Текст книги "Притяжение судьбы"

После этого мы попрощались, она вышла из машины и спросила, приду ли я завтра на занятия, я благодарно посмотрела на неё и сказала, что приду. Я действительно была ей очень благодарна. Я ехала домой с чувством особой любви к ней и того, что в очередной раз она подтвердила мои ожидания, моё понимание её. Она – одна из лучших, кого я встречала в этой жизни. Я ехала с облегчением, что теперь я честна с ней и больше мне не придется ей врать, больше я никогда не сделаю ей плохо.

⁂

Придя на занятия, я не знала, как мне себя вести, как смотреть на Софи, как самой себя чувствовать… Несмотря на наш вчерашний разговор, ощущения того, что ничего не изменилось, у меня не было… Да и как оно могло быть… Я же понимала, что она узнала от меня, хотя и сказала, что всё нормально. Я переживала за то, что перекинула на неё… Мне теперь нужно было смотреть ей в глаза с этим признанием. После занятий я спросила, поедет ли Софи со мной домой, но она сказала, что поедет с сестрой. Я поцеловала её и ушла.

Среда

В этот день она была другая, совсем не улыбалась. После занятия я спросила, все ли у неё нормально, она сказала «да». Я сказала, что схожу на полотна, потом приду к ней на растяжку, она обняла меня.

На растяжке она была такая же серьёзная. После занятия я снова подошла и спросила, поедет ли она со мной, она ответила:

– Нет. Мне в банк надо.

– Тебе же ненадолго туда.

– Ну да.

– Ты не хочешь больше со мной ездить?

– Да в банк мне, говорю, надо, а ты «не хочешь ездить», – ответила она раздражённо.

– Я тебя подожду.

Она безэмоционально согласилась.

Я не всегда её хорошо понимала, но в тот момент я просто не хотела видеть очевидного. В машине у меня лежала для неё белая розочка в знак примирения. Я хотела наладить контакт.

Я подъехала к банку, она села в машину со словами, что там что-то не то с банкоматами, а я достала с заднего сидения цветок и сказала: «Это тебе». У неё не было ни капли удивления. Она легко и непосредственно бросила: «Спасибо!» – и в этом звучало некоторое подтверждение моей вины перед ней. А потом она спросила:

– Откуда ты знаешь, что я люблю белые розы?

– Не знаю… Откуда-то я знаю, что ты любишь белые розы и сладкое шампанское…

– Ну да, девочка просто потому что.

Нет, не потому что она девочка, да и не знаю, почему, но я так часто её чувствовала. И ни с одним другим человеком у меня такого не было. Эта роза, как что-то логичное и давно известное, у меня ассоциировалась с ней. И на протяжении всего времени какие-то детали мне говорили о нашей похожести, какой-то связи и уникальной чувствительности. Я будто знала её уже очень давно и очень хорошо, как саму себя, словно она была где-то во мне или часть меня в ней… и я просто чувствовала и делала – и знала, что она скажет, как отреагирует, как будто я просто спрашивала себя и знала ответ. Сама постановка вопроса про розу была тоже интересна – она не спросила, как я угадала или почему белая, она спросила, откуда я знаю… Будто она тоже понимала, что я знаю…

Мы ехали и болтали довольно легко о каких-то цирках, театрах, фильмах. Она спросила, буду ли я завтра в школе, я сказала, что не знаю. Я спросила: «А ты будешь?» – Она сказала, что заменяет занятие по стретчингу. Я порадовалась, что я снова смогу её увидеть, и спросила:

– Значит, завтра можно снова к тебе прийти заниматься, отлично!

– То есть ты будешь?

– Да.

Мне показалось, ей было приятно, что, услышав про её занятие, я сразу решила прийти. Когда мы подъехали к её дому, она поцеловала меня и сказала: «Спасибо за розочку».

