, оборотням нужны я и табличка? – обобщила я.

Старейшина расплылся в довольной улыбке:

– Именно так, девочка моя! И если бы это не выглядело уж совсем неправдоподобным, я бы даже осмелился предположить, что их адский доктор Менгеле не просто стремился создать совершенных воинов, закачивая кровь матери Рейна в вены несчастных подопытных людей, но пытался воссоздать существо, способное воплотить пророчество в жизнь. Видят Творцы – ему это удалось!

– Немцы прочитали пророчество? – с досадой в голосе и обидой на весь мир спросила я.

– Несомненно!

Я чуть ли не до хруста в суставах впилась пальцами в край каменной скамьи:

– Мать Рейна принадлежала к расе лугару и попала в лаборатории «Аненербе»?

– Да,– по лицу Калеба прошла судорога муки,– она приходилась мне дочерью…

– Что? – подпрыгнула я.– Рейн – ваш внук?

Но к моему безмерному удивлению, лугару вдруг судорожно сжал костлявые кулаки и вскинул их в жесте безмерного отчаяния, глумливо грозя равнодушным небесам:

– В первом браке с дворянином-лугару моя дочь Ханна родила твоего отца – Белу. Мы – представители княжеского рода Фаркаш, являемся прямыми потомками Корвинов и поэтому несем вечное бремя ответственности за свой народ и наш город.– Резким движением он распахнул воротник моей куртки, выдергивая наружу кулон в форме Сокола, висящий у меня на шее.– Помни об этом, моя правнучка! Наш родовой знак всегда считался символом свободы и победы! Поэтому я и приложил столько сил к организации твоего спасения, поэтому я и пошел на контакт со Львом Казимировичем. И только одного я не смог предугадать – того, что возлюбленной Белы станет не чистокровная женщина-лугару, а мутантка – жуткое порождение экспериментов доктора Менгеле, да к тому же родная сестра этого выродка Логана! – Тут его запал выдохся, и Калеб рухнул обратно на скамью.– Их любовь выходила за рамки закона, они изначально и сознательно обрекли себя на смерть, но, вопреки всему, возвысились над нашей гордыней и глупостью, дав нам надежду на выживание. Сами того не ведая, они подарили нам тебя! Хотя возможно, именно в этом и состоит замысел Творцов…

– А плевать мне на этих дебильных Создателей! – мстительно сообщила я.– Какие же они Творцы, если вознамерились погубить нашу планету!

– Остерегайся богов, девочка моя,– испуганно взмолился Калеб,– они могут отомстить!

– Человека карают лишь те боги, в которых он верит! – небрежно отмахнулась я.

– Ты не веришь в Митру? – поперхнулся лугару, взирая на меня со смесью осуждения и тревоги.– Ты, воплощенное второе пророчество, носительница наших надежд и чаяний?..

– Я верю в стихийные бедствия,– криво ухмыльнулась я,– и в силу человеческого разума, а посему постараюсь совершить все возможное и невозможное, дабы предотвратить надвигающуюся катастрофу!

– Невозможно спасти всех! – заполошно замахал руками Калеб.– Спаси свой народ, умоляю тебя…

– Всех или никого! – непреклонно заявила я.

– Нет,– лугару внезапно успокоился и заговорил как прежде, безмятежно и тягуче,– как и у всех нас, в твоей груди бьется сердце волка, но отнюдь не человека. А волки не признают сострадания, ими управляют только инстинкты, направленные на выживание их вида.

– Разве? – Я приложила руку к груди и тут же ощутила размеренные ритмичные удары.– Я не хочу становиться бездушной хищницей! Клянусь, при любых условиях и в любых обстоятельствах я всегда останусь человеком – добрым, любящим и милосердным!

– Не зарекайся! – с умилением шепнул Калеб.– Ты горяча, совсем как мой Бела, и прекрасна, как твоя мать Людвига!

«Людвига? – мысленно удивилась я.– Странно, но я почему-то так и не запомнила имени матери… Да, так оно и есть, я ведь его уже слышала, причем – многократно. Где, когда и от кого услышала я его в первый раз? Точно – не от деда…» Не знаю почему, но имя покойной матери вселило в мою душу чувство неясной тревоги.

– Рейн тоже волк,– категорично отчеканила я,– но он не убил меня, а, наоборот, помог мне, защитил…

– Рейн – волк? – презрительно хохотнул Калеб.– О, дорогая, мы ненавидим Изгоя. Я никогда не поверю в то, что Рейнгольд фон Берг – единокровный сын Ханны. Рейн носит фамилию своего человеческого отца – он слишком непохож на нас, но и на людей тоже. Он – зверь. Нутром чую – он мне не родной. А еще он в некотором роде тоже выродок, почище мутанта Логана!

