Текст книги "Сидни Шелдон. Сорвать маску-2, или Молчание вдовы"

– Им и многим другим. Каждую неделю новые жертвы. – Хеддон вздохнул. – Эта зараза хуже крэка. И главное – очень простая формула. Дешевое производство, большой навар. Рынок будет только расти.

– Господи, – прошептала Никки. – Я могу как-то помочь?

– Вряд ли, дорогая, – покачал головой Хеддон. – И скажу начистоту, сейчас тебе лучше держаться подальше от этих ужасов. Дуглас всегда оберегал тебя от участия в работе клиники, потому что знал – тебе тут не место. Ты слишком добрая и ранимая, все принимаешь близко к сердцу. А сейчас в твоей жизни и без того слишком много грустных событий.

Никки едва заметно кивнула.

Они помолчали.

– Полиция уже вышла на след преступника? – спросил Хеддон.

– Нет, – раздраженно ответила Никки.

Он заметил эту перемену – раздувающиеся ноздри, застывшие плечи. Именно так Никки реагировала на любое упоминание о муже.

– Кажется, я напрасно задал этот вопрос, – мягко сказал Хеддон. – Ты расстроилась?

– Дело не в тебе, – покачала головой миссис Робертс. – Все нормально.

О расследовании они больше не заговаривали.

Через полчаса Никки заторопилась в офис и на прощание тепло обняла Хеддона, чем немало его удивила.

– Я точно не расстроил тебя? – уточнил он на всякий случай.

– Мне просто не понравилась фраза, что Дуглас меня защищал. Он защищал меня слишком от многого, и после смерти это «многое» стало огромным сюрпризом. С тех пор я ненавижу любые секреты. Любые!

– Понимаю, – закивал Хеддон. – Не объясняйся, я это вижу и сам. Ты должна жить дальше, Никки. Выше голову, будут и хорошие времена, я уверен. Никогда не оглядывайся.

Никки улыбнулась:

– Хорошо, доктор Дефо, я постараюсь.

Хеддон проводил ее до ресторана и дождался, пока она сядет в машину. Когда «мерседес» свернул за угол, он мысленно пожелал Никки удачи. Как же он желал, чтобы Никки оставила прошлое позади!

Прошлое. Ящик Пандоры. Уж кто-кто, а Хеддон Дефо прекрасно знал, что некоторые шкафы лучше всегда держать запертыми. И покойный Дуглас Робертс на протяжении всей жизни оберегал жену от своих скелетов в шкафу.

Глава 19

Когда Лу Гудман добрался до аллеи Звезд, солнце уже скрылось за домами. В окнах небоскребов отражались закатные лучи, раскидистые пальмы чинно покачивали широкими листьями.

Детектив вошел в деловой центр «Сенчури плаза», предъявил значок на ресепшене и представился:

– Лу Гудман, отдел расследований. Мне нужно попасть в офис семьсот шесть. У вас же есть ключ?

Менеджер подозвал горничную. Та широко улыбалась. Коп был симпатичным и обходительным, не то что эти хамы в Коломбо.

– Семьсот шесть? Ключ вам не понадобится. Доктор Робертс приехала час назад и пока не выходила. Можете подняться.

– Благодарю, – кивнул Лу, едва сумев скрыть разочарование.

Он-то хотел осмотреть офис без свидетелей. И что здесь делала психотерапевт в субботу вечером? Впрочем, это, может быть, даже на руку. Днем Джонсон вел себя так грубо, что доктор Робертс навряд ли была откровенна. Быть может, теперь она вспомнит больше деталей касательно нападения?

Поднявшись на седьмой этаж, Гудман направился к офису Никки Робертс. Дверь была распахнута. Детектив вошел почти бесшумно, его шаги заглушил звук работающего шредера.

Никки стояла к нему спиной, целиком погрузившись в резку бумаги. Не глядя взяв стопку листков, Никки скормила их прожорливой машине. Мешок был забит белыми бумажными ленточками.

– Добрый вечер.

Миссис Робертс подпрыгнула на месте, словно ее ужалили.

– Боже мой! Да вы меня перепугали до смерти!

– Простите. – Лу многозначительно обвел взглядом шредер и мешок под ним. – Вижу, вы сильно заняты.

– Да так, ерунда. Навожу порядок.

