Текст книги "Держитесь, маги, вас нашли!"

Глава 23. Похищают не только принцесс – иногда это счастье выпадает и на долю принцев

К похищению Исла готовилась тщательно. Осмотрела территорию вокруг замка Данира: пологий склон перед парадным входом сторожили тролли и проскочить незаметно возможностей было мало: склон был гол, растительности не имел. Зато обрыв, с которым сливалась одна из стен замка, никем не охранялся! Крайне беспечно со стороны рыжика: скала под окнами замка была очень удобной для восхождения, по ней и младенец подняться бы смог.

Определившись с местом проникновения, Исла тихо ушла в большое село, где сняла себе домик, и арендовала там же коня со всей сбруей. Вечером, чуть только стемнело, Исла пробралась к подножию скалы, вскарабкалась вверх и стала внимательно следить за окнами замка. Первыми погасли окна на первом этаже, где были кухня, оружейный зал, гостиные (как показала осторожная разведка), а вот на втором этаже, над самой головой Ислы все светилось и светилось одно окно… Только в начале ночи оно погасло. Исла подождала еще немножно и двинулась вверх – следовало проверить, кто это так поздно ложится спать в замке наместника – было предположение, что это сам наместник. Что делать с этим наместником, Исла решила еще днем: похитить и поцеловать, а потом решать проблемы по мере их поступления. Исла внимательно перечитала днем в сельской библиотеке закон о помолвке, гласивший, что если человеческая девушка сознательно и добровольно поцелуется с магом, то такой поцелуй будет означать ее законную помолвку с этим магом.

В этом законе был один примечательный нюанс – согласие самого мага на поцелуй в законе не оговаривалось!

Этим вечером Данир долго не мог заснуть. С опозданием нахлынула паника, что Исла в самом деле могла утонуть: поскользнулась бы на той тропе, ударилась головой о камень и рухнула в море без сознания. Потом пришел страх, что девушка появилась в Тоске лишь на день, а сейчас быстро сбега́ет от него в очередные неведомые дали. Может, стоило оцепить то село, где ее след затерялся, да прочесать его мелким гребнем, пока не нашлась бы его пропажа? Вот только попадись она ему в руки, он… он… вот даже не знает, что он с ней сделает!!! Завтра же надо вернуться в то село и все сданные дома самому тихонько осмотреть.

В сотый раз поворачиваясь с боку на бок, Данир перебирал в уме все возможные варианты развития событий и сомкнул глаза лишь далеко за полночь.

Но выспаться этой ночью ему было не суждено.

Данир Сартор проснулся от ощущения, что рядом с ним кто-то есть. Нет, в спальне было очень тихо, настораживающее тихо… Данир заставил себя продолжать дышать спокойно и размеренно, создавая видимость своего крепкого сна, но при этом внимательно прислушался и пустил по комнате магическую силу. Целительская магия жадно потянулась к единственному в комнате (кроме него) живому существу, замершему у окна: это был человек, причем человек удивительно стройный, абсолютно здоровый и до боли знакомый…

В груди Данира взметнулись жаркие искры:

«Исла! Пришла! Ласточка моя перелетная, – ласково подумал лекарь-маг и незаметно приготовился к молниеносному прыжку: схватить и присвоить! – Никуда теперь тебя не отпущу, пусть твои «мужья» других супруг себе ищут – ты будешь только моей!»

Девушка пошевелилась и бесшумно скользнула к кровати, на которой наместник западных провинций успешно притворялся спящим. К лицу мужчины прижался платок, пропитанный сонным зельем.

