Текст книги "В поисках счастья"

– Не хочу тебя обидеть, но ты будешь лишним в моей поездке.

– А когда ты вернешься? – осторожно поинтересовался он, потирая глаза, словно пытался разглядеть будущее.

– Возможно завтра утром, либо вечером, если задержусь.

Марк вздохнул с облегчением и безмолвно принял эту новость, снова упав головой на футон и обнимая подушку, как будто в ней содержалась вся забота мира.

– Спасибо, Марк, – прошептал Рэй с искренней улыбкой, прежде чем исчезнуть за дверью.

Владелец дома проснулся лишь в полдень. Вытянувшись, он вновь повторял про себя, какое же это чудесное субботнее утро, словно мантру, стараясь вытеснить остатки вечерних забот. Сидя на кухне и разогревая вчерашнюю пиццу, он не смог не заметить, насколько все вокруг превратилось в хаос – мусор, разрозненные упаковки, словно напоминания о безумной ночи. Лень одержала верх, и вместо уборки он решил сделать себе латте, наслаждаясь его целебным ароматом.

«Сейчас. Именно сейчас, когда Рэй в отъезде, идеальное время, чтобы разобраться с издевательствами над Кейси», – мелькнула мысль, но резких разговоров он избегал, решив дождаться момента, когда все проснутся.

Обедая, а не завтракая, он разложил тарелки с горячей пиццей для всех, кроме Эми, которая выражала презрение к этому блюду, словно его вкус был ей непростительным.

– Нормальной еды что ли нет? – возмущалась она, морщась.

– В смысле, чем тебе пицца не еда? – Марк не понимал, почему его любимое лакомство вызывало такую реакцию.

– И вправду, чем тебе пицца не угодила, Эмилия? – подхватил Райан, откусывая корочку. – Это лучшее, что придумали люди!

– Даже Райан со мной согласен, а ты нет, как это понимать, Эми? – с ухмылкой добавил Марк.

– Я, пожалуй, закажу нам нормальную пищу, которую хотя бы можно будет употреблять и не бояться за свой желудок.

«Довольно неплохая атмосфера. Теперь нужно аккуратно, чтобы она без лишних нервов ответила на мои вопросы», – обдумал Марк, выстраивая план, как взобраться на поверхность затопленного разговором настроения.

– Кейси, а где ты живешь? – произнес он, не меняя тона, когда все были за столом.

Она замерла с куском пиццы в руках, медленно откладывая его обратно на тарелку. В ее взгляде читалась паника.

– Кейси? – переспросил он, почувствовав, как ком в горле становится все тяжелее. – Так где ты живешь?

– В вашем с Эми доме… – прошептала она, пряча взгляд и сжимая руки до белизны, словно искала укрытие.

– Кейси, я повторяю вопрос. Где твои родители? Где твой дом? Кто оставил на тебе эти синяки? Говори!

Его слова, как цепи, сжимали ее, и она не знала, что сказать. Вопросы Марка звучали как гром, нависший над ее головой, и страх сковывал ее, словно холодный дождь.

– Хорошо. Я хотел помочь тебе, думал, мы семья, и решим эту проблему вместе, но раз тебе не нужна моя помощь, то выметайся из дома! – его голос стал грубым, словно он рассекает туман невидимой линией. – Если ты мне не доверяешь, то не вижу смысла в нашем общении. Не делясь проблемами с ближними, ты лишь показываешь свое недоверие к ним.

Эмилия попыталась вмешаться, но столкнулась с Райаном, который, казалось, был на стороне Марка.

– Ну так что ты выбрала, Кейси, доверяешь ли ты нам или нет?

Холодный и мрачный взгляд Марка пробудил в ней далекие воспоминания, и, заикаясь, она начала выдавливать слова из себя, но не могла полностью их сформулировать. Ее жалостливый взгляд и слезы, которые пытались вызвать сочувствие, лишь отражались в глазах Марка как безразличие.

– П-п-папа…

– Синяк – это его рук дело, я правильно понял?

– Д-да…

Марк сжал кулак так сильно, что ногти впились в ладонь, скрывая свою ярость под столом.

– А где дом, в котором он живет?

