Текст книги "Наследие Уилта"

Глава двадцать третья

Охрипнув от ауканья, Ева решила, что дочери отправились на поиски пляжа. Чтобы рассчитаться с таксистом, не внявшим объяснениям, что вот-вот вернется муж, который и заплатит, пришлось пойти на унижение – попробовать одолжить денег у миссис Бейл.

– В счет включено время простоя, и я немедля обращусь к своему адвокату, ежели... – завел сквалыга, но Ева, не дослушав, метнулась в кухню. Домоправительница, слава богу, вновь была там. Однако на вопрос, не вернулся ли Генри, был получен ответ, что вряд ли, поскольку машины его во дворе не видно. «Что с такой-то женой вполне объяснимо», – хотела добавить добрая женщина, но передумала, ибо Ева, шмыгнув носом, залилась в три ручья.

– Девочки пропали... Генри сгинул... У меня ни гроша... – рыдала она. – Зачем только сюда приехали...

– Хорошо, я одолжу вам из денег на хозяйственные расходы, о чем придется известить миледи. Полагаю, эту сумму она удержит из жалованья вашего мужа.

В ответ Ева судорожно, с подвыванием, всхлипнула, и миссис Бейл раскаялась в своей байке о преступной связи Клариссы и Уилта.

– Не плачьте, все утрясется. Давайте-ка перекусим. Сейчас разогреем пудинг с говядиной и почками, примем по глоточку джина с тоником, и вы будете как новенькая. По себе знаю.

Расплатившись с таксистом, Ева послушно села в кресло и в кои-то веки оценила всю прелесть крепчайшего джина с капелькой тоника. После третьего стаканчика ей стало так хорошо, что она, забыв об исчезнувших дочерях, позволила препроводить себя в комнату Уилта, где мгновенно уснула.

* * *

Сэр Джордж был взбешен. Решив, что яростную перепалку пристойнее продолжить в доме, однако не желая, чтобы секретарь слышала ругань хозяина, он дождался супругу и, впустив ее в кабинет, захлопнул дверь. Замужество автоматически причислило ее к роду Гэдсли! – утверждала Кларисса. Ничего подобного! – возражал сэр Джордж.

– Видит бог, не хотела поднимать сию тему, но твое безобразное поведение меня вынуждает. Миссис Бейл поведала, что и ты вовсе не Гэдсли, – нанесла удар леди Кларисса.

– Брехня! – возопил сэр Джордж, забыв о чужих ушах. – Вышвырну мерзавку! Я самый Гэдсли из всех Гэдсли!

«Интересно, как это?» – подумала Кларисса, но уточнить не получилось, ибо судья не смолкал:

– Я лучше всех знаю историю рода! Ну давай, спроси о чем-нибудь! Спрашивай!

– Отстань от меня, чудовище!

– Ладно, сам расскажу! Ты у меня все узнаешь о кладбище, на которое мечтала пропихнуть своего треклятого родственничка! После битвы при Гастингсе[12]12
  Битва при Гастингсе (14 октября 1066 г.) – сражение между англосаксонской армией короля Гарольда Годвинсона и войсками нормандского герцога Вильгельма, в результате которого Англия была завоевана нормандцами, а Вильгельм стал английским королем.


[Закрыть] его основал Блисетт Гэдсли – причем тайно, дабы нормандцы не осквернили его своими покойниками. И ныне никто не осквернит! – Судья буравил взглядом жену. – Как было тайным и частным, таким и останется! Там даже надгробия уложены вровень с землей, дабы сделать могилы неприметнее. Подобная деталь не укрылась бы от твоего внимания, будь у тебя иные цели, кроме как позлить меня!

– А что с часовней? Она освящена? – почти миролюбиво поинтересовалась леди Кларисса, чтобы утихомирить супруга и перевести беседу в разумное русло.

– Сейчас нет, но в шестнадцатом веке при постройке ее освятили. Нынче это всего лишь декорация, однако вполне пригодная для семейных захоронений. И таковой останется!

