Текст книги "Жена-девочка"

Глава XXXIX
СНОВА В ВЕСТБУРНЕ

И вновь оправимся в британскую столицу, где найдем мистера Свинтона сидящим в своей квартире. Это те же самые меблированные комнаты, с тем же стулом из тростника, которым он ударил свою несчастную жену. Она также была там, но не сидела на стуле.

Расположившись на простом диване из конского волоса, обложившись подушками и валиками, она читала один из переводных романов Поль де Кока. Фан не владела французским, несмотря на то, что она получила воспитание, достойное благородной девушки, и преуспела во многих искусствах, в которых именно Франция играет ведущую роль.

Завтрак уже закончился, хотя чашки и блюдца все еще не были убраны со стола. Обычный металлический заварной чайник, горбушка, отрезанная от половины четырехфунтового хлеба, голова и хвост селедки, разложенные на синей узорчатой тарелке, – все это говорило о том, что пища была далеко не эпикурейской.5555
  Эпикур (341–270 до н.э.) – древнегреческий философ, выдающийся мыслитель эллинистического периода развития философии. Проповедовал чувственную теорию, согласно которой счастье состоит в получении удовольствия.


[Закрыть]Свинтон курил трубку из корня колючего кустарника. Финансовое положение не позволяло ему баловаться сигарой.

Никогда еще в жизни он не падал столь низко. Он потратил последний шиллинг на преследование миссис Гирдвуд – чтобы побывать в их компании в Париже, он вместе с другими только что вернулся в Лондон.

Его предприятие пока еще окончательно не провалилось, но было как никогда далеко от успеха. Вдова владельца магазина, несмотря на всю ее страсть к титулам, была родом из страны, граждане которой вошли в пословицу своей проницательностью. Она была во всех отношениях благоразумна, в чем мистер Свинтон имел возможность убедиться в беседе, состоявшейся накануне их отъезда из Парижа.

Это был серьезный разговор, в ходе которого он предложил миссис Гирдвуд себя в качестве зятя. Это была предварительная беседа перед тем, как сделать официальное предложение непосредственно молодой леди.

Но предложение не было сделано, ибо у миссис Гирдвуд нашлись причины для его отсрочки. Они выглядели достаточно несущественными, очевидно, чтобы оставить у него некоторую надежду.

Истинная же причина была ему неизвестна, и она заключалась в том, что у американской матери возникли сомнения в его благородном происхождении. Вполне возможно, что он мог и не быть лордом. И это несмотря на великолепную игру, на которую был способен бывший гвардеец, много видевший в своей жизни лордов и многому у них научившийся.

Она была очень хорошо к нему расположена – он употребил достаточно лести, чтобы заслужить это; кроме того, он использовал каждый удобный случай, чтобы и дочь расположить к себе, так же как и мать. Но миссис Гирдвуд решила, что прежде чем будут предприняты дальнейшие шаги, следует разузнать кое-что о его происхождении. Было нечто странное в том, что он все еще продолжал путешествовать инкогнито. Причины, которыми он объяснял это, ее не удовлетворили. Потому она решила полностью удостовериться в том, что он говорит правду. Англия была подходящим местом, чтобы навести справки; туда она и переехала со своими девочками, остановившись, как и прежде, в аристократическом «Кларендоне».

Вернулся в Англию и Свинтон, позволив себе задержаться во Франции лишь на день дольше компании. Если бы он остался в Париже еще хоть на день, он бы оказался в долгах. У него хватило наличных лишь для того, чтобы расплатиться со скромной гостиницей, где он остановился, оплатить пароход и омнибус от лондонского моста до его дома в далеком Вестбурне, где он застал свою Фан, которая была ни на шиллинг богаче, чем он сам. Вот почему они ели эту селедку на следующий день после его возвращения.

Его невеселое настроение вполне соответствовало пустому кошельку. И хотя миссис Гирдвуд не раскрыла истинную причину отсрочки предложения о браке с ее дочерью, он мог догадываться об этой причине. И он догадывался с большой долей уверенности: вдова прибыла в Англию, чтобы навести справки о нем.

Чем это могло кончиться? Разоблачением! Да и как могло быть иначе? Его имя было известно в некоторых кругах Лондона. Так же, как и его репутация. Если бы ей удалось расспросить тех, кто его знает, надежды на брак были бы разбиты сразу и навсегда.

Он хорошо знал ее проницательность и понимал, что она никогда не согласится взять его в зятья без того, чтобы получить приемлемый для нее и ее дочери титул.

