Текст книги "Жена-девочка"

Глава LII
ЗНАМЕНИТЫЙ ИЗГНАННИК

Эра революций закончилась, спокойствие было восстановлено, мир установился во всей Европе. Но это был мир, основанный на цепях и поддерживаемый штыками.

Манин был мертв, Хеккер – в изгнании за океаном, Блюм был убит – так же, как и ряд других выдающихся революционных лидеров.

Но двое из них все еще были живы, – те, чьи имена наводили страх на деспотов от Балтийского до Средиземного моря и от Европы до Атлантики. Это были Кошут и Мадзини.

Несмотря на мутные потоки клеветы – а власть предержащие приложили немало усилий, чтобы очернить их имена – они все еще обладали притягательной силой, это были символы, способные поднять народы к новому штурму оплотов деспотизма, к борьбе за свободу. Особенно верно это в отношении Кошута. Некоторая поспешность Мадзини – вера в то, что его доктрина также является красной, иными словами, революционной, – трансформировалась со временем в более умеренную и либеральную концепцию.

Совсем иными были воззрения Кошута. В прошлом он придерживался строгого консерватизма и стремился исключительно к национальной независимости, основанной на республиканском устройстве. Во Франции много говорили о «красной демократической республике», но его это не устраивало.

Если когда-нибудь будущий историк и найдет недостатки у Кошута, так это будет его излишний консерватизм, или, скорее, национализм, а также недостаточно развитая идея универсальной пропаганды.

К сожалению, он, как и большинство людей, придерживался тактики невмешательства, принятой в международном этикете. Это как раз тот принцип, который позволяет королю Дагомеи уничтожать своих подданных, а королю Вити-Вау – поедать их, удовлетворяя свой аппетит.

Эта ограниченность мадьярского руководителя была единственным известным автору недостатком, который не позволил ему стать по-настоящему великим и значительным революционным лидером. Хотя, возможно, эти взгляды были лишь маской, чтобы добиться успеха в своих благородных начинаниях. По крайней мере, это привлекало к Кошуту более умеренных сторонников революционной идеи.

Была и другая причина верить ему, а не торжествующим деспотам. Все знали, что провал венгерской революции случится по причинам, не имеющим отношения к личности Кошута, – короче говоря, из-за подлого предательства. С гениальным чутьем и энергией всей своей души он боролся против действий, которые привели к этому; и в последнюю минуту ему пришлось бороться с колеблющимися и пораженцами. Он уступил им, но не добровольно, он был вынужден подчиниться злой силе. Все это весьма способствовало росту его популярности, тем более что открылась история измены Гёргея.

Изгнанный со своей родины, Кошут нашел убежище в Англии.

Пройдя через фанфары официальных встреч, дешевых приемов и многолюдных митингов, он успешно выдержал испытание медными трубами, не оставив врагам ни малейшего повода для насмешек. Затем этот неординарный человек поселился в спокойном месте в западном районе Лондона.

Там, в окружении своих родных – жены, дочери и двух сыновей, благородных молодых людей, вполне достойных прославленного отца, – он, казалось, старался избегать шумных приемов, которые представлялись ему ненужной показной роскошью.

Несколько банкетов, подготовленных поварами таких ресторанов, как «Лендлорды Лондона» и «Таверна Фримасонов», – все, что Англия дала Кошуту, и этого ему было вполне достаточно. В своем доме он не только купил все необходимое на деньги из собственного полупустого кошелька, но и был обманут почти каждым торговцем, с которым ему приходилось иметь дело; причем не столько благодаря обычным торговым спекуляциям, сколько из-за того, что был чужестранцем.

Вот хороший образец английского гостеприимства по отношению к изгнаннику, того самого гостеприимства, которым так любила бахвалиться пресса английских тори! Но эта пресса ни слова не говорила о британских шпионах, которые – вместе с французскими, на английские деньги – следили за его приходами и уходами, за его ежедневными прогулками, за его друзьями – словом, делали все для того, чтобы по заданию секретных служб выявить что-либо компрометирующее и завершить его карьеру.

Многие полагали, что все идет к этому, что власть этого крупного революционера утрачена навсегда, и его влиянию пришел конец.

