Текст книги "Ложь напрокат"

Наутро после операции администрация города выделила энную сумму для ремонта приказавшей долго жить отопительной системы больницы. В три раза больше выделил прооперированный подранок. Наличная часть средств была оприходована главбухом уже утром, безналичная оказалась на счете больницы на следующий день. Деньги от администрации города отстали на десять дней. До этого времени Маргарита Артемьевна успела не только заключить договор на строительство новой котельной с современным электрооборудованием, но и убедиться, что сделала правильный выбор. Рекомендованная ей одним из бандитских консультантов московская фирма «Электра-плюс» была выше всех похвал. Цикл работ по согласованному и утвержденному проекту осуществлялся бригадой специалистов-золотые руки. Ходом работ и контролем за обеспечением графика их выполнения ведал умница и замечательный человек Корольков Сергей Александрович…

Маргарита вела рассказ, а я расстроенно отметила, что Наташка – или просто Мария – не испытывает никакого чувства гордости за брата. Но толкать ее ногой не стала. Наверное, психотерапевта в ней сидело чуть больше, чем Марии.

Время от времени с проверками наезжал генеральный директор фирмы Павел Петрович. Но он Маргарите Артемьевне не очень нравился. С рабочими вел себя высокомерно, а то и по-хамски. Пытался приставать, но она скабрезные шуточки и намеки пресекала. В какой-то момент поймала на себе сочувствующий взгляд Сергея Александровича и благодарно улыбнулась. Уже потом, после отъезда Павла Петровича, он специально пришел к ней в кабинет, чтобы объяснить: шеф очень хороший специалист и не менее хороший руководитель. Коллектив его любит, несмотря на некоторые закидоны. Вот их-то как раз и не следует принимать всерьез, а поэтому и обижаться… Она угостила Сергея Александровича кофейком, конец рабочего дня располагал к неторопливой беседе, они и разговорились. Он рассказал о том, что у него наконец-то решился квартирный вопрос. Сейчас они с женой заняты приятными хлопотами, связанными с ремонтом и устранением недоделок в квартире. Жена торопит с переездом, но он настоял на том, чтобы повременить. После переезда этим заниматься сложнее. Посетовав на работу, связанную с постоянными командировками, принялся удивляться долготерпению жены. Маргарита Артемьевна посоветовала ему на пару деньков слинять с объекта. Шеф в ближайшее время не покажется – только укатил. Рабочие не рассекретят, замечательно к нему относятся – он, засучив рукава, не брезгует выполнять грязную работу наравне с ними. А она, Маргарита, и подавно не заложит. Сергей отказывался, но в конце концов удалось уговорить его. Главным козырем послужил довод, что жене следует помочь хотя бы упаковать вещи. Нельзя допускать женщину до осознания того факта, что ей со всем приходится справляться самой. В итоге это может привести к излишней самостоятельности: и в одной из вспышек недовольства Сергей вполне может услышать от любимой жены что-то вроде: «А зачем ты мне вообще нужен?» Сергей смеялся, убеждал, что Танюшка не такая, но тем не менее призадумался.

Уехал он в тот же вечер. Вернулся на третий день рано утром, радостно поздоровался. А вечером, когда она уже собиралась домой, забежал и принес большой торт и коробку конфет. Торт – от себя, конфеты – от жены. Маргарита растерялась. Оставить этот великий соблазн в кабинете было неудобно. Вдруг человек обидится? А взять с собой не могла – набрала домой кучу документов. Сергей оценил ситуацию правильно и предложил ее подвезти. Жил он вместе с бригадой при больнице, торопиться было некуда. Маргарита обрадовалась – не придется мерзнуть на остановке и ждать автобус.

