Текст книги "Раскаты грома"

Глава 83

Четыре месяца пролетели быстро. Шон, занятый своими депутатскими обязанностями, горами корреспонденции, встречами и совещаниями, просителями и авторами предложений, почти не противился планам Майкла создать сахарную плантацию. Майкл отправился на побережье, купил землю и увлекся старшей дочерью продавца земли. Молодая леди обладала сомнительным достоинством быть одной из немногих разведенных в Натале. Прослышав о скандале, Шон, втайне довольный тем, что Майкл наконец отказался от целомудрия, сел в «роллс» и отправился на выручку. Он вернулся в Ледибург с кающимся Майклом. Две недели спустя юная леди вышла замуж за проезжего торговца и переехала из Тонгаата в Дурбан, вследствие чего Майклу было разрешено вернуться в Тонгаат и начать создание сахарной плантации.

Руфь больше не сопровождала Шона во всех его отлучках из Ледибурга. Быстро растущий вес и легкое недомогание по утрам удерживали ее в Лайон-Копе, где они с Адой целыми днями готовили приданое малышу. В этом им активно помогала Буря. Кофта, которую она вязала три месяца, должна была подойти младенцу – конечно, если он родится горбуном с одной рукой вдвое длиннее другой.

Занятый с утра до вечера присмотром за Махобос-Клуфом, Дирк почти ни на что не отвлекался.

Весь Ледибург теперь кишел соглядатаями Шона, и о приездах Дирка тут же становилось известно во всех подробностях.

Вблизи Ледибурга, заброшенный, разваливаясь от недостатка любви и заботы, стоял мрачный Тёнис-крааль. По вечерам в доме светилось единственное окно – это Гарри Кортни сидел в кабинете. Перед ним лежала тонкая стопка листов. Час за часом смотрел он на нее – но не видел.

Он высох внутри; лишенный жизненных соков, он искал им замену в бутылке, которая всегда была рядом.

Дни превращались в недели, а те, в свою очередь, – в месяцы, и он плыл с ними.

Каждый день он спускался к загонам и, прислонившись к деревянной ограде, смотрел на своих чистокровных лошадей. Час за часом стоял он неподвижно, и иногда начинало казаться, что он покидает свое тело и вселяется в этих животных с лоснящейся шкурой, словно это его собственные копыта вонзаются в почву на бегу, словно это его голос звучит и мышцы напрягаются в свирепом спаривании могучих тел.

Таким и застал его однажды днем Ронни Пай – он подошел незаметно для Гарри и встал сбоку, разглядывая бледное лицо со следами боли, сомнения, нестерпимого желания, в глубоких морщинах вокруг рта и светло-голубых глаз.

– Здравствуй, Гарри.

Он произнес это негромко и, уловив в собственном голосе жалость, постарался подавить ее: не время для мягкости. И Ронни безжалостно вернулся к своему решению.

– Ронни. – Гарри повернулся к нему и застенчиво улыбнулся. – По делу или так просто?

– По делу, Гарри.

– По поводу заклада?

– Да.

– И чего же ты хочешь?

– Поедем в город, поговорим в моем кабинете.

– Сейчас?

– Да, пожалуйста.

– Хорошо. – Гарри медленно распрямился. – Поедем.

Они вдвоем перебрались через возвышение и начали спускаться к бетонному мосту через Бабуинов ручей. Оба молчали. Гарри – потому что ему нечего было сказать, Ронни Пай – стыдясь того, что предстояло сделать. Он собирался оставить этого человека без крыши над головой и выбросить в мир, в котором у него не будет никакой возможности выжить.

У моста они остановились, чтобы дать отдохнуть лошадям, и сидели молча – совершенно несхожие люди. Один – худой, измученный, в слегка измятой одежде, с суровым лицом, носившим следы страдания, – сидел неподвижно; другой – полный, краснолицый, с ярко-рыжими волосами, одетый в дорогой костюм, – незаметно ерзал в седле.

За рекой над фабрикой, где обрабатывали акацию, в горячий воздух поднимался длинный столб дыма, черный мальчик гнал скот к ручью на водопой, слышался свист и грохот локомотивов на станции, но в остальном в жаркий летний полдень город Ледибург спал.

Тут Ронни увидел какое-то движение на равнине под откосом и, сосредоточив на нем взгляд, облегченно вздохнул.