Но деспоты более трезво оценивали реальное положение дел. Они знали, что пока Кошут жив и на его репутации нет пятен, мало кому из европейских королей можно не дрожать за свой трон. Даже королева Англии, служившая примером для всех, и тем более немецкий принц, который распоряжался судьбами английской нации, понимали, какое влияние оказывает имя Кошута, и пытались направить своих лучших агентов, чтобы подорвать это влияние.

Враждебность королевского семейства Англии к бывшему диктатору Венгрии легко объяснима. Она имела под собой две причины: опасение, что республика победит, и страх перед угрозой родственным союзам. Дело в том, что королевские династии Австрии и Англии родственно связаны между собой. Успех Кошута был бы крахом для немецких родственников английской королевы.

Вот чем объясняется желание коронованных особ погубить Кошута – если не физически, то по крайней мере подмочить его репутацию. Известность и безупречность ограждали его от преследования закона. Мировое общественное мнение защищало его жизнь, а также препятствовало отправке в тюрьму. Но все же был шанс безболезненно его устранить, подорвав репутацию и, таким образом, лишив симпатий, которые до сих пор ему отдавались.

С этой целью использовались газеты – печально известная желтая пресса, инструмент, всегда готовый по сходной цене опорочить кого угодно. Открыто и тайно она начала травить революционера, обрушив на него поток нелепых обвинений и низких домыслов.

На его защиту встал молодой писатель, который приобрел известность в литературном мире Лондона сравнительно недавно благодаря своему известному роману; и он так успешно защитил Кошута, что клевета вернулась бумерангом к тем, кто ее придумал.

За всю долгую карьеру подобной очернительской практики замешанное в этом издание не переживало такого позора. Целый день над ним смеялись как на Фондовой бирже, так и в лондонских клубах.

Газета не забыла этого оскорбления и впоследствии частенько не упускала возможность припомнить своему оппоненту эту историю. Позже она использовала всю свою власть и влияние, чтобы подорвать его литературную карьеру и тем самым свести с ним счеты.

Но молодой писатель не думал об этом, когда писал свои письма в защиту свободы и справедливости. И он не успокоился, пока не добился своей благородной цели.

Теперь эта цель была достигнута. Репутация знаменитого венгра осталась безупречной – к огорчению бумагомарателей и подкупивших их деспотов.

Оправданный в глазах мирового общественного мнения, Кошут стал более, чем когда-либо, опасен для европейских корон. Пресса была не в состоянии опорочить его. Чтобы убрать Кошута, нужны были другие средства.

И такие средства были задействованы. Был составлен заговор, чтобы не только опорочить его доброе имя, но и лишить его самого жизни. Заговор настолько гнусный, что трудно поверить в его реальность.

И тем не менее он состоялся.

Глава LIII
КОРОЛЕВСКАЯ СХЕМА РЕВОЛЮЦИИ

И снова собрались на тайное совещание представители коронованных особ, теперь уже не во дворце Тюильри, а в особняке английского аристократа.

На сей раз предметом их беседы был бывший диктатор Венгрии.

– Пока он жив, – сказал специальный уполномоченный той короны, что была больше всего заинтересована в этом деле, – опасность будет грозить всей нашей империи. Каждую неделю, день, час ей будет угрожать распад; и вы знаете, господа, что последует за этим!

Это сказал австрийский фельдмаршал.

– За этим последует император без короны и, возможно, без головы! Реплика была высказана веселым джентльменом, хозяином особняка, где собрались заговорщики.

– Неужели это действительно настолько серьезно? – спросил русский великий князь. – Вы не переоцениваете влияние этого человека?

– Нисколько, старина. Мы постарались разузнать, каково реальное положение дел. Наши эмиссары, посланные в различные районы Венгрии, сообщают, что нет дома на земле, где бы не вспоминали его. В роскошных домах и в лачугах бедняков произносят имя Кошута более горячо, чем имя Христа, – там видят в нем будущего спасителя нации. Что может получиться из этого, как не новая революция, которая будет угрожать всем королевским домам Европы?

– Вы имеете в виду также империи? – спросил остроумный англичанин, многозначительно поглядывая на великого князя.

– Да, разумеется. Включая также и острова, – парировал фельдмаршал.

