Текст книги "Раскаты грома"

Глава 51

– Он по-прежнему движется на юг, – заметил Шон. – Три дня пути, а они ни разу не сменили курс.

– Похоже, Леруа что-то задумал, – согласился Сол.

– Остановимся на полчаса, пусть лошади отдохнут.

Шон поднял руку, и колонна у него за спиной потеряла стройность, рассыпалась; люди спешивались и отводили лошадей в сторону. Хотя неделю назад все получили свежих лошадей, от долгих и трудных переходов те уже теряли форму. Но люди держались хорошо и выглядели крепкими и поджарыми. Шон прислушивался к их болтовне и наблюдал за тем, как они двигаются и смеются. Он создал из них отличное боевое соединение, которое десяток раз доказывало свою пригодность, с тех пор как год назад Леруа застал их в горах врасплох. Они заслуженно носили название, под которым стали известны. Шон улыбнулся. Он передал лошадь Мбежане и быстро пошел в тень небольшой мимозы.

– Можешь догадаться, что задумал Леруа? – спросил он Сола, угощая его сигарой.

– Например, прорваться к железной дороге на Кап.

– Возможно, – согласился Шон, с облегчением опускаясь на камень и вытягивая ноги перед собой. – Боже, как мне это надоело. Почему они никак не признают, что с ними покончено? Почему все сопротивляются и сопротивляются?

– Гранит не гнется, – сухо улыбнулся Сол. – Но я думаю, что сейчас он очень близок к тому, чтобы сломаться.

– Мы думали то же самое еще полгода назад, – ответил Шон и оглянулся. – Да, Мбежане, в чем дело?

Мбежане совершал ритуал, предшествующий серьезному разговору. Он присел в дюжине шагов от Шона, осторожно положил рядом свои копья и теперь брал понюшку табака.

– Нкози.

– Да? – подбодрил Шон и стал ждать, пока Мбежане заложит коричневый порошок в ноздри.

– Нкози, у каши странный вкус.

Он понюхал табак и чихнул.

– Да?

– Мне кажется, что след изменился.

Мбежане розовой ладонью вытер с носа остатки табака.

– Ты говоришь загадками.

– Люди, за которыми мы идем, не такие, как раньше.

Шон несколько секунд обдумывал его слова, прежде чем понял. Да! Мбежане прав. Если раньше отряд Леруа приминал траву на полосе шириной пятьдесят футов, сегодня утром она двигалась двумя колоннами, как регулярная кавалерия.

– Они едут как мы, нкози, копыта лошадей попадают в следы, оставленные предыдущими. Трудно определить, сколько людей прошло.

– Мы знаем, что их шесть сотен… Стой, кажется, я понимаю, о чем ты говоришь.

– Нкози, мне пришло в голову, что перед нами уже не шестьсот человек.

– Мой Бог! Возможно, ты прав. – Шон вскочил и принялся беспокойно расхаживать. – Он опять разделил свой отряд. Мы проехали десяток каменистых мест, где могли отделяться небольшие группы всадников. К вечеру мы будем идти от силы за пятьюдесятью. А когда это произойдет, они разъедутся по одному, затеряются в темноте и направятся к условленному месту встречи.

– Клянусь Господом, так и есть.

Шон повернулся к Солу.

– Помнишь ручей, который мы пересекли в миле отсюда? Это было идеальное место.

– Ты идешь на большой риск, – предупредил Сол. – Если мы вернемся и окажется, что ты ошибался, мы потеряем их насовсем.

– Я прав, – ответил Шон. – Я знаю, что прав. – По коням! Мы возвращаемся.

Шон сидел на лошади на берегу ручья и смотрел на чистую воду, которая журчала над галькой и небольшими круглыми камнями.

– Они двинулись вниз по течению, иначе поднятая ими муть дошла бы до брода. – Он повернулся к Солу. – Я возьму пятьдесят человек, чтобы не поднимать слишком много пыли. Дай мне час, потом следуй за мной с остальной колонной.

– Мазлтов! – улыбнулся Сол.