Всё было довольно мило, но я понимала, что что-то не так…

Пятница

Были жуткие пробки, я опоздала на занятие, все места рядом с Софи были заняты, и мне пришлось встать далеко. Мой приезд мне казался уже совершенно бесполезным, ведь мне не нужна была эта растяжка – у меня и без того болели все связки и занималась я, скорее, для вида. Мне нужно было просто увидеть её, этот час упражнений был просто ради одного момента – обнять её и понять её настроение, её отношение. И это совсем не оказалось в мою пользу. На занятии она не подошла ко мне ни разу, хотя тянула некоторых девочек, а после я подошла к ней, и она, делая вид, что всё хорошо, поцеловала меня. Я не предлагала ехать вместе… Я чувствовала напряжение. Мы вышли из зала, положили коврики, и она тут же ушла в другую сторону. Я переоделась и вышла в холл, Софи вышла в это же время, мы надевали куртки, стоя друг напротив друга, но как будто были незнакомы. Она даже не смотрела в мою сторону. Я решила подождать её, чтобы выйти вместе на улицу, а она настойчивым тоном попрощалась, дав понять, что мне стоит уйти. Я сказала ей «пока» и ушла. Я ехала домой в подавленном состоянии – я понимала, что всё не так, что, вопреки своим словам, она не хочет со мной общаться…

Ещё до занятий мне звонила подруга и позвала на вечеринку. Тогда мне крайне понравилось предложение, а теперь я понимала, что мне ничего не нужно, я не хочу никого видеть, никого слышать, мне просто хочется прийти домой, лечь и заплакать. Я написала подруге, что плохо себя чувствую и никуда не поеду.

Я не могла не написать Софи… не показать того, что мне всё не безразлично… «Софи, прости, если тревожу тебя, ты такая грустная эти дни… Это из-за нашего разговора? Прости меня ещё раз, я бы сделала всё, чтобы этого не было…». И она не ответила… Её молчание показало, что всё стало плохо, и я понимала, что я уже не сделаю ничего и могу только надеяться на то, что она отойдет, и переживёт это, и сможет вернуть своё отношение ко мне… и просто ревела… Ревела снова от того, что эта ситуация наказывает меня уже полгода и я никогда не смогу сделать так, чтобы её не было, я никогда не смогу вернуть наши отношения на чистый лист в том виде, в котором они были.

XXV

Воскресенье

День рождения моего крестника. Я пришла на службу в храм. Я думала об этой ситуации… в которой мне больше было не на что надеяться, кроме как на чудо, невероятные обстоятельства и просить всех Святых передать ей, как она мне дорога и как я раскаиваюсь…

А после я поехала на празднование. Радостное событие, веселье, алкоголь… А мне было совсем не весело. Ничего не способно было поднять мне настроение, и легкий дурман от двух бокалов вина только больше стал тянуть меня домой. И когда все наметили планы продолжать праздновать, я извинилась перед друзьями, сославшись на усталость и плохое самочувствие, и попросила брата отвезти меня домой, чтобы снова остаться одной. По пути мы приятно пообщались, он немного поднял мне настроение и зародил светлые надежды; где-то мы даже посмеялись. Он дал несколько убедительных советов: основной заключался в том, чтобы подождать и дать Софи пережить ситуацию.

– Дай ей время, не будь навязчивой. Ей надо это принять, осознать в себе, понять, как ей реагировать и как действовать дальше, как смотреть на тебя. Думаю, всё будет хорошо.

– Знаешь, когда прощают – значит любят, когда прекращают общаться – значит любили и не могут простить, а когда после всего, что было, могут общаться легко и нейтрально – это значит абсолютно всё равно! И это хуже всего.

– Есть доля правды. Но не в вашей ситуации. Она очень чувствительна и восприимчива, несмотря на кажущееся спокойствие и равновесие. Она показывает, что всё нормально, но внутри у неё куча эмоций, мыслей и поисков дальнейшего пути. Похоже на то, что она хочет простить, но пока, видимо, не может.

– Я готова ждать и надеяться на лучшее. Но, с другой стороны, у меня возникает панический страх этого ожидания. Когда что-то ускользает, ты пытаешься удержать, поймать, не дать уйти… Ты понимаешь, что если в эту секунду отпустишь, то потеряешь навсегда…

Я боялась, что Софи отодвинет эти отношения, сживётся с этим и уже больше никогда не вернется обратно. Я поблагодарила брата за приятный разговор, который мне очень помог, поцеловала его и пошла домой.

