Текст книги "Гиперборейские тайны Руси"

Имеется еще один, достаточно неожиданный поворот в развитии протолексемы mr, который обнаруживается в хорошо знакомом слове «пирамида». Общеизвестно, что в русский язык слово «пирамида» попало из греческого, а эллины заимствовали его у египтян. По-гречески оно звучит piramis (окончание da появляется в винительном падеже). Но в самом египетском языке слово «пирамида», при отсутствии гласных в иероглифическом письме, оказывается mr, то есть тождественно и доиндоевропейскому названию священной горы Меру и, соответственно, – смыслоемкому русскому понятию мир.

Но что самое удивительное: в русском языке также сохранилось древнейшее доиндоевропейское название пирамиды – мар. Так испокон веков (см. Словарь Даля) зовется на Руси безрастворная кладка из камней (высотой примерно 2 метра: чаще – ниже, реже – выше). Однако задолго до Владимира Даля в древнерусских письменных источниках слово «маръ» использовалось как синоним «кургана» и явно было сопряжено с богиней смерти Марой, так как означало «могильный холм». В разных частях Европейской России и сегодня разбросаны селения под названием Мары (например, в Рязанской и Нижегородской областях). Данный топоним свидетельствует, что некогда здесь в качестве главной достопримечательности и наиболее заметного ориентира действительно существовали курганы. Рукотворные мары (по-другому – гурии) до сих пор распространены на Русском Севере. На высоких берегах они выполняют функции «темных маяков», в иных местах (и, в частности, на горах) – путевых ориентиров.

Мr – таинственное созвучие, пронизавшее века и тысячелетия! В египетском иероглифическом оригинале к корневой основе mr добавлена еще приставка ра. Но в итоге получается pamir – Памир. Таким образом, вселенская гора Меру, олицетворяющая прародину всех мировых цивилизаций, получила свое рукотворное воплощение в тысячах моделирующих ее пирамид Старого и Нового Света. В культурах Ближнего Востока, Египта, древнеиндейских цивилизаций Америки они представлены в классической своей форме – в виде искусственных каменных сооружений. Что же касается других индоевропейских и неиндоевропейских этносов и культур, то здесь символами горы Меру стали насыпные пирамиды – курганы, разбросанные повсюду на необъятных просторах Евразийского материка от Тихого до Атлантического океана и сочетавшие погребальные и ритуальные функции. Между прочим, в Приазовье исследованы курганы с пропорциями, в точности соответствующими некоторым египетским пирамидам. А недавно шесть огромных пирамид, несомненно искусственного происхождения (высотой 45 метров и стороной основания – 75 метров), были обнаружены с помощью современных геолокаторов на глубине нескольких метров под землей в районе Севастополя.

Любопытна судьба архаичной общеязыковой корневой основы mr в саамском языке (следует иметь в виду, что разные лапландские говоры сильно разнятся). По-саамски «море» звучит почти так же, как во многих индоевропейских языках (сам саамский язык относится к одной из ветвей финно-угорских языков) – миерр, миар. Название Севера по-саамски в точности совпадает с именем полярной горы Меру – Мер, Мерр. Данные понятия после различных фонетических трансформаций наложили отпечаток на чисто саамское слово morљa – «морж», откуда оно, как считают многие этимологи, перешло в русский язык – с тем же смыслом и звучанием, а также в другие языки, например, во французский и английский, где morse – «морж».

Память о вселенской полярной горе запечатлена в языках и обычаях других народов России. Из древнерусских летописей хорошо известно название верхневолжского народа меря. Одно время считалось, что он уже исчез с лица земли. Потом догадались: загадочные меря – это современные марийцы, или мари, как они сами себя называют (откуда и название республики – Мари-Эл). Но в данном случае важно другое: самоназвание народа – особенно в прежней вокализации – восходит к имени все той же горы Меру.