«Я не знаю. Ничего не знаю. Но этот страх в ее глазах и эти синяки… ее отец точно заслуживает наказания. Мир действительно прогнил, даже когда нет никаких войн и все живут «чудесно», в нем все равно будут происходить противоречия. Мы видим радостные лица, но за ними скрывается что-то мерзкое. Главное – не давить на Кейси сейчас», – мысленно настраивался он.

– На Уилмингтон стрит… дом седьмой, – шептала она, смотря на свой недоеденный кусок пиццы.

Марк улыбнулся ей, стараясь загладить свою грубость. Он взглянул в ее опустошенные глаза, погладил ее короткие локоны и, словно пират, который нашел сокровища, произнес:

– Молодец, Кейси! Больше не стоит переживать, я со всем разберусь! Не стоит больше ничего бояться, Марк обо всем позаботится!

Но ее страх только усилился. Она боялась не за себя, а за Марка.

С медленным, но решительным шагом, он поднялся на второй этаж. Сердце стучало в унисон с его шагами, когда он открыл предкроватную тумбочку и достал оттуда черный пистолет «Glock 17», который холодно прилег за поясом спины. Переодевшись, он вышел из дома, направляясь к той самой улице, к тому самому дому, где укрывалась Кейси. Пистолет был лишь на крайний случай, но его намерения были ясны.

Дом, который назвала Кейси, был двухэтажным и старым, словно заброшенная память. Грязь и запустение словно пилили углы, а понятие ремонта здесь было чем-то запредельным. Он постучал в дверь, но не дождался ответа, дверная кнопка, казалось, давно потеряла свою силу. Заглянув в окно первого этажа, он увидел лишь мерцающий экран телевизора, погружающий комнату в мрачный свет.

Тогда ярость, как красная волна, накрыла его, и он снес дверь ногой. С гулким топотом он шагнул в комнату, где резкий запах заплесневелого воздуха ударил в нос. Напротив телевизора на старом кресле сидел жирный, грязный мужчина лет пятидесяти в обшарпанной майке, которую не выносила бы даже крыса. Он выглядел как труп, а его голос, хриплый и противный, звучал, будто в горле застряла куриная ножка.

– Ты кто вообще такой? Что ты сделал с моей дверью, гаденыш? – проговорил он, перекошенный от злобы.

– Слышь ты, пародия на человекоподобного! – произнес Марк, отвращение заполнившее его голос. – Мерзко даже говорить такое, но ты и вправду отец Кейси?

– Так это ты… Ты ей эти вещи покупал? Что ты с ней делаешь, сопляк? Я не отдам тебе эту дрянь! – завизжал тот, словно истеричный младенец, погруженный в свои грязные мысли.

Марк сжал кулак, его гнев нарастал не от убожества, окружавшего его, а от вида одежды, которую он покупал для Кейси, теперь валявшейся на полу, как старая тряпка, облитая дерьмом этого существа.

– Слышь ты! – хладнокровный рык вырвался из его груди. – Кейси теперь моя семья. Если ты хоть пальцем ее тронешь, я убью тебя. И я отберу у тебя родительские права так же легко, как ты выпиваешь банку пива.

– Ты, щенок! – по-прежнему сидя на кресле, угрожал он, как злая собака.

Марк пнул уголок кресла так, что тот чуть не упал, затем с ненормальной улыбкой, как у маньяка из фильмов ужасов, наступил ему на лицо.

– Если ты все понял, то просто скажи: «Да, милорд, я все понял, прошу прощения, милорд. Я больше не побеспокою мисс Кейси». – Его голос дрожал от сдерживаемой ярости. Он ощущал, как тело само стремится истребить то, что ему не по душе.

– Я… тебя … закопаю вместе с этой шлюхой… – брызгал он слюнями на пол, словно его слова были оружием.

– Называть свою десятилетнюю дочку шлюхой… – Марк не сдержался и, не глядя, ударил его в нос. С безразличным выражением лица он направился к выходу.

Расширенные глаза мужчины не могли поддаться морганию, словно слово «шлюха» отрезало его разум от действительности. Дверь хоть и не выбита, но все равно висела на петлях, что ужасно раздражало Марка. Он приподнял правую ногу на девяносто градусов и добил ее последним ударом подошвой своих дешевых кед. Дверь упала на ступеньки, и, спускаясь, он снова посмотрел на него с отвращением, которое казалось бесконечным.

