Текст книги "Шагающая смерть"

Глава 28

"Главное преимущество небесного лифта состоит в том, что он позволяет транспортировать большие грузы на синхроорбиту и с нее с небольшими затратами. Недостаток – время транспортировки. Обычно для путешествия в одну сторону требуется 20 часов, но часто намного больше.

Поэтому, когда перевозку груза нужно произвести быстро, используются аэрокосмические челноки"

– Готово! – Рыжая девушка гордо посмотрела на Дэва и улыбнулась.

Он подошел к ней и взглянул на монитор. Сейчас они находились в ВИР-коммуникационном центре космопорта Библа.

– И что ты сделала?

– Прошла контроль, – как, не скажу – и получила доступ в коммуникационную сеть. – Симона Дагуссе вынула штекеры из В-разъемов и выскользнула из коммуникационной будки. Дэв взял ее за руку. – Попала на какого-то робкого аналога, так он решил, что я генерал Накамура из Имперского Штаба. Просто удивительно, как эти военные привыкли щелкать каблуками и вытягиваться в струнку перед высоким начальством! Надо только рявкнуть как следует!

– И тебе не нужен код доступа?

Она рассмеялась.

– Иногда. Хотя обычно я получаю все, что нужно, от ИИ системы. Их беда в том, что они чересчур умны.

– Что ты имеешь в виду?

– Понимаешь, Искусственный Интеллект можно убедить, – она гордо тряхнула головой. – Или обмануть, внушив ему, что генералу Накамуре нужен корабль, и нужен сейчас, немедленно. Никаких вопросов, никакой бюрократии, иначе…

– Великолепно, – похвалил Дэв, оглядывая космопорт.

Здесь царила обычная суета, сновали туда-сюда кары, менялись объявления на большом экране под потолком.

– И куда теперь? Долго еще до отлета?

– Это частный рейс. Так что никакого объявления не будет. Думаю, что Накамура не любит лишней огласки. – Она снова хихикнула. – Выход номер три, платформа «Альфа».

– Так это будет персональный рейс? И нам всем хватит места?

– Должно хватить, все-таки 150 тонн. Хотя, конечно, придется потесниться.

– Ну ничего, полет-то недолгий, самое большее три часа. Посидим друг у друга на коленях. Ты всех предупредила?

– Конечно. – Она понизила голос до шепота. – Операция «Гнездо Надежды» началась!

Дэв неодобрительно покачал головой. Симона, казалось, жила в мире интриг, риска, приключений, и иногда он думал, что весь конфликт для нее не больше, чем грандиозная изощренная электронная игра. Натянуть нос системе – большего счастья для нее не существовало, и она постоянно выискивала новые способы перехитрить компьютерную систему, обойти защиту, внедриться в тщательно охраняемую сеть. Здесь она была как рыба в воде.

Пока они шли, Дэв еще раз осмотрел зал, потом перевел взгляд на многоярусные балконы, где толпились сотни людей, в основном бизнесменов и торговцев, дожидающихся прибытия или отправления «шаттлов». Обращали на себя внимание необычайно многочисленные патрули гегемонийских солдат, в то время как местной милиции вообще не было. Вооружены винтовками и лазерами вместо обычных и менее заметных станнеров и карабинов, в полном боевом облачении, расхаживают по залу с видом людей, готовых к любым неприятностям.

Дэв отметил, что атмосфера в зале действительно давала основание для беспокойства. Напряжение буквально пропитывало воздух и, казалось, принюхавшись можно было уловить едкий запах страха. В самом космопорте ничего необычного, но вот в прилегающем куполе сегодня прошла еще одна демонстрация. Дэв не принимал в ней участия, но видел картины происходившего на мониторах у входа в космопорт. Утром на городской площади собрались тысячи людей. Он слышал, как они скандировали: «Танис! Танис! Танис!» Не удивительно, что солдаты нервничают.