Русский усмехнулся. На лице прусского дипломата также появилась скептическая улыбка. Совсем иначе выглядел представитель Франции, тот, кто в короткой речи признал опасность. Для него революция в Европе была так же фатальна, как и в его собственной стране.

И все же тем, кто предложил мерзкий план устранения Кошута, был человек, который меньше всех остальных мог опасаться влияния великого венгра на свою страну. Это был англичанин.

– Вы думаете, что Кошут – ваша главная опасность? – обратился он к австрийцу.

– Мы уверены в этом. Нас не волнует Мадзини, с его безумными планами в Италии. Люди там начинают понимать, что он просто сумасшедший. Угроза идет с Дуная.

– И вашу безопасность можно обеспечить, действуя с южной стороны Альп.

– Как? Каким образом? И что это за действия? – посыпались вопросы одновременно от нескольких заговорщиков.

– Объяснитесь, мой лорд, – сказал австриец, с мольбой глядя на него.

– Ба! Это – самая элементарная вещь. Вы хотите, чтобы венгр оказался в вашей власти. А итальянец, вы говорите, вас не беспокоит. Но вы можете спокойно, между делом, легко поймать обоих: и его, и другую рыбку помельче – обе они легко попадутся в вашу сеть.

– Они уже в наших руках. Вы хотите сказать, что стоит избавиться от них?

– Ха! Ха! Ха! – рассмеялся веселый лорд. – Вы забываете, что находитесь в свободной Англии! Пойти на такое было бы очень опасно. Нет-нет. Мы, островитяне, не настолько опрометчивы. Есть другие способы избавиться от этих неприятных иностранцев, не применяя грубые методы их физического устранения.

– Другие способы! Назовите их! Назовите хотя бы один из них!

Это требование высказали друзья-заговорщики, которые слушали его затаив дыхание.

– Хорошо, один из способов кажется мне достаточно простым. Шел разговор о наших неприятностях в Милане. Ваши белые кители непопулярны в этой итальянской метрополии, фельдмаршал! Так говорят мои посыльные.

– С чего вы это взяли, мой лорд? У нас есть сильный гарнизон в Милане. Много богемцев и преданных нам тирольцев. Да, это верно, там есть несколько венгерских полков.

– Именно так. И на этой неправде есть шанс поймать революционных лидеров. Ваш шанс, если вы сумете им воспользоваться, действуя умело.

– Умело – это как?

– Мадзини вмешается в это дело. Я так думаю. Мадзини – безрассудный человек. Поэтому вы позволите ему вести свою игру. Поощрите его. Позвольте ему втянуть в эту игру Кошута. Венгр проглотит эту приманку, если вы решите, что именно так и должно быть. Пошлите мятежников в эти венгерские полки. Подбросьте им идею, что они могут поднять восстание, если присоединятся к итальянцам. Эта идея соблазнит не только Мадзини и Кошута, но и вместе с ними еще целое братство революционных горячих голов. Когда они попадут в ваши сети, вы уже без меня будете знать, что делать с такой рыбой. Они слишком сильны, чтобы попасться здесь. Господа, я надеюсь, вы понимаете меня?

– Безусловно! – хором ответили остальные.

– Великолепная идея! – добавил представитель Франции. – Это будет удачный ход, достойный гения, который его придумал. Фельдмаршал, вы будете действовать, как предложил наш лорд?

Этот вопрос был излишним. Австрийский представитель был счастлив воспользоваться заманчивым предложением и с радостью согласился. Еще полчаса ушло на обсуждение деталей, и затем заговорщики разошлись.

– Это замечательная идея! – рассуждал англичанин, покуривая сигару, после того как гости разъехались. – Великолепная идея, как сказал мой французский друг. Я возьму реванш у этого гордого изгнанника после того, как он унизил меня в глазах англичан. Ах! Господин Кошут! Если я не ошибаюсь в своих прогнозах, вашим революционным устремлениям скоро придет конец. Да, мой благородный демагог! Дни, в которые вы будете представлять для нас опасность, уже сочтены!

Глава LIV
ПОДХОДЯЩЕЕ СОСЕДСТВО

Территория, расположенная к западу от Регентского парка и отделенная от него Парком Роад, – это район страны, где редко можно встретить благородные дома, носящие аристократическое название «виллы», которыми так восхищаются лондонцы.