Проводил он ее аж до порога кухни и с интересом принялся оглядываться по сторонам. Маргарита поняла это как попытку примерить кое-какие детали интерьера на свою новую квартиру и неожиданно ощутила гордость и желание похвалиться своим двухкомнатным чудом. Дело в том, что спасенный криминальный авторитет, которому Маргарита старалась не попадаться на глаза, наслушавшись от медперсонала хвалебных песен в ее адрес, решил поразить главврача размахом своих возможностей. Узнав, что квартира Маргариты Артемьевны перестала надеяться на ремонт, он через старшую сестру уговорил Маргариту воспользоваться услугами одной дешевой ремонтной бригады. Она подумала и согласилась, тем более что следовало убрать только самое необходимое. Остальное бригада сделает сама. Но возникало одно неудобство – с недельку ей следовало где-нибудь перекантоваться. Две ночи провела у сестры – больше не выдержала. Слишком привыкла к одиночеству. Три ночи – в своем кабинете. В субботу вернулась в квартиру – и остолбенела. Удивленный отсутствием радости на лице клиентки прораб испугался и не смел разинуть рот. Ее вопрос: «Я что, тут буду жить?» – уверенности ему не прибавил. Он уже рисовал в своем воображении жуткие картины расплаты… Но когда клиентка в полуобморочном состоянии заговорила как раз об этой самой расплате, он понял, что еще поживет. И может быть, даже хорошо. Маргарита, пожалуй, была напугана больше него. Даже голос слегка охрип, когда пыталась выяснить стоимость евроремонта, а также новой сказочной мебели в комнатах и на кухне, включая бытовую технику. Испытывая огромное облегчение, счастливый прораб сообщил, что все оплачено, вручил ключи от входной двери и моментально исчез, рассудив, что клиентка как-нибудь сама с ними разберется.

Клиентка долго не могла прийти в себя. Не надо было вычислять. В какой-то момент ей даже хотелось влепить благодетелю в задницу вторую пулю. И не потому, что ей не понравилось новое лицо жилплощади. Оно вызывало прямо-таки щенячий восторг. Она не знала, что ей делать дальше. По сути, следовало поблагодарить мецената. Вопрос в том – каким образом? И следует ли ей считать себя в неоплатном, вернее, неоплаченном долгу? И чем больше она думала, тем больше злилась на него.

Звонок телефонного аппарата, сверкавшего белизной и позолотой, прервал ее размышления. На проводе был сам подранок. Спросил, как впечатления.

Она окончательно растерялась и промычала что-то неразборчивое. Меценат расценил это мычание по-своему. Сказал, что она хороший человек и должна жить по-хорошему. Сообщил, что улетает долечиваться за рубежом, и предложил обращаться, если будут проблемы.

Больше Маргарита его не видела…

Сергей попытался заглянуть в комнату, и она неожиданно для самой себя предложила поужинать вместе. Он было воспротивился, но потом согласился. По этому поводу Маргарита даже достала бутылку «Бейлиса», подаренную хирургу и передаренную ей: хирург употреблял исключительно медицинский спирт и коньяк. Было весело и непринужденно. Пять лет разницы в возрасте ничего не значили, разговор крутился вокруг веселых историй на работе, потом она вспомнила годы учебы и потащила его в комнату показывать фотографии старых друзей по институту. Непринужденность прошла, когда он спросил, почему она не замужем. Пришлось коротко ответить, что муж погиб в Чечне. Он промолчал. А Маргарита, обведя взглядом все свое уютное великолепие, вдруг поняла, что живет в пустыне и вся эта сияющая квартира – не что иное, как мираж благополучия. Слезы хлынули непроизвольно. Скорее всего, виноват был ликер. Сергей испугался, принялся уговаривать, сбегал на кухню за посудным полотенцем и все пытался ей, как маленькой, вытереть слезы. В общем, остался он до утра. На работу ехали вместе, и она всю дорогу мямлила, что он ничем ей не обязан, что ему следует постараться все забыть, что все пройдет. Он молчал. Вечером зашел в кабинет, попросил простить его и уехал. Через день на его месте был другой человек. Он приезжал еще только один раз, вместе с Павлом Петровичем. Они поздоровались – и все. Обоим было достаточно неловко.

Маргарита Артемьевна закончила рассказ и устало сказала:

– Вот и судите сами, как я могу помочь вам и Сергею? Да никак. Скажите… Как это случилось? Я имею в виду несчастный случай с его женой?

– Это не несчастный случай, – уныло пояснила я.

