Текст книги "Ложь напрокат"

Из «Тамбова» мы вернулись как раз к ужину. Дверь открыл озверевший Димка, за ним с непроницаемым лицом стояла дочь. Завершал группу встречающих сын. Выражение его лица расшифровке также не поддавалось. Я с ужасом вспомнила, что так семье и не позвонила…

Наташка приняла первый удар на себя. И успешно его отразила. Димкино многообещающее: «Та-а-ак!!!» – было решительно и бесповоротно задавлено Натальиным:

– Не трогай ее, мы тетю похоронили!

Отметив полную растерянность, проявившуюся у каждого члена моей семьи по-разному, Наталья весомо добавила:

– Сбросят на баб все проблемы, прикрываясь работой… – и многозначительно пронесла себя вместе с вещами к своей двери.

Достать ключи она не успела. Дверь, как в метро, открылась автоматически.

– Та-а-ак… – тихо радовался за порогом Борис. Сзади мстительно улыбался Лешик. Но недолго.

– Оставь ее, Боря, в покое, – устало сказала я. Надоело слушать и говорить одно и то же. – Мы тетю похоронили…

– А ты, между прочим, мог бы и ответить на телеграмму. И если уж не личным прибытием, то хотя бы соболезнованием. – Наташка укоризненно посмотрела на Димку.

Бедный Димка совсем смешался. Было очень занятно наблюдать, как он, жестикулируя невпопад, что-то лепечет в свое оправдание под суровыми взглядами родных и соседей. В конце концов он опомнился и заорал, стуча кулаком по своей груди:

– Да не получал я никакую телеграмму! Не приносили ее!

– Я ее лично отправляла. В субботу утром. После бессонной ночи. И я в своем уме! – повысила голос подруга. – И телеграммы сейчас не носят. Звонят с почты и зачитывают содержание. – Голос опять понизился. В нем закипали слезы.

– Так это самое… Вы… А мы… Да-а-а… – вступился за Димку Борис, до этого отличавшийся способностью исключительно правильной постановки речи. Она, можно сказать, была его особой приметой. – На даче… Вот!

– Да! – встрепенулся Димка. – Мы же в пятницу вечером на дачу уехали. А сегодня все с утра разбежались. На почте, наверное, решили, что в квартире никто не живет.

– Иди домой, Ириша, – вытирая набежавшую скупую слезу, тихо сказала подруга. – Как видишь, оправдание можно легко найти.

Я мысленно с этим согласилась, горестно потупив глаза, а Наташка вдруг без всякого перехода заорала:

– Я ж собаку на улице забыла!!!

За мной ухаживали. Меня опекали весь вечер. Было немного стыдно, но приятно. В конце концов я и сама поверила в реальность наших оправданий. Немного сбил с толку вопрос мужа, зачем я прихватила с собой справочник сельского электрика. Я вспомнила Наташку и сказала:

– У тети ведь газ отключили из-за того, что она забыла, как им пользоваться, так со светом тоже могло случиться что-нибудь не то…

Димка крякнул, вздохнул и ласково погладил меня по голове.

Неприятности начались позднее. Я спокойно лежала на диване и смотрела ужастик, когда Димка притащил за руку упирающуюся Наташку.

– Отчего, ты сказала, скончалась тетя?

– Сердечная недостаточность… – неуверенно ответила я.

– А вот Наталья говорит, что старушка, пользуясь остатками разума, начала восхождение на стремянку, сорвалась и упала, ударившись головой о подоконник!

«Рекламная пауза», – решила я про себя и молча уставилась в потолок.

– Ну и что?! – заорала Наташка. – Мы-то тут при чем? Мы, что ли, ее столкнули? К моменту нашего приезда тетушку, между прочим, уже в морг увезли.

– Я не обвиняю вас в ее смерти, – запальчиво пояснил Димка. – Я просто прошу объяснить расхождение информации о причинах смерти родственницы.

