Текст книги "Притяжение судьбы"

– Как же я рада за тебя!

А я пыталась понять психологию этих проявлений, поведения Софи, тяги к поцелуям и прочего и пыталась анализировать это с помощью каких-то других ситуаций с другими людьми. Однажды в отпуске, когда мы с Катрин, пьяные и счастливые, гуляли ночью по побережью и эмоции зашкаливали, мы, так же, как и обычно, признавались друг другу в любви, дружбе и обнимались. Это, в общем, отличительная черта наших подобных состояний. И вот недавно она сказала мне, что тогда ей очень хотелось меня поцеловать, только в этом случае речь шла не о чмоке в губы, а именно о поцелуе. Меня это сильно удивило, потому что в Катрин этого никогда не было, и мы смотрим друг на друга как на обычных подруг, и никогда у нас таких ситуаций и мыслей не возникало… во всяком случае, у меня никогда не возникало… Я искала этому объяснение.

– Катрин, вот насчет того вечера… ты хотела меня поцеловать… Почему? Ведь у нас с тобой никогда ничего подобного не было… Мне интересно, почему это происходит? Теперь мне кажется, что просто сильные чувства и эмоции всегда ищут подкрепления в физическом плане. И не важно, к кому и какие…

– Пожалуй, я готова с тобой согласиться! Почему захотелось тогда, не знаю, – у меня такого никогда не было ни до, ни после. Действительно, тогда было настолько хорошо, что хотелось как-то выплеснуть наружу всё и проявить физически…

Я поделилась рассуждениями с Лилией, и она написала про Софи:

– Ты знаешь, Элли, я уже тоже сомневаюсь в её обычном отношении, если честно…

– Ты засомневалась, увидев её, или после моих рассуждений?

– Увидев её… Как она смотрит на тебя, как руку твою погладила!

– В этом, наверное, нет ничего такого… Ты меня когда обнимаешь, у меня такой же жест невольно возникает – в ответ погладить руку. Хотя опять же это чувства.

– Вот именно! И у нас с тобой это началось не через полгода знакомства. Раньше для меня все воспринималось с твоих слов, и я думала, что ты видишь от неё теплоту, потому что тебе этого хочется… А теперь увидела всё своими глазами. Она так внимательно на тебя всегда смотрела…

Вики:

– Есть влюбленность с её стороны, я считаю, но не как к женщине! Как к кумиру, может (смеется).

– К кумиру? Ты что? В чём я кумиром могу быть? Это она танцует, готовит… А я только за ней тянусь.

– Не знаю, но у меня ощущение, что она тобой восторгается, восхищается! По всему это видно – как она на тебя смотрит. Вы обе друг другом восхищаетесь как чем-то необычайным. Было интересно наблюдать за этим со стороны. Я когда увидела это вживую, пришло новое осознание. До этого всё казалось не так реально – эта твоя история, какие-то рассказы, а когда я увидела её, вас рядом, ваши странные взгляды, увидела, что она реально существует, действительно такая, как ты описывала, что ты влюблена, что она женщина… А ещё я поняла, о чём ты говорила, про её взгляд – я смотрела на неё, и мне казалось, что она всё знает и понимает, что тут происходит, зачем мы собрались… А потом я понаблюдала и поняла, что у неё просто такой взгляд, который даёт такой эффект. Она так направленно и долго смотрит, что складывается впечатление, что она всё обо всём знает.

А я уже задумывалась о предстоящем дне рождения Софи. Я точно знала, что хочу ей подарить, – за всё время общения с ней мне было это настолько очевидно – я хотела подарить ей поездку в Питер, подарить эмоции и впечатления. Я только переживала, что ещё не настолько хорошо её знаю, и боялась доставить неудобство. Советовалась с девочками – все сказали дарить.

В последнее время я смотрела на всё вокруг меня по-другому – на моих друзей, на тех, кто по-настоящему важен мне, и на тех, кто в моей жизни занимал места больше, чем нужно… Будто некоторые ценности встали на места. Я как-то глубже увидела своих любимых людей, с большим осознанием того, насколько они настоящие, насколько я им важна, насколько они рядом и поддерживают меня в чём бы то ни было и что мы значим друг для друга. А ещё, когда кто-то раскрыл в тебе любовь и ты находишься в состоянии счастья и полёта, ты становишься таким со всеми.