«Вот даже как! – В Данире проснулось любопытство. – Да, ласточка, я понял, что нужен тебе в спящем виде. Если бы я действительно спал, то не смог бы нейтрализовать действие магического зелья, а так – извини, дорогая, но посплю я чуточку позже, – подумал Данир. – О, как меня нежно связывают: даже мягкую тканевую подушечку под веревки подложили, чтоб кожу рук не натерло. Заботливая моя! И рот аккуратненько так теплым шарфиком замотали. Меня, что – похищают?! Меня похищают!!! Какая прелесть эти похищения… Дождался! Хорошо, что тебе меня усыпить не удалось, милая, а то мало ли какая помощь тебе в пути потребуется: корни растений ползучих с дороги магией убрать, силой целительской подпитать, чтоб не переутомилась слишком, и все в таком духе. Да и просто насладиться процессом хочется: когда ты еще меня на ручках поносишь, начальственная ты моя! Ну, точнее – на спине, и то только до окна. Только бы ни один тролль в доме проснуться не вздумал! И не полюбопытствовал, куда это хозяина тащат. А тащат его в открытое окно: замотанного в меховой плащ, связанного – и осторожненько опускают вниз на веревках. А вот этот шорох: Исла вниз по скале спускается. Можно глянуть! Точно: женский силуэт быстро скользит вниз по скале, и мне сразу вспоминаются наши прошлые встречи, любимая. Никогда бы не подумал, что это так приятно – быть похищенным!» – умилялся лекарь-маг, и на душе его впервые за долгое время было светло и спокойно.

Исла осторожно опустила спящего мага на мягкую постель в снятом ею домике. Похищение удалось провернуть на редкость легко: лекарь-маг не проснулся даже во время скачки на лошади по горной тропе. Исла развязала своему рыжику руки, размотала шарф и ласково пригладила яркие вихры. Вокруг ее талии обвились сильные руки, и одним слитным движением маг перевернулся, придавив девушку свои телом.

– И что теперь по плану? – шепнул Данир, любуясь широко распахнутыми карими глазами, обрамленными веерами длинных ресниц.

Исла растеряно посмотрела на мужчину:

– Ты не спал?! Притворялся? Ты… ты не против, что я тебя похитила?!

– Совсем не против, – мурлыкнул Данир, – можешь похищать каждую ночь – я даже окно закрывать не буду. – И решительно прижался поцелуем к губам Ислы. МОЯ! Заклеймить, привязать к себе хоть феромонами, хоть страстью, хоть чем!

Исла не противилась, она потянулась к любимому, встречу с которым так долго ждала. Она столько дней грезила и мечтала об этом поцелуе и вот он. Поцелуй. Вся тоска, вся боль расставания растворились в этом страстном слиянии губ.

– Исла, девочка моя, ласточка перелетная, никуда не отпущу, – шептал Данир, прижимая к себе тонкий стан любимой, лаская губами девичью шею, плечи, обнажая грудь, скользя ладонями по узкой спине.

– Я боялась, ты на другой жениться успел, – признавалась Исла, прижимая к себе мужчину, вжимая его в себя, целуя все участки его тела, до которых могла дотянуться губами. Ероша его кудри.

– Мне не нужна другая! Я тебя разыскивал, чуть с ума не сошел от тоски и ревности! Никому тебя не отдам, слышишь?!

Данир исступленно гладил и целовал горящее и дрожащее от страсти под его руками и губами тело Ислы.

– Как же плохо мне без тебя было! – из глубины души Данира вырывались слова признаний. – Сладкая моя, нежная…

Исла впервые в жизни поняла, как же хорошо может быть с мужчиной, но только если это – твой истинный мужчина, любимый, желанный, на всю жизнь единственный. Правильно она ждала своей настоящей любви, не размениваясь на безликие связи, – оно того стоило. Ислу затянуло в омут жаркой страсти, а стон Данира подсказал, что в этом омуте они тонут вдвоем и нет никакой надежды вынырнуть на поверхность. Все сомнения и страхи ушли из сердец влюбленных в эту долгую зимнюю ночь.

– Люблю тебя! Не могу без тебя! – лихорадочно шептал Данир.

– Люблю тебя! Не хочу и не могу без тебя! – горячо отзывалась Исла. – Я буду твоей человечкой! Только я!

– Только ты, – соглашался обезумевший от долгих переживаний и счастья встречи Данир, торопливо срывая одежду с девичьего тела, желая прикоснуться, убедиться, что его мечта опять с ним, рядом. – Боги, Исла, останови меня! Сам я не остановлюсь!