– А никаких расхождений нет, – сбавила тон Наталья. – Причина смерти одна – сердечная недостаточность. Так, по крайней мере, написано в заключении. Я просто пыталась до тебя донести мысль, что мы не успели разобраться. Сердечная недостаточность как причина летального исхода указывается почти всем. И уж не тебе ли, врачу, этого не знать. Вот, посмотри! Растравил жене душу…

Димка перевел взгляд на меня, я опустила глаза на Наташкины ноги, обутые в новые пушистые шлепанцы, отметив, что она могла бы и похвалиться обновкой.

– Может, чайку попьем? – виновато поинтересовался Димка.

Мы гордо отказались. Наташка, демонстративно посоветовав мне не ходить на работу до конца недели, так, будто это не было решено заранее, отправилась домой, а я с удовольствием стала смотреть фильм о похождениях бездомного покойника.

Муж был окутан легкой дымкой подозрительности. Несколько раз порывался что-то спросить, но так и не решился. Молча помаячил в комнате и ушел. Из кухни доносились обрывки слов. Я приглушила звук телевизора и смогла расслышать только слово «эксгумация». Это мне не понравилось. На душе стало тревожно. На экране покойный возлюбленный в полной тишине пытался очаровать живую и довольно здоровую любимую. Я подумала, что услугами эксгумации он не пользовался, поскольку никто его вовремя не похоронил.

– Ну что ты смотришь какую-то муть? – рассердился вернувшийся Димка. Он вообще не любит фильмы из разряда ужастиков. – Жизнь полна реальных, а не выдуманных ужасов.

– Выдуманные как раз и отвлекают меня от реальных, – слабо огрызнулась я.

Димка, засунув руки в карманы штанов, опять зашагал по комнате. Я продолжала смотреть телевизор, одновременно пытаясь понять, что случилось с моим мужем.

– На нас свалилось очередное несчастье? – ровным голосом поинтересовалась я.

– С чего это ты так решила? Ничего. Ровным счетом ничего не произошло. – Несколько подозрительных взглядов в мою сторону. – Все в порядке. С работы звонили – больной чуть не умер, – преувеличенно бодро сообщил он.

Обстановку разрядила Алена. Войдя в комнату с протянутой рукой, робко попросила подать ей средства на проездной. Димка пошел с ней в коридор, и я успела досмотреть финал фильма. Покойного, пристрелив для верности еще раз, бывшая любимая похоронила. И с радостью отправилась жить полной жизнью, не заметив, как шевелится на могильном холмике земля… Хорошо, что звук был выключен.

Я встала и заглянула в большую комнату. Сын набирался ума. Чужого. Скачивал из Интернета реферат на заданную тему. В наше время готовые рефераты на голову не сваливались. Заготовки рождались в читальных залах. Правда, были счастливчики, которым удавалось воспользоваться уже защищенными работами. Но им хотя бы приходилось их переписывать от руки. «Как бы то ни было, – решила я, – но мешать творческому процессу принтера не стоит».

Димка с Аленой сидели на кухне и тихо что-то обсуждали. Я не прислушивалась, но, уловив фамилию Листратов и слова Димки «мама ничего не должна знать», насторожилась. Однако они перешли совсем на другую тему. Я вернулась на диван, включила телевизор. На экране беззвучно ругались матом участники передачи «Окна». Торопливо щелкнув пультом, схватила со столика первую попавшуюся книгу и уткнулась в нее.

Вскочила я рано, еще не было и семи. И это несмотря на то, что заснула только в два часа ночи. Заглянув к сыну, едва сдержала смех – голова под подушкой, одеяло развернулось поперек, пятки беззащитно сверкают. Дверь в комнату дочери оказалась закрытой изнутри. Очевидно, в порядке самообороны. Мои великовозрастные детки имеют обыкновение иногда драться подушками и конспектами. Но это все же лучше, чем их детские эксперименты. Недавно выяснились подробности некоторых развлечений в ранние годы безмятежного детства. Оказалось – платяной шкаф был излюбленным местом тусовок потому, что там можно было втайне от родительских глаз обжигать свечкой многочисленные остатки оперения «синих птиц», именуемых курами, прятать кожуру от апельсинов и фантики от конфет, облизывать сладкую оболочку таблеток, тщательно убранных и старательно обнаруженных. От последнего обстоятельства я чуть не грохнулась в обморок, несмотря на истечение срока давности. Попутно выяснилось, что стоявшая на кухне колонка с посудой и крупами была активным участником детских игр и падала на пол четыре раза. Два – на Славика, один раз – на Алену, чудом избежавшую прямого попадания в голову. Горшки с цветами тоже сшибал не кот, и тараканы прибегали не от сеседей, а со всеми удобствами доставлялись в дом из школьной столовой в ходе спасательной операции при санобработке помещения.