– Молодой Дирк, – сказал он, и Гарри очнулся и посмотрел за реку. Лошадь и всадник сливались в одно целое, они касались земли так легко, словно были привязаны к ней только летящим за ними облаком пыли.

– Бог мой, этот маленький ублюдок умеет ездить верхом!

Ронни с неохотным восхищением покачал головой, и капля пота скользнула с его лба на щеку. Лошадь достигла дороги и плавно повернула, увеличивая скорость.

Эти движения были полны такой ритмичной грации и силы, что зрители были глубоко тронуты.

– Только посмотри! – присвистнул Ронни. – Думаю, во всем Натале никто не догонит эту лошадь.

– Ты так думаешь?

Гарри неожиданно оживился и сердито поджал губы.

– Я совершенно уверен в этом.

– Моя лошадь сможет. Мой жеребец – Серый Ураган. Я бы выставил его против кобылы Шона Кортни.

Его слова подсказали Ронни идею. Он обдумывал ее, с прищуром глядя, как Дирк Кортни на Солнечной Танцовщице скачет к акациевой фабрике.

Когда лошадь и всадник исчезли в высоких воротах, Ронни негромко сказал:

– Поставишь на жеребца свои деньги?

– Да я на него свою жизнь поставлю.

Голос Гарри прозвучал свирепо.

«Да, – подумал Ронни, – так я по крайней мере дам ему шанс. Тогда решение примет судьба, и моей вины не будет».

– Поставишь на него Тёнис-крааль? – спросил он, и наступило молчание.

– Что ты предлагаешь? – шепотом спросил Гарри.

– Если победишь, ты выкупил заложенный Тёнис-крааль.

– А если проиграю?

– Потеряешь ферму.

– Нет, – ответил Гарри. – Боже, это уж слишком!

Ронни равнодушно пожал плечами.

– Это была только идея – вероятно, ты поступаешь разумно. У тебя не много шансов против Шона.

Гарри резко ахнул, словно его ударили копьем. Отказаться от прямого соперничества с Шоном значит признать свою неспособность выиграть.

– Я принимаю пари.

– Полностью? Поставишь против моих денег все, что у тебя осталось от Тёнис-крааля?

– Да, черт возьми. Да! Я тебе покажу, сколько у меня шансов против него!

– Тогда лучше это оформить письменно, – мягко предложил Ронни. – Потом я попробую договориться с Шоном.

Он тронул лошадь шпорами, и они двинулись по мосту.

– Кстати, я думаю, не стоит никому говорить о нашем пари. Будем делать вид, что это просто скачки.

Гарри кивнул в знак согласия. Но в тот же вечер написал Майклу, все ему рассказал и попросил участвовать в этой гонке на Сером Урагане.

За два дня до гонки Майкл во всем признался бабушке. Ада отправилась в Тёнис-крааль и попыталась убедить Гарри отказаться от безумной игры, но безуспешно. Ставка для него ничего не значила – только возможность выиграть.

А теперь на его стороне Серый Ураган и Майкл.

На этот раз он победит. На этот раз.

Глава 84

Шон и Дирк в сумерках шли вдоль конюшен. Тучи над откосом покраснели в лучах закатного солнца, ветер летел по плантации, так что акации стонали и дрожали.

– Северный ветер, – сказал Шон. – Дождь начнется еще до ночи.

– Солнечная Танцовщица любит дождь, – напряженно ответил Дирк, и Шон взглянул на него.

– Дирк, если ты сегодня проиграешь… – начал он, но Дирк не дал ему договорить.

– Не проиграю, – сказал он так, словно давал клятву. – Не проиграю.

– Если бы ты в других, более важных вещах проявлял такое же упорство!

– Важных! Па, это важно! Ничего важнее я никогда не делал. – Дирк остановился и повернулся к отцу. Он схватил Шона за рукав, вцепился в него. – Па, я сделаю это для тебя, для тебя, па!

Шон посмотрел на него, и то, что он увидел в этом прекрасном лице, заставило его отказаться от замечания, которое он собирался сделать.

«Где я в тебе ошибся? – мысленно спросил он с любовью, смешанной с отвращением. – Откуда в тебе это? Почему ты такой?»

– Спасибо, – сухо сказал он, высвободил руку и пошел к стойлам.

Глубоко погруженный в мысли о Дирке, Шон только во дворе заметил Мбежане.

– Нкози, я тебя вижу.

Мбежане встал с резного деревянного стула.

