Текст книги "Раскаты грома"

Пока они ели, Шон коротко рассказывал Аде, как провел те годы, пока отсутствовал, смягчив описание обстоятельств смерти матери Дирка и не распространяясь о том, чем не мог гордиться.

Наконец он закончил:

– И вот мы дома.

– Моряк из морей вернулся домой, и охотник с гор вернулся домой[6]6
  Стивенсон Р. Л. Завещание.


[Закрыть]… Дирк, не набивай так рот и держи его закрытым, когда жуешь. Вы надолго к нам? Мэри, посмотри, не осталось ли слоек в миске – Дирк еще не наелся.

– Он переест и заболеет. Не знаю. Ненадолго – ведь идет война.

– Собираешься участвовать?

– Да.

– О Шон! Неужели это обязательно?

Она знает, что иначе нельзя. Выбирая в коробке сигару, Шон впервые за все время внимательно взглянул на мачеху. Есть седина (почти столько же, сколько черных волос); виски совсем белые, и кожа утратила свежесть молодости, высохла, так что возле уголков глаз появились морщинки; кожа на руках плотно натянута, выпирают костяшки пальцев и синие вены. Вдобавок Ада пополнела, грудь у нее полная и круглая, не два холма, а ровный валик…

Но прочих ее качеств, хорошо памятных ему, казалось, не только не убавилось, но даже прибыло – спокойного самообладания, проявляющегося в неподвижности рук и тела и смягчавшегося весельем в уголках рта; в глубине глаз – сочувствия и понимания всего, на что они смотрели. А пуще всего – неуловимой ауры доброты: он снова почувствовал, что за этими глазами не может таиться ничто разрушительное.

Шон раскурил сигару и заговорил сквозь дым, скрывавший его лицо:

– Да, ма, я должен идти.

И Ада, чей муж тоже ушел на войну и не вернулся с нее, не смогла утаить в глазах печаль.

– Да, вероятно, должен. Гарри уже ушел – и Майкл просился вместе с ним.

– Майкл? – переспросил Шон.

– Сын Гарри. Он родился вскоре после… после твоего отъезда из Ледибурга. Этой зимой ему исполнится восемнадцать.

– Какой он? – нетерпеливо спросил Шон. «Майкл, вот как назвали моего сына. Моего первенца. Клянусь Господом, это мой первенец, а я даже не знал его имени, пока он не стал почти взрослым».

Ада смотрела на него, и в ее глазах был невысказанный вопрос.

– Мэри, пожалуйста, отведи Дирка в ванную. Постарайся хоть немного отереть ему рот. – Когда они вышли, она ответила на вопрос Шона: – Он высокий мальчик, высокий и стройный. Смуглый, как его мать, но серьезный. Всегда первый в классе. Я его очень люблю. Он часто сюда приходит. – Она немного помолчала, улыбаясь, и добавила: – Шон…

Шон быстро перебил:

– А как Гарри?

Он чувствовал, о чем она собирается спросить.

– Гарри не слишком изменился. Ему не везло. Бедный Гарри, на ферме его преследовали неудачи. Чума рогатого скота уничтожила стада, ему пришлось брать ссуду в банке. – Она поколебалась. – И он много пьет. Не знаю – он никогда не приходит в отель, и я не видела его выпивающим, но по всему так и есть.

– Я отыщу его, когда отправлюсь в Коленсо.

– Тебе нетрудно будет его найти. Гарри – заместитель командира полка, при генерале. На прошлой неделе он из майора стал подполковником и награжден орденом «За выдающиеся заслуги» вдобавок к Кресту Виктории. Он осуществляет связь между имперскими и колониальными войсками.

– Боже! – Шон был поражен. – Гарри подполковник!

– Генерал Буллер высоко его ценит. Генерал тоже награжден Крестом Виктории.

– Но ты же знаешь, как Гарри получил эту награду, – возразил Шон. – По ошибке! Если Гарри в Главном штабе – да смилостивится Господь над британской армией!

– Шон, нехорошо так говорить о брате.

– Подполковник Гаррик Кортни!

Шон громко рассмеялся.

– Не знаю, что произошло между тобой и Гарри. Но что-то отвратительное, и я не хочу слышать об этом в своем доме.

Ее тон заставил Шона оборвать смех.