По нарукавным нашивкам Дэв определил, что почти все они из широнских центуриан. Терранских рейнджеров он не заметил вообще, а новоамериканцев – всего несколько. Возможно, после Таниса, где рота А не выполнила приказ губернатора, а точнее Омигато, рейнджерам больше не доверяют. Разведка «Сети» докладывала, что в среде солдат наблюдается беспокойство, информация о Танисе передается из рук в руки, а настроение подразделений весьма понизилось, что, конечно, отразилось и на их боеспособности. В последнее время участились случаи дезертирства, на сторону повстанцев переходят целые роты, принося с собой оружие и даже уорстрайдеры. Работа агитаторов не прошла бесследно, вызвав рост антиимперских настроений, с чем приходилось считаться властям.

Призрак восстания обретал плоть, превращаясь в живое, грозное чудовище. Дэва беспокоило только одно: смогут ли Синклер и его приближенные контролировать свое детище.

Они остановились у транспластового окна, выходящего на платформу «Альфа». Вот и «шаттл» Накамуры, большой, с дельтовидным крылом, аэрокосмолет «Ишикавадзима А5М1 Мокетуки», отливающий золотом в ярком свете Мордука. Оба крыла украшены эмблемой Накамуры. Корабль, окутанный энергокабелями и фидерами, охранялся несколькими вооруженными сотрудниками Департамента Безопасности. Грузовой отсек был открыт, и Дэв заметил внутри магнитные платформы, уставленные двухметровыми канистрами вроде тех, которые применяются для перевозки хрупких или скоропортящихся грузов. На борт их доставляли роботы-погрузчики, ловко вкатывающиеся по трапу наверх и спускающиеся с другой стороны. Офицер, ответственный за погрузку, проверял ярлыки на крышках, помечая что-то в своем блокноте. Пока все шло хорошо. И если только он не решит проверить содержимое этих канистр…

Помимо этого груза, «шаттлу» предстояло доставить на орбиту два истребителя «Тенраи» DR-80. Их уже подтянули к внешним слотам «Мокетуки». Погрузочный механизм – огромная вакуумная рука – готовился подцепить добычу, из резервуаров с криоводородом шел пар. Хотя никаких сбоев не намечалось, Дэв чувствовал, как колотится сердце и повлажнели ладони. На карту поставлено многое.

– Погрузка почти закончена, – сказал он. – Наша очередь.

У выхода к платформе «Альфа» стоял солдат.

– Извините, сэр, мэм. Сюда вход воспрещен.

– Мы летим на этом корабле. – Дэв старался говорить ровно, командирским тоном. – У нас приказ.

Охранник оглядел их с головы да ног, его правая рука легла на рукоятку лазерного пистолета, висящего в кобуре у пояса.

– Не думаю, что…

Дэв протянул левую руку ладонью вверх. Солдат нерешительно переступил с ноги на ногу, пожал плечами, взял с полки ридер и положил перед Дэвом. Тот опустил интерфейс на экран и ощутил легкое покалывание, означающее, что информация пошла. Охранник взглянул на экран, и глаза его расширились.

– Извините, сэр! – В голосе звучало уважение. – Я не знал…

– Теперь я, – усмехнулась Симона. Прочтя данные, солдат побелел от страха.

– Пожалуйста. Вы можете подняться на борт.

Поднявшись по трапу, Дэв искоса взглянул на Симону.

– Ну и что ты сообщила этому чертову компьютеру? Кто мы такие?

– О, все просто. – Лицо девушки расплылось в улыбке. – Вы прошли как личный секретарь Накамуры, не аналог, естественно. Цель поездки – совещание, которое проводит сам Омигато.

– Понятно. А ты?

Она бросила на него лукавый взгляд.

– Я записалась как любовница Накамуры.

Интересно, что подумал часовой, не счел ли он странным, что у такого высокопоставленного лица как Накамура секретарь – гайджин, да и любовница тоже, если уж на то пошло. Впрочем, какое это имеет значение? Кто осмелится задать такой вопрос, если компьютер подтвердил факт.