– И я тебя вижу, – с радостью ответил Шон, но тут же сдержался. Проявление эмоций перед младшим по возрасту смутит Мбежане. – Здоров ли ты? – серьезно спросил он и сдержал желание похлопать по растущему животу Мбежане, напомнив себе, что изобилие плоти и жира создавалось сознательно, чтобы весь свет знал о процветании господина.

– Я здоров, – заверил его Мбежане.

– То, что ты пришел, радует меня.

– Нкози, в такой важный день правильно, если мы будем вместе – как раньше.

Мбежане впервые позволил себе улыбнуться; его улыбка на мгновение стала озорной, и Шон ответил тем же. Он мог бы догадаться, что Мбежане ни за что не пропустит драку или состязание.

Затем Мбежане повернулся к Дирку.

– Не опозорь нас сегодня, – строго, как одному из своих сыновей, сказал он. – Мы с твоим отцом будем смотреть на тебя.

Он положил большую черную ладонь на плечо Дирка, словно благословляя, потом повернулся и махнул поджидавшим конюхам:

– Приведите лошадь.

Вдвоем они привели ее; кобыла звонко стучала копытами по камням двора и приплясывала. Подняв голову, поджимая живот, прядая ушами, она увидела Дирка, наморщила мягкий бархат носа и негромко заржала.

– Эй, девочка! – направился к ней Дирк. При его приближении она закатила глаза, так что стали видны белки, и прижала маленькие изящные уши.

– Прекрати дурить, – предостерег Дирк. Кобыла угрожающе оскалила желтые зубы и вытянула длинную, тонкую змеиную шею. Дирк протянул к ней руку, она взяла страшными зубами его пальцы и мягко пожевала. Потом, покончив с приличиями, фыркнула, навострила уши и ткнулась мордой ему в шею.

– Где ее потник? Ее кормили? Отнесите седло и узду в машину.

Дирк обрушил на конюхов град вопросов и приказаний, лаская морду Солнечной Танцовщицы нежными руками любовника.

Столько противоречий в одном человеке! Шон печально смотрел на сына. Жара и печаль действовали на него угнетающе. «Где я ошибся?»

– Нкози, я пойду с лошадью.

Мбежане почувствовал его настроение и попытался его развеять.

– Человеку в твоем положении лучше поехать со мной в машине, – ответил Шон и со злорадным удовольствием заметил, как Мбежане посмотрел на блестящий «роллс», припаркованный в глубине двора. «У нее глаза чудовища», – подумал Мбежане и быстро отвел взгляд.

– Я пойду с лошадью и прослежу, чтобы ей не причинили вреда, – объявил он.

– Как хочешь, – согласился Шон.

Маленькая процессия двинулась к Ледибургу. Два конюха вели Солнечную Танцовщицу в красной попоне из шотландки, за ними с достоинством шел Мбежане, а его маленькие черные сыновья несли за ним стул и копья.

Два часа спустя Шон привел «роллс» на поле за скотным двором. Глядя прямо перед собой, крепко держа руль обеими руками, так что побелели костяшки, Шон не слышал приветственных криков и не видел веселой нарядной толпы, пока «роллс» не остановился и он не получил возможность оторвать руки от руля. Тут он перевел дух, и его застывшее от напряжения лицо расслабилось. На нем появилась неуверенная торжествующая улыбка.

– Доехали!

Он произнес это так, словно сам был не очень в этом уверен.

– Ты отлично справился, дорогой.

Голос Руфи тоже звучал чуть напряженно, и она перестала держаться за Шона.

– Надо было пустить меня за руль, – сказал Дирк с заднего сиденья, где он расположился рядом с упряжью.

Шон свирепо повернулся к нему, но Дирк проявил недюжинную резвость. Он открыл дверцу и смешался с толпой, прежде чем Шон сумел найти слова. Он сердито посмотрел вслед сыну.

– Привет, Шон. Рад тебя видеть.

Деннис Петерсен открыл дверцу, и Шон торопливо сменил свирепую мину на улыбку.

– Привет, Деннис. Хорошее собрание.

– Тут вся округа, – заверил Деннис, когда они обменивались рукопожатием и с удовлетворением оглядывали поле.

Вдоль ограды скотного двора стояло не менее пятидесяти экипажей и открытый фургон, превращенный в киоск с закусками, серебряными кофейниками и грудами пирожных и печенья. У ворот кто-то подрался, а в толпе гонялись друг за другом маленькие дети в нарядных воскресных костюмах.