В другом конце земли (в Африке, на территории нынешнего Судана) и совсем в другие времена существовал загадочный и ныне полностью разрушенный город Мероэ – столица древнего государства Куш (Мероитского царства), где, по традиции, всегда властвовала женщина. Конечно, можно утверждать и правдоподобно доказывать все, что угодно, но лично я нисколько не сомневаюсь: в данном топониме также нашло свое отражение название горы Меру. Ибо все народы земли, их языки и культуры – наследники древней полярной цивилизации. Нельзя также не обратить внимания на созвучность и совпадение корневых основ в наименовании двух священных гор – полярной Меру и Мории, той самой, где когда-то Авраам устроил жертвенник, а Соломон впоследствии воздвиг Иерусалимский храм, дважды разрушенный, и где ныне стоит одна из главнейших святынь ислама – мечеть Омара.

В русском языке, помимо уже неоднократно помянутых многозначных понятий «мир» и «мера», восходящих к своей смысловой праматери – горе Меру, – есть немало и других слов, содержащих корень mr. Прежде всего это лексическое гнездо, связанное со словом «море». В различных языках корневая основа mr соединена с разными гласными звуками. Так, латинская вокабула mare («море») несомненно взаимосвязана с многозначной лексемой mar в санскрите. А немецкое Meer – «море» по своей вокализации практически совпадает с названием горы Меру. В русском фольклоре «морской аспект» общеиндоевропейского и доарийского мировоззрения закодирован в заговорах про Море-окиян.

«Морской смысл» обнаруживается и в архаичной русской сказке о Марье Моревне (о ней уже шла речь в начале книги). В образе последней просматривается сразу несколько пластов. Наиболее древний из них связан с морским (воистину – гиперборейским!) происхождением прекрасной сказочной королевны. Кто она была в прошлом? Русская нереида? Царица морская? Или богиня вод, наподобие великой Ильматар – карело-финской матери воды и праматери всех людей, или Сарасвати – супруги первобога Брахмы? Вместе с тем в отчестве русской Тефиды (так звали жену Океана и мать Океанид), да и в имени тоже (христианизированное Марья – всего лишь дань позднейшему времени), слышится пугающее и грозное Морена – богиня Смерти. О том же свидетельствуют и некоторые детали русской сказки. Марья Моревна – воительница и воевода, победительница самого Кощея Бессмертного: всесильный Кощей, как куль, висит у Царь-девицы в чулане, на двенадцати цепях прикованный. Но и без Кощея вещую Марью-Морену окружает ореол смерти. Это первое и чуть ли не главное, с чем сталкивается Иван-царевич, когда только еще слышит имя своей суженой:

^{Рис. 66. Смертоносные деяния Марьи Моревны. Художник Иван Билибин}

«…Лежит в поле рать-сила побитая. Спрашивает Иван-царевич: “Коли есть тут жив человек – отзовися! Кто побил это войско великое? ” Отозвался ему жив человек: “Всё это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна”» (рис. 66).

Так вот, есть все основания утверждать, что сказочная Марья Моревна и былинная Маринка – одного поля ягоды, можно даже сказать – одно и то же лицо. Только эти два имени разделены тысячелетиями и разграничены разными социокультурными формациями[32]32
  Точно так же совпадает по функциям своим, деяниям и даже созвучному имени Марья Белая Лебедь из былины о Потыке, о котором речь впереди.


[Закрыть]. Марья Моревна – типичная выразительница идеологии матриархата, Маринка действует уже в условиях пришедшего ему на смену патриархата, сохраняя, однако, многие черты предыдущей эпохи. Она уже не в силах полностью победить Добрыню, напротив, сама терпит позорное поражение и несет заслуженную кару.

Остается невыясненным еще один вопрос: почему имя полярной горы Меру, ставшее символом золотого века и бессмертия, породило одновременно семантическое и лексическое гнездо, связанное с понятием «смерть». Здесь возможно двоякое объяснение. Традиционное: смерть – всего лишь ступень при переходе к бессмертию в иной, потусторонней жизни. Нетрадиционное: после вселенской катастрофы, когда процветавший в прошлом Север сковали льды, обширные арктические территории погрузились на дно, а население, не успевшее мигрировать, вымерло – полярная гора Меру, также скрывшаяся подо льдом в океанической пучине, стала символом смерти.