Маргарита Артемьевна вопросительно и недоверчиво смотрела на меня, пытаясь осмыслить услышанное.

– Да, – поддержала меня Наталья. – Разве ж это несчастный случай? Это трагедия!

– Вы правы. В свое время я пережила схожую ситуацию. Знаю, о чем говорю. От души желаю Сергею только одного – пусть скорее пройдет время, чтобы притупилась боль. Только не рассказывайте ему, что были здесь. Думаю, ему это будет не очень приятно.

– Ваш подстреленный авторитет отблагодарил вас не совсем правильно, – проворчала Наталья. – Ему бы найти умного, порядочного и просто хорошего человека, которому удалось выжить в наше нелегкое время, да и заставить его жениться на вас. Чтобы служить верой и правдой…

– Так это же словесный портрет дворника нашего дома Льва Викторовича, – рассмеялась Маргарита. – У него высшее образование, он начитан, щепетилен в вопросах чести и очень душевный человек. Только одна беда – ему под восемьдесят.

Расстаться спокойно нам не удалось. Едва мы, тепло простившись с главным врачом, открыли дверь, как перед глазами предстало значительное количество людей, одетых в униформу медработников. Со всех сторон их плотным полукольцом окружали пациенты клиники. Наш выход был блокирован.

– Спасибо, господа. Не провожайте. Мы сами… – невольно вырвалось у меня.

С правой стороны к группе шло подкрепление – два человека в хирургическом наряде. Даже не притормозив, они начали вещать, что обнаружение синегнойной бактерии в хирургии – миф, разбитый кувалдой анализа лабораторного исследования. С другой стороны заорали, что бесчеловечно и противу правил врачебной этики выгонять бомжа на улицу во время приступа желчно-каменной болезни, осложненной начавшимся перитонитом. Надо хотя бы дать ему умереть по-человечески. И никто не виноват, что ему потребовалась срочная операция раньше, чем его успели помыть. Мужчина, мы так поняли, что это главный хирург, запальчиво заявил, что лично для него как для профессионала лучше иметь на операционном столе грязного полудохлого бомжа, чем его сверкающий чистотой труп. Мы не возражали и отступили к двери. Оттуда рвалась на свободу и что-то кричала Маргарита Артемьевна. Мы ее не пускали, забыв, что дверь открывается снаружи…

Впереди, по центру, стояла Надя, чуть ранее пытавшаяся прервать наши переговоры с главврачом. Подозреваю, что зачинщиком стихийного митинга была именно она. В защиту медперсонала и главного врача выступили больные. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы перед нами не появился ангел. В лице солнечной хохотушки – лаборантки с пробирками в руках, одетых в изящные резиновые перчатки. Ее громкий смех с эмоциональными приседаниями внес некоторую сумятицу в толпу. Нам благополучно удалось улизнуть. Спасительница сквозь смех пыталась сообщить, что мы никакого отношения к ревизионной поверке больницы по поводу антисанитарного состояния хирургии не имеем. Уже добежав до первого этажа, мы услышали звонкий негодующий голос главного врача. И, только усевшись в машину, перевели дух. Безопасность радовала, и я с чувством пропела:

– Наша служба и опасна, и трудна…

– И вообще – она нам на фиг не нужна! – отрезала Наташка, еще не настроившаяся на мирную жизнь.

Обратная дорога заняла всего полтора часа. За это время я окончательно успела оправдать Сергея, сняв с него подозрение в убийстве Ольги. Наташка со мной не соглашалась, поскольку это не доказано документально. Я оскорбилась и почти доказала – велела ей поинтересоваться, где находился Сергей Александрович в момент наезда на Ольгу. Была уверена, что в это время он находился на работе – утрясал вопросы, связанные с его переходом на другую должность. Наталья притормозила, набрала номер телефона Павла Петровича и сухо доложила, что все уладилось. Потом, не объясняя причин, спросила, когда был решен вопрос об освобождении С. А. Королькова от командировок. Шеф озадачился и ответил, что не помнит.

– Помните! – не приняла ответа Наталья. – Это было в день, когда случилось несчастье с его женой! Меня интересует время – утро, день, вечер?