– Кто разрешил украшать? – спросил Шон, разглядывая флаги на столбах вдоль линии, обозначающей финиш, и по всей ведущей к этой линии аллее.

– Городской совет, мы проголосовали на прошлой неделе.

– Очень красиво.

Теперь Шон смотрел на загон с лошадьми. Вдоль забора сплошной цепью стояли зрители, но Шон заметил, как Дирк влез на забор и под аплодисменты зрителей спрыгнул к Солнечной Танцовщице.

– Красивый парень, – сказал Деннис, однако в его тоне было что-то такое, будто про себя он добавил: «Но я рад, что он не мой».

– Спасибо.

От Денниса не ускользнул вызов в ответе Шона, и он иронически улыбнулся.

– Пойдем лучше поговорим с судьями. Гаррик уже ждет.

Деннис кивком указал на машину в конце линии, и хотя Шон знал о ее присутствии, он в первый раз посмотрел на нее.

Пай, Эразмус и Майкл стояли рядом с машиной и смотрели в его сторону. Высокий и стройный, в черных сапогах для верховой езды, в открытой рубашке, белый шелк которой подчеркивал ширину его плеч, держась за руль. На заднем сиденье были Ада и Энн, и неожиданно Шон рассердился: Ада должна была бы приехать с ними.

– Мама, – поздоровался он без улыбки.

– Здравствуй, Шон.

Он не мог разгадать ни ее тона, ни выражения лица. Сожаление? Или вынужденное отвержение? Целую минуту они смотрели в глаза друг другу, и наконец Шон отвернулся, потому что почувствовал уже не гнев, а вину.

Но почему, он не понимал – только из-за обвиняющего взгляда Ады?

– Энн, – сказал он и получил в ответ короткий кивок.

– Гарри.

Он старался улыбаться. Начал приветственно поднимать руку, но не завершил движения: в глазах Гарри то же обвиняющее выражение, руку он все равно не пожмет. Шон с облегчением повернулся к Майклу.

– Привет, Майк. Готовишься потерять штаны?

– Готовлюсь скормить тебе эти слова с солью! – И они вместе рассмеялись с такой очевидной радостью от встречи, что Энн беспокойно заерзала и резко сказала:

– Можно с этим покончить, Ронни?

– Да, – торопливо согласился Ронни. – Что ж. Где твой Дирк? Надо найти его.

Они оставили женщин и пошли через толпу к загону, где Дирк смеялся с двумя девушками; Шон узнал в них дочерей одного из десятников с фабрики.

Обе девушки смотрели на Дирка с таким неприкрытым восхищением, что Шон ощутил снисходительную гордость. Дирк небрежно отпустил девушек и направился к отцу.

– Все готово, па.

– Вижу, – проворчал Шон и подождал, пока Дирк проявит учтивость по отношению к другим, но Дирк не обратил на них никакого внимания и заговорил только с Ронни Паем.

– Давайте послушаем.

– Хорошо. Гонка между жеребцом Гарри Кортни Серый Ураган и кобылой Шона Кортни Солнечная Танцовщица. Гонка чести без ставок со стороны владельцев. Согласны?

– Да, – сказал Шон.

Гарри открыл рот, закрыл его и кивнул. Он чуть вспотел. Расправил носовой платок, который держал в руке, и вытер лоб.

– Дистанция примерно пять миль вокруг четырех пунктов. Пункты следующие. Первый – столбы на этом поле. Второй – указатель северной границы фермы Тёнис-крааль. – Ронни показал на верх откоса над ними; склоны откоса поросли золотой в солнечных лучах травой и темными полосками кустов. – Третий – чан номер три фермы Махобос-Клуф, который отсюда не виден из-за деревьев. – Рука Ронни описала длинную дугу вдоль откоса и остановилась на роще эвкалиптов. – Но вы знаете, где это. – Дирк и Майкл кивнули. – Четвертый, и последний, пункт – тот же, что и первый.

И он показал на два столба, украшенных флагами.

– Помощники судей находятся на границе Тёнис-крааля и у третьего чана; они должны удостовериться, что вы обошли эти пункты с дальней стороны. Судьи – господа Петерсен, Эразмус и я. Любые споры, касающиеся гонки и толкования ее результатов, решаем мы.

