Текст книги "Сидни Шелдон. Сорвать маску-2, или Молчание вдовы"

Джонсон насупился.

– Я не знал.

– Как и я, – хмыкнул Гудман.

– А что, это дает им особые преференции? – не сдержался Мик.

– Придержи язык, парень! И да, это дает им преференции. Они имеют право на уважительное отношение и вежливый тон. Эти люди не преступники и не подозреваемые. Как и доктор Робертс. Ясно, Мик?

Джонсон едва сдерживался.

– Но все может измениться! Робертс исказила факты смерти мужа, терпеть не могла собственную пациентку. Картер Беркли постоянно придумывает небылицы. Никто на него не покушался, но он врал мне, глядя прямо в глаза. А этот Баден? Да он боялся лишнее слово произнести, пока адвокат не утвердил его речь. Невинные овечки так себя не ведут. Да по нему, поди, тюрьма плачет! Иначе откуда столько миллионов?

– Не желаю этого слышать. – Броди протестующе поднял руку. – Отвали от наших спонсоров, Джонсон. Займись другим. Ищи тело того торчка, Гролша, пропавший отчет или нормальные улики, а не строй версии на идиотских догадках. И если вы не перестанете заниматься ерундой – вы оба! – я сниму вас с расследования.

Выйдя из кабинета, Гудман рванул по коридору, словно стремился побыстрей избавиться от Джонсона.

– Я не отказываюсь от своих слов! – рявкнул тот ему в спину. – Ты слеп, потому что она тебя охмурила! А ты спроси ее про роман бывшего мужа!

Лу толкнул вертушку дверей и направился к парковке.

– Спроси ее о романе мужа, – повторил Джонсон, не отставая от напарника. – Что, кишка тонка? Эту ночь ты провел с ней?

Гудман понимал, что это всего лишь предположение. Именно поэтому не удостоил толстяка ответом и сел в машину.

– Что, успел залезть ей под юбку, а про мужа спросить боишься? Да она играет тобой. Открой же глаза!

Гудман завел машину и резко нажал на газ. Только проехав три квартала, он прижался к обочине, чтобы перевести дух. Поведение Джонсона взбесило Лу сверх меры, однако влечение к Никки Робертс, судя по всему, было слишком очевидным, если напарник так быстро его раскусил.

В одном Мик был прав: Лу становился таким же предвзятым, как и напарник, только со знаком «плюс». Что, если сближение с Никки окончательно лишит его способности рассуждать здраво?

Гудман попытался бесстрастно проанализировать рассуждения Джонсона. Дуглас Робертс изменял жене, и, узнав об этом, Никки подстроила аварию и каким-то образом уничтожила все улики. Похоже ли это на правду? И могла ли навязчивая мысль об изменах свести Никки с ума и толкнуть на убийство пациентки? А затем и Трея Реймонда, кстати.

Гудман потер кулаком подбородок. Он не сомневался, что Никки никак не связана с двумя убийствами. Да, он был в этом уверен… или хотел быть уверен?

Версия Джонсона была слишком надуманной, изобиловала нелепостями и нестыковками, и в ней недоставало фактов.

Кем же была таинственная русская любовница Робертса?

И почему даже ее имя не упоминалось в «Новостях»?

Как вышло, что, рассказав о ДТП, в котором погиб муж, Никки ни словом не обмолвилась об этой женщине?

«Да она играет тобой!»

Слова Мика рефреном звучали в голове.

Вопреки голосу рассудка, Гудман набрал номер Никки Робертс.

В приглушенном свете концертного зала Никки увидела, что на экране мобильного высветился номер детектива Гудмана. Она нажала «отклонить вызов», выключила телефон и убрала его в маленький черный клатч для выходов, одернула длинный подол черного платья с открытой спиной и расправила плечи. Дорогой элегантный наряд вызывал одобрительные мужские взгляды и недовольные женские.

Двухчасовой концерт подходил к концу. Никки никогда особо не увлекалась классической музыкой, однако та сила и страстность, с которой играла Анна Бейтман, могли свести с ума даже неискушенного слушателя. Казалось, с первой ноты весь зал затаил дыхание, слушая музыку, льющуюся и из-под ее смычка.