Руководитель конкретный день вспомнил, а вслед за этим припомнил и время – утреннее. Вечером Корольков ушел с работы пораньше – около пяти. Хотел порадовать жену…

– Ну что? Доказала?

В голосе подруги слышалось торжество. Мне пришлось промолчать. Я вспомнила, как Сергей говорил о своем раннем возвращении домой в ту злополучную пятницу. Но роли это не играло. Я была уверена, что он ни в чем не виноват. Тем не менее зря болтать языком не стала. Для того чтобы доказать его невиновность, следовало получить ответ на один маленький вопросик: кому он передал ключи от своей машины в день гибели Ольги? Я все-таки вспомнила насторожившую меня маленькую деталь: когда мы приехали к Сергею, чтобы свистнуть бумаги и кое-какие вещи, в ответ на мой упрек, что в ту злополучную пятницу ему следовало заехать за женой на машине, он сказал, что отправил ее в ремонт. Именно «отправил». Если бы сам был за рулем – сказал бы «отогнал». Или «перегнал»…

Мы уже почти подъезжали к дому, когда я вспомнила про лук, чеснок и саженцы с ВДНХ. Наташка ахнула, резко затормозила и рассерженно спросила, о чем я думала раньше? Так я ей и сказала!

– Знаешь что? – предложила она. – Придешь домой, достань неиспользованные пачки семян и живописно шваркни их на видное место. Сразу будет понятно, что не зря потратила время. Севок же еще не завезли. Рановато. Велено через недельку приезжать. А саженцы по безумной цене продают. Была охота деньги тратить! И вообще, мне пора домой. Что-то невыносимо влечет к кухонной плите. Я даже догадываюсь что. Тебя, кажется, тоже влечет. Только ты счастью своему не веришь.

Своему счастью я поверила сразу. Как только открыла дверь. Дома был сын. Голодный. А это пострашнее цунами. Он уже выгреб из холодильника все съестные припасы и кучей сложил их на столе. Верх пирамиды венчала упаковка с купатами.

– Ма! Как хорошо, что ты пришла! Приготовь что-нибудь вкусненькое, а я пока перекушу.

Лоточки с нарезкой, лежавшие в основании пирамиды, были решительно выдернуты, и она рассыпалась. Сметана сочла необходимым приземлиться на пол, пластиковая банка лопнула. Обляпанные плитки молчаливо взывали о помощи.

– Мне надо тебя женить, – обреченно сказала я. – Сбагрить в хорошие руки.

– За что?! – возмутился сын. – За какую-то сметану? – Он наклонился и поднял пластиковую упаковку. – Она, наверное, просроченная! Сама догадалась и выпала в осадок. Естественный отбор. И почему обязательно надо сразу прибегать к крайним мерам? Ну хочешь, я сам пол помою?

– Хватит жертв. В прошлый раз ты сломал мою любимую швабру.

– Там был производственный дефект. И я тебе на Восьмое марта подарил новую.

– Вот пусть она пока и поживет, – прекратила я дискуссию и собрала сметану тряпкой.

– Не выбрасывай! – завопил сын, заметив, что я собираюсь швырнуть ее в мусорное ведро. – Ленка пришла!.. Алеха, хочешь бутерброд? У нас дегустация. Последний кулинарный изыск – тряпка со сметаной…

Дальнейшее я уже не слушала. По привычному сценарию следом должны были пойти в ход конспекты. Минут через десять – пятнадцать сторонами будут подсчитываться потери.

Я переоделась, вытащила семена и по совету Натальи бросила пакеты на трюмо. Естественно, нарываясь на нотацию. Немного поразмышляла и, покопавшись в шкафу, достала подаренный мужем фартук с фруктово-ягодным мотивом. Напялила его и выплыла на кухню.

– Это мне на десерт? – поинтересовалась красная, растрепанная Алена, вытаращившись на аппетитные вишни, сливы, груши и что-то там еще.

– Нельзя же все время только о себе думать! – возмутился Славка, собирая по кухне разрозненные листочки разлетевшихся знаний. – Папику оставь.