Пустив зулусских следопытов по обоим берегам ручья, Шон, Экклз и еще пятьдесят человек направились вдоль него на северо-запад. Позади горы Дракенсберг казались голубой неровной дымкой на горизонте, а вокруг сложным рисунком невысоких хребтов и мелких ущелий расстилался зимний серо-коричневый вельд. На каменистой почве по обоим берегам росли приземистые маленькие алоэ, поднимавшие свои многочисленные цветки алыми канделябрами. Ущелья заросли колючим кустарником. Небо затянули высокие холодные облака. Бледный солнечный свет не грел, ветер резал, как ножом.

В двух милях за бродом Шон начал проявлять беспокойство. Он всматривался в местность, по которой уже прошел Мбежане, а один раз окликнул его:

– Мбежане, ты уверен, что мы их не пропустили?

Мбежане выпрямился – он шел пригнувшись – и с ледяным достоинством посмотрел на Шона. Потом перевесил щит на другое плечо и, не соизволив ответить, вернулся к своему занятию.

Через пятьдесят футов он снова выпрямился и сообщил Шону:

– Нет, нкози. Я их не пропустил.

Он указал ассегаем на следы на крутом берегу там, где поднимались лошади, и на примятую траву, которая стерла грязь с их ног.

– Нашли! – с облегчением воскликнул Шон; он слышал, как возбужденно заговорили его люди у него за спиной.

– Отлично, сэр.

Усы Экклза яростно ощетинились в улыбке.

– Сколько их, Мбежане?

– Двадцать человек, не больше.

– Давно они прошли?

– Грязь еще не засохла. – Мбежане обдумал вопрос; наклонившись, он коснулся земли, оценивая ее текстуру. – Они были здесь в половине солнца сегодня утром.

Середина утра; они отстают на пять часов.

– След достаточно горячий, чтобы бежать по нему?

– Да, нкози.

– Тогда беги, Мбежане.

К западу след расширился, затем повернул и опять пошел в южном направлении. Колонна двинулась за Мбежане.

На юг, все время на юг. Шон думал, чего можно достичь всего с шестьюстами бойцами.

Если только… Шон пытался уловить смутно оформлявшуюся в сознании мысль. Если только они не пытаются проскользнуть мимо пехотных и кавалерийских частей и взять более ценный приз.

Железная дорога, как предполагал Сол? Нет, это Шон отмел сразу. Ян Паулюс не станет рисковать всем своим отрядом ради такой низкой ставки.

Что тогда? Кап? Клянусь Господом, это Кап! Богатая и густо населенная земля со множеством пшеничных полей и виноградников. Земля, которая после сотни лет британского правления считает, что она в полной безопасности, и, однако, населена людьми той же крови, что Леруа, Девет и Ян Сматс.

Сматс уже перевел свой отряд через реку Оранжевую. Если Леруа последует за ним, если Девет последует за ним, если капские бюргеры нарушат свой непрочный нейтралитет и примкнут к бурам… Эта мысль ошеломила Шона. Он в одно мгновение понял, каковы могут быть последствия.

Ну хорошо, значит, Ян Паулюс движется в Кап всего с шестью сотнями людей? Нет, их должно быть больше. Он наверняка направляется на встречу с каким-то другим отрядом. С каким? С Де ла Реем? Нет, Де ла Рей в Магалисберге. С Деветом? Нет, Девет далеко на юге, уходит от преследующих его колонн.

Зайтсманн? Да, Зайтсманн! Зайтсманн с пятнадцатью сотнями. Вот оно что!

Где они встретятся? Очевидно, на реке, потому что двум тысячам лошадей нужна вода. Оранжевая река слишком опасна, так что это наверняка Ваал… но где именно на Ваале? Место должно легко узнаваться. Один из бродов? Нет, бродами пользуется кавалерия.

Место впадения одного из притоков? Да, должно быть, так.

Шон достал из сумки карту. Прижимая ее тяжелую ткань к колену, он принялся изучать ее.

– Мы вот здесь, – произнес он и провел пальцем на юг. – Река Падда!

– Прошу прощения, сэр?

– Падда, Экклз, Падда!

– Очень хорошо, сэр, – согласился Экклз, чье неподвижное лицо скрывало изумление.

В темной долине под ними ненадолго вспыхнул единственный костер и тут же сменился неярким свечением.

– Все готово, Экклз, – прошептал Шон.

– Сэр!

Не повышая голоса, Экклз этим единственным словом дал согласие.

– Я иду вниз.