– Прости.

– Прежде чем мы закроем эту тему, хочу предупредить. Будь очень осторожен в отношениях с Гарри. Не знаю, что между вами произошло, – и не хочу знать, но Гарри тебя по-прежнему ненавидит. Раз или два я заговаривала о тебе, но он меня останавливал. Однако я знаю об этом от Майкла – мальчик перенял ненависть к тебе от отца. Для него это почти одержимость. Будь осторожен с ним.

Ада встала.

– А теперь о Дирке. Замечательный ребенок, Шон. Но, боюсь, ты его избаловал.

– Тигренок, – согласился Шон.

– Где он учился?

– Ну, он немного умеет читать…

– Оставишь его у меня. К началу учебного года я запишу его в школу.

– Я как раз хотел просить об этом. Оставлю тебе денег.

– Десять лет назад на мой банковский счет были загадочным образом переведены десять тысяч фунтов. Это не мои деньги, и я положила их под проценты. – Она улыбнулась, и Шон почувствовал себя виноватым. – Можно использовать их.

– Нет, – сказал Шон.

– Да, – возразила Ада. – А теперь скажи, когда ты уезжаешь.

– Скоро.

– Скоро?

– Завтра.

Глава 11

За Питермарицбургом, поднимаясь по дороге Уорлд-Вью, Шон и Мбежане все время ехали в солнечном свете и наслаждались ощущением дружбы. Долгое время общих тревог и общего смеха необыкновенно прочно связали их, и теперь они были счастливы, как только могут быть счастливы люди. Их шутки были старыми шутками, и ответ на них приходил почти машинально, но общее волнение было внове – как если бы каждый день вставало новое солнце. Ведь они ехали на войну, на очередную встречу со смертью, и все прочее утрачивало значение. Шон чувствовал себя свободным, мысли и отношения с другими людьми, так тяготившие его в минувшие месяцы, куда-то ушли. Как корабль, идущий в бой, он с новой легкостью двигался навстречу неожиданностям.

В то же время он мог взглянуть на себя со стороны и улыбнуться собственной незрелости. «Клянусь Господом, мы как пара мальчишек, сбежавших с уроков». Потом, обдумывая эту мысль, он испытал благодарность. Спасибо, что так получилось; спасибо, что сохранилась его способность забывать обо всем в детском предвкушении предстоящего. «С некоторых пор новая привычка к самооценке закрепилась во мне, я больше не молод и многому научился, я собирал знания по кирпичику, выравнивал каждый кирпичик и укладывал его в стену. Цитадель моей зрелости еще не завершена, но то, что я построил, прочно. И ее назначение – защищать, давать безопасность всему ценному; если в процессе строительства человек теряет то, что хочет защитить, законченная крепость превращается в насмешку. Я потерял не все, только немногое променял. Отдал чуточку веры за знание зла; променял немного смеха на понимание смерти, часть свободы на двух сыновей (и это хорошая сделка), но я знаю – кое-что еще осталось».

Мбежане заметил перемену в настроении Шона и решил снова свернуть на освещенное солнцем место.

– Нкози, надо торопиться, если хочешь добраться до своего бара во Фрере.

Шон с усилием прогнал свои мысли и рассмеялся.

Они ехали на север и на третий день достигли Чивли.

Шон помнил свое изумление, когда совсем молодым увидел колонну лорда Челмсфорда у переправы Рорка в начале зулусской войны. Тогда он считал, что собрать больше людей просто невозможно. Теперь, глядя с откоса на британскую армию у Коленсо, он улыбнулся: небольшая колонна Челмсфорда затерялась бы в огромном артиллерийском парке, за которым палатки тянулись на две мили. Он смотрел на ряды белых брезентовых конусов с шеренгами лошадей между ними, со множеством – тысячами – фургонов и с тягловыми лошадьми, которые паслись по всему вельду, почти насколько хватало глаз.

Зрелище впечатляло – и не только своими масштабами, но и аккуратностью и упорядоченностью; такое же впечатление производила и военная четкость марширующих строевых частей – когда солдаты без заминки согласно поворачивали, сверкали штыки.