Вспомнив о первопричине дискуссии, судья со всей силы грохнул кулаком по столу, отчего миссис Бейл, решив, что недослышала вызов, опрометью кинулась в кабинет. Открыв ей дверь, сэр Джордж слегка опешил, но быстро нашелся: дескать, предстоит конфиденциальный телефонный разговор, который нужно запротоколировать. Вытолкав Клариссу из комнаты, он набрал справочную и, положив трубку на стол, угостился доброй порцией бренди, после чего вновь взял трубку и завел с несуществующим финансовым консультантом односторонний разговор об акциях. Время от времени он выдерживал долгие паузы, а затем опять что-то уточнял. Наконец сэр Джордж положил трубку на рычаг и, отпустив ошеломленную миссис Бейл, вновь наполнил стакан.

Он бы не ограничился двумя порциями, если б знал, чем в сосняке занята четверня.

* * *

Сестры притащили полковника на опушку в кайме великовозрастных сосен, отделившихся от лиственных деревьев, что надежной ширмой укрывали усадьбу от взглядов с дороги. Ярдах в двухстах уже виднелся большой луг, на котором паслись коровы и некто подозрительно похожий на быка.

– Пока чем-нибудь прикроем жмурика и пойдем за хворостом, – распорядилась Саманта, хотя сестры ее повалились наземь, измученные транспортировкой покойника через бурелом. – В лесу полно сушняка. Но сперва надо убрать все железяки с формы и прочего.

– Даже монеты из карманов? – спросила Эммелина.

– Деньги фиг найдешь. Уже свистнули – если не родственники, то гробовщики. Как чаевые.

Сестры отправились по дрова, временами прислушиваясь, не раздаются ли чьи голоса, и обсуждая проблему гроба.

– Черт, ведь его не утащишь!

– Да почему? – не согласилась Джозефина. – Не такой уж он тяжелый, а пустой вообще пушинка.

– Вот то-то и оно! Как бы чего не заподозрили те, кто его понесет. Жалко, нельзя прямо на месте сжечь!

– Да нет, дерево хорошо горит.

– Но лучше бы закрывался гроб на замок! Мы бы его заперли, а ключ выбросили!

– Чего ты мелешь? Весь смысл в том, чтобы леди Кларисса увидела пустой гроб и решила, что муж ее... как его там... чего-то сотворил с покойником.

Тут Джозефину осенила новая идея:

– А давайте положим внутрь что-нибудь увесистое! Только не шибко тяжелое, потому как полковник-то сморчок. Представляете: наступает минута прощания, поднимают крышку – и все офигевают!

– Здорово! Так, пошли искать корягу! – приказала Саманта, командир отряда.

Увесистая ветка, идеально подходившая под размер гроба, вскоре нашлась, однако пора было возвращаться, чтоб встревоженные родители не снарядили собственные поиски запропастившихся дочерей. Быстренько ополоснувшись в пруду и умышленно намочив волосы, сестры появились в кухне, где полусонная Ева пробуждалась чашкой черного кофе.

– Где вас носило? – воскликнула она.

– На пляж ходили, – соврала Джозефина.

– В одежде купались, что ли? Вы же насквозь мокрые!

Возникла секундная заминка, после чего выступила Саманта:

– Малыш лет пяти зашел на глубину и стал тонуть, а мы кинулись его спасать.

– Куда же родители-то смотрели?

– Он пришел только с мамой... наверное, это была его мама... но с ней случилась истерика. Опять пришлось задержаться, чтобы ее успокоить. Извини, что так вышло.

Ева вздохнула. Хитрые мордашки плохо вязались с искренним раскаянием, однако выяснять, чем негодяйки взаправду занимались, сил не было.

Пока в своей комнате миссис Бейл сушила девчонок, Ева гадала, за что ей выпало подобное наказание.

– Вот так-то лучше, – сказала она, когда высушенные дочери вернулись в кухню.

Миссис Бейл молча улыбнулась. Мокрая голова Эммелины оставила на ее блузке влажное пятно без малейших следов соли и запаха морской воды. Девицы где-то шлялись, но к морю и близко не подходили.

* * *

Сидя на берегу, Генри гадал, куда, черт возьми, подевалась Ева. Администраторша заверила, что среди постояльцев отеля нет и быть не может вновь прибывших по фамилии Уилт, поскольку до конца недели свободных мест не предвидится. Конечно, он погорячился, бросив семью на гостиничном пороге, но уж слишком достала Ева.