Они направились к кабине экипажа, где уже собирались другие члены боевой группы. В каждой серебристой канистре сидели, съежившись, по два повстанца или лежало оружие. Через несколько секунд после Дэва и Симоны появилась Лара Андерс, числившаяся пилотом Накамуры.

– Давайте-ка все по местам, – сказала она. – Я хочу взлететь прежде, чем кто-нибудь решит перепроверить приказ.

«Шаттл» представлял собой настоящий аэрокосмолет, получающий топливную массу в атмосфере, поглощая огромное количество воздуха и конвертируя его в плазму в двух реакторах. В космосе топливом служил криоводород, хотя можно было пользоваться и водой, как впрочем и любой другой жидкостью. Небольшие корабли класса «земля-орбита» использовали эффект магнитного отталкивания, как флиттеры и подобные им транспортные средства, но «шаттлы», подобные этому, по-прежнему полагались на старомодные атомные двигатели, конструкция которых почти не менялась в последние три столетия. Хотя космолеты могли парить, садиться и взлетать так же, как и обычные аэрокосмолеты, для запуска их на орбиту применялись ракетоносители, разгонявшие корабли до необходимых скоростей. «Шаттл» был рассчитан на трех пилотов, хотя и один справлялся с управлением, а также имел 12 противоперегрузочных кресел. Использовав все свободное пространство, разместив самодельные противоперегрузочные кресла из пеноподушек в грузовом отсеке на корме, Дэву удалось втиснуть 30 повстанцев вместе с оружием и амуницией.

Натянув на себя боевой защитный костюм, кроме шлема и перчаток, Дэв занял место второго пилота. При необходимости он мог бы подключиться к аэрокосмолету и вести его – опыта вполне хватало, – но сейчас ему хотелось через сенсоры корабля обеспечить точный выход к цели. Сидевшая рядом Лара уже завершала предстартовую проверку систем. Оптические сканнеры на носу «шаттла» давали возможность видеть серую стену платформы «Альфа», купола и жилые помещения космопорта.

– Резервуары криоводорода под давлением, – услышал он голос Андерс. – Топливо на уровне 3–7. Внешние источники отсоединены. Тауэрдаун, рейс Котори-59 просит разрешения на взлет.

В левом верхнем углу визуального поля открылось окошечко. Из глубин голубовато-зеленого неба на Дэва смотрело бородатое лицо – аналог контролера-диспетчера.

– Рейс 59, пожалуйста, задержитесь для проверки разрешения.

Дэв почувствовал неприятный холодок в груди. План может пойти насмарку, стоит лишь какому-то чиновнику или ИИ заподозрить неладное, и причин для таких подозрений хватало – срочность полета, необычно большое количество грузов… да мало ли что. И если кто-то решит отложить полет, то с этим ничего не поделаешь: не спрячешь же 20 с лишним человек, втиснутых в кабину экипажа и грузовой отсек. Другой вариант – предпринять экстренный старт и взлететь без разрешения – бессмысленен, если не хуже. Транзитное время от старта до швартовки на синхроорбите составляет 3 часа 15 минут, ни один корабль, покинувший космопорт Библа без разрешения, не сможет получить доступа к объектам на синхроорбите. Может быть, контрольный пункт космопорта просто перепроверяет разрешение на вылет? Или они собираются прислать кого-то для досмотра груза? Что же делать?

– Если хотите, я попробую вмешаться? – предложила Симона. Девушка занимала место третьего пилота. Что она могла? Подключиться к компьютерной сети, соединяющей «шаттл» с диспетчерской порта?

– Нет, – резко ответил Дэв. – Стоит им почувствовать твое присутствие в системе, как станет ясно, что что-то не так. А пока они могут…

– Рейс 59, это контрольный пункт. Вам разрешен взлет.

Итак, всего лишь перепроверка, ничего больше. А об этом Симона уже позаботилась.

– Вот видишь, – спокойно сказал Дэв.

– Космопорт, это 59, – отозвалась Андерс. – Вас поняла. Пока.

