Текст книги "«Великая перезагрузка» в мире денег и финансов"

НЭП: возвращение иностранного капитала в Россию

В предыдущей статье я начал разговор о новой экономической политике (НЭП) советского государства, которая стартовала ровно век назад – в 1921 году. НЭП предшествовала политика «военного коммунизма» (1918–1921‐й гг.). Одной из важных особенностей политики «военного коммунизма» была «зачистка» экономики от иностранного капитала.

Напомню, что до революции происходило очень активное завоевание российской экономики иностранным капиталом.

За период с 1901‐го по 1911 год в России было учреждено 184 иностранных компании с капиталом в 267,66 миллиона рублей. Больше половины этих компаний было в горной промышленности (каменноугольной, нефтяной, добыча золота и платины). Здесь были созданы 93 компании с капиталом в 177,35 млн руб., что составляло более 66 % всех акционерных капиталов этой отрасли промышленности. К началу Первой мировой войны общая сумма иностранных капиталовложений в русскую промышленность составляла 1.322 млн руб., или около 47 % всего акционерного капитала [109]109
  Эвентов, Л. Я. Иностранные капиталы в русской промышленности. – М., 1931. – С. 20, 71; Промышленность и торговля. – 1913. – № 10. – С. 444–446.


[Закрыть].

Иностранные инвестиции работали как насос, выкачивавший и природные богатства, и человеческий труд, и финансовые ресурсы России. Вместо 4–5 % дивиденда, получаемого у себя на родине, иностранные капиталисты получали в России от 20 до 30 %. За время с 1887‐го по 1913 год чистая прибыль иностранных капиталистов на вложенный в России капитал составила 2 326 млн руб., или на 30 % больше инвестируемого капитала (1783 млн руб.) [110]110
  Развитие советской экономики. – М., 1940. – С. 19; Бакулев, Г. Д. Развитие угольной промышленности Донецкого бассейна. – М., 1955. – С. 156–157.


[Закрыть]. Накануне Первой мировой войны совокупные годовые доходы иностранцев, выводившиеся из России, составляли: в 1911 году – 311,4 млн руб.; в 1912‐м – 328,5 млн руб.; в 1913 году – 363,1 миллиона рублей.

Общая сумма иностранных капиталов в акционерных обществах России исчислялась по состоянию на 1 января 1917 года суммой в 2 243 миллиона рублей. В том числе 256 млн руб. приходилось на обязательства по облигационным займам, 237 млн руб. – по кредитам, полученным акционерными обществами. А на участие иностранного капитала в основном капитале промышленных акционерных обществ России приходилось около 1 750 миллиона рублей [111]111
  Оль, П. В. Иностранные капиталы в России. – М., 1922. – С. 8; Гольман, М. Русский империализм. – Минск, 1926. – С. 330–331.


[Закрыть]. Получается, что со времени начала войны (т. е. за 2,5 года) иностранные инвестиции в российскую экономику выросли почти на треть. Весь основной капитал акционированной промышленности России на 1 января 1917 года был равен примерно 3185 миллиона рублей [112]112
  Струмилин, С. Г. Проблемы промышленного капитала в СССР. – М.-Л., 1925. – С. 52.


[Закрыть]. Получается, что доля нерезидентов (иностранцев) в акционерном капитале российской промышленности накануне Февральской революции 1917 года была равна почти 55 %. То есть она заметно выросла по сравнению с показателем на начало Первой мировой войны (47 %). Фактически экономика Россия оказалась захваченной иностранным капиталом. Не без основания В. И. Ленин называл русский капитализм «полуколониальным».

Большевики ещё накануне Октябрьской революции 1917 года поставили задачу избавить страну от засилья иностранного капитала. И в годы «военного коммунизма» они её выполнили, проведя полную национализацию акционерных обществ с участием иностранного капитала, причём без компенсаций инвесторам. Подробности этой страницы нашей истории читатель может найти в моей книге «Россия и Запад в XX веке. История экономического противостояния и сосуществования» (М.: Институт русской цивилизации, 2015).

Частичная реставрация капитализма в рамках НЭП, помимо всего прочего, предполагала возврат к использованию иностранного капитала. Понятно, что НЭП был опасным экспериментом, поэтому большевики искали такие способы привлечения иностранного капитала, которые бы не привели к утрате достижений революции 1917 года, полному и необратимому восстановлению прежнего капитализма зависимого типа.