Положа руку на сердце должна признать, что особых хлопот во время учебы ни Слава, ни Алена нам не доставляли. Алена вообще ухитрилась отучиться без единого замечания. У Славика было всего два. Но зато каких! Первое запомнила наизусть: «Уважаемые родители! Ваш сын Слава залез на крышу девятиэтажного дома и гулял там!» Дневник с этой легендарной записью хранится у нас до сих пор. Второе замечание было высказано мне при личной встрече с классным руководителем. На уроке литературы Слава послал своей однокласснице живое письмо: в самодельном конверте носился очумевший от страха здоровенный таракан. Почувствовав пьянящий воздух свободы, тараканище сиганул вон и… В общем, урок был сорван.

Димка спал поперек кровати. Поразительная способность – во время сна занять все свободное пространство так, чтобы другим не досталось. А попробуй разбуди, чтобы подвинулся, – мало не покажется.

Алена унеслась первой. Димон и Славик ушли вместе. Им сегодня по пути. Интересно, почему Димка поминал Листратова? Виктор Васильевич после жутких событий прошлого года стал почетным другом и консультантом нашей семьи. Так, так, так… Листратов… Мне тоже нужен следователь районной прокуратуры Листратов. Впрочем, его уже повысили. Он теперь в прокуратуре города. Главное сейчас – не торопиться! Вот дождусь девяти часов и позвоню Листратову. А пока можно связаться с Оксаной…

На звонок долго не отвечали. Я собралась уже отключиться, когда в трубке раздалось решительное:

– Я вас слушаю…

– Оксана, – радостно завопила я, – боялась, что ты спишь. Это Ирина!

– Правильно боялась… Я немного приболела. – Голос обрел живое человеческое тепло. – Что случилось?

– Ничего. Все в порядке. Ты фамилию при регистрации брака, конечно, не меняла? Ну с Седых на Решетникову…

Оксана с ответом немного помедлила. Вероятно, соображала, чем вызван вопрос, но так и не сообразила.

– Нет, не меняла, – раздалось в трубке. – Только при чем здесь фамилия Решетниковой? Кто это такая?

Теперь уже я подзадержалась с ответом:

– А разве фамилия Михаила не Решетников? Я имею в виду – была…

– Чушь какая-то, – недоуменно произнесла Оксана. – Он был Кургановым. Слышишь меня, Ира? Курганов Михаил Михайлович. Ты мне можешь объяснить, в чем дело?

– Пока нет. Вот если бы он был Решетниковым… Ладно, – заторопилась я, – все хорошо. Просто замечательно. Мне нужна твоя свекровь. Как только привезешь, сразу сообщи. До встречи.

Пришлось смириться с тем, что фамилия Решетников никакого отношения к покойному не имела. Если только косвенное. Отсюда – несколько выводов: либо Ольга не состояла в зарегистрированном браке с Михаилом, либо состояла, но оставила фамилию от предыдущего брака, либо впоследствии развелась и вернула прежнюю. Еще один камень преткновения: настоящая девичья фамилия по отцу должна быть Альтлерер. Отец погибшего мужа Елизаветы Семеновны был обрусевшим немцем. В переводе на русский язык Альтлерер обозначает, кажется, «старый учитель». Эта профессия наследовалась из поколения в поколение. Цепочка прервалась на Юрии… Удивительно, но Лариса Никифоровна утверждала, что Танюшина мама пыталась отыскать маленькую Оленьку. Да разве ж с такой фамилией потеряешься?