Шон сдержал стремление повторить свои предыдущие приказы. Ему хотелось еще раз сказать, как важно, чтобы ни один бур не ушел, но он уже узнал, что Экклзу не нужно ничего повторять дважды. Вместо этого он прошептал:

– Слушайте мой сигнал.

Буры выставили только одного часового. Уверенные в том, что хитрость увела их от преследователей, они спали у плохо заслоненного костра. Шон и Мбежане двигались неслышно и спрятались в траве в двадцати шагах от камня, на котором сидел часовой. Его силуэт был виден на фоне звезд, и Шон минуту внимательно наблюдал за ним, потом пришел к выводу:

– Тоже спит.

Мбежане утвердительно хмыкнул.

– Сними его, тихо, – прошептал Шон. – Ружье не должно упасть. – Мбежане пошевелился, и Шон положил ему на плечо руку, останавливая. – Не убивай без необходимости.

Мбежане неслышно, как леопард, направился к камню.

Шон ждал, напрягая глаза в темноте. Секунды тянулись; неожиданно бур пропал с камня. Глухой выдох, звук мягкого сползания и тишина.

Шон ждал. Мбежане появился так же неслышно, как исчез.

– Готово, нкози.

Шон отложил ружье в сторону, сложил руки у рта, набрал воздуха и издал длинную трель ночной птицы.

Один из спящих у костра зашевелился и что-то пробормотал. Чуть дальше топнула и негромко подула ноздрями лошадь. Потом Шон услышал, как щелкнул булыжник; осторожное шуршание ног в траве, теряющееся на ветру.

– Экклз? – прошептал Шон.

– Сэр.

Шон встал, и они направились к лагерю.

– Просыпайтесь, джентльмены. Завтрак готов, – сказал Шон на африкаанс, и каждый бюргер, проснувшись, обнаружил над собой человека, прижимающего к его груди ствол винтовки Ли-Метфорда.

– Разведите костер, – приказал Шон. – Соберите их ружья. – Все прошло слишком легко, и он, испытывая спад напряжения, говорил с досадой. – Мбежане, приведи того, с камня. Хочу посмотреть, мягко ли ты с ним обошелся.

Мбежане подтащил часового к костру, и губы Шона застыли, когда он увидел, что голова человека безвольно болтается, а ноги свисают.

– Он мертв, – обвиняюще сказал Шон.

– Он спит, нкози, – возразил Мбежане.

Шон склонился к часовому и повернул его лицо к огню.

Не мужчина – мальчишка с ввалившимися щеками в редком пуху. В углу глаза лопнул нарыв, залив ресницы желтым гноем. Паренек дышал.

Шон посмотрел на других пленных. Их отвели в сторону, чтобы они ничего не слышали.

– Воды, Мбежане.

Зулус принес от костра флягу с водой, пока Шон осматривал шишку на затылке у парня.

– Скоро придет в себя, – сказал Шон и поморщился от отвращения при мысли о том, что ему тогда предстоит. Нужно сделать это, пока парень не вполне оправился от удара. Он набрал в горсть воды, плеснул мальчишке в лицо, и тот ахнул и повернул голову.

– Просыпайся, – настойчиво заговорил Шон на африкаанс. – Просыпайся.

– Уум Пол? – спросил бур.

– Проснись.

Мальчишка попытался сесть.

– А где… Ты англичанин!

Он увидел мундир.

– Да, – ответил Шон. – Мы англичане. А ты в плену.

– А уум Пол?

Мальчишка принялся панически оглядываться.

– О нем не волнуйся. Он поплывет с тобой на пароходе до горы Хелен. Леруа и Зайтсманна обоих вчера захватили на Ваале. Мы ждали их у Падды, и они попали в ловушку.

– Уум Пол в плену! – Глаза мальчишки изумленно распахнулись. Он все еще не мог сфокусировать взгляд. – Но откуда вы узнали? Наверно, у нас был предатель. Откуда вы узнали, где место встречи? – Он неожиданно замолчал: сознание его прояснялось. – Но как… Уум Пол не может быть на Ваале, мы расстались с ним только вчера. – Тут он понял, что наделал. – Ты обманул меня, – прошептал он. – Обманул.

– Прости, – ответил Шон. Он встал и пошел туда, где Экклз обыскивал пленных. – Когда появится капитан Фридман, попросите его отвести колонну в Веренинг и ждать меня там. Я отправлюсь вперед со своим слугой, – резко сказал он и подозвал Мбежане. – Мбежане, приведи мою лошадь.