Раздумья нарушила подсевшая к нему женщина, в которой он узнал буфетчицу из паба.

– Здрасьте! – удивился Генри. – Какими судьбами?

– По-вашему, у меня не бывает выходных? Вот ходила насчет работы в том роскошном отеле. Хватит с меня этого паба, где нормальных людей-то не встретишь. Все больше такие, как вы, кто в жизнь не расщедрится на хорошие чаевые.

– Пожалуй, мне пора, – поспешно поднялся Уилт.

– Чего всполошились-то? От меня бежите?

– Вовсе нет, просто беспокоюсь за жену и дочек.

– Хворают, что ли?

– Слава богу, здоровы. Только я полагал, они проживают в отеле, но там их в глаза не видели.

Недоуменное лицо собеседницы заставило Уилта вновь сесть и поведать всю историю.

– Стало быть, в имении их обстреляли? – уточнила буфетчица. – Жена ваша решила поселиться в отеле, но вы заартачились, так?

– Цены-то баснословные! Во что оно обойдется?

– Ну вот, раз их нет, значит, не надо платить.

– Тут вы правы. Но Ева грозилась переслать счет этой задрыге, леди Клариссе.

– Судя по вашему рассказу, той раз плюнуть его оплатить.

– А если откажется, что тогда?

– Значит, боитесь, что вам предъявят огромный счет? Вернее, предъявили бы, если б ваши жена и дочки поселились в отеле. Но там их нет. – Буфетчица уже раскаялась, что не поехала домой сразу после собеседования.

– Что еще хуже, Ева обещала подать в суд, если Гэдсли не заплатят. А те, разумеется, наймут лучших адвокатов. Скорее всего, проигрыш в суде нас разорит. Да нет, стопроцентно разорит. Больше всего меня бесит, что Ева, отъявленный сноб, стелилась перед чертовой бабой, полагая ее аристократкой. А та никакая не леди!

– Да уж, на леди не смахивает.

– Нет, просто вовсе не леди.

– Я и говорю, не смахивает, – окончательно запуталась буфетчица.

Уилт пожалел, что затеял этот разговор. Помолчали.

– Я вот все думаю о мальце, – сказала буфетчица. – У него есть разрешение на ружье?

– Полагаю, нет. Но отчим-то обязан иметь. В кабинете весь шкаф забит оружием. Как-то раз я обмолвился о фургоне в лесу и женщине, что развешивала белье. Так хозяин схватил ружье и помчался выяснять отношения. У него пунктик насчет незаконного вторжения. Правда, тогда он не стрелял.

– Шкаф всегда заперт?

– В тот раз остался открытым. Я не стал караулить, потому как не люблю оружия.

– Выходит, любой мог свистнуть ружьишко, коль их пруд пруди, верно?

– Я не подсчитывал, но вообще там целый арсенал. К чему вы клоните?

– Не спешите, сейчас поймете.

– Как скажете. Ясно одно: из-за Евы я опять вляпался в дерьмо, откуда не выбраться.

– Выберетесь. Вы не понимаете, насколько сильна ваша позиция. Во-первых: как огнестрельное оружие оказалось у подростка, не имеющего на него разрешения? Во-вторых: почему сэр Джордж оставляет постороннего возле незапертого оружейного шкафа? В-третьих: что заставило ваше семейство покинуть имение? Задайтесь этими вопросами – и тогда поймете, в чем корень вашего беспокойства.

– Так говорю же, мои уехали, потому что кто-то, скорее всего юный недоумок, стрелял в девчонок, чем до смерти их напугал.

– Вот то-то и оно! При таком раскладе даже самый искушенный законник не докажет, что вы в чем-то виновны. Добавьте сюда незапертый оружейный шкаф, и сэр Джордж непременно потеряет лицензию, а то и заплатит штраф. Как пить дать, ваши Гэдсли умоются.

– Дай-то бог, – вздохнул Генри, недоумевая, почему продолжает этот совершенно безумный разговор, и, не удержавшись, добавил: – Только вы забываете, что сэр Джордж судья и определенно имеет вес в юридических кругах.

– Тем хуже для него! Сначала он нарушает закон, без присмотра бросая оружие, а затем допускает, что его сын... ладно, пусть пасынок... незаконно охотится на оленя или кого там.