Никки думала, какой невероятный талант пропадет, если Анна все-таки вернется к своему властному супругу. Заточенная в золотой клетке, она потеряет свободу, потеряет себя.

Миссис Робертс вздохнула. Как часто люди, находясь во власти эмоций, творят глупости. И вчерашний случай с самой Никки – прекрасное тому подтверждение. Напилась с детективом, который расследует страшные убийства! Напилась так, чтобы едва не переспала с ним!

«Это была не я, – думала Никки. – Я же не такая. Я не напиваюсь в баре! Я не поддаюсь влечению бездумно и без оглядки».

Впрочем, последние месяцы Никки только тем и занималась, что совершала не свойственные ей поступки. Например, сегодня потратила тысячу долларов на платье для единственного выхода в свет. Этим нарядом она хотела впечатлить свою пациентку. Интерес к Анне казался миссис Робертс странным и необъяснимым, но желание спасти бедняжку зашкаливало. Пожалуй, теплые отношения с Анной были единственным светлым пятном в мрачной жизни Никки последние полгода. Эта нежность и трепет помогали ослабить гнев на покойного мужа.

Дуглас был мертв, но не забыт.

Анна отняла скрипку от лица и опустила подбородок. На несколько секунд в зале установилась оглушительная тишина, а затем публика взорвалась аплодисментами. Люди вставали и кричали «браво!». Несмотря на пульсирующую боль в висках – остатки утреннего похмелья, – Никки ощутила невероятную гордость за свою талантливую пациентку. Анна поклонилась. В свете рамп она казалась еще более худенькой и бледной. Простое серое платье, белая кожа и забранные в пучок волосы делали ее похожей на фарфоровую статуэтку.

«Ей нужна моя защита. Моя профессиональная поддержка и советы. Я не должна ее подвести».

Показав специальный пропуск, Никки пробралась за сцену и стала ждать Анну у двери гримерной.

– Ой, привет! – Анна неловко обняла миссис Робертс. На лице было такое смущенное выражение, словно визит Никки стал для нее полнейшей неожиданностью. Довольно странная реакция, учитывая, что накануне Анна всячески уговаривала ее прийти на концерт и выдала пропуск за кулисы. – Рада, что тебе удалось выбраться.

– Я не могла пропустить твой концерт. Я же обещала.

– И как тебе? Понравилось выступление? – взволнованно спросила Анна.

– Ты была невероятна! – искренне ответила Никки. – Меня словно закружил водоворот эмоций, да и остальных зрителей тоже.

– В самом деле? То есть я неплохо играла?

– Что значит «неплохо»? Я же говорю, невероятно!

– Уверена?

Порой Никки казалось, что пациентка манипулирует ею, пытаясь заслужить похвалу: специально разыгрывает роль жертвы, доказывая, что не проживет без поддержки. Впрочем, сейчас Анна выглядела вполне искренней. Но как можно сомневаться в своем таланте, если всего минуту назад стихли восторженные овации?

Возможно, Анне было недостаточно восторга безымянной толпы. Возможно, ей требовалось только восхищение Никки Робертс.

– Очень мало кто наделен таким даром, как ты, Анна. Да будь у меня хоть толика твоего таланта, я бы выходила на сцену каждый день, возомнив себя гением.

Анна засмеялась.

– Ерунда! У тебя другой талант: талант чувствовать людей. – Она обвела Никки восхищенным взглядом. – Потрясающее платье! Ты очень красивая.

Комплимент оказался неожиданным, и Никки внезапно покраснела.

– Благодарю. Ты тоже.

Разговор прервал стук в дверь, а затем в гримерную ворвался молодой человек с таким огромным букетом белых роз, что едва прошел в проем. Весил букет, должно быть, тонну, потому что парень тяжело отдувался.

– Это для вас, мисс Бейтман, – произнес он и почти уронил букет на пол, не в силах больше держать. – Мои поздравления. – И он протянул ей маленький конверт.

– С ума сойти! – прошептала Анна, округлив глаза. – И куда мне девать такую гору цветов? Никки, тебе нужны розы? Возьми хоть немного, остальные я тоже раздам, – щебетала она, доставая карточку из конверта, – а себе оставлю только… – Ее голос оборвался. На побледневшем лице появилась улыбка, преисполненная грусти и нежности.