XXII

Начало мая. Среда

По пути домой Софи рассказывала мне, что искала торт для Камила на его день рождения, но все они дорогие и начинки у них невкусные. А ещё раньше она рассказывала, что он любит Angry birds. Я решила помочь ей и посмотреть тортики в интернете – нашла разные красивые, украшенные этими птичками, но все были действительно дорогие. А потом я набрела на сайт, где рассказывалось, как сделать этих птичек своими руками. Прочитав, я поняла, что это не сложно, посмеялась и написала Софи:

– Ты торт нашла?

– Нет ещё.

– Смотри, – я кинула ей ссылку на сайт, где описано, как сделать торт самостоятельно, – вариант, как ты любишь, своими руками. Мне кажется, интересно (посмеялась).

Она ответила очень весело:

– Ты мне предлагаешь сделать птичек самой?!

– Мне кажется, это будет весело!

А потом я подумала: почему бы мне не сделать это для них? Когда меня что-то вдохновляет, я люблю творить, учиться чему-то новому. Я готова была попробовать слепить этих птичек. И я отправила следом сообщение:

– Я тебе могу помочь: ты печёшь торт, я делаю птичек!

– Ты умеешь делать марципан?! Я нашла торты недорогие, но там начинки не очень, да и птичек нет! Но если ты мастерица-кудесница, а я, впрочем, и не сомневаюсь, что это так, мне нравится твоё предложение!

– Я в детстве лепила из пластилина… (смеюсь) и каждый год рисую на пасхальных яйцах. Думаю, с марципаном можно подружиться.

Меня безумно радовал тот факт, что у нас появляются совместные темы и шутки. А я, по-честному, и вовсе не помню, чтобы в детстве я что-то лепила, и вообще все эти занятия я никогда не любила… Но в тот момент я была уверена в своих силах, а главное – имела огромное желание это сделать.

Софи написала:

– Да, кстати, в воскресенье Пасха!

Я совсем забыла про это. Для меня это всегда был семейный праздник, который я старалась проводить с родными и близкими людьми, и обязательно ездила на крестный ход. В данный момент мне добавило странных ощущений то, что этот праздник я по очередной случайности проведу с Софи.

Я показывала нашу переписку Лилии и Вики, и мы, как всегда, очень смеялись. Девочки продолжали шутить надо мной, на что я ещё готова ради Софи, не свойственное мне доселе.

– Ыы! Ты умеешь делать марципан?

– Да-да, я вообще умею готовить.

– Срочно учись делать марципан! Поражай свою женщину!

Я смеялась.

А Лилия предложила мне приехать к ней и лепить птичек вместе. Я, конечно, согласилась.

На занятии мы висели вниз головой, растягивая ноги, Софи подошла ко мне, наклонилась к моему лицу и шутливо спросила: «Ты уже нашла рецепт тортика?» – Я до сих пор помню её глаза в тот момент – они светились каким-то счастьем. В те дни, мне казалось, даже зеркала в нашем зале светились, отражая наши взгляды и улыбки и мою переполняющую любовь, которая, кроме этого, всё-таки нашла своё главное отражение – в Софи. Кажется, теперь все эти и без того любимые занятия стали еще более яркими и радостными.

В тот период я пребывала в полнейшем счастье, наслаждаясь эмоциями, радостью, общением, весенним солнцем, отдыхом после увольнения. У меня было хорошо всё и везде – прекрасные отношения с Софи, невероятно весёлое общение с девочками, ведь, наверное, никогда за всю историю нашей дружбы мы столько не смеялись, за что благодарили Софи; чудесные отношения с мамой, которые всю жизнь нам даются тяжело из-за трудностей характеров, но тогда я с легкостью сглаживала любые углы, и, видимо, это передавалось и ей; да и в целом впереди виделось много всего хорошего.

Четверг

Теперь, когда я не работала, у меня появилась возможность ездить на занятия тоже с Софи вместе.

