Текст книги "Притяжение судьбы"

XXIX

И вот настал тот день, когда я была готова на отчаянный шаг и прыжок в пропасть. И снова я удивлялась: могла ли я предположить такое ровно год назад, когда впервые увидела Софи? Могла ли я представить, чем обернётся эта история?.. Взяв телефон в руки, чтобы написать ей, я снова отчетливо понимала, какое я увижу настроение, и чувствовала энергию между нами. Ситуация дошла до критической точки, и вот должно было что-то наконец вспыхнуть, и, наверное, это уже было нужно. Чтобы разрешить какое-то напряжение, надо довести его до открытого конфликта, иначе в тлеющем состоянии оно тихо уничтожит всё, что ещё можно сохранить. А мне было, что сохранять. Я словно, падая с крыши, зависла где-то между этажами, зацепившись воротником за карниз. Мне хотелось скорее сорваться вниз и разбиться или чтобы меня сняли и поставили на ноги. И это могла сделать только Софи – забрать меня с карниза или перерезать оставшуюся нить. Но в тот момент я отчетливо понимала, что вариант был один. Я писала ей со страхом увидеть наконец это раздражение, которое затаилось в ней. Кажется, мы обе это чувствовали и понимали. Мне уже не нужен был её ответ про Питер – я его знала, мне просто нужно было отдать ей книгу и увидеть, может быть, в последний раз. Я вообще не думала, что будет дальше и как всё повернется, но я знала одно – если я этого не сделаю, то лучше уже не будет никогда.

– Привет! Ты сегодня домой после занятий?

– Нет, Эля, я маму встречаю. И спасибо тебе за такой подарок, но я не смогу с тобой поехать: муж у меня в полном недоумении, что это за подарки, и потом у меня есть сын, и я не могу отдыхать и веселиться вот так. Когда тебе привезти билеты?

Я ждала подобного сообщения, но тем не менее мне было крайне неприятно это читать. Очередной тычок мужем был понятен, а остальное содержание сообщения было для меня абсурдным. Нельзя веселиться с сыном? Я настолько понимала, что это сообщение было нацелено на пресечение моих попыток наладить отношения, что его смысл меня даже раздражал. В этот момент у меня впервые возникли такие эмоции к Софи. Я не хотела развивать разговор и реагировать на её слова и просто спросила про вечер:

– Я около школы буду, давай пересечёмся на пять минут, я тебе отдам кое-что.

Ехать на сами занятия у меня не было ни сил, ни желания, поэтому я взяла книжку и поехала к их окончанию. Кажется, я уже устало смирилась с ситуацией, но по пути на меня всё же нахлынули эмоции, которые я не могла сдерживать – я нарыдалась вдоволь, пытаясь успокоиться к моменту встречи. Я написала ей, что приехала, и ждала, прокручивая в голове то, что хотела бы сказать, зная, что опять всё забуду, когда увижу её.

Если бы мне когда-то сказали, что я полюблю женщину, а ещё больше – что я признаюсь ей в любви, я бы покрутила пальцем у виска. Удивительно, но когда-то я называла её на Вы и боялась переступить эту грань, а теперь чувствовала абсолютно родной.

Она вышла из школы и позвонила мне, спросила, где я стою. Сев в машину, она протянула мне билеты, так же завязанные ленточкой, как я их ей подарила. Наверняка она совсем не хотела меня обидеть, но это выглядело для меня особенно неприятно. Я постаралась не придать этому значения и ещё быстрее захотела закончить всю эту ситуацию. Я сказала, что билеты мне не нужны. Она убрала их и начала повторять свои слова из сообщения, добавив еще сполна: «Эль, ты благородный человек, но ты не понимаешь, что ты своими поступками людей обижаешь. Я даже порадоваться не могла твоему подарку, потому что это оскорбительно, я сама могу за себя заплатить. Такие подарки делать нельзя, у меня муж есть, сын. Ты не замужем, ты этого не понимаешь. И у меня Макс в полном недоумении, говорит: «Софи, ну мы же хотели поехать в Питер вместе, всё не складывалось – то беременность, то еще что-то…»». Я слушала это в полном непонимании. Беременность? Беременность была шесть лет назад. Тогда я думала: то ли Макс так поразительно это внушает ей, то ли она сама просто не подобрала объяснения логичнее. Я была в эмоциях и негодовании – как у мужчин хватает невозмутимости оперировать обстоятельствами беременности и тому подобным, когда они за шесть лет так и не смогли свозить свою женщину в Питер… И я говорю условно и во множественном числе, поскольку это была очередная типичная ситуация. Но мне казалось, что Софи просто пытается так завуалировать нежелание ехать. В своём восприятии в тот день я была категорична. Но мы обе, кажется, отнеслись тогда друг к другу без всякого понимания.