– Вроде бы на кабана, убежавшего с фермы.

– В том-то и штука! Так что вам не о чем беспокоиться.

Логика буфетчицы вызывала большие сомнения, однако Уилт был благодарен за поддержку и даже пожалел, что в свое время не раскошелился на хорошие чаевые. Мелькнула мысль прямо сейчас исправить оплошность, но это могло быть неверно истолковано. Выразив признательность, Уилт предложил подвезти буфетчицу до паба, но та предпочла посидеть на берегу.

Слегка приободренный, Генри покатил в имение. Миссис Бейл поможет со списком местных отелей, которые он обзвонит. Наверняка Ева и девочки без него не уехали. Разыскать домашних будет несложно. Раз увидев, их не забудешь. А если еще и услышишь, вовек не оклемаешься. Припарковавшись во дворе, Уилт прошел в кухню.

– О, вернулись? А вас искала жена, – сообщила миссис Бейл. – Ей нужна машина.

– С ума сойти! Вот же безголовая баба, почему не позвонить-то? А я как идиот жду ее возле отеля! Гд е она?

– Супруга ваша крепко поцапалась с леди Клариссой, с которой вы якобы переспали...

– Что? И в мыслях не держал!

– Я знаю, что ничего не было, – смущенно поддакнула миссис Бейл. – И миссис Уилт осознала свою ошибку. Но прежде она успела наговорить кучу гадостей хозяйке, отчего леди Кларисса слегла с мигренью.

– О господи, что творит! – застонал Уилт, предвидя иск на огромную сумму.

– Во искупление своей вины миссис Уилт вызвалась переговорить со священником насчет полковничьих похорон.

– Я полагал, усопшего похоронят здесь. Разве все эти столы и зонтики не для поминальной трапезы?

– Нет, сэр Джордж отказал в погребении на родовом погосте. Маркитанты пакуют припасы, провожатым дан от ворот поворот. Хотя какие они провожатые – так, зеваки.

– И жена моя, стало быть, хлопочет об иных похоронах? – изумился Генри. – Невероятно!

– Думаю, вы уже поняли, что здесь все невероятно.

– Просто сумасшедший дом, набитый психами!

– Ведь я предупреждала! Хоть и приняла вас за нового любовника хозяйки.

– Благодарю за комплимент.

– Познакомившись с вашей супругой, я поняла, как сильно заблуждалась. С ней шутки плохи.

– Да, иногда она сущий кошмар, но я уж привык. Значит, Ева ушла в поселок... А где девочки?

– Бог их знает. Сказали, опять пойдут на пляж, но, по-моему, они там и не были. Ох, вы с ними намучаетесь!

– А то я не знаю! – горестно вздохнул Уилт. – Пойду-ка разыщу доченек. Готов спорить, они вновь затеяли какое-нибудь непотребство!

Глава двадцать четвертая

Корягу, идеально вписавшуюся в гроб, сестры укутали покрывалом, предусмотрительно захваченным из коттеджа. Опустив крышку, они вновь направились в сосняк, но уже иной тропой, дабы не оставить предательских следов. Надев перчатки, девицы обложили покойника хворостом, и Саманта уже была готова чиркнуть спичкой, чтобы начать кремацию, но тут за деревьями послышался голос отца. Безнадежно аукая, он явно шлялся по лесу по их душу.

– Блин! – ругнулась Джозефина. – Только его не хватало!

Четверня затихла; вскоре отцовские призывы угасли.

– Слушайте, здесь мы как на ладони. Кто-нибудь непременно засечет. Давайте-ка свалим, а то еще папаня объявится.

– Да ладно, и тут сойдет! – буркнула Саманта, раздраженная непредвиденной задержкой.

– Нет, Джозефина права, – возразила Эмми. – Лучше отыскать другое место, куда никто не сунется. Так, ищем густой молодняк, где взрослый застрянет, а мы протиснемся.

– Да никто не будет нас искать! – озлилась Саманта. – Давайте начнем!

– Главное, чтоб неподалеку и чтоб побольше палой хвои, надо засыпать мертвяка. Если вдруг кто наткнется, подумает – упавшее дерево.