Таким образом, если игра еще не закончилась полным фиаско, то карты, которые он имел на руках, были очень слабыми. Более чем когда-либо такие карты требовали крайне профессиональной игры. Каков должен быть его следующий ход?

Вот о чем напряженно размышлял Свинтон, куря трубку.

– Кто-нибудь спрашивал меня в мое отсутствие? – спросил он у жены, даже не поворачивая головы в ее сторону.

Если бы он при этом удостоил ее взглядом, он мог бы заметить некоторое замешательство, вызванное этим вопросом.

– О! Нет… Да, я думаю. У меня был один гость.

– Кто это?

– Сэр Роберт Коттрелл. Ты помнишь нашу встречу в Брайтоне?

– Конечно, помню. Вряд ли можно забыть имя этого щенка. Что он хотел?

– Он хотел тебя видеть.

– В самом деле, хотел меня видеть! Как он разыскал нас?

– О! Как разыскал? Я встретила его однажды, когда проходила через Кенсингтон Гарденс, что рядом с Лонг Уолк. Он спросил меня, где мы остановились. Я сначала не хотела ему говорить. Но он сказал, что очень хотел бы тебя видеть, так что я дала ему наш адрес.

– Меня же не было дома!

– Я сказала ему, но добавила, что ожидаю тебя со дня на день. Он приходил узнать, не вернулся ли ты.

– Он приходил узнать? Какая забота о моем возвращении! Так ты встретила его на Лонг Уолк? Я думаю, ты появлялась на Роу каждый день?

– Нет, это не так, Ричард. Я была там только один или два раза. Разве ты можешь меня упрекать в этом? Я хотела бы знать, кто смог бы безвылазно оставаться здесь, в этих жалких комнатах, с этой сварливой хозяйкой, постоянно снующей туда-сюда, чтобы подглядеть, что у нас в чемоданах. Небесам известно, что это не самое худшее из возможного, но совершенно отвратительное жилье!

Оглядев свою небогато обставленную комнату, бросив еще один взгляд на голову и хвост селедки и другие остатки их скудной трапезы, Свинтон не мог не согласиться с нехитрой истиной слов жены.

И сказаны были эти слова совсем другим, примирительным тоном, резко отличающимся от тона властного противостояния, к которому он привык за первые двенадцать месяцев своего брака. Тон этот прекратился в тот день, когда ножка стула, придя в соприкосновение с головой его возлюбленной, оставила небольшой шрам на левом виске – подобно пятну на мраморной статуе. С того момента его суженая совершенно изменилась – по крайней мере, внешне. При их многочисленных ссорах и препирательствах за все время, предшествующее этому, дело, однако, не доходило до насилия. И когда он впервые ударил ее, это возымело эффект. Трус, как оказалось, не стал терпеть ее издевательств, и с тех пор она стала его бояться. Испуг, охвативший ее, когда она отвечала на его вопрос, таким образом, вполне понятен.

Было время, когда Франциска Вилдер безо всяких эмоций отвечала на такие вопросы, не трепеща и не запинаясь.

Но вот она опять вздрогнула, и вновь на нее нашло замешательство, поскольку послышались шаги снаружи, и раздался стук в дверь.

Постучали два раза; это не было похоже на стук почтальона, но ритмичное «тук-тук-тук» говорило о том, что стучал джентльмен или леди – скорее всего, женщина, судя по мягкому звуку.

– Кто бы это мог быть? – спросил Свинтон, извлекая трубку изо рта. – Кто-то незнакомый, я полагаю.

В Лондоне мистер Свинтон не горел желанием принимать нежданных посетителей. Он оставил за границей слишком много одураченных, и, возможно, стучал в дверь сейчас кто-то из них.

– Из наших знакомых никто быть не может, – сказала его жена насмешливым тоном. – Если только никто из твоих старых друзей не видел, что ты вернулся домой. Ты встречал кого-нибудь по дороге?

– Нет, меня никто не видел, – грубо ответил муж.

– Наверное, это к тем, кто живет наверху. Я полагаю, это к ним, или еще к кому-нибудь из этого дома.

Этому предположению, однако, противоречил диалог, который послышался в гостиной.

– Миссис Свинтон дома?

Вопрос был задан человеком, который, скорее всего, только что пришел.

– Да, сэр, – ответила горничная-ирландка, которая открыла ему дверь.

– Передайте мою визитную карточку и спросите леди, могу ли я ее видеть.