Придя к выводу, что чем больше узнаешь, тем больше запутываешься, я набрала номер Листратова. До помощника прокурора города следователь Листратов Виктор Васильевич вырос не без моей помощи. Если положить на одну чашу весов все то, что я год назад сделала для оправдания своего мужа, подозреваемого в убийстве человека, а с другой – комплекс мероприятий, которые провернула, затормозив процесс следствия по делу и ускорив процесс выпадения волос с листратовской головы, то перевес будет явно в мою пользу. Тем более что с Листратовыми мы теперь дружим семьями. Ответил он сразу и сразу меня отшил, сославшись на совещание. Но пообещал связаться, как только освободится.

Несмотря на непонятную чехарду фамилий, интуиция упрямо стояла на своем: погибшая Ольга Юрьевна Решетникова была родной сестрой Татьяны и первой женой Михаила Курганова. Она унаследовала однокомнатную квартиру, принадлежавшую на правах собственности покойной матери. Воспользоваться квартирой по назначению не могла по причине временного отсутствия. А это означает, что она все это время находилась в другом месте. Либо за границей, либо, как это ни прискорбно, в местах не столь отдаленных. Естественно, с лишением свободы. Это обстоятельство и должен мне уточнить господин Листратов. Вот только как его в этом убедить? Да еще чтобы Димке не выболтал…

Продолжаем разговор: если бы Ольга жила длительное время за границей, едва ли она поселилась бы в пустой квартире. Разве только бежала оттуда сломя голову и босиком. Еще одно «но»! Соседей она сторонилась по понятной причине – чтобы избежать расспросов. Ее принимали за Татьяну – она не удивлялась. Значит, знала о существовании Танюшки? Тогда почему не старалась встретиться с сестрой? Непонятно. Впрочем, можно объяснить это длительным лишением свободы. Большой срок – следствие тяжких и особо тяжких преступлений. Скорее всего, морально не была готова к встрече с сестрой…

Теперь о Сергее. Он, придурок, чистосердечно признался Татьяне в измене. С кем – надо проверить. Здесь без Наташки не обойтись. А если Сергей переспал с Ольгой и потом… Нет, эта версия мне не нравится. Во-первых, на фиг он Ольге нужен? А во-вторых, не мог же он не поделиться с Татьяной, узнав о наличии у нее двойника. Это вроде с какой-то стороны и оправдание… Может, Ольга задурила ему голову? Нет. Не нравятся мне эти рассуждения. На фиг он… Так. Это уже было…

Скорее всего, соблазнительницу следует искать по месту работы Сергея. Надо найти бланк – там адрес. Я судорожно принялась искать бланк. Наташка права. Димка – тоже. Частично. Бардак в голове ведет к бардаку в хозяйстве. Ну куда же я его дела? Стоило его красть, чтобы потом потерять… Стоп! Все-таки умной голове бардак не страшен. Во что я была одета? В свитерочек. А в нем карманов нет. Значит, хранилищем работала Наташка. Ну точно! Она была в синем пиджаке, и документ я сунула ей в карман. Там же должно быть свидетельство о рождении Татьяны. Впрочем, его мы, пожалуй, зря украли.

Я облегченно перевела дух и села звонить Наташке.

– Алло… – рявкнули в трубку.

Одного слова вполне хватило, чтобы понять: мне не рады. Можно сказать, даже очень не рады. Голос был сонный и злой. Я хотела положить трубку не отвечая, но, взглянув на часы, подумала, что много спать вредно. Моя бабушка всегда говорила: «Что спишь – то на свете не живешь».

– Ну какого черта молчать? Ирка! Ты, что ли, онемела? Вот ненормальная, с утра пораньше подметки рвешь. Ну только, блин, таблетку выпила и засыпать начала… Катись на работу, дай выспаться, до трех ночи не спала.

Я положила трубку на стол и зевнула. Сейчас оторется и прибежит…

Короткие гудки послышались минут через пять. Я успела выпить чашку кофе и предусмотрительно открыть дверь. Подруга влетела вихрем, но не на метле. А жаль. Этот аксессуар усилил бы ее привлекательность. Гнев Натальи еще не утих, так что пришлось принимать меры.

– Ты скрыла от меня факт покупки новых домашних тапочек, – печально сказала я.