Я заехала за ней, и мы поехали в школу. Она рассказала, что вспоминала меня днём, как я там танцую – утром у меня была подготовка к выступлению. Потом мы болтали о мероприятиях нашей школы и вспоминали вечеринку на теплоходе пару лет назад. Мы ещё не были знакомы. Она рассказала, как они приехали туда с Максом, но не захотели остаться и пошли гулять. Я была там с девочками, Никой и Жек, – помню, как мы сидели на верхней палубе и смотрели на танцующую Лору, – тогда я и не подозревала о существовании её сестры, которая через год перевернёт мою жизнь.

Я пошла на полотна репетировать танец. После занятия я встретила Софи, она обняла меня и спросила, как я порепетировала.

– Нормально! Но танцую я ужасно!

– Ты хорошо танцуешь! – протяжно сказала она.

Было невероятно тепло и приятно это слышать, особенно учитывая тот факт, что она преподаватель и действительно знает, как коряво я танцую. Мы обнялись ещё раз и разошлись в разные залы – она на свои занятия, а я на классику. В эти дни я не ходила к ней на растяжку, в очередной раз жалея убитые мышцы. Мы договорились встретиться после занятий и вместе поехать домой. Когда урок подходил к концу, мы на классике доделывали последние упражнения. Коридор начал заполняться людьми, выходившими из других залов, и я смотрела туда, думая увидеть Софи, проходящую в раздевалку. И я увидела её, но она не пошла в раздевалку, а подошла ко входу в наш зал и стала смотреть, как мы занимаемся, улыбаясь и дожидаясь окончания. Она смотрела и ждала меня. Воодушевленная, я старалась как можно лучше и красивее делать упражнение, но то тепло, которое я чувствовала внутри в тот момент, трудно описать словами – это было что-то по-настоящему трогательное и родное, и даже ногу держать в сложнейшем упражнении на исходе сил было будто бы легче.

Сейчас я думаю: так сделала бы, наверное, любая подружка – остановилась, и посмотрела, как мы занимаемся, и дождалась окончания, но в Софи было что-то особенное. Когда мы закончили, я вышла к ней, она снова обняла меня и сказала, что я очень хорошо смотрюсь. Все эти отношения между нами были всё же немного другими. В эти моменты она действительно стала мне родной, ждущей меня с занятий и радующейся за меня.

Описывая всё это спустя годы, очень трудно сдержать слёзы, поскольку об этом поистине огромном счастье приходится писать в прошедшем времени, но в то же время появляется улыбка на лице, потому что всё это действительно было. Нет, у этой истории отнюдь не плохой конец, он просто немного другой. Это не сказка с хеппи-эндом, это не трагедия с катастрофой. Это жизнь. Реальная жизнь. По-своему необычная и прекрасная. Решающая иногда всё иначе.

После занятий мы, как обычно, ехали домой и болтали обо всем подряд. И тут Софи в очередной раз повергла меня в шок – она выдала фразу, которую я сразу даже не поняла и не знала, в каком направлении искать ей смысл: «Я завтра буду делать губы». У меня был провал в понимании этих слов, и я спросила: «В смысле?» – У меня не могло возникнуть ни малейшей мысли о том, что значит, что она будет делать губы.

– Ну, в смысле закачивать.

На этом мой шок укрепился.

– Эээ… зачем? У тебя такие красивые губы!

– Они уже сделанные. Просто хорошо сделанные, поэтому красивые.

Я была ошарашена. Это было какое-то странное раскрытие занавеса её красоты в самом неожиданном для меня виде. В тот момент у меня даже было некоторое разочарование в идеале, которым она была для меня, – был ли это отпечаток стереотипов, но у меня невольно шла ассоциация с тем, что это некрасиво и совершенно не сексуально. Но Софи красивая, и губы у неё красивые… От этого разрыва шаблона у меня были довольно смешанные чувства. Она сказала, что свои губы у неё тонкие, а сделала она их первый раз пару лет назад по совету мужа, от чего во мне возникли ещё более странные чувства. Мне стало обидно за неё.

На следующий день мы снова договорились ехать с ней на занятия вместе. Она обещала написать мне днём, когда узнает свои планы.

– Пока не знаю, где я буду ближе к вечеру. Напишу тебе. Целую.

– Хорошо. Целую.

Она так мило всегда добавляла это «целую», то ли на автомате, то ли подразумевая очередную нежность, а я решила ответить тем же, определенно подразумевая что-то более осознанное.

