Текст книги "Сидни Шелдон. Сорвать маску-2, или Молчание вдовы"

– Вы тут босс, – хмыкнул Дерек сдаваясь.

«Странная она, конечно», – думал он, глядя в окно, как Никки отъезжает от здания. Впрочем, странным в этом расследовании было многое. Доктор Робертс ему нравилась. А особенно ему нравилось то, что она считала его хорошим человеком. Не самый оригинальный комплимент, но приятный, это несомненно.

По дороге домой, поглядывая на себя в зеркало заднего вида, Уильямс повторял:

– Ты – хороший человек, Дерек. Ты – хороший человек.

Что ж, предстояло выяснить, кем была любовница Дугласа Робертса. Убийцу найти он тоже собирался, а также выяснить, что за темные силы стояли за ним. В списке подозреваемых значились Бадены и Родригес, но ими список не ограничивался. Возможно, Луис Родригес лишь отчасти связан с убийцей, как и в случае с Шарлоттой Клэнси, но Дерек был готов рассматривать любые версии. Он собирался решить загадку убийцы-зомби, спасти красавицу и вообще показать себя с лучшей стороны.

Потому что его клиент хорошо платил.

И потому что Дерек Уильямс был хорошим человеком.

Никки проехала всего пару кварталов, когда сзади ее ослепили огни дальнего света. Она решила, что водитель случайно переключил фары. Впрочем, это могло быть сделано и намеренно – в поздний час на дорогах можно встретить любого засранца. Кому-то не терпелось согнать ее с пути.

Фары моргнули раз, другой, а затем замелькали красно-синие огни и взвыла полицейская сирена. Похоже, копы требовали, чтобы Никки остановилась.

Удивленная, она съехала на обочину и опустила стекло.

– Кажется, я ничего не нарушила… – начала миссис Робертс. – Ах, это ты!

На нее с улыбкой смотрел детектив Гудман.

– Я добрую милю пытался привлечь твое внимание. Пару раз поравнялся с тобой, но ты и глазом не моргнула. Я ехал следом от офиса Уильямса.

Никки вспыхнула.

– Откуда ты про него знаешь? Неужели следил за мной?

– Не надо возмущаться. Это часть моей работы. Я сопровождал тебя в опасном районе. Или ты забыла, что на тебя покушались?

Она некоторое время смотрела в его голубые глаза, изумленная тем, как притягателен его взгляд.

– Прости, я немного на нервах. Понимаю, что это твоя работа. Но моргать фарами в темное время суток – прием небезопасный.

– Приношу извинения, но иначе ты меня не замечала. Куда едешь?

– Домой.

– Что-нибудь ела?

Никки удивилась.

– Еще нет.

– Хорошо. Следуй за моей машиной. Я знаю неплохой греческий ресторанчик неподалеку, тебе понравится. Нам надо поговорить, – добавил он, заметив, что она колеблется. – Это о твоем новом друге, мистере Уильямсе. Тебе необходимо кое-что о нем узнать.

Через десять минут Никки уже сидела в уютной таверне «Ставрос» на бульваре Вествуд. Напротив нее в непринужденной позе расположился Лу Гудман. Две верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, рукава закатаны, загорелые мускулистые руки лежали на подлокотниках кресла. Никки торопливо отвела взгляд и тотчас обратила внимание на то, какими белыми кажутся зубы детектива, когда он улыбается. «Словно большой серый волк», – подумалось ей. Впрочем, ничего хищного в его манерах не было. Она попросту отвыкла находиться в одном помещении с привлекательным мужчиной. Не облегчало ситуацию и то, что во время последней встречи с Гудманом Никки умудрилась напиться, наболтать о себе лишнего, а затем едва не переспать с ним.

– Полагаю, сегодня мы обойдемся без горячительных напитков, – сказал Гудман, словно прочитав ее мысли, и заказал воду и закуски. – Не хочу, чтобы ты считала, что я пользуюсь моментом.

В ту же секунду между ними повисло сексуальное напряжение. Никки старательно отмахивалась от непристойных мыслей. В ее жизни все так запуталось и без романтических интрижек. А странное притяжение к Анне Бейтман, которое почти развело их в стороны, до сих пор оставалось для нее загадкой. К новым экспериментам миссис Робертс не была готова. И как ни крути, она все еще оплакивала Дугласа. Нет, никакого секса, никаких романов!