– Где ты видела деревья, упавшие в молодняке?

– А ты видела пни от старых деревьев, спиленных на дрова? От них столько хвои, в нее что угодно зароешь.

– А если кто-нибудь наступит на труп? То-то удивится, что дерево мягкое.

– Он уже не мягкий, пощупай как следует. Давно закоченел.

– Ничего, на жаре быстро размякнет, да еще будет вонять.

– Если хорошенько укрыть, никто не унюхает. Так, вы... – Эммелина ткнула пальцем в Джозефину и Пенелопу, – идете туда, мы с Самантой сюда, где лесок погуще.

Все четверо растворились в молодняке, и через полчаса Эммелина отыскала овражек, присыпанный палой листвой и хвоей. Саманта одобрила природную могилку, неприметную в чаще молодых деревьев:

– Самое то! Зовем девок и тащим полковника. Пусть тут полежит.

– Может, сперва вычистим яму? И чего делать с хворостом? Кто-нибудь найдет – заподозрит неладное.

– Брось, сюда никто не ходит. Но если что, подумают, костер для ночи Гая Фокса[13]13
  Гай Фокс (1570 – 1606) – наиболее активный участник «Порохового заговора» против короля Якова I и парламента 5 ноября 1605 г. Был четвертован; поныне в годовщину заговора сжигается его чучело.


[Закрыть]. Надо поскорее перетащить мертвяка. Иди за Пенелопой и Джозефиной, встречаемся у костра. Тут я сама управлюсь.

Пока тащили труп к овражку, Пенелопа ворчала, мол, одни хлопоты, никакого веселья. Внезапно грянул выстрел, пуля чмокнулась в дерево. Сестры безотчетно нырнули в папоротниковые заросли и распластались на усыпанной шишками земле. Лишь Саманта спряталась за ближайший ствол. К своему изумлению, она увидела Эдварда: перезарядив ружье, малый вновь открыл огонь, метя в брошенного покойника, который затылком уперся в дерево.

– Получай, гад! – орал Эдвард. – Будешь знать, как вторгаться в чужие владения, сволочь!

– Атас! Дуем на север! – шепнула Саманта, что на тайном языке сестер подразумевало бегство в любом направлении, кроме означенного.

Она зря беспокоилась, поскольку тупоголовый Эдвард, не разбиравшийся в сторонах света, пер напролом, не замечая сестер, отползших с линии огня.

Дабы отвлечь внимание стрелка, Саманта кидала камушки и одним, довольно крупным, случайно угодила ему в голову. Эдвард вздрогнул и покачнулся. Пытаясь сохранить равновесие, он шагнул вперед, но запнулся о торчавший корень и разрядил ружье точнехонько себе промеж глаз. Пала тишина.

– Ёпара-балет! – выдохнула Саманта. Поднимаясь с земли, сестры ее поддержали:

– Ёш твою мышь!

– Ёксель-моксель! Вляпались!

– Тихо! Меняем план! – скомандовала Пенелопа. – Ну-ка, подтащим его к полковнику!

Сестры послушно исполнили приказ, и тогда Пенелопа, раз-другой пальнув в многострадального покойника, подсунула ружье под труп Эдварда.

– Теперь все выглядит так, будто парень спер мертвяка, чтобы поупражняться в стрельбе, но споткнулся и себя укокошил. Кстати, так оно и было.

– Гениально! – восхитилась Саманта. – Жаль только, костер теперь не разведешь.

– Не скули! Надо линять, пока кто-нибудь не приперся на шум.

Замаскировав след, оставленный телом голого полковника, и закопав в овражке его форму и медали, сестры вернулись в имение.

* * *

Незадолго перед тем гроб по настоянию сэра Джорджа отнесли обратно в катафалк, который, развернувшись, через главные ворота вырулил на дорогу. Следом в такси поехала Ева.

– Не забудьте условиться о кремации, – напутствовал ее судья. – Чтоб я больше не слышал всякой чуши о похоронах в имении.

Ева кивнула, хотя обещала леди Клариссе, что дядюшка ее будет погребен как положено. К дому священника она подъехала в полной растерянности.

– Что вам угодно? – испытующе взглянула женщина, открывшая дверь.

