Текст книги "Наследие Уилта"

Глава десятая

Домой леди Кларисса вернулась в хорошем настроении. Проведя бурную ночь с любовником, нынче она нетерпеливо ожидала приезда Уилта, намеченного на ближайшие выходные.

После давешней встречи Кларисса уверилась: отменно образованный Генри Уилт – именно тот наставник, который нужен Эдварду. Уже в следующий понедельник мальчик прибудет домой.

Даже сэр Джордж был непривычно любезен. Добродушие супруга объяснялось тем, что ненавистного соседа на три месяца упекли в кутузку, да еще на два года лишили прав, поскольку лихачил он пьяный.

– Будет знать, как вторгаться в мои владения! – нелогично резюмировал сэр Джордж. – Сколько раз было сказано, чтоб держался подальше! Ну слава богу, ты дома. Как там дядюшка на новом месте? Доволен?

– Отнюдь. Все названивал мне в отель: то на улице шумно, то сосед-генерал своим падением с кровати его разбудил, а потом этого верзилу никак не могли затолкать в лифт. В ответ на просьбу прекратить шум хозяйка велела не капризничать. Вдобавок ему не нравится гадкое название «Последняя веха». И помимо всего прочего, спать приходится в «тренировочном саване».

– Какой еще тренировочный саван?

– Длинная ночная рубашка. Поскольку у него лишь одна нога, обслуга решила, что ему сподручнее в сорочке, нежели в пижаме. Еще, как ни странно, он категорически против катетера.

Сэр Джордж мог бы, но не стал разъяснять причины этакой строптивости. В его жизни имелся подобный опыт, чего не пожелаешь никому, даже такому старому раздолбаю, как дядюшка Гарольд. Он перевел разговор на более приятную тему:

– Кстати, я нашел великолепную кухарку. Служит у нас с пятницы. Ей-богу, это нечто! Зовут ее Филомена Джоунз, но она охотно откликается на «Филли». Что она сотворила с гусем!.. Нет слов!

«А что можно сотворить? – прикинула леди Кларисса. – Ну, пожарить... не варить же...»

– Сперва обмазала тушку свиным жиром и маслом. У нее это называется «облобызать». Потом нашпиговала печеночным паштетом, кровяной колбасой и... чем-то еще, забыл... Шею с головой отсекла, а в конце готовки присобачила на место. Художник своего дела!.. Десерт на выбор: сабайон или пудинг с изюмом, а финальный аккорд – сыр «Лимбургер», какого я в жизни не едал!

– Могу представить! – поежилась леди Кларисса. – Как-то раз я отведала – гадость невообразимая. Один запах чего стоит!

– Да, к нему надо привыкнуть, но, поверь, еще никогда я так не трапезничал! Гусь, утка, фазан, куропатка – Филли приготовит все, что ни закажи. И конечно, разнообразнейшая начинка: жареные улитки с чесноком и...

– Погоди, откуда улитки? Надеюсь, консервированные?

– Бог с тобой, нет! Филли набрала в саду. Земля-кормилица и прочее... Филли – знатная добытчица! Вчера был деликатес – запеченная в глине фаршированная грудка ежика. Пальчики оближешь!

– Не говоря уж о том, что это чрезвычайно здоровая пища! – с сарказмом подхватила леди Кларисса. – Значит, стоит мне на пару дней отлучиться, как ты напрочь забываешь строжайшее предписание кардиолога не объедаться жирным, но отдавать предпочтение куриному мясу и рыбе. Приезжаю домой, и нате вам – ты чревоугодничаешь, балуя себя смертоносными блюдами вроде гуся, фаршированного паштетом, кровяной колбасой и прочими мерзопакостными ингредиентами! Где ты нашел эту Майру Хиндли[5]5
  С июля 1963 г. по октябрь 1965-го в районе Манчестера Иэн Брэйди и Майра Хиндли совершили серию убийств. Жертвами стали пять детей в возрасте от 10 до 17 лет, четверо из которых подверглись сексуальному насилию. Дело получило название «Убийства на болотах». Убийц приговорили к пожизненному заключению. В 2002 г. шестидесятилетняя Хиндли скончалась в тюрьме от бронхопневмонии. В 1985 г. Брэйди был признан невменяемым и переведен в тюрьму-лечебницу строгого режима, где поныне отбывает наказание.