– Итак, что же ты хотел рассказать мне о Дереке Уильямсе?

– Помимо того, что он сторонник теории заговора и повсюду видит продажных копов и политиков? – уточнил Гудман. – Ну, есть кое-что еще.

– А мне он нравится, – открыто сказала Никки.

– Правда? – Гудман усмехнулся. – И чем же?

– Он искренний.

– Искренний… – Детектив произнес это слово так, будто пробовал на вкус, и кивнул: – Что ж, такое определение имеет право на существование. Этот человек все делает искренне. Даже его бешеная ненависть к полиции вполне искренна.

– И почему же он так вас ненавидит, как считаешь? – спросила Никки, включаясь в игру.

Ей действительно было любопытно. Дерек Уильямс ни разу не объяснил свое отношение к органам власти.

Гудман неторопливо отпил воды из стакана и усмехнулся:

– Наверное потому, что мы ленивы, глупы и продажны? На самом деле эта ненависть – следствие горечи и разочарования. Уильямс многократно пытался поступить в полицейскую академию, но его так и не приняли.

– На каком основании? По мне, так он весьма талантливый детектив.

– Без понятия. Может быть, взрывной характер? Импульсивность? Я не знаю причин отказа, но твой детектив принял это на свой счет и затаил обиду. Свои расследования он ведет таким образом, чтобы помешать полицейскому управлению распутывать дела: влияет на свидетелей, саботирует гражданские права, нарушает закон. В отделе по борьбе с наркотиками даже висит его портрет, чтобы все молодые копы знали, кого остерегаться. Они потеряли счет, сколько раз Дерек Уильямс путал им все карты.

Никки смотрела недоверчиво. Гудман говорил вроде бы искренне, но описывал Дерека как вероломного бандита, которым тот не казался.

– Пойми, он не ставит задачу раскрыть дело. Его главная цель – опозорить нас, выставить дураками, подставить. Ну и деньги, конечно. Если ты перестанешь платить, ему придется прикрыть офис. Сколько ты ему уже заплатила?

Никки втрое уменьшила сумму, которую передала Уильямсу, но даже эти цифры звучали внушительно.

– Конечно, это твое дело: нанимать частника или нет, – мягко сказал Гудман, – но прошу, включай рассудок. Этот человек – шарлатан. Осторожнее с фактами – кто знает, как он может их использовать.

Заронив в Никки зерно сомнения, Гудман внезапно сменил тему.

– Кстати, должен задать тебе вопрос.

– Мм? – Никки сделала глоток воды. Щеки у нее горели.

– Брендон Гролш. Ты сказала, что никогда не принимала такого пациента. Допустим. Но твой покойный муж мог лечить его в своей клинике. Парень жестко сидел на героине.

– Возможно. Дуглас и Хеддон помогали многим.

– Они же вели записи? Должны быть карты пациентов.

– Я не знаю, может быть, – уклончиво ответила Никки. – Клиника работает и как центр помощи, куда может обратиться любой. Там принимают и бездомных, и людей без страховки, некоторые не хотят сообщать о себе сведения. Искать карту пациента будет не проще, чем иголку в стоге сена.

– Хочу заметить, что для Джонсона любая тема, связанная с наркотиками, как красная тряпка для быка, – предупредил Гудман. – Если окажется, что между Гролшем и твоим мужем или тобой есть связь, это будет для него дурным знаком.

– Почему? – с вызовом ответила Никки. – Разве я обязана помнить всех пациентов своего мужа?

– И то верно, – улыбнулся Гудман. Ее реакция настораживала детектива.

Никки тоже улыбнулась. Ей не нравилась эта беседа. Как будто она шла по тонкому канату, и каждый шаг мог обернуться катастрофой. В то же время этот странный разговор, похожий на игру, заводил ее. Она не знала, могла ли доверять Гудману и кому вообще могла доверять.

– А почему вас так интересует этот Брендон Гролш?

Гудман некоторое время взвешивал, можно ли сказать правду.