Проходя по лагерю и читая названия частей в начале каждого ряда палаток, Шон видел в них отголоски славы. Однако новая форма цвета хаки и тропические каски превратили все части в единообразную массу. Только кавалерия сохранила крупицу прежнего волшебства в своих вымпелах, которые весело развевались на концах пик. Мимо прошел эскадрон, и Шон с завистью посмотрел на лошадей. Большие, холеные, высокомерные под стать их всадникам. Тонкие пики с блестящими остриями создавали впечатление нечеловеческой жестокости.

Десятки раз Шон задавал вопрос: «Где найти корпус проводников?» У ответов, данных ему с манчестерским или ланкаширским выговором, с почти невразумительным произношением Шотландии или Ирландии, было лишь одно общее – они нисколько не помогали.

Однажды Шон остановился, наблюдая за группой солдат, которые упражнялись с новыми пулеметами Максима. Неуклюжее оружие, решил он, ружье лучше.

Впоследствии он припомнит это свое суждение и почувствует себя глуповато.

Все утро бродил он по лагерю, а Мбежане плелся за ним. К полудню Шон устал, пропылился и пришел в дурное настроение, а корпус натальских проводников стал казаться ему мифом. Он стоял на краю лагеря и смотрел на открытый вельд, раздумывая, что делать дальше.

Его внимание привлек тонкий столб дыма в полумиле на травянистой равнине. Дым поднимался из полосы кустов, очевидно, обозначавшей ручей. Тот, кто выбрал это место для стоянки, знал, как уютно устроиться в вельде. По сравнению с унылыми окрестностями главного лагеря это настоящий рай: место защищено от ветра, далеко от внимания старших офицеров, а дрова и вода поблизости. Вот и ответ. Шон улыбнулся и двинулся по равнине.

Его догадка подтвердилась, когда он увидел под деревьями множество черных слуг. Здесь явно расположились солдаты колониальных войск – у каждого свой слуга. К тому же и фургоны выстроены кольцом, формируя типичный лагерь-крааль. Чувствуя себя дома, Шон подошел к первому белому.

Этот джентльмен сидел под большой мимозой, в эмалированной ванне, по пояс в воде, а слуга подливал горячую воду из черного котла.

– Здравствуйте, – поздоровался Шон.

Человек оторвал взгляд от книги, передвинул сигару в угол рта и ответил на приветствие.

– Я ищу проводников.

– Ваш поиск завершен, друг мой. Садитесь. – Слуге он велел: – Принеси нкози кофе.

Шон с благодарностью сел на складной стул у ванны и вытянул перед собой ноги. Хозяин отложил книгу и принялся намыливать волосатую грудь и подмышки. При этом он не таясь оценивающе разглядывал Шона.

– Кто здесь главный? – спросил Шон.

– Хотите его увидеть?

– Да.

Моющийся открыл рот и крикнул:

– Эй! Тим!

– Чего тебе? – послышалось из ближайшего фургона.

– Тут к тебе парень.

– Чего ему?

– Говорит, хочет объясниться с тобой насчет своей дочери.

Наступило долгое молчание: человек в фургоне обдумывал услышанное. Потом он спросил:

– Как он выглядит?

– Большой, с дробовиком.

– Ты шутишь!

– Вовсе нет! Он говорит, если ты не выйдешь, он пойдет к тебе.

Клапан фургона осторожно приоткрыли, и в щели показался глаз. От внезапно раздавшегося рева Шон вскочил. Клапан отлетел в сторону, и из фургона выскочил командир проводников.

Он приближался к Шону, вытянув руки, как борец. Мгновение Шон смотрел на него, потом ответил таким же ревом и занял оборонительную стойку.

– Йаа!

Они сошлись грудь к груди и облапили друг друга.

– Тим Кертис, жалкий ублюдок! – Шон смеялся и ревел от боли, потому что Тим пытался вырвать ему бороду.

– Шон Кортни, злобный сукин сын!

Тим просипел это почти беззвучно – объятия Шона мешали ему дышать.

– Давай выпьем! – ударил его Шон.

– Тащи бутылку! – ответил Тим, дергая Шона за ухо.

Наконец они отпустили друг друга, продолжая смеяться, обрадованные неожиданной встречей.

Слуга принес Шону кофе, но Тим презрительно отмахнулся от него.

– Никаких помоев! Неси бутылку бренди из моего сундука.

– Полагаю, вы знакомы! – вмешался человек в ванне.