И наступил этап, когда я начала терзаться, что всё рассказала Софи. Правильно ли я поступила? Я сделала это ради того, чтобы начать дружбу с ней без обмана, без предательства, чтобы это осталось где-то за чертой наших отношений, на которые я надеялась, несмотря на всё, но сейчас я по-настоящему боялась её потерять. Я боялась, что она не сможет полюбить меня так, как начала это делать, и отправит на другую полку в своей жизни. Мне так трудно было её добиться, так долго я к этому шла, и сейчас эта труднооткрываемая дверца легко захлопнется обратно. Но только сейчас я могла ей всё это рассказать.

Лилия:

– Элли, она так ничего и не ответила?

– Нет… Меня обнадеживает только моя книга, которую я ей точно дам прочитать, если всё будет плохо…

И вот тогда я была готова к крайним мерам. Я не отдавала себе отчета в том, что я смогу дать прочитать Софи весь занавес своих чувств, признаться ей в самом сокровенном и неожиданном – в своем необычном отношении к ней, но я не представляла себе ничего худшего, чем окончание наших отношений с моим предательством в её глазах.

– Когда ты хочешь это сделать?

– Если дело будет плохо и она больше не захочет со мной общаться. Тогда это последнее, что я смогу… Но я сделаю всё, чтобы её вернуть.

XXVI

Необычное ощущение, когда свою жизнь превращаешь в книгу, в историю – ты пишешь её, но не придумываешь, она происходит сама, иногда ты можешь влиять на события, поворачивая их в том или ином направлении, иногда история отвечает тебе своим поворотом, ты не знаешь, что будет дальше. В фильмах всегда показывают, как оба героя скучают друг по другу и переживают, они не знают этого, но зритель видит всех. В своей истории ты знаешь только ту часть сюжета, которая зависит от тебя, которая в тебе, знаешь только то, о чём думает один герой – ты, и в этот момент так хочется заглянуть, как зритель, к другому человеку и посмотреть, скучает ли он так же по тебе, как ты, как он смотрит на всё, что думает, чего хочет? Иногда кажется, что, как в фильме, он тоже грустит по тебе. Но в жизни зачастую не так. А иногда хочется, чтобы человек тоже читал эту книгу и видел тебя, знал, как ты переживаешь, и тогда, может быть, он повернул бы этот сюжет по-другому, захотел бы его изменить. Было бы интересно дать хоть кусочек твоей части прочитать другому человеку, и, может быть, он дал бы прочитать тебе кусочек своей… Но этот человек не знает, что он пишет сюжет книги, и даже не подозревает, что его присутствие в твоей жизни – это такая красивая история.

А по большому счету все мы пишем друг другу страницы жизни, встречаемся и вносим что-то новое в сюжет, каждый человек оставляет свой штрих, свои строки, а некоторые люди меняют историю навсегда. Софи оказалась тем человеком для меня. С ней всё стало по-другому.

Если бы Софи всё узнала, как бы она отнеслась к тому, что её жизнь – это тоже часть книжной истории? Решилась бы она на добавление красок и эксперименты с сюжетом? Может ли она в принципе представить, что про неё можно написать книгу? Сейчас Софи является не просто персонажем, а главным автором главы и решает, куда повернуть сюжетную линию… А я просто жду, затаив дыхание, надеюсь и читаю…

Вторник

С трудом я дождалась этого дня, мучительно считая время до занятий. Я боялась туда идти, боялась увидеть её, боялась увидеть её взгляд на меня. Как будто я увижу её первый раз, первый раз после чего-то страшного, чего-то нового… Я сидела в зале и снова всё чувствовала – что всё по-другому, что воздух наэлектризован… Она пришла и довольно холодно поздоровалась. Я поцеловала её, она тут же отвернулась. Я понимала, что всё плохо… На занятии она почти не смотрела в мою сторону. Со всеми остальными она была легкая и веселая – улыбалась, смеялась, поправляла в упражнениях.