– Хотелось бы перемолвиться с пастором, – ответила Ева, но хозяйка уже разглядела гроб в катафалке.

– Ладно, извещу мужа, что дело срочное, хотя он очень занят подготовкой воскресной проповеди.

Женщина скрылась в доме, откуда вскоре вышел пожилой человек в очках и пасторском ошейнике.

– Как я понимаю, вы желаете устроить похороны, – сказал он. – Покойный из местных?

– Отнюдь, – покачала головой Ева.

– Судя по выговору, вы тоже приезжая, – заметил священник.

– Я из Ипфорда, меня попросили сопроводить усопшего, – сказала Ева и зачем-то добавила: – Он полковник, в боях потерявший ногу.

– Видите ли, кладбище переполнено, поэтому мы хороним лишь местных. – Священник взглянул поверх очков: – Где, говорите, вы проживаете?

– Нет, я не здешняя, просто намеревалась провести лето в имении...

– В «Песчаном доле»? – уточнил викарий.

Пару лет назад он сразился с судьей в гольф и был чрезвычайно покороблен его сквернословием, сопровождавшим каждый удачный удар, а также манерой постоянно прикладываться к серебряной фляжке, извлекаемой из заднего кармана. Однако самым предосудительным в Гэдсли, пользовавшемся откровенной нелюбовью всего поселка, было манкирование воскресными, а равно будничными службами. Викарий уже склонялся к мысли, что всякий, кто намерен провести лето в обществе судьи, обладает теми же малоприятными свойствами, но Ева прервала его раздумья:

– Катафалк уехал. Если не отвезете гроб в церковь, я просто не знаю, что делать. На себе мне его не унести.

– Боюсь, ничем не смогу помочь. Моя машина слишком мала, к тому же она в ремонте.

Помявшись, священник вошел в дом и позвонил в автомастерскую:

– Не найдется ли у вас грузовик, чтобы доставить гроб в имение судьи?

– Что, кто-то помер? – с надеждой спросил механик. – Неужто сэр, в гробину мать, Джордж?

– Выбирайте выражения! – рявкнул викарий. – Вы говорите со священником!

– Ё-мое! Извиняйте, сэр! – Положив трубку, механик кликнул напарника: – Возьми пикап и отвези гроб в имение судьи. Похоже, там кто-то сыграл в ящик. Хочется верить, сам ублюдок Джордж.

Пикап въехал во двор священника, где под охраной сумрачной Евы стоял гроб. Попытки вдвоем загрузить тяжелую домовину окончились неудачей. Позвонив в парадную дверь, механик испросил помощи, и викарий, уже написавший проповедь, согласился подсобить. Мужчины взялись за торцы гроба, Ева подхватила его посредине, но и эта попытка оказалась бесплодной.

– Видно, покойник был весьма грузный мужчина, – пропыхтел викарий.

– Четверо носильщиков еле подняли, – услужливо сообщила Ева.

– Думаю, лучше загрузить пустой гроб, а уж потом вернуть усопшего на место.

«Кларисса не простит, что дядюшку туда-сюда дергают, а сэр Джордж взбеленится, когда его привезут обратно, – подумала Ева. – Но что я могу сделать?»

Обернутое покрывалом тело вынули из гроба.

– Покойник не такой тяжелый, но очень уж твердый, – удивился викарий.

Когда усопшего загружали в пикап, покрывало соскользнуло.

– Мать твою за ногу! – ахнул механик.

Обомлевший викарий сквернословия не слышал, поскольку пытался сообразить, кому понадобилось толкать его на богохульное отпевание коряги. Когда пульс его унялся и вернулась способность к здравомыслию, он понял, кто этот враг, уготовивший мерзкую ловушку, – чудовище сэр Джордж Гэдсли. Они всегда не ладили, и вот негодяй изыскал дьявольский способ выставить его на посмешище.

Не обращая внимания на Евины вопли, викарий, полный решимости поквитаться с обидчиком, позвонил в полицию:

– Есть все основания полагать, что совершено чрезвычайно серьезное преступление. Улики налицо.

– Выезжаем, – ответил сержант.

Положив трубку, священник усмехнулся. Вполне вероятно, что в имении и впрямь произошло убийство. Тамошняя пальба отпугивала всех, за исключением таксистов и торговцев дорогим спиртным, рисковавших ради хорошего заработка.