Вечер прошел без осложнений. Мое долгое отсутствие осталось без вопросов, а семена – без внимания. Димка все время куда-то звонил, с кем-то консультировался, и я старалась не путаться под ногами. Часам к девяти он выдохся и отправился общаться с телевизором. Я позвонила Сергею. Ответила женщина. Решив, что ошиблась, извинилась и бросила трубку. Диктуя себе под нос цифры, старательно набрала номер еще раз. К телефону подошел мужчина. Но не Сергей. Голос был какой-то прокуренный.

– Простите, это квартира Корольковых? – продолжая удивляться, спросила я. Смутные подозрения зародиться не успели.

– Да. Кто вам нужен? – Вежливостью и не пахло.

– Мне нужен Сергей, – обретая уверенность, заявила я.

– Маша! Подойди к телефону. Тут какая-то баба надрывается, Сергея спрашивает. Сама объясняйся. – Говоривший даже не удосужился прикрыть трубку ладонью.

– Узнай, кто звонит. Или даже не узнавай. Скажи, что он теперь живет у родителей. В этой коробке тоже нет. Не знаю, где искать. Все документы у нее всегда лежали здесь. Все. Оставлю на утро…

Я положила трубку. Именно в это время и зародились смутные подозрения: рыжеволосая дама в темных очках, интересующаяся женщиной, унаследовавшей квартиру Анастасии Владимировны… Вот только зачем ей все это надо?

Наташка встретила новость радостно:

– А я тебе что говорила? У этой Маши определенно есть «друг». Из категории тех, кто совсем не нравится родителям. Она и выжила Татьяну из квартиры, а вслед за ней братика. Сейчас вьет в ней свое собственное семейное гнездышко…

На кухню вошел задумчивый Лешик – задумчиво включил чайник и так же задумчиво ушел. Мы молча проводили его взглядом.

– Пожалуйста – вот тебе квартирный вопрос на практике, – сказала Наташка. – Мне в моем собственном доме нигде, кроме кухни, места нет. Иногда тоже всех своих поубивать готова. Не совсем, конечно, но так… чтобы знали…

Наташка вышла, прикрыла дверь каждой комнаты и, вернувшись назад, аккуратно закрыла за собой и кухонную дверь.

– Сейчас позвоним Танюшке и узнаем, что это за ванек у Машки объявился…

Татьяна ответила сразу – как будто не выпускала мобильник из рук. Наталья несколько секунд слушала, потом рассерженно буркнула:

– Конечно, занято. Кто-нибудь в Интернете сидит. Это я – на кухне… Все по плану. Нетелефонный разговор. Скажи, ты знала о наличии у Машки хахаля? Понятно. Ванек. Разведен, жить негде.

– Спроси, – судорожно дергала я подругу за рукав кофточки, – он машину водить умеет?

– Да что ты на мне шмотки рвешь?! – огрызнулась Наташка. – Все понятно… – продолжила она телефонный разговор. – Где, где? В Историческом музее? Мама дорогая! А машину водить умеет? Ну ясно… Давай, пока! Завтра созвонимся.

Наталья положила мобильник на стол и хохотнула:

– Вот Машуля откопала себе питекантропа! Этого ванька действительно Ваней зовут. И работает он, кажется, в архиве Исторического музея на Красной площади. Оно, конечно бы, и ничего – все ближе к верховной власти. Кремль почти через забор. Да только зарплата грошовая.

Заметив на моем лице безмерное удивление, подруга тоже удивилась:

– Ты что, думала, там деньги лопатой гребут? Кстати. Я все время забываю отдать твоему Димке совковую лопату. У нашей черенок сломался, вашу позаимствовали…

– Да при чем тут лопаты? Этот тип, что мне по телефону ответил, несколько косноязычен для архивариуса. Он говорит… как слесарь-сантехник с образованием в четыре класса. Меня бабой назвал.