Никки сунула в машину оставшуюся стопку бумаг.

– Понятно.

– Давно пора было разобраться, – пробормотала она, словно оправдываясь. – Не подумайте, что я уничтожаю важные досье или какие-то улики. – Она нервно хихикнула. – Это мои записи о пациентах, с которыми я давно не работаю. Уборка успокаивает нервы, особенно после визитов в полицейский участок.

– То есть вам уже лучше? – спросил Лу учтиво.

Играть хорошего копа с ней было проще простого.

– Итак, что привело вас в мой офис в субботу, детектив? – спросила Никки, выключая ревущую машину.

– Я заезжал к вам домой, хотел принести извинения, но не застал. Предположил, что вы могли поехать в офис, – соврал Лу. – Мне жаль, что мой напарник расстроил вас и позволил себе грубый тон.

– Спасибо, конечно. Но мне думается, что извиняться за детектива Джонсона должен сам детектив Джонсон.

Гудман сделал неопределенный жест.

– Мы с ним – одна команда. И честно говоря, извинения не самая сильная сторона моего напарника.

– И почему я не удивлена? – засмеялась Никки. Говорить с Лу Гудманом было легко и приятно. – Но хотя бы вы верите, что я ничего не выдумала? Кто-то действительно пытался вчера меня убить, и этот человек знает мой домашний адрес.

– Да, я вам верю, – признался Гудман. – И по-моему, Джонсон тоже вам верит. Он упрям, но не глуп, да и доказательств полно.

– Тогда что с ним не так? – изумилась она. – Чего ради он придумывает глупые версии и пытается меня задеть? Это что, личная неприязнь?

– А вот это мне неизвестно, – пожал Лу плечами. – И я надеюсь в этом разобраться с вашей помощью. Не желаете немного выпить, доктор Робертс?

Гудман привел Никки в бар Дэна Тана – пожалуй, последнее место в Лос-Анджелесе, где посетителей мог кто-то побеспокоить. Здесь было очень тихо и пусто. Никки заказала порцию виски «Джек Дэниелс» безо льда и прикончила одним махом. Пораженный, Гудман дал бармену знак оставить бутылку на стойке.

– Как думаете, на меня напал тот же человек, который убил Лизу и Трея? – сразу перешла к делу Никки.

– Или кто-то, кто с ними связан, – кивнул Лу, делая глоток виски. – Я вообще склонен думать, что вы и есть основная мишень.

И он выложил свою версию относительно плаща, который доктор Робертс одолжила пациентке. Бедняжку могли принять за Никки. А теперь еще и нападение на саму миссис Робертс. Все события были как-то связаны, но пока суть ускользала от детектива Гудмана.

– Допустим, все так и есть – спокойно рассуждала Никки. – Допустим, на меня идет охота. Но каков мотив?

– Пока не знаю. Однако подумайте о способе убийства Лизы и Трея… Их же пытали! Быть может, надеялись получить информацию? Есть идеи?

Она помолчала.

– Может, убийца по натуре садист. Садистам нравятся пытки.

Гудман задумчиво смотрел на ряд бутылок за стойкой.

– А правда, что на телах обеих жертв нашли частицы кожи мертвого человека? – выпалила Никки.

Лу опешил.

– Кто вам это сказал?

– Прочла в Интернете. Там много нелепых слухов про армию зомби и прочей чуши.

Гудман застонал от бессилия. Только этого им не хватало! Теперь история будет мусолиться во всех «Новостях». Люди обожают сочные подробности вроде этой.

– Так это правда? – настаивала Никки.

– Что конкретно? Что Лизу и Трея убил зомби? – попытался отшутиться Гудман. – Нет, это выдумки.

– Я про частицы кожи.

– Я не вправе разглашать материалы следствия. Но поверьте, ничего сверхъестественного. Давайте лучше вернемся к мотиву убийства. Если это все-таки не садист… Зачем он их пытал? Словно жертвы могли что-то рассказать. Подумайте, вдруг Трей и Лиза владели какой-то важной информацией, которая стоила им жизни? Например, о другом пациенте, или о вас, или о пациентах вашего покойного мужа. Мне кажется, – Гудман сделал многозначительную паузу и отпил виски, – что вы храните какую-то тайну.

Никки растерянно захлопала глазами.