И ставка была сделана на такую форму привлечения иностранного капитала как концессии (они использовались и в дореволюционной России, но в весьма ограниченных масштабах). Современные учебники определяют концессию (концессионное соглашение) как форму государственночастного партнёрства, вовлечение частного капитала (как отечественного, так и иностранного) в эффективное управление объектами государственной собственности. Частный капитал может также участвовать в реконструкции или даже создании с нуля таких объектов.

Одним из главных сторонников иностранных концессий стал председатель Финансового комитета ЦК и Совета народных комиссаров (СНК) Е. А. Преображенский. По поводу внутренних социально-экономических преобразований в советском государстве он придерживался достаточно левых позиций, стоял на страже «классовых интересов» (в годы военного коммунизма входил даже во фракцию «левых коммунистов» внутри партии большевиков). Но при этом, что удивительно, искал помощи в деле строительства социализма… на Западе.

Буквально уже на старте НЭП, 29 марта 1921 года Совнаркомом был принят документ «Основные принципы концессионных договоров», который определял права и обязанности концессионера (иностранного инвестора). Условия и основные принципы сводились к следующему:

1) концессионер имеет право на часть произведенной продукции с возможностью вывозить её за границу;

2) в случае осуществления концессионером крупных инвестиций в основной капитал ему предоставляются торговые льготы и преимущества;

3) сроки концессий должны быть достаточными для того, чтобы концессионер мог окупить затраты и получить разумную прибыль;

4) имущество концессионного предприятия защищается от национализации, конфискации, реквизиции;

5) правительство гарантирует, что в действующий концессионный договор не вносятся изменения без согласия концессионера;

6) концессионер получает право найма на предприятие советских рабочих и обязуется соблюдать советское трудовое законодательство.

Большой импульс развитию концессий с участием иностранного капитала дала Генуэзская международная экономическая конференция 1922 года. На этой конференции советской делегацией были изложены основные принципы концессионной политики и предложен список объектов концессий. Западу было разъяснено, что те инвесторы, которые работали в России до революции и проявили себя положительно, могут в качестве концессионеров получить режим наибольшего благоприятствования в Советской России. И даже рассчитывать на покрытие тех потерь, которые они понесли при национализации своих активов в нашей стране после Октябрьской революции 1917 года.

Вскоре после Генуи в том же 1922 году была проведена Гаагская экономическая конференция, на которой также присутствовала советская делегация. Она предложила западным делегатам концессии в нефтяной и горнодобывающей промышленности, также в сахарной, цементной, химической электротехнической промышленности, в машиностроении, лесном деле и сельском хозяйстве.

Для приема и рассмотрения заявок иностранных инвесторов на концессии, ведения с ними переговоров и заключения соглашений был создан Государственный концессионный комитет (ГКК). Первый председателем ГКК стал Г. Л. Пятаков. Его заместителем – уже упоминавшийся выше Е. А. Преображенский. Но уже скоро у руля ГКК оказался Л. Д. Троцкий, который, как известно, имел тесные и неформальные отношения с этим самым Западом.

При Л. Троцком в состав ГКК входили такие видные руководители, как нарком внешней торговли Л. Б. Красин, заместитель наркома иностранных дел М. М. Литвинов, полномочный представитель (полпред) А. А. Иоффе, заместитель председателя ВСНХ СССР Г. Л. Пятаков, секретарь Всесоюзного совета профсоюзов (ВЦСПС) А. И. Догадов, крупнейший теоретик и пропагандист, член ЦК А. И. Стецкий и др. Идеи членов ГКК были поистине революционными. Точнее (как оценивало работу ГКК после его упразднения партийное руководство) – контрреволюционными. В частности, некоторые члены комитета полагали, что не следует ограничиваться лишь иностранными концессиями, следует привлекать иностранный капитал в форме прямых инвестиций.

С конца 1922 года стали поступать первые заявки. В 1923 году были подписаны первые концессионные договора на рубку и предварительную обработку леса, экспорт кругляка и лесоматериалов с германскими, голландскими и норвежскими лесопромышленниками. В 1925 году были заключены концессионные договоры с английской компанией «Лена Голдсфилдс» (той самой, которая эксплуатировала золотые прииски в Сибири ещё до революции) сроком на 30 лет. Это были проекты разработки Чиатурского месторождения марганца, добычи золота и других полезных ископаемых.