Он никому не доверит передачу этого сообщения Ачесону.

На следующий день Шон добрался до железной дороги, охраняемой блокгаузами, и сел в поезд на север. Наутро, покрытый сажей, с воспаленными глазами, усталый и грязный, он был на вокзале в Йоханнесбурге.

Глава 52

Ян Паулюс Леруа остановил лошадь. За ним остановился весь его поредевший отряд; всадники с надеждой смотрели вперед.

Ваал – широкая коричневая река, ее русло прорезает обширные песчаные отмели. Крутые берега заросли местными колючими кустарниками и не могут укрыть три тысячи человек с лошадьми. Но Леруа тщательно выбирал место встречи. Здесь речушка Падда, минуя цепь холмов, впадает в Ваал, и среди этих холмов армия может скрыться, но только если ведет себя осмотрительно. Чего Зайтсманн не делал.

Дым десятков костров широкой полосой стелился по вельду, посреди реки на одной из отмелей поили лошадей, сотни людей шумно плескались в воде у берега, а их белье было развешано на ветвях.

– Дурак, – сказал Леруа и пустил лошадь бегом.

Он ворвался в лагерь, соскочил с лошади и закричал на Зайтсманна:

– Минхеер, я протестую!

Зайтсманну почти семьдесят. Снежно-белая борода спускается до пятой пуговицы жилета. Он не военный, а священник, и его отряд так долго протянул потому, что не причинял англичанам серьезных неприятностей. Лишь сильное давление со стороны Де ла Рея и Леруа заставило Зайтсманна принять их дикий план. Все три дня, что он ждет здесь Леруа, его одолевают сомнения и дурные предчувствия. Эти сомнения разделяет его жена: Зайтсманн единственный бурский генерал, чья женщина с ним в походе.

Теперь он встал со своего места у костра и посмотрел на рыжего гиганта Леруа, чье лицо исказилось от гнева.

– Минхеер, – ответил он, – прошу вас помнить, что вы разговариваете не только со старшим по возрасту, но и с пастором.

Так определился тон их споров, которыми изобиловали следующие четыре дня. За это время Леруа увидел, как его смелый план разваливается под тяжестью многочисленных обстоятельств. О потере первого дня, уделенного молитвам, он не жалел – напротив, понимал, что это важно.

Без Божьего благословения, без Его вмешательства у них ничего не получится, поэтому проповедь, которую он произнес в этот день, длилась два часа, а текст для нее он выбрал из книги Судей.

«Выходить ли мне еще на сражение с сынами Вениамина, брата моего, или нет? Господь сказал: идите; Я завтра предам его в руки ваши».

Проповедь Зайтсманна продолжалась на сорок минут дольше; но, как говорили люди Леруа, Зайтсманн профессиональный проповедник, а уум Пол – любитель.

Следующим и самым важным вопросом стали выборы командующего общим предприятием. Зайтсманн на тридцать лет старше, и это веский довод в его пользу. К тому же он привел к Ваалу тысячу шестьсот человек против шестисот Леруа. Но Леруа одержал победы при Коленсо и на Спайон-Копе и с тех пор непрерывно и успешно сражался, в том числе пустил под откос восемь поездов и уничтожил четыре британских колонны с боеприпасами.

Зайтсманн был вторым по старшинству на реке Мадер, но с тех пор ничего не делал, только старался сберечь свой отряд.

Три дня продолжались споры. Зайтсманн упрямо отказывался решить дело голосованием, пока не почувствовал, что общее мнение склоняется на его сторону. Леруа хотел стать командующим, и не столько для удовлетворения личных амбиций, сколько потому, что понимал: им повезет, если под руководством этого упрямого осторожного старика они доберутся хотя бы до реки Оранжевой, не говоря уж о вступлении в Кап.

Победная карта выпала Зайтсманну – по иронии судьбы потому, что в течение восемнадцати месяцев тот ничего не предпринимал.

Когда два года назад лорд Робертс вступил в Преторию, он встретил лишь символическое сопротивление, потому что правительство Южно-Африканской республики по восточной железной дороге перебралось в Каматипоорт. С ним отправилась вся казна Претории, состоявшая из двух миллионов золотых соверенов Крюгера.