– Не надо останавливаться…

– Феромоны…

– Все будет хорошо. – Ладошки Ислы скользнули по спине Данира, лаская и поощряя его к продолжению этого сладкого-сладкого безумия. – Люблю!

Единственная ясная мысль, мелькнувшая ночью в голове у Данира, была о том, что никаких мужей у Ислы и в помине никогда не было: ни одного. Это Данир, как лекарь-маг, да и просто как мужчина, мог утверждать абсолютно уверенно. Он стал первым (и последним!) мужчиной своей ясноглазки.

Утром Данир проснулся в одиночестве, в маленькой уютной спаленке деревенского домика. Сквозь ситцевые занавески на окне пробивались солнечные лучи, а судя по высоте солнца, время близилось к полудню. На стуле у кровати была сложена мужская одежда: новая, не ношенная. Под стулом стояли такие же новехонькие сапоги.

«Заботливая моя, – в очередной раз умилился Данир. – Заботливая и предусмотрительная. Запланировала меня из постели похитить, в один лишь плащ меховой завернув, – и заранее купила одежду».

Одежда и обувь идеально подошли по размеру. На столе Данир обнаружил записку. Почерк был неровный и корявый, будто писавшая то сжимала карандаш изо всех сил, то роняла его, то с яростью втыкала в бумагу. В записке говорилось:

«Жуткая жуть эти магические феромоны! Чуть не закусала тебя ночью! За мной не бегай: увижу на скале – прибью без раздумий! Вечером к тебе приду, как приступ наркотический схлынет. Жди в замке. Исла.» Ниже стояла размашистая подпись.

«Начальственная моя!» – усмехнулся Данир, складывая записку и убирая ее в карман к портрету. В нем крепла уверенность, что даже с огромной дозой феромонов его ласточка справится: силы духа ей не занимать. Хотя его вины это не умаляет: он должен был ограничиться поцелуями! Так было заведено после появления невест магов: месяц «поцелуйной» помолвки, борьба с зависимостью, потом венчание и благословение Донаты, а после благословения влияние феромонов быстро сходило на нет и брачным отношениям они уже не мешали. А вот он заставил свою невесту мучиться сильнее, чем другие! Но самобичеваниям по этому поводу сильно мешали жаркие воспоминания о прошедшей ночи: не мог Данир сожалеть о самых прекрасных моментах своей жизни!

На подходе к своему замку, Данир услышал голоса:

– Как это: напрасно побеспокоил?! – низким баритоном возмущался дворецкий наместника – Нирс Крогор. – Нет же лорда наместника, исчез в неизвестном направлении, а вы говорите: напрасно вас побеспокоил!

– А я повторяю выводы нашего лекаря-мага: судя по интенсивности остаточного следа жизненной энергии, лорд Данир Сартор был в сознании, когда через окно уходил. И человечка, что из окна появилась и в окно же ушла – тоже была в сознании. Так что не пропал лорд наместник, а по доброй воле ушел гулять со своей невестой! – объяснял очевидное басистый голос Бортела Мальона.

– Какой же хозяин из собственного дома по доброй воле через окно уходит и по отвесной скале вниз ползет?! – продолжал возмущаться недоверчивый дворецкий. – И платок, сонным зельем пропитанный, недаром на полу валялся!

– Сонным зельем бодрствующего лекаря-мага не усыпить, говорю же вам, господин Крогор! А что по скале – так я сам впервые именно у скалы с этой невестой и столкнулся. Может, она учит лорда наместника по скалам лазить! И не спрашивайте – зачем! Не знаю я! Невесты магов – натуры тонкие, непредсказуемые, потенциально опасные для всего живого… Э-э-э… Ну, может – не опасные, хоть у меня свое мнение на этот счет. Пусть эта невеста делает, что хочет, лишь бы с ума не сошла, а не то Данир с тоски в могилу ляжет! На нем два последних месяца лица нет! – отвечал Бортел. – Слава Богам, у меня уже два взрослых сына, мне новых невест не заводить!

– Не зарекайся, Бортел, двести лет – еще не старость! Мой старший брат тому прямое доказательство! – вышел на короткую дорожку, ведущую к крыльцу, счастливый улыбающийся Данир. – Моя невеста с ума не сойдет, не волнуйся!