Меня возмутило и то, что она сказала про деньги. Это не был дорогой подарок, он был просто красивый, и если я могла потратить на него эти деньги, значит, абсолютно не важно, сколько это стоит. Я думала, что она говорит словами Макса, который имел причины убеждать её в прекращении дружбы со мной, ведь он явно не испытывал положительных эмоций в мой адрес. А Софи, кроме как закрывать глаза на его поведение, ещё и приходилось ограничивать свои интересы, веря в то, что она не должна отдыхать одна. В своем признании ей я была столь недальновидна, что не учла всего этого – я настолько ограничилась нашими с ней взаимоотношениями, что совсем забыла про Макса и про обстоятельства её семейной жизни… А теперь я уже ничего не могла ей объяснить. Я лишь произнесла, что предусмотрительно уточняла у её сестры, можно ли подарить такой подарок, пытаясь быть максимально тактичной в своих действиях. Софи сказала, что Лора не тот человек, которого можно слушать. Этот разговор вызвал у меня полное разочарование.

Я негодовала на Макса, на все однотипное мужское поведение, на её слова, на её жертвование собой и, конечно, на неправильное восприятие меня… Тогда я наконец перешла к тому, чтобы отдать ей книгу.

– Я тебе хочу кое-что отдать… Раз уж я сказала тебе всё плохое, то нужно сказать и хорошее.

Она прервала меня:

– Ты много хорошего мне сказала. И сделала.

В этот момент, насколько это могло быть возможно в той ситуации, я почувствовала некоторое тепло от её слов и благодарность в них. Но от этого стало грустно. Мои эмоции и раздражение мгновенно ушли, я посмотрела на неё, поняв, что, несмотря на все эти разговоры, вызванные обстоятельствами, волей дурацкого случая и непониманием, передо мной сидит человек, которого я нежно люблю и теряю. И время в эту минуту остановилось… Мне тут же вспомнились все наши радостные моменты, все улыбки, объятия, дороги домой, дни рождения…

– Помнишь, я говорила тебе, что написала книгу? Так вот, она про тебя. Я хочу дать тебе её прочитать.

Она смотрела на меня взглядом потери опоры реальности происходящего и всей логики ситуации.

– Про меня? В смысле? Это та, про которую ты рассказывала?

– Да. Ты поймешь, почему ты для меня особенный человек и как я к этому пришла.

Она нерешительно взяла книгу и сказала «спасибо».

Потом она продолжила говорить о ситуации с подарком и снова сказала абсолютно непонятные для меня вещи:

– Ты мне не близкий человек, чтобы я с тобой куда-то ехала. Ты появилась в моей жизни внезапно, и я вообще не понимаю, кто ты такая.

В моей голове крутились миллионы мыслей и ответов, и я не знала, какие из них озвучить, поэтому снова просто молчала. Я только думала, что я была у неё дома в Пасху и в день рождения её сына… Что еще может быть ближе? А потом она произнесла забавную фразу: «Я вообще твоего поведения не понимаю, твоих жестов, ты что, молодой человек, который за мной ухаживает?». В тот момент у меня была целая гамма смешанных эмоций: смеха, стыда за всё, что она прочитает, отчаянной любви к ней, сожаления и страха того, что я уже всё сделала и, скорее всего, это конец. Мне в мгновение хотелось забрать эту книгу обратно и передумать, не давать ничего ей читать, просто оставить всё, как есть. Но я уже пошла на это, и оставалось только идти до конца. Я ответила, что, когда она прочитает, она всё поймет.

Я сказала, что больше не буду ходить на занятия, на что она отреагировала совершенно холодно:

– Ну, если тебе тяжело меня видеть, это твоё решение.

– Да, тяжело. Я так не могу.

Она безразлично кивнула, а потом сказала:

– Если решишь, возвращайся, я буду рада тебя видеть.

– Спасибо.