Каждый дом в этом районе стоит на участке размером от четверти до половины акра, утопая в кустах сирени, ракитника и лавра.

Там встречаются все стили архитектуры, от древних до современных, а также постройки разнообразных размеров; хотя даже самые крупные из них не стоят и десятой части земли, которую они занимают. Из этого можно заключить, что они взяты в аренду, и скорее всего владелец земли не получает плату. О том же говорят и их ветхий, полуразрушенный вид и запущенность участка.

Положение было совсем другим еще несколько лет назад, когда аренда была дороже и имелся смысл ремонтировать жилье. Тогда эти дома, хоть и не были фешенебельными, вполне годились для жилья; и вилла в Сент Джонс Вуд (так называется соседний район) была пределом мечтаний отставного торговца. Там у него могли быть своя земля, свой кустарник, свои дорожки и даже свои шесть фунтов рыбы в своем собственном пруду. Там он мог сидеть под открытым небом в халате с кисточками и в кепке для курения или прогуливаться по пантеону гипсовых статуй – представляя себя Меценатом.6565
  Меценат – римский государственный деятель, покровитель Горация и Виргилия.


[Закрыть]

В самом деле, жители этого района настолько в мыслях стремились к классике, что один из главных его проездов называют Альфа, а другой – Омега.

Сент Джонс Вуд был, да и все еще является любимым местом жительства «профессионалов» – художников, актеров и второразрядных писателей. Арендная плата умеренна – большинство вилл невелики.

Лишенный тишины, район Сент Джонс Вуд скоро исчезнет с карты Лондона. Уже окруженный шумными улицами, он вскоре будет заполнен компактными жилыми блоками. Ежегодно истекают арендные договоры, и груды кирпичей появляются на лужайке, где зеленела аккуратно подстриженная трава, и на садовом участке, где росли розы с рододендронами.

Этот квартал пересекается Регент-каналом, его берега поднимаются над водой с обеих сторон очень высоко – из-за высоких волн. Канал проходит вдоль Парк Роад, расположенного в Регент Парке, и идет далее – к востоку от города.

С обеих сторон к каналу примыкают кварталы жилых домов, названные, соответственно, Северным и Южным Берегом, перед каждым рядом домов пролегает улица с фонарным освещением. Улицы различаются по стилю, многие из них довольно живописны за счет растущих на них кустарников. Те, что граничат с каналом, украшены садами, спускающимися к самому краю воды, а противоположная сторона канала разобрана на частные участки.

Декоративные вечнозеленые растения, плакучие ивы, свисающие к воде, придают чрезвычайно привлекательный вид садам за домами. Стоя на мосту в Парк Роад и глядя на запад вдоль канала, вы можете усомниться в том, что находитесь в Лондоне и окружены плотными рядами зданий, простирающимися более чем на милю.

* * *

В одной из вилл Южного Берега, на участке, примыкающем к каналу, жил шотландец по имени М’Тавиш.

Он был всего лишь второразрядным клерком в городском банке; но, взглянув на шотландца, можно было предположить, что в один прекрасный день он станет шефом своей конторы. Возможно, он и сам некоторым образом рассчитывал на это, и потому снял одну из описанных выше вилл и меблировал ее практически на последние деньги.

Это был один из лучших домов улицы – достаточно хороший, чтобы жить и даже умереть в нем. М’Тавиш желал первого; второе он если и допускал, то не раньше, чем закончится его арендный договор, заключенный на двадцать один год.

Шотландец, благоразумный в других отношениях, поступил опрометчиво в выборе своего места жительства. Не прошло и трех дней с момента вселения, как он обнаружил, что справа от него живет печально известная куртизанка, а слева – другая, чуть менее знаменитая. В доме напротив – знаменитый революционный лидер, которого часто посещают политические беженцы со всех частей угнетенного мира.

М’Тавиш был сильно разочарован. Он подписался на арендный договор сроком в двадцать один год и уплатил полную стоимость арендной платы, поскольку заключал эту сделку при посредничестве и по рекомендации своей супруги, специалиста в этом вопросе.

Если бы он был холостяком, все это волновало бы его гораздо меньше. Но он был женат, имел дочерей, которые вот-вот станут взрослыми. Кроме того, он принадлежал к пресвитерианской, самой строгой секте, а его жена была еще более строгих взглядов, чем он сам. Оба они, кроме того, были истинными лоялистами6666
  Верноподдаными.