Меня захлестнул гнев.

– Он меня спас! – с нажимом повторила я.

Но Калеб продолжал упрямо качать седой головой:

– Не доверяй Изгою, моя дорогая! Если зверь съел твоего врага, то это еще не значит, что он стал твоим другом!

Признаюсь откровенно, в тот миг мне самой хотелось наброситься на несговорчивого старика и перегрызть ему горло от обиды за Рейна. Воспоминания о проведенной с ним ночи все еще были слишком свежи и болезненны. Я так живо помнила наши ночные поцелуи и объятия, его белое тело, соединившееся с моим, нашу любовь, сделавшую нас единым целым – страдающим и неразделимым. О, как противно мне было слушать всю эту злостную напраслину, возводимую на моего любимого, а поэтому я просто закрыла уши руками и наотрез отказалась внимать доводам своего родственника. Калеб печально усмехнулся и замолчал, он все понял… Увы, если бы я тогда последовала его советам, то скольких бед избежала бы в будущем… Жаль, что мне не хватило благоразумия и опыта. Да и что такое личный жизненный опыт, как не масса ценных знаний о том, каким образом НЕ надо вести себя в ситуациях, которые никогда больше не повторятся?

С небольшим запозданием я все же поняла, что, коснувшись личности Рейна, мы завели нашу беседу в тупик, и посему решила сменить тему разговора:

– Но у вас есть какие-нибудь обоснованные предположения относительно характера надвигающегося бедствия?

– Слишком расплывчатые,– с готовностью ответил лугару.– Боюсь, нас ждет катастрофа поистине вселенского масштаба, и ни одна сила в мире уже не сможет ее предотвратить!

– Почему? – полюбопытствовала я.

– Посуди сама,– начал отгибать пальцы Калеб.– В сентябре две тысячи пятого года тропический ураган с красивым женским именем Катрина стер с лица Земли цветущий американский город Южный Орлеан. Европа пережила небывалые наводнения и зной, а в две тысячи седьмом – самую теплую за всю свою историю зиму. Во всех странах за последние пятнадцать лет общее количество катаклизмов и неблагоприятных природных явлений возросло втрое. Что происходит с нашей планетой? Я полагаю – грядет наш последний день!

– Да, факты – вещь упрямая, с ними не поспоришь,– согласилась я.– Но,– тут я скорчила грозную физиономию,– ты вот никогда не задумывался: почему все иностранцы, что-либо перечисляя, отгибают пальцы наружу, а мы, русские, загибаем их внутрь, к ладони?

Лицо Калеба недоуменно вытянулось. То ли до него просто не доходила моя логика, то ли, не поняв примененной мною ассоциативной цепочки, он посчитал меня слабоумной дурочкой…

– Нет,– наконец выдавил он,– не задумывался…

– А все потому, что, исчерпав доводы и сжав руку в кулак, мы всегда оставляем за собой последнюю возможность засандалить энтим комплектом, составленным из пяти полновесных аргументов, в морду тугодуму-врагу! – победно выпалила я.

Калеб запрокинул голову и весело расхохотался.

– Порази меня стрела Аримана,– отсмеявшись и утирая навернувшиеся на глаза слезы, ругнулся он,– твоя смелость и оптимизм произвели на меня неизгладимое впечатление. Тебя не так-то легко запугать, девочка моя! Мы живем в этом мире так давно, что уже разучились испытывать бурные эмоции и покрылись коркой равнодушия. Но ты,– он смотрел на меня с восторгом,– так молода и энергична, что, наверное, способна совершить многое, не доступное никому из нас. К тому же ты остроумна и находчива. Если хочешь, чтобы твои слова расслышали,– говори громко. Если хочешь, чтобы тебя слушали,– говори по делу, чтобы понимали – говори просто, чтобы уважали – говори честно, чтобы не забывали – говори умно. А если хочешь добиться всего этого сразу – говори смешно! Да благословит тебя судьба, девочка моя! – Он растроганно поцеловал меня в лоб.– Теперь я уверовал в твою удачливость! Прими это,– он протянул мне тонкую черную папку,– здесь хранятся документы, собранные твоим дедом. Возможно, они тебе пригодятся.

Я приняла дорогой подарок и только собиралась произнести слова благодарности, как вдруг до моего слуха донесся торопливый топот чьих-то подбитых железными подковками сапог, эхом разлетающийся под сводами просторного храма.

Калеб тоже услышал эти звуки и напрягся.

– Кто посмел нарушить наше уединение? – гневно начал он, но не успел договорить.

В Святилище ворвался растрепанный, тяжело дышащий Дьюла.