Я посмотрела на неё и поняла, что продолжать разговор нам не о чем и пришла логическая завершающая минута – сейчас мы попрощаемся и разойдемся, может, навсегда. Мы смотрели друг на друга, и в наших глазах было понимание этого. Мне не хотелось, чтобы эта минута заканчивалась, а Софи тоже будто чего-то ждала. Я обняла её и как-то трудно проговорила: «Я тебя очень полюбила». Она тепло усмехнулась, абсолютно не имея никакого понимания моих слов, а для меня самой они прозвучали очень странно – я впервые произнесла это вслух и, более того, ей лично, но, несмотря на это особенное и само по себе громкое слово «люблю», оно не отражало в тот момент и десятой части всех моих чувств к ней и моего отношения, которое было в душе. Поразительно, как скудно может звучать это слово, когда в сердце есть по-настоящему то, что принято им называть. Мы поцеловались, и она вышла из машины, прижав к груди книжку и направившись обратно в сторону школы своей легкой красивой походкой, а я поехала домой в состоянии полной пустоты.

Вот и всё, больше я не приду к ней на занятия и, наверное, вообще её не увижу, но у меня нет слез, нет истерики, ничего. Есть какое-то облегчение и спокойствие. Я сделала всё, что могла, и больше ничего сделать не способна, от меня уже ничего не зависит. Я отдала ей вместе с этой книгой своё сердце и весь занавес своих чувств, как не делала никогда в жизни ни с одним человеком. Мне больше нечего было добавить, нечего скрывать, нечего объяснять. Её реакции я не предугадывала, потому что не могла. Да и не хотела. У меня была усталость от всей ситуации, от эмоциональных всплесков и волнения. И, что парадоксально, я так боялась везти ей эту книгу, боялась давать читать, признаться во всех чувствах, открыть всю подноготную, всю глупость своего взгляда на неё. Но когда книга уже была у неё, у меня не было ни страха, ни стыда, никаких эмоций, я всё оставила и отпустила и больше ничего не ждала. Мне было абсолютно всё равно, что она подумает и как воспримет, я знала, что хуже уже ничего не будет и самое главное я уже потеряла. Если у меня нет больше с ней той дружбы, то мне уже всё равно.

XXX

Катрин:

– Тот день – адская ошибка, и, я боюсь, ты можешь заплатить за неё очень большую цену. Но я со своей позиции считаю, что всё, что ни делается, к лучшему, и, может, это тебя убережёт от чего-то серьёзного в будущем. Я очень хочу, чтобы у тебя всё было хорошо, и искренне верю, что так и будет. Ты сделала всё, что могла. Досказанность важна и важно, какой след ты оставишь после себя. Я тебя не осуждаю. Каждый имеет право на ошибку и каждый имеет право на прощение. И, я думаю, она тоже поймет это. Она простит. Я уверена. Просто должна.

А я думала: Софи ведь сама отчасти начала нашу историю… А теперь? Как можно просто взять это и отпустить? Все чувства, которые сложились… Я почему-то не верила в её слова… про то, что я ей не близкая, про то, что ей не нужна дружба… Возможно, та странная пауза в общении зимой была как раз из-за этого, но она её не выдержала, а потом дала абсолютную отдачу – она принимала все моё отношение и отвечала мне. Ей было это нужно, несмотря на то что, вероятно, не хотелось признавать, и, может быть, в этом была её очередная борьба с собой. Софи – очень интересный человек. Теперь, когда я знала её больные точки, страх подруг, её закрытость от них, но такое яркое счастье, которое в ней было от приобретения этого, я смотрела на её поведение немного по-другому.

А что было нужно мне?

Возможно, в развитии этих взаимных знаков, приняв линию необычных отношений, психологически мне хотелось переложить на Софи то, чего самой, как женщине, не хватало, и то, чего Софи не хватало от мужа. А также весь запас того, что хочется отдать любимому человеку, но никогда не отдашь мужчине, – такой женской красивой романтики, как цветочки, корзиночки, шоколадки с фотографиями. Кто-то из женщин нуждается только в том, чтобы всё это получать, я же нуждалась не меньше в том, чтобы это дарить. Наверное, я пыталась наложить на неё определенную модель женского счастья, поскольку видела в ней идеальную женщину. Конечно, я сейчас говорю о глубоко подсознательных мотивах, проанализированных мной уже спустя долгое время и совершенно не осознаваемых тогда. При этом я совершенно не отождествляла себя с мужчиной, не пыталась ей его заменить и претендовать на такую роль. Напротив, я и сама открывала в себе много женского в этой истории. Мои действия можно отнести к обычному человеческому ухаживанию, что вполне естественно и в дружбе. Мне хотелось радовать её и делать приятное, окутать теплом и вниманием, восхищением, которое ей нужно и которое она вызывает. Но, кроме всего, я и сама получала то, что она давала мне, как не давал никто другой. В основном это была её нежность, которой мне не хватало, в том числе, возможно, от мамы, именно женской нежности. Моя мама не сильно склонна к этому, несмотря на огромную любовь ко мне. И сейчас вдруг я стала абсолютно отчетливо понимать, что я теряю и чем были действительно наполнены наши отношения с Софи.