[Закрыть], скажи на милость?

– Не поверишь, в суде, – ухмыльнулся сэр Джордж. – За браконьерство ее приговорили к месяцу общественных работ. Вот я и решил, пусть у меня отслужит. Выходит громадная экономия, поскольку работает она за харчи и кров. Я же отменно питаюсь.

– Прелестно! Пока ты еще жив, ответь на один вопрос: она цыганка?

Сэр Джордж задумался.

– Честно говоря, не знаю. Обитает неподалеку, а сожителя ее на полгода посадили за что-то иное. Кажется, изувечил егеря. Если б я знал, что жена его – или кто она ему? – так превосходно готовит, я бы использовал свое влияние, чтобы малый получил гораздо больший срок.

– Великолепно! Просто блестяще! Неудивительно, что она хочет тебя уморить.

Уставившись в окно, Кларисса размышляла над ситуацией. Вовсе ни к чему вновь стать вдовой. Пока еще рано. С другой стороны, нет ни малейшего желания разделять мужнины гастрономические пристрастия. Садовые улитки, ежики – это... просто слов не подберешь! Ладно, пойдем в обход.

– Скажи-ка, она толстая?

– Ну вообще-то, в теле.

– То есть просто жирная.

– Я бы так не сказал. Излишек веса, но вовсе не тучная.

– Наши понятия о тучности сильно разнятся. Никогда не понимала твоей склонности к мясистым дамам. Просто загадка, почему ты на мне женился. – Испепеляющий взор леди Клариссы подстрекал супруга ответить, но тому хватило деликатности промолчать. – Ну что ж, надо взглянуть на этого мастера кулинарного искусства.

– Можешь вызвать звонком. Ей это нравится.

– Не сомневаюсь, но хочу своими глазами увидеть, каких диких тварей она готовит на ужин. Лапки лягушек из пересохшей канавы? Заячьи яйца на гренках? Ты меня убиваешь, Джордж, просто убиваешь...

На сей безрадостной ноте разговор иссяк: длинным коридором Кларисса прошагала в кухню, где узрела светловолосую белолицую женщину, ничуть не похожую на цыганку. Глубоко посаженные глазки, нос картошкой, пухлые румяные щеки. Да и вся она казалась невероятно пухлой.

– Полагаю, вы Филомена Джоунз? – процедила леди Кларисса.

– Зовите меня Филли, как все.

– Это ваше настоящее имя? Хотя, в общем-то, все равно.

– Да, матушка. Только фамилию выдумала для суда.

– Меня зовут леди Гэдсли, так что обращайтесь ко мне «миледи».

– Слушаюсь, матушка. А хозяина я кличу «мистер Гэдсли».

– Зовите его как угодно, но отныне все вопросы будете решать со мной. Чем предполагаете отравить нас за ужином?

– Желаете, матушка, какую-нибудь особую отраву?

– Я же сказала, как меня называть.

– Помню, помню, – ухмыльнулась Филли. – Но коль говоришь «миледи», надо ж и книксен делать, верно? А я могу грохнуться и не встать. Из постели и то выбираюсь с опаской. Раз шлепнулась прямо перед паровым катком, еле успела отползти...

– Какая жалость! – двусмысленно вздохнула Кларисса. – Но я пришла не за тем, чтобы выслушивать скорбные излияния. Желательно обсудить разблюдовку.

– Разблядовку? Ну, не знаю... Хотя мистер Гэдсли весьма охоч до окороков, не правда ль? Особливо на сон грядущий.

Леди Кларисса вздрогнула.