Дворецкий и начальник магической охраны обернулись к наместнику и облегченно выдохнули. Бортел проворчал:

– Да, я помню, что вашу невесту так просто со свету не сживешь! Я доклады Лиама и Олера о погоне в городе почитал… Где только водятся такие человечки?! Неужели, правда, – в заброшенных горных долинах?!

– И это выясним, – ответил благодушно настроенный Данир. Все он выяснит, все решит, главное – Исла при любом раскладе с ним останется, другого он просто не допустит!

Глава 24. Влюбленная женщина справится с чем угодно

«Жуткая жуть эти магические феромоны!» – эта мысль рефреном звучала в голове Ислы всю безумную ночь и не менее безумные день и утро. Нереальное счастье, подаренное ей любимым, трепетной нежностью соединения с ним, сменилось вначале безудержной эйфорией, которую только усиливали ласки Данира, а вот когда маг заснул, к Исле пришла головная боль. И хорошо, что пришла, а то и она заснула бы в утомлении и пропустила начало дичайшего по силе последнего этапа. То, что она чувствовала после первого поцелуя, не шло ни в какое сравнение с тем, что нахлынуло на нее после ночи любви с ее рыжиком!

Исла на всю жизнь запомнит эту ночь! И первое страстное прикосновение ее мужчины, и его лихорадочные поцелуи, горячий шепот, срывающиеся с губ признания, его гладкую кожу под ее ладонями, перекатывающиеся мускулы его спины и рук, приятную тяжесть его тела на ней… Но запомнит Исла не только это! Она запомнит, как нежно гладила его кудри, когда он заснул мертвым сном, прижимая ее к себе, а она чувствовала подступающую к вискам боль. Запомнит, как осторожно выскользнула из объятий Данира, как оделась и понеслась во двор к колодцу, чтобы жадно напиться холодной воды и остудить разрывающуюся от боли голову. Период «затишья» на этот раз был еле заметен, почти сразу Ислу накрыло девятым валом «бури». Вовремя почувствовав начало этой «бури» и кое-как нацарапав записку, чтобы рыжик не волновался и не отправился ее искать, Исла вывалилась за дверь и бросилась бежать. Прочь, прочь от дома, в котором спит на кровати совершенно беззащитный сейчас Данир!

В помутненном сознании Ислы рождались причудливые фантасмагорические образы. Ей казалось, что ее Дар принял телесное воплощение в виде огромного мутного облака, на котором горели неистовым огнем два красных глаза и кривился криком щелеобразный рот. Этот воплотившийся и пробужденный Дар визгливым фальцетом кричал в голове Ислы, что она должна вернуться и подчинить себе этого мужчину! Подчинить навсегда, внушить ему пожизненную привязанность к ней, чтобы Данир никогда-никогда не смог бы без омерзения даже посмотреть на другую женщину!

«Ты же способна это сделать, вернись! – визжал Дар Старших хранительниц, рисуя перед мысленным взором Ислы безмерное обожание зачарованного Даром Данира, его беспрекословное подчинение ей. – Ты можешь заставить его обожествлять тебя, так сделай это! Или ты хочешь, чтобы он со временем охладел к тебе, ушел к другой?! Ты действительно намерена оставить ему свободу выбора?! Одумайся!!! Одумайся, пока не поздно, пока он рядом и ты можешь, можешь повлиять на него! Сломать, привязать… навсегда!!!»

Требования собственного Дара поддерживали отравившие сознание магические феромоны:

«Вернись! Тебе ведь так хочется поцеловать его, припасть к его губам, вновь окунуться в это неимоверное счастье! И он же не против… вернись!!!»

Перед внутренним взором Ислы соблазнительно замаячила двухместная комнатка в лаприкории Тоска: обожающий ее Данир, преданно смотрящий на нее и целующий, целующий… и она – в непрерывной наркотической эйфории. Исла со стоном упала на колени и продолжила ползти вперед, смутно замечая, что село уже осталось далеко позади и она, впиваясь скрюченными пальцами в обледенелую землю, судорожными рывками движется по пустому ночному проселочному тракту, сбивая в кровь ладони и колени.