– А ты что, мужик, что ли? И потом, вы с ним долго говорили? – Я отрицательно покачала головой. – Ну вот. Озверел человек среди исторических ценностей. Вековой пыли набрался. Привык там у себя с каменными бабами общаться. Считай, что он тебе комплимент сделал. И потом, может, у него папа был слесарем-сантехником с начальным образованием. Вот гены и помешали стать интеллигентом-профессионалом. Выйдет из своего музея, чихнет – пыль столетий разлетится в разные стороны и останется сантехниковское историческое наследие. А в остальном он чистой воды творческий интеллигент – денег нет, машины нет, квартиры нет, жены, соответственно, тоже нет. Точнее, она у него была в недавнем историческом прошлом, сейчас на положении бывшей в его квартире с новым мужиком проживает. Он снимает комнатку в коммуналке и терпеливо ждет, когда эта стерва выберет себе достойного и богатого дурака в мужья. Достойные-то есть, да вот дураков среди богатых маловато. Ко всем прочим своим недостаткам наш герой еще и дальтоник. И это значит, что даже если ограбит Гохран и купит «Запорожец», за руль ему садиться противопоказано.

– Завтра поеду к Маше, – решительно заявила я. – С утра она еще будет в квартире брата. Надо разобраться с ее визитом в бывший дом Танюши.

– А я? Ты хочешь сказать, что я не должна присутствовать при торжестве справедливости?

Ответить я не успела. На кухню вошел сосредоточенный Борис. Сосредоточенно мне кивнул и, сосредоточенно включив чайник, вышел. Закрыть за собой дверь он забыл. Мы его проводили молчаливыми взглядами. Только когда муж завернул за угол коридора, Наташка вскочила, раздраженно закрыла дверь и прошипела:

– Ну достали…

– У тебя, случайно, нет номера домашнего телефона родителей Сергея? – спросила я. – Или мобильного.

– Был где-то. Куда-то записывала, но вот куда? Не-ет. Как-то он мне ни к чему был. Идиотки, что же мы не спросили у Танюшки! Сейчас перезвоним.

– Не надо, – остановила я Наталью. – Завтра узнаем у Марии.

Несмотря на то что не терпелось получить от Сергея ответ на мучивший меня вопрос, стоило сначала выяснить роль Машули во всей этой запутанной истории. Сестра Сергея не вписывалась в созданную мной картину преступления. Но рыжие волосы и темные очки…

На дверь подъезда поставили кодовый замок. Второй по счету. Первый был установлен на следующую – внутреннюю – дверь. Кода мы не знали и долго проторчали в ожидании возможности попасть в дом. Возможность выскочила из подъезда в лице Галки. Я ее сначала не увидела. Развязался шнурок на кроссовке, наступила на него и чуть не растянулась. Поторопилась завязать, но затянула узел. Пришлось распутывать и опять завязывать бантик. Это ужасно злило. Галка изумленно поздоровалась:

– Привет… Ой, девчонки, а я спешу! Что же вы предварительно не позвонили? Я бы перенесла встречу…

– Да мы не к тебе. Лети своей дорогой. Мы к сестре Сергея, твоего соседа из однокомнатной. Кстати, ты еще не переключилась на вдовцов?

В словах Натальи слышалась небольшая издевка, но Галка ее не заметила.

– Я влюбляюсь независимо от статуса мужчины, но со вдовцами тяжелее. Был у меня в прошлом один вдовец. Любила его безумно, но он постоянно искал во мне скрытые достоинства своей покойной жены. Скрытые, поскольку при жизни их так и не обнаружил. Расстроился и вскоре сам умер. Но к тому времени я успела его разлюбить. Ой! У меня уже нет времени. Натусенька, я к тебе привезу своего знакомого? Что-то у него сердце пошаливает. Исключительный человек! Таких просто не бывает! Девчонки, ну ладно, я побежала – за мной приехали. Намыливайтесь ко мне в гости в выходные. Я дома буду. А лучше позвоните – договоримся о времени.

Галка вылетела, а я еле-еле успела придержать дверь подъезда ногой. Мы проследили, как она села в темно-синий «Ауди», помахали ей рукой и вошли в подъезд.

– Видела, как Галка хорошо выглядит? Вот что любовь с людьми делает!

– Не видела. Со шнурком возилась.

Машуля впустила нас сразу. Она предстала перед нами во всем взлохмаченном великолепии: было такое впечатление, что занималась генеральной уборкой квартиры.