Третий по популярности богатырь и заступник земли Русской (рис. 67) – самый молодой среди всех, самый горячий, самый удалой, самый непредсказуемый, к тому же – женский сердцеед (рис. 68), насмешник и задира на княжеских пирах (оттого, видать, и такая особая к нему любовь народа). Он и главного супротивника своего – Тугарина Змеевича – побеждает, главным образом смекалкой и хитростью: как бы невзначай брошенной репликой заставляет обернуться и в этот момент сносит мечом (или саблей) его голову. Алеша не только самый молодой в богатырском списке, но и, вне всякого сомнения, не языческий герой. Ведь прозвание Попович (фамилий в старину еще не было) могло появиться только после принятия на Руси христианства. Пытались даже привязать былинный образ к реальным историческим личностям. Таких в летописях несколько, один даже погиб в злосчастной битве на Калке. Хотя, на мой взгляд, вряд ли в летописных текстах речь идет о былинном Алеше: во всех зафиксированных случаях он проходит под именем Александр, а прозвище Попович ни о чем не говорит – оно всегда (и по сей день) было весьма распространенным.

В отличие от скупых и сухих летописных строк былинники ликующе описывали рождение и мужание своего героя:

 
Зародился на небе светёл месяц,
У нас на земле – русский богатырь.
Свята русская земля взрадовалася,
Сходилися попы со дьяконами,
Нарекли ему имя Алеша Попов,
Алеша Попов сын Федорович.
Стал же наш Алёшенька скорёшенько ходить,
Стал скоро ходить, как сокол летать,
Громко говорить, как трубу трубить:
«Не вей меня, матушка, пелёнами,
Ты пелёнами меня камчаными,
Не вей меня, матушка, поясьями,
Ты поясьями меня шелковыми,
Ты вей меня, матушка, кольчугою,
Ты кольчугою меня железною».
 

Гиперборейских реминисценций образ Алеши сам по себе не навевает. И все же… Демонического злодея, от чьих домогательств избавил Алеша свой народ, зовут Тугарин, по отчеству он сын Змея (оттого в некоторых вариантах былины с ним сражается и Добрыня Никитич). Само имя – Тугарин – загадочно, это признают и этимологи. Пытались обосновать иноземное происхождение слова, да не получается: и исконный корень «туг» в русском языке имеется, и топонимов (а также фамилий), образованных от лексемы «тугарин», в России полным-полно. Художники обычно рисуют Тугарина в одежде кочевника (рис. 69), ссылаясь вслед за некоторыми языковедами на тот факт, что, дескать, из летописей известен половецкий Тугор-хан. Но такое предположение относится скорее, к области художественного вымысла.

^{Рис. 67. Алеша Попович. Лубочная картинка}

Гораздо существенней другое: Тугарин и его конь – летающие персонажи. И в этом своем «летательном качестве» они каким-то (возможно, многократно преломленным) образом вполне могут быть сопряжены с Гипербореей. Фактический материал для подобных предположений достаточно скромен. Но один факт заслуживает особого внимания. Это – крылья Тугарина и его пегаса: они бумажные, что подчеркивается всеми сказителями[33]33
  Слово «бумага» долгое время использовалось для обозначения хлопчатобумажной ткани и хлопка, из коего она изготовлялась (а также ваты). Бумага для письма попала на Русь не ранее XIV века из Византии, само же слово заимствовано, скорее всего, из итальянского языка (других подходящих прародителей пока что не отыскалось, а в русском языке подобных исконных корней нет).


[Закрыть]. Более того, их можно снять и снова надеть. В разных вариантах былины употребляется один и тот же оборот: «натягал (надевал) он себе крылья бумажные».

^{Рис. 68. Алеша Попович с невестой. Художник Константин Васильев}

^{Рис. 69. Алеша Попович и Тугарин Змеевич. Художник Николай Кочергин}

Что же это за такое летательное приспособление? Более всего оно походит на «бумажного змея» или искусственные крылья, которые надевали те, кто пытались научиться летать, подобно птицам. У прыгавших с колоколен, как русский дьяк Крякутный, или со скалы, как ассистент Леонардо да Винчи, – ничего не вышло. А вот Тугарин и его конь летали на бумажных крыльях свободно. Правда, бумага их и сгубила – намокла под дождем:

 
<…> Наставала тученька-то темная
С частым дождичком да с молнией,
Омочило у Тугарина бумажные крыльица,
Спустился тут Тугарин на сыру землю,
На добром коне да по сырой земле. <…>
 

Огненно-змеиное обличие Тугарина – тоже показательный факт:

 
<…> Круг змеи огненные,
Змеи огненные да оплетаются.
 