В какой-то миг стремление вернуться стало нестерпимым, и Исла в последней отчаянной надежде, оттолкнувшись от дороги всеми руками и ногами, прыгнула в большой сугроб и покатилась вниз по склону, обрастая и обрастая снегом. Если бы высота склона была больше полутора метров, то на этом жизнь девушки и завершилась бы…

В ледяном коконе в замерзающем теле Ислы проснулся и громко завопил инстинкт самосохранения, подавив на время наркотическое стремление к магу. Разрывая руками и сбивая ногами облепивший ее снег, Исла вырывалась из ледяной неволи, очищая лицо и делая торопливые, глубокие вдохи свежего морозного воздуха.

«Жуткая жуть эти магические феромоны!»

Боясь развести костер и согреться, Исла держалась за инстинкт самосохранения, как за единственный надежный якорь в поглотившем ее наркотическом угаре. И бежала, бежала, согреваясь движением.

«Движение – жизнь! Движение равно выживанию, остановка равна смерти!»

Безмерно удивлял Ислу тот факт, что несмотря на наводнившее ее сознание образы, на жгущие вены магические феромоны, требовавшие вернуться и целовать… кусать… целовать…, ее разум оставался кристально ясен и четко осознавал все происходящее. Исла могла сравнить свои ощущения с чувствами умирающего от жажды человека, который видит перед собой истекающие влагой, мясистые, сочные листья дикого гадючника. Человек может проползти мимо ядовитого куста и сохранить надежду добраться до дома, но непреодолимая жажда влечет его к отраве. Человек все понимает, осознает все последствия, но не может не стремиться к ядовитой влаге! Аромат вечнозеленого смертельно опасного растения кружит ему голову, подавляет волю и влечет, влечет к себе!!! «Напиться, только напиться, всего один глоток», – думает человек. И либо справляется с собой, либо погибает под густой ядовитой сенью.

Закоченевшая Исла не рискнула, как в прошлый раз, полезть на высокую скалу. Но ведь гор и ущелий тут масса, обрывистых скал много, в том числе с невысокими, но достаточно сложными для восхождения склонами. И Исла поползла вверх. Вниз. Снова вверх и снова вниз. Кажется, к утру она изучит каждый камушек на окрестных возвышенностях. Холодно Исле уже не было: ее грели адреналин и огромная физическая нагрузка. За эти сутки она точно станет тоньше, легче, стройнее. Хотя вернее сказать – костлявее… И ЗЛЕЕ!

Рассвело. Розовые облака проплывали над Ислой, солнце рассыпало по заснеженному лесу бриллиантовые искры… Вверх по скале, вниз по скале… Умыться снегом…

«Жуткая жуть эти магические феромоны!»

* * *

Абсолютная уверенность Данира в способности Ислы справиться с его феромонами к вечеру дала легкую трещину, а к ночи стала медленно, но верно, сменяться паническими настроениями:

«Где она?! Почему до сих пор не пришла – обещала же! Невесты, которых поцеловали за завтраком, к ужину уже в себя приходят, а я ведь целовал задолго до завтрака! Правда, не только целовал. Это все из-за меня! Я, негодяй, не сдержался, а ласточка моя теперь мучается сверх меры! Самого себя прибить хочется! Где же ты, Исла?! Где искать тебя, моя ясноглазая?!»

Данир метался по спальне, то и дело подскакивая к окну и до рези в глазах всматриваясь в сливающуюся с ночной тьмой скальную стену внизу, по которой скользили холодные лучи равнодушного лунного света. Собственное бессилие сводило мага с ума, и он упорно старался что-то придумать: какой-нибудь способ быстро разыскать и помочь… Хотя в его случае, лучшая помощь – находиться как можно дальше!

За спиной Данира скрипнул подоконник, и легкая фигура соскочила на пол. Закрыв за собой окно, в освещенную комнату шагнула Исла.

И тут же попала в медвежьи объятия своего мужчины.