Для меня всегда самым главным были люди. Я была окружена друзьями и новыми знакомствами – кто-то становился ближе, кто-то уходил. Одна история надломила меня, закрыв от чувств к кому-либо новому. Около трех лет я встречала разных людей, сближалась, но у меня была абсолютная пустота к ним и я не верила, что когда-нибудь в жизни ещё смогу полюбить. А потом я встретила Софи. Почему её? Почему вот так? И сейчас я могу абсолютно точно сказать, что это была единственная в моей жизни любовь с первого взгляда, несмотря на то что я вообще никогда не верила в это явление.

XXXI

Весь этот день я была опустошенно спокойная, в мыслях, рассуждениях. Была пятница, вечером я собиралась встретиться с другом, с которым у нас были несколько больше, чем дружеские отношения. У меня снова было ощущение, что я проснулась от какого-то сна и возвращалась в свой прежний мир.

У друга возникли проблемы, встретиться мы не смогли, и вечер этой пятницы у меня оказался пустой. Не горя желанием искать другие планы, я решила просто остаться дома и отдохнуть, даже не подозревая о том, что это было лучшее стечение обстоятельств для меня. На кровати лежал второй экземпляр моей книги. Я взяла её и открыла на случайной странице, думая, что, возможно, Софи может её сейчас читать. Я попала на описание радостных и приятных моментов, которые заставили улыбнуться. В этот момент прозвучал мой телефон сигналами двух сообщений. Без особых мыслей я взяла его и увидела на экране её имя… И вот тогда я пережила ощущения, которых не испытывала очень давно. Сердце бешено застучало. И почему это всё вызывало у меня такие эмоции внутри, я совершенно не могла понять. Я ведь совершенно не ждала от неё никакого контакта. Ждала ли я реакцию на книгу? Я не думала об этом. Я представляла себе самые худшие варианты её восприятия этой истории, предполагая негативные слова или что-нибудь подобное, но я не думала, когда она это скажет, как скажет и скажет ли… Я допускала, что можно ждать от неё реакции через неделю или две… Когда она прочитает книгу. Но я получила от неё два сообщения и понимала, что они связаны с этим. Мне было страшно. Чего я боялась там увидеть, будучи готовой к самому худшему? Я не могла себе объяснить. Но моё сердце колотилось так, как, наверное, я его не чувствовала никогда, до темноты в глазах, от чего стало ещё страшнее. Сейчас я понимаю, чего я боялась, – я знала, что в этих сообщениях развязка. Вот только чему, я не знала. Будет ли это концом этой истории или концом конфликта и терзаниям совести. Я отложила телефон, поняв, что не смогу открыть сообщения, и вышла из комнаты. Я с трудом дошла до ванной, чтобы умыться. Я понимала, что мне нужно прийти в себя. Я ополоснула лицо ледяной водой, попыталась выровнять дыхание и подумать на какую-то отвлеченную тему. Потом я пошла на кухню попить воды. Мне совершенно не хотелось возвращаться к телефону. Я была где-то в другом измерении. Моё сердцебиение успокоилось до определенного уровня, но какой-то ужас в голове по-прежнему отделял меня от реальности. Я дала себе установку выдержать пять минут. И каждую секунду я ощущала длиною в вечность. Тогда я дошла до состояния, когда мне уже было совершенно ничего не важно, кроме того, что содержалось в этих двух сообщениях на моём телефоне. Я пошла в комнату. Я взяла телефон, и смотрела на экран с надписями «Сообщение от Софи», и по-прежнему боялась их открывать. Наконец я нажала кнопку. Там были две фотографии – фотографии рукописного текста. В такие моменты понимаешь, насколько долгими могут быть доли секунды или быстрыми твои мысли… Пока я только попадала глазами на эти сообщения, в моей голове уже проносились миллионы вариантов их трактовки. Но, открыв первую фотографию, я поняла, что это письмо. Письмо Софи ко мне. Я стала читать его, панически, взахлёб, спеша к концу, будто глотая строки, желая узнать, о чём же оно мне скажет и каков будет приговор. И оно поразило меня настолько, насколько я не могла представить ни в каких своих многочисленных вариантах. Этим письмом Софи впервые по-настоящему открылась и была откровеннее, чем когда-либо. Она не сказала мне, что я ненормальная, она не отнеслась ко мне негативно, в какой-то момент мне даже показалось, что всё будет хорошо, в мгновение одной строки, которую за долю секунды чтения я уже успела окрасить в оттенки своих желаний и надежд. Но, дочитав до конца, я испытала всё, что уже не смогу описать, – это и было то, чего я боялась, с бешеным биением сердца, не решаясь открывать сообщения.