– Бегите, спасайтесь! – закричал он, обращаясь к нам.– Они – приближаются!..

Одним резким движением руки Дьюла мгновенно оттолкнул меня к себе за спину, и теперь мне приходилось привставать на цыпочки, пытаясь из-за его широкого плеча разглядеть происходящее в храме. Прижимая к груди черную папку с собранными дедом документами, я шокированно косилась на лица обоих лугару, страшно исказившиеся и принявшие вид настоящих звериных морд. Прекрасные черты молодого Дьюлы нереально вытянулись и покрылись серебристой шерстью, оскаленные клыки – каждый с мой палец размером – угрожающе щелкнули. Худые скулы Калеба выпятились и заострились, буквально у меня на глазах обрастая бурой щетиной матерого волка. Люди, еще минуту назад стоящие рядом со мной, исчезли, превратившись в могучих зверей. Но при этом когтистая рука Дьюлы продолжала по-прежнему крепко сжимать обнаженный меч, ничуть не утратив ни прежней человеческой гибкости, ни годами нарабатываемых воинских навыков. Я получила уникальную возможность наблюдать поистине невероятный симбиоз, вобравший в себя все лучшее, что только могла дать природа, искусно соединившая в облике лугару человеческий разум с волчьей силой и неустрашимостью.

– Не высовывайся вперед, не рискуй своей жизнью! – требовательно прикрикнул Дьюла, притискивая меня к стене.

– А ты? – возмутилась я, безрезультатно молотя кулаками в его непоколебимые, будто скала, лопатки.– Ты готов умереть?

– Это наш священный долг – защищать чаладанью! – ответил вместо него Калеб.– Ибо мы – твои воины!

Я уже хотела выдать какую-нибудь колкость, как внезапно чуть не прикусила свой не в меру болтливый язык, увидев группу появившихся в Святилище людей…

Странную делегацию возглавлял невысокий щуплый мужчина, одетый в щегольской полушубок военного образца. Особое внимание обращали на себя его новенькие хромовые сапоги, начищенные до зеркального блеска. На нервном подвижном лице наглого гостя выделялись темные куцые усики и характерно зализанная на лоб челка, плотно прилегающая к угловатому черепу. Я не сдержала глумливой улыбки, потому что этот самовлюбленный франт весьма смахивал на портрет Адольфа Гитлера, являя собой гротескную пародию на внешность фюрера. Следом за самозваным двойником нацистского лидера шла высокая бесцветная женщина, чья легкая походка выдавала в ней опытного наемного бойца. На краткий миг наши глаза встретились, и я вздрогнула от отвращения, интуитивно поняв – этой холодной, как змея, твари неведомы милосердие и жалость, а любовь к убийствам стала неотъемлемой частью ее натуры, затмевая все прочие качества и желания. Белобрысая убийца с презрением оглядела мой макияж и спускающиеся на плечи косы, одним мимолетным взмахом ресниц давая понять, какое низкое место занимаю я в ее личном ранге о значимости личностей – практически нулевое. Сию чрезвычайно своеобразную парочку сопровождали десяток автоматчиков.

– Гутен морген, фрау Евангелина! – Двойник Гитлера чуть склонил гладко причесанную голову.– Безмерно рад нашей встрече!

– Не имею ни малейшего желания отвечать вам тем же! – довольно нелюбезно сообщила я на чистейшем немецком, высовываясь из-за плеча Дьюлы.– Вы мне не нравитесь!

– А мы и не пряники, чтобы нравиться каждой избалованной девчонке! – злобно прошипела женщина-змея.

– Вижу, у вас были очень плохие воспитатели, они не сумели вложить в вашу очаровательную головку даже элементарного понятия о хороших манерах! – раздраженно усмехнулся мужчина, монотонно постукивая себя по сапогу кончиком тонкого стека, зажатого в его обтянутой белой перчаткой руке.– Жаль, что ваши воспитатели не принадлежали к великой арийской расе! Меня радует одно – ваше безупречное берлинское произношение! Бесспорно, вы похожи на дикий цветок – колючий, но прекрасный и благоуханный!

Услышав комплимент в адрес моей внешности, белобрысая дылда бросила на меня ненавидящий, пылающий ревностью взгляд.

«Ого,– иронично хмыкнула я,– похоже, мое первое мнение оказалось ошибочным и излишне предвзятым. Эта женщина безумно влюблена в своего шефа, конечно, только в той собственнической манере, в которой змеям доступен смысл понятия «любить»!»

– Герр Крюгер, Марча Ган,– церемонно наклонил голову Калеб.– Какой неприятный сюрприз!