– Но, детектив, вы ошибаетесь. Никаких тайн! Все грязные секреты моих пациентов важны только им и терзают только их. Неужели вы думаете, что я утаиваю информацию, важную для следствия? Особенно когда меня пытаются убить! Я больше всех заинтересована в поимке убийцы. Мне нравился Трей, он был хорошим мальчишкой. А Лиза… да, она была своеобразной, но я искренне хотела, чтобы у нее все наладилось.

– Правда? – Гудман выгнул бровь.

– Правда! У нее были недостатки, но я желала ей лучшего. Ведь я была ее врачом, а я работаю на результат. И знаете, о себе я тоже переживаю. Поверьте, я не желаю кончить жизнь под колесами неизвестного джипа. Никто не желает распутать это дело как можно скорее, чем я, детектив Гудман.

– Зовите меня Лу. – Он налил две порции «Джека Дэниелса». – Я понимаю, о чем вы говорите. И не утверждаю, что вы сознательно утаиваете какие-то факты. Многие знания оседают в пассивной памяти, вытесняются другой информацией, проходят незамеченными. Я уверен: в глубине сознания вы знаете, за что вас хотят убить. И только вам под силу вытащить всех скелетов на белый свет.

Он сделал глоток. Никки последовала его примеру. По телу разлилось тепло, ноги стали ватными. Обычно она не пьянела так быстро, но, должно быть, сказалась напряженная неделя и трагические события последних дней. Детектив Гудман поставил стакан на барную стойку, и его пальцы слегка коснулись ее руки. Сердце Никки екнуло, кровь побежала быстрей. Последнее время единственным человеком, вызывавшим в ней нечто схожее с влечением, была Анна Бейтман, поэтому, испытав легкое возбуждение, миссис Робертс облегченно выдохнула. Что бы она ни чувствовала к своей пациентке, это было не сексуальное желание.

Их глаза встретились, и Никки словно обдало горячей волной. Как давно с ней не происходило ничего подобного! Она задержала взгляд на лице Гудмана и подумала о том, что можно просто наклониться вперед и поцеловать его в губы.

Похоже, Гудман почувствовал перемену. Вот так сразу, с одного взгляда, все встало на свои места. Когда он заговорил, его голос звучал глухо.

– Почему вы стали психотерапевтом? – спросил он, сменив тему.

Никки не ждала такого вопроса, и ответа у нее, по сути, не было.

– Не знаю. По многим причинам. Мне хотелось изучать что-то, что меня увлечет. Быть юристом или финансистом – какая скука! Меня увлекала медицина, но я не выношу вида крови, поэтому хирургия была для меня закрыта.

– Серьезно? – Признание позабавило Гудмана. – Вы из тех, кто падает в обморок при виде царапины?

– Не царапины, конечно. – Миссис Робертс смутилась и покраснела. – Но обработать открытую рану для меня еще то испытание. А вы? Почему вдруг полиция?

Настроение Гудмана сразу переменилось.

– Наверное, мне нравилась идея ловить плохих парней и помогать хорошим. Глупые детские мечты.

– Вовсе нет.

– Когда я был маленьким, мой отец попался на удочку мошенников. Нет, речь не шла о миллионах, но для нашей семьи любые деньги казались крупной суммой. В общем, отца втянули в авантюру и подставили. Он все потерял. Мы остались без крыши над головой, а потом мама забрала меня и ушла. Как же я ненавидел этих отморозков!

– Могу представить, – кивнула Никки. – И что отец? Женился еще раз, наладил жизнь?

Гудман горько рассмеялся.

– Увы, нет. Он покончил с собой за неделю до моего десятого дня рождения. Заперся в гараже, где жил последние пару лет, завел двигатель и отравился выхлопными газами. Его обнаружили через сутки судебные приставы, которые пришли за ключами от гаража.

– Какой ужас, – сдавленно прошептала Никки и осторожно пожала его руку. – Мне так жаль, Лу.

Гудман сделал неопределенный жест, словно желал прогнать прочь неприятные воспоминания.

– Да все в порядке. Конечно, тогда я переживал, но зато с тех пор точно знал, чем займусь в жизни, и научился бережно относиться к финансам. Я усвоил горький урок судьбы, понимаешь? – Они незаметно перешли на «ты».