Рот подруги захлопнулся, и она озадаченно уставилась на свои ноги. Передышка пошла ей на пользу.

– Борис подарил, – буркнула она и пошла наливать себе кофе.

– А мне вот никто не подарит. – Печаль в моем голосе грозила обернуться настоящим горем.

– Думаешь, мне подарок от чистого сердца сделан? Как бы не так. Просто у этих шлепок подошва мягкая и не стучит по полу, как у старых. Нет, меня-то устраивало, а вот Бориса… «Твое хозяйственное присутствие, – говорит, – дорогая, напоминает мне о вечном ремонте в квартире». Блин! Ну все подарки из меркантильных соображений! Включая бытовую технику. Вот подарил бы мне для самого себя новую «Шкоду», я бы еще порадовалась. Увы, увы, мне, Наталье Николаевне… Хоть и держу карман шире.

– Кстати, о кармане, – обрадовалась я. – Достань из кармана своего синего пиджака документик – я его тебе в квартире Сергея сунула. Бланк такой… На нем сопроводительное письмо отпечатано, – пояснила я, заметив, как округлились заспанные и припухшие глаза подруги. Почти до нормального размера.

– Не могу. – Наташка вздохнула. – Пиджак на работе остался. Чтобы коллеги помнили о моем незримом, но постоянном присутствии во время краткосрочного отсутствия. Ну жарко же было! – возмутилась она, по достоинству оценив мой суровый взгляд. – На мне помимо пиджака еще черный свитерок из ангоры был. Ну тот, что и тебе нравится. Не могла же я снять его и остаться в лифчике и пиджаке. Из двух зол, как говорится… В конце концов, я не одна разделась. Девчонки тоже лишние шмотки с себя скинули. Что ты на меня уставилась? Можно подумать, что на мне солнечные пятна и их уже не отстираешь. Между прочим, их и отстирывать не надо, они сами по себе исчезают Довольно быстро. Только одно продержалось двести суток – в тысяча девятьсяот сорок третьем году. А темными эти пятна кажутся только потому, что их температура на полторы тысячи градусов ниже остальной температуры поверхности Солнца.

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросила я.

– Оттуда. Поживешь с моим мужем, не то узнаешь.

– Нет уж, я лучше со своим как-нибудь свой век промучаюсь.

– Как хочешь. Можно подумать – я навязываю. Самой нужен. Так о чем мы говорили?

Наташка допила кофе и окончательно проснулась.

– О бланке. Позвони на работу и попроси продиктовать номера телефонов и адрес фирмы.

– Ты что?! Я же еще не приехала! Вот радость – рассекречиваться, вылезать из подполья и завтра выходить на работу!

– Значит, меня по телефону можно посылать на мое рабочее место?! – рассердилась я.

– Можно, – убежденно заявила подруга. – Послать можно куда угодно, не все же идут по назначению. Я знала, что ты, как умный человек, никуда не пойдешь. А у умных людей и подруги умные. Они же служат косвенной характеристикой… Опс! А почему бы тебе не позвонить мне на работу и не узнать эти данные самой?

– Вот тут ты, пожалуй, права…

– Я всегда права! Давай звони…

Прервал нашу пикировку телефонный звонок. Звонил Виктор Васильевич Листратов. Он весело поинтересовался моим здоровьем, потом, не меняя интонации и не давая произнести мне ни одного слова, здоровьем всех родных и близких, а в итоге заявил, что у меня есть одна минута, чтобы изложить суть просьбы. «Почему сразу просьбы», – хотела я возмутиться, но время пошло, и я решила оставить выяснение отношений до лучших времен.

– Записывай, – оборвала я сама себя, – Решетникова Ольга Юрьевна…

– Записал, – спокойно произнес Листратов. – И что? А также почему и зачем?

Я вздохнула, попросила у Всевышнего прощения и начала врать:

– Если совсем коротко, то Ольга Юрьевна много лет назад поссорилась с родителями и уехала. Недавно вернулась. У сестры возникли обоснованные подозрения, что Ольга арендует на длительный срок тюремные нары, но договор аренды расторгла в одностороннем порядке, то есть сбежала из мест заключения. Положение щепетильное. Понимаю, что навязываюсь и затрудняю. Если сложно, то лучше и не надо…

– Хорошо, – остановил меня Листратов. – Выясню – позвоню. – И отсоединился.