Днём она написала мне:

– Элечка, я сделала губы и гуляю в районе школы – нет смысла ехать домой.

«Сделала губы» – это вновь вызвало некоторый дискомфорт у меня внутри.

А своеобразный стиль общения Софи в очередной раз предстал во всей красе: я не совсем понимала, с каким смыслом написано её сообщение, – гуляет ли она по своим делам или ей нечего делать и можно предложить свою компанию. Я, разумеется, решилась на второе:

– Тогда пойдем кофе пить?

– Да.

И я поехала к ней в предвкушении чего-то нового и с ощущением нашего уже укрепляющегося дружеского общения – вот мы и пришли к тому, чтобы общаться лично, вне занятий, договариваться встретиться и посидеть в кафе. Могла ли я такое представить себе прошлым летом, или осенью, или даже зимой, когда расстраивалась? Я была безумно счастлива, что наконец обрела это.

Я предложила ей посидеть в том самом кафе на нашей улице, о котором некогда было столько разговоров. Софи не прочитала сообщение, а когда я приехала и позвонила ей, она сказала, что села именно туда. Я пришла и села за столик напротив неё. Она была сияющая и красивая, с выпрямленными распущенными волосами, в розовой кофточке, красиво накрашенная… и… с губами… со странными опухшими губами с синяком… В тот момент мне почему-то было её жалко. Я думала: какая она прекрасная, и зачем она это с собой делает? Я спросила у неё, не теряется ли при этом чувствительность, так как мне сложно было представить, если бы в моих губах было что-то… Она сказала, что нет. Она была какая-то странная для меня в этот день, как будто я увидела в ней что-то новое, другое… Как будто это была не она. Не знаю, с чем это было связано, – то ли с этими губами, то ли с абсолютно новым форматом нашего общения… Но ощущение было не лучше, не хуже, просто другое. Она всё время наклоняла голову и смотрела будто робко, исподлобья. И у неё был такой особенный взгляд – радостный, светлый, с какой-то искрой, с интересом… новый… как будто цвет глаз был немного другой… Я не объясню этого странного ощущения в тот день, но она была другая. И она светилась – светились глаза, вся она, казалось, что вокруг неё всё было ослепительно ярким. Я до сих пор помню это как что-то особенное из всех моментов общения с ней. Она смотрела на меня, будто пытаясь увидеть что-то большее, и я смотрела на неё, пытаясь увидеть что-то большее. Я говорю сейчас не о подтексте недружественных взглядов, а о чем-то на другом уровне – как будто мы обе видели друг друга больше, чем просто человека напротив, чем просто обычного человека. И в глазах читались какие-то едва уловимые вопросы.

Мы снова поболтали о разных историях из детства, я выпила кофе, Софи поела, и час до занятий прошел незаметно. Я спросила у неё, что подарить Камилу на день рождения, она рассказала, что он мечтает о глобусе. Идея меня воодушевила.

Придя в школу, мы встретили её сестру, она спросила у Софи, где она была. Софи ответила, что была со мной в кафе, на что Лора снова посмотрела многозначительно.

Я написала Вики:

– Я сегодня как-то по-другому немного на неё посмотрела… Эти губы меня подкосили… Не знаю… Странное чувство…

– Идеальный образ начал рушиться?

– Когда действительно любишь человека, всё в нём так нравится, что не хочешь ни малейшего изменения.

На этом этапе уходили ноты моего гиперболизированного восприятия Софи. Я поняла, что смотрела на неё в какой-то степени фанатично, боялась потерять эти чувства и этот образ. В большинстве случаев, кроме созданного идеала и придуманного, доделанного собственным восприятием облика, ничего не остаётся. А потому я могу сказать, что с этого периода к Софи у меня укрепились настоящие человеческие и дружеские чувства, которые никуда не ушли, и с разрушением этого образа она стала мне только ближе и дороже. Я на следующий же день забыла про губы, про всё, что в ней идеально или нет, я любила её глубоко в душе и поняла, что готова принять всё, что в ней есть.