Никки снова закивала. Сама она, похоже, давно потеряла контроль над собственной жизнью. А теперь еще и пила в каком-то баре в компании детектива и делилась воспоминаниями.

– Давай попробуем вспомнить любые странные и необычные моменты, которые происходили с тобой в последние месяцы, – предложил Гудман, желая вернуть беседу в менее личное русло. – До смерти Лизы, я имею в виду.

Никки прикрыла глаза и принялась вспоминать. Пальцы на руке Гудмана сжались помимо ее воли. Детали прошлого, которыми он с ней поделился, словно сблизили их.

– Какого рода события могут считаться необычными?

– Любые.

– Ладно. – У нее внезапно пересохло во рту. – Лиза бросила Уилла Бадена. Она погибла как раз после их разрыва. Это считается странным совпадением?

– Возможно. Но лучше начать с себя.

Никки открыла глаза и уставилась на детектив.

– Самая странная вещь, случившаяся со мной? – Она помолчала. – Я потеряла мужа. К такому нельзя подготовиться.

Он поднес ее ладонь к губам и осторожно поцеловал.

– Можешь рассказать подробней? Знаю, это больно, но все же попробуй.

В самом дальнем, темном углу бара сидел человек и внимательно наблюдал, как детектив Лу Гудман и доктор Никки Робертс разговаривают у стойки, подавшись друг к другу.

«Сучка получает все, что захочет», – думал он, подмечая, как ловит коп слова собеседницы, как его губы касаются ее пальцев, как сталкиваются их взгляды. Какую бы сопливую чушь она не вываливала этому наивному дураку, он велся на нее как ребенок.

Едва Гудман расплатился за выпивку, человек одним глотком прикончил свое пиво. На улице он наблюдал, как парочка шла по бульвару, держась за руки словно подростки. О, как нелегко ему было держаться в тени, когда хотелось действовать. Он всегда считал себя человеком действия, однако последние несколько недель научили его, что терпение вознаграждается сторицей. Играть с мышкой, зная, что у всякой игры есть конец, было очень, очень занятно.

Глава 20

Детектив Джонсон разглядывал Картера Беркли. Тот проявлял нетерпение – шарил глазами по сторонам, то и дело проверял время на платиновых часах от «Тиффани» и барабанил по столу ухоженными пальцами. Джонсона удивило, что в описании пациента, сделанном Никки Робертс, стояло лишь одно слово: «прилизанный». Что-то в этом определении было! «Прилизанным» в жизни Беркли казалось все – от гладких лужаек фамильного поместья до коллекции «ягуаров» в подземном паркинге. Даже слова, которые выбирал Картер Беркли для разговора, были «прилизанными».

Прошлым вечером, как утверждал Картер, он обнаружил у своей кровати дохлую крысу и увидел в этом предупреждение, похожее на черную метку.

– Это явно в стиле итальянской мафии, понимаете, – объяснял банкир. – Никакой записки, никаких звонков с угрозами. Просто немое предупреждение. И скажу вам, детектив, они добились своего. Я был вне себя от ужаса. Да я и сейчас в ужасе! А тут еще эта серия убийств… Прямо удача, что вы попросили меня дать показания. Невероятная удача и прекрасное совпадение.

Джонсон покивал, оглядывая комнату. Дорогая мебель отполирована до блеска, каждая книга в шкафу и на полках имела обложку, журналы на столе высились идеальной стопкой. Каждая мелочь находилась на своем месте и была, как и все вокруг Картера Беркли, «прилизанной».

Что ж, внешние атрибуты, которыми окружил себя банкир, пребывали в идеальном порядке. Увы, этого нельзя было сказать о его голове. Никки Робертс писала о нем: «Невротик. Расстройство сознания. Убежден, что его преследуют мексиканские преступные авторитеты, причин и доказательств представить не может. Многочисленные нервные срывы. Причина? Детская травма? Провел детство в Мехико. Могло ли там что-то произойти? Ни с кем не сближается, не заводит отношений. Пытается все контролировать».

Ах как не нравилось Джонсону, что его мнение совпадает с мнением Никки Робертс! Пожалуй, он добавил бы в описание: «ищет одобрения и внимания». Быть может, мозгоправ не заметила этого, потому что и сама страдала от подобной мании? История с дохлой крысой переводила Картера из его маленького мирка в центр вселенной, когда все заговоры ведут к нему и он становится главной жертвой.