– Не помешало бы проветрить помещение, а то воняет сбродом общества! – выдал он, оставляя за собой омерзительное зрелище.

«Тупые, какие же они все тупые! Люди ничтожны и глупы! Что с этим миром творится, мать вашу? Он гниет у меня на глазах! И это тот самый город, которым я восхищался? В котором я прожил шестнадцать лет, думая, что это самое безопасное место в мире? Это такая… помойка, и почему я осознал это только сейчас! Все, что мне сейчас хочется, так это истребить весь этот мусор!»

Глава 30

«Рэй Салливан»

Сев на автобус до Эгертона, Рэй почувствовал, как его внимание приковано к мужчине с зонтом, сидящему за инвалидным местом. Первоначально он лишь моргнул, но, открыв глаза, увидел, как тот надевал шляпу. Моргнув вновь, он заметил черное пальто, обвивающее его фигуру. А в третий раз его взгляд встретился с кошачьими глазами, искрящимися желтым светом в зрачках, и на миг Рэй ощутил нарастающее напряжение в воздухе.

Всю поездку он не мог отвести от него глаз, словно этот странный человек обладал магической силой, не желающей его отпускать. Погода была спокойной, а небесная синь обещала лишь солнце, но как только мужчина вышел из автобуса и распахнул зонт над своей шляпой, Рэй не удержался и последовал за ним. В руке у странного незнакомца был маленький кожаный чемоданчик, который, казалось, таил в себе тайны, давно забытые.

– Ты когда-нибудь задумывался о смерти, юноша? – произнес он, повернувшись спиной. – Мне кажется, от тебя прямо исходит желание кого-то убить.

– Кто вы? – спросил Рэй, чувствуя, как его сердце колотится быстрее.

– Я лишь старик в цилиндровой шляпе, – ответил незнакомец, мгновенно постарев до седины. – Почему ты вышел у могил, не ради старика?

Рэй сжал губы и, поправив челку, шагнул внутрь кладбища. Отец его не был похоронен ни на одном из местных кладбищ, так как его кремировали, но мать, под девичьей фамилией, покоилась именно здесь. Он прошел мимо нескольких могил, включая могилы детей, убитых демоном Эгертона, и достал из рюкзака белую розу, купленную на рынке у автовокзала. Положив цветок на надгробие, он тихо помолился, но сердце его все еще трепетало от неопределенности.

– Куда путь держишь, юноша? – спросил старик, деля с ним зонт, словно желая защитить от солнечных лучей, но его вопрос повис в воздухе, нагнетающий атмосферу.

– В Эгертон, – ответил Рэй.

– Как подробно, – прошипел старик с ухмылкой. – Я вижу, ты жалеешь слова.

– А вы что забыли в таком грязном городе?

– Не забыл, а ищу. Знаешь ли ты о доме с привидениями?

– Нет, впервые слышу.

Старик начал рассказывать о маньяке, убивавшем детей, Эгертонском демоне, который обрел зловещую славу среди местных. Рэй слушал, подавляя в себе ужас, когда тот произнес имя маньяка – Норман Салливан. Словно прочитанное заклинание, это имя пробудило в нем воспоминания, к которым он был не готов.

– Да, именно так, – подтвердил старик. – После казни маньяка его дом стал заброшенным и полон слухов. Но недавно я услышал, что люди снова стали видеть тех самых детей, их жертв.

– Как по мне, это лишь байка, – отмахнулся Рэй, но внутренний голос предостерегал его от неосмотрительности.

– Да, я тоже так думал, но потом увидел фотографию. – Старик протянул ему распечатанное изображение. – Это Люк Сойер.

В этот момент Рэй ощутил, как у него подкатывает к горлу тошнота. Его пухлый друг выглядел точь-в-точь как на столе у патологоанатомов. Сжав зубы, он вернул снимок обратно старику, не желая снова сталкиваться с тем ужасом.

– Есть еще одна причина, почему я здесь. Мой личный фотограф пропал, когда отправил мне этот снимок.

