Текст книги "Преторианец"

Глава 21
Три гладиатора и рудиарий

Рим, виа Лабикана

Сергей до того вымотался, что даже обед не осилил. Все равно ложку ко рту не поднести, до того рука тряслась…

Вечерком друзья набились в каморку к Лобанову, поздравляли, кое-как накормили его сыром, хлебом и вином – спиртосодержащую жидкость Сергий тянул через соломинку.

Лобанов думал, что долго не сможет уснуть. Но минут пять поворочался, перебирая в памяти картинки дня, и очнулся с рассветом, бодрый и выспавшийся. Усталость в теле еще жила, но была она приятной, не наливала руки-ноги свинцом, не полнила голову туманом безразличия равно к жизни и к смерти.

Сергей с приятностью потянулся, полюбовался рудисом. Свербило, правда, на душе: он-то свободен, а друзья как? В середине июля пройдут игры в честь Аполлона, а двумя неделями раньше начнется Форс Фортуна. И все ли уцелеют? Или он один доживет до конца лета?

Повернув голову, Сергей обнаружил, что лежак Эдика пуст. Ну и ему не пристало вылеживаться… Поднявшись, с удовольствием покряхтев, размяв затекшие члены, он выбрался в галерею. Неожиданная свобода нарушила четкое течение его жизни, Сергей выпал из общего строя и не знал, куда себя девать и как собой распорядиться. Обычно рудиарии в наставники идут готовить молодое пополнение…

Прошмурыгав в парадную комнату, он выглянул во двор. Никого… Только Гоар Багатарыч слоняется одиноко вдоль высоченного каменного забора. Наверное, все в трапезной, решил Лобанов и услышал необычный шум. Дверь караулки с треском распахнулась, во двор повалили легионеры в полном боевом. Э, нет…

Это не простая солдатня! Золоченые кирасы с выдавленными орлами, лиловые плащи… Преторианцы! Ого! Лобанов покачал головой. Если сравнивать преторию с веком двадцатым, то изыщешь лишь одно соответствие – с Германией. С войсками СС. Эсэсовцы тоже были привилегированными. Тогда, усмехнулся Сергей, Публий Ацилий Аттиан – тип навроде Гиммлера.

Преторианцы заняли портик, блокировали переходы в оружейные мастерские, в арсенал, в триклиний, в соседние казармы. По широкой лестнице, ведущей на второй этаж, в помещения ланист, скатился Севий Никанор Пот и грянулся на четыре кости. Двое преторианцев подхватили его и поставили на ноги. Сергей, от греха подальше, укрылся за обшарпанной колонной. На минуту все затихло, а потом во двор неторопливо прошествовал сам префект претория. Он о чем-то тихо спросил препозита. Севий затараторил объяснения, путая их с оправданиями. Префект послушал, кивнул и двинулся к лестнице. Двое преторианцев шатнулись было за ним, но Аттиан остановил их. «Так… – подумал Сергей. – Это становится интересным…»

Из темной галереи донеслись шаги неторопливо ступавшего префекта, забелела худая фигура.

– Сальве, рудиарий, – спокойно поздоровался Аттиан.

– Сальве, – ответил Сергей.

– Я человек занятой… – неспешно заговорил Аттиан, оглянулся, обнаружил скамью и присел, со вздохом облегчения вытягивая больную ногу. – Долго болтать мне недосуг, – продолжил он и улыбнулся, вспомнив вчерашний разговор в цезарской ложе. – Как тебе нравится наш новый император? – спросил префект неожиданно.

Лобанов пожал плечами, гадая, что к чему.

– Ну, я не девушка, чтобы он мне нравился, – ответил Сергей, заметил поджимание губ своего визави и, усмехнувшись, договорил: – Но мужик вроде нормальный. Остановить войну – ого! – это надо уметь. За одно это императора можно уважать, а если он и дальше будет… хм… за мир во всем мире, то – слава императору!

Аттиан кивнул вполне удоволетворенно.

– Только я Адриану не завидую, – добавил Сергей. – Это ж сколько врагов он уже нажил и скольких еще наживет. Уйму! Воякам война выгодна, а он их в казармы!