– Это от него, да?

Анна кивнула.

– Да, от мужа. Пишет, что хотел бы быть рядом. И что моя музыка каждый день звучит в его сердце.

Никки закатила глаза.

– Неужели? А когда посадил тебя под замок, тоже слышал твою музыку? Он шесть лет не выпускал тебя из дома, не забыла?

– Знаю, знаю. – Анна тоскливо смотрела на белые розы. – Он пишет, что в букете девяносто шесть роз. По одной за каждый день, который он прожил без меня. Романтично же, правда?

Никки почувствовала прилив гнева. Почему женщины так глупы и наивны? Почему позволяют мужчинам манипулировать ими и контролировать каждый шаг?

– Романтично? Ох, Анна, когда ж ты повзрослеешь? Это не любовный роман в мягкой обложке. Речь о твоем будущем. О твоей жизни.

Анна сжала кулачки и покраснела, но, кажется, совсем не от смущения. Никки никогда не видела пациентку такой возмущенной.

– Ты права, речь идет о моей жизни. О моей, а не о твоей! Так что перестань на меня давить!

– Я просто волнуюсь за тебя, Анна, – прошептала Никки, остолбенев. – И как твой психотерапевт…

– Ох, перестань! – выкрикнула она. – Дело совсем не в терапии, и мы обе это знаем.

Никки смотрела на нее молча. В гримерке повисла тишина. Ни одна из женщин не решалась заговорить. Минуту спустя Анна взяла себя в руки.

– Слушай, я благодарю тебя за советы, правда. Спасибо за поддержку, ведь ты изменила мою жизнь. Но тебе совсем не обязательно говорить о моем муже с такой ненавистью, словно он насолил лично тебе. Он не совершил ничего дурного – всего лишь прислал подарок.

– Это не просто подарок. Это напоминание. Он пытается тобой манипулировать. Спроси себя, доколе ты будешь оставаться слепой и наивной.

– Доколе я буду оставаться слепой? – У Анны выступили слезы. – А как насчет тебя? Как долго была слепой ты в своем браке? Ты что, на самом деле не знала, что у твоего мужа любовница?

Никки застыла. Ей казалось, что она получила пощечину, а весь разговор не более чем дурной сон.

– От кого ты узнала? – хрипло спросила она.

– Думаю, тебе лучше уйти, – тихо, но твердо произнесла Анна, не собираясь отвечать на вопрос и давая понять, что разговор окончен.

– Что ж, я уйду. – Надтреснутый голос Никки звучал холодно, словно ей в горло влили жидкий азот.

Анна молчала.

Выходя из гримерки, Никки обернулась:

– Однажды он тебя убьет, и ты это знаешь. За неповиновение.

Анна всхлипнула.

Дверь захлопнулась.

Никки пробиралась сквозь пробки, но едва ли замечала, как нажимает на педали и крутит руль, испытывая сложную гамму эмоций – жалость к себе, стыд, гнев, сожаление.

Последней фразой миссис Робертс напугала Анну, но она не преувеличивала. Они обе знали, что означают романтические жесты, когда их совершают жестокие мужчины, склонные к крайней степени контроля. Однако Никки вела себя уже не как психотерапевт, нет! А как близкая подруга. Как любовница. Как мать. Анну напугал ее нажим.

Не стоило говорить с ней таким тоном.

«Дело совсем не в терапии, и мы обе это знаем».

Никки с ужасом подумала, что Анна говорит о ее чувствах, но речь шла совсем о другом. Анна знала об изменах Дугласа. Но как и когда она получила эту информацию? Кроме Гретхен и Хеддона Дефо, Никки ни с кем не делилась.

Дурнота усиливалась. Никки тупо смотрела в окно машины на толпившихся на тротуаре бездомных. У одного из них был пустой взгляд наркомана, но Никки не испытывала никакого сочувствия к опустившемуся человеку, которое испытывала всегда к пациентам Дугласа. Как будто смерть мужа рядом с русской любовницей уничтожила какую-то светлую частичку ее души.

Возможно, эта пустота внутри преходяща? Настанет ли еще время, когда она будет ощущать душевный трепет и тепло?