– Проходите, – в ее голосе слышалась усталость. – Только осторо…

«Ну что бы ей стоило начать с этой осторожности! Она, как известно, никогда не бывает лишней», – успела я подумать, лежа на полу и обнимая двумя руками пылесос. В ту же секунду раздался дикий кошачий вопль, и поперек меня со всеми удобствами улеглась дорогая подруга, почти уткнувшись носом в морду неизвестно откуда взявшегося белого пушистого кота персидской породы. Кот на глазах увеличился в объеме в два раза, выгнул спину дугой, яростно зашипел и лапой с когтями – честное слово, как у Фредди Крюгера – звезданул Наташке по очкам. Подруга завопила, и я решила повременить с просьбой об освобождении. Наташкин вопль поддержала Машуля. Кот совсем ошалел и, не разгибая спины, шипя и отплевываясь, боком, по-крабьи, стал отступать в комнату. Наткнувшись на шланг пылесоса, двинул по нему когтистой лапой и исчез.

– Отбой, – простонала я из-под Наташки. – Выпусти меня.

– Куда тебе торопиться? – оборвала мои стенания подруга. – Дай хоть запчасти собрать.

Маша бестолково носилась кругами вокруг нас и не знала, с чего начинать. Зачем-то отодвинула в сторону пылесос, и я невольно убрала с него руки, ткнувшись лицом в ламинат. Она извинилась и вернула пылесос на прежнее место, окончательно лишив меня возможности двинуться. Попыталась было помочь Наталье, но та завопила, что сначала следует спасти ее очки, которые стащил сумасшедший кот и до которых она не может дотянуться. Окончательно растерявшаяся Машуля, вместо того чтобы их поднять, зачем-то подтолкнула ногой очки в сторону протянутой Натальиной руки. Они стремительно и весело пролетели по ламинату мимо. Маша поняла, что не рассчитала силу, и понеслась за ними, намереваясь исправить ошибку. Наташка сумела удержать ее за ногу. Машуля с визгом упала на свободную от Наташки верхнюю часть моего тела. Я закрыла глаза и непроизвольно что-то вякнула. Буквально из последних сил. Дыхание перехватило. Очень захотелось домой.

– Ирку задавили, – подвела итог дружественного визита Наталья. – Всем лежать, – приняла она командование на себя. – Впрочем, это касается только Марии. Ирина Александровна, я думаю, сама без посторонней помощи не встанет. Может быть, даже «скорой». Так что ее можно не беспокоить.

Я открыла глаза. В комнате сидело оклемавшееся от страха пушистое белое чудо. Очевидно, любопытство пересилило. Кот внимательно наблюдал за нами, уши, как локаторы, ходили ходуном.

– Так, поднимаемся, – кряхтя, комментировала свои действия Наталья.

Кот на всякий случай опять слинял.

– Достаем очки… залетевшие… Ирка! Лежи спокойно, не дергайся. Чего тебе не хватает? Молчишь? А! Ну да, тебе некогда. Все. Можешь дергаться, очки спасла. Интересно, как мусульмане, поджав под себя ноги, сидят? Долго так не высидишь. Ох, надо вставать… Мария! Это не диван!

Она попыталась поднять Машулю, но та уже сама сползла с меня и довольно ловко встала: хорошо быть худеньким!

Дольше всех, отвергнув все попытки помочь, вставала я. Оперлась руками на пылесос, подтянула колени и улеглась опять. Пылесос легко отъехал в сторону.

– Очень изящно! – подбодрила меня Наташка. – Прямо как гусеница – собираешься и раскладываешься. И главное, так же, как она, молчишь!

– Я пыталась предупредить! – оправдывалась Машуля. – Сабрина вечно в ногах путается. Я сама всегда об нее спотыкаюсь.

– А откуда ж она взялась? – с подозрением спросила Наталья. – Что-то мы ее здесь не видели.

– Я ее из дома привезла.