– О! – просиял Аттиан. – В том-то и дело! Потому-то я и здесь. Те, что пыжатся во дворце, – сказал он с легким пренебрежением, – еще не претория. Это все сынки нобилей, они только и годны, что во дворцах службу нести, толку от них не добьешься. А теперь слушай, Сергий Роксолан, и помни: все, что я тебе скажу, – тайна. Раскроешь ее кому – схлопочешь стрелу в затылок.

– Не пугай, префект, – усмехнулся Сергей, – пуганы мы.

Аттиан только хмыкнул.

– Тогда слушай, – посерьезнел он. – Есть в претории кентурия особого назначения… Ее бойцы выполняют поручения самого щекотливого свойства и миссии, которые считаются невыполнимыми. Служат в той кентурии и свободные, и рабы, и вольноотпущенники. Больше всего туда набрано гладиаторов – лучших из лучших! Набираю бойцов я лично и предлагаю послужить в ней и тебе, Сергий Роксолан.

Сердце Лобанова дало перебой и затарахтело как сумасшедшее.

– И… что я буду иметь? – поинтересовался он, чтобы не сразу орать «согласен!». Несолидно как-то…

– Платить тебе станут, как и всем преторианцам, – не торопясь, ответил префект, – а они получают втрое больше легионеров… Тыщи три денариев в год. А сослужишь императору хорошую службу, и он одарит тебя волей. А то и виллой. Согласен?

– Согласен, – твердо сказал Сергей, – если только…

– Если что? – нахмурился префект.

– Если вы и моих друзей пристроите со мною вместе. Ребята отличные, не хуже меня, всю жизнь их знаю. Проверены!

– Ну, раз проверены… – Префект ухмыльнулся, покачал головой, не выдержал и рассмеялся. – Согласен!

Отцепив от пояса тяжеленький кошель-кремену с золотыми денариями, он протянул его Сергею и отдал первый приказ:

– Сегодня вы покинете «Лудус Магнус». С прокуратором школы я поговорю. Наймете жилье, приоденетесь, купите хорошие мечи и явитесь в кастра преториа через три дня. Vale![72]72
  С латинского – «Прощай!».


[Закрыть]

* * *

С лязгом захлопнулась калитка «Лудус Магнус», и четверо гладиаторов остались одни. Перед ними тянулась виа Лабикана, за их спинами высилась мрачная стена школы, единственная, возле которой не громоздились лавки, ларьки, лотки, не бросали тень навесы портиков, подпертые колоннами или аркадой. Ни единого зеленого кустика нигде видно не было, но густой жасминный дух витал над улицей, побуждая высматривать хорошенькие личики девушек. Римляне шли толпами – прогуливались, тащили товар на продажу, возвращались с покупками, вели на поводу осликов, груженных парой амфор или двумя высокими коническими корзинами. Сапожник примерял сапоги курчавому юноше, медник паял котелок, предприимчивый старикан сидел под стеною дома в обнимку с самоваром и угощал желающих кислой кальдой – горячим вином с водой. На веревках, перекинутых через улицу, сушилось белье, а выше беломраморных фасадов и красных черепичных крыш невинно голубело небо.

– На свободу с чистой совестью! – сказал Гефестай с чувством. – Ё-мое! Серый, и что бы мы без тебя делали?

– Нашли бы чем заняться! – хмыкнул Сергей.

– Парни… – начал Искандер и задохнулся. – Представляете? Мы в Риме!

– Ну наконец-то до него дошло! – тут же откликнулся Эдик.

– А, ну тебя! – отмахнулся Тиндарид. – Вы вдумайтесь только – этот огромный город никто, кроме нас, не видел! Я имею в виду – никто из нашего времени. Христиане все порушат – разнесут храмы, развалят акведуки, десятки тысяч статуй раскокают кувалдами и пережгут в известь. А нам все тутошние чудеса доступны!

– И еще как доступны… – задумчиво протянул Лобанов, почесывая шрам на руке. – Ой, да ну!

– Из нашего времени! – передразнил Искандера Эдик. – Это из какого нашего? Ты же здесь родился!

– Да какая разница? Вырос-то я у вас! Я окончил мединститут, я купил с рук «уазик», я выходил в Интернет…

– Интернет – это да! – констатировал Гефестай.