– Ей-богу, это Коттрелл! – пробормотал бывший гвардеец, узнавая голос.

«Сэр Роберт Коттрелл» – было написано на карточке, переданной ему горничной.

– Передайте ему, пусть войдет! – сказал он служанке, не удосужившись спросить согласия у Фан, – та, удивленная неожиданным визитом, вскочила на ноги и скользнула в спальню.

Было что-то странное в этом желании жены ретироваться, которую более внимательный муж мог бы неправильно расценить. Но он не обратил на это внимания, ибо мысли его теперь были заняты новой полезной идеей, внезапно посетившей его.

Независимо от того, был ли ему симпатичен сэр Роберт Коттрелл, и даже не имея представления о цели его визита, Свинтон тем не менее был склонен принять посетителя. Запах селедки был все еще в ноздрях мнимого лорда; он же предпочитал запах духов, исходящий от батистового носового платка галантного баронета – сэра Роберта.

Не собираясь спрашивать отчет у своего брайтонского знакомого, Свинтон приказал служанке провести его.

И гость вошел в дом.

Глава XL
ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНЫЙ БАРОНЕТ

Баронет несколько растерялся, когда открылась дверь из гостиной в комнату, и он увидел вместо Фан ее мужа, – у гостя пропало желание входить внутрь.

Привыкший, однако, к таким неожиданностям, он не смутился. Он был знаком с характером бывшего гвардейца. К тому же он знал, что Свинтон сейчас испытывает трудности и при таких обстоятельствах не будет проявлять излишнее любопытство.

– Ах, Свинтон, мой дорогой друг, – воскликнул гость, протягивая свою холеную руку. – Я счастлив видеть вас снова. Мадам сказала мне, что вы вот-вот должны вернуться. Я только решил заглянуть, в надежде увидеть вас. Я слышал, вы из Парижа?

– Да, только вернулся, – ответил Свинтон, горячо пожимая руку.

– Там сейчас ужасные времена настали. Я рад, что вы вернулись оттуда с целой шкурой.

– Ей-богу, это все, что я привез с собой.

– В самом деле? Что вы хотите этим сказать?

– Я поехал туда, чтобы получить некоторую сумму, которую мне должны. И вот, вместо того чтобы получить деньги, я потерял даже то, что у меня было.

– Как это случилось, мой дорогой друг?

– Я соблазнился игрой в карты с некими французскими офицерами, которых повстречал в Милль Колон. Это было их проклятое экарте. Они умели в него играть лучше, чем я; и очень скоро обчистили меня. У меня едва хватило денег, чтобы вернуться сюда. Я благодарю Бога, что снова здесь, хотя как мне это удалось зимой, в такую погоду, – знают лишь небеса! Простите меня, сэр Роберт, что беспокою вас рассказом о моих личных делах. Но я сейчас в таком состоянии, что и сам не знаю, что говорю. Черт бы побрал Францию и французов! Я никогда больше не поеду туда снова, никогда, поскольку уже знаю, что они собой представляют.

Сэр Роберт Коттрелл, всем известный своим богатством, был скуп. Для женщин он был чуть менее скуп, но все же предпочитал завоевывать их как можно дешевле, а уж заполучив, не стремился тратить деньги, чтобы их обеспечить. Он любил порхать от цветка к цветку подобно бабочке.

О том, что он пришел отнюдь не для того, чтобы повидать мистера Свинтона, что целью посещения была его жена, малодушный муж знал точно так же, как если бы посетитель открыто признал это. Именно поэтому бывший гвардеец был так откровенен в разговоре о своих финансовых делах. Он осторожно давал понять, что не будет оскорблен предложением небольшой ссуды.

Перед сэром Робертом встала дилемма. Еще месяц назад он предложил бы денег охотнее, но за последнее время, успев несколько раз встретиться с миссис Свинтон на Лонг Уолк, а также в других местах, он привык к мысли, что она почти завоевана. По этой причине он не спешил понимать так тонко сделанный ему намек.

Свинтон же размышлял над тем, как сделать этот намек более понятным. Остатки скромного завтрака должны были ему в этом помочь.

– Взгляните! – сказан он с напускным юмором, показывая на объеденные кости селедки, – посмотрите на это, сэр Роберт! Вы, возможно, думаете, что мы едим это, потому что сегодня пятница? Нет, эта прекрасная рыбка была куплена на последний пенни из моего кармана. Пятница завтра, и я думаю, что сумею держать пост еще более строго. Ха! Ха! Ха!