Предстартовый отсчет с его налетом мелодраматичности давно ушел в прошлое, вытесненный ускоренной проверкой систем бортовым ИИ. Лара Андерс отдала мысленную команду, двигатели взревели, корабль занял стартовое положение. Плоский обрубленный нос «Мокетуки» задрался вверх, и еще через секунду из сопла вырвалось пламя. Балансируя на ревущем столбе огня, они устремились в небо.

Из холла терминала Катя видела, как дельтокрылый аэрокосмолет поднялся на бушующем водопаде пламени и дыма. Она облегченно вздохнула, подняла руку и дотронулась до комрапа за ухом.

– Меч, это Наблюдатель. Орел взлетел. Приступайте к операции.

– Вас понял, – прозвучал в ее голове голос Хагана. – Начинаем.

Время пришло.

Иоши Омигато действительно проводил совещание на борту «Токитукадзе» со старшими офицерами Гегемонии, только совещание это было электронное, и участники его сидели не за одним столом с представителем Императора, а находились в своих кабинетах в Библе, Винчестере, Бореале и других городах северной полярной зоны Эриду. Двенадцать человек в военных мундирах плавали в пространстве, рассматривая пятиметровую голографическую проекцию планеты. Аккуратно подобранные цвета – такой Эриду представала из космоса – красный, оранжевый, золотистый, с фиолетовыми морями создавали полную иллюзию реальности. Правда, облачный покров был удален, а города, транспортные магистрали и военные базы присутствовали в виде цветовых точек и линий. Тьму окружающей планету ночи пронзала серебряная нить небесного лифта, поднимающаяся с экватора.

Кроме того, поверхность планеты расцвечивали многочисленные зеленые, голубые и белые пятнышки, каждому из которых соответствовала колонка пояснительной информации. Зеленые пятнышки обозначали расположение гегемонийских войск, голубые – имперских, а белые – сосредоточение сил повстанцев.

За глобусом каждый мог видеть объемное изображение городской площади Библа. В этот момент на ней бушевало пятитысячное людское море, к которому стекались со всех сторон все новые ручейки горожан. Казалось, купол этого города стал центром притяжения всех несогласных, всех смутьянов, всех недовольных. Над площадью звучало одно, ритмично повторяемое, неумолчное эхо: «Танис! Танис! Танис!»

Очевидно, размышлял Омигато, кампания, имеющая целью возложить вину за трагедию на изменника – гайджина, провалилась. К счастью, теперь это уже не имело значения, ведь до Земли дошла только его версия событий.

Беспокоило другое: повстанцы избрали именно Библ для проведения своих демонстраций. Заранее подготовленное сражение здесь могло привести к разрушению небесного лифта. А нарушение транспортных коммуникаций означало резкое сокращение производства. Помимо этого, пришлось бы отложить и начало работ по терраформированию Эриду, по крайней мере до тех пор, пока лифт не будет починен. Если же повреждения окажутся достаточно серьезными, то отсрочка может затянуться на десятилетия. Омигато был терпелив, но не настолько же. Его кампания, кампания фракции «Кансей» разрабатывалась тщательно, долго, с учетом всех возможных нюансов. Она являла собой само совершенство и должна была – как древний меч Масамуне – разрубить тот узел унижения, который препятствовал развитию подлинного духа Дай Нихон, Великой Японии. Омигато полагал, что восстание, если оно случится, произойдет в Винчестере или каком-либо другом городе южной части Эриду, но никак не в Библе. Многое зависело от того, как будут развиваться события в ближайшие часы.

– После Таниса, – говорил майор Бартон, командир 4-го полка Терранских рейнджеров, – у нас значительно возросло число дезертиров.

Сам его тон – резкий и жесткий, граничащий с неуважением, – раздражал Омигато, заставляя усомниться в преданности этого человека и подумать о возможности его замены.

– Целые роты попросту уходят из расположения базы, забирая оружие и даже уводя страйдеры. Отмечено несколько стычек, когда люди из Департамента Безопасности пытались остановить их.