Доброту. Нежность. Любовь. Заботу.

Никки вырвалась из пробки и выехала на пустую улицу. Ее взгляд выхватил еще одну наркоманку. Кожа на ее лице и руках свисала лоскутами, как у парней в клинике Хеддона. «Крокодил», новый русский наркотик, который везли через Мексику.

И опять сердце Никки осталось холодным. Его словно выключили. Неужели стычка с Анной стала для нее последней каплей?

У ворот ее дома дежурили двое полицейских, которых прислал детектив Гудман.

– Тебе нужна защита, – сказал он накануне вечером, когда они сидели в машине и Никки изливала ему душу. Его рука лежала на ее бедре. Господи, как же прекрасно было ощущать горячие мужские пальцы на своем теле!

– Нет, не нужна.

– Это был не вопрос, Никки. Я делаю свою работу, ты – свою.

Ей понравилось, как он это сказал.

– А если я вам откажу? – спросила она не слишком трезвым голосом. Где в этот момент лежала ее собственная рука, Никки припомнить не могла, но едва ли скромно покоилась на коленке.

– Боюсь, доктор Робертс, ваш отказ будет проигнорирован.

Значит, Гудман не просто флиртовал. Что ж, упрямство – похвальное качество для мужчины, особенно если использовать его в нужном направлении. Никки нравились мужчины, которые упрямо идут к своей цели. Когда-то это качество нравилось ей и в Дугласе.

Внезапно слезы затуманили взор, и Никки быстро заморгала, чтобы они не мешали ей видеть дорогу.

Оказавшись дома, она выключила сигнализацию, скинула туфли и прошагала на кухню. Голова все еще гудела, и Никки налила большую порцию водки с соком, уселась прямо на стол, сделала глоток коктейля и включила ноутбук.

Надо было проверить почту. Вдруг Анна прислала письмо, чтобы загладить неприятный инцидент?

Писем от Анны не было, зато в папке «Входящие» висело другое непрочитанное письмо. Заголовок гласил: «Я знаю, что ты делала прошлой ночью». У письма имелось вложение. Миссис Робертс кликнула мышкой и увидела свою фотографию, сделанную в баре Дэна Тана. Неизвестный с помощью фотошопа прилепил к лицу Никки обнаженное женское тело. Ниже стояла подпись: «Сдохни, тварь».

Сначала она испытала изумление, затем – ужас, а потом… ничего, полное равнодушие.

Несмотря на эмоциональную пустоту, мозг требовал что-то делать. Письмо не выглядело безобидной шуткой, это была явная угроза. Кто-то следил за ней, знал, где она бывает. Этот человек видел ее в баре и сделал фотографию. Более того, его не смутило даже присутствие полицейского.

Она должна сообщить Гудману!

И все-таки Никки колебалась. Готова ли она доверить свою жизнь детективу?

Конечно, Гудман хороший парень и искренне пытался помочь, однако к нему прилагался напарник – грубый, упертый детектив Джонсон, который спал и видел, как найти повод упрятать Никки за решетку. Работали полицейские в одной упряжке, но найти убийцу Лизы и Трея (не говоря уже о нападавшем в черном джипе) им пока не удалось.

Нет, эта парочка подавала слабые надежды, а между тем жизнь Никки находилась в опасности. Ей требовалась защита посерьезней. Со дня гибели Дугласа и известия о его предательстве вопросы, не дававшие покоя, словно гудящий пчелиный рой, только множились. И кажется, настало время получить ответы.

Никки закрыла почту, открыла «Гугл» и набрала в поисковой строке запрос: «Частный детектив, западный Лос-Анджелес».

Пора переходить к плану Б.

Часть вторая

Глава 21

– Итак, Андреа, кто такой закоренелый холостяк?

Дерек Уильямс перегнулся через стол и выжидающе уставился на официантку.

– Семь утра, Дерек, – буркнула она, наполняя его чашку из полупустого кофейника. – Не лучшее время для твоих пошлых шуточек. Я не в настроении.

– Кто сказал, что шутка пошлая? – делано притворился Дерек. – И разве так уж плохо, что я хочу вызвать у тебя улыбку?

Официантка скептически посмотрела на него.