Позже, когда старый президент Крюгер уплыл в Европу, часть этой суммы ушла с ним, а остальное разделили между командирами отрядов, чтобы они могли продолжать войну.

Несколькими месяцами раньше Леруа истратил почти все свои деньги на покупку припасов у туземцев, боеприпасов у португальцев и на выплаты своим людям.

Во время отчаянного ночного боя с одной из летучих британских колонн он потерял остатки денег вместе с пулеметами Гочкиса, двадцатью своими лучшими бойцами и сотней драгоценных лошадей, которых было негде взять.

А вот Зайтсманн явился на встречу с вьючным мулом, который вез тридцать тысяч золотых соверенов. Успех вторжения в Кап в основном зависел от наличия золота. Вечером четвертого дня Зайтсманн большинством в двести голосов был избран верховным командующим и в ближайшие двенадцать часов продемонстрировал, насколько он готов к таким обязанностям.

– Значит, утром выступаем, – сказал один из бюргеров неподалеку от Леруа.

– Давно пора, – заметил другой. Они завтракали билтонгом – полосками жесткого сушеного мяса: Леруа удалось убедить Зайтсманна, что разводить костры опасно.

– Никаких следов людей Ван дер Берга? – спросил Леруа.

– Еще нет, уум Пол.

– Они попались, иначе были бы здесь уже несколько дней назад.

– Да, попались, – согласился Леруа. – Должно быть, столкнулись с одной из колонн.

Двадцать славных бойцов, и среди них Хенни, вздохнул он. Он был добр к этому мальчику, все были к нему добры. Он стал чем-то вроде талисмана отряда.

– Ну по крайней мере для них все уже кончилось.

Тот, кто это сказал, говорил не подумав, и Леруа повернулся к нему.

– Ты тоже можешь поднять руки и идти к англичанам, никто тебя не держит.

Мягкость голоса не скрывала яростности его взгляда.

– Я не это хотел сказать, уум Пол.

– Ну так и помолчи, – проворчал тот и хотел что-то добавить, но крик часового на холме заставил всех вскочить.

– Разведчик!

– Откуда? – закричал наверх Леруа.

– Вдоль реки. Скачет во весь опор!

Неожиданная тишина выразила охвативший всех ужас. В эти дни скачущий галопом всадник мог означать только дурные вести.

Все смотрели, как он с плеском преодолевает отмели, спрыгивает с лошади и плывет с ней рядом через глубокое место.

Лошадь и всадник, с которых вода стекала потоком, вышли на берег и направились в лагерь.

– Хаки! – кричал разведчик. – Хаки идут!

Леруа подбежал, схватил его лошадь под уздцы и спросил:

– Сколько?

– Большая колонна.

– Тысяча человек?

– Больше, гораздо больше. Шесть, семь тысяч.

– Magtig! – выругался Леруа. – Кавалерия?

– Пехота и пушки.

– Близко?

– Будут здесь еще до полудня.

Леруа оставил его и побежал по склону к фургону Зайтсманна.

– Слышали, минхеер?

– Ja, слышал.

Зайтсманн медленно кивнул.

– Надо выступать, – сказал Леруа.

– Может, они нас не найдут? Вдруг просто пройдут мимо?

Зайтсманн говорил неуверенно, и Леруа удивленно уставился на него.

– Вы с ума сошли? – спросил он, и Зайтсманн, колеблющийся старик, покачал головой. – Надо седлать лошадей и уходить на юг.

Леруа схватил Зайтсманна за лацканы и возбужденно затряс.

– Не на юг, с этим покончено. Надо идти обратно, – пробормотал старик. Неожиданно его колебания кончились. – Мы должны помолиться. Господь убережет нас от филистимлян.

– Минхеер, я требую… – начал Леруа, но с соседнего холма послышался новый предостерегающий крик:

– Всадники с юга! Кавалерия!

Леруа бросился к лошади, взлетел на нее, ухватившись рукой за гриву, повернул лошадь к холму и ударил пятками, заставляя подняться по крутому склону. Лошадь скользила на камнях, обрушивая их, пока наконец не оказалась на вершине. Леруа спрыгнул с седла возле часового.

– Вон там! – показал бюргер.

Точно колонна муравьев, крошечные, ничтожные на просторе коричневой травы и открытого неба, все еще за четыре-пять миль от Леруа и его людей, по южным холмам строем двигались эскадроны.