– Старый блохастый пес! – едва слышно выдохнула Марча.– Ненавижу…

– Почтенный заговорщик! – Крюгер снисходительно махнул стеком, недвусмысленно намекая, что он всего лишь терпит, а отнюдь не уважает старейшину чалада Чистых.– Мой вечный противник! – Определение «вечный» несло в себе нотку двусмысленной зависти.

Калеб сухо кивнул, свысока глядя на немцев, и царственным жестом завернулся в свой белый плащ.

«Ого,– хмыкнула я,– да никак у нас тут наблюдается встреча закадычных «друзей»!»

– Не буду скрывать, что тоже не испытываю к вам ни капли симпатии, господин Калеб,– нехотя процедил Крюгер.– Но, признаюсь, я не смог устоять перед соблазном и воспользовался подвернувшейся возможностью лично лицезреть нашу милую девочку, прибывшую в Будапешт.– Он язвительно улыбнулся.– Незапланированная, но чрезвычайно информативная встреча. Вы не находите?

– Жрец! – звонко выкрикнул Дьюла.– Вас навел подлый предатель!

Улыбка герра Крюгера стала еще более саркастичной.

– Да,– не стал лицемерить он,– один из ваших пастырей сильно не жалует народ лугару!

– Он умрет! – холодно пообещала я.– Клянусь! Он не сможет противодействовать моей миссии!

– Похвальное рвение! – льстиво похвалил немец.– Вы должны перейти на нашу строну, фрау Евангелина. Гарантирую, мы предоставим в ваше распоряжение всю мощь наших потайных ресурсов. А они,– он хитро прищурился,– огромны!

– А идите-ка вы с вашими ресурсами,– от всего сердца послала я,– ко всем чертям! Я выбираю мой народ и Рейна…

Услышав имя Рейн, Марча Ган залилась издевательским смехом.

– О…– Брови герра Крюгера горестно сошлись на лбу, образовав трагический излом.– Моя дорогая, как же это печально – ошибаться в том, кого вы так неосмотрительно удостоили званием своего друга…

– Не понимаю ваших намеков,– у меня аж сердце захолонуло от нехорошего предчувствия,– извольте объясниться!

– Пойдемте с нами,– вкрадчиво предложил мужчина,– и мы предоставим вам всю информацию, касающуюся темного прошлого пресловутого Рейнгольда фон Берга. Изучив имеющиеся у нас материалы, вы удостоверитесь сами, что Рейн совсем не тот, за кого он себя выдает. Господин фон Берг хладнокровный убийца и выродок!

Я услышала шумный вздох, вырвавшийся из груди Калеба… Его подозрения подтвердились!

– Не верю,– отчаянно закричала я.– Это все неправда, я вам не верю!

– Как вам будет угодно,– злорадно хихикнул Крюгер.– Вскоре вы сами убедитесь в истинности моих слов. Эта наша встреча получилась спонтанной, и я не успел к ней подготовиться, но в следующий раз…

– Не надейтесь, следующего раза не произойдет,– совладав со своими эмоциями, спокойно сообщила я, а затем поднырнула под локоть недовольно заворчавшего Дьюлы и бестрепетно встала напротив немца, сразу же вперившего в меня жадный изучающий взгляд.– Нелюбовь к нацистам у нас в крови!

– Вы очаровательны в своей смелости и упрямстве,– восхищенно бормотнул мой противник.– Вы станете отличной парой для герра Адама Зауберкюнстлера…

Услышав упоминание о «фокуснике», а именно так звучит в переводе с немецкого эта фамилия, я гадливо вздрогнула и непроизвольно отшатнулась назад. «Черт побери, почему же это прозвище или фамилия производят на меня столь негативное впечатление?» – промелькнуло у меня в голове.

– Хоть я и Ева, но ваш поддельный Адам мне неинтересен! – небрежно пошутила я, намереваясь посильнее уязвить надменного пижона. И мне это удалось…

Желчное лицо герра Крюгера пошло багровыми пятнами гнева.

– Отдайте мне папку с документами, вредная девчонка! – ультимативно потребовал он, жадно протягивая руку к подарку Калеба.– У вас все равно не хватит ума для того, чтобы осознать подлинную ценность этих документов. Мы охотимся за ними уже не один десяток лет.– Пальцы мужчины плотоядно шевелились.– А сами покорно следуйте за мной, не принуждайте меня применять силу…

– Вот как? – иронично рассмеялась я.– Похоже, полученный под Сталинградом урок не пошел фашистам впрок. Впрочем,– я смерила его не менее оценивающим взглядом,– вам это простительно, вы ведь родились уже после позорного разгрома ваших соотечественников, трусливо продувших войну с нами – русскими…