– Оглянись вокруг, Дерек. Ты где-нибудь видишь надпись: «Улыбка – к каждому заказу»?

Уильямс расхохотался, его большое тело заколыхалось словно желе. Ему нравилась едкая манера общения Андреа. Впрочем, ей было за что злиться на жизнь: на восемь баксов в час, которые ей платили, грудного ребенка не прокормишь.

– Итак, закоренелый холостяк – это тот, кто учится на ошибках друзей. – Дерек заржал. – Ну ведь смешно, да? Слушай еще одну…

Андреа закатила глаза и с грохотом обрушила на стол два меню в толстых красных папках.

– Ну?

– Что такое алименты?

Она отвернулась, чтобы уйти.

– Расплата за маленькие радости! – выкрикнул Дерек и снова засмеялся.

Уж он-то знал, что такое алименты. Бывшая жена Лорейн, дьявол в юбке, совсем недавно после серии мучительных разбирательств выжала Дерека как лимон, до последней капли.

– Послушайте, я вовсе не миллионер, – умоляюще говорил он судье. – Всего лишь частный детектив, живу случайными заработками. И мои клиенты не богатые банкиры или владельцы компаний, а дамочки, выслеживающие неверных мужей на карманные деньги, которые те же им и выдают.

– Сочувствую, – сухо ответила судья, в лице которой не было ни толики сочувствия. – Но я все же верю, что вы сумеете найти достойный заработок. Мне бы не хотелось, чтобы вы пропустили хотя бы одну выплату алиментов в пользу мисс Слоан и оказались за решеткой.

Мисс Слоан… Дерека передернуло. После развода его жена немедленно вернула девичью фамилию. Даже в документах ребенка появилось это дурацкое слово. Хантер Уильямс-Слоан! Какое помпезное, идиотское сочетание! Речь же шла о восьмилетнем пацане…

Должно быть, Лорейн собиралась вырастить сына геем. Дерек не имел ничего против геев, но представлять, что его малыш станет гомиком, не желал. Хантера он видел очень редко. «Ты не готов взять на себя ответственность за ребенка, – говорила бывшая. – Да ты вообще знаешь, что есть такое слово – ответственность?»

– Мистер Уильямс?

Голос прозвучал так громко и внезапно, что задумавшийся Дерек расплескал кофе на стол и на себя.

– Чтоб тебя! – выругался он, хватая салфетки.

Из-за стойки раздалось сдавленное хихиканье Андреа.

– Простите, мне так жаль! – Красивая шатенка в деловом костюме смотрела на него с сожалением. – Должно быть, вы меня не видели.

– Ничего страшного, – пробормотал Дерек, промокая рубашку и брюки салфетками. – Сам виноват, витал в облаках. Должно быть, вы доктор Робертс?

– Зовите меня Никки. Спасибо, что согласились на раннюю встречу.

Женщина, протягивавшая ему руку, была даже более эффектной, чем казалась на фото в статьях, посвященных убийце-зомби.

Доктор Робертс позвонила частному детективу накануне поздно вечером, намереваясь оставить сообщение с просьбой связаться с ней в удобный момент, однако Дерек почти сразу взял трубку. Никки вкратце рассказала о своей проблеме, и они условились о встрече. Дерек согласился заняться ее делом отчасти потому, что чудовищно нуждался в деньгах, отчасти из-за того отчаяния, которое звучало в голосе миссис Робертс.

По своему опыту Дерек знал: отчаяние в голосе обычно означает щедрый гонорар.

Перед встречей с клиенткой он навел кое-какие справки. Так ему стало известно, почему за Никки Робертс установлено наблюдение полиции, кем именно приходится убитой Лизе Флэннаган Уильям Баден и как погиб муж самой Никки.

Доктор Робертс была вдовой известного врача, а некоторые из ее клиентов имели крупные счета в банке. Для Дерека Уильяма это означало только одно: скоро у него заведутся денежки. Для злостного неплательщика алиментов, перед которым маячила перспектива исправительных работ, это было очень кстати. Оставалось надеяться, что неловкий момент с кофе не оттолкнет от него клиентку.

Но, похоже, нервы Никки Робертс были на таком взводе, что она даже не заметила его нервозности. Присев напротив, Никки достала плотный конверт из крафтовой бумаги и протянула ему.