Они разговаривали так, как будто меня рядом не было. Пришлось самой о себе напомнить:

– Можно пройти в комнату? Вы мне все тело истоптали. Присесть бы куда…

– Да-да, – спохватилась Машенька. – Проходите, только осторо… Сабринка! Брысь, нечистая сила! Вот сюда, хотите в кресло, хотите на диван. А я сейчас чайничек включу.

Я выбрала кресло, отметив, что раньше не замечала, насколько оно удобное. А может быть, так показалось – в сравнении с полом…

– Так что там с кошкой? – вновь поинтересовалась Наталья.

– С кошкой? А! Я ее специально привезла, – сказала Машуля, почему-то понизив голос. – Вы не поверите, но здесь творятся какие-то сверхъестественные вещи!

Мы с Наташкой переглянулись.

– Все началось с Сережи. Ему постоянно мерещилась Танечка, царствие ей небесное, – торопливо перекрестилась Маша. – Словом, он начал сходить с ума. Решили – пусть пока поживет с родителями, а эту квартиру приведем в порядок. Ну так, кое-что переставим, чтобы хоть немного изменить обстановку. Как всегда, рыжей оказалась я. Ей-богу, больше не буду краситься. Понимаете, я сама покойников до смерти боюсь, а тут еще эти заскоки Сергея! Вчера вечером нас с Сабринкой сосед с верхнего этажа привез. По той квартире сосед. Мне на работе сказали, что кошки сверхъестественные проявления мигом определяют. Ну, могут уставиться в одну точку, а потом внимательно наблюдать за перемещением невидимого призрака. Или, например, заметив что-то необычное, проявляют характерные признаки испуга или агрессии: выгибают дугой спину, шипят…

– Вот уж не думала, что похудела до уровня привидения, – пробормотала Наташка. – Хотя не смею возражать. Реакция кошки на меня была однозначной – как на привидение. А на кого-нибудь еще она реагировала?

– Вчера вечером на соседа. Он на нее пакет с кормом поставил. А так в принципе ничего особенного не заметила. Пообнюхивалась моя заинька с часок, а потом успокоилась. Дремала на диване. Вот только я эту ночь со светом спала… Во-первых, часов в девять был звонок от какой-то женщины. Я сняла трубку, но ничего не услышала. Решила – ошиблись. Влезла на табуретку – достать из стенки кое-какую амуницию для Сергея – он ведь ничего не соображает, не взял даже смену белья. Я решила ему кое-что из одежды с соседом отправить. Ну и документы, которые мы с мамой решили сохранить у себя дома. В это время опять звонок. Я и попросила соседа ответить… Сама-то я в шкафу рылась, ведь понятия не имею, где у него что лежит. Словом, звонила женщина, спрашивала Сергея. Понимаете?

Мы недоуменно пожали плечами.

– Не понимаете… – грустно сказала Маша. – Да нет женщины, которая могла бы ему звонить по домашнему номеру телефона. Он его никому не сообщал – даже на работе его не знали. А не так давно Сергею звонила Татьяна и жаловалось, что ей холодно… Ну какой тут может быть сон! Да! Вот еще странность: пропала теплая Танюшина кофточка. Черненькая, длинная. Мы ей дарили ее на день рождения. – Голос Маши опять понизился почти до шепота. – Может быть, она ее и забрала? Чтобы согреться? Ну, там… под землей.

Меня колотил озноб. Я человек впечатлительный. Сознание рисовало ужасающие картины…

– А еще что-нибудь пропало? – буднично поинтересовалась Наталья, и я пришла в себя.

– Да. Сберкнижка Танюши. Я отлично помню, что она лежала в коробке с документами. Мне ведь пришлось заниматься похоронами. Сберкнижку я сверху положила. Ее там нет.

– Кофта пропала – это еще можно понять. Наверняка Татьяна забрала, – философски рассуждала Наташка, а я вспомнила, как Татьяна щеголяла в этой кофте по деревне. – Но зачем ей на том свете сберкнижка?

– А кому она нужна здесь? – пожала плечами Маша. – Деньги-то по ней все равно никто, кроме Сергея, не получит. Доверенность только на него. Не думаю, что ее украли. Просто происходят необъяснимые для меня вещи и от этого жутко.