– Не сюда. В этом направлении уйти нельзя. Пойдем в другую сторону. – Он повернулся на север. – Туда.

Но в этот миг он увидел на севере облако пыли, и сердце у него ушло в пятки. Пыль стелется низко; возможно, это просто ветер, но он знал – нет, не ветер.

– И здесь они, – прошептал он. Ачесон вел свои колонны с четырех направлений. Выхода не было.

– Ван дер Берг! – горько прошептал Леруа. – Он сдался англичанам и предал нас.

Он еще несколько мгновений смотрел на пыль, потом занялся проблемами обороны.

– Наша единственная защита – река, – бормотал он. – Фланги закрепим на том холме и здесь.

Он обвел взглядом небольшую долину реки Падды, запоминая склоны и особенности местности, мысленно сортируя их, намечая позиции пулеметов, размещение лошадей под прикрытием берега, решая, где держать резервы.

– Пятьсот человек смогут удержать северный холм, но на реке нам понадобится тысяча. – Он сел верхом и сказал часовому: – Оставайся здесь. Я пошлю к тебе людей. Пусть сделают насыпи здесь и здесь.

И его лошадь заскользила по склону, приседая на задних ногах, пока не добралась до ровной поверхности.

– Где Зайтсманн?

– В своем фургоне.

Леруа погнал коня галопом и рывком отбросил клапан фургона.

– Минхеер, – начал он и замолчал. Зайтсманн сидел на кровати рядом с женой, у него на коленях лежала раскрытая Библия.

– Минхеер, времени мало. Враг подходит со всех сторон. Он будет здесь через два часа.

Зайтсманн посмотрел на него, и по его пустому взгляду Леруа понял, что старик его не слышал.

– Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем[21]21
  Библия, Книга псалмов, 91:7.


[Закрыть], – шептал он.

– Принимаю командование на себя, – сказал Леруа. Зайтсманн обратился к книге, и жена положила руку ему на плечи.

«Мы сможем удерживать их сегодня и, может быть, завтра, – думал Леруа, лежа на самом высоком холме. – Эти холмы их кавалерия не сможет атаковать, поэтому им придется пойти в штыковую. Прежде всего надо опасаться пушек, потом штыков».

– Мартинус Ван дер Берг, – сказал он вслух. – Когда мы встретимся в следующий раз, я убью тебя за это.

Он наблюдал, как на противоположном берегу, за пределами досягаемости винтовочного выстрела, разворачиваются в строгом геометрическом порядке батареи.

– Nou skeet hulle, – сказал бюргер рядом с ним.

– Ja, – согласился Леруа. – Сейчас они начнут стрелять.

И тут же ствол одного из орудий выплюнул столб дыма. Снаряд с грохотом разорвался на склоне ниже буров, и на мгновение пары лиддита заплясали, как желтый призрак, вращаясь и клубясь. Потом ветер унес их в сторону. Все закашлялись от горького дыма.

Следующий снаряд разорвался на вершине, высоко подняв в воздух дым и землю, и сразу начали стрелять все остальные орудия.

Они лежали за наспех возведенной насыпью; артиллерия била по вершине холма. Шрапнель гудела, жужжала и высекала искры из камней, разрывы заставляли солдат вздрагивать; уши заложило, и буры едва различали стоны своих раненых; в небе над ними медленно собиралось огромное облако пыли и дыма, такое высокое, что Шон Кортни увидел его со своего места, в пятнадцати милях к северу от Ваала.

– Кажется, Ачесон их подмял, – сказал Шон.

– Да, он их подмял, – согласился Сол и еле слышно добавил: – Бедняги.

– Могли бы позволить нам поучаствовать, – проворчал старшина Экклз. Далекие разрывы пробудили в нем кровожадность, и его большие усы раздраженно дергались. – Не по совести это. Мы шли за стариной буром полтора года. А нам не позволили участвовать в исходе.

– Мы прикрываем пушки, Экклз. Генерал Ачесон пытается гнать буров на юг, к нашей кавалерии, но если кто-нибудь из них прорвется через линию загонщиков, они наши, – объяснил Шон.

– Ну, по мне так все равно несправедливо, – повторил Экклз, потом, неожиданно вспомнив о субординации, добавил: – Прошу прощения, сэр.