– Какое-то сверхъестественное явление, – прошептал Рэй, уставившись в глаза старика, но все еще отказываясь верить в призраков.

– Так ты хочешь отправиться в дом, где жил маньяк? – предложил старик с ухмылкой.

– Да, это звучит странно, но именно туда я направляюсь, – согласился Рэй, ощущая, как страх и любопытство борются в его душе.

Старик засмеялся, утверждая, что их пути пересеклись по воле судьбы. Они продолжили путь, и разговоры о смерти и убийствах в Эгертоне поднимали атмосферу напряжения, словно предвещая что-то ужасное. Рэй скрывал свое настоящее имя, но однажды, достигнув дома, он снова увидел в глазах старика тот таинственный кошачий блеск.

– Юноша?

– Ваши глаза… – начал он, но затем замер, осознав, что это не имеет значения.

– Перед тем как войти внутрь, представишься ли ты мне?

– Имя или правду о том, кто я? – Рэй ощутил, как его голос дрожит от волнения.

– Ты не скроешь от меня ничего, Рэй Салливан, – прошептал старик. – Я знаю, кто ты, куда ты направляешься и что ты хочешь сделать. Но я хочу услышать это от тебя.

– Это нечестно представляться только мне, – ответил Рэй, глубоко вздохнув. – Я не собираюсь делиться своими намерениями, пока не услышу ваше имя.

– Юноша, – сказал старик, – я вижу, что ты не прост и не глуп. Но прежде чем войти, выслушай меня внимательно. Наша встреча не случайна. Все было решено еще в тот день, когда казнили твоего отца.

Глава 31

«Морг»

Вечер прохладного воскресенья, погруженный в тихую меланхолию, медленно близился к семи часам, когда последний свет солнца, словно уставший путник, начал исчезать за горизонтом. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь звуками капающей воды из крана на кухне, создавая атмосферу угнетающего ожидания. Марк, с трудом выпивая последнюю банку энергетика, ощущал, как его уставшие глаза колют, а голова раскалывается на мелкие осколки, словно хрупкое стекло. Он облокотился о стол, чувствуя, как его тело и разум находятся в состоянии вялого сопротивления, не желая поддаваться времени, что прошло слишком быстро. Эмилия, уходя, оставила за собой легкий аромат ее любимого парфюма – напоминающий пионы, но теперь он лишь подчеркивал ее отсутствие, как пустота в его сердце.

Райан пропал в магазине уже почти час, и ожидание его возвращения стало тягостным. В отсутствие друзей тишина казалась давящей, и тоскливые мысли, как неумолимый дождь, начали заливать его разум.

– Марк, я хочу играть! – раздался детский голосок Кейси, наполненный безысходностью и неукротимой энергией. Она блуждала по пустым комнатам, как призрак. Телевизор мигал на стене, но его свет не мог развеять мрак одиночества. Кейси прикасалась к висящим на стенах гитарам, но, не имея навыков, чтобы извлечь из них музыку, лишь безмолвно смотрела на них. Невеселые нотки, покоящиеся в ее душе, звучали лишь эхом ее одиночества.

– Давай в другой раз, хорошо? – вымолвил он, его голос с трудом пробивался сквозь сухость во рту, как будто каждое слово давалось ему с мучительной борьбой.

– Но мне скучно… – продолжала она настойчиво, ее голос звучал, как нежный зов, призывающий его к жизни. – А давай мы с Эми сходим в кино, посмотрим снова тот фильм про супергероев!

– Лучше потрать время на «Крестного отца», он куда интереснее будет, – сонно произнес Марк, потянувшись к телефону с намерением позвонить Райану. В этот момент он почувствовал, как нечто тяжелое наваливается на его грудь, как ледяная рука, сжимающая его сердце.

Но вместо этого его взгляд упал на экран блокировки, где сверкающими буквами высились уведомления о трех пропущенных звонках с одного и того же номера. Перезвонив, он почувствовал раздражающий гудок в ухе и увидел, как Кейси, невзирая на его слова, с недоумением вытащила из холодильника еще одну банку энергетика.