– Знакомы? Боже, да я пять лет на него работал! – фыркнул Тим. – Откапывал из земли грязное золото. Худшего босса у меня не было.

– Что ж, пришел твой черед, – улыбнулся Шон, – теперь я хочу поработать на тебя.

– Ты слышал, Сол? Болван вздумал записаться к нам.

– Мазлтов. – Купающийся окунул окурок в мутную воду, выбросил его и встал. И протянул Шону мыльную руку. – Добро пожаловать в легион заблудших. Меня зовут Сол Фридман, а вы, как я понял, Шон Кортни. Давайте бутылку, отметим ваше прибытие.

Шум привлек внимание остальных, и Шона представили каждому. Похоже, мундирами проводникам служило хаки без знаков различия, широкополые шляпы и брюки для верховой езды. Всего проводников было десять.

Удалые ребята. Шону их общество понравилось.

Голый, если не считать полотенца вокруг талии, Сол как бармен разлил всем, и все уселись в тени.

Первые двадцать минут Тим Кертис развлекал общество биографическими и физиологическими подробностями карьеры Шона, а Шон сопровождал его рассказ комментариями, вызывавшими взрывы смеха. Было очевидно, что главный остряк в отряде Сол, и он отлично справлялся с этой ролью. Он самый молодой из всех, вероятно, не старше двадцати пяти лет, и самый низкорослый и щуплый. Худое волосатое тело, приятно-уродливое лицо. Шону он понравился.

Час спустя, когда бренди привел всех в состояние той серьезности, которая обычно предшествует дикому разгулу, Шон сказал:

– Капитан Кертис…

– Лейтенант, не забывай, – поправил Тим.

– Ну, лейтенант. Какова наша работа и когда мы за нее примемся?

Тим мрачно заглянул в свой пустой стакан и посмотрел на Сола.

– Ты ему расскажи, – приказал он.

– Я уже упомянул, что мы легион заблудших душ. Все смотрят на нас с жалостью и легким замешательством. Нас обходят стороной, крестясь и бормоча молитву от сглаза. Мы живем здесь собственной колонией прокаженных.

– Почему?

– Ну, во-первых, нами командует самый жалкий невежа во всей армии Наталя. Офицер, который, несмотря на множество медалей, даже девицам не внушит уверенности. Он главный посредник между нами и главным штабом имперской армии. Подполковник Гаррик Кортни, кавалер Креста Виктории и ордена «За выдающиеся заслуги». – Сол смолк, и выражение его лица изменилось. – Надеюсь, не ваш родственник?

– Нет, – без колебаний солгал Шон.

– Слава Богу, – продолжал Сол. – Вот за это к нам относятся с жалостью. Замешательство происходит оттого, что официально никто не признает нашего существования. Даже получению пайков предшествует комический диалог между Тимом и квартирмейстером. Но так как нас называют проводниками, от нас ждут, что мы уйдем отсюда и кого-нибудь куда-нибудь проведем. Поэтому неспособность генерала Буллера продвинуться вперед хотя бы на сто ярдов считается нашим недосмотром. – Сол наполнил свой стакан. – К счастью, у нас еще не иссяк запас бренди.

– Вы хотите сказать, что ничего не делаете? – недоверчиво спросил Шон.

– Едим, спим и пьем.

– И иногда ходим в гости, – добавил Тим. – Сейчас самое подходящее для этого время.

– А к кому вы ходите?

– Всего в пяти милях отсюда живет самая привлекательная женщина округи. У нее собственный бродячий цирк – сорок фургонов и сорок девиц. Они следуют за главной армией, подбадривая и утешая ее. Пошли, пусть нас немного утешат и подбодрят. Если пойдем сейчас, окажемся в начале очереди – первого пришедшего обслуживают первым.

– Предоставляю это вам.

Сол встал и отошел.

– Хороший парень, – заметил Тим ему вслед.

– Это противно его вере?

– Нет. Но он женат и серьезно к этому относится. А ты?

– Не женат.

– Тогда пошли.

Много позже они ехали рядом в лунном свете, пребывая в приятной меланхолии после любви и выпивки. Девушка, принимавшая Шона в своем фургоне, оказалась очень славной и грудастой, как матрона.

– Ты мне понравился, мистер, – сказала она ему потом.