На такое обращение нечего было ответить. Скупой аристократ почувствовал себя довольно неуютно, ибо был загнан в угол.

– Мой дорогой друг! – сказал он. – Не говорите так. Если пять фунтов стерлингов сумеют вам помочь, я буду рад вашему согласию принять их от меня. Я полагаю, вы не будете возражать?

– Сэр Роберт, вы слишком добры. Я… я…

– Не говорите об этом. Не стоит думать о таких пустяках; правда, мои дела сейчас несколько расстроены. Я достаточно много потерял последний раз в Дерби, и адвокат пытается сейчас поднять стоимость закладной на мое девонширское состояние. Если это удастся, ситуация, конечно, изменится. А пока что возьмите. Это может помочь вам в теперешних ваших затруднениях, пока у вас что-то не появится.

– Сэр Роберт, я…

– Никаких извинений, Свинтон! Это я должен извиниться за такую небольшую сумму, которую могу вам сейчас одолжить!

Бывший гвардеец перестал сопротивляться, и пятифунтовая банкнота осталась лежать на его ладони.

– Кстати, Свинтон, – сказал баронет, словно стремясь поскорее завершить неловкую сцену, чтобы перевести разговор на более приятную тему. – Почему бы вам не попытаться получить кое-что от правительства? Простите меня, что я беру на себя смелость советовать, но как мне кажется, человек с такими заслугами как вы должен попробовать.

– У меня немного шансов на это, сэр Роберт! У меня нет никакого желания заниматься этим, а если бы я захотел, есть то самое грязное дело, из-за которого меня уволили из гвардии. Вы знаете эту историю, поэтому я не должен вам ее пересказывать. Она бы обязательно всплыла, если бы я обратился к правительству за помощью.

– Какие глупости, мой дорогой друг! Это не должно вам помешать. Это могло иметь значение, если бы вы хотели попасть на службу при дворе монарха. Вы ведь не стремитесь к этому, как я полагаю?

Бывший гвардеец печально усмехнулся.

– Нет! – сказал он. – Я бы удовлетворился гораздо меньшим. Мои мечты не витают сейчас так высоко.

– Скажем, вы обратитесь за содействием к лорду – тому, у кого есть сейчас влияние в правительстве. В эти беспокойные времена есть проблемы с поиском служащих, и прошлые ошибки должны быть преданы забвению. Ваше имя не будет исключением. Я знаю его светлость лично. Он не настолько дотошный человек, чтобы интересоваться прошлым.

– Так вы его знаете, сэр Роберт?

– Очень хорошо с ним знаком. И если я не ошибаюсь, он как раз тот человек, который вам нужен; то есть он может получить для вас некоторое назначение. Дипломатическая служба вам бы подошла, учитывая, что эти революции уже завершаются. Особенно тайная дипломатия, ибо я осведомлен, что на это сейчас выделяются огромные суммы. Так почему бы вам не попробовать получить назначение в службу тайной дипломатии?

Свинтон вновь закурил трубку и задумался.

– Трубка не к лицу гвардейцу, – с улыбкой отметил его гость. – Фавориты в Министерстве иностранных дел курят только регалии.5656
  Regalia (исп.) – регалия, большая сигара высшего качества.


[Закрыть]

Свинтон не ответил на эту шутку, у него возникла новая надежда.

– Возьмите лучше это, – предложил баронет, открывая свой позолоченный портсигар.

Свинтон отложил в сторону трубку из корня колючего кустарника и закурил сигару.

– Вы правы, сэр Роберт, – сказал он, – мне стоит попробовать. Вы мне дали очень хороший совет. Но что я должен сделать? Я совершенно не знаком с пэром, о котором вы говорите, и никто из моих друзей с ним не знаком.

– Но вы ведь меня не включаете в число этих незнакомых с ним друзей?

– Дорогой Коттрелл! Не говорите так! После того что произошло, было бы неблагодарностью с мой стороны не считать вас лучшим и единственным другом, которого я встречал в своей жизни.

– Хорошо, я скажу прямо. Разве я не говорил, что знаком с лордом – достаточно хорошо знаком, чтобы дать вам рекомендательное письмо к нему? Я не скажу, что это решит все проблемы, но вы должны использовать этот шанс. Я могу только обещать, что он вас примет; и если вы не будете слишком капризны в отношении характера работы, я думаю, он может предложить вам кое-что. Вы меня понимаете, Свинтон?

– Безусловно! Не очень приятно, сэр Роберт, жить в такой бедной комнате и вспоминать тот роскошный завтрак, который я только что ел – я и моя бедная жена!