Вместе с викарием сержанта и констебля встретил местный житель, помогавший доставить гроб, а кроме того, еженедельно постригавший барскую лужайку. Он поведал, что в контракте был прописан пункт, обязывавший хозяев до окончания его работы «полоумного стрелка» держать взаперти.

– При мне малец подстрелил оленя, – рассказывал сельчанин, – и я не удивлюсь, если еще кого-нибудь угробил. Поначалу-то он швырялся камнями, но, видать, вошел во вкус и на этом не остановился.

Покачивая головой, сержант записал его показания. О шалостях юнца он знал не понаслышке, но сейчас дело приняло слишком серьезный оборот, чтобы в угоду судье спустить его на тормозах.

– Полагаю, вам желательно взглянуть на так называемого покойника, – сказал викарий. – Кстати, я подтверждаю, что в имении часто стреляют. С месяц назад я проходил мимо усадьбы, так над головой моей вжикнула пуля. Но давайте посмотрим, что лежит в гробу.

Служителей закона, не подозревавших, какой сюрприз их ожидает, препроводили во двор.

– Извольте поднять крышку, – предложил священник.

– Мать честная! – ахнул сержант. – За каким чертом сюда притащили корягу?

– Носильщики исполнили приказ, не ведая, что внутри, – сказал викарий.

– Их сопровождала женщина из Ипфорда, но это бог знает какая даль, – влез механик.

– Якобы из Ипфорда, – поправил священник. – По ее словам, она собиралась провести лето в имении и оттого сопровождала предполагаемого покойника мистера Имярек. Гэдсли просил ее организовать похороны.

– Где она?

– Смылась, едва увидала корягу, – доложил механик. – Если б знал, что начнется такая петрушка, я бы тоже свалил.

Викарий одарил его осуждающим взглядом:

– Скорее всего, она вернулась в имение. Пожалуй, надо проверить. Мой телефон к вашим услугам, сержант.

– А как ее зовут? – спросил полицейский. – Не могу же я наводить справки о даме, которая намеревалась погостить в имении и сопровождала гроб с корягой вместо покойника?

– Почему нет? Вам обязаны сообщить ее имя и адрес, даже если она уехала в Ипфорд.

Викарию не терпелось организовать скандал, и констебль его поддержал: похоже, в коряге виднелся след от пули.

– Вроде бы действительно, – согласился сержант, чем весьма обрадовал священника. – Однако дождемся результатов вскры... э-э... экспертизы.

Оговорка привела викария в неописуемый восторг, память о котором он сохранил на всю жизнь. «Пожалуй, самое время подключить к расследованию высших полицейских чинов, – подумал священник, – и тогда имя судьи, появившееся на первых полосах всех бульварных изданий, вызовет подлинный скандал. Идеально, чтобы прозорливый сыщик отыскал жертву страшного убийства, но это уж несбыточная мечта».

Сержант охотно внял деликатному совету привлечь к делу начальство. Коряга в дорогом гробу напрочь сбила его с толку. Жена викария предложила полицейским чаю или кофе. Поблагодарив, сержант отказался. Он бы выпил чего-нибудь покрепче, но компания явно была неподходящая. Воспользовавшись любезностью викария, он позвонил суперинтенданту, поначалу решившему, что подчиненный спятил или валяет дурака, но скорее всего пьян или страдает извращенными галлюцинациями.

– Никто в здравом уме не потребует, чтобы почтенный пастор отпевал корягу в дорогущем гробу! – рыкнул начальник.

– Но кто-то нашелся. Кроме того, в дереве имеется дырка, похожая на пулевую рану.

– Рана? Что вы мне голову морочите! Разве что этот саженец...

– Отнюдь не саженец. Здоровенный сук, который, думается, спилили, окультуривая дерево.

– Окультуривая? Что, заключение специалиста? Вы полицейский или садовник, черт возьми?

К великой досаде викария, через полчаса перед его домом остановились две приметные патрульные машины с полицейскими в штатском, что гарантировало массу поселковых слухов. Утешало одно: суперинтендант больше не сомневался в рассудке сержанта, здравость коего подтверждала коряга в пикапе. Викарий поведал, как буквально в прошлую среду в него чуть-чуть не попал юнец, баловавшийся с ружьем.