– И ты мне, – правдиво ответил Шон.

И хотя Шон испытывал не больше стыда или замешательства, чем от отправления других естественных нужд, полчаса в постели с чужой женщиной не очень-то ему помогли.

Он напевал песню, которую пела в ту ночь, в бурю, Руфь.

Глава 12

Подполковник Гаррик Кортни аккуратно снял форменный китель и повесил его на вешалку за своим столом.

Как гордая домохозяйка поправляет картину на стене, он несколько раз притронулся к пурпурному шелку, на котором висел тяжелый бронзовый крест, пока не расположил награду к полному своему удовлетворению. Шевеля губами, он в очередной раз прочел «За доблесть» и улыбнулся.

Шампанское, которое он пил за ленчем, создавало у него ощущение, что его мозг напоминает бриллиант – твердый, прозрачный и яркий.

Он сел, повернул кресло к столу и вытянул ноги.

– Впустите! – крикнул он ординарцу и посмотрел на свои сапоги. Разницу невозможно определить, решил он. Никто по внешнему виду не сможет определить, какая нога под лаковой кожей из плоти и костей, а какая вырезана из дерева и искусно прикреплена к культе.

– Сэр.

Услышав этот голос, он виновато вздрогнул и спрятал ноги под стол.

– Кертис! – Он взглянул на человека перед столом. Тим стоял навытяжку, глядя куда-то поверх головы Гарри, и тот не пригласил его сесть. Ему нравилось, что этот рослый ублюдок с двумя здоровыми ногами должен слушаться Гаррика Кортни.

«Пусть постоит». Он ждал, глядя на Тима, и тот наконец переступил с ноги на ногу и кашлянул.

– Вольно!

Теперь невозможно усомниться в том, кто здесь главный.

Гарри взял нож для разрезания бумаги и повертел в руках.

– Гадаете, зачем я вас вызвал? – Он широко улыбнулся. – Что ж, причина в том, что я наконец нашел для вас дело. Сегодня я обедал с генералом Буллером. – Он помолчал, чтобы его слова были усвоены. – Мы обсуждали наступательные действия. Он хотел выяснить, как я оцениваю его планы. – Гарри спохватился. – Ну, это сейчас не важно. Я хочу, чтобы вы со своими людьми обследовали берега реки в обе стороны от Коленсо. Вот, посмотрите. – Он развернул перед Кертисом карту. – Вот здесь и здесь обозначены броды. Проверьте мосты, оба: железнодорожный и второй, по которому проходит дорога; убедитесь, что они невредимы. Сделайте это сегодня ночью. Ваш подробный доклад нужен мне к утру. Можете идти.

– Слушаюсь, сэр.

– Да, Кертис… – Гарри остановил его у выхода из палатки. – Найдите эти броды.

Как только клапан палатки закрылся за американцем, Гарри сунул руку в ящик стола и извлек фляжку, украшенную сердоликом. Открыл и принюхался к содержимому, прежде чем выпить.

На рассвете проводники парами возвращались в лагерь.

Шон и Сол вернулись последними. Они спешились, передали лошадей слугам и присоединились к группе у костра.

– Да?

Тим поднял голову – он сидел у костра на корточках с чашкой кофе в руках. От его мокрой одежды шел пар.

– Железнодорожный мост взорван, но второй нетронут.

– Вы уверены?

– Мы прошли по нему.

– Это уже кое-что, – хмыкнул Тим, и Шон скептически поднял бровь.

– Ты так думаешь? А тебе не пришло в голову, что они не тронули этот мост, потому что хотят, чтобы мы прошли по нему?

Никто не ответил, и Шон устало продолжал:

– Проверяя мосты, мы с Солом осмотрели и их окрестности. Сразу за железнодорожным мостом – цепь небольших холмов. Мы проползли у их подножий.

– И что?

– На этих холмах буров больше, чем игл на шкуре дикобраза. Тому, кто попытается днем пройти по мосту, выпустят кишки.

– Отличная перспектива, – проворчал Том.

– Очаровательно, верно? Чем больше об этом думаю, тем больше хочется выпустить газы. А вы что нашли?

– Много воды. – Тим посмотрел на свою мокрую одежду. – Глубокой.

– Никакого брода, – мрачно подвел итог Шон.