Ронни продолжал говорить, а Шон чувствовал, как нарастает возбуждение. Все чувствовали это возбуждение, оно слышалось даже в голосе Ронни. Шон не знал, что коварное рвение Ронни объяснялось тем, что ему предстояло выиграть больше, чем всем остальным, но Гаррик понимал это и, как загипнотизированный, не отрывал взгляда от губ Ронни.

– Тогда все, – закончил Ронни и обратился к всадникам: – Седлайте лошадей и ведите их на старт.

Судьи отошли, и четверо Кортни остались одни.

– Шон, – первым заговорил Гарри, в глазах его была боль. – Думаю, тебе следует знать…

Но он не закончил.

– Что? – резко спросил Шон, и от этого тона Гаррик выпрямился. В его глазах появилось выражение, которое Шон не ожидал увидеть, – гордость.

– Не важно.

Гарри отвернулся и пошел к своей лошади – пружинистой походкой, расправив плечи.

– Удачи, Майк.

Шон похлопал его по руке.

– И тебе того же. – Майкл пошел вслед за Гарриком, но остановился и повернулся к Шону. – Что бы ни говорили другие, Шон, я знаю, что ты этого не хотел.

И ушел.

– Как это понимать? – удивился Шон, но Дирк прервал ход его мыслей.

– Зачем ты это сделал, па? – спросил он.

– Что сделал?

Шон, не понимая, смотрел на него.

– Зачем пожелал удачи? Зачем ты желаешь ему удачи? За тебя скачу я, а не он. Я твой сын, а не он!

Два всадника направились к старту, и гудящая от возбуждения толпа двинулась за ними.

Шон шел за Солнечной Танцовщицей, и Дирк, наклонившись с седла, внимательно его слушал.

– До болота веди ее осторожно, не слишком гони: в грязи ей понадобятся силы. Здесь Майкл тебя опередит, у его жеребца сильные ноги, но он тяжелый. Иди за ним, пусть прокладывает тебе дорогу. После болота на склоне ты сможешь его догнать и перегнать. Тут наддай. Ты должен первым подняться на вершину и первым прийти к чану.

– Хорошо, па.

– Когда начнешь спуск, держись подальше от плантации Ван Эссена, ты сможешь обогнуть болото по твердой земле. Я думаю, что Майк поскачет прямо вниз, но ты иди более долгим маршрутом. Используй скорость Солнечной Танцовщицы против силы Серого Урагана.

Они дошли до столбов старта; толпа растянулась вдоль веревочной ограды. Вначале открытый туннель из человеческих лиц, глядящих на всадников, потом болото с обманчиво пышной и яркой травой, скрывающей полные грязи ямы. Еще дальше – откос. Длинный маршрут. И трудный.

– Оба готовы? – спросил с боковой линии Ронни Пай. – Уйди с поля, Шон.

Шон положил руку на колено Дирку.

– Посмотрим, на что ты способен, мальчик.

И нырнул под веревку в толпу.

Солнечная Танцовщица нервно приплясывала, вставала на дыбы и мотала головой, так что ее рыже-золотая на солнце грива развевалась.

На ее плечах появились темные пятна пота.

Майкл кружил на Сером Урагане, ведя лошадь ровно, наклонившись вперед; он трепал жеребца по шее, разговаривал с ним, а тот наставил уши и слушал.

– Тишина!

Деннис Петерсен воспользовался рупором, и толпа перешла на выжидательный шепот.

– Вы на старте, – крикнул он всадникам. – Сделайте широкий поворот и проезжайте вперед.

Они отвернули от столбов и двинулись вместе. Дирк дал Солнечной Танцовщице шпоры, и та прянула назад, задев заднюю ногу лошади Майкла.

– Держи свое проклятое животное под контролем! – крикнул Дирк Майклу. – Не тесни меня.

– Нервничаешь, Дирки?

Майкл послушно отвел свою лошадь в сторону.

– Отвали. Я тебе покажу, как я нервничаю!

Солнечная Танцовщица протестующе замотала головой:

Дирк резанул ей пасть удилами.

– Поворачивайте!

Голос Денниса в мегафоне звучал искаженно.

Они повернули и проехали шагом двадцать шагов до линии старта. Солнце блестело на лоснящейся шкуре лошадей.

Светло-золотая и темно-рыжая. Толпа вздохнула, как трава на ветру.

За десять шагов Солнечная Танцовщица вышла вперед, удлинив шаг.