– Задушишь! – прохрипела Исла, пытаясь разомкнуть сдавившие ее руки. – Так нечестно – нападать без предупреждения! Хочешь силами помериться – во двор пошли!

– Не хочу я силами мериться, – выдохнул Данир. – Мерялся уже, зимой, на поляне, когда ты втихаря улизнуть от меня хотела! Ласточка, совсем плохо было, да? Это я виноват! Я не должен был… Боги, это ужасно, что тебе пришлось так долго с действием моих феромонов бороться! Обычно за день все проходит, только после первого поцелуя все медленно тянется. Прости!

Исле дали глотнуть воздуха, нежно поцеловали в кончик носа. Девушка перевела дух после неожиданно бурной встречи и призналась:

– Действие феромонов в самом деле прекратилось ближе к вечеру.

– А почему заявилась так поздно?! Я волновался, с ума сходил! – разозлился Данир.

– Потому, что я до самой ночи подавляла в себе настойчивую потребность сбросить тебя в море с самой высокой скалы! – огрызнулась смертельно уставшая и голодная Исла. – А потом коня арендованного возвращала. Где горячий ужин, хранимый?! Корми главу семьи! Я пришла…

Исла рухнула на кровать, раскинув руки в стороны.

Данир хмыкнул на слова «глава семьи», но на кухню сходил и целый поднос еды своей невесте (собственно, уже практически жене) принес. Про себя тоже не забыл – ему вечером кусок в горло не лез, так он за свою ненаглядную распереживался.

После ночного ужина, загасив магические светильники и оставив гореть только свечи на столе, пара уселась в обнимку на одном кресле.

– И что теперь? – тихо спросил Данир. – Пройдет время, и ты опять от меня убежать попробуешь? Не пущу! Про мужей можешь не врать – не было у тебя никого, кроме меня!

– Я не врала про мужей! – возмутилась Исла. – Кого ты считаешь мужем? Какой смысл вкладываешь в слово «муж»?

– Муж – это любимый мужчина женщины, который делит с ней постель, растит с ней совместных детей, живет с ней вместе, заботится о ней и детях до самой смерти. – Данир постарался объяснить все так, чтоб исключить возможность превратного толкования. И наставительно добавил: – Муж может быть только один!

– Это у вас один, а у нас у женщины может быть несколько мужей, но у нас их называют «любимыми хранимыми». Есть и другие хранимые: различные родственники, собственные сыновья, другие мужчины, которые не делят с женщиной постель, но находятся под ее защитой и опекой, ясно? У меня не было до тебя любимых хранимых, это верно.

Данир устроил головку Ислы у себя на груди и, перебирая длинные пряди влажных волос (Исла купалась в горячих источниках, что били в горах недалеко от Тоска), попросил:

– Расскажи о том, как вы живете. Подробно!

Исла стала рассказывать с самого начала послевоенной истории ее долины, когда маги завалили проход в нее. Рассказала о тысячелетиях правления жестоких кровожадных мужчин, о гибельных последствиях такого правления, о появлении в долине первых женщин с Даром. Подробно рассказала об особенностях Дара правящей семьи Дохран, как этот Дар помогает управлять жителями долины. Рассказала все исторические мифы и легенды своей родины и перешла к тесно связанному с ними настоящему:

– Много веков у нас правят Старшие Хранительницы – женщины, наделенные Даром. Главами семей тоже являются женщины. Женщин мало, они часто погибают еще в подростковом и юношеском возрасте: срываются со скал, их убивают звери на охоте, их заваливает камнями в пещерах, где добывают уголь и камень, их уносит снежными лавинами в горах… Мужчины же сидят по домам за большой городской стеной, в относительной безопасности, и потому их в пять-шесть раз больше, чем женщин. Конечно, мужчины не бездельничают: и дом, и дети на них, и общественные работы назначаются каждой семье. Ты напрасно качаешь головой, Данир: наша жизнь устроена гармоничнее, чем жизнь людей Тавирии! У нас нет одиноких, брошенных стариков – все пожилые мужчины живут у своих родных, в семьях, где есть молодые и сильные хранимые, которые ухаживают за ними, а хранительница заботится о пропитании для всех членов семьи! Слабоумные и сумасшедшие люди тоже живут в семьях, их не выбрасывают на окраины Города в «лаприкории»! Если больной бу́ен, то обращаются к аро-лере, которая своим Даром дает ему душевный покой, и у родных уже нет серьезных проблем с уходом за ним. Если у семьи состарилась хранительница, то и этой семье помогают: приносят дичь, дрова, каждый день помогают по хозяйству, если ее хранимые тоже стары или малочисленны. Кстати, помощь «слабым» семьям – одна из обязанностей моих собственных хранимых. У нас нет понятий сиротских приютов: все дети воспитываются в семьях! Кстати, у меня тоже есть дочь – Кира, я взялась опекать девочку после смерти ее матери, которая была моей лучшей подругой.