С 1922‐го до 1 ноября 1927 года от иностранцев в ГКК поступило в общей сложности 2211 заявок. Самыми «ударными» оказались 1923‐й и 1926‐й гг. (соответственно 607 и 506 заявок). Основная часть заявок пришлась на обрабатывающую промышленность (705), торговлю (526), горнодобывающую промышленность (258). Другими секторами, к которым иностранцы проявляли повышенный интерес, были лесное хозяйство (112 заявок), сельское хозяйство (203), транспорт и связь (148). Наибольшую активность проявляли инвесторы из Германии, на которых в период 1922–1927‐го гг. пришлось более 35 % всех заявок на концессии, поступившие к ГКК [113]113
  См.: Глава 2 «Этапы концессионной политики и практики СССР» в: Бутковский, Вл. Иностранные концессии в народном хозяйстве СССР. – Государственное издательство Москва – Ленинград, 1928.


[Закрыть].

Число удовлетворенных заявок, т. е. тех, по которым были заключены концессионные соглашения, составило за указанный период всего 163. Таким образом, число концессионных соглашений по отношению к количеству заявок составило всего 7,5 %. Многие заявки отсеивались сразу же. По другим начинали переговоры с заявителями. Переговоры проходили напряженно, по большинству из них до заключения договора дело так и не доходило. Каждый подписанный концессионный договор получал статус закона.

Из заключенных концессионных соглашений больше всего пришлось на Германию (46). Далее следовали: Англия (24), Североамериканские Соединенные Штаты (18), Япония (8), Франция (6), Польша (6), Австрия (5). Наиболее высокий процент заявок, дошедших до стадии подписания концессионного соглашения, был по Японии – 20,5 %. Наименьший – по Франции – 3,5 %. Также высоким был процент «отсева» заявок из Германии – 5,6 %.

Наибольшее число подписанных договоров за период 1922–1927‐го гг. было зафиксировано в обрабатывающей промышленности (22,0 % общего количества подписанных договоров), добывающей промышленности (16,0 %), а также в сфере технической помощи (14,7 %). Наименьший «отсев» заявок от иностранных инвесторов наблюдался в сфере оказания технической помощи, а наибольший – в обрабатывающей промышленности. Со стороны советского руководства были попытки привлечь с помощью концессионных соглашений иностранный капитал в машиностроение. Но иностранцы эти предложения отклоняли, так как окупаемость инвестиций в этой отрасли была длительной. Из обрабатывающей промышленности предпочитали текстильную, пищевую и производство простых металлоизделий.

Из целого ряда подписанных концессионных соглашений иностранные партнеры по разным причинам выходили. Пиковое количество действовавших соглашений было зафиксировано в 1927 году – 82 [114]114
  См.: Юзвович, Л. И. Иностранный концессионный капитал в период новой экономической политики // Финансы и кредит. – 2012. – № 45(525).


[Закрыть]. Это составляет половину от числа соглашений, которые были подписаны в период 1922–1927‐го годов.

В ряде отраслей значение концессий было очень велико. К концу 1927 года они обеспечивали добычу 40 % марганца, 35 % золота, более 62 % свинца, около 12 % меди. Тут доля произведенной продукции, вывозившейся за границу, была весьма высокой. А вот в легкой, пищевой промышленности, производстве простых металлоизделий концессионные предприятия работали почти исключительно на внутренний рынок. Так, на иностранных концессионеров приходилось 22 % всего производства одежды в СССР.

В целом же в масштабах всей экономики роль концессий была очень скромной. В 1928 году инвестированный концессионерами капитал во все отрасли экономики составил около 60 миллионов рублей. В 1928 году из 7 778 млн руб. капиталовложений в промышленность на долю концессионеров приходилось 45,3 млн руб., или 0,75 %. В объеме продукции, реализованной промышленностью СССР, доля реализованной концессионерами продукции составляла лишь 1 %. До середины 1920‐х гг. у некоторых советских руководителей существовали надежды на то, что с помощью концессий можно будет проводить индустриализацию страны. Однако к 1927–1928‐му году эти иллюзии окончательно рассеялись.

С 1928 года началось постепенное сокращение количества концессий. В некоторых случаях прекращение действия соглашений происходило по инициативе государства из-за нарушений условий иностранным концессионером. Чаще всего, причиной становилось нарушение концессионерами трудового законодательства. В некоторых случаях действие соглашения прерывалось государством без объяснения причин (такое право и процедура расторжения прописывались в соглашениях). Отчасти в сворачивании концессий виноват был и Запад. В 1927–1928‐м гг. он стал вводить разные ограничения и запреты для иностранного капитала на участие в концессионных проектах в Советском Союзе. Поэтому часть соглашений прекратили действие по инициативе иностранных концессионеров. Уже к началу 1930‐х гг. большая часть концессий в СССР была аннулирована. ГКК был упразднен в январе 1930 года.