– Да, но куда они уходят? – требовательно спросил Омигато. – Все эти мятежные батальоны, о которых вы говорите, они же не могут просто раствориться в джунглях! Им нужен кров! Пища! Энергия! Воздух для дыхания! Где они прячутся?

– Мы считаем, что они пользуются поселениями, расположенными вблизи больших населенных пунктов, – сказал офицер из штаба ВОКОГа. На голографическом дисплее замигал огонек. – Это Эмден, мой господин, построен 40 лет назад для сборщиков грибов в предгорьях Экваториального массива. Мы полагаем, исходя из данных, полученных посредством компьютерного моделирования и триангуляции, что именно отсюда вышла группа, атаковавшая несколько недель назад монорельсовую дорогу, здесь же, судя по всему, готовился рейд на Нимрод.

– И что вы предприняли?

– Ведем тщательное наблюдение с синхроорбиты, мой господин, – ответил офицер службы безопасности ВОКОГа. – Кое-кого из живущих там опознали как возможных повстанцев. Когда мы…

– Так возьмите их! – взорвался Омигато. – Или мне нужно вызывать Имперские войска, чтобы те показали вам, как это делается? Захватите пленных! Заставьте их говорить! Они наверняка знают других, своих лидеров, подпольные базы! Но возьмите их!

– Это не так просто, мой господин, – сказал темноволосый гайджин по имени Будуэн. Он командовал недавно прибывшим на Эриду гвардейским подразделением, Центурианами, и его образ витал над многоцветным миром подобно демону – скрещенные руки, мрачное выражение лица.

– Инцидент в Танисе вызвал быстрый рост поляризации гражданского населения. Некоторая его часть все еще поддерживает Гегемонию, но по оценкам специалистов, подтверждаемым данными ИИ, более шестидесяти пяти процентов открыто сочувствуют повстанцам. Они предупреждают о передвижениях войск, дают приют дезертирам, снабжают мятежников продовольствием. Гражданские рабочие военных баз предоставляют им секретную информацию. И делают это столь оперативно, что мы не успеваем установить каналы утечки. В моем штабе считают…

– Все очень легко, полковник, – резко оборвал его Омигато. – Простота совершенна. Не допускать гражданских рабочих на военные базы. Брать заложников. Эвакуировать население городских куполов и изолировать его в лагерях. Расстреливать дезертиров. И уж если вы не в состоянии обеспечивать контроль, напоминаю, что «Токитукадзе» один обладает достаточной огневой мощью, чтобы разрушить все купола на этой проклятой планете! Понятно?!

В наступившей мертвой тишине голос помощника начальника штаба прозвучал шокирующе громко.

– Мой господин…

– В чем дело? – Омигато не любил, когда его прерывали.

– Мой господин, пожалуйста, взгляните на монитор, дающий «картинку» из Библа. Они… там что-то происходит.

Омигато повернулся. Прямо во тьме космоса за голографическим глобусом Эриду перед ним лежала заполненная толпой площадь. Все это напоминало театральную сцену в затемненном зале. Люди на площади молчали, словно ожидая чего-то. На огромном голографическом экране возник образ губернатора Прэма. Обращаясь к толпе, он умолял их разойтись. Омигато стиснул зубы. Он бы их рассеял… да так, что и хоронить было бы нечего. Но что…

Позади толпы за спинами людей открылась дверь склада.

Глава 29

Глава 10. Право Революции. Правительство создается ради общего блага, защиты и безопасности всего сообщества, а не ради интересов или доходов одного человека, семьи или класса людей; следовательно, когда правительство развращается, и общественная свобода оказывается под угрозой, а все прочие методы воздействия не имеют должного эффекта, народ может и вправе реформировать старое либо установить новое правление. Учение о несопротивлении власти и гнету абсурдно, недостойно свободного человека и деструктивно.

Ньюгемпширский Билль о правах, Статья X, 1784 год

Катя уточнила время и перешла на тактическую частоту.

– Все верно. Пошли.