– Вы говорите о свинине или свинстве? – Однако намек ее остался непонятым, и она пресекла кухаркины потуги ответить: – Ладно, оставим это. Хочу, чтобы вы уяснили: я не разделяю тяги моего супруга к кровяной колбасе и паштетной начинке, а также улиткам и ежам, не говоря уже о прочих низших формах животного мира, коими вы готовы нас потчевать. Послушав мужа, я ничуть не удивлюсь, если вы предложите нам фрикасе из слизняков или что-нибудь столь же нелепое.

– Господь с вами! В жизни не слыхала, чтобы на завтрак требовали слизняков! Да и на обед, коли на то пошло.

– Гора с плеч! Так что вы готовите на ужин?

– Я вот чего подумала: раз мистер Гэдсли беспрестанно просит чего-нибудь эдакого, на закуску подам мухоморы...

– Что?! – вскрикнула леди Кларисса. – Они же ядовитые!

– Смотря какие взять. Старик мой говорит, что ежели шляпка кругом белая, можно брать. А вот красноголовые не годятся.

– Можете сразу исключить мухоморы из меню. Пока я не хочу лишиться мужа. Какое основное блюдо?

– Молочный поросенок под хрустящей корочкой. Хозяину, поди, в самый смак.

– Категорически нет! Будет легкий ужин: спаржа, сардины, салат-латук и консервированная фасоль. Потом обычный чеддер.

Отдав распоряжение, Кларисса умчалась в гостиную.

– Может, ты ищешь преждевременной смерти от пищевого отравления, но уж меня уволь! – заверещала она. – В здоровом питании мерзавка разбирается не лучше, чем я – в строении атома! На ужин будет салат!

– Ну что ты, ей-богу! Я слюной изошел, ожидая пикантную закуску и молочного поросенка!

– До поросенка ты бы вряд ли дотянул. На закуску планировались ядовитые грибы. Да, милый, ассорти из мухоморов. Знаешь, такие с белыми шляпками... вроде поганок. Вот теперь сядь и подумай.

– Не стану я думать, ни сидя, ни стоя, – огрызнулся сэр Джордж. – Я ей вполне доверяю. В конце концов, она дитя природы. С рождения кормится от земли.

– Ну да, и сама вскормлена грудью матери-природы.

– Не ерничай. Цыгане обладают даром к выживанию. То бишь, если она и впрямь цыганка.

– Кем бы эта тварь ни была, вбей себе в голову: я пригляжу, чтобы мы уцелели от ее убойной стряпни. Я не допущу, чтобы ты в муках умер или тебя, не дай бог, хватил удар. В смысле, апоплексический.

– Благодарю, разъяснять не требуется.

Получая злорадное удовольствие от досады в голосе мужа, Кларисса решила его дожать:

– Один мой давний знакомый, которого разбил паралич, в мгновение ока превратился в растение. Хорошо помню, как это было. За обедом он дважды взял добавку поджарки и вот, дымя сигарой, рассуждал: мол, все эти разговоры, что жир закупоривает сосуды, сплошная брехня. Вот так разглагольствовал у камина, а потом вдруг рухнул и с тех пор ни словечка не промолвил. И не шевельнул даже пальцем. Все только жалобно курлыкал, а жена безуспешно пыталась его понять. Три года с ним нянчилась, хотя врач, спец по ударам, сразу сказал: речь и подвижность не восстановятся. Но она как преданная жена с ним возилась. И лишь когда полюбила одного высокопоставленного дипломата, отдала горемыку в приют. Я даже скажу, как его звали...

– Не желаю знать! – завопил сэр Джордж.

– Ладно, тогда не скажу. Но, оставаясь живым трупом, еще лет семь он маялся, прежде чем сыграл в ящик. На кремации я молилась, чтобы он и впрямь был покойником, когда гроб поехал в печь. Ведь кто его знает... И вот еще что...

– Ради бога, заткнись! – не выдержал сэр Джордж, швырнув сигару «Монтекристо № 2» в незажженный камин.

Но леди Кларисса нанесла завершающий удар:

– Звали его Генри Кэбан, что весьма подходяще для истого поклонника жареной свинины. Как говорится, закономерный конец.