Исла посмотрела в лицо своего мага, но не заметила на нем и тени недовольства тем фактом, что в ее доме живет приемная дочь. Данир лишь кивнул и попросил продолжать.

– В общем, у нас в принципе нет одиноких, брошенных, никому не нужных людей. Самая малочисленная семья в Городе на данный момент состоит из четырех человек: хранительницы и трех хранимых. Да, иногда у нас жестоко поступают с мужчинами, но даже в таких случаях, как с Арианом, их не лишают защиты, не изгоняют из Города. И тюрем у нас нет, и казней тоже нет! – заключила Исла.

– Женщины сами выбирают себе хранимых мужчин? Как к тебе попали твои хранимые, как они с тобой связаны? И что ты планируешь с ними дальше делать? – задал Данир один из самых важных для него вопросов.

«Ой, я же ему еще не сказала, что он у меня теперь один! – спохватилась Исла. – Но, постойте: он что, уже не настроен резко против других моих хранимых?!»

– А ты не против быть не единственным хранимым? – изумленно уточнила Исла. Она же видела тот заслон! – Ты же так возмущался тогда, что даже помолвку разорвал, бросил меня!

Исла вспомнила свою боль тогда, свое отчаяние, и гневно стукнула Данира по плечу.

– Это ты меня бросила – ушла и не оглянулась! – рассердился Данир. – Я возвращался потом к твоей избушке, а тебя и след простыл! Я же не знал, что ты не замужем, меня убедили, что у тебя восемь мужей! Восемь, дохлый тролль!!! Откуда мне было знать, что хранимый – не значит «муж»?! Ты-то мне ничего не объяснила!

– Я не знала, что ты увидишь серьезную разницу между этими понятиями! Честно говоря, я до сих пор эту разницу с трудом улавливаю! У некоторых хранительниц по пять хранимых, и они их всех берут в свою постель и все вместе растят потом общих детей!

– Мне нет дела до других! – рявкнул Данир. – Я уже понял, что у вас необычный жизненный уклад общества, пусть он останется на совести ваших правительниц, а меня интересует, кто еще будет с нами жить! Никаких других «любимых» я рядом с тобой не потерплю, ясно?! Но, учитывая, что других мужчин в твоей постели не бывало, все твои хранимые, скорее всего, родственники. Тогда я совсем не против быть девятым мужчиной в доме. Да хоть двадцатым, если ты – только моя! Ну, рассказывай про своих хранимых!

Исла растерялась: вот-те раз! А потом обрадовалась: Данир не против уехать с ней и жить в ее доме! Девушка счастливо вздохнула и прижалась к своему магу.

– А нечего рассказывать – ты у меня один! – Исла поцеловала любимого в щеку и с любопытством спросила: – Ты часто бреешься, раз у тебя всегда такие щеки гладкие?

– Нет, я просто контролирую рост волос и запрещаю его на лице, я же лекарь, – нетерпеливо ответил Данир на не относящийся к сути обсуждения вопрос и вернулся к насущной теме: – Как это один? А другие где?

– Раздала, – развела руками Исла. – У тебя такой заслон в сознании был, что сразу ясно было: ты ни при каких обстоятельствах добровольно не согласишься быть одним из множества хранимых. Когда аро-лера завела речь о том, чтобы уговорить тебя жить в долине (Исла несколько смягчила предложение Сарины), я объяснила, что у тебя есть внутренний запрет, из-за которого ты можешь быть только единственным хранимым. Мне позволили отдать моих мужчин в другие семьи.