– Кейси, положи, тебе нельзя такое пить! – шипел он, закрывая микрофон ладонью, словно пытаясь заглушить собственные тревоги.

Но девочка не желала подчиняться. Вместо этого ее утомленное ожидание обернулось игривым настроением, и она решила устроить игру в догонялки, не ведая, что Марку на самом деле нездоровилось. Марк, желая отобрать у нее банку, гонялся за ней по всем комнатам, и в этом безумном танце чувствовал, как его собственные страхи и тревоги начинают сжимать его душу в железные тиски.

И только когда ему наконец ответили на звонок, ему удалось вырвать напиток из ее рук, как будто это было единственным, что удерживало его на краю пропасти.

– Кто это? – спросил он, пытаясь скрыть волнение, которое поднималось, как прилив.

– Это Марк Николас Эшфорд? – произнес женский голос, безжалостный, как ветер в зимнюю стужу.

– Да, все верно… – непонимающе ответил Марк, направляясь на кухню, где пытался не позволить Кейси снова схватить еще одну банку. В его сознании бушевала метель тревожных мыслей, и он относился к звонку с легкомысленным пренебрежением, пока не услышал слова, которые повергли его в трепет.

– Я хочу уточнить, вы знакомы с человеком по имени Рэйнхард Норман Эллерт?

«Стоп, что? Мой голос… он пропал», – раздался внутренний крик, и в этот самый миг, вошел улыбающийся Райан с пакетом сладостей.

– Мистер Эшфорд?

– Да, я знаком с Рэем, а что с ним? – прохрипел он, прижимая телефон к уху, его дыхание стало тяжелым и прерывистым, словно каждое слово было вырвано из его груди.

– Сегодня утром, на Грин-стрит, в одном заброшенном доме на втором этаже был найден труп, принадлежащий Рэю Норману Эллерту. В его кофте мы нашли конверт, адресованный «Марку Николасу Эшфорду», с прикрепленным на него номером…

Слово «труп» гремело в его ушах, пронзая тишину, как гром среди ясного неба. В этот миг мир вокруг Марка замер, словно время решило сделать паузу перед ужасом, который готов был обрушиться на него. Он прижал спину к стене, его ноги предали его, и тело медленно скатилось вниз, словно его собственное существование стало слишком тяжелым, чтобы выдержать этот момент.

Каждая клетка его существа сотрясалась от шока, когда он пытался удержать телефон в дрожащих руках. Закрыв глаза, он старался подавить бурю эмоций, но перед внутренним взором возникло лицо Рэя – его прощальный взгляд, полон печали и неизбежности, и слова, которые пронесли с собой всю тяжесть утраты: «Спасибо». Этот простой жест, этот последний момент близости теперь стал его обвинившим судом, осуждающим его безмолвным криком о том, что он не успел сделать, не успел сказать.

Как он мог не заметить? Как он мог оставить Рэя одного, когда тот нуждался в нем больше всего? Боль терзала его душу, как холодные руки, сжимающие сердце в железном объятии. Он снова и снова прокручивал в голове его слова, и каждый раз они резали его, как острое лезвие, вновь и вновь вбивая в сознание мысль о том, что он натворил.

В этой мрачной тишине, окутанной его собственными мыслями, он осознавал, что никогда не сможет стереть из памяти ту последнюю встречу, когда они разошлись с легким «спасибо», даже не подозревая, что именно оно стало прощанием. Каждый раз, когда он пытался унять боль, смех Рэя всплывал в конце каждой мысли, как эхо их дружбы, придавая всему происходящему непередаваемую горечь. – Вы приедете, чтобы забрать адресованное вам письмо? – прозвучал голос, но для Марка это было лишь отголоском далекого мира. Он сбросил звонок, и смартфон с глухим стуком упал в карман.

– Вы приедете, чтобы забрать адресованное вам письмо? – прозвучал голос, но для Марка это было лишь отголоском чего-то далекого для него. Он сбросил звонок, и смартфон с глухим стуком упал в карман.

– Райан, отправь меня к Рэю… – молил он, его голос был хриплым и полным безнадежности. Каждый шаг к двери ощущался как путь в неизвестность, и тень тревоги пронзала его сердце. Свет в его глазах угасал, как звезда, поглощаемая бесконечностью.