После занятия я не стала подходить к ней и вышла из зала. В это время я думала обо всём, что я чувствую, и мне казалось это невероятно странным, было ощущение, что это не я, что кто-то другой чувствует всё это. Я приходила на другие занятия, смотрела на преподавателя и думала, смогла бы я к нему что-то такое испытать, и понимала, что это абсурд. Но на Софи я смотрела будто в другом измерении, в ней я видела что-то больше обычного физического человека, она для меня была словно неотъемлемая часть моей жизни.

Я пришла на растяжку. Все складывалось к одному, и все места рядом с Софи были заняты. Мне пришлось встать вторым рядом. Один раз во время занятия она мне улыбнулась… вроде бы как ни в чем не бывало… Всё занятие она говорила с заложенным носом и странным голосом, после растяжки я подошла к ней и спросила: «Ты простыла?» – Она сказала: «Да». Потом я спросила, поедет ли она со мной, она ожидаемо сказала, что у неё дела… с улыбкой… с абсолютно наигранной улыбкой. Никогда раньше она не отвечала так, и если когда-то она не ехала со мной, то всегда говорила, почему. Но сегодня я знала, что она откажется и не поедет. Я попросила зайти её со мной в раздевалку за фотографиями со дня рождения Камила. Я отдала ей флешку, она прочитала на ней название моей компании и спросила: «Ты работу нашла?» – тоном легким и беззаботным, будто мы далёкие знакомые, случайно встретившиеся раз в полгода. Она всё знала, мы разговаривали только пару дней назад про мои поиски работы… Я ответила, что не нашла. Тогда я была уверена, что она отстраняется от меня и пытается выработать безразличную легкость. Спустя год мне кажется, что она пыталась простить и сохранить дружбу, и не совсем естественно, но пытаясь не обижаться.

Она поцеловала меня, касаясь только слегка щекой, со словами: «Чтобы не заражать тебя», – и ушла. Как только она вышла, по моим щекам покатились слёзы. Я взяла себя в руки, чтобы переодеться и уйти из школы, а дойдя до машины, я разревелась, уже не способная больше держать это в себе. В тот же момент я увидела Софи, проходящую к метро. И вот снова мы были будто не знакомы и не имели друг к другу никакого отношения, хотя неделю назад всё было по-другому. Я ревела всю дорогу, не чувствуя себя, – в голос, до исступления. Я не могла вести машину и просто остановилась где-то на тёмной улице, где никого нет, просто сидела в машине и рыдала – от безысходности, от ужаса понимания того, что от меня уходит то, что мне было так дорого, так важно, так любимо… именно в этот день я почувствовала, что я это потеряла. Наверное, такие сильные чувства вызывают только две ситуации: когда человек умирает и когда человек жив, но уходит из твоей жизни. Я не ревела так никогда и ни по кому – я никогда не позволяла мужчинам брать верх над моими чувствами, но она была женщиной – и ей я позволяла всё.

Когда я была маленькая, однажды мне приснился фотоаппарат – большой красивый фотоаппарат, о котором я мечтала, – мне его подарили, я держала его в руках, нажимала на кнопку… а потом он растворился. Я просыпалась, и, казалось, он ещё здесь, я его держу, но потом сжала пустую руку… Так же теряешь человека. Только что ты держал его в объятиях, а теперь в них пустота…

Я писала Вики:

– Может быть, она не злится на меня, а просто чувства отщёлкнули? Так бывает – вроде хорошо к человеку относишься, но не любишь, не тянет, ничего не поделаешь… Я вспоминаю её слова про мужа… Она говорила, что если бы она его любила, то не простила бы измену, а когда нет сильных чувств, тогда легче простить. Может, и со мной так.

– А мне кажется, что она пытается отщёлкнуть слишком большую любовь к тебе. Она тебя тоже идеализировала.

Лилия писала мне практически то же самое:

– Элли, я думаю, для неё это очень большой шок и ей тяжело это принять. Ты ведь тоже для неё святой была, и вы обе так друг к другу относились.

Все эти слова меня убивали еще сильнее – они погружали меня в невероятное отчаяние.