[Закрыть].

Для человека его правил наличие таких соседей, как справа и слева, было просто невыносимым, в то время как его политические взгляды не позволяли мириться с наличием революционного центра напротив его дома.

Казалось, нет никакого решения данной проблемы, кроме как пожертвовать арендованным за такую высокую цену домом или утопиться в канале, протекающем позади участка.

Поскольку последнее не принесло бы никакой пользы госпоже М’Тавиш, она убедила мужа отказаться от этой идеи и перепродать дом. Увы, это оказалось невозможным для совершившего опрометчивую покупку банковского клерка! Никто не хотел приобретать его в длительную аренду – разве что соглашался снимать за мизерную арендную плату. Шотландец не мог пойти на это. Продолжить жить в доме было ненамного легче. Какое-то время он терпел. Но вскоре понял, что ничего другого не остается, кроме как пожертвовать арендой.

Когда супруги подробно обсуждали этот вопрос, их невеселую беседу прервал звонок колокольчика на воротах. Был уже вечер, и клерк, возвратившийся из города, выполнял роль отца семейства.

Кто бы это мог быть в такой поздний час? Было уже слишком поздно для формального визита. Может быть, кто-то из общества «Лэнд оф кэйкс», любящих бесцеремонно заглядывать на огонек, чтобы выпить стакан пунша или виски?

– Один господин хочет видеть вас, мистер.

Это было произнесено девицей с грубой кожей – «прислугой за всем», чье веснушчатое лицо показалось в двери комнаты и чей акцент говорил о том, что она прибыла из той же страны, что и сам М’Тавиш.

– Желает меня видеть! Кто это, Мэгги?

– Я не знаю, кто он. Он выглядит как иностранец – довольно красивый, с большой бородой, бакенбардами и усами. Я спросила, зачем он пришел. Он сказал, что хочет поговорить об аренде дома.

– Об аренде дома?

– Да, мистер. Он сказал, что слышал о том, что дом сдается.

– Впустите его!

М’Тавиш вскочил с места, опрокинув стул, на котором сидел. Миссис М’Тавиш и три дочери с волосами соломенного цвета быстро удалились в заднюю комнату – словно в гостиной должен был вот-вот появиться тигр. Они, однако, не были столь сильно напуганы, чтобы не прильнуть к двери, тщательно осматривая незнакомца через замочную скважину.

– Какой красивый! – воскликнула Элспи, самая старшая из девочек.

– Он выглядит по-военному бравым! – сказала другая, Джейн, закончив рассматривать незнакомца. – Интересно, женат ли он?

– Уйдите отсюда, девочки, – пробормотала мать. – Он может вас услышать, и папа будет сильно сердиться. Уйдите, я вам говорю!

Девочки отошли от двери и заняли места на диване.

Но любопытство их матери также нуждалось в удовлетворении, и по примеру своих дочерей она опустилась на колени и прильнула к замочной скважине сначала глазом, а затем ухом, чтобы не пропустить ни слова из разговора между своим мужем и странным посетителем с «бакенбардами и усами».

Глава LV
НАДЕЖНЫЙ АРЕНДАТОР

Посетитель виллы Южного берега был человеком примерно тридцати лет, производящим впечатление джентльмена.

– Мистер М’Тавиш, если я не ошибаюсь? – произнес он, как только вошел в комнату.

Шотландец кивнул в знак согласия. Прежде, чем он успел ответить, незнакомец продолжал:

– Простите меня, сэр, за это позднее вторжение. Я слышал, что ваш дом сдается.

– Это не совсем верно. Я сдаю его на длительный срок по арендному договору.

– Тогда, значит, я был неправильно информирован. На какой срок арендный договор, могу я спросить?

– Двадцать один год.

– Ах! Это меня не устраивает. Я хотел снять дом лишь на короткое время. Мне нравится этот Южный Берег – во всяком случае, он нравится моей жене, а вы знаете, сэр, что это значит – я полагаю, вы тоже женатый человек.

М’Тавиш действительно знал это, к своему несчастью, и улыбнулся в знак согласия.