– Не знаю, с чего начать, – пояснила она смущенно. – Мне нужна помощь, мистер Уильямс. Как я уже сказала вчера по телефону, полиция не слишком преуспела в расследовании.

– Если бы каждый раз, когда я это слышу, мне давали доллар, я был бы уже весьма небедным человеком. – Он наклонился вперед и доверительно произнес: – Доктор Робертс… Никки… расскажите мне в деталях все, что считаете относящимся к делу. Полицейские сводки я уже читал, мне нужно ваше мнение.

Никки медленно кивнула, собираясь с мыслями и одновременно изучая детектива профессиональным взглядом.

Лишний вес, потное лицо. Движения медленные, поступь, должно быть, тяжелая. Глаза желто-зеленые – скорее всего любит выпить. Судя по одежде, нуждается в деньгах. Кольца нет, но безымянный палец сужен на третьей фаланге – разведен либо ходок.

Тем не менее бывшие клиенты Уильямса отлично отзывались о его услугах, отмечая талант добывать информацию и всюду проникать, порой рискуя репутацией и превышая полномочия. А Никки как раз искала того, кто не побоится рисковать, выполняя задание.

– Не знаю, с чего начать, – повторила она.

– С самого начала, – подсказал Уильямс, жестом подзывая Андреа. – Я буду блинчики и тарелку жареного бекона. А моя знакомая будет… Чего хотите?

– Мне только кофе.

– Принеси ей яичницу с беконом, – попросил он официантку и вновь обратился к Никки: – Вам надо хорошенько подкрепиться, моя дорогая. Если вы звоните мне на ночь глядя, значит, у вас стресс. А если у вас стресс, надо хорошо питаться и много спать.

Это было глупо и ужасно мило, и Никки внезапно прониклась к толстяку, пожалуй, именно в этот момент поняв, что наймет его для расследования.

– Что ж, – выдохнула она. – Если рассказывать с самого начала… давайте начнем с того, что мой муж мне изменял.

* * *

Когда шасси частного самолета коснулись посадочной полосы в аэропорту Кабо-Сан-Лукаса, Валентина Баден мысленно поблагодарила Бога за удачный полет.

Валентина боялась летать. Пожалуй, это была одна из немногих ее фобий. Боязнь высоты была иррациональной, и даже частые перелеты из года в год не смогли ее победить. Миссис Баден никак не могла контролировать самолет в небе – должно быть, это и вызывало страх. Все остальное в жизни Валентины находилось под ее неустанным надзором. Она управляла своими фондами, своим браком, семейным бизнесом и даже личными отношениями.

В свой нынешний приезд в Лос-Анджелес Валентина проверила, как в ее отсутствие идут дела в фонде защиты животных. Она заявилась в офис без предупреждения и затребовала все бухгалтерские документы. После того как налоговая служба начала проверку отчетности фонда, миссис Баден неустанно просматривала бумаги по каждой операции. Всю подоплеку работы фонда знали лишь несколько человек. Чтобы усердные государственные служащие не слишком глубоко копали, Уиллу пришлось кое-кому заплатить кругленькую сумму. Сам он полностью доверял жене и понятия не имел, каких именно животных и от кого защищает ее фонд. И только Валентина знала, какой страшной участи избежало их семейство.

Ах как суетились служащие, внезапно столкнувшись с ней в коридорах офиса! Разворошенный муравейник, ни дать ни взять! О, как льстиво они улыбались и желали приятного дня, как услужливо предлагали кофе. Валентина неустанно твердила своим людям, что благотворительность – такой же бизнес, как и любой другой. Либо делай хорошо, либо не делай совсем. Еще больше она гордилась деятельностью по розыску пропавших без вести. За пятнадцать лет лишь считаное количество дел осталось нераскрытыми: например, пропажа Ричи Лэмба, отправленного в Турцию в семью по обмену и исчезнувшего прежде, чем добрался до нужного места. Парнишку похитили, не оставив следа, и это мучило Валентину. Или история с Шарлоттой Клэнси, подрабатывавшей в Мексике и жившей в местной семье. Историю освещала пресса, фонд Валентины Баден из кожи вон лез, пытаясь напасть на след, но все было тщетно. Это исчезновение напомнило ей пропажу родной сестры Марии много лет назад. В обоих случаях девушки пропали в Мехико-Сити.