– Легкомысленно пренебрегая общественной безопасностью, судья поощряет забавы пасынка с огнестрельным оружием. Мальчишка же либо чрезвычайно скверный стрелок, либо намеренно целит выше. Думаю, все это продиктовано неуемным стремлением к нерушимости границ родовых владений. Весьма характерно для Гэдсли. Но рано или поздно погибнет случайный прохожий, попомните мое слово.

– Какого возраста парень?

– Точно не скажу, но не старше семнадцати. А то и моложе, – сгустил краски викарий.

– Кажется, мы говорим о подростке, уже имевшем проблемы с законом. Но теперь он взялся за крупнокалиберное ружье, о чем свидетельствует глубина входного отверстия, – глубокомысленно промолвил суперинтендант.

– Никаких сомнений. Но чтоб это доказать, необходим сравнительный анализ ствола и пули, что займет определенное время, – сказал сержант. – Надеюсь, парень не успеет натворить новых бед.

– Что сложного-то? – удивился викарий. – Извлеките пулю и поезжайте в имение. У меня есть превосходная электропила, набор стамесок – запросто достанем.

– Нет, – покачал головой суперинтендант, – нельзя трогать улику.

– Тогда как, скажите на милость, вы сопоставите пулю с ружьем?

– Тише, сэр, тише! Одних только показаний о стрельбе наобум уже хватит, чтоб пригвоздить ваших дружков.

– Они мне не дружки! – возмущенно подскочил викарий.

– Да это просто к слову! Однако я полагал, что ваша братия со всеми дружна, ибо ей предписано возлюбить ближнего.

– Конечно, но до определенной степени, – разозлился викарий. – Знаете, начальник, судья запрещает похороны на своем частном кладбище.

– Он там кого-нибудь хоронил вообще? – заинтересовался суперинтендант.

– Насколько я знаю, нет. Но вот что получается: он подсунул этот гроб с корягой, чтобы выставить меня дураком и тем самым отмстить за мое письмо о недопустимости частных кладбищ, опубликованное в местной газете.

Сержант и суперинтендант переглянулись.

– Так в этом все дело, сэр?

– О нет! После статьи сэр Джордж прервал наши отношения, но стал распускать обо мне грязные слухи...

– Отчего не подали в суд? Первое, что напрашивалось.

– Потому что большинство жителей его недолюбливают и слухам мало кто поверил. Я же не хотел, чтобы газеты мусолили подлый навет.

– Какого рода навет? Возможно, мы сумеем прищучить сэра Джорджа.

– Ничего нового – дескать, я извращенец, интересуюсь мальчиками.

– А вы интересуетесь?

– Как вы смеете! Разумеется, нет! Спросите жену, если не верите! Терпеть не могу мальчиков вообще, ни больших, ни маленьких! Сорванцы и шалопаи!

Суперинтендант хотел вновь напомнить о всеобъемлющей христианской любви, но раздумал и после короткой паузы возвестил:

– Думаю, пора повидать сэра Джорджа. Сержант, езжайте в управление и заприте корягу в комнате вещдоков. Что-нибудь добавите к своим показаниям, отче?

– Сказать по совести, судья – тяжелая личность. Пьет как лошадь, жена его в том не отстает, да еще весьма охоча до мужчин, хотя здесь было бы уместнее другое слово.

– Какое, сэр?

– Нимфоманка! – смачно произнес викарий. – Иначе не скажешь!

– Полегче, сэр, иначе вас самого привлекут за клевету.

Священник побагровел и, не сдержавшись, ответил:

– Вряд ли, инспектор, ибо все это – истинная правда. Можете спросить механика.

Простившись с викарием, вовсе не показавшимся образчиком благости, суперинтендант задал несколько вопросов механику о женщине, сопровождавшей гроб.

– Прежде дамочку не встречал, – сказал мастеровой. – Коряга шибко ее напугала – тотчас подхватилась, мол, надо к дочерям. По-моему, она маленько не себе, все твердила про какое-то колено.

– Может, «полено», а ты недослышал?

– Нет, говорила «нога по колено»... Но какое ж это полено? Сук и сук. Притом отпиленный.