В этот момент Кейси подбежала к нему, тряся в руках банку с энергетиком, словно в последней попытке развеять его тревогу. Взмахом руки он сбил ее с ее маленьких пальчиков, и банка, катаясь по полу, раскатилась в тихом шепоте, теряясь в пучине его ярости.

– Отстань от меня! – закричал он, голос его вырвался наружу, как обжигающий поток лавы, сметая все на своем пути.

Его взгляд напугал Кейси до мурашек, и слезы упали с ее щек, но Марку было безразлично. Он подошел к Райану, схватил его за плечо, и его губы произнесли приказы, полные отчаяния. Они рванулись к выходу, оставив Кейси одну в этом пустом доме, где царила гнетущая тишина, как будто все вокруг замерло в ожидании.

Страх, печаль, гнев – все эти чувства переполняли ее маленькое сердце, как темные облака, нависшие над ее душой. И именно страх толкнул ее в комнату Марка, где она забрала единственную свою вещь – игрушку койота, и выбежала из дома, оставив ключ у дверей, словно прощальную ноту, которая никогда не должна была быть написана.

Оказавшись перед входом морга, Марк шагнул внутрь, его сердце стучало в унисон с резким звуком закрывающейся двери. Перед ним стояла женщина, ее голос словно доносился издалека, лишенный эмоциональной теплоты, а в руках она держала нераспечатанный белый конверт, на котором красовался стикер в виде гитары. Этот стикер, яркий и неуместный в мрачной обстановке, казался живым напоминанием о том, что за дверями морга когда-то существовала музыка и радость, но сейчас они были только пылью и трупами, растворившимися в холодном воздухе.

Воздух, как будто ослушавшись, отказывался входить в легкие, а быстрые шаги приносили мучительное ощущение, словно каждое движение вырывает из него частичку жизни. Он заметил, что белая ткань, покрывающая тело, не скрывала все, и его взгляд, пронзенный ужасом, зацепился за длинные красные локоны, свисающие с безжизненной головы. Без сомнений – это был Рэй. Он лежал, словно неживое создание, бледный и неподвижный, утраченная душа, лишенная дыхания и мысли, как будто сам мир забыл о его существовании.

– Вы открывали конверт? – прошептал он, с хрипом спрашивая, не отводя взгляда от трупа. Его зрачки дрожали, как листья под порывами холодного ветра, а сердце колотилось в груди, сжимаясь в безнадежном поиске спасения.

– Конверт никто не распечатывал, – ответили ему, побелев от стресса.

Он взял его с потной ладонью, и вместо вопроса произнес приказ, словно жадный к последним мгновениям жизни:

– Я хочу побыть один.

Девушка-патологоанатом, конечно же, возразила, но Марк был безразличен к ее протестам. Он приказал Райану, чтобы тот сделал его незримым для людей, чтобы он стал не больше, чем воздух, неслышимый и невидимый.

Сила Райана заключалась не только в перемещении в пространстве или остановке времени, он мог путешествовать сквозь измерения, становиться незримым, быть пустотой для людей, но всем для мира, видеть будущее и знать прошлое, понимать все языки и с легкостью овладевать новыми знаниями. Он был чем-то высшим, словно живая метафора надежды, но одновременно и никем, бесконечной тенью в мирском хаосе.

Марк уселся в мрачном углу морга, дрожащими руками развернув конверт, наполненный последними словами его друга. Он начал читать про себя:

«Марк Эшфорд – мой самый лучший друг, который подарил мне свет, нет, ты и был этим светом. В прямом смысле. Твои темные волосы захватили мое внимание еще в первую нашу встречу, а твоя неловкая улыбка всегда была мягка и искренна, что я воображал ее каждый день. Возможно, твое первое впечатление обо мне было «фрик-неудачник». А хотя, это впечатление совершенно неложное. Так что я тебя не виню.