– Держитесь на одной линии, – предупредил Деннис, и Дирк грубо осадил лошадь, раздувая побелевшие от напряжения ноздри.

Майкл двигался за ним, низко свесив руки. Большой рыжий жеребец высоко поднимал ноги, у него были подчеркнуто медленные движения сдерживаемого животного.

Последние пять шагов прошли вместе, всадники пригнулись в седлах; лошади подошли к столбам.

– Марш! – взревел Деннис.

– Марш! – подхватили сотни голосов.

Все еще бок о бок, делая одинаковые шаги, они перешли на легкий, свободный, покачивающийся галоп. Оба – и Майкл, и Дирк – слегка привстали в стременах, сдерживая лошадей.

В полумиле впереди – болото, а за ним пять миль гористой каменистой местности с узкими донгами и густыми кустами.

Проскакав между веревками, за которыми кричали зрители, они вырвались на простор.

Зрители рассыпались, чтобы занять разные места для наблюдения, доставали бинокли, возбужденно смеялись; повсюду слышались крики и смех.

Руфь ждала Шона у «роллса», и он подхватил ее за талию и посадил на капот.

– Шон, ты поцарапаешь краску, – протестовала она, сжимая шляпу и опасно покачиваясь на круглом высоком капоте.

– К дьяволу краску, – рассмеялся он, поднялся вслед за ней, и Руфь уцепилась за него, чтобы не упасть. – Вон они.

Далеко на поле две лошади скакали к яркой зелени болота. Шон поднял бинокль, навел на резкость, и неожиданно они оказались так близко, что он готов был услышать топот копыт. Серый Ураган шел впереди, делая мощные шаги, а Солнечная Танцовщица – следом, выгнув шею от давления удил. Дирк сидел выпрямившись, прижимая локти, сдерживая лошадь.

– Малыш прислушался к совету, – проворчал Шон. – Я думал, он уже пустит в ход хлыст.

Через разделявшее их расстояние Шон чувствовал, почти осязал, решимость Дирка выиграть, он видел ее в том, как Дирк держал плечи, как застыли его руки.

Но он не видел, с какой ненавистью смотрел Дирк в спину Майкла.

Топот копыт изменил тон; под ногами коней уже не звенела твердая земля, звук стал глуше: всадники достигли болота. Из-под копыт Серого Урагана летели комья грязи, один ударил Дирка в грудь; белая рубашка Дирка почернела. Шаг Солнечной Танцовщицы изменился – она тоже ощутила под ногами мягкое болото.

– Спокойней, девочка. Тише, – шептал Дирк и крепко держал ее коленями, внушая лошади уверенность. Трава задевала ноги; впереди жеребец попал в первую грязевую яму, выскочил из нее и оказался в самом болоте.

Его поглотил высокий папирус.

– Старик был прав, – впервые усмехнулся Дирк.

Майкл пробивался сквозь тростники. Он прибивал их к земле, облегчая Дирку проход. Дважды жеребец по брюхо погружался в ямы с черной грязью, вставал на дыбы и с трудом выбирался, а Дирк обходил эти ямы.

Обе лошади перепачкались, всадники вымокли по пояс, да и выше тоже были заляпаны грязью. Пахло как в зверинце, временами, когда лошади тревожили топь, вырывался болотный газ. Вокруг взлетали рои насекомых, из папируса с криком выпорхнула птица. Лист, острый как бритва, рассек Майклу щеку, струйка крови смыла грязь с подбородка и закапала на рубашку.

Неожиданно земля под копытами коней стала твердой, сплошной тростник сменили редкие кусты, он остался позади, и Серый Ураган первым начал подъем по склону откоса. Теперь жеребец шел тяжело, хрипел на каждом шагу, а Солнечная Танцовщица двигалась рядом с ним.

– Тебе конец! – крикнул Дирк, поравнявшись с Майклом. – Увидимся на финише! – И он наклонился вперед в седле и ударил Солнечную Танцовщицу шпорами и хлыстом.

Не подгоняя лошадь, Майкл повернул ее вправо, ослабил узду, позволяя свободно выбирать дорогу, и начал зигзагом подниматься к вершине.

На крутом подъеме Дирк непрерывно работал хлыстом, Солнечная Танцовщица поднималась прыжками, из-под ее ног катились камни. Пот смыл грязь с ее плеч, и после каждого прыжка она приземлялась все менее уверенно.