Когда тебе плохо, ты ищешь спасения в разговорах с друзьями, но никто из них не поможет тебе. Только один человек способен помочь… но он этого не сделает… а потому ты ищешь спасения в слезах – в крике в никуда… как будто он тебя услышит… как будто он это почувствует… Но слезы спасают только тем, что выбивают из сил и опустошают до полной прострации. И ты просто замираешь. А через время всё вернётся.

Просидев в машине, оставшись без сил и эмоций, вымотанная слезами, я смогла поехать домой… Я сразу легла в постель. Самочувствие было ужасным – от долгих слёз у меня невозможно разболелась голова и тошнило. Обдумав всё еще раз, я решила, что нужно поговорить с Софи, сказать ей все свои переживания, достучаться до неё… использовать все варианты, чтобы не отпустить её, чтобы вернуть. Ведь нам обеим было хорошо, и мы давали друг другу столько света.

Я выпила аспирина, голова стала проходить, и я уснула.

Ночью мне приснился неприятный сон, в котором мне говорят, что Софи умерла, а я хожу, ищу её и не верю… Проснувшись, я тут же полезла в сонник и прочитала, что смерть друга во сне означает то, что отношения с ним разорвутся из-за легкомыслия и неконтролируемых слов. Как точно это отражало мою ситуацию. С самого утра я ничем не могла заниматься и только думала о предстоящем разговоре с Софи. Снова меня охватывала паника и чувство, что каждую минуту происходит что-то непоправимое, что я теряю её, теряю каждое мгновение, всё утекает, как вода сквозь пальцы, и я не могу это остановить.

Как мои слова будут звучать для неё? Что она сможет понять и как воспримет? Она не знает ничего… и вдруг я скажу, что она мне важна и я боюсь её потерять… Это будет звучать для неё странно… Поверит ли она мне?

Софи зашла в зал и поцеловала меня. Она была совсем разболевшаяся, я спросила, как она себя чувствует, она что-то сумбурно ответила. На груди у неё был большой пластырь, я не поняла, что это такое, и спросила, она раздраженно ответила: «Пластырь от кашля». Я поняла, что она не хочет со мной общаться. Мне нужно было пережить ещё три часа занятий до возможности поговорить с ней. Она была нейтральна, улыбалась всем, а мне было грустно. От своего настроения, ужасного состояния и отсутствия аппетита мне было даже тяжело делать наши обычные упражнения. А у Софи в конце третьего занятия практически сел голос, она с трудом говорила и хрипела. Мы обе, кажется, были убитые. После занятия я спросила, снова ли у неё дела или она поедет со мной. К моему удивлению, она согласилась ехать, правда, сказав это с неохотой. Наверное, в таком состоянии ей просто больше ничего не оставалось…

По пути мы нейтрально о чем-то разговаривали, она даже шутила. На мгновение я засомневалась, стоит ли мне что-то ей говорить, и, может быть, я накрутила себе её негативное отношение ко мне, но, подъезжая к её дому, я решила, что лучше сказать. Вдруг эти слова окажутся важными. Я спросила, есть ли у неё пять минут, она ответила положительно, и я попросила: «Можно я выскажусь?». Она стала слушать.

– Я очень хочу тебе сказать всё, чтобы не жалеть, что не сказала, и чтобы не было неправильного восприятия. Я обещаю больше не возвращаться к этой теме, но сейчас это важно. Первое – чтобы ты восприняла это с некоторой поправкой – когда всё произошло, мы с тобой ещё почти не общались. Я тебя знала только как преподавателя. Это меня не оправдывает, но слегка смягчает обстоятельства… А второе – я прекрасно понимаю, что и в какой момент ты от меня услышала, и я изначально не рассчитывала, что это прозвучит легко и мы, как ни в чём не бывало, пойдем дальше. Я тебе никто и мы только начали близко общаться, ты открылась к этому общению, пригласив меня в свой дом и свою семью, и тут я тебе выдаю такое… Но мне очень важно и ценно твоё отношение, поэтому я рассказала… Чтобы быть искренней. И если бы мы общались дальше и я бы молчала, это было бы предательством…