Ищет одобрения и внимания… Или здесь нечто иное? Что, если этой историей банкир пытался сбить копа с толку? Что, если это хитрая уловка, которая должна отвлечь от чего-то большего?

– У вас же стоит сигнализация? – уточнил Джонсон, хотя ответ был ему известен. Он проходил мимо здоровенных охранников на входе и отметил камеры по периметру особняка и на деревьях.

– Разумеется, – сказал Картер. – В доме много ценного.

– И камеры есть?

– Да, везде, кроме моей спальни.

От Джонсона не ускользнуло, как замялся банкир, отвечая на вопрос.

– Кроме вашей спальни? – повторил детектив. – Почему же?

Картер глупо хихикнул.

– Ну, вы же понимаете, детектив… мои ребята следят за камерами в реальном времени. Зачем им видеть, как я раздеваюсь или иду в туалет? Я ценю свое личное пространство. Да и зачем в спальне камеры, если во всех других комнатах они установлены в избытке. Кто бы ни вошел в дом и ни бродил по нему, он будет замечен.

– Точно, – согласился Джонсон. – Вы ж, поди, все записи просмотрели, когда обнаружили крысу.

– Вот именно.

– И что, никто не входил?

– Из посторонних никто. Не понимаю, как мне подбросили эту гадость!

– И какие у вас версии?

Картер растерянно моргнул.

– Не знаю. Вы же детектив, вот и скажите мне.

– По мне, коль посторонние не входили в дом, крысу подбросил кто-то из ваших людей, – терпеливо разыгрывал роль Джонсон.

Картер помотал головой.

– Это невозможно! Я верю своим людям. У меня идеальная прислуга и охрана. Я сотни раз проверял каждого.

– Может, покажете крысу? – внезапно прервал его Джонсон вставая. – Я передам ее на экспертизу.

– Что? Показать вам крысу? Но… но я не могу…

«Я так и знал. Даже крыса – выдумка».

– Почему же, сэр? – устало спросил Джонсон, думая о том, сколько ему должны платить за то, чтобы он раз за разом выслушивал подобный бред. И как Никки Робертс терпела таких психов?

– Я обнаружил ее поздно вечером, – оправдывался Картер. – Прислуга уже ушла, и до утра мне предстояло спать с этой гадостью. А ведь крысы переносят ужасные заболевания! Поэтому я выбросил ее на помойку.

– Словом, вы уничтожили улику, – подвел итог Джонсон.

– Но мне пришлось!

– А кто-то еще видел эту крысу?

– Нет. Я же говорил, было поздно.

Джонсон хмыкнул.

– Ведите меня к мусорным контейнерам. Быть может, крыса еще там.

Лицо Банкира стало малиновым.

– Мусор увозят рано утром, – пробормотал он, буравя глазами пол.

Дорога в участок заняла почти час – город был парализован пробками. Джонсон возвращался в раздраженном состоянии. Поездка к Картеру лишь подтвердила диагноз мозгоправа, однако это был единственный улов дня. Никаких новых зацепок не появилось: покойную Лизу банкир лично не знал, Трея в приемной едва замечал, а о Брендоне Гролше и вовсе ничего не слышал. Не то чтобы Картера подозревали, но наличие алиби проверили. Алиби оказалось железным.

Короче говоря, Джонсон напрасно потратил время и оттого здорово злился. Настроение не улучшилось, когда в дверях участка он столкнулся с Гудманом и узнал, что их вызывают к шефу для доклада.

– Почему сейчас? – удивился Мик.

– Мне не сказали. – Лу посмотрел на часы. – И мы уже опаздываем.

– Опаздываем? Да я только узнал, что нас вообще кто-то где-то ждет! Я и без того с семи утра торчал в участке, а потом ездил на допрос на другой конец города. И скажи на милость, где черти носили тебя?

– Прости, я вчера ушел слишком поздно. Есть новости.