НЭП: частичная реставрация капитализма в денежно-кредитной системе

Продолжу разговор о НЭПе – экономической политике советского государства, которая пришла на смену «военному коммунизму» в 1921 году. В годы НЭПа произошли серьёзные изменения в денежно-кредитной и финансовой сферах экономики.

После Октябрьской революции 1917 года большевики в качестве приоритетного направления борьбы с капитализмом в экономике определи денежно-кредитную систему. Они при этом руководствовались положениями К. Маркса и Ф. Энгельса. В «Манифесте Коммунистической партии» (1848 г.) среди неотложных мероприятий, которые необходимо провести после победы пролетарской революции, были названы национализация банков и установление исключительной государственной монополии банковского дела. В «Апрельских тезисах» В. Ленина (1917 г.) одним из десяти главных пунктов плана борьбы за перерастание буржуазной (Февральской) революции в социалистическую был захват государственного банка, а также слияние всех банков страны в один общенациональный банк, подконтрольный Советам рабочих депутатов.

Именно так и действовали большевики после 25 октября 1917 года. До конца 1917 года они захватили Государственный банк Российской империи с 11 конторами, 133 постоянными и 5 временных отделениями, 42 агентствами при зернохранилищах. И почти со всеми активами, которые на 23 октября 1917 г. равнялись 24,2 миллиарда рублей [115]115
  См.: Глава четвёртая «Национализация банков. Организация финансовой системы» в: История социалистической экономики СССР. Том 1 Советская экономика в 1917–1920 гг. – М.: Наука, 1980.


[Закрыть]. До конца года центральный аппарат Госбанка был укомплектован сотрудниками (часть старых была оставлена, часть была замещена новыми). В декабре 1917 года Совнарком реорганизовал учетно-ссудные комитеты при конторах и отделениях Государственного банка. В состав этих комитетов были введены комиссары контор и отделений Государственного банка и делегаты Советов депутатов, число которых должно было в 2 раза превышать число представителей от торговцев, промышленников и сельских хозяев. В этих же целях в начале 1918 года был изменен состав Совета Государственного банка, а в феврале 1918 г. учрежден Центральный учетноссудный комитет для усиления контроля за выдачей ссуд и централизации этого дела.

Утром 27 декабря 1917 года в банки Петрограда были направлены отряды красногвардейцев. Тогда же ВЦИК принял декрет, который объявлял национализацию всех частных акционерных банков и банкирских контор путем их объединения с Государственным банком в единый Народный банк РСФСР. В Москве частные банки были захвачены 28 декабря 1917 года, в других городах – до 20‐х чисел января 1918 года. Банковское дело стало государственной монополией. Фактически ликвидация дел бывших частных банков и слияние их с Государственным банком продолжались на протяжении 1918‐го и 1919‐го гг. Одновременно с национализацией проводилась ревизия сейфов в банках. Обнаруженные в сейфах наличные денежные суммы зачислялись на текущий счет в Народном банке, золото в монетах и слитках конфисковалось. В итоге на баланс Народного банка РСФСР было передано ценностей на сумму 12,8 млрд руб., т. е. более 9/10 всей суммы балансов бывших акционерных коммерческих банков.

В 1918–1920‐м гг. большевики взяли курс на ликвидацию денежного обращения в стране. Соответственно закрывались банки. В декабре 1919 года филиалы Народного банка РСФСР были реорганизованы в подотделы губернских и уездных финансовых органов, а 19 января 1920 года Народный банк РСФСР был упразднён. В советской России не осталось банков, и такое положение сохранялось более полутора лет, пока не начался переход к НЭПу.

15 октября 1921 года был учрежден Государственный банк РСФСР с капиталом в размере двух триллионов рублей. Свою работу Госбанк начал уже через месяц. Перед ним стояли сложные задачи. Прежде всего, надо было обуздать безумную инфляцию, которая была создана астрономическими объемами денежных знаков («совзнаков»), которые были выпущены до этого Наркоматом финансов. Покупательная способность рубля в виде совзнака в 1921 году была ниже, чем у довоенного рубля в 50 тысяч раз. И процесс обесценивания рубля продолжался.