Я больше не понимала, что происходит, и перестала ощущать себя. Первые минуты после прочтения последних строк мне буквально казалось, что я умерла. Я не чувствовала земли под ногами, да и вообще ничего не чувствовала. Я не понимала, что мне чувствовать. А потом снова заколотилось сердце и полились слезы. Я разревелась – отчаянно, громко, понимая и ощущая всем своим нутром, что от меня ушло что-то особенно дорогое, любимое, важное, да еще и по иронии ситуации ушло так невероятно красиво, сильно и с парадоксальным ощущением чего-то очень приятного и хорошего, – и это был идеальный конец этой истории, в которой сошлось так много точек из наших жизней. Вся наша история оказалась словно взглядом через отражение, начиная с зеркал в зале, которые передавали нам улыбки друг друга, и заканчивая отражением чувств и ошибок.

Все имеет отражение.

Письмо

Я прочитала… Спасибо тебе… Твой взгляд на меня со стороны полностью совпадает с моим ощущением себя: женственная и т. д. Но ты не увидела одного – да и с чего бы – во мне столько нерастраченной нежности!.. И я готова делиться ей с человеком, который обращает на меня внимание. А ты окрасила мои знаки внимания к тебе таким подтекстом, нафантазировала… А я просто такая. Но я не осуждаю, и как можно осуждать любовь – это прекрасно! Если бы я сама распознала, увидела!!! Но нет… Я никак не могла тебя понять, наверное, от недосказанности. Ты всегда вызывала во мне двойственные чувства, и я пыталась понять, почему? В моей жизни уже это было: Крис – одно лицо с девушкой, которая меня любила, это было очень давно. Но там было всё ясно, понятно и открыто. Я никак не думала, что история может повториться. Если интересно, у меня был секс с двумя женщинами (давно), но это опять же от любви к прекрасному! И меня уже ничто не может напугать или вызвать неловкость. Просто я пытаюсь жить сердцем и по законам любви, неся радость, быть тёплой. Меня подкашивают ситуации, как история с мужем, но я не сдамся! Ради себя!

P. S. Спасибо за книгу, за любовь, за честность, за крылья и их отсутствие, за слезы и дружбу.

И прошу, ничего не отвечай.

Р. S. Последний джаз-модерн

Ящик Пандоры

В древнегреческих мифах Пандора – «всем одарённая». Бог-кузнец Гефест вылепил её из земли и воды, остальные боги дали ей необычайную красоту. Затем, вручив ей таинственный ящик, Зевс отправил её на землю, запретив снимать с ящика крышку. Любопытная Пандора, едва придя в мир, приоткрыла крышку. Тотчас все бедствия людские вылетели оттуда и разлетелись по миру. Пандора в страхе захлопнула крышку, а на дне ящика осталась надежда.

А бывает, что человек просто нужен? Как никогда и никто… И сколько бы ни прошло времени в отсутствии встреч, в молчании, в другой жизни, это чувство не уходит. Я познакомилась с девочкой. В ней всё было так похоже… но не было самого главного… Мы ищем человека в других, но не находим и никогда не найдём…

Возможно, всё, что происходит, – так нужно…

Порой самые неверные шаги выводят на верный путь. В страданиях меняется жизнь – и обычно к лучшему.

Брат:

– Тебе надо успокоиться и потом пройти весь путь заново.

– Время всё убивает. Чувства, необходимость… зарастают дороги… Второго такого пути быть не может. Из таких ситуаций возвращаются, крепко обнявшись, или расходятся навсегда.