Я даже не успела предупредить, чтобы не говорил о моем звонке Димке. А впрочем, откуда муж может знать, кто такая эта Ольга Решетникова?

Наталья внимательно следила за разговором. Пришлось подробно рассказать о своих предположениях.

– Ты полагаешь, она связана с собственным убийством? – спросила она, выслушав мои рассуждения.

– Думай, что говоришь! – возмутилась я. – Хотела убить Татьяну, а убила себя?

– Нет. Хотела убить Татьяну, а Сергей убил ее.

Я потеряла дар речи: этот вариант не был мною доведен до такого итога. Только из чувства противоречия я принялась разбивать в пух и прах Наташкину версию. Пух летел в разные стороны. До праха дело не дошло. На главный вопрос, зачем это было нужно Ольге, Наталья ответила довольно убедительно:

– Ольга выросла в беспринципной, аморальной семье. Совершила какое-то (и, может быть, не одно) преступление. Выйдя на свободу не с чистой совестью, решила обзавестись новым имиджем и новыми документами вкупе с новой биографией. Лучшей кандидатуры, чем родная сестра, не придумаешь. Сидя в тюрьме, очаровала мать, и та завещала ей квартиру, а сама тут же скоропостижно скончалась. Возможно, с помощью дружков Ольги. Мать ничего не сказала о завещании Танюшке только потому, что так просила Ольга, убедившая бедную женщину, что Тане не следует знать об уголовном прошлом сестры. И никому этого не следует знать, чтобы не кололи потом глаза. Мол, вернется сама и все образуется… Освободившись, Ольга заняла квартиру матери, села на шею любовнику и принялась охмурять Сергея, подговаривая его избавиться от законной жены. В качестве альтернативы предложила себя. Дала понять, что даже готова стать Татьяной по документам. Он, по воле судьбы, сестер перепутал и задавил не ту.

Некоторые моменты из рассказа подруги показались достойными внимания, но интуиция яростно протестовала против версии вцелом.

– А что, собственно, ты имеешь против? – обиделась Наталья. – Угости свою интуицию пустырником, она и успокоится.

– Твоя версия смахивает на бразильский сериал с русскими актерами, – буркнула я. – Зачем Ольге новая биография? Она что, готовилась к преступлению века? Стащить, например, у жены президента его месячную зарплату, спрятанную от греха подальше под матрац?

– А может, она собиралась удрать за границу с новыми документами и… приобрести в горах Швейцарии шале…

– С такими деньгами Ольга могла купить здесь любую биографию. Никого не убивая.

– А если так, то зачем ей охмурять Сергея? Боюсь, что здесь замешана другая женщина. Помнишь, что говорила соседка Анастасии Владимировны? Ольгой – Татьяной интересовалась какая-то женщина. Рыжая. Крашеная. В черных очках… В окружении наших знакомых такой…

– Есть! – воскликнули мы с Натальей вместе. И вместе же продолжили: – Машуля!

Сестра Сергея действительно имела каштановый окрас, а на кладбище ехала в черных очках, объяснив это тем, что на нервной почве глаза постоянно слезятся.

– А зачем ей это надо? – неуверенно спросила я, еще не полностью осмыслив открытие.

– Квартира! Сергей переедет к родителям, а она с дочерью…

– В однокомнатный дворец в Бутове, – завершила я начатое. – И ради этого стоит пришить невестку!

– Ну на тебя не угодишь! И это тебя не устраивает, и то… – Наташка, подняв глаза к потолку, подкрепила свои слова жестами. – Сама же орала: «Машуля!»

– Орала. Но мало ли в Москве темноочкастых рыжих? Да как в Бразилии Педров!

– Ты как хочешь, а я буду работать в этих двух направлениях!

Мы немного посидели молча, увлеченно наблюдая, как Наташкина чайная ложка легко скользит по поверхности стола. Наталья не выдержала первая:

– Давай звони ко мне на работу. Забыла?