XXIII

Четверг

Утром я поехала к Лилии лепить птичек для торта. Мы на кухне по инструкции вспоминали детство и навыки лепки из пластилина. Только у нас вместо него была пищевая мастика. Это было очень весело, но потратили мы на всё целых четыре часа. Я была безумно благодарна Лиле за помощь, потому что без неё я бы не справилась. Птички получились потрясающие, как с картинки, чего мы даже не ожидали. И я была в предвкушении того, как я порадую Софи и её сына.

На занятия я уже не успевала, а вдобавок, к своему ужасу, стала заболевать – я чувствовала начинающийся насморк и боль в горле, которым сразу усиленно пыталась не дать жизни, накупив всевозможных таблеток, спреев и тому подобного, ведь уже завтра нам ехать к Софи на дачу, и закон подлости не должен нарушить этих планов. Я не болела очень давно, пройдя мимо все эпидемии, и сдалась в самый неподходящий момент, даже не представляя, где могла простыть.

На дачу мы договорились ехать на моей машине, поэтому я волновалась о том, чтобы поставить детское кресло. Поскольку я не попадала на занятия, я написала Софи:

– Софочка, привет. Я сегодня не приду на занятия. У тебя машина у школы? Нам надо кресло переставить…

– Эля, кресло в машине у школы, но не надо ехать за ним специально.

– Я заеду, мне не сложно. Безопасность превыше всего.

И безопасность ребёнка в машине для меня действительно превыше всего, но также непосещение занятий и перспектива совместных выходных не лишали меня желания увидеть Софи ещё раз и поехать вместе домой. К тому же мне было это абсолютно по пути. Это было мило – приехать к школе, чтобы просто встретить её, забрать с этим креслом и отвезти домой.

По пути мы болтали и смеялись. Я показала ей птичек, но пока только на фотографии, потому что сами они были аккуратно сложены в контейнер. Софи была в восторге и очень радостная, что доставило мне большое удовольствие. Потом мы стали обсуждать, как поедем на дачу, что будем там делать. Когда мы подъехали к дому, она еще воодушевленно что-то говорила, планировала – как мы будем красить яйца, что-то готовить – и в конце изобразила такую же счастливую гримаску, которую делала я на своем дне рождения, выражая девочкам своё счастье. Сейчас Софи была такая же довольная и счастливая, что читалось в ней безо всяких усилий. А мне было невероятно приятно, что я участвую в этом счастье.

Мы договорились, во сколько я за ними заеду, и попрощались, но Софи начала говорить что-то ещё. Потом она сама себя резко прервала словами: «Всё, я пошла», – будто боясь проявить больше эмоций, отправляя себя домой. Я посмеялась, мы ещё раз попрощались, и я, счастливая, поехала к себе, боясь представить, что со мной будет завтра.

Почти всю ночь я не спала, потому что всё-таки разболелась – меня одолел кашель, и состояние было откровенно ужасное. Я была в полном расстройстве и не знала, что мне делать, – я ждала этих выходных с такой надеждой, с таким предвкушением чего-то волшебного, а сейчас понимала, что всё идет против. Я не могла ради своего удовольствия поехать больная и не сказать ничего Софи, поскольку чувствовала ответственность за детей и целую семью, которую могла заразить. Я решила честно предупредить Софи, чтобы она решила, ехать мне или нет. Она ответила:

– Эля, привет! Смотри, пожалуйста, по самочувствию. Если ты себя очень плохо чувствуешь, то зачем насиловать себя, лучше отлежаться, а если просто боишься нас заразить, то не страшно, – выдадим тебе повязку (смеется).

Я написала ей, что боюсь за детей и не знаю, вирус это или нет.

– Элечка, тогда решай сама: если хочется, то поедем, хочешь остаться дома, тогда оставайся!

Ну а мне, конечно, больше всего на свете хотелось поехать. И поскольку я услышала одобрение, то написала ей, что поеду. Кажется, она тоже была рада.

Я заехала за ними в середине дня. Муж Софи на дачу не ездил и, как обычно в выходные, оставался работать. Она довольно небрежно уточнила, что выполнила свою миссию в виде сваренного борща и спокойно оставляет оковы – она не выразилась так, но это слышалось в её интонации.

По дороге она стала говорить про дачу, про дом, как там всё… и сказала: «Будешь сегодня спать со мной». Я, улыбаясь, сказала: «Хорошо», – а внутри себя ликовала от счастья. Я и не думала, что всё так будет.