– Понял, – голос Хагана звучал совсем рядом. – Мы готовы. Удачи, Катя.

– И тебе, Вик.

Все было почти как прежде, когда все они назывались еще Торхаммерами. Катя на своем «Призраке», на флангах Вик Хаган и Ли Чунг на RLN-90 «Скаут», чуть сзади на «Торопыге» Эрика Якобсен. Пятая машина, «Скороход» с Роджером Дарси, так напоминавшем ей Руди Карлссона. Она скучала по импульсивному, дерзкому локийцу, чувствовала, как не хватает его энергии, решительности, поддержки.

Здесь же собралось и несколько сотен пеших солдат «Сети». Один взвод удалось экипировать полностью, включая боевые защитные костюмы, другие были в чем попало. Силы повстанцев выросли за последнее время в несколько раз, но обеспечение оружием и другим оборудованием отставало от потребностей.

Катя считала, что им повезло в главном: ищейки Гегемонии так и не смогли обнаружить подпольные склады. Вот эти четыре уорстрайдера, например, хранились в огромных контейнерах с надписью «запасные части». Разумеется, без активной помощи населения это было бы невозможно. Большую роль сыграли и те, кто, подобно Симоне Дагуссе, осмеливался бросить вызов правительственной компьютерной сети.

– Башенное вооружение за тобой, – сказала Катя Георгу Липински, занимавшему место второго джекера в LaG-42. – Но если дело дойдет до драки, будь внимательней, смотри, куда стреляешь. Там полно народа.

– Не беспокойся, – твердо заверил ее Липински.

За последнее время парень набрался опыта, чувствовал себя уверенно и считался уже ветераном.

В открывшиеся двери склада хлынули потоки света, и за клубами поднявшейся пыли Катя разглядела замершую в напряженном ожидании толпу. Тут и там белели лозунги типа «Свободу Эриду!». Хорошо, если бы это пожелание стало явью. Но свободу нужно завоевать, за нее придется заплатить кровью. И пока что сила не на их стороне.

Катя направила «Призрак» прямо к центральной площади через гущу молчаливых, готовых ко всему людей. Они расступались, освобождая дорогу уорстрайдерам, а из громкоговорителей неслись все более настойчивые призывы разойтись по домам.

Гегемонийские боевые машины располагались на другой стороне площади, блокируя выход к куполу Тауэрдауна. За ними с голографического экрана губернатор Прэм по-прежнему обращался к демонстрантам, увещевая, уговаривая. Катя уже видела эмблемы и регистрационные номера стоящих в заградительном кордоне «Призраков», «Скаутов» и даже массивного трехместного «Бога войны». Широнские Центуриане. Отличные войска… а главное – не зараженные тем пьянящим, дерзким воздухом свободы и бесшабашности, который, казалось, пропитал всех и вся на Эриду.

– Люди Эриду, – взывал Прэм. – Обещаю вам, все ваши жалобы, требования, петиции будут рассмотрены! Немедленно расходитесь по домам. В противном случае правительственные силы будут вынуждены применить газ.

При появлении машин повстанцев шеренга гегемонийских уорстрайдеров дрогнула, нервно зашевелилась. На чью сторону станут эти невесть откуда взявшиеся пришельцы? Кате стало страшно за стоящих между ними людей. Если грянет бой…

Она поискала частоту командного канала. ИИ «Призрака» в долю секунды проверил тысячи вариантов и… Вот! Разговор, конечно, кодированный, но ей требовалось другое.

– Присоединяйтесь к нам, – воспользовавшись паузой сказала Катя. – Я обращаюсь к гегемонийским уорстрайдерам. Переходите на нашу сторону! Или отступите и дайте нам пройти к Тауэрдауну!

– Кто это? – раздался хриплый от волнения мужской голос.

– Капитан Катя Алессандро из сил Конфедерации, – ответила она, надеясь, что фраза не прозвучала слишком уж помпезно, хотя сама это почувствовала. – Гегемония и Империя больше не имеют здесь власти. Эриду свободна. Дайте нам пройти.