– Я тебе не верю! – взвыл супруг. – Ты нарочно выдумала всю эту гадость!

– Как угодно. Посмотри в справочнике «Кто есть кто», он умер в 1986 году. Хотя логичнее его искать в «Кто был кем».

– Такого справочника нет, бестолочь! – через силу усмехнулся сэр Джордж.

– Ладно, тогда в последнем выпуске «Кто есть кто» посмотри, на ком женился Леонард Нокинг. Чтобы избавить тебя от хлопот, скажу: на вдове Генри Кэбана, через год после его кончины. Вскоре за свое служение медицине Нокинг получил рыцарский титул. Он был великий человек... Хотя, кажется, и сейчас еще жив.

После легкого ужина, состоявшего из спаржи и сардинного салата, сэр Джордж прошмыгнул в кабинет и, раскрыв справочник «Кто есть кто», нашел статью о Нокинге. Оказалось, стерва не солгала.

В кухне Филомена ласково гладила неприготовленного поросенка. Будь он жив, она бы и титьку ему дала. Уж так жаль бедолагу, забракованного даже в смерти.

Глава одиннадцатая

Умей машина мисс Янг чувствовать, она бы разделила все переживания своей хозяйки. Усилия четверни по осложнению поездки в Инвернесс увенчались успехом. Полтора фунта сахарного песку, растворенного в горячей воде и добавленного в бензобак, были подкреплены картофелиной, которую рукояткой швабры загнали в выхлопную трубу.

Предварительно обмазанный суперклеем, корнеплод сделал невозможным свое извлечение из патрубка без демонтажа выхлопной системы. Он же стал зачинщиком осложнений. Новенькую «хонду», предмет особой гордости мисс Янг, пришлось сдать в ремонт. Чтобы поспеть на свадьбу кузины, автовладелица выхлопотала разрешение покинуть школу за неделю до окончания учебного года, и теперь ей было, мягко говоря, не до смеха, а в душе ее зрели стойкие подозрения насчет инициаторов досадной задержки. Через два дня получив машину с обновленной выхлопной системой, мисс Янг отправилась в путь, и тогда в дело вступил сахар.

«Хонда» заглохла в Дартфордском тоннеле. Как назло, случилось это в час пик, и неподвижная машина стала последней каплей в создании чудовищной пробки.

Ревели клаксоны, порхала брань, какую мисс Янг в жизни не слыхала и не хотела бы вновь услышать. Техпомощь пробилась к ней лишь через час с лишним, но тотчас возникли новые проблемы: «хонда» остановилась так близко к грузовику, что номером зацепилась за его бампер, а сзади ее заблокировала машина, отчаявшийся водитель которой попробовал перебраться в средний ряд, но был протаранен огромным французским трейлером, не имевшим права двигаться по второй полосе вообще. Чтобы выцарапать «хонду» из затора, ушло два часа, по истечении коих мисс Янг уже ничем не напоминала здравую даму, не так давно покинувшую школу Святого Варнавы. Безумная – вот более точная характеристика бившейся в истерике учительницы, когда злополучную машину отбуксировали, а саму ее доставили в ближайшую больницу, где накачали мощными транквилизаторами.

Прежде чем лекарство подействовало, мисс Янг получила известие, что «хонда» оклемается не раньше чем через неделю.

– Убью сучек! – визжала наставница. – Через три дня я должна быть на свадьбе кузины Сары!

Медсестры скептически качали головами. Врач-ганец, призванный на трудный случай, тоже не выразил оптимизма. С тем мисс Янг и уснула.

Проснувшись во второй половине следующего дня, она потребовала немедленной выписки.

– Я успею на поезд! – вопила учительница, вырываясь из рук сиделок, которых обкладывала выражениями из лексикона, почерпнутого в тоннеле от водителей.

– Вы еще в шоке, милая, – увещевала сестра. – Ну куда вы пойдете? Вам надо отдохнуть.

– А тебя надо гнать взашей! – проревела мисс Янг, шатко устремляясь к двери.