На этом она прервала меня, сказав:

– Ты зря так думаешь, на будущее – не надо было говорить. Если врать, то до конца. Какая была цель? Зачем ты рассказала? Ты хотела внести раздор в семью? Ты его внесла! Я не понимаю, зачем ты решила подружиться со мной? Тебе понравился мой муж! Я тебя, как женщина, понимаю, он умеет красиво говорить – это главная его черта. Ты хотела посмотреть, что у него за жена, действительно ли там всё плохо. После того, как ты мне всё рассказала, я пришла и, конечно, у него спросила, а он говорит: «Софи, я её даже не помню…», – и это действительно так, понимаешь, для него это так. Он имел полное право говорить, что он не женат, потому что отношения были плохие.

Я слушала это в полном недоумении и даже не знала, что сказать. Такого абсурдного поворота я не ожидала ни в каких вариантах. Я решила подружиться с ней из-за её мужа?! Я сидела молча, даже не находя в себе реакции на этот сценарий, который сложился у неё в голове. Мне хотелось сказать, что я бы даже не заметила его, если бы не она… Но для меня это было столь очевидно, что я даже не нашла необходимости это сказать. Всё, что я смогла произнести сквозь шок, это то, что всё было наоборот и в этом клубе я думала встретить её. Услышала ли она меня… Поняла ли… Ведь она не знала ничего из того, что на самом деле было в моей душе по отношению к ней… и почему произошла эта ситуация. Она довольно холодно и жёстко сказала, что отношения у неё ко мне такого и доверия уже не будет, и что вообще у неё свои проблемы и не надо делать из этого трагедию. «Все уже всё забыли. Перестань опускать глаза на занятии, все это выглядит глупо, и успокойся», – это звучало негативно, с подтекстом того, что она это легко отпустила и наши отношения для неё умерли или даже не существовали, и она не придаёт этому никакого значения. Во всем этом слышалось: «Ты мне не нужна, от меня тоже ничего не жди». У меня была жуткая боль в душе от её настроения и всё сжималось внутри.

– Софи, я знаю, как люди уходят с дежурной фразой: «Просто сейчас очень много работы». Не надо надевать вежливую маску…

– А с каким лицом мне на тебя смотреть? Ты думаешь, я такая, потому что не хочу тебя видеть? Ни в коем случае. Я нормально с тобой общаюсь, но у меня свои проблемы, я болею сейчас вообще.

– За год я достаточно научилась чувствовать тебя и понимать, и вижу, что это не так.

– Мне вообще не нужны подруги. Ты знаешь, что у меня нет близких подруг. У тебя они есть, а я для себя в жизни решила, что это не моё и дружбы со мной не будет. Все подруги, которые были, втыкали нож в спину. Мне не надо, чтобы кто-то лез ко мне в душу, если я захочу, я сама всё расскажу кому угодно, если не захочу – не расскажу. У меня есть мама и сестра, с ними я делюсь всем.

И тогда я понимала, что мой брат оказался катастрофически прав…

– Я не претендую на близкую подругу, но мне действительно очень важно общение, которое начало зарождаться, и я бы не хотела его потерять. Я готова сделать всё, чтобы показать, что ты можешь мне доверять, несмотря на эту чудовищную ошибку, и не пожалеешь, что впустила меня в свою жизнь.

– Я тебя услышала. Это всё?

– Да…

Она поцеловала меня и ушла. Всё ли это было? Я бы сказала ей ещё миллион своих мыслей и чувств, но какое-то странное состояние, когда ты сидишь рядом с человеком и тебе так много есть чего сказать… но настолько много, что проще не говорить ничего… и это всё так очевидно, чтобы вообще говорить…

Но позже я написала ей сообщение, досказав всё то, что не смогла произнести лично:

«И это действительно трагедия, когда теряешь то, что стало так дорого, и это не передать словами и опусканием глаз – это лишь малейшая часть того, что творится внутри! Тебе это может казаться странным, но ты не понимаешь, как я действительно к тебе отношусь, особенно учитывая то, каким ужасным сценарием ты это восприняла! Мне кажется, бывает раз в жизни такое, когда встречаешь человека, и чувствуешь какую-то необъяснимую тягу к нему, и чувствуешь его нужность в твоей жизни, – так у меня произошло с тобой, – я что-то особенное и своё в тебе увидела и поэтому очень активно шла на сближение, с каждым разом получая ответы на вопрос, почему меня к тебе так тянуло. Твоё взаимное тёплое и особенное отношение было большим счастьем для меня и очень важно и ценно. Только светлые и искренние мотивы были в любом моем действии по отношению к тебе. А этот нелепый поступок наказывает меня сильнее любого другого. Трагедия – для меня это слабо сказано. Я готова сделать всё, чтобы это исправить! И эти роковые совпадения, что все подруги втыкают нож в спину, – позволь им прерваться. Какая несправедливость, когда хочется с человеком быть открытым и честным, а это только всё портит. Есть, конечно, плюсы за враньё до конца, но есть и минусы, – когда человек неискренне тебе смотрит в глаза, а ты ему доверяешь. Я не хотела казаться лучше, чем есть, а хотела быть честной с тобой».

И это была малая часть того, что я могла и хотела ещё сказать… Софи прочитала сообщение и ничего не ответила.

Я позвонила Лиле.

– Я её потеряла…

Я рассказала наш разговор и восприятие Софи… Лилия тоже была шокирована и переживала, пыталась подбодрить меня, но всё это мало мне помогало.

Спустя время она говорила: «Ты знаешь, раньше мне было это так странно, вся эта ситуация, твоё отношение к Софи, но когда ты мне сказала, что ты её потеряла, у меня всё опустилось и самой стало тяжело и грустно. Мне так хотелось написать ей, что всё не так, как она подумала, что ты её любишь и переживаешь. Я едва сдержалась».

Вики:

– Конечно, она вряд ли понимает высокопарность твоих слов и почему для тебя это такая трагедия. Если она считает, что её муж говорит правду и уверена в верности своего сценария. Дай ей свою книгу. Терять тебе уже нечего. Судя по всему, она просто кинула тебя в ту же корзину к тем, кто предавал её.

– Я боюсь, что так она ещё, может, и простит меня, а после книги вообще решит подальше от меня держаться.

– Будь, что будет. В любом случае непонятно, что она может подумать. У неё странные выводы получаются. Не угадаешь, что хуже.

Я была в странном состоянии после всего произошедшего. Что-то сжималось в груди, чувствовалась невероятная тяжесть, но не было слёз, не было эмоций… Такая сухая внутренняя боль…

Теперь все сказано, а то, что не сказано, уже не будет сказано никогда. Чувства у Софи ко мне изменились. Я думала о том, что все эти встречи и ситуации в жизни нам даются для преодоления каких-то препятствий, линий судьбы. Сможем ли мы принять это, готовы ли мы к этому? Ведь какой парадокс – ни к кому никогда в жизни я не испытывала таких чувств, как к Софи, ни к кому не относилась так сильно особенно… и ни с кем так не поступала… Ни с кем так не оступалась и даже не могла думать о таком, никогда в жизни я не предавала подруг, потому что для меня это святое. Этот случай – единственный в моей жизни и полная неожиданность, я не могла понять, как я могла такое сделать, как это получилось. И случилось это именно с ней – с той, которой по линии жизни не везет с подругами и все её предавали – такое фатальное невезение. А может, ей дана снова эта ситуация для преодоления? Для того чтобы она смогла перешагнуть это и открыться дружбе, сломать систему? Сломать установку. Ведь то, что сидит у нас внутри, притягивает все соответствующие ситуации извне, и жизнь дает нам их снова и снова, чтобы мы это прошли. Она отказалась от подруг, не видя в этом счастья, она закрывается от них и убирает из своей жизни. Но, может, стоит позволить человеку остаться и закрыть глаза на это препятствие, и тогда всё изменится, и она увидит дружбу с другой стороны…