Она видела вход в купол Тауэрдауна прямо за спинами уорстрайдеров и пехоты. Всю прошлую неделю его усиленно охраняли, а не захватив основание небесного лифта, повстанцы не могли рассчитывать на успех восстания. Ведь помимо всего прочего там находились контролируемые правительством передатчики, энергораспределительная станция и компьютерный пункт, обеспечивающий связь планеты с синхронной орбитой. В то время, как правительственные учреждения в Винчестере и других городах имели прямое лазерно-коммуникационное сообщение с Вавилоном, основной контрольный пункт Гегемонии, обеспечивающий связь, передачу новостей и развлекательных программ находился именно здесь, в Тауэрдауне.

Самый большой из гегемонийских уорстрайдеров, «Бог войны» RS-64C развернул верхнюю часть своего массивного торса. Сомневаться в его намерениях не приходилось – на Катю глядели две мегавольтные протонные пушки.

– Лучше прекрати это, дорогуша, – голос звучал тихо, но угрожающе. – И убирайся, пока мы не раздавили тебя и всю эту шушеру, как жуков.

– Как вы это сделали в Танисе? – бросила она. – Еще одна бойня? Начните, и ни один из вас не уйдет отсюда живым. Пропустите нас!

«Бог войны» угрожающе шагнул вперед. Толпа качнулась, колеблясь между паникой и яростью. Катя прекрасно понимала, что чувствуют эти люди, совершенно беспомощные перед лицом бронированных гигантов. Раздались отдельные крики, призывающие повстанческие страйдеры перейти к решительным действиям.

Катя сама не знала, что делать. Любая попытка силового решения может вызвать перестрелку, и тогда сотни погибших. Она снова уточнила время. Синклер обещал…

Да! Образ губернатора на экране мигнул, рассыпался и исчез. На его месте возникла новая фигура – величественная, исполненная достоинства и спокойствия.

Генерал Тревис Синклер в строгом коричневом мундире, единственным украшением которого являлась звезда у горла, указывающая его ранг. Катя знала, что несколько дней назад хакеры умудрились внедриться в правительственную ВИР-коммуникационную сеть и подготовили эту передачу. Только бы удалось продержаться на этом канале, сейчас все зависело от выступления Синклера. Толпа затихла. Даже гегемонийские пехотинцы, стоявшие в оцеплении по периметру площади, повернули головы к экрану.

– Люди Эриду, – начал Синклер, и Катя по достоинству оценила это простое и уважительное обращение. – Как вы уже в большинстве своем знаете, Эридуанский Конгресс делегатов обратился к нам с просьбой подготовить документ, излагающий и разъясняющий позицию Новых Конституционалистов. Мы сделали это. Конгресс еще не проголосовал за этот документ, не принял его, но нам представляется, что когда речь заходит о столь важной декларации, когда события набирают ход, лучше всего обратиться к народу с призывом о прямой ратификации. В конце концов это ваш мир. И декларация, если вы этого пожелаете, тоже ваша. Итак…

– Мы, свободные люди многообразного и бесконечно меняющегося мира, представляем Человечеству эту Декларацию Разума как договор всех ищущих освобождения от бремени тирании Гегемонии.

Следуя принципам разумности, мы ясно и без недомолвок излагаем нашу позицию. Почему освещенное вековой традицией мира законное правление ставится нами под вопрос. В объяснение этого мы приводим следующие суждения.

Мы считаем, что огромные расстояния, разделяющие миры и системы, ослабляют связи и укрепляют различия между ними, а также между ними и Землей. Никакое правительство не в состоянии перебросить мост через пропасть времени, пространства и культур.

Мы считаем, что различия между чуждыми друг другу человеческими культурами делают невозможным понимание центральным правительством нужд, потребностей, устремлений и целей этих далеких миров.