Декретом СНК РСФСР от 11 октября 1922 года Госбанку было предоставлено право эмиссии банковских билетов, которые постепенно замещали «совзнаки». Наркомат финансов продолжал выпускать «совзнаки» для покрытия дефицита бюджета. Неоднократно проводились деноминации денежных знаков из-за стремительно роста номиналов знаков и цен. До 1924 года продолжалось параллельное обращение банковских билетов Госбанка и казначейских знаков.

Впоследствии Госбанку РСФСР (получившему в 1923 году название «Государственный банк СССР») было предоставлено право выпуска государственных казначейских билетов и разменной монеты. Особую роль в стабилизации денежного обращения сыграли банковские билеты, получившие название «червонец». Они были обеспеченны драгоценными металлами, устойчивой иностранной валютой (на 25 %) и легко реализуемыми товарами и краткосрочными обязательствами (на 75 %).

Червонец приравнивался к дореволюционной десятирублёвой золотой монете, содержавшей 7,74 грамма чистого золота. 27 ноября 1922 года началось поступление в обращение банкнот номиналом в 1, 3, 5, 10 и 25 червонцев. Червонец был встречен населением с доверием и рассматривался не только как средство обращения, но и как средство накопления (тезаврации). В течение 1923 года удельный вес червонцев в общей денежной массе вырос с 3 % до 80 %. Объем эмиссии совзнаков Наркомату финансов удалось резко сократить за счет того, что был основательно уменьшен дефицит государственного бюджета.

К 1924 году произошло полное замещение «совзнаков» банковскими билетами (прежде всего, червонцами) и новыми казначейскими билетами. Это, безусловно, способствовало развитию торговли и налаживанию нормальных экономических отношений между торговыми организациями и товаропроизводителями, а также между самими товаропроизводителями.

Многие в СССР и за рубежом решили, что выпускаемые Госбанком СССР червонцы станут свободно конвертироваться в золото. То есть в СССР будет восстановлен золотой рубль, подобный тому, который был введен министром финансов С. Ю. Витте в результате денежной реформы 1897 года. А тогдашнего наркома финансов Григория Яковлевича Сокольникова (1888–1939; настоящее имя Гирш Яковлевич Бриллиант), который активно поддерживал конвертацию банкнот в драгоценный металл и добивался свободного хождения золотого рубля за пределами страны, многие льстиво называли «новым Витте».

Червонец стал достаточно устойчивым и хорошо выполнял основные денежные функции (мера стоимости, средство обмена, платежа и накопления). Новый советский рубль мог выходить за пределы страны в виде «червонца» (равного 10 новым казначейским рублям) и обращался на зарубежных биржах. Советский червонец можно было разменять или приобрести практически во всех странах мира. В силу введенной Г. Сокольниковым полной конвертируемости червонца в иностранные валюты и его качественного обеспечения курс советской валюты на биржах и в зарубежных банках был устойчивым. Все ждали объявления о начале конвертации бумажных червонцев в золотые монеты с таким же названием. Достаточно большая партия таких монет была отчеканена, но в обращение так и не поступила. Однако ожидаемого введения размена нового советского рубля на золото так и не произошло.

Сокольников ратовал за дальнейшую либерализацию в сфере денежного обращения и валютных отношений, что угрожало государственной монополии внешней торговли, препятствовало установлению государственной валютной монополии (он был сознательным противником обеих государственных монополий). Это вступало в противоречие с генеральной линией ЦК ВКП(б). В начале 1926 года Г. Сокольников был смещен с поста наркома финансов. На его место был назначен Николай Павлович Брюханов (1878–1938), который пробыл на посту до октября 1930 года.

Не трудно заметить, что самые принципиальные вопросы, касающиеся реформирования денежно-кредитной системы, решались руководителями Наркомата финансов, а не Госбанка (РСФСР, СССР). Последний, хотя и входил в исполнительную ветвь власти наряду с различными наркоматами, воспринимался как организация более низкого уровня, чем Наркомат финансов. Как организация, на которую возлагались задачи более технического характера. Первым руководителем Госбанка стал Арон Львович Шейнман (1886–1944), который занимал этот пост в 1921–1924‐м гг. и в 1926–1929‐м годах. В период 1924–1926‐го гг. руководителем в статусе и. о. председателя правления Госбанка был Николай Гаврилович Туманов (1887–1936).