А я, наверное, верила в судьбу и в то, что всё будет так, как надо. И если нам действительно суждено оказаться в жизнях друг друга, так оно и будет, с теми ошибками и с той искренностью. Если нет, значит, я просто запомню это как сильное странное счастье, которое было в моей жизни, и, возможно, пересмотрю свои взгляды на честность. А сейчас я просто думала: «Я сделала то, что сделала, и будь, что будет». Для меня это, несомненно, огромный урок на будущее, важно знать, как совершенно незначительная для тебя вещь может испортить что-то дорогое в жизни и как ты не сможешь жить после этого, в первую очередь с самим собой. Меня все спрашивают: не жалею ли я, что рассказала ей? Не жалею. Мне печально, что люди встают на сторону вранья, и учат врать друг друга, и, более того, ждут этого друг от друга, просто потому, что так легче. Кому-то врать легко, а я не умею. Я искренне верю в то, что правда должна победить и принесёт больше счастья. Пусть не сразу, пусть не так явно… Но когда-то это сыграет свою роль, если даже этого никто не поймет. Я жалею и буду жалеть всю жизнь лишь о том, что я совершила этот поступок, о том, что я поехала в тот клуб, что познакомилась с Максом и не смогла вовремя остановиться. Мне плохо от того, что я сделала ей больно, и от того, что потеряла её, но мне не было бы хорошо, если бы я держала её обманом и наращивала его снова и снова, общаясь с ней. А возможно, она когда-нибудь узнала бы всё это по-другому и ей было бы только больнее. Сейчас я была честна, и, если я того заслуживала, я готова была принять её отторжение, хоть мне это было хуже всего. Рассказала бы я ей всё, если бы точно знала, что она не простит? Не знаю. Наверное, нет – из-за эгоизма, трусости и нежелания потерять. Конечно, я рассчитывала и надеялась на то, что она простит. Но знаю точно: ровно с того момента, как всё это случилось, я была обречена на эти переживания в любом случае – или глядя ей в глаза с этой тайной, или от потери её отношения ко мне.

Но в этот вечер в этот разговор в машине что-то стало по-другому. Что-то изменилось в моем восприятии. Я увидела Софи другой… Впервые не той, которую привыкла чувствовать и видеть через своё отношение и её отдачу. Может, потому, что она так легко отпустила, мне показалось вдруг, что она совсем не та, что это была моя иллюзия в её оболочке. Вдруг в её лице сидел словно совершенно чужой мне человек – она была холодная и другая, недовольная, её закрытость и нерасположение ко мне витали в воздухе, а её грубый простывший голос по иронии случая дополнял картину полной чуждости. Другой голос, другой взгляд, невидимая энергия, которую я всегда чувствовала. Со мной сидела не она, не та особенная для меня Софи. Я ревела всегда, когда думала о потере отношений с ней, но в тот момент, когда она сама мне говорила это, у меня не было ни малейшего порыва к слезам – я опустошенно понимала, что это всё – просто конец и я больше ничего не верну. Никогда. Я понимала её. Я знала, что постараюсь воспринять всё в ключе того, что обидела её, иначе мне не хотелось бы верить в её безразличие… Слишком искренней она казалась… Я не верила, что была для неё просто красивым человеком, с которым она не собиралась дружить. Наверное, на её месте мне было бы грустно от того, что при всём желании я не смогла бы вернуть прежнего отношения… И ещё хуже, что вся эта ситуация зависела не от неё. Наверное, так и должно было случиться, ведь к чему бы могла привести эта история – она была слишком особенная, чтобы скучно перерасти в дружбу. В красивой трагедии герой должен феерично умереть, а такие картины должны ярко заканчиваться. Эта история из моей жизни превратилась как будто действительно в чужую, написанную книгу. Я ощущала себя, словно проснувшись или выйдя из кинотеатра… Там, казалось, была целая картина – всё ярко и стремительно развивалось, но закончилось… И ты выходишь из зала, закрываешь книгу и живешь дальше своей обычной жизнью… Но что-то поменялось в тебе от увиденного… И только сумка с формой, пахнущей залом, защемляя сердце, напоминает о том, что еще вчера это была твоя история…