– Особенно порносайты, – дополнил Эдик.

– Время, время… – вздохнул Лобанов.

Он понюхал свою тунику и поморщился.

– Где ты, моя стиральная машина? – печально спросил Сергей.

– Где ты, о порошок «Ариель»! – подхватил Гефестай. – Где ты, вода, льющаяся из крана с красной нашлепкой?

Искандер фыркнул негодующе.

– Между прочим, в Риме тысяча бань! – сказал он. – Термы по-здешнему…

– Ты что, бывал здесь? – осведомился Лобанов.

– Нет, конечно.

– Откуда ж ты все знаешь?

– Историю надо было учить, – назидательно сказал Искандер.

– А мы такого не проходили! – вставил Эдик.

– Книжки читать надо было!

– Читывали мы книженции, читывали, – сказал Лобанов. – Да, наверное, не те…

– Веди нас, о, сын Тиндара! – картинно отставив ногу, продекламировал Эдик. – Веди в самые лучшие термы, ибо тела наши вопият… или вопиют? В общем, они грязны и требуют срочного омовения!

– Интересно, – задумчиво сказал Гефестай, – а в термах пивком торгуют?

– Артемис Агротера! – воскликнул Искандер с возмущением. – Кому что, а Гефестаю пиво!

– Не, – сказал сын Ярная серьезно, – я еще пожрать люблю…

– И по бабам… – вполголоса молвил Эдик.

– Это да-а! – расплылся в улыбке Гефестай. – А чего мы, собственно, стоим? На помывку шагом марш!

И четверо гладиаторов пошагали на помывку. Трое гладиаторов и рудиарий, усмехнулся Лобанов. Звучит, почти как «три мушкетера и д’Артаньян»…

Толпы прохожих, гвалт и сутолока уже не раздражали «Сергия Корнелия». Пусть он и не был до конца свободным, но его и не вели, закованного в цепи, он шел сам и туда, куда хотел.

– Вон они! – показал Искандер на громадные купола, выглядывавшие из-за крыш трех-четырехэтажных домов. – Это термы Траяна! Только, наверное, рано еще, термы открываются в полтретьего. Сейчас там женщины моются… Часика два можно еще погулять.

– И поесть! – добавил Гефестай.

– Он не кушан! – сделал открытие Эдик. – Он жрун!

– Пошли уж… – проворчал Искандер. – Утроба ненасытная!

Харчевню долго искать не пришлось, заведение общепита само выглядывало на улицу. Глухая стена дома напротив, обращенного во внутренний двор, прорезалась аркой с прилавком. Прилавок был сложен из камней и облицован мрамором. В него были вделаны горшки, подогреваемые медленным огнем, в горшках что-то аппетитно булькало и шкворчало. Слева от прилавка к стене примыкали три каменные полки уступами, заставленные мисками и расписными глечиками. Сверху арку прикрывал кожаный навес, а прямо на стене было написано: «Меркурий здесь обещает прибыль, Аполлон – здоровье, Агатон – пристанище и закуску. Выпивка стоит асс. За два асса ты лучшего выпьешь, а за четыре уже будешь фалернское пить!»

– Эй, Агатон! – крикнул Искандер.

Из низенькой двери в глубине харчевни выскочил мужичок с красным, распаренным лицом. Он вытирал руки холщовой тряпкой и угодливо кланялся.

– Чего изволите? – задал он извечный вопрос ресторатора.

– Про фалернское – это правда? – строго спросил Тиндарид.

Агатон приложил пятерню к груди, всем своим видом изображая клятвенное уверение.

– Ну-ну… – протянул Искандер. – Что ж, налей-ка нам пару секстариев[73]73
  Секстарий – 0,5 литра.


[Закрыть] фалерна и закуски сообрази… Что у тебя есть, кроме хлеба?

– Ветчинка имеется, колбаска кровяная, – зажурчал Агатон, – рыбка жареная и соленая, яйца, огурчики… Рекомендую превосходное копченое сальце, только что из Галлии!

– Тащи все! – велел Гефестай.

– Сей момент!

Агатон обмахнул тряпкой крепкий дубовый стол и усадил клиентов. Весьма оперативно, кланяясь низкой притолоке, из кухни вышел дородный товарищ в изгвазданной тунике. В руках у него был деревянный поднос, заставленный яствами.