В первой половине периода НЭП роль банков в кредитовании экономики была крайне скромной. Активно стимулировалось использование в отношениях между предприятиями и организациями коммерческого кредита, оформляемого в виде векселей. Между предприятиями поощрялись элементы клиринговых отношений (взаимозачеты встречных требований). Часть таких отношений выстраивалась без помощи банков.

Банкам было предписано контролировать взаимное кредитование хозяйственных организаций (учет операций, залоговое обеспечение, процентные ставки, сроки, целевое назначение и др.). Однако эффективный контроль был затруднительным, имели место забалансовые операции, существовала возможность внепланового перераспределения средств в народном хозяйстве.

Во второй половине периода НЭП была сделана ставка на более широкое использование банковского кредита (замещение им коммерческого). Появилось большое количество банков с акционерной формой собственности. В некоторых участие государства было доминирующим, в других оно выступало миноритарным акционером. Были также банки без государственного участия: кооперативные, коммунальные, а также многочисленные общества взаимного кредитования и кредитные кооперативы. На 1 октября 1923 года в стране действовало 17 самостоятельных банков, а доля Госбанка в общих кредитных вложениях всей банковской системы составляла 2/3. К 1 октября 1926 года число банков возросло до 61 (без учета филиалов), а доля Госбанка в кредитовании народного хозяйства снизилась до 48 % [116]116
  Андрюшин, С. А. Банковская система России: особенности эволюции и концепции развития. – М.: Институт экономики РАН, 1998. – С. 295.


[Закрыть]. На завершающей фазе НЭП количество банковских и кредитных учреждений разных форм собственности и разных статусов (начиная от коммерческих банков и кончая кредитными кооперативами и обществами взаимного кредитования) было крайне большим. На 1 октября 1929 года кредитование народного хозяйства осуществляли 1312 кредитных учреждений и их филиалов, не считая более 10 тыс. кредитно-кооперативных обществ [117]117
  Финансы и кредит в СССР. – М., 1956. – С. 106.


[Закрыть]. Это сопоставимо с показателями в дореволюционной России.

Можно сказать, что банковская система была, пожалуй, последней «заводью», где атмосфера НЭПа держалась дольше всего. Большинство банков осуществляли краткосрочное и долгосрочное кредитование, руководствуясь только коммерческими соображениями, не считаясь с политикой правительства.

В декабре 1925 года, впервые на пленуме ЦК Всероссийской коммунистической партии – ВКП(б) – прозвучало слово «индустриализация». Стране нужен был мощный экономический рывок, надо было выйти хотя бы на довоенный уровень экономического развития. В 1925 году объем промышленной продукции был повышен на 58 % по сравнению с 1920 годом. Но 1920 год был крайне низкой базой для отсчета. В 1925 году промышленность все ещё составляла 73 % от уровня 1913 года. Выплавка чугуна в 1925 году превышала уровень 1920 года в 10 раз, но при этом она составила лишь 30 процентов по отношению к довоенному уровню. В общем, создавалась иллюзия сравнительно быстрого экономического развития, но при этом Советская Россия никак не могла догнать Россию дореволюционную.

Для настоящего рывка, который нужен был для обгона стран Запада, нужны были масштабные инвестиции в реконструкцию существующих и создание новых производственных мощностей. А для этого нужна была совершенно другая денежно-кредитная система, нежели та, которая была выстроена при НЭПе. Промышленности нужны были кредиты, во‐первых, «длинные»; во‐вторых, без высоких процентов (а лучше вообще без них); в‐третьих, не требующие от кредитополучателя непосильного для него обеспечения.

Решения о выдаче кредитов промышленным предприятиям надо было принимать не на основе таких критериев, как ожидаемая прибыль, риски и обеспечение, а на основе общегосударственных планов развития промышленности и других отраслей экономики. А для этого банковские организации следовало также включить в систему пятилетнего и годового народнохозяйственного планирования. А обеспечением кредита должны были стать новые или модернизированные производственные мощности, а не дорогостоящие банковские гарантии или залоги в виде ценных бумаг или материального имущества.

Банковский сектор был одной из последних «заводей» НЭПа. Но и ей пришел конец: в 1930–1932‐м гг. в СССР была проведена кредитная реформа. Была создана принципиально иная банковская система, «заточенная» под задачи индустриализации.

Сегодня вопрос о реиндустриализации России стоит также остро, как стоял вопрос об индустриализации СССР более девяносто лет назад. Как и тогда, под задачу реиндустриализации современной России требуется кардинальная реформа кредитной системы страны.