«Ну, если этой твари невтерпеж, скатертью дорога, – про себя вздохнула сестра. – Словно других дел нет, как выслушивать всякую херню от молодящихся истеричек! А с виду культурная!»

– Матом меня обложила! – пожаловалась она сочувственному ганцу, тоже натерпевшемуся от пациентов-расистов, и злорадно добавила: – Будет знать, когда не туда заедет. В ее состоянии немудрено.

Так и вышло. Через два часа мисс Янг, еще не вполне оправившись от действия транквилизаторов, вновь уснула в поезде на Кардифф. Медсестра как в воду глядела: Янг ехала не в ту сторону, ибо категорически отвергла настойчивые доводы кассира об отсутствии билетов до Инвернесса.

– Тогда дайте такой билет, чтоб я доехала на такси! – потребовала учительница.

– Послушайте, мадам, здесь железнодорожная станция, а не таксопарк.

– А то я не знаю! Давай билет, придурок! Я спешу!

Поняв, что перед ним весьма грубая сумасшедшая, кассир продал ей билет в валлийский городок с непроизносимым названием. «Может, там есть хорошая психлечебница или хотя бы реабилитационный центр, – подумал он, – а уж валлийцы найдут способ управиться со сбрендившей англичанкой».

Проспав почти всю дорогу, мисс Янг очнулась, когда поезд прибыл в Кардифф. Действие лекарств закончилось, и теперь стало понятным нежелание кассира продать билет до Инвернесса, а также его странная мина, когда пассажирка изъявила желание добраться туда на такси.

Все еще надеясь попасть на свадьбу, мисс Янг решила взять машину напрокат, но тут выяснилось, что во всех этих передрягах она потеряла водительские права. От перебранки со злыднем-клерком, отказавшимся выдать машину, немного полегчало, но после угрозы вызвать полицию Янг сдалась и зашагала в город. По счастью, кредитная карточка уцелела, что позволило снять номер в гостинице. Мучили голод и неодолимое желание убить сестер Уилт, бесспорных виновниц кошмара, пережитого за два последних дня.

Наконец признав свое поражение, мисс Янг телеграммой известила кузину, что, к сожалению, не поспевает на свадьбу, ибо машина ее сломалась, а сама она из-за идиота-таксиста застряла в Кардиффе. Вернувшись к себе, Янг позвонила в ресторан и заказала сэндвичи. Когда их доставили, она уже опять спала.

Глава двенадцатая

Четверня планировала отмщение директрисе миссис Коллинсон, запретившей им до конца учебы общаться с другими девочками.

– Мымра старая! – негодовала Пенелопа. – Как будто мы заразные! Предлагаю подкинуть что-нибудь жуткое в ее кабинет.

– Например? – заинтересовалась Саманта.

– Может, змею? Поймаем ужа, выкрасим, и суку хватит припадок.

– Где ж его взять-то? – усомнилась Джозефина. – И потом, я страшно боюсь змей.

– Ладно, змея отпадает. Нужно придумать что-нибудь такое, от чего она взбеленится и ничего нам не пришьет.

– Давайте закачаем ей в компьютер кучу порнухи, а потом сообщим в полицию.

– Дура, мы ж не знаем пароля. С маманей вышло, потому что ты смекнула набрать «облом». И все равно, она застукала нас, даже не успели показать папаше или звякнуть фараонам.

– Может, опять сыпанем сахар в бензобак?

– Скучно. К тому же могут поймать, – покачала головой Пенелопа. – С училкой наверняка сработало, но повторять фокус опасно. Надо что-то иное... хитрое... типа...

– Типа чего?

– Не знаю. Но если хотим от нее избавиться, то нужно все провернуть до конца учебы.

Спрятавшись за хоккейным павильоном, четверня ломала голову, один за другим отвергая дьявольские планы. Требовалось нечто кошмарное и настолько немыслимое, что, получив огласку, безоговорочно скомпрометирует директрису, и та вылетит из школы.