Мы считаем, что лишение наших граждан богатств и собственности под угрозой тюремного заключения или суда неотличимо от вооруженного ограбления, что принудительная служба наших граждан на других планетах неотличима от рабства, что продолжающаяся ассимиляция многообразных культур, стремление загнать их в рамки социальных моделей, определяемых теми, кто якобы представляет общественное мнение, неотличимо от геноцида.

Мы считаем также, что человеческая культура, экономика, жизненные устремления, столь разнообразны, что не поддаются администрированию, регулированию либо ограничению в любых формах, а должны быть свободны, позволяя каждому самостоятельно добиваться успеха либо терпеть поражение.

Права человека проистекают не от Бога, не от правительства, не из прецедента, а из желания и воли народа обеспечить и сохранить их для себя.

Каждый несет ответственность за свои поступки, личная свобода не дает никому права лишать других жизни, свободы и собственности. Также не может то, что считается аморальным для личности, быть признано моральным для правительства.

Единственная роль правительства в области человеческих отношений – это роль защитника от насилия и мошенничества.

Когда правительство не представляет более свой народ, когда его чиновники удовлетворяют свои потребности за счет народа, когда законные попытки народа самому представлять себя, защищать свои интересы и исправить ошибки правительства оказываются неэффективными, когда это правительство явно угрожает принципам личной свободы, тогда народ не просто имеет право, а обязан реформировать его или при необходимости заменить…

Синклер продолжал говорить, следуя все той же основной линии: нельзя позволять, чтобы за вас думало некое аморальное всезнающее правительство, вы вправе… нет, обязаны думать за себя сами. Кате казалось, что она не совсем поняла некоторые положения. Если не будет налогов – ведь это он имел в виду, когда говорил о завладении чужим богатством и собственностью? – то как правительство сможет поддерживать межпланетные сообщения? Если личная свобода ставится превыше общественного блага, то кто или что остановит человека, собирающегося крикнуть «Пожар!» в переполненной комнате? Или прокатиться по тротуару на скиммере?

Может быть, именно такие случаи имел в виду Синклер, когда говорил о личной ответственности каждого? И все же ей казалось, что в этом пункте Декларация Разума немного поверхностна. Тем не менее она с замиранием сердца слушала оратора, замечая, что все, кто был на площади, застыли, как будто подвешенные во времени.

– Посему мы декларируем, что Миры Человека есть и будут отныне суверенны, взаимно независимы от центральной власти, взаимно свободны в стремлении к тому, что они считают отвечающим их интересам, в той степени, в которой эти интересы не ущемляют свободу их соседей.

Мы заявляем, что правительство Объединенной Терранской Гегемонии лишилось своего права управлять из-за пренебрежения к нашим нуждам и жалобам, что оно не может больше быть законным представительным органом власти для тех миров и народов, которые подписали сей договор, и что вышеупомянутые отношения между правителями и управляемыми прекращаются.

Подписавшие этот документ выражают твердое желание жить в мире со всеми народами и планетами, но мы также подтверждаем нашу преданность принципам свободы личности, закрепленным в этом документе и намерены твердо придерживаться их несмотря ни на что.

Интересно, подумала Катя, как воспримут этот документ ксенофобы? Вероятно, ничего не поймут, ведь такие понятия, как «личность», «индивидуум» совершенно им чужды. Ей снова вспомнилось прикосновение. О, Боже…

Но зато люди приняли декларацию с глубоким чувством. Образ Синклера исчез с экрана, и несколько секунд царила полная тишина… затем площадь взорвалась громом аплодисментов, криками восторга и одобрения. Катя включила экран обзора: одни молились, стоя на коленях, другие плакали, третьи, воздев руки, что-то кричали. Толпу охватило единое восторженное чувство, нечто вроде массового экстаза.

Впрочем, некоторые уже пришли в себя и двинулись к шеренге гегемонийских уорстрайдеров.

Какое-то одно хрупкое мгновение Катя еще верила, что, возможно, Центуриане не станут стрелять, что надвигающаяся волна людей застала их врасплох, и они не решатся открыть огонь по безоружным демонстрантам.