Эдик взял с подноса румяный пирожок с творогом, надкусил и понюхал.

– М-м-м… – закатил он глаза в нарочитом восторге. – Пахнет-то как! А ты знатный пекарь, умеешь делать вкусняшку!

Искандер лягнул Чанбу ногой под столом, но было поздно. Дородный побледнел и навалился на стол, попирая доски внушительными кулаками.

– Я тебе не раб, варвар, – прорычал он, – чтоб пирожки печь!

– Ты чего?! – изумился Эдик.

Искандер вскочил из-за стола.

– Не обращай внимания, уважаемый! – затараторил он. – Это варвар из далекой Сарматии, он не знает римских обычаев, ты уж извини его!

Дородный посопел, гневно зыркая на Эдика, и вернулся на кухню, бурча: «Понаехало этих варваров… Ходют тут в штанах…»

– Что за дела? – спросил Эдик, закипая. – И чего было пинаться?

– Того! – сердито сказал Искандер. – Ты оскорбил римлянина.

– Да я ж его похвалил!

– Вот именно! А для истинного гражданина Рима всякое ремесло – занятие низменное, достойное только рабов! Понял?

– Понял… – буркнул Эдик. – Ну и порядочки…

– А ты думал! – хмыкнул Лобанов.

Поданное вино действительно было фалернским, хотя и разбавленным чуток.

– Ну, поехали! – сказал тост Гефестай и выглотал хорошую порцию.

Товарищи его поддержали. Выпили, закусили.

– Не знаю, как вам, – объявил сын Ярная, сыто жмурясь, – а мне здесь нравится.

– Здесь или сейчас? – уточнил Эдик.

– А мне все нравится! И время, и пространство. Рим мне по душе, красиво тут, и вообще…

– Чисто в этом времени, – вздохнул Искандер, – не загадили его еще, природа почти что нетронута. Видали, как ночью светло, даже если луны нет? Звезды светят, и все видно! Знаете, почему? Воздух тут очень чистый.

– Это все фон, товарищи гладиаторы! – лениво проговорил Сергей. – Думаете, зря я в преторию подался? Ты, Искандер, врач, мы с Эдиком – механики, Портос у нас химик и геолог. И кто мы были в том времени? Рядовые спецы. А здесь мы можем добиться… господи, да чего угодно! Станем хоть кем. Это же империя, парни, им-пе-рия!

– Для начала надо воли добиться, – трезво заметил Искандер, – а потом уже…

– Мелко мыслишь, Тиндарид! – перебил его Эдик. – Лично я мечтаю… Хм. Что же я там лелею? Ну хоть префектом заделаться, что ли!

– Хоть! – с негодованием воскликнул Искандер. – Префектами всадники становятся, а ты кто? Гладиатор! Так что сиди и не рыпайся.

– Буду рыпаться! Всадник… Ха! Да я до сенатора дорыпаюсь, понял? Как говорил мой дед Могамчери: «Мечтай, внучек, не о том, чего добиться можно, а о несбыточном! Не скромничай в желаниях!»

– Поддерживаю! – поднял руку Гефестай.

– Мне кажется, уже три… – заметил Лобанов, поглядывая на солнце.

Искандер кивнул и позвал:

– Хозяин! Сосчитаемся.

Агатон явился сей момент, как дух медиуму.

– У тебя было два секстария вина, – забубнил он, чиркая стилом по навощенной дощечке, – и хлеба на два асса…

– Так.

– Закуски на шесть…

– Так.

– С тебя четыре сестерция и один асс!

– А асс за что? – нахмурился Искандер.

– За обслуживание!

Ворча, Тиндарид отсчитал семнадцать ассов.

– Пошли! – сказал он сердито. – Сплошное разорение…

– Ученый человек, – смиренно сказал Эдик, – не просветишь ли темного варвара, чего ты такого насчитал? Сестерции, ассы…

– Темнота! – ухмыльнулся Искандер. – Внимай, сармат. – Брякнув золотишком, он заговорил менторским тоном: – Префект претория выдал Сергею золотые денарии, их называют ауреями…

– И мы еще сколько-то там подобрали, – дополнил Гефестай, – тогда еще, с арены.