– Ах, между прочим, я виноват перед мадам, приношу свои извинения, что до сих пор не справился о ее здоровье. Надеюсь, у нее все в порядке?

– Спасибо! Здоровье в порядке, как у малого ребенка, если не считать этих наших неприятностей.

– Разве я не буду иметь удовольствие видеть ее?

Гость задал этот вопрос лишь ради приличия. Ему не хотелось столкнуться с ней в такой компании.

– Я сейчас посмотрю, сэр Роберт, – ответил муж, поднявшись со стула и направившись в спальню. – Я полагаю, Фан сейчас не одета.

Сэр Роберт втайне надеялся, что это действительно так. При подобных обстоятельствах разговор с ней мог быть весьма неуместен.

Его желание было удовлетворено. Она была не только не одета, но к тому же еще лежала в постели, страдая от мигрени! Она просила прощения у баронета за то, что не может выйти к нему из спальни! Такие слова она передала через посредника-мужа. Теперь посетителю осталось только выполнить свое обещание насчет рекомендательного письма.

Он сел за стол и написал рекомендацию небрежным почерком. Он не оставил конверт открытым, как это обычно принято. Дело в том, что в письме была пара моментов, которые он хотел бы скрыть от бывшего гвардейца. Это были следующие слова: «Мистер Свинтон – именно такой джентльмен, который как раз мог бы пригодиться вашей светлости. Он не в таком положении, чтобы отказываться от любых поручений…»

Смочив кончиком своего аристократического языка слой клея, он запечатал конверт и вручил это послание хозяину.

– Я уверен, – сказал он, – что лорд А. будет рад быть вам полезным. Его можно найти в Министерстве иностранных дел, но вам не стоит идти туда. Там слоняется слишком много посторонних, которым не следует знать, зачем вы туда пришли. Отнесите это к нему домой, в его резиденцию на Парк-Лейн. Думаю, он предпочел бы принять вас там. Вам стоит пойти туда как можно скорее. Есть много претендентов на эту или подобную должность, и вас могут опередить. Его сиятельство будет дома, вероятно, около трех часов дня. Я вскоре загляну, чтобы узнать, что у вас получилось. До свидания!

Снова надев перчатки на свои тонкие аристократические пальцы, баронет удалился, оставив бывшего гвардейца с рекомендательным письмом, которое должно было оказать огромное влияние на дальнейшую его судьбу.

Глава XLI
СЦЕНА НА ПАРК-ЛЕЙН

На Парк-Лейн, которая, как известно, находится напротив Гайд-Парка, размещается несколько самых престижных особняков Лондона. Там находятся резиденции английской аристократии, представляющей высший свет общества.

* * *

В тот самый день, когда сэр Роберт Коттрелл оплатил свое непреднамеренное посещение мистера Ричарда Свинтона, в полуденный час можно было заметить открытый фаэтон, запряженный парой элегантных пони с роскошными гривами и хвостами, двигавшийся по Парк-Лейн и остановившийся перед одним из самых роскошных особняков, принадлежащим аристократу самого высокого положения.

Вожжи были в руках джентльмена, который, как видно, умел управлять лошадьми; с другой стороны экипажа сидела леди, в то время как мальчик-лакей в сапогах с отворотами стоял сзади.

Хотя джентльмен был молод и красив, так же как и леди, а лакей тщательно исполнял свою роль, наметанный глаз мог распознать во всем этом не более чем спектакль, специально разыгрываемый по случаю.

Экипаж был нанят Ричардом Свинтоном. Он сам держал кнут, а его жена – прекрасная леди – должна была привлекать всеобщее внимание к экипажу. Пони подъехали и были остановлены так, чтобы фаэтон оказался прямо под окнами гостиной особняка знатного аристократа. В этом и заключалась идея представления.

Лакей, спрыгнув с повозки, словно кузнечик, скользнул к двери, позвонил в звонок и спросил, дома ли хозяин.

Его светлость был дома.

– Возьми вожжи, Фан, – сказал Свинтон, выходя из фаэтона. – Держи их натянутыми, чтобы не позволить пони сдвинуться с места ни на дюйм!

Не понимая смысла распоряжения, Фан обещала его исполнить. Воспоминания о рукоприкладстве мужа весьма способствовали ее беспрекословному повиновению.

Сказав это и передав вожжи, бывший гвардеец подошел к двери, протянул свою визитную карточку и прошел в гостиную.