Софи попросила остановиться у магазина, чтобы купить вина на вечер. Пока я ждала её в машине, я в восторге писала всё девочкам, как я не верила в то, что это на самом деле происходило со мной. И несмотря на то что мне казались наши отношения уже понятными, вышедшими в разряд дружеских, что меня вполне радовало… в этот день я ждала развязки этой истории и решающего момента, когда всё было на пике и вот наконец должно было стать понятно, что же между нами, точно. В моей голове снова закрутились сотни вопросов: все ли я придумала и видела через фильтр своих фантазий, или Софи к чему-то идёт, или это действительно такие особенные, необычные дружеские отношения? Может быть, в эти выходные я наконец пойму её. А если что-то будет, что я буду делать и к чему это приведёт? На грани игры всё было интригующе и заманчиво, а если наступит развязка? Но мне же в какой-то степени всегда хотелось чего-то больше… Мне было это интересно и нравилась эта особенность отношений… Я вызывала саму себя на ответы…

Лиле:

– Она сказала, что я с ней спать буду!

– Ух!

– А сейчас она пошла за вином на вечер (смеюсь). Либо я завтра охренею, либо расстроюсь, либо буду пересматривать жизнь… Я даже не знаю, чего ждать!

– Ничего не жди и не думай об этом! Будет, как будет. Потом подумаешь по ситуации.

А Вики вызывала меня на ответы конкретные:

– Слушай, а ты хотела бы с ней секса?

– (смеюсь) Ну, ты знаешь, у меня такого опыта не было, а с учетом моих чувств к ней, почему бы и нет.

– Отлично! Осталось только до неё донести эту мысль (смеется).

Но при всех эмоциях и предвкушении я боялась туда ехать, в её семью, её дом. Там будут все свои и я… кто вообще для неё я? Я даже этого не понимала. Я тянулась к ней по абсолютно понятной причине для тех, кто её знает, и по не вполне понятным обстоятельствам со стороны, но от неё такая внезапная взаимность была еще более странной, предполагая, что никаких понятных причин у неё не было… Ведь, будучи на её месте, без той самой причины, я абсолютно точно не позвала бы «эту девочку с танцев» к себе в семью.

Всю дорогу мы о чем-то болтали, Камил уснул. Дорога была приятная и легкая. Светило весеннее солнышко, играла моя любимая музыка, а рядом радостно светилось прекрасное лицо Софи, и в моей душе было что-то необычайное.

И год спустя весеннее солнце напоминает мне один тот самый момент – когда в машине играла песня:

«Ветер и ты – ты наконец вместе со мной… Просто хочу быть рядом с тобой! Просто люблю, просто тебя и просто такой».

Эти слова и позитивная мелодия, звучащие в этот прекрасный теплый день в этой дороге в присутствии Софи рядом, создавали что-то волшебное. И стоит в любое время мне включить эту песню, как я почувствую тот день и ту дорогу в сон… Да, это было словно сном.

Когда мы приехали, первой, кто нас встретил, была очаровательная собака. Она сразу подскочила к машине и начала приветливо запрыгивать на нас. Пока Софи разбиралась в машине, я зашла в дом положить вещи и поздоровалась с её мамой. Я видела её до этого на фото в соцсети и один раз в школе издалека, но боялась встретиться лично. Я смущенно поздоровалась, с интересом смотря на неё, она очень внимательно посмотрела на меня в ответ и представилась. Следом в дом зашла Софи, взяла меня за руку и сказала: «Это Эля», – на что мама одобрительно сказала, что мы уже познакомились. В доме была ещё подруга их семьи со своим молодым человеком.