– Да, – нахмурился Искандер, не любивший, когда его перебивали. – В одном золотом денарии, или аурее, содержится двадцать пять серебряных денариев. Один серебряный денарий равен четырем бронзовым сестерциям. В одном бронзовом сестерции – два бронзовых дупондия или четыре медных асса, а в одном ассе – два семиса или четыре квадранта. Понял?

– Ни фига! – радостно заявил Эдик. – Но уже что-то такое проясняется.

– Варвар… – вздохнул Искандер. – Потопали.

– Ё-мое, – ровным голосом сказал Гефестай, – преторианцы! Быстро – морду кирпичиком, глаза – пуговками!

Лобанов скосил взгляд – к четверке гладиаторов приближалась пятерка преторианцев, и, как видно, не рядовых, уж больно роскошны были их пурпурные плащи, а высокие алые гребни на блестящих шлемах торчали как перья вождей краснокожих. Одного из преторианцев, худого и узкоплечего, с бледным острым лицом, Сергей узнал – тот сопровождал Аттиана в «Лудус Магнус». Он-то и заговорил первым, обращаясь к товарищу, толстомясому, с мрачным, брыластым лицом разоренного лавочника:

– Посмотри, Клодий, кто затесался в ряды славной претории, – «говорящие орудия»!

– Прибить их, и всего делов! – вынес вердикт Клодий.

– Чья тухлая водица разбавит нашу кровь! – продолжал остролицый, глумливо усмехаясь.

Остальные преторианцы в разговор не вступали – стояли себе в сторонке, надменно топорща гребни и задирая носы. Эдик, сжимая кулаки, рванулся, но Лобанов притормозил его, крепко ухватив за плечо.

– Ты кто такой, петух дойный? – ласково поинтересовался Сергей у остролицего.

Тот сразу бросил руку к мечу, но сдержался.

– Ты видишь перед собой преторианского кентуриона Децима Юния! – процедил он. – Я…

– Помолчи, «якало», – остановил его Лобанов, – и послушай, что я скажу. Во-первых, мы такие же преторианцы, как и ты. Префект Аттиан лично пригласил нас на службу, и послезавтра мы явимся в лагерь. Во-вторых… – Сергей покосился на троих преторианцев, проверяя, дошла ли до них информация. Те переглядывались. Дошла, значит. – Да, мы невольники, – продолжил он. – Ты назвал нас «говорящими орудиями»? Ладно… Только ты учти, Децим, мы орудия непростые, мы орудия убийства. Усвоил?

– Ты мне еще угрожать будешь, раб? – прошипел Децим Юний и рявкнул: – Взять их!

Преторианская троица кинулась на гладиаторов, выхватывая мечи. Толпа зевак шарахнулась, расширяя круг.

– Бьем не до смерти! – быстро скомандовал Лобанов.

Шлепнув ладонями по голоменям – плоским сторонам меча, Сергей резко крутанул захваченный клинок и выдернул его. Перехватив трофей за рукоять, он левой рукой сцапал обезоруженного преторианца за десницу и сунул его мордой в пыль виа Лабикана.

Гефестай своего уже положил – сидел на нем сверху и мягко журил: «А вот не надо к взрослым дядям приставать! Дядя тебя по попке а-та-та, и будет вава!»

Эдик докручивал руку последнему из троицы, красномордому, с белесыми бровками, на порося похожему, а Искандер схватился с Клодием на мечах. Поворот, удар, мечи скрещиваются в высоком блоке.

– Хватай их! – неожиданно заревел чей-то зычный голос. – Херман! Ульфганг! Адольф!

Лобанов резко обернулся. Виа Лабикана пересекала целая банда свирепых вонючих мужиков в широких кожаных штанах и в кожаных нагрудниках на голое тело. Их рыжие гривы уминались рогатыми шлемами, а густые бороды были заплетены в сальные косички.

– Это батавы! – протараторил над ухом запыхавшийся Искандер. – Германская гвардия. Противовес преторианцам!

– Ясно, – ухмыльнулся Эдик. – Гвардейцы кардинала!