 
«Еще хочёшь ты, Олёша, тебя дымом задушу?
Еще хочёшь ты, Олёша, так искрами засыплю?
Еще хочёшь ты, Олёша, огнём-пламенем спалю?
Еще хочёшь ты, Олёша, живьем тебя сглочу?
Еще хочёшь ты, Олёша, головнями застрелю?» <…>
 

В былинном образе Алеши (впрочем, как и остальных русских богатырей) есть, тем не менее, еще одна важная ипостась – его принадлежность к богатырскому братству, по существу – к тайному рыцарскому ордену. Вопрос этот заслуживает самого пристального внимания. Попробуем более пристально вглядеться в сию проблему. Современному образованному человеку хорошо известно западноевропейское средневековое рыцарство – по школьным учебникам, музейным экспозициям, иллюстрированным книгам, романам Вальтера Скотта и их экранизациям, другим кино– и телефильмам. Только подумаешь: рыцари – и тотчас же вспоминаются впечатляющие турниры, бескомпромиссные поединки, Крестовые походы, Ледовое побоище, Грюнвальдское сражение… Очень многие знакомы и с оригинальной средневековой литературой, с героями скандинавских саг, кельтским королем Артуром, английским Беовульфом, французским Роландом, испанским Сидом, немецкими Зигфридом, Парсифалем, Лоэнгрином, с не ведающей национальности любовью Тристана и Изольды.

^{Рис. 70. Былинный богатырь. Художник Виктор Васнецов}

Казалось бы, уж о ком, о ком, а о рыцарях мы знаем все или почти что все. Однако мало кто задумывался, что эти закованные в латы благородные воители с их особым кодексом чести и философией жизни – всего лишь заключительный аккорд давних и вненациональных традиций, корни которых уходят в глубокую индоевропейскую древность. В самом деле, откуда вообще взялись рыцари? Кто породил рыцарскую идеологию, мораль и правила поведения? Первоначальное значение слова «рыцарь» – «всадник» (сильно искаженное немецкое слово Reiter – «всадник» породило понятие Ritter, а затем через польское rycerz – и русское слово «рыцарь»).

Подобные хорошо вооруженные, облаченные в доспехи всадники – герои народного эпоса – прекрасно известны во многих древних культурах – индоевропейской, тюркской, монгольской, тунгусо-маньчжурской, китайской, тибетской, финно-угорской и др. Они скитаются по всему свету, защищая родную землю от врагов, помогают обиженным и угнетенным, заботятся о процветании народа. Они отважны, благородны, самоотверженны, добродетельны, исполнены высшими идеалами и всегда уверены, что святая правда и провидение на их стороне. Иногда они странствуют в одиночку, иногда – вместе с преданными друзьями, всегда готовыми прийти на помощь и вступить в сражение с любой темной силой.

Вам ничего это не напоминает? Ну, конечно, – это былинные богатыри – Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович, Святогор, Вольга, Дунай и другие. Чем они отличаются от странствующих рыцарей? Практически ничем (рис. 70)! Непонятно одно: в какую конкретную эпоху они жили. Вроде бы былины подсказывают точный ответ: князь Владимир, например, – вполне историческое лицо, из летописей известно, и когда он жил и где правил. Но Владимир Красное Солнышко – собирательный образ, объединивший в себе двух реальных князей – Владимира Святого и Владимира Мономаха – и привязанный к более поздней эпохе татаро-монгольского ига. Более того, и образ Красносолнечного князя, и образы русских богатырей и всего рыцарства восходят к несравненно более древним временам.

В 1982 году вышла в свет книга Франко Кардини «Истоки средневекового рыцарства» (ее перевод на русский язык опубликован в 1