Софи повела меня на второй этаж, показала свою комнату и сказала, что здесь мы будем спать. Комната была очень светлая, разделена стеллажом с книгами – одна половина для Камила, там стояла его кроватка, столик и игрушки, а в другой половине у стены размещалась кровать Софи. Около окна деревянный комод, Софи сразу разобрала в нём вещи и освободила мне половину ящика, чтобы я положила туда свои, но я постеснялась и оставила их в сумке. Пришёл Камил и тоже захотел показать свою часть комнаты. На стене у него висели картинки, рисунки и фотографии Софи и Лоры. В тему фотографий Софи решила задать ему вопрос, на который ждала определенный ответ. «Кто самая красивая девушка на свете?» – спросила она и была уверена, что знает, что он ответит. Камил застыл, смотря на неё своими широко распахнутыми светлыми детскими глазами, задумавшись, а потом показал пальцем на меня и решительно сказал: «Она!» – тем самым, кажется, поставив в неловкое положение всех. Я дернулась и, наверное, покраснела от смущения, чувствуя жуткое неудобство за момент, не без исключения того, что мне было это приятно, ведь когда что-то подобное говорит ребёнок, это звучит особенно, потому что дети искренние… а то, что это сказал ребенок Софи, было весьма забавно. Она явно не ожидала это услышать, что было видно по сделанной ею паузе и некоторому замешательству, но потом улыбнулась и сказала: «Ну, теперь так, значит. Всегда у него была Лора самая красивая. А мама просто самая любимая». Забавный неловкий момент.

Она показала мне остальные комнаты, и мы спустились вниз. Весь дом был очень светлый и уютный.

Мы поужинали и стали красить яйца к Пасхе. Потом Софи с мамой сказали, что они всегда выходят погулять и посидеть на веранде, что и предложили сделать. Я охотно согласилась.

Собираясь на улицу, Софи воодушевленно начала меня одевать – это было очень забавно и невероятно мило – она пыталась одеть меня во всю свою одежду, говоря, что в своей я замерзну. Я чувствовала себя то ли ребенком, то ли куклой, за которой она трогательно ухаживала. Когда я надела её теплое пальто, она принялась его на мне поправлять, застегивать, надела на меня капюшон и посмеялась, сказав, что у меня в нем очень милый вид, и снова, задерживая взгляд, смотрела на меня своими красивыми глазами, полными искрящей нежности. Я точно так же смотрела на неё в ответ – и снова между нами чувствовался какой-то энергетический поток.

Погуляв, мы вернулись и еще долго сидели за столом. Так прошел наш вечер – приятный теплый вечер. Мы общались с их подругой, которая тоже оказалась легкой и коммуникабельной, а уже совсем поздно приехали Лора со своим кавалером. Мы попили с ними вина и все пошли спать.

Мы с Софи поднялись в комнату. Думая о предстоящей ночи, я глупо беспокоилась, в чём мне ложиться спать. Накануне поездки Софи говорила, чтобы я взяла только пижамку. Казалось бы, абсолютная ерунда, но у всех разная зона комфорта и кто-то не может даже спать на одной кровати, кому-то неприятно, если рядом человек без одежды, а кто-то спокойно спит с кем угодно в нижнем белье. Сама я, например, мало с кем чувствую себя уютно, и только с близкими могу лечь под одно одеяло. Я довольно особенно отношусь ко всей физике, и в большинстве случаев у меня достаточно чувствительное личное пространство, которое мне не хочется нарушать. Даже эта растяжка по парам у Софи для меня весьма нелюбимый момент, если только я не тянусь с ней. Подобный физический контакт с чужими людьми мне неприятен. Но, возвращаясь к вопросу совместного сна, с Софи мы только узнавали друг друга, и я не знала, какие у неё рамки личного пространства. Сама я была настолько открыта к ней, что готова была впустить её в своё, и мне этого хотелось. Ещё по пути на дачу я делилась своими сомнениями в переписке с Вики, и она пошутила: «Если она голая ляжет, тоже ложись». Я очень смеялась над этим, представляя себе комичную картину.