– Частицы его дээнка найдены на телах Лизы Флэннаган и Трея, – наконец сказал он. – Твоя очередь.

– Моя очередь?

– Ох, да перестань, Никки! – Он закатил глаза. – Если знаешь что-то о парне, просто расскажи. Мы думаем, он мертв.

Если Гудман и ждал какой-то реакции, это было напрасно.

– Именно поэтому пошли эти дурацкие слухи по убийцу-зомби. Частицы тканей, которые мы обнаружили, не могли принадлежать живому человеку. Это мертвая плоть. Но точно Брендона Гролша. Так что если ты думаешь, что своим молчанием защищаешь парня, это не так: ты защищаешь убийцу. Или того, кто давно мертв.

– Во-первых, никакого убийцу я не защищаю. Так что твой напарник может копать сколько ему вздумается. А во‐вторых, можешь ему передать, что я неплохо знаю свои права, а он натворил уже достаточно, чтобы мы встретились в суде. У меня неплохой опыт выступлений перед присяжными, я умею быть очень убедительной.

– Даже не сомневаюсь, – хмыкнул Гудман. В его тоне отчетливо слышались нотки восхищения.

– И не принимай на свой счет, – продолжала Никки, радуясь, что тема Брендона Гролша оставлена. Да, она скрыла от следствия правду, но теперь было поздно отступать. – А еще знаешь что? Меня частенько приглашали экспертом в отдел по борьбе с наркотиками. И в суде я выступала как свидетель защиты. Так что мне известно, что обвинения Дерека Уильямса в коррупции не так уж и беспочвенны.

– Не могу отвечать за всех. В этом мире всегда найдутся взяточники.

– И немало, скажу я тебе, скорее даже слишком много.

Внезапно в голове Лу Гудмана сложилась простая головоломка. Никки Робертс выступала в суде. Никки Робертс считала полицейских взяточниками.

– То есть полиция прогнила насквозь? – мрачно проворчал он.

– Я встречала копов, которые лгали, положив руку на Библию, – ответила Никки с горечью, забыв, что несколько минут назад сама скрыла правду о Брендоне Гролше. – Дуглас рассказывал мне сотни случаев, когда полиция подкидывала улики, давила на наркоманов и мелких дилеров, чтобы они сдали своих боссов, прекрасно зная, что признание грозит ребятам расправой. Так что не только у Дерека Уильямса весьма… смешанные чувства к полиции.

– Хорошо, хорошо. – Лу Гудман выставил вперед ладони, словно защищаясь. – Я понял. Но я-то тебе не враг, ясно?

– Знаю. – Тон Никки смягчился. – Я и не говорила этого. Я наняла частного детектива, потому что мне нужны ответы. И мне надоело, что со мной обращаются как с подозреваемой.

Гудман заплатил по счету и проводил ее до машины.

– Прошу, будь осторожна. Боюсь, ты в опасности, пока мы не поймаем убийцу.

– Постараюсь. – Никки прищурилась и, желая его подколоть, добавила: – Дерек Уильямс сказал то же самое.

Гудман едва не застонал.

– Еще бы! Парню нужна стабильная зарплата. А его зарплата зависит от тебя. Зато моя забота бескорыстна, Никки. Помни об этом, когда будешь делать выбор, кому из нас довериться.

Он уехал, а Никки еще долго смотрела ему вслед. Последние слова Гудмана никак не шли из головы.

Глава 28

Городок Чоучилла в округе Мадера, Калифорния, упомянут в Википедии по двум причинам. Первая связана с тем, что название города переводится как «убийцы», – память об известном племени индейцев чоучилла, проживавших там до появления белых людей. Вторая – расположенная на территории города исправительная колония.

Джерри Ковака перевели сюда почти шесть лет назад из переполненной тюрьмы в округе Лос-Анджелес, больше похожей на ад с пытками. За этот перевод Джерри должен был благодарить своего давнего приятеля Мика Джонсона. Тупоголовый адвокат предлагал не тратить время на бесполезные апелляции, но что еще делать бесконечными вечерами? Мик Джонсон также помог скостить срок, дав апелляции ход, и Джерри больше не угрожало торчать в кутузке до гробовой доски.