Эммелина все еще лелеяла мысль подорвать репутацию миссис Коллинсон, представив ее сексуальной извращенкой:

– Недавно я читала про мужика по фамилии Дриберг[6]6
  Томас Эдвард Нил Дриберг, барон Брэдуэлл (1905 – 1976) – британский журналист, политик и церковный деятель, парламентарий и член Коммунистической партии. Не скрывал своего гомосексуализма, хотя до 1967 г. в Великобритании мужеложство было уголовно наказуемым.


[Закрыть]. Он балдел от шлюхиных носков, причем грязных. Кажется, сосал их и заводился.

– Хорош! Меня стошнит, – сморщилась Пенелопа.

– Чего ангелочком-то прикидываешься? Сама небось фантазируешь всякую хрень!

– Куда уж мне до тебя!

– Потаскуха!

– Корова!

– Сука!

Обмен изысканными эпитетами (кое-какие взяли бы на вооружение водители, застрявшие в Дартфордском тоннеле) шел по нарастающей и завершился групповым побоищем, включавшим в себя катание по земле и таскание за волосы.

К великой досаде сестер, за сценой наблюдал школьный садовник, который обо всем доложил завучу, и тот подверг четверню домашнему аресту до конца недели.

* * *

В имении сэр Джордж крепко затужил. Леди Кларисса, осатанело пичкавшая его здоровой пищей, была так груба с новой кухаркой, что та заявила об уходе.

– Лучше уж в тюрьму, – сказала она, глядя, как хозяин давится ненавистным латуком, чечевицей и сырой морковью. – Надзиратели милосерднее вашей жены.

Развернувшись на каблуках, Филли вышла из столовой, прежде чем Кларисса успела бросить ей вслед:

– Баба с возу – кобыле легче!

Сэр Джордж испепелил супругу ненавидящим взглядом и уже был готов сказать, что имение принадлежит ему, а посему он вправе нанимать кого захочет, но Кларисса его перебила: чрезвычайно обеспокоенная состоянием дядюшки, завтра она его проведает. А заодно уж сама подыщет нормальную кухарку на замену этой ужасной твари, которая непременно бы их отравила.

Вот тут-то сэр Джордж, ощутив себя хозяином поместья, взорвался:

– К черту твоего сволочного дядю! – Крик его был слышен даже в кухне. – Полагаешь, можно спровадить мою самобытнейшую кухарку, а самой сюсюкать с родственничками и морить меня голодом? Черта с два! Филомена остается, пропади ты пропадом! Вбей себе это в блудливую башку! Либо так, либо прикажу Филли тебя вышвырнуть! В ней женщины в два раза больше, чем в тебе!

На секунду Кларисса онемела, но затем выдала ответный залп:

– В смысле размера – да! Только посмей ее науськать, и я всем расскажу о твоей тяге к толстухам! Весь свет узнает о любителе пышек! Не уверена, что ты это переживешь. А уж я прослежу, чтобы дом осадили репортеры из всех газет. Они поведают о твоих мерзких грешках! Представляю заголовки: «Рыцарь неохватного», «Оргия обжоры Георгия»! Не сомневайся, прежняя великолепная кухарка даст показания, что ты ее домогался, но потом выгнал, ибо, на твой извращенный вкус, она недостаточно толста. На бракоразводном процессе это непременно учтут. А я подам на развод! Уж поверь, не премину, коль ты не изменишь свое гнусное поведение!

После столь чудовищной контругрозы сэр Джордж мог лишь горько сожалеть, что живет не в прошлом веке, когда женщины знали свое место, а слишком языкастых привязывали к позорному стулу и окунали в пруд. Он бы охотно утопил Клариссу в канаве. А еще лучше взнуздать ее железными удилами, чтоб навеки заткнулась. Он ожег супругу убийственным взглядом и удалился в кабинет, в утешение прихватив бутылку бренди. Пожалуй, единственный выход – поселить Филли в укромном домишке и тайно вечерять вкуснятиной, а не кошмарным месивом из сырых корнеплодов. Супруге же всегда можно сказать, что отправился в гольф-клуб пропустить стаканчик-другой.