– Значить, сделаем им недовес… – изрек Гефестай, вставая с преторианца, злобно плевавшегося пылью.

– Порядок нарушаем? – рявкнул батав в расшитой бисером жилетке. Он осклабился, перекинул меч из правой руки в левую… Но не поймал – нога Лобанова была быстрее. Подбив клинок, Сергей отпасовал его обезоруженному преторианцу, и тот поймал, причем за рукоять. Батав округлил глаза и приоткрыл рот от изумления. «Истинный ариец, – подумал Сергей, – характер нордический».

– У тебя изо рта воняет, – сказал Лобанов. Съездив германцу по яйцам, он ухватил «белокурую бестию» за лохмы и приложил к колену, превращая потный нос в кровавую клецку. Habet.

Сергей бросил взгляд, оценивая картину стычки. Четыре германца справа, пятеро слева. Минус тот, которого он оприходовал… Итого восемь рыл. Децим Юний храбро бился с рыжим детиной, густо заросшим и давно не мытым. Децим пятился, отступая. Эдик рубился сразу с двумя. Гефестай, заколов одного «гвардейца», доканывал второго. Искандер отбивался от пары хэкающих и рыкающих батавов, но за этого можно не волноваться, Тиндарид в бою холоден и расчетлив. Мечами, как веерами, обмахивается… Клодия ранили, и еще одного преторианца задели, а двое в шлемах с гребнями дерутся спиной к спине. Молодцы, однако…

– Куда прешь, вонь рейтузная? – ревел Гефестай.

– Свинья волосатая… – пыхтел Клодий.

– Ах ты, колбасник вшивый… – хрипел Децим.

Прочие участники баталии выражались не менее энергично, пользуясь хотя и банальными сравнениями, но в оригинальной трактовке.

Лобанов бросился Эдику на подмогу. Батавы махали мечами без фантазии, словно дрова рубили. Сергей подскочил к Адольфу – так вроде его называл главарь – и полоснул батава по ноге трофейным гладиусом. Тот обернулся, щеря желтозубую пасть, и заработал укол. Налитые кровью глаза закатились, и Адольф рухнул на каменную мостовую с таким звуком, будто уронили хорошую вязанку дров.

– Гитлер – капут! – осклабился Эдик, уделывая своего противника – нос сапожком, рыжая борода мочалкой.

Батавы дрогнули. Ввязавшись в драку, они увязли в бою.

– Мотайте отсюда! – крикнул Лобанов.

Огрызаясь, призывая своих богов, «гвардейцы» отступили, унося убитых. Ходячие раненые убрались сами. Vae victis![74]74
  Горе побежденным! (лат.)


[Закрыть]

Децим Юний пребывал в замешательстве. Врожденная спесь и нажитые комплексы мешали ему просто подойти к Лобанову и пожать руку. Но и дальше выпендриваться было бы глупо и недостойно.

Первый шаг сделал Лобанов. Он протянул меч тому преторианцу, у которого «занял» орудие убийства. Преторианец принял клинок без улыбки, но и без смущения. Вложив гладий в ножны, он протянул руку и спокойно сказал:

– Я Луций Мединий. Благодарю за помощь… преторианец.

Лобанов молча поклонился.

Сопящий Клодий тоже поручкался. Децим Юний потоптался и бросил:

– Vale!

Проводив глазами удалявшихся преторианцев, Искандер довольно сказал:

– Ну вот, хоть на мечах сэкономили! Тут один клинок сто двадцать пять сестерциев стоит, всего пятьсот… Пять ауреев сберегли!

– Я свой отдал, – напомнил Лобанов.

– А у меня лишний есть! – сказал Искандер и протянул Сергею новенький гладий.

– Мотаем отсюда, – проговорил Эдик, озираясь, – пока фрицы с дружками не явились!

– И правда, – поддержал Искандер. – У них тут лагерь рядом, на Целии… На помывку!

– А здорово мы им всыпали! – расплылся в улыбке Гефестай.

– Да-а… – зажмурился Эдик. – Я теперь точно знаю, что лелеять. Видали, какие плащи были у Клодия с Луцием? Я тоже хочу себе такой!

– И я! – сказал Лобанов. – Это будет нашей целью номер два.

– А номер один что тогда?

– Воля!