Новости касались не только расследования. Этим утром Лу Гудман ощущал себя по-новому. Едва открыв глаза, он сразу подумал о длинных ногах и полных губах Никки Робертс, о ее зовущем взгляде и о тех вещах, которые могли произойти, позволь он себе чуть бо́льшую свободу. Он хотел Никки. Хотел так сильно, что это кружило ему голову и мешало мыслить здраво. Накануне доктор доверилась ему настолько, что рассказала в подробностях о смерти мужа и о той ужасной скорби, во власти которой пребывала несколько мучительных месяцев. Возможно, именно этот разговор и удержал Лу от более решительных действий.

Кроме всего прочего, Гудмана мучило похмелье.

– Ага, Джонсон, Гудман, сколько лет, сколько зим! – воскликнул шеф Броди, впуская их в кабинет. Его гулкий голос эхом отозвался в голове Лу.

– Босс… – вежливо сказал Джонсон.

Они вошли в кабинет и устроились на стульях напротив массивного стола начальника.

– Давайте отчет, – с места в карьер начал шеф, крепко сбитый и несколько оплывший мужчина лет шестидесяти с сединой в висках и отвисшими щеками.

Похоже, сегодня Броди был не в духе.

– У нас два тела, оба изрезаны ножом. Убийца пока не найден, подозреваемых нет. Прослеживается явная связь с психотерапевтом Никки Робертс, – коротко отчитался Гудман.

– Все это мне и так известно, – раздраженно бросил Броди. – А что за слухи про зомби и прочая чушь?

– Очевидно, утечка информации произошла из лаборатории, – принялся оправдываться Джонсон. – Никто из наших не мог этого сделать.

– Разве я спросил, кто слил информацию? – фыркнул Броди. – Давайте факты.

– Дженни Фойл на телах обеих жертв обнаружила частицы кожи постороннего. Анализ дээнка выявил, что они принадлежат наркоману Брендону Гролшу, пропавшему сыну «мусорного короля» Натана Гролша. И состояние этих частиц таково, словно они взяты с покойника.

Шеф Броди тоскливо вздохнул.

– То есть слухи не врут? Мы ищем убийцу-зомби?

– Мы не считаем, что Брендон Гролш – убийца, – сказал Гудман. – Парень скончался от передозировки восемь месяцев назад. Рабочая версия такова: у убийцы есть доступ к покойнику. Возможно, частицы кожи специально оставили на телах жертв, словно метку. Может, так преступник заметал следы. Или привлекал внимание.

– Версий много, – вставил Джонсон.

Шеф Броди скривился.

– Много? И не во всех есть зомби?

– Нет, сэр. По одной из версий за всеми преступлениями стоит психотерапевт Никки Робертс.

Гудман закатил глаза. Джонсон сделал вид, что не заметил этого.

– Мы с Гудманом четвертый день допрашиваем пациентов Робертс, изучаем их личные дела, истории болезней, отчеты. И сходимся в одном – эта баба… простите, психотерапевт! – явно связана с убийствами. Она либо жертва, либо преступник.

Броди прищурился.

– Получается, у вас с Гудманом две разные версии, так?

– Мы проверяем все варианты, – уклончиво ответил Джонсон. – Но мне эта доктор Робертс кажется подозрительной. Например, ее записи о Лизе Флэннаган куда больше говорят о самой Робертс, чем о пациентке. Она осуждала Лизу за связь с женатым мужчиной и за сделанный аборт, а ее мысли по поводу викодиновой зависимости Лизы – отдельный разговор. По мне, в записях Робертс слишком много субъективных суждений. Поэтому я задаюсь вопросом: что она за мозгоправ такой, а? Кажется, ее задача помогать, а не осуждать.

Шеф Броди повернулся к Гудману.

– Твоя точка зрения?

Лу переминался с ноги на ногу. Он тоже был удивлен резкому тону, с которым Никки порой вела записи. Впрочем, они делались для себя, а не для того, чтобы их читали посторонние люди. В душе никто из нас не подарок. А его напарник тоже хорош: осуждал врача за предвзятое мнение, хотя сам судил о ней весьма предвзято. Джонсон словно искал повода сделать Никки главной подозреваемой.

– В записях есть оттенок осуждения, сэр, – кивнул он сдержанно.

Джонсон насмешливо хмыкнул:

– Оттенок осуждения. Да эта Робертс ясно дает понять, что женщины вроде Лизы Флэннаган достойны лишь презрения. Она называет ее избалованной, вероломной, глупой, осуждает за секс с женатым мужиком и куда больше сочувствует жене Бадена, чем своей пациентке, которая пришла за помощью. Это ж главный лейтмотив!