Войдя в комнату для посетителей, выкрашенную в яркие цвета, Джерри сел на стул и принялся ждать, рассматривая игровой уголок. Он надеялся, что в этот раз дочь сможет приехать. Джерри целых полгода не видел Джулию, но не обижался: теперь у его девочки было трое своих спиногрызов, а муж не слишком поощрял ее общение с отцом.

Когда Мик Джонсон появился один, Джерри, тщетно пытаясь скрыть разочарование, напомнил себе: «Ты не должен ожидать от нее слишком многого». Невольно напрашивалась мысль, что дочь попросту начала жизнь с чистого листа.

Мик уселся напротив и отдал ему немудреные подарки, которые можно было приносить заключенным, – журнал о рыбалке, сборник кроссвордов и травяные таблетки от повышенной кислотности желудка.

– Как дела, мужик? Хорошо выглядишь.

– Спасибо, – ответил Джерри. – Дела в порядке, мне кажется.

Это было враньем.

Впервые они встретились, будучи младшими детективами. В те годы Джерри был настоящим красавцем. Футболист, атлет, брутальный, с пронзительными глазами, он нравился всем женщинам независимо от их предпочтений, но несмотря на многочисленные соблазны Джерри оставался верным своей жене Марианне и дочке Джулии.

Теперь, по прошествии пятнадцати лет, конечно, оба постарели, однако если Мик и его коллеги отращивали пузо и двойной подбородок, да еще в придачу лысели, то Джерри высох, словно старая коряга посреди пустыни. Тощий, с обвисшей тонкой кожей и слезящимися глазами, он превратился в развалину, страдающую от артрита и мочекаменной болезни. А хуже всего было то, что годы, проведенные в тюрьме, сломали его.

Джерри Коваку было сорок пять, когда жизнь дала крен. Сначала заболела раком Марианна и сгорела слишком быстро. Мик не мог забыть, как Джерри выл в пустой квартире, обнимая одежду любимой жены.

Вдовцу предлагали взять отпуск: оплакать утрату и наладить быт вдвоем с дочкой, – но ему было так плохо, что он искал утешение в работе.

«Я должен работать, чтобы кормить Джулию», – приводил Джерри финальный аргумент, и друзья отступали.

Поначалу детектив Ковак казался вполне спокойным, но постепенно глубоко запрятанная боль перешла в отчаяние, затем в отрицание и, наконец, в гнев. Джерри стал быстро выходить из себя, скандалил с коллегами, взрывался по любому поводу. Однажды, не поделив с одним из парней парковочное место, он попросту сломал тому нос. Инцидент замяли, Ковак извинился. Однако его бешеный нрав стал проявляться там, где ему не было управы: на улицах, в работе с подозреваемыми и свидетелями он совершенно себя не контролировал, словно искал повод пустить в ход кулаки.

Нужно ли говорить, что повод нашелся? Келси Джеймс, проклятый кусок дерьма, сутенер и мелкий дилер, дал Джерри ложную информацию, которая привела к развалу всего дела. Прямо из зала суда детектив поехал к дому Джеймса, выдернул парня из машины и средь бела дня превратил в кровавое месиво. Келси три недели провалялся в интенсивной терапии, но выжил, к величайшему разочарованию Мика Джонсона, правда, на всю жизнь пересел в инвалидное кресло. Теперь ему требовалась помощь сиделки, даже чтобы справить малую нужду.

Джерри обвинили в нападении и попытке убийства. Коллеги по цеху свидетельствовали в защиту Ковака, утверждая, что Келси тянулся за оружием, что Ковак мог пристрелить негодяя, но не стал этого делать. Им противостояли мать и сестры пострадавшего, рыдавшие в зале и обвинявшие полицию в произволе и притеснении мирных жителей.

Мик Джонсон ходил на все заседания и замечал, как день за днем судья – мягкосердечная, слабая на его взгляд женщина – все больше проникалась показным горем родни пострадавшего, по которому плакала тюрьма. Увы, Джонсон ничего не мог поделать. В ход пошел последний аргумент.