– Вперед, сволочь, вперед! – кричал на нее Дирк и оглядывался на спокойный мерный подъем Майкла. Майкл был на двести ярдов ниже, но уверенно догонял.

Движение Дирка застало Солнечную Танцовщицу врасплох, и после очередного прыжка она оступилась и начала падать. Дирк выдернул ноги из стремян и спрыгнул, держа узду в руках. И как только приземлился, натянул узду, чтобы удержать лошадь, но та, стоя на коленях, скользила вниз, волоча за собой Дирка.

Наконец они съехали на ровное место. Когда Дирк заставил лошадь встать, она дрожала от ужаса, клочья сухой травы налипли на ее грязные ноги.

– Будь ты проклята, неуклюжая тварь, – шептал Дирк, ощупывая ее ноги в поисках повреждений. Он оглянулся на Майкла и увидел, что тот гораздо ближе.

– Боже! – выпалил он, дернул узду и побежал вверх по склону, таща лошадь за собой. Когда он поднялся на вершину, пот катился по его лицу и промочил рубашку. Вокруг рта густой коркой засохла слюна, и он тяжело дышал, но все же был впереди, а Солнечная Танцовщица преодолела свой страх. Она настолько пришла в себя, что приплясывала, когда он садился верхом.

– Сюда, Дирк.

Два помощника судей стояли на груде камней, обозначающей границу Тёнис-крааля, и возбужденно махали руками. Дирк сильно пришпорил лошадь и снова поскакал вдоль хребта, пронесся мимо них и помчался к роще эвкалиптов впереди.

– Догони его, Майк! Быстрей, парень!

Крики позади. Дирк, не оглядываясь, знал, что Майкл тоже достиг вершины. Он ехал, мрачно сожалея о времени, потерянном на подъеме, и ненавидя за это и свою лошадь, и Майкла. Сейчас он был бы впереди на четыреста ярдов, а не на пятьдесят.

Прямо впереди ущелье, через которое Бабуинов ручей прорывается сквозь откос; оно густо заросло темно-зелеными кустами. Дирк отыскал тропу и отвернул от линии горизонта, нацеливаясь выше по течению, к броду. Теперь трава не приглушала шагов, и ноги Солнечной Танцовщицы выбивали частый ритм на плотно слежавшейся земле, но все равно Дирк слышал за собой стук чужих копыт – Майкл догонял по тропе. Дирк оглянулся из-под руки. Майкл был так близко, что Дирк видел его смеющееся лицо, и это его разъярило.

– Я ему покажу!..

Дирк снова заработал хлыстом, он стегал лошадь по бокам и плечам, и она с новыми силами устремилась вперед. Вниз по крутому берегу к реке и на белый речной песок; нос лошади был на уровне его сапог. Они по грудь погрузились в темно-зеленую воду, подняв облако сверкающих на солнце брызг. На глубоком месте Дирк соскочил с седла и поплыл рядом с лошадью, течение сносило их к водопадам. Но вот лошадь нашла ногами дно; снова в седло и с плеском на противоположный берег.

Уйдя с пляжа, в потоках воды, струящихся с их тел, возбужденно гикая, они поднимались на противоположный берег. Тот, кто первым доберется до верха, победит.

– Не мешай. Я первый – с дороги! – яростно крикнул Дирк.

– Сам прокладывай дорогу! – со смехом ответил Майкл.

– Ублюдок!

Дирк коленями и уздой повернул лошадь, толкая Майкла, заставляя его отойти.

– Не дождешься! – предупредил Майкл.

– Ублюдок, я тебе покажу!

Теперь они ехали рядом. Дирк быстро сел боком, повернул ногу и носком сапога подцепил подъем Майкла. Резким движением он выдернул ногу Майкла из стремени и сбросил его с седла. Падая, Майкл отчаянно вцепился в луку и потащил седло за собой; лошадь освободилась и побежала по тропе.

Майкл плечом ударился о песок и покатился, поджав колени к животу.

– Вот тебе! – вызывающе крикнул Дирк, поднялся на берег, и перед ним открылся вельд. Позади Майкл встал, весь в песке; он побежал за жеребцом: тот уходил назад к воде, седло висело у него под грудью.

– Грязный поросенок! Знал бы Шон!

Майкл перехватил коня, прежде чем тот начал пить, положил седло на место и схватился за узду.