– Нет. Но мы нашли на берегу паром с пробитым дном. Возможно, поэтому на карте здесь и обозначен брод.

– Итак, ты сообщишь своему любимому полковнику хорошие новости. – Сол улыбнулся. – Ставлю пять против одного, что из этого ничего не воспоследует. Мое предположение: в течение двух следующих дней генерал Буллер нападет на Коленсо. Будь у него возможность переправить через этот мост пару тысяч солдат, у него появился бы шанс.

Тим мрачно посмотрел на него.

– И проводники пойдут первыми. Тебе хорошо. Твой рабби сделает тебя неуязвимым. А мы-то как?

– Но брод обозначен на карте! – протестовал подполковник Гаррик Кортни. Он наклонил голову, так что Тим видел розовую кожу в просветах, оставленных в светлых волосах расческой.

– Я видел на картах драконов и морских чудовищ, сэр, – ответил Тим, и Гарри холодно посмотрел на него светло-голубыми глазами.

– Вам платят не за то, чтобы вы корчили из себя шута, Кертис.

– Прошу прощения, сэр.

Гарри нахмурился: Кертис умел произнести «сэр» так, что это звучало как оскорбление.

– Кого вы посылали? – спросил он.

– Я ходил сам.

– Вы могли не заметить его в темноте.

– Если бы брод существовал, к нему по крайней мере вела бы дорога. Я не мог ее пропустить, сэр.

– Но в темноте вы могли ошибиться, – настаивал Гарри. – Могли пропустить то, что очевидно при дневном свете.

– Что ж, сэр…

– Ладно. – Гарри решительно продолжал: – Теперь мосты. Вы говорите, они нетронуты.

– Только дорожный мост, сэр.

– Но?..

– Люди, которых я послал, докладывают, что холмы за мостом сильно укреплены. Похоже, мост оставили нарочно в качестве приманки.

– Кертис… – Гарри положил нож для разрезания бумаги перед собой на карту. Нос его с трудом втискивался в промежуток между глазами, и когда Гарри поджимал губы, напоминал птицу – воробья, маленького коричневого воробья. – Кертис, – негромко повторил Гарри. – Мне кажется, вы относитесь к нашему делу без энтузиазма. Я послал вас на задание, а вы возвращаетесь с длинным перечнем отговорок. Не думаю, что вы понимаете, как это для нас важно.

«Чирик-чирик, воробушек». Тим улыбнулся, и Гарри вспыхнул.

– Например. Кого именно вы послали на разведку этих мостов? Надеюсь, это надежные люди?

– Да, сэр.

– Кого именно?

– Фридмана.

– А, маленького еврея-адвоката? Разумный выбор, Кертис, похвально разумный.

Гарри чихнул и взял носовой платок.

«Бог мой! – подумал Кертис. – Ко всем прочим своим достоинствам этот воробьишко еще и антисемит».

– А кто был второй?

– Новобранец.

– Новобранец? Новобранец!

Гарри бросил нож и возмущенно воздел руки.

– Я работал с ним до войны. И хорошо его знаю, сэр. Превосходный человек, я доверяю ему больше, чем любому другому. Кстати, я хотел просить вас присвоить ему звание сержанта.

– И как зовут это сокровище?

– Забавно, но он ваш однофамилец, сэр. Хотя говорит, что вы с ним не родственники. Его зовут Кортни. Шон Кортни.

Медленно, очень медленно, лицо Гарри изменилось. Оно стало невыразительным, бесстрастным. И бледным – безжизненной, прозрачной бледностью, как у трупа. Из глаз исчезла всякая жизнь – они смотрели внутрь, в тайны далекого прошлого. В его темные закоулки, где маленький мальчик поднимался по холму.

Он пробирался сквозь густые кусты, бежал на сильных молодых ногах. Поднимался по склону в глубокой тени, ощущая запах перегнившей листвы и слыша жужжание насекомых, потея на летней натальской жаре, напряженно всматриваясь вперед, чтобы разглядеть самца антилопы чекана, на которого они охотились. Собака рвалась с поводка, и мальчик испытывал такое же нетерпение.

Собака гавкнула, и впереди в кустах сразу возникло шевеление, задвигалось большое тело, копыто ударило о камень, послышались звуки стремительного бегства.