Когда мы готовились ко сну, она уже спокойно ходила в милой розовой футболке и нижнем белье, поэтому я решила, что не смущу её, если лягу так же. Я спросила, с какой стороны она любит спать, она сказала, что с краю, и я забралась к стене. Одеяло было одно. Софи села на кровать и выключила светильник, в комнате стало темно, но в легком ночном свете от окна были видны очертания предметов и её. Софи всегда меня удивляла, но данная ситуация поистине дала фору всем остальным. Она сняла футболку, верхнюю часть белья и, не надев ничего взамен, легла с абсолютно голым верхом под одно одеяло со мной. Тогда я не поверила своим глазам и всему происходящему и… наконец испугалась. Это было полной неожиданностью для меня. В моей голове снова произошел какой-то разрыв шаблона – самая абсурдная шутка оказалась не шуткой. У меня тут же забилось сердце от мысли о том, что если шутки кончились и она действительно на что-то готова и намекает? Я замерла и пыталась сообразить, что делать, если… Тогда я поняла, что моё признанное желание к ней было смело в условиях осознания невозможности этого, отдаленных фантазий и интриги, но сейчас это вполне реальная происходящая ситуация, и я совершенно к ней не готова… Вам интересно, что было дальше? Накал истории в данный момент оказался на самом пике, и не знаю, ждали ли вы этого или нет, верили или опровергали, очевидно это для читающего или совсем не логично… выдохнете вы или расстроитесь… но эротической сцены не последует. И я даже не знаю, выдохнула ли я тогда сама или расстроилась… Но эта история была лишена той заветной близости, что и не позволило ей оказаться на уровне стандартной тематической прозы или экзотических, а в современном мире уже не экзотических романов. Это была любовь, сохранившая себя только в сердце. Физический аспект интриговал и затягивал, вызывал интерес и подогревал его, но никогда не был основной нитью. Я лишь готова была отдаться этому аттракциону с неизвестными и захватывающими поворотами, которые он мне готовил. Я не управляла процессом, что и доставляло мне истинное удовольствие. Но неизвестно, что бы было в этой истории, не закончись она впоследствии так, как ей пришлось закончиться… И кто знает, как повернётся ещё эта жизнь… Но данный маршрут оказался без мертвой петли. В постели Софи не проявляла никаких характерных для неё жестов, не обнимала, не брала за руки, мы просто лежали и болтали о чём-то. Моё напряжение ушло и сердце успокоилось. Пару раз, правда, она так странно двигала ногой, задевая мою, что, казалось, она делает это специально.

Она рассказывала много интересного про свою жизнь, детство, семью, друзей, различные истории. Она была искренняя и открытая, и разговор получился душевный. Но один странный момент всё-таки был – она вдруг спросила, спала ли я когда-нибудь на водяном матрасе. До этого не было никакой похожей темы, мы не обсуждали кровати или что-нибудь в этом роде… Она спросила это внезапно. Я удивилась, потому что никогда даже не слышала о таких матрасах… Она сказала, что однажды она спала на нём у кого-то в гостях, что это было смешно и неудобно, а потом добавила: «Сексом заниматься невозможно». Зачем она это рассказывала, мне было непонятно, и всё бы ничего, но в продолжении прозвучало, что она спала там с подружкой. Тут у меня снова не сложился пазл – как она поняла неудобство занятия сексом на этом матрасе, поспав там с подружкой?.. И почему она вообще сейчас это вспомнила и озвучила? Я, как обычно, подумала, что я чего-то не поняла, неправильно услышала, списав это на свой обостренный ход мыслей, и не стала развивать эти размышления в своей голове. У нас наступила длительная пауза, и она спросила: «Спим?» – мне совсем не хотелось спать и хотелось еще поговорить с ней, о чём, правда, я уже не знала… Я ответила: «Спим». Она закрыла глаза, а я лежала, и смотрела на неё, и не верила в то, что всё это сейчас со мной. Ещё полгода назад я думала, что я никогда не смогу с ней общаться и это останется для меня чем-то из ряда фантастики и нереальных желаний – и вот я лежу с ней рядом в её кровати и смотрю с огромной нежностью, слушая, как она засыпает. Сначала мне просто не хотелось отпускать этот момент, осознание того, что происходит и что я чувствую; мне хотелось просто лежать и смотреть на неё, пусть даже в темноте, в которой я вижу всего лишь слабые очертания… Но мои ресницы предательски шуршали по подушке и, казалось, нарушали оставшуюся после наших разговоров тишину. И я закрыла глаза. Могла ли я подумать раньше, что такое будет происходить со мной, в моей жизни? Нет, я сейчас не про то, что я была невероятно счастлива, а про то, от чего было это счастье и какие мысли меня посещали. Могла ли я подумать, что буду так восхищаться тем, что не свойственно женщине и в общих рамках даже ненормально – другой женщиной, – и испытывать к ней такую любовь? И как счастлива я стала, забыв про эти рамки.