И все же Валентина гордилась своими успехами. Многие дети возвращались к родным и близким. Другим повезло меньше, на их след выходили слишком поздно, однако для родителей лучше один раз оплакать погибшего ребенка и наладить дальнейшую жизнь, чем много лет жить неугасающей надеждой, сжигающей все внутри. Так было и в случае с Брендоном Гролшем.

Но хорошие результаты давались нелегко. Валентина Баден управляла жесткой рукой, применяя метод кнута и пряника. Правда, в этот раз кнут требовался чаще, и к концу визита у двух ассистентов и главного бухгалтера натурально тек пот по вискам.

– Если хочешь, чтобы было сделано хорошо, сделай это сам, – раздраженно говорила она, обращаясь к офис-менеджеру Терри Энгельсу. Ассистенты – вторая команда за этот год – сверлили взглядом пол. – Документация ведется беспорядочно, бюджет не сверен. Я что, лично должна просматривать каждую статью расходов? Или тебе нужны новые помощники? А может, ты и сам потерял хватку?

Конечно, миссис Баден редко проверяла отчетность. Ей достаточно было держать людей в жестких рукавицах. Сама же она занималась совсем другими делами: например, присматривала за чужим бизнесом. Вот и сейчас ей надо было позаботиться об одном русском выскочке. Валентина успела нанести визит важному человеку и договориться о важных вещах. Приятно, что дельце удалось обстряпать в короткие сроки и не вызвав подозрений у супруга. В последнее время его паранойя только крепла, а предстоящая сделка и вовсе лишила сна. Валентина хотела вернуться с Уиллом в Мексику, но не все дела можно уладить из Латинской Америки.

Так или иначе, Валентина прибыла в Мехико, полностью довольная собой. Теперь оставалось дождаться, пока вся эта шумиха вокруг смерти Лизы Флэннаган уляжется, а пресса найдет новую тему для обсуждений, и жизнь вернется в прежнее русло.

– Какое счастье, что ты вернулась!

К удивлению Валентины, муж встречал ее у трапа самолета. Выглядел он паршиво: бледный, помятый, одетый в спортивный костюм, словно старик, вернувшийся с пробежки. Изо рта неприятно пахло.

– Что такое?

– Он не звонит уже два дня. Кажется, взбесился.

– Да кто взбесился? – переспросила Валентина, пока рабочие выгружали ее чемоданы.

– А ты как думаешь? – рявкнул Уилл.

– Родригес? – охнула Валентина.

– Конечно, Родригес! Нам не стоило с ним связываться. С самого начала это была опасная затея…

– Зато она принесет нам целое состояние, – холодно заметила жена. – Тебе надо успокоиться, милый. Сейчас не самое подходящее время для истерик. Люди вроде Родригеса за милю чувствуют слабаков. Я с такими выросла, помнишь? Здесь бизнес строят на силе и власти.

– Да знаю я!

– Тогда соответствуй, – воззвала Валентина. – Ты выполнил свою часть сделки, условия были честными. Если Родригес злится, это его право.

– Его право? – Уилл едва не подавился этим словом. – Какое еще право? Валентина, да ты знаешь, на что он способен? Эти проклятые мексикашки – страшные люди. Он убьет меня! Убьет нас обоих. Прямо в спальне глотки перережет.

Валентина невозмутимо села на заднее сиденье «бентли». Водитель уложил чемоданы в багажник. Машина тронулась. Лишь после этого она заговорила:

– Милый, не называй Родригеса мексикашкой даже в мыслях. Поверь, я знаю, на что способен этот человек. Я имела с ним кое-какие дела в одном из своих фондов.

– Валентина, речь идет не о пожертвованиях! – завопил Уилл. – Это совсем другое! Родригес понятия не имеет, чем я рискую!

«Так вот что он думал о своем мексиканском партнере! Что ж, наивно, но так тому и быть».

– Ты прав в одном. Если Родригес захочет от тебя избавиться, это не составит ему труда. Но он не сделает этого. Ты нужен ему, без тебя у него нет выходов на рынок Лос-Анджелеса. Ему нужны твои связи, твои обходные пути. Ты просто должен играть свою роль.