Выстрел, гулкий грохот, крик самца, его тело бьется на траве; крик Шона, высокий и восторженный: «Я свалил его! Попал с первого же выстрела! Гарри, Гарри, я его свалил, свалил!»

Собака тащит его вперед, на солнечный свет, взбудораженный Шон бежит к нему вниз по склону и несет дробовик.

Шон падает, ружье вылетает у него из рук. Гром второго выстрела, удар, выбивающий землю у Гарри из-под ног.

Теперь он сидит в траве и смотрит на ногу. Из алой плоти торчат осколки белой кости, толчками выплескивается кровь, темная и густая, как патока.

– О Боже, Гарри, я не хотел!.. Я поскользнулся. Честно, поскользнулся…

Гарри содрогнулся, все его тело свело судорогой, нога под столом дернулась.

– Что с вами, сэр?

В голосе Тима озабоченность.

– Все в порядке, благодарю вас, Кертис. – Гарри пригладил волосы на висках. Здесь у него глубокие залысины, линия волос неровная. – Пожалуйста, продолжайте.

– Вот я и говорю – похоже на ловушку. Они оставили мост, потому что…

– Ваша обязанность – собирать информацию, Кертис. А ее оценка – дело штаба. Полагаю, вы закончили свой отчет? Хорошо, можете идти.

Он должен выпить, немедленно. Его рука уже лежала на ручке ящика.

– Да, Кертис. – Его голос стал хриплым от ужасной сухости в горле, но он преодолевал эту сухость. – Повышение, о котором вы говорили, одобрено. Сделайте этого человека сержантом.

– Хорошо, сэр.

– Конечно, в случае лобовой атаки на мост он пойдет в первых рядах как проводник.

– Сэр?

– Вы ведь понимаете, что это необходимо? – Тим никогда не слышал у полковника столь льстивого тона. Как будто он нуждался в одобрении Тима. Как будто пытался оправдать свое решение. – Я хочу сказать, он знает мосты. Он проходил по ним. Он знает, что там и как, верно?

– Да, сэр.

– И к тому же он сержант. Я хочу сказать, нужно послать кого-то со званием… мы не можем посылать туда кого попало.

– Я могу пойти сам, сэр.

– Нет, нет. Вы нужны у брода.

– Как прикажете.

– Не забудьте, ясно? Пошлете его?

Он почти умоляет.

– Пошлю, – ответил Тим и вышел из палатки.

Гарри рывком раскрыл ящик – его ногти торопливо скребли жесткое дерево в стремлении найти фляжку.

«Генералу сэру Редверсу Буллеру, кавалеру Креста Виктории, командующему британской экспедиционной армией в Натале, Чивли, 19 декабря 1899 года.

Сэр, имею честь доложить, что в соответствии с полученными приказами офицеры и солдаты Натальского корпуса проводников в ночь на 18 декабря провели разведывательную операцию.

Результаты приводятся ниже.

Брод, обозначенный на прилагаемой карте «А». Хотя брод позволяет переправить большое количество людей, подходы к нему в темноте найти трудно; ночная переправа не рекомендуется.

Мост, обозначенный на прилагаемой карте «B». Дорожный мост на основе металлических конструкций. В настоящее время не разрушен, вероятно, благодаря прочности сооружения, помешавшей противнику уничтожить его.

Мост, обозначенный на прилагаемой карте «С». Железнодорожный мост, тоже металлический, но он разрушен неприятелем.

Генерал, военнослужащие НКП, проникшие на противоположный берег реки Тугелы, обнаружили неприятеля на холмах, обозначенных «D» и «E». Однако ни присутствия артиллерии, ни значительных сил противника не отмечено.

Кортни Г., подполковник, командир НКП. Действующая армия».

«ВЫДЕРЖКА ИЗ БОЕВОГО ПРИКАЗА ГЕНЕРАЛА СЭРА РЕДВЕРСА БУЛЛЕРА, КАВАЛЕРА КРЕСТА ВИКТОРИИ. ПОДПИСАНО ВЕЧЕРОМ 19 ДЕКАБРЯ 1899 ГОДА.

Частям под командованием бригадира Литтлтона продвинуться вперед и захватить деревню Коленсо. Затем захватить и удержать металлический мост и очистить от неприятеля холмы на противоположном берегу (см. прилагаемую карту)».