– Я сожалею, – продолжал незнакомец. – Мне очень понравился ваш дом, более, чем любой другой на Берегу. Уверен, что моя жена была бы очарована им.

– Так же как и моя, – сказал М’Тавиш.

«Какая наглая ложь!» – подумала миссис М’Тавиш, прильнувшая ухом к замочной скважине.

– В таком случае, я полагаю, нет никаких шансов прийти к соглашению. Я был бы рад снять дом на год – только на один год, определенно, – и за хорошую оплату.

– Сколько вы были бы готовы дать? – спросил арендатор, готовый пойти на компромисс.

– Я, право, не знаю. А сколько вы хотите?

– За меблированный или без мебели?

– Я предпочел бы меблированный.

Банковский клерк глубоко задумался. Он думал о переселении и о возражениях, которые могла бы привести жена. Но, с другой стороны, он думал также и о позоре, который они ежедневно терпели на этой грешной территории.

Между тем издали, со стороны палисада, послышался приглушенный шум кутежа, и это подтолкнуло его к решению. Он решился уступить мебель, а также согласиться на меньшие сроки.

– Так вы говорите, что хотите снять дом на год?

– Я готов снять дом на год и внести плату вперед, если вы пожелаете. Годовая арендная плата вперед всегда соблазнительна для владельца, особенно небогатого. М’Тавиш не был богат, несмотря на перспективу стать президентом банка. Его жена много бы дала, чтобы он приблизился к замочной скважине и услышал ее шепот: «Так соглашайся же на это!»

– Итак, вы желаете снять дом, меблированный, на один год?

– Совершенно верно, – ответил незнакомец.

– Дайте мне подумать, – ответил М’Тавиш, размышляя. – Итак, моя собственная арендная плата за немеблированный дом плюс ремонт в течение арендного срока плюс цена мебели, итого, я могу назвать цену – двести фунтов за год.

– Я сниму этот дом за двести. Вы согласны на это?

Банковский клерк был сам не свой от радости. Двести фунтов в год покрыли бы все его издержки цент в цент. Кроме того, он бы избавился от дома по крайней мере на год, а вместе с ним – и от отвратительных соседей. Он был готов на любые жертвы, лишь бы сбежать отсюда.

Он сдал бы дом и за половину этой цены. Но проницательный М’Тавиш увидел, что незнакомец был не хитрым человеком, а довольно простодушным. И потому М’Тавиш не только не сбавил цену в двести фунтов, но и настоял на изъятии части мебели.

– Только некоторые фамильные вещи, – сказал он, – вещи, которые вам, арендатору, не так уж нужны.

Незнакомец не был излишне требователен, и сделка состоялась.

– Ваше имя, сэр? – спросил он перед тем, как арендатор собрался уходить.

– Свинтон, – ответил арендатор, вступающий во владение домом. – Ричард Свинтон. Вот моя визитная карточка, мистер М’Тавиш, и моя рекомендация от лорда А.

Банковский клерк взял визитку дрожащей рукой. Его жена за дверью также была поражена этой новостью, словно электрическим током.

Поручитель жильца – лорд – знаменитый лорд!

Она не могла сдержаться, чтобы не крикнуть в замочную скважину:

– Соглашайся на сделку с ним, Мак!

Но Мак и без того уже сам все решил и не нуждался в подобном совете.

– Как скоро вы желаете вселиться? – спросил он у визитера.

– Как можно скорее, – ответил тот. – Завтра, если вас это устроит.

– Завтра! – отозвался эхом хладнокровный шотландец, непривычный к таким быстрым сделкам и весьма удивившийся скорому ходу дела.

– Я и сам понимаю, что это довольно необычно, – сказал вступающий во владение арендатор. – Но, мистер М’Тавиш, я имею на это причину. Это немного деликатный вопрос, но вы, как женатый человек и отец семейства, – вы, надеюсь, понимаете?

– Безусловно! – отозвался шотландский отец семейства, и его душа наполнилась счастьем, так же как и душа его лучшей половины за дверью.

* * *

Скоропалительная передача дома была оформлена. На следующий день мистер М’Тавиш и его семейство съехали, а мистер Свинтон вступил во владение, передав чек в счет годовой арендной платы вперед – вполне обеспеченный гарантией такого знаменитого лица.