Полицейский психолог рассказал про недавнюю безвременную кончину любимой жены, повлекшую за собой расстройство сознания обвиняемого. Адвокат, стараясь как мог, рисовал картину идеальной семьи, упирая на боль утраты и маленькую девочку, которая могла остаться сиротой. Был приглашен даже местный пастор, клявшийся на Библии, что не встречал более любящего и преданного супруга, чем Джерри Ковак.

И в этот момент на сцену вышла проклятая сучка Никки Робертс. Она была приглашена в качестве эксперта, который должен был подтвердить расстройство сознания подсудимого.

«Могла ли боль утраты временно лишить обвиняемого способности рассуждать трезво и действовать в рамках здравого смысла?»

«Мог ли накопившийся стресс вызвать вспышку ярости, которую не способен контролировать человеческий мозг?»

«Мог ли Джерри Ковак избить человека и даже не понять, что натворил?»

Нет. Нет. И еще раз нет.

Вот что ответила эта дрянь!

Эта доктор Робертс даже не пыталась разобраться в ситуации, не выказала ни единого признака эмпатии. Бездушная кукла! Вынесла заключение, что подсудимый находился во власти гнева, однако прекрасно понимал, что творит, и осознавал последствия своих действий. Он действовал умышленно, и это не подлежит сомнению. Мику Джонсону ничего не оставалось, кроме как беспомощно слушать вердикт и наблюдать, как эта юная девка, не знавшая ничего о его друге и напарнике, сознательно подписывает ему приговор. Она не знала, в каком стрессе жил Джерри, с какими отбросами встречался на улице, как рисковал на улицах жизнью!

Ковака признали виновным и дали двадцать лет.

Он дважды подавал апелляцию. И дважды Никки Робертс подтверждала заключение. Она считала, что осужденный не имеет права на помилование, и никакие особые обстоятельства не снимают с него вины за чужую искалеченную жизнь. Эта баба обеспечила Джерри Ковака казенным жильем до конца его дней.

Мик знал, что никогда ей этого не простит…

Он улыбнулся старому другу, стараясь заразить его хорошим настроением, и сообщил, что снова пустил в ход апелляцию и надеется на удачный исход.

– Думаешь, у нас есть шансы? – почти равнодушно спросил бывший напарник.

– Ну конечно. На все нужно время. Ближайшие шесть недель ждать ответа бессмысленно. И это только первый этап.

– Уж чего-чего, а времени у меня навалом, – хмыкнул Джерри. – Лучше расскажи о своем расследовании.

– Расследование движется. Медленней, чем я хотел бы, но движется. И кажется, я близок к разгадке.

Джонсон решил не рассказывать Джерри о связи Никки Робертс с делом об убийце-зомби. Сам Мик был твердо уверен, что психотерапевт связана с двумя недавними убийствами, а также замешана в смерти своего мужа. У него просто не было пока доказательств. Как только сучку посадят в камеру, он незамедлительно порадует новостями старого друга. Возможно, арест Робертс сделает ее экспертизу по делу Джерри недействительной, и бывший напарник обретет свободу. Правда, обнадеживать друга Мик не спешил, у него пока не было твердых улик и свидетелей, но он собирался их найти. А на данный момент он даже Гудмана не смог убедить в своей правоте. Этот бесхребетный слабак пал жертвой женских чар, видите ли! А ведь перед ними разыгрывала роль невинной скромницы и тихой вдовушки едва ли не серийная убийца.

Поговорив о всякой ерунде, Джонсон пообещал Коваку приехать через месяц и убедить Джулию навестить отца. У Мика не было собственных детей, но его возмущало, что единственная дочь повернулась к отцу спиной. Возможно, теперь, когда из тринадцатилетней девочки превратилась во взрослую женщину, Джулия видела в Джерри только преступника? И виной тому тоже была чертова Никки Робертс.

На обратном пути в Лос-Анджелес в машине Джонсона сдох кондиционер. Он распахнул окна, но все равно словно плыл в горячем киселе, обливаясь потом и хватая ртом раскаленный воздух. Влажные ладони скользили по рулю. Звонок Гудмана вызвал у Мика приступ раздражения.

– Что? – рявкнул он в трубку.

– Где ты? – поинтересовался Лу.

– Рулю.

– Где рулишь?