Я набрала номер и почти сразу положила трубку.

– Ты же со мной уехала! Я что, по дороге выпала?

Наташка аккуратно положила ложку в чашку и призадумалась.

В итоге появилась альтернатива.

– Пошли к Анастас Ивановичу, – решительно заявила подруга.

Соседка с порога принялась выражать мне соболезнование, но любезно приглашать в комнату не собиралась. Брать ее штурмом мы не решились. Оставив меня слушать истории многочисленных похорон близких и дальних родственников, Наташка исчезла. Через мгновение я поняла, что подруга просто нашла радикальное решение: вернувшись с красивой бутылкой, тряхнула остатками коньяка и предложила помянуть тетю. Это сработало как пароль. Анастас Иванович сосредоточенно кивнула, посторонилась, и мы получили возможность просочиться в квартиру.

Мы помянули усопшую, придуманный образ которой уже стал стираться из памяти. Пустая бутылка пригорюнилась в мусорном ведре, я пришла в себя от чувства омерзения к напитку и постаралась направить разговор в нужное русло. Анастас Иванович как бывший работник отдела кадров по достоинству оценила наше решение не выходить на работу раньше срока, указанного в заявлениях о предоставлении отпусков без сохранения заработной платы. Зачем лишнюю волокиту устраивать? Пришлось бы отменять старый приказ, готовить новый… Она легко согласилась позвонить. Наталья торопливо набрала номер рабочего телефона, а я приготовилась записывать данные.

Как вскоре выяснилось, мне можно было и не торопиться. Наташкина коллега Полина Андреевна напрочь отказалась лезть в чужой карман. Анастас Иванович пыталась ее убедить, что это не страшнее, чем слазить в карман к собственному мужу…

– Блин! – прошептала Наташка. – Полинка с ним только развелась. Мужик без конца обвинял ее в том, что она шарит по его карманам. Она действительно шарила – искала телефоны любовниц… Попросите позвать к телефону Елену Николаевну.

– Полиночка, я вас очень хорошо понимаю, – пока Наташка объясняла мне ситуацию, телефонный разговор вышел из-под контроля. – Я сама недавно пережила такой стресс! Еще немного, и потеряла бы мужа. Спасибо Наташеньке – помогла… Я думаю… да… да… Ой, ну конечно же!.. А он?.. Да-а-а-а? Удивительно! Да? Пациенты? А! Чуть не забыла! Записываю…

Я взяла ручку, но стержень оказался пустым. Наташка сделала зверское лицо, схватила коробок спичек, зажгла парочку и, загасив, протянула мне. Кое-как я записала адрес, телефон и название фирмы. Ругаться при Анастас Ивановиче было неудобно, и мы мило рассыпались в благодарностях.

– Не стоит, – пробасила соседка. – Жаль, что у вашей Полиночки такая неустроенность в личной жизни. В ней даже на расстоянии чувствуется благородство и порядочность.

Наташка натянуто улыбнулась и кивнула в знак согласия. Полинка по праву считалась первой сплетницей отдела и второй, после кадровички, склочницей в масштабах всей клиники. Вдвоем они мирно делили первое место и по стервозности характеров. Ну да это обстоятельство к делу не относилось.

Приехав ко мне, мы с Наташкой долго разрабатывали план действий по получению необходимых сведений о любовнице Сергея. Но так ничего подходящего и не придумали. Кроме того, что надо наведаться на работу к Сергею и поискать ее там. Наташка слабо сопротивлялась – мешали две версии, положенные в основу ее самостоятельного расследования. А мне… Мне тоже мешали именно они, поскольку мы с подругой постоянно спорили по поводу их обоснованности. В результате она окончательно психанула, заявила, что не дурнее меня, и ушла. Через полчаса как ни в чем не бывало заявилась ко мне, но с новой личиной. Парик, сослуживший когда-то верную службу в деревне Реченской, лихо сидел на голове. По моему личному мнению, требовалась в качестве дополнения казачья фуражка, но за неимением… я не стала говорить об этом вслух.