Помнишь, когда мы впервые встретились? Я помню этот день вдоль до мелочей. Ты сбил меня с ног, а потом, извинившись, протянул мне руку. Я смотрел на тебя как на ангела, на яркого и чистого, по крайней мере, ты был таким в моих глазах. Твоя ладонь была мягка, как подушка, мне было больно отпускать ее, и я хотел в тот же момент сказать тебе «Привет», но это оставалось лишь мечтой, пока прекрасная Эмилия не сбила меня повторно. Возможно, это судьба, а, возможно, божьи замысли, но в существование Бога я все равно не верю (и не пытайся меня переубедить). Время, которое я провел со всеми вами, не описать обычными словами, даже самыми красочными и нереалистичными. Хотелось бы прожить всю жизнь как вчерашнее семнадцатилетие, но, увы, это невозможно. Прошу тебя, не грусти и не унывай, моя смерть была предначертана еще четыре года назад, когда я потерял смысл своего существования, увидев повешенную мать в своей комнате.

Возможно, ты сейчас вспоминаешь тот разговор на крыше. Знай, твои слова отозвались во мне, они глубоко проникли в сердце, но ты не понимал меня и, похоже, даже не стремился понять…

Я считаю, что моя смерть – это не просто уход, а освобождение, прощение всем, кого я не смог спасти. Я хочу извиниться перед отцом, матерью, Кевином, но, прежде всего, перед тобой. Ты, Марк, стал для меня источником надежды, ты подарил мне цель, ради которой стоило продолжать. Сколько бы ни было у меня причин для ухода, лишь два человека заставляли меня оставаться – это ты и Эмилия.

Знаешь, я любил Эмилию. Ее улыбка, ее смех – все это было для меня светом в темноте. Я всегда мечтал, что она будет счастлива, даже если это счастье означает быть с тобой. Ты – тот, кто сможет сделать ее счастливой, и я искренне желаю вам обоим всего наилучшего. Вы заслуживаете этого.

Всего тебе наилучшего, оставайся таким же ярким, Рэй!»

Слова, как клейкие сети, обвивали разум Марка, затягивая его в пучину отчаяния. Он с трепетом смотрел на бумагу, искренне недоумевая:

«Почему он это пишет? Я ведь сделал все правильно! Я ведь не дал ему умереть! Почему он умер, почему он убил себя, я ведь… я… а как же умрешь ты – умру я? Для тебя это ничего не значит?»

Собравшись с мыслями, он забился в угол, пытаясь сбросить с себя наполнявшие его негативные эмоции. Но они лишь нарастали, словно ураган в его груди.

– Зачем ты пишешь мне эти слезливые письма? Какого черта произошло? Ты ведь не хотел умирать, так зачем? – восклицал он, приближаясь к безжизненному телу. Он снял матерчатое покрывало, открывая красную толстовку, которую подарил Рэю. Этот яркий цвет стал зловещим символом того, что навсегда покинуло этот мир, его смех, его надежды и мечты – все это было стерто, оставив лишь пустоту и горечь утраты. – Почему? Каким образом я тебя не понял? – его рука дрогнула, когда он ударил Рэя в грудь, услышав хруст. Он снова ударил, снова, а затем упал на пол, нанося удары кулаками о холодную плитку, пока муки не стали невыносимыми. Он пинал стену, а затем, не в силах сдержать гнев, снова вернулся к безжизненному телу.

– Глупый! Нежный! Слабый! Вечно ноющий придурок! – его крики заполнили пустоту морга. Он целился именно в лицо, словно мстил за все незаслуженные страдания. – Что, нравится быть жалким трупом, Рэй? – прорычал он, скидывая труп на пол, топча его ногами. – Нравится быть тряпкой? – его ярость возрастала, дошло до того, что он просто обтер ему кожу своими подошвами. – Любишь писать слезливые письма, тряпка? – В слезах истерично вопил Марк.

Но пинать его стало скучно, он устал осквернять его труп. Ослепленный яростью, он рухнул рядом с телом, замер, словно марионетка, лишившаяся нитей.

Телефон зазвенел, прервав его мучительное молчание. Он вытащил его из кармана и, увидев звонящий номер Кейси, бездумно бросил его в стену, разбив на мелкие осколки. Бесконечный звенящий звук в ушах лишь добавлял хаоса в его сознание, пусть даже этот звук уже не имел смысла.