– Это допрос? Я ездил в тюрьму навестить друга.

– Джерри Ковака, как я понимаю? – уточнил Гудман. – Вот уж совпадение. Я как раз изучаю его дело. А знаешь, кто был приглашенным экспертом, делавшим заключение о его психологическом состоянии? – Он сделал паузу. – Вчера вечером я ужинал с Никки Робертс.

– Ну естественно, – скривился Джонсон.

– И она очень неприязненно отзывалась об отделе по борьбе с наркотиками и продажных копах, – продолжал Гудман. – Тут я сложил наконец два и два. И знаешь, что выяснил? У вас двоих все же есть общее прошлое.

– Ладно, ладно, – буркнул Джонсон. – Перестань язвить.

– И почему ты сразу мне не сказал, а?

– Да нечего рассказывать.

– Правда? Совсем нечего? Она свидетельствовала против твоего напарника и лучшего друга. Ты же именно поэтому так ее ненавидишь.

– Нет, – осторожно произнес Джонсон. – Я ненавижу ее за то, что она лжет. И еще я считаю, что она организовала убийство трех человек и…

– Мик, тебе лучше отстраниться от этого дела, – раздраженно откликнулся Гудман.

– Серьезно? С чего бы?

– С того, что ты предвзято судишь.

– О, да неужто? – ядовито протянул Джонсон. – Это я предвзято сужу, а не ты? Уверен? Разве ты не пытаешься с первого же дня затащить ее в постель? Да ты вчера с ней ужинал, Лу! Или в твоей системе координат это не считается предвзятым мнением?

– Я вовсе не пытаюсь затащить ее в постель. Я хочу подобраться к ней поближе и завоевать доверие. А это совсем другое дело!

Джонсон недоверчиво хмыкнул, но был впечатлен. Он и не ожидал, что его напарник так быстро найдет связь между Робертс и Коваком. Да еще это «завоевать доверие»… А с Лу стоило держать ухо востро.

– Интересно, удалось ли тебе завоевать доверие и выпытать информацию про Гролша? Она уже перестала врать по этому поводу?

– Пока нет. Но поверь, она сознается. Кроме того, я узнал кое-какие новости. У нашей телеги появилось пятое колесо. Похоже, дамочка наняла детектива.

– Частника? – удивился Джонсон.

– Дерека Уильямса, Мик, – добавил Лу.

Джонсон грубо выругался и едва не выпустил руль. Машину бросило на соседнюю полосу, раздался звук чьих-то тормозов и пронзительный возмущенный сигнал.

– Ты ведь сейчас меня разыгрываешь, да? – спросил он, справившись с управлением.

– Хотел бы я ответить «да», но увы. Я проследил за Никки до его офиса.

– Этот жирный ублюдок!

– По словам Никки, она наняла его, чтобы получить ответы, которые не можем дать мы. Также она сказала, что ей надоело обращаться в полицию, где с ней заведомо обращаются как с подозреваемой при полном отсутствии улик.

– У нас достаточно ответов, и в каждом из них она виновна! – взревел Мик.

Джонсон ломал голову, зачем Никки наняла детектива. Если он все же прав и она стоит за убийствами или хотя бы косвенно замешана в них, то зачем ей кого-то нанимать? Разве что накопать побольше грязи против полиции? Вытащить на свет божий старые сомнительные дела, добиться отстранения их с Гудманом от дела и спокойно улизнуть безнаказанной?

От жары у него кружилась голова. Мик хотел поделиться этими соображениями с Гудманом, но тот был уверен в его предвзятости. Не сидеть же сложа руки и ждать, пока чертов Уильямс спутает им все карты?

– Ты должен ему помешать, – произнес он твердо.

– Ну хоть в чем-то мы едины. Вопрос лишь, как именно ему можно помешать.

Они немного помолчали.

– Может, один из нас нанесет ему визит? – спросил Джонсон.

– Не один из нас, а мы оба. Обсудим это, когда ты вернешься.

Гудман нажал «отбой» и вернулся к изучению дела Ковака.

Итак, они с Джонсоном снова в одной упряжке. Это могло помочь делу. «Держи врагов ближе, чем друзей» – эта старая поговорка не раз спасала ему жизнь.