Текст книги "Реальная угроза"

– Сколько?

– А сколько времени нужно, чтобы нарисовать Мону Лизу? Сколько – чтобы построить собор? Сколько... – О'Дэй вышел из комнаты ещё до того, как послышалось третье сравнение. Он спрятал диск в сейф у себя в кабинете, затем направился в гимнастический зал, чтобы принять душ и провести полчаса в бассейне. Под душем он смыл пот и, пока вода в бассейне усмиряла боль в теле, пришёл к выводу, что расследование махинаций этого ублюдка продвигается совсем неплохо.

* * *

– Сэр, на том конце никого нет.

Рамирес кивнул, вернул радисту наушники. Теперь сомнений не было. Он посмотрел на Гуэрру, своего сержанта-оперативника.

– Думаю, о нас просто забыли.

– Это хорошая новость, капитан. И что же теперь нам делать?

– Наш следующий выход в эфир в ноль-один-ноль-ноль. Дадим им ещё один шанс. Если и тогда связи не будет – ну что ж, придётся уходить.

– Куда, сэр?

– Спустимся с гор, постараемся найти транспорт и... Господи, дальше и не знаю. У нас, наверно, хватит наличных, чтобы купить билеты на самолёт и вылететь отсюда...

– Но нет ни паспортов, ни других документов.

– Да. Направимся в посольство в Боготе?

– Это нарушает целую дюжину полученных нами приказов, сэр, – напомнил Гуэрра.

– Все когда-нибудь случается в первый раз, – заметил капитан Рамирес. Пусть все доедят пайки и постараются как можно лучше отдохнуть. Подъем через два часа, и всю ночь не смыкаем глаз. Пусть Чавез и Леон патрулируют местность вниз по склону, скажем, в двух километрах. – Рамиресу не требовалось объяснять, что его беспокоит. Хотя рассудок убеждал их в маловероятности атаки противника, они с Гуэррой мыслили одинаково и не хотели рисковать. – Все в порядке, капитан, – заверил Рамиреса сержант. – К тому времени, когда эти парни решатся напасть, мы будем наготове.

На инструктаж потребовалось пятнадцать минут. Боевики не могли успокоиться от понесённых ими потерь. Они не осознавали опасность предстоящей операции и думали только о том, чтобы отомстить за товарищей. Какое бесстрашие, думал Кортес, сколько мужества. Дураки.

Одна из цепей находилась всего в тридцати километрах – по очевидным причинам Кортесу хотелось в первую очередь покончить с той группой противника, которая была ближе всего. Из этих тридцати километров двадцать два можно было проехать на грузовиках. Им, разумеется, пришлось подождать наступления темноты, и, когда стемнело, в направлении гор выехало шестнадцать грузовиков, человек по пятнадцать в каждом. Кортес наблюдал, как отъезжали грузовики, как переговаривались сидящие в них боевики. Наконец последняя машина скрылась из виду. Собственно, его люди, конечно, остались с ним. До настоящего времени Кортесу удалось завербовать десять человек, преданных ему душой и телом.

Разумеется, он выбирал своих боевиков самым тщательным образом. Никаких глупостей относительно того, кто их родители или откуда они взялись.

Единственным мерилом была подготовка. Многие из них когда-то были членами М-19 или ФАРК и были по горло сыты пятилетней игрой в партизаны. Некоторые прошли подготовку на Кубе или в Никарагуа и овладели начальными навыками солдата вообще-то, террористическими навыками, но и этого было достаточно, чтобы они заметно выделялись среди «солдат» картеля, не имевших вообще никакой профессиональной подготовки. Боевики, набранные Кортесом, были наёмниками. С ним их связывали только деньги, которые он платил и обещал платить ещё больше.