Уилл открыл рот, собираясь возразить, но Валентина подняла ладонь.

– Я очень устала, милый. У меня были трудные дни в фонде. Я хочу посидеть в тишине. Поговорим за ужином.

И она прикрыла глаза.

– Мне позвонить ему еще раз? – неуверенно спросил Уилл.

Не открывая глаз, Валентина процедила:

– Не звони ему. Ради бога, Уилли, где твои яйца?

Шофер взглянул на нее в зеркало заднего вида, с трудом подавив смешок.

В половине одиннадцатого Дерек Уильямс наконец вышел из кафе и поехал в свой офис. Конечно, помещение размером десять на восемь метров, без окон и почти без мебели, офисом можно было назвать с натяжкой. Комнатушка располагалась прямо над автобусной остановкой, возле которой ошивались темные личности, за один день зарабатывавшие втрое больше, чем Дерек за месяц. Рядом находились еще пять помещений, которые сдавались в аренду. Одно занимал адвокат Алан Кларксон, с которым Дерек неплохо ладил, другое – барыга Фабриццио. Четвертая комнатушка пустовала. В пятой обычно женщина из Феникса валяла из войлока сумки и бусы. Насколько Уильямс мог судить, изделия никто не покупал.

Короче, это были паршивые помещения в паршивом здании паршивого района, зато низкая арендная плата и дешевый Интернет – тот необходимый минимум, который Дерек мог себе позволить. К тому же парни, отиравшиеся возле остановки, неплохо к нему относились и могли прийти на выручку, если кто-то из клиентов вел себя неосмотрительно.

С клиентами, правда, было глухо.

Звонок Никки Робертс оказался несказанной удачей. Он провел с ней больше трех часов и был поражен, что она вообще решила с ним работать.

За три часа Дерек узнал много интересного. Например, что заработает кучу денег, если сможет правильно разыграть выпавшие карты. Или что ему предоставляется отличный шанс поквитаться со своим старым врагом – полицейским управлением Лос-Анджелеса, надрав им задницы в их же расследовании. Или что, взявшись за это расследование, Дерек явно ввяжется в непростое и опасное дело.

Удивительно, но именно последнее обстоятельство радовало и возбуждало его больше всего. Слишком давно Дерек не щекотал себе нервы, так что успел соскучиться по этому волнующему чувству. А ведь когда-то, до встречи с Лорейн, он частенько ввязывался в опасные авантюры.

Бросив две таблетки «алка-зельцер» в стакан с водой, Уильямс уселся в продавленное кожаное кресло, и то жалобно заскрипело под его весом, вытянул ноги и быстро осушил стакан. Затем вынул из ящика стола потрепанный блокнот и принялся читать записи: основные факты, которые знал и до встречи с клиентом, то, что узнал на встрече, и собственные наблюдения.

Никки Робертс являлась для него загадкой. Она явно хранила множество тайн и была сдержанна на признания. Дерек понимал, что работать с ней будет непросто, поэтому и запросил двойную таксу по сравнению с обычной. Никки согласилась без единого возражения.

– Итак, измены мужа. Вы хотите узнать, как он познакомился со своей любовницей, а также понять, чем она его привлекла?

– Верно.

– Это задача номер один. Плюс два убийства, нападение и угрозы в ваш адрес. Хотите узнать, кто за этим стоит. Хотите, чтобы я нашел убийцу прежде, чем полиция почешет свой ленивый зад?

– Вы очень точно описали.

– Это задача номер два. – Дерек прищурился. – Двойной тариф.

Никки достала чековую книжку и молча выписала чек – двойная такса за месяц расследования и весьма щедрая сумма на текущие расходы. Уильямс взглянул на цифры и кивнул. Никки Робертс нравилась ему все больше.

Он быстро сообразил, что детали интрижки мужа принесут ему еще больше денег, – и не потому, что это проще сделать, а потому, что от полиции его клиентка информацию не получит и будет полагаться только на его профессионализм. Семейные адюльтеры составляли хлеб всякого частного детектива, и Дерек не уставал каждый вечер благодарить Бога за всех грешников Лос-Анджелеса.