– Дай твою косметику! – потребовала Наталья. – Она мне не идет, поэтому в меру изуродует. А больше и не надо. Мы забыли, что в фирме я могу натолкнуться на Сергея. – Она покрасовалась перед зеркалом в прихожей, поправила парик и промурлыкала: – Теперь, в крайнем случае, испугается. Но не очень. Он уже пуганый. Поеду на машине. Чем меньше народа будет шокировано, тем лучше. Гибэдэдэшники не в счет. «Страшно далеки они от народа…»

Наталья уехала, а я принялась выяснять телефон ДЭЗа, обслуживающего дома на Усачевке. Это оказалось не сложно. Сложнее было разговаривать с бухгалтерией. Бухгалтер упорно твердила, что по телефону никаких справок не дает. Необходимо личное присутствие с квитанциями об оплате квартиры. Я сослалась на болезнь. Мне посоветовали подождать, подлечиться и приезжать в приемные часы.

Пришлось тащиться через всю Москву своим ходом. По дороге купила коробку шоколадных конфет. Подумала, вернулась и купила еще одну – себе, любимой, в качестве возмещения морального вреда.

В бухгалтерии была очередь из распаренных людей разного пола и возраста. Объединяло их в основном одно – зажатые в руках документы. Некоторые неплохо устроились на немногочисленных стульях и вели размеренную беседу на бытовые темы. Я покорно заняла очередь и заскучала. Полчаса протянулись, как час. Устала спина, хотелось куда-нибудь прислониться, но все стены были предусмотрительно заняты.

– Как собаки! – раздался рядом голос пожилого мужчины. – Такую очередь отстоял и без толку! Без документов и разговаривать не хотят. Пойду к начальнику…

Этот всплеск негодования меня насторожил. Замаячила перспектива повторения чужой ошибки. Как известно, умный как раз на них и учится. Предупредив стоящих за мной очередников, что временно покину их приятное общество, я отправилась к директору. Передо мной оказалось только два человека, и я отметила этот факт как редкое везение.

Разговор с руководителем начала с коробки конфет. Она поблагодарила, отодвинула коробку поближе к букету роз и приготовилась слушать.

Говорила я почти правду. Решетникова Ольга Юрьевна занимаемую площадь освободила по причине случайной смерти. Мне, как представителю ее законной и единственной наследницы, важно знать одно – имеется ли задолженность по содержанию квартиры, дабы ее погасить. К сожалению, наследница по состоянию здоровья не может заняться этим вопросом сама, поэтому попросила меня.

– У вас есть официально оформленная доверенность? – поинтересовалась дама.

– Нет, – мягко ответила я. – Не думала, что надо ее оформлять для решения вопроса о том, нести ДЭЗу убытки по коммунальным платежам или нет. Именно поэтому пришла к вам. Бухгалтерия бы меня бортанула.

Директриса засмеялась, позвонила кому-то и попросила зайти с документами. Мигом принеслась полная женщина с растрепанными волосами и бордовым лицом. Едва закрыв дверь, она принялась ругать какого-то Совкина, который достал всех своими разборками и жалобами, а у самого недоплата в два рубля двенадцать копеек. Подойдя к начальнице и бросив на меня подозрительный взгляд, заорала, не меняя тона:

– У Решетниковой была большая задолженность. Но она погашена. И коммунальные платежи оплачены до конца года. Будем делать перерасчет, вам пришлем, потом и доплатите. Листочки с расчетом бросаем в почтовые ящики. Смотреть надо, – обратилась она ко мне, более мягко.

С этим напутствием я и покинула ДЭЗ, поблагодарив директрису и предупредив очередь, что стоять в ней не буду. Моему примеру последовало еще несколько человек, сопровождая уход весьма нелестными замечаниями в адрес коммунальщиков.

Ехала домой и возмущалась – сведения, которые могла получить за несколько минут по телефону, потребовали почти четырех с половиной часов моего личного времени. В качестве еще одного утешительного приза купила по дороге новый детектив и несколько раз проверила, не обернулся ли он каким-нибудь техническим справочником. С детективом, так же как обычно с Наташкой, успешно проехала свою остановку. Возвращаясь, уже не читала.