– Какой именно? – спросил босс.

– Никки Робертс претит сама мысль об изменах и любовницах.

– А вот это уже твои догадки, – возразил Гудман.

– Почему же? Вовсе нет! Подумай сам: откуда столько неприязни, даже гнева в заметках о практически посторонней девице? Что, если это нечто личное? Быть может, виной тому измены мужа?

– А разве муж миссис Робертс не погиб? – спросил Броди, потирая пальцами виски. У него начиналась мигрень.

– Да, погиб, – подтвердил Джонсон и почему-то расплылся в улыбке. – Доктор Дуглас Робертс разбился в аварии на четыреста пятом шоссе в прошлом году. И угадайте, кто был с ним в машине?

Броди и Гудман смотрели на него молча.

– Да любовница же! Какая-то русская девка! Она сидела на пассажирском сиденье, поэтому умерла мгновенно. Никки Робертс узнала о ее существовании лишь в тот момент, когда спасатели вырезали часть машины, чтобы эту девку достать. Как думаете, что почувствовала наш мозгоправ? Боль? Ненависть? Отчаяние? Ведь она была уверена, что ее брак безупречен, как в дешевых бульварных романах.

Джонсон с видом триумфатора посмотрел на напарника, тогда как Гудман быстро соображал, как ему следует отреагировать. Прошлым вечером, рассказывая о смерти мужа, Никки поделилась, как в ней смешались горе и гнев, когда она узнала о трагедии, но о любовнице в ее признании не было ни слова. Никки лишь сдержанно обронила, что некоторые факты из жизни Дугласа вскрылись только после аварии и стали для нее шокирующими.

Гудману казалось странным, что мужчина в здравом уме мог изменять женщине, похожей на Никки Робертс. Да, измены старого плейбоя Уилла Бадена, женатого на скучной женщине вроде Валентины, – это одно. Но завести любовницу, будучи женатым на Никки… Уж не выдумал ли Джонсон эту историю?

– Откуда у тебя эта информация? – спросил Гудман.

Вопрос прозвучал довольно резко.

– А это вовсе не тайна. Я вспомнил, что в новостях об аварии упоминалась молодая белая женщина. Осталось только навести кое-какие справки. Мозгоправ скрывает свой грязный секретик, но гнев съедает ее изнутри, и это видно по медицинским записям.

– Ладно, мужик ходил налево, – перебил шеф Броди. – Дальше-то что?

– Так я к чему веду? – заторопился Джонсон. – Мне показалось странным, что эта Робертс так злится на Лизу Флэннаган, словно переносит на нее гнев, который не может обрушить на мужа и его любовницу. И я решил немного покопать про ту русскую девку из машины.

– Ты ни словом мне не обмолвился! – рявкнул Гудман.

– А зачем? Ты же был так занят, защищая доктора Робертс от моих нападок. – Джонсон хохотнул. – Ты же Капитан Очевидность, дружище! Так что я решил пошуршать малек без твоей помощи. Я запросил отчет с места аварии. И знаешь что? Он пропал!

– Как это пропал? – удивился шеф. Он уже начал уставать от загадок, которыми их потчевал Джонсон.

– А вот так. В системе нет отчета, сэр. Либо он никогда не заполнялся, либо его стерли.

– Любопытно, – задумчиво протянул босс. – И все же это не означает, что Никки Робертс виновна в смерти Лизы Флэннаган и Трея Реймондса.

– Это правда, пока не означает. И все же, согласитесь, дело темное. Мы знаем, что в результате несчастного случая погиб Дуглас Робертс. Газеты и даже один из центральных каналов сообщали, что город потерял великолепного врача, спасшего много жизней. Все говорили о том, как скорбит молодая вдова. И ни в одном источнике ни единого слова о русской девке на пассажирском сиденье. Ее упомянули лишь однажды, спустя пару недель после аварии, да и то вскользь.

Гудман и шеф Броди молчали.

– Короче, я отправился в сервис, который принимает дорогие машины после дэтэпэ на запчасти, и запросил информацию по «тесле» нашего Дугласа Робертса. И что же обнаружил? В электронных мозгах тачки кто-то поковырялся.

– Поковырялся?