Глаза закатывались от переполнения имен, от которых он должен был забрать души. Осколки экрана рисовали имена, а кровь, стекущая с ногтей Рэя, дописывала список. Он лишь сидел, тихо крича внутри себя, погружаясь в бездну тьмы, из которой, казалось, не было выхода.

Глава 32

«Кассандра Кейси Кейн»

День был холоден и мрачен, как будто сама природа замерла в трауре. В воздухе витало ощущение безысходности, которое проникало под кожу, не позволяя ощутить тепло ни в одном уголке. Кейси сидела в кресле, уставившись в окно, где зимний пейзаж застывал, как картина в раме. Ее мысли вновь и вновь возвращались к утрате – той, что все еще оставалась свежей, как заживляющая рана. Неделю назад, ее мать, измученная долгими страданиями, умерла от рака желудка. Теперь девятилетняя Кейси жила у своей тети Гвен, хотя, казалось, ни одной из них это не приносило ни малейшего утешения.

– Уже неделю не могу дозвониться до этого гребаного ублюдка! – раздался звонкий удар, когда тетя с грохотом бросила домашний телефон на стол.

Кейси попыталась отгородиться от происходящего, погружаясь в свои мысли. В этой атмосфере неприязни ей было трудно найти опору: тетя мечтала избавиться от нее, передав на попечение отцу, которого Кейси никогда не знала. В ее душе бурлила ненависть – ненависть к тете, к холодному миру за окном, к неудобному креслу, в котором она сидела, даже к еде в холодильнике. Но как бы она ни ненавидела свою нынешнюю жизнь, мысль о том, что ее отец может забрать ее, вызывала лишь ужас. Ее мать предупреждала ее незадолго до смерти: «Отец – человек жестокий, держись от него подальше».

Тетя Гвен никогда не была матерью и лишь однажды оказалась в неудачном браке, который оставил в ее сердце лишь горечь и злость. Кейси часто слышала ее вспышки гнева, вопли, раскатывающиеся эхом по дому. Все, что она запомнила, – это бесконечные крики и осколки сломанных отношений. Девочка часто задумывалась о том, чтобы сбежать, но куда? И как? Эти вопросы терзали ее не один вечер, пока она не решила, что сбежит летом, когда наступит тепло. Но до этого оставалось долгих полгода.

– Как же мне все надоело! Почему этот урод не берет свой чертов телефон?! – снова взревела тетя, на этот раз подойдя к Кейси. Ее голос, как лезвие ножа, разрезал тишину. – Скажи, почему твой отец такой козел?

Кейси молчала. Она знала, что любой ответ вызовет новую вспышку гнева. Каждое слово, даже самое невинное, могло стать искрой, разжигающей новую истерику, которая, казалось, не заканчивалась никогда.

– Так больше продолжаться не может! Я найду этого сукиного сына и притащу его сюда! – срываясь на крик, тетя торопливо надела куртку и вышла из дома, оставив Кейси наедине с тишиной. Но радость освобождения была ей чужда. Тетя Гвен ушла, но тяжесть на душе не исчезла.

Невесело бродя по дому, Кейси направилась на кухню. Она открыла холодильник, который казался ей гигантским – верхом донизу наполненным едой. Обычно тетя запрещала брать что-либо без ее разрешения, но сейчас… сейчас никто не мог помешать. Кейси жадно окинула взглядом полки и, наконец, вытащила огромную пластиковую миску с салатом. Запах кукурузы и краба заставил ее желудок бурчать, и вскоре она съела весь салат, но чувства насыщения не было.

– Я съела все… Плевать, хочу еще. У этой прогнившей истерички в холодильнике все равно целый ресторан.

Не долго думая, она схватила бутылку колы и миску с оливье, направляясь в зал. Там, уютно завернувшись в плед, Кейси включила фильм ужасов. Еда исчезала так же быстро, как и эмоции на экране, пока спустя двадцать минут ее усталое тело не начало сдавать. Плед обвил ее, как кокон, и вскоре она уснула прямо на полу, оставив за собой лишь пустые миски и эхом уходящие воспоминания о матери, которых не смыть никакой холодной зимой.

Кейси проснулась от голоса, который на миг напомнил ей голос матери, мягкий и почти ласковый.