– Я не могу позволить ему победить! – Он вскочил на лошадь и направил ее к берегу. – Он не должен победить!

Впереди, в двухстах ярдах, на фоне коричневой травы белела рубашка Дирка. Когда он обогнул чан и вывел Солнечную Танцовщицу на последнюю часть маршрута, один из помощников судей закричал:

– Что с Майклом?

– Упал в реку, – ответил Дирк. – Ему конец!

И в его голосе слышалось торжество.

– Он впереди, Дирк впереди!

Шон стоял в машине, прижимая бинокль к глазам, и первым увидел крошечную фигуру всадника на верху откоса.

– Где Майкл? – спросила Руфь.

– Он не может отстать намного, – ответил Шон и с тревогой стал ждать появления второго всадника. Он нервничал, наблюдая за безрассудным подъемом Дирка, и громко бранил сына за жестокое использование кнута. Потом наверху Майкл догнал Дирка. Когда лошади повернули и начали спускаться к Бабуинову ручью, они стали не видны, и сейчас впервые после перерыва зрители увидели одного из наездников.

– Маленький идиот дал слишком большого крюка. Я велел ему обогнуть болото, но не целиком.

– Где Майкл? – повторила Руфь, и Шон повернул бинокль и с тревогой осмотрел вершину.

– Еще не показался; должно быть, какая-то неприятность.

– Думаешь, с ним все в порядке? Он не ранен?

– Откуда мне знать?

Тревога сделала Шона раздражительным, но он сразу раскаялся и обнял Руфь.

– Он парень не промах. Не стоит о нем волноваться.

Дирк уже спустился далеко, он оставлял за собой тонкий пыльный след, потому что большую часть пути Солнечная Танцовщица съезжала на задних ногах.

– Майкла по-прежнему не видно? – с беспокойством спросила Руфь.

– Нет. Пока нет. Дирк может позволить себе обогнуть болото – он на четверть мили впереди.

Неожиданно по толпе, как ветер по пшеничному полю, пронесся вздох облегчения.

– Вот он!

– Спускается прямо по склону.

– Ничего не выйдет, если он не умеет летать!

Шон перевел бинокль с Дирка на Майкла и обратно, оценивая их скорость и положение, прикидывая, насколько Майкл задержится в болоте и какое дополнительное расстояние придется преодолеть Дирку.

– Они будут совсем рядом, – сказал он вслух. – Дирк придет первым, но совсем ненамного.

Ада видела происходящее совсем не так. Дирк впереди, и Дирк победит. Она посмотрела на Гаррика. Тот стоял возле финишного столба в ста ярдах от нее, но даже отсюда видно было, как сгорбились его плечи и что его окружает ореол поражения. Копыта Солнечной Танцовщицы рвали его жизнь в клочья.

Не в силах больше сдерживаться, Ада выскочила из машины и побежала туда, где на капоте своего «роллса» торжествующим колоссом стоял Шон.

– Шон.

Она подошла и коснулась его ноги, но он был так увлечен, что не заметил и не услышал.

– Шон! – крикнула она и потянула его за ногу.

– Мама?

Он повернулся и посмотрел на нее.

– Я должна поговорить с тобой, – закричала Ада, чтобы он услышал ее в возбужденном гуле толпы.

– Позже. Они подходят к финишу. Поднимайся сюда, сама увидишь.

– Нет, я должна поговорить с тобой сейчас же. Спускайся немедленно!

Ее тон поразил Шона. Секунду он колебался, украдкой поглядывая на гонку. Потом покорно пожал плечами и спрыгнул с капота.

– В чем дело? Пожалуйста, побыстрей. Не хочу пропустить…

– Я быстро. – Шон никогда не видел у нее такой холодной ярости. – Я хотела сказать, что никогда не думала, что доживу до дня, когда во мне не останется к тебе ничего, кроме презрения. Ты часто бывал жёсток, но никогда не был безжалостен.

– Мама!

Он был поражен.

– Нет, ты послушай. Ты решил погубить брата и погубил. Надеюсь, это доставило тебе удовольствие. Ты получаешь Тёнис-крааль. Наслаждайся, Шон. Спокойно спи по ночам.

– Тёнис-крааль? О чем ты? – Теперь он тоже кричал. – Ставки на ферму не было!

– Конечно нет, – ответила Ада. – С твоей стороны – нет. Ты позволил Ронни Паю сделать это за тебя.