– Да. Техник сказал, что очень удивился, обнаружив неисправность. Такое ощущение, что в программу ввели ошибочный код. Едва машина набрала заданную скорость, у нее заклинили тормоза и рулевое управление. Техник сказал, что доложил начальнику, и тот обещал сообщить в полицию.

– Сообщил? – мрачно спросил шеф.

– Да кто ж теперь знает? Отчет все равно пропал. А начальник сервиса помер от сердечного приступа на прошлую Пасху.

В кабинете повисло молчание, которое нарушил шеф Броди, обратившись к детективу Джонсону:

– Выкладывай свою версию.

– Сэр, я считаю, что Никки Робертс – психопат. Она долго пытается забеременеть, проходит лечение, ищет поддержки мужа. И внезапно узнает, что у того интрижка. Тут наш мозгоправ выходит из себя и нанимает кого-то, кто портит «теслу» мужа. Она убивает обоих, а полиция принимает аварию за несчастный случай.

– Ох, да ради бога! – застонал Гудман, но Джонсон отмахнулся.

– Преступление сходит ей с рук. Муж и его любовница мертвы, подозрений ни у кого нет. Никки Робертс отомщена, но гнев не погас. Теперь она находит новый объект бешенства – пациентку с невысокими моральными устоями. Гнев растет, затапливает изнутри. Помня, что одно преступление уже сошло ей с рук, она снова нанимает какого-нибудь ублюдка да еще использует останки Брендона Гролша, чтобы запутать следствие.

– Чушь собачья! – прорычал Гудман. – У тебя нет ни единой улики, а вся версия держится только на твоем упрямстве.

– Не соглашусь с тобой. В моей версии есть здравый смысл. Сначала муж, потом пациентка. Помнишь, Робертс сказала, что гордилась успехами Лизы Флэннаган? И как она отзывается о ней в записях? Точно так же она «обожала мужа», хотя друзья покойного Дугласа уверяют, что эта баба жутко бесилась по поводу его интрижки. Поверь, я тоже считаю ее очень умной, но только не невинным ангелом. Она лгунья и убийца. Я это нутром чую.

– Нутром, ага, – откликнулся Гудман. – Ты с первой секунды невзлюбил Никки Робертс. А ведь тогда ты ничего о ней не знал.

– А ты с первой секунды хотел с ней переспать, – рявкнул Джонсон. – И это затуманило тебе мозги!

– Так, хватит! Оба, остыньте! – не выдержал Броди и повернулся к толстяку: – А как ты впишешь в свою версию Трея Реймондса? Они же были очень дружны.

– Ну, внешне так могло казаться. Но кто ж знает, что творилось в ее лживом сердце. Может, Трей был в курсе романа Дугласа и помогал ему скрывать правду. Или же Трей узнал, кто стоит за аварией, или понял, кто именно убил Лизу, которая ему нравилась. Пока у меня нет четкой версии.

– Ладно. – Броди хлопнул ладонями по столу и встал. Это означало, что разговор окончен. – Твоя версия ничуть не хуже любой другой.

– Шеф! – возмутился Гудман.

– Знаю, знаю. Джонсон наговорил много глупостей, но общая идея имеет право на существование. Господа, мы все любим строить догадки, но мне нужны доказательства. Ищите улики, хватит фантазий. Найдите убийцу, парни!

– Будет сделано, – кивнул Джонсон.

– Но запомни, Мик, – внезапно посерьезнел шеф. – Ты можешь разрабатывать свою версию, но до тех пор, пока у тебя на руках не будет твердых улик, оставь доктора Робертс и других участников дела в покое.

– Оставить в покое, сэр?

– У меня куча жалоб на превышение тобой полномочий. От доктора Робертс, от матери Трейвона Реймондса, от Картера Беркли и от Уильяма Бадена.

Гудман не без удовольствия наблюдал, как лицо напарника становится пунцовым. И все же Джонсон умудрился говорить довольно спокойно:

– Оставить в покое психопата-мозгоправа, фантазера с манией величия, старого богатого хрена…

– Это не просто старый богатый хрен, Джонсон, – перебил его шеф. – Это очень богатый хрен, который жертвует средства в наш фонд. И речь идет о шестизначных числах. А банк, в котором работает Картер Беркли, однажды перечислил в фонд погибших при исполнении целый миллион.