Данир растерялся. С одной стороны, ему было приятно, что Исла ради него пошла на такой шаг вопреки всем принятым в ее общине традициям и нормам, а с другой стороны – было неловко, что невольно пострадали ее родные, которые теперь вынуждены жить в чужих семьях.

– Ну, расскажи, что за мужчины были твоими хранимыми, – попросил Данир.

Когда Исла начала перечислять, Данир помрачнел. О, Донатос, ее родной отец был вынужден покинуть дом дочери! И еще два пожилых мужчины. И два брата! Вот о молодых не родственниках Данир не печалился, но отец и братья…

– Не переживай! – Исла успокаивающе погладила Данира по руке. – Братьев давно пора было сосватать, а отец к любимой женщине жить пошел, да и близко он поселился – через дорогу, напротив моего дома.

Данир заинтересовался, как это у них «сватают». Исла объяснила, что любой хранимый может перейти в другую семью, если какая-либо из хранительниц посватается к нему, а его собственная хранительница согласится его отдать.

– А мужчину вообще не спрашивают?! – возмутился Данир.

– Еще как спрашивают! – ворчливо ответила Исла. – Думаешь, почему Сарт с Мирком так долго со мной жили? Думаешь, к ним никто не сватался? Как бы не так! Это они от всех предложений отказывались, вот и мне отказывать сватающимся приходилось, хотя было много достойных женщин! Какая же мать, дочь или сестра захотят своего родного человека против его воли чужой женщине отдать?! Как правило, по взаимной симпатии переходы происходят. Иногда только девушке Старшая назначает хранимого, если та сама никого не выбрала. Мне так Кирина назначили. Но опять-таки: если хранительница мужчины и он сам не против!

– А если кто к любимому хранимому посватается?

– Зачем? – невероятно удивилась Исла. – Тут ведь сразу ясно, что откажут!

Данир вздохнул с облегчением – мало ли, вдруг в их ненормальном обществе их аро-лера может вздумать разлучить его с Ислой. Он, конечно, не позволит, но будущие сложности лучше прояснить сразу. Исла вгляделась в задумчивое лицо Данира и неуверенно спросила:

– Ты в самом деле согласен уехать со мной и жить в моем Городе?

– А есть другие варианты? – пришел в недоумение Данир. – Разве ты не наследница этой аро-леры? Или я опять не так все понял? В горах и без тебя обойтись смогут?

– Не смогут, – вздохнула Исла. – Но вариант есть. Ты можешь остаться здесь, а я буду приезжать к тебе как можно чаще. Нынешняя аро-лера еще не стара, я не скоро займу ее место, так что смогу бывать у тебя подолгу, раз уж у меня теперь нет хранимых. Особенно, если приезжать буду вместе с Кирой – я не могу надолго бросать дочь.

Данир тут же перебил Ислу, насмешливо продолжив:

– А потом ты будешь приезжать с нашими детьми, которые будут видеть отца лишь урывками! Извини, но я не согласен на роль «загорного» мужа и отца! Жить будем вместе!

– Данир, я обязана жить в долине, обязана стать преемницей Сарины, у нашего правящего Дома просто нет других вариантов! Женщин с Даром во всей долине всего четыре: я, аро-лера и две ее двоюродные сестры: Мойра и Норна, которые ровесницы самой Сарины, причем их Дар остался узконаправленным.

– То есть? Узконаправленным – это что значит? – вмешался в объяснения Данир.

Исла стала рассказывать, то и дело прерываемая Даниром, требовавшим объяснить все четче и яснее.

– Вот так обстоят дела. А мой дар теперь развился и стал универсален, как и дар Сарины, так что ее преемницей буду я, – закончила рассказ Исла.

– Ты упомянула, что твои ментальные способности до твоего первого прихода к нам ограничивались стиранием памяти. Я не уловил – есть какие-то причины, почему вдруг твой дар стал так бурно развиваться? – спросил сосредоточенный Данир.