Однако самое главное – им больше некуда было идти. Колумбийское правительство отказывалось брать их на службу. Картель им не доверял. К тому же они поклялись в верности двум марксистским группировкам, политически настолько обанкротившимся, что они соглашались выполнять задания картеля. Оставался лишь Кортес. Если он прикажет, они будут убивать. Кортес не посвящал их в свои планы, потому что доверял только одно: убивать по его приказу. Но все великие движения начинались с маленьких групп, их методы действий были такими же туманными, как и их цели, а их члены оставались верными одному человеку. По крайней мере, так учили Кортеса. Вообще-то, сам он не слишком этому верил, но пока этого было достаточно. Кортес не собирался руководить революцией. Он всего лишь осуществлял – как это называется? – вооружённый переворот. Да, совершенно верно. Он усмехнулся и пошёл обратно в дом, где склонился над картами.

* * *

– Хорошо, что мы с тобой не курим, – заметил Ларсон, когда убрал шасси.

Позади них, прямо в кабине, находился запасной бак с горючим. Им предстояло лететь два часа к долине и затем два часа обратно. Таким образом, оставалось три часа лётного времени, и в течение этих трех часов они будут барражировать над долиной, стараясь установить радиосвязь с группами американских солдат. Думаешь, у нас что-нибудь получится?

– Если не получится, то кому-то придётся дорого заплатить за это, – ответил Кларк. – Как там с погодой?

– Мы успеем вернуться до прихода урагана. А вот на завтра лучше не рассчитывать.

* * *

Чавез и Леон находились в двух километрах от ближайшего дозорного поста своей группы. Оба были вооружены автоматами, снабжёнными глушителями. В группе «Флаг» Леон не был разведчиком, но он умел ориентироваться в лесу, и это нравилось Чавезу. Настроение у них было хорошее – пока ничего не обнаружили.

Капитан Рамирес проинструктировал их, и они знали теперь, что его беспокоит.

Сначала сержанты направились на север, затем начали описывать дугу в несколько километров, постепенно двигаясь к югу. Они старались уловить малейший шум присматривались к местности и уже было собирались повернуть и направиться вверх по склону к расположению группы, как Чавез остановился и прислушался.

Это был звук от удара металла о металл. Динг сделал, знак Леону, чтобы тот замер, и начал поворачивать голову, надеясь... Надеясь на что, спросил он себя.

Надеясь, что он действительно что-то услышал? Или что ему показалось? Чавез включил очки ночного видения и принялся осматривать склон, уходящий вниз.

Где-то там проходила дорога. Если придут незваные гости, то именно оттуда.

Сначала было трудно что-нибудь разобрать. Густые облака нависали над головой, и мрак заставил сержанта до максимума увеличить яркость очков. В результате картинка стала расплывчатой подобно телевизионному сигналу из отдалённого города ещё до наступления эры кабельного телевидения, а Чавез искал что-то, расположенное далеко от него, – по крайней мере, в пятистах метрах, там, где лес был пореже. Напряжение обострило все его чувства, в том-числе и воображение, и Динг опасался увидеть то, чего на самом деле не существовало.

Однако что-то всё-таки там было. Он почувствовал это ещё до того, как снова услышал шум. Металлических звуков больше не было, но снизу доносился... слишком громкий шёпот листвы. Затем все стихло, и под прикрытием горы снова воцарилась спокойная ночь, Чавез взглянул на Леона, который тоже надвинул и включил очки ночного видения, тоже смотрел в сторону, откуда донёсся звук.

Зелёное лицо Леона в выступающих вперёд очках повернулось к Чавезу и кивнуло. В этом движении не было эмоций, всего лишь профессиональное подтверждение надвигающейся опасности. Чавез встал на колени и включил рацию.

– «Шестой», говорит дозор, – произнесён.

– «Шестой» слушает.

– Мы на месте поворота. Заметили движение внизу по склону, примерно в полукилометре. Собираемся подождать и посмотреть, кто это.

– Понял. Осторожнее, сержант, – сказал Рамирес.

К нему подошёл Леон.

– Что ты думаешь делать? – спросил он.

– Останемся на месте, постараемся не передвигаться, пока не увидим, что они задумали.

– Правильно. Но лучше подняться вверх по склону метров на пятьдесят.

– Иди первым, я – за тобой. – Чавез последний раз взглянул вниз и последовал за напарником к зарослям толстоствольных деревьев. На зелёном экране он по-прежнему никого не видел. Две минуты спустя Чавез расположился на новой позиции.

Альберто увидел их первым и указал рукой. Двигающиеся точки выглядели крупнее, чем мелькающие фоновые искорки на экране. Головы. Метров четыреста или пятьсот. Направляются прямо к вершине.

О'кей, подумал Чавез. Посчитаем. Теперь он чувствовал себя спокойно. Это его профессия. Ему приходилось заниматься подобными делами И раньше. Пугающая неизвестность осталась позади. Предстоит бой. Он знает, как сражаться.

– «Шестой», докладывает дозор. Численность противника – около роты, движется прямо к вам.

– Что ещё?

– Идут как-то странно. Медленно. Словно чего-то боятся.

– Сколько времени можете оставаться на своей позиции?

– Несколько минут.

– Оставайтесь на позиции, не подвергая себя опасности, затем начинайте движение. Постарайтесь двигаться с такой же скоростью, как противник, ещё километр. Нам нужно заманить их в ловушку как можно больше.

– Понятно.

– Мне не нравится, сколько их, приятель, – прошептал Леон.

– А мы их поубавим – перед тем как отступать, правда? – Чавез снова посмотрел на приближавшегося противника. Никакой организации. Идут медленно вверх по склону, не торопятся, теперь отчётливо слышен шум их движения, идут группами по три-четыре человека. Наверно, друзья, подумал сержант, как в уличных бандах. Там принято, чтобы сзади был друг.

Уличные хулиганы, решил Чавез. Даже маскировочных курток нет, только эти проклятые АК-47. Никакого плана, нет разделения на огневые группы и группы поддержки. Интересно, есть ли у них трансиверы для координации наступления.

Вряд ли. И только сейчас, с опозданием, сержант понял, что они точно знают, куда идут. Он не понимал, как это получилось, но сейчас это означает одно – они направляются к засаде, в настоящий огневой мешок. И всё-таки их слишком много.

Очень много.

– Время, – прошептал Динг Леону.

Они устремились вверх по склону, беззвучно и незаметно, пользуясь своей подготовкой, выбирая один наблюдательный пункт за другим, постоянно сообщая командиру о своей позиции и передвижении врага. Там, на вершине горы, у отделения было почти два часа для того, чтобы сняться с прежней позиции и подготовить засаду. По трансиверам Чавез и Леон слышали команды Рамиреса.

Отделение двигалось вперёд, чтобы встретить наступающего противника задолго до его прихода к первой линии обороны. Солдаты расположились между двумя особенно крутыми участками склона, нацеливая пулемёты на участок шириной метров в триста, по которому ожидалось приближение вражеских групп. Если противник настолько глуп, что готов пройти именно в этом месте, ну что же, это его проблема, верно? До сих пор он двигался к району эвакуации прямо, не отклоняясь в стороны. Может быть, противник каким-то образом узнал, что группа «Кинжал» находится в этом месте, подумал Чавез, когда они с Леоном выбрали позицию чуть вниз по склону от одного из пулемётных гнёзд.

– «Шестой», говорит дозор, заняли позицию. Противник в трехстах метрах от нас, поднимается вверх.

Двойной щелчок.

По радио одно за другим слышались донесения о том, что и остальные пары увидели противника.

– Внимание всей группы «Кинжал», – раздался голос капитана Рамиреса. – Соблюдайте спокойствие. Похоже, они идут прямо через парадный вход. Помните сигнал...

Потребовалось ещё десять минут. Чавез выключил очки ночного-видения, чтобы сберечь батареи и чтобы глаза привыкли к темноте. Он снова и снова проигрывал в уме огневой план отделения. Им с Леоном были даны особые задания. Каждый солдат вёл огонь по ограниченной дуге.

Все дуги совмещались одна с другой и даже перекрывались, но солдаты всё-таки должны были уничтожать противника в выделенном им участке, и не поливать огнём все поле боя. Даже пулемёты – те два, что выдвинулись вперёд, будут простреливать свои участки. Третий пулемёт находился далеко от огневого рубежа с небольшой резервной группой – их задача заключалась в том, чтобы прикрыть отделение во время отхода или прийти на помощь в случае необходимости.

Первые группы противника приблизились на сто метров. В авангарде шла цепь – восемнадцать или девятнадцать человек, следом старались не отставать остальные. Боевики двигались осторожно, боясь оступиться, держа автоматы поперёк груди. Чавез насчитал в отведённом ему секторе троих. Он поднял свой автомат. Лежавший рядом Леон смотрел вниз.

В прежние времена использовали стрельбу залпами. Пехота Наполеона выстраивалась рядами плечом к плечу, глубиной в два или четыре ряда, по команде опускала мушкеты и стреляла – ряд за рядом, – посылая в противника смертоносный ураган пороха и пуль. Цель такой стрельбы – потрясти неприятеля. Она не менялась и в настоящее время – потрясти противника, вызвать у него шок. Шок у тех, кому повезло и кто не погиб в первые мгновения, – шок, предупреждающий, что лучше всего побыстрее покинуть это место, он мешает врагу должным образом реагировать на нападение, приводит в замешательство. Теперь это делается не числом мушкетов. Современная тактика требует, чтобы противник подошёл как можно ближе, однако конечная цель остаётся прежней – и психологически, и физически.

Чавез услышал в трансивере три щелчка. Это была команда Рамиреса приготовиться. По всей линии огня солдаты прижали приклады к плечу и прицелились. Пулемёты приподнялись на сошках. Предохранители сняты. Капитан, находившийся в середине огневого рубежа, намотал на руку конец телефонного провода. Он был пятидесяти ярдов длиной, и на другом его конце, уходящем вниз по склону, была привязана пустая консервная банка с несколькими камешками внутри.

Медленно, осторожно капитан потянул провод на себя, выбирая слабину. Затем резко дёрнул.

Внезапный звук заставил время остановиться. Всё замерло на мгновение, казалось, растянувшееся на долгие часы. Боевики, шедшие в первом ряду, инстинктивно повернулись к источнику звука, раздавшемуся где-то посреди них, уже не глядя в сторону опасности, угрожающей как с фронта, так и с флангов, не ведая, что пальцы уже начали нажимать на спусковые крючки.

Застывшее время снова пошло в тот момент, когда из стволов вырвались белые всплески пламени. В следующее мгновение полтора десятка боевиков упали на землю. Из тех, что шли следом, попадало ещё несколько человек – убитых или раненых, – прежде чем раздался ответный огонь. И тут же стрельба, которая велась сверху, прекратилась. Наступающие отреагировали на это с опозданием.

Многие из них опустошили целые магазины патронов, стреляя в сторону вершины, но солдаты уже скрылись в подготовленных укрытиях.

– Кто стрелял? Что здесь происходит? – послышался голос сержанта Оливеро, блестяще имитирующего колумбийский акцент.

Замешательство всегда является союзником тех, кто приготовился заранее.

Многие из боевиков, шедших сзади, бросились вперёд, в зону поражения, чтобы узнать, что случилось, не понимая, кто начал стрелять. Чавез насчитал их до десятка, прежде чем снова открыть огонь. В тридцати метрах перед ним стояли двое. Он выпустил очередь из трех патронов, убил одного и ранил второго. Ещё дюжина боевиков упала на землю.

– Всем отходить, – донёсся из трансиверов голос капитана Рамиреса.

Порядок отхода соблюдался по всей линии. Один солдат каждой пары мгновенно встал и бросился вверх по склону, остановившись через пятьдесят метров в заранее обусловленной точке. Пулемёты, стрелявшие до сих пор короткими очередями подобно автоматам, теперь стали поливать противника непрерывным огнём, чтобы прикрыть отступление. Не прошло и минуты, как группа «Кинжал» покинула сектор, по которому теперь секли очереди запоздалого и неточного огня.

Случайная пуля задела одного из солдат, но он не обратил на это внимания. Как всегда, последним отходил Чавез, перебегая от одного дерева к другому.

Вражеский огонь усилился. Сержант включил очки ночного видения, чтобы оценить ситуацию. В зоне поражения лежало примерно тридцать тел, и только немногие из них двигались. Сейчас, когда стало слишком поздно, противник опомнился и начал обходный манёвр, пытаясь окружить уже оставленные позиции. Чавез видел, как боевики вышли на место, которое они с Леоном занимали всего несколько минут назад, и остановились в замешательстве, все ещё не понимая, что произошло.

Доносились стоны раненых, слышались ругательства, грубые непристойные ругательства приведённых в ярость мужчин, которые привыкли убивать других, а теперь сами становились жертвами. Это, наверно, их командиры отдают приказы на языке, понятном всем солдатам, подумал Чавез. Вначале он полагал, что группа капитана Рамиреса одержит лёгкую победу, но очень скоро изменил точку зрения, в последний раз взглянув на противника.

– Проклятье! – пробормотал он и включил рацию. – «Шестой», говорит дозор. Численность противника намного больше роты. Сэр, повторяю, намного больше роты. По моей оценке, выведено из строя тридцать – три-ноль – человек. Противник только что продолжил движение вверх по склону. Несколько десятков направились на юг. Кто-то руководит ими, дал команду, чтобы окружить нас.

– Ясно, Динг. Иди в нашу сторону.

– Исполняю. – Чавез повернулся и побежал, обходя позицию, занятую Леоном.

* * *

– Мистер Кларк, вы заставили меня поверить в чудеса, – произнёс Ларсон, сидящий за штурвалом своего «Бичкрафта». С третьего захода им удалось установить контакт с группой «Знак», и Кларк приказал группе переместиться на пять километров к поляне, достаточно большой, чтобы принять «Пейв-лоу».

Следующий успех дался им труднее, они потратили почти сорок минут Теперь начались поиски группы «Флаг» или, напомнил себе Кларк, того, что от неё осталось. Он не знал, что уцелевшие солдаты «Флага» присоединились к группе «Кинжал», являвшейся последней в его списке.

* * *

Вторая оборонительная позиция была поневоле менее плотной, чем первая, и Рамирес начал беспокоиться. Его люди провели первую засаду настолько успешно, что когда-нибудь её станут приводить в пример в школе пехотных офицеров Однако непреложный закон военных операций гласит, что удачи редко повторяются. Чтобы преподать кому-то урок, нет ничего лучше смерти. Теперь противник будет маневрировать, растянет группы, постарается координировать их действия или, по крайней мере, лучше использовать своё численное превосходство Наконец противник начал действовать разумно. Узнав, что ему противостоят настоящие солдаты, вооружённые современным оружием, он инстинктивно понял, что лучше всего перехватить инициативу, повысить быстроту боевых действий, усилить напор.

Противостоять этому Рамирес был не в силах. Однако и у него остались козырные карты.

Его разведчики на флангах сообщили о движении противника. Теперь против американских солдат действовали три группы человек по сорок в каждой Рамиресу не хватало сил бороться со всеми тремя одновременно, однако наносить удары по каждой в отдельности он всё ещё мог. В его распоряжении тоже имелись три огневые группы по пять человек. Одну – остатки отделения «Флаг» – он оставил в центре, придав ей разведчика на левом фланге, чтобы следить за передвижением третьей вражеской группы, а свои главные силы незаметно переместил к югу, расположив их вдоль косой линии вниз и вверх по склону, образовав засаду почти в форме латинской буквы «L», поддерживаемую в верхней части обоими пулемётами Им не пришлось долго ждать. Противник передвигался быстрее, чем рассчитывал Рамирес, и люди капитана едва успели выбрать огневые позиции.

Однако наступающие по-прежнему маневрировали на местности, не проявляя особого воображения, и их действия легко поддавались разгадке, за что им предстояло дорого заплатить Чавез находился впереди, в самом низу, и предупредил капитана о приближении противника И на этот раз солдаты позволили боевикам подойти на пятьдесят метров. Чавез и Леон расположились в нескольких метрах друг от друга – их задачей было вывести из строя командиров. Стреляя из автоматов, снабжённых глушителями, они должны были тихо и незаметно ликвидировать тех, кто руководил действиями боевиков и координировал их с манёврами других групп. Вот перед Дингом показался мужчина, который делал какие-то жесты остальным. Сержант опустил свой МР-5, прицепился и выпустил короткую очередь. На этот раз пули пролетели мимо пели. Несмотря на глушитель, гасящий звуки выстрелов, металлическое клацанье затвора насторожило приближающихся боевиков, и один из них выстрелил. Тут же открыло огонь все отделение. В рядах противника упали пять человек. Оставшиеся в живых повели ответный огонь, причём на этот раз гораздо точнее, и начали выстраиваться для штурма защитной позиции, но, как только вспышки из их автоматов выдали, где они находятся, заработали оба пулемёта Сцена боевых действий казалась ужасной и в то же время неотвратимо влекла к себе. После того как началась стрельба, глаза, привыкшие к темноте, на мгновение ослепли. Чавез попытался сохранить ночное зрение, закрыв – как его учили – один глаз, и тут же понял, что это бесполезно. По всему лесу мелькали цилиндрические языки пламени, вырывающегося из стволов, которое освещало двигающихся людей подобно множеству фонарей-мигалок. Трассирующие пули позволяли пулемётчикам направлять огонь в живых людей. А вот для автоматчиков они значили иное – в каждом магазине три последних патрона имели трассирующие пули, давая знать стрелку, что пора выбрасывать пустой магазин и вставлять новый. Никогда раньше Чавезу не приходилось слышать такой шум боя – стрекот американских М-16, более медленный и громкий грохот АК-47, крики отдаваемых приказов, вопли боли и ярости, стоны умирающих.

– Отходим! – скомандовал капитан Рамирес по-испански. И снова они отступали парами – или по крайней мере попытались. Двое солдат оказались ранены. Чавез споткнулся об одного, пытающегося ползти. Сержант поднял его на плечи и побежал вверх по склону, стараясь не обращать внимания на боль в ногах.

Раненый – им оказался Ингелес – умер на месте сбора. Для печали не было времени; неиспользованные магазины погибшего тут же распределили среди остальных. Пока капитан Рамирес старался навести какой-то порядок, со стороны другой группы донеслись звуки выстрелов, крики, стоны и проклятья. Сборного пункта не достиг ещё один солдат. Теперь у группы «Кинжал» погибли двое и один был серьёзно ранен. Им занялся сержант Оливеро, который отвёл раненого к вершине холма, к походному госпиталю у посадочной площадки. За пятнадцать минут ещё двадцать вражеских боевиков были выведены из строя, но и отделение потеряло тридцать процентов своего состава. Если бы у капитана Рамиреса нашлось время подумать, он сразу понял бы, что при всём его искусстве гибель солдат неизбежна. Но времени для размышлений не было.

Группа «Флаг» отбросила наступающего противника несколькими очередями, но во время отхода потеряла одного из своих. Следующая линия обороны находилась в четырехстах метрах. Она была плотнее предыдущих, но в непосредственной близости к последней оборонительной позиции. Наступило время пустить в ход оставшийся козырь.

Противник снова захватил покинутые позиции. Боевики по-прежнему не имели представления о том, какие потери им удалось нанести злым духам, которые появлялись, убивали и снова исчезали, словно демоны из ночного кошмара. Двоих боевиков, являвшихся чем-то вроде командиров, вывели из строя – один был убит, второй тяжело ранен, – и теперь, пока оставшиеся в живых командиры совещались, боевики остановились, чтобы перегруппировать свои силы.

У американских солдат ситуация была схожей. Как только закончился подсчёт потерь, Рамирес перегруппировал солдат, чтобы уравновесить оборону. Он испытывал какое-то смутное чувство благодарности судьбе за то, что у него нет времени скорбеть о павших, что обстановка заставляет в первую очередь заботиться о живых. Вертолёт не прилетит вовремя. Или прилетит? А это имеет значение? Что вообще имеет сейчас значение?

Прежде всего следовало ещё больше сократить численность противника, чтобы попытка ускользнуть от него имела хоть какие-то шансы на успех. Им нужно скрыться, но прежде придётся снова убивать. До сих пор капитан не пускал в ход гранаты и мины. И оборонительная позиция, которую они сейчас занимали, была защищена оставшимися противопехотными минами «клеймор», установленными перед окопами стрелков.

– Чего вы ждёте? – крикнул капитан Рамирес боевикам, расположившимся ниже по склону. – Наступайте, мы ведь ещё не покончили с вами! Сначала поубиваем вас, затем изнасилуем ваших женщин!

– У них нет женщин, – послышался издевательский ответ сержанта Веги. – Они трахаются друг с другом. Давайте, педерасты, идите сюда. Пришло время умирать!

И боевики кинулись в атаку. Подобно тому как уличный драчун кидается на боксёра, выведенные из себя яростью, не обращая внимания на понесённые потери, взбешённые насмешками, проклиная врага, боевики двинулись вперёд. Но теперь они были куда осторожнее: солдаты преподали им жестокие уроки, перебегая от одного дерева к другому, прикрывая наступление непрерывным огнём, чтобы не дать врагу поднять голову.

* * *

– Что-то происходит на юге, вон там. Видишь вспышки? – заметил Ларсон. – В направлении на два часа, на горном склоне.

– Вижу. – Они потратили больше часа, пытаясь установить связь с группой «Флаг», пролетая над всеми тремя посадочными площадками, снова и снова посылая кодированные радиосигналы, – и все безуспешно.

Кларку не хотелось покидать этот район, но у них не было выбора. Если там идёт бой, нужно подлететь поближе. Даже в зоне прямой видимости эти маленькие трансиверы имели дальность действия меньше десяти миль. – Вот что, приятель, обратился он к пилоту. – Полетели в ту сторону – и побыстрее.

Ларсон убрал закрылки и открыл до отказа дроссельные клапаны.

Это называлось «огневой мешок» – термин, позаимствованный у Советской Армии и в точности соответствующий своему назначению. Отделение расположилось широкой дугой, каждый солдат в своём окопе, хотя четыре окопа были заняты одним солдатом вместо двух и ещё в одном не было никого. Перед каждым окопом установлены противопехотные мины «клеймор» – одна или две – выпуклой стороной в сторону противника. Оборонительная позиция находилась внутри рощи, в нескольких метрах от места, по которому прошёл небольшой оползень, создавший открытое пространство метров семидесяти шириной. Здесь лежали поваленные деревья и уже начали расти молодые деревца. Судя по шуму и вспышкам выстрелов, противник подошёл к открытому пространству и остановился, хотя стрельба продолжалась.

– Ну, парни, приготовились, – послышался в трансиверах голос капитана Рамиреса. – По моей команде быстро выходим к посадочной площадке и оттуда двигаемся по трассе Х-2. Но сначала придётся основательно их потрепать.

Боевики тоже переговаривались и теперь, наконец, делали это разумно. Они больше не говорили открыто и прибегали к примитивному шифру, достаточному, чтобы скрыть свои намерения. В храбрости им не откажешь, подумал Рамирес; кем бы они ни были, опасность их не пугала. Им бы немного подготовки и одного-двух хороших командиров – и битва давно закончилась бы.

Чавез занимался другим. Его автомат был не только почти бесшумным, но при стрельбе не выдавал себя вспышками, поэтому Динг с помощью очков ночного видения выбирал цели и уничтожал их без малейшего сожаления. Ему уже удалось ликвидировать одного командира. Порученное задание казалось даже слишком простым. Грохот автоматных очередей, доносившийся со стороны противника, заглушал металлическое клацанье затвора. Но когда Чавез проверил запас патронов, он понял, что, кроме магазина, вставленного в автомат, у него осталось только два полных магазина – всего шестьдесят патронов. Капитан Рамирес вёл тонкую игру, однако она могла оказаться чересчур тонкой.

Из-за дерева показалась чья-то голова, затем последовал жест рукой. Динг прицелился и выстрелил один раз. Пуля попала прямо в горло, отчего последовал какой-то булькающий звук, почти вскрик. Чавез не знал, что это он убил командира всей группы боевиков. Вскрик заставил их двигаться. По всей линии замелькали вспышки выстрелов, и с дикими криками противник бросился в атаку, Рамирес дал им пробежать половину расстояния, отделяющего их от солдат, и выпустил гранату. Она содержала фосфор, который создал ослепительно яркий белый фонтан света. И тут же солдаты привели в действие взрывные механизмы противопехотных мин.

– Черт побери, да ведь это «Кинжал» со своими «клейморами»! – Кларк высунул в окно самолёта антенну рации.

– «Кинжал», вызывает «Переменный», «Кинжал», вызывает «Переменный».

Отвечайте! – Кларк не знал, что выбрал самый неудачный момент для оказания помощи.

Противопехотные мины «клеймор», подброшенные вышибными зарядами и взлетевшие на высоту человеческого роста, осыпали нападающих убийственным градом осколков. Ещё тридцать боевиков упали замертво и с десяток раненых корчились на земле. В следующее мгновение последовал залп из гранатомётов – в противника полетели зажигательные гранаты с белым фосфором. Те из нападающих, что оказались достаточно далеко, чтобы не погибнуть на месте, но всё-таки слишком близко к месту разрыва гранат, были осыпаны градом пылающего фосфора и превратились живые костры. Их вопли присоединились к ночной какофонии звуков.

Затем солдаты начали бросать ручные гранаты, нанося противнику дальнейшие потери. И тут же Рамирес скомандовал по радио:

– Отходим, немедленно отходим!

На этот раз, однако, команда прозвучала в неудачно выбранное мгновение.

Как только солдаты выскочили из окопов, они попали под град пуль, выпущенных инстинктивно в ответ на неожиданные взрывы. Боевики стреляли не целясь, и длинные очереди из АК-47 прошлись косой по оборонительной позиции «Кинжала». Те солдаты, у которых ещё остались гранаты – как дымовые, так и со слезоточивым газом, – бросили их в сторону противника, пытаясь прикрыть отступление, но разрывы всего лишь привлекли внимание боевиков, и в сторону каждого устремились пули из десятков автоматов. Двое солдат погибли и один был ранен в результате того, что поступили именно так, как их учили. До сих пор капитан Рамирес блестяще руководил действиями своего отделения, но с этого момента он утратил контроль над ситуацией. Наушник у него в ухе внезапно ожил, и Рамирес услышал незнакомый голос, вызывающий «Кинжал».

– «Кинжал» слушает, – произнёс он, вставая во весь рост. – «Переменный», где вы, черт побери?

– Прямо над вами, мы прямо над вами. Сообщите о положении. Конец.

– Мы с головой в дерьме, отступаем к посадочной площадке, садитесь там, садитесь там скорее! – Рамирес повернулся к своим солдатам. – Отступайте к посадочной площадке, нас сейчас заберут!

– Нет, нет! «Кинжал», мы не можем совершить посадку! Вы должны оторваться от противника, должны оторваться от противника! Сообщите, как поняли! – прокричал в рацию Кларк. Ответа не последовало. Он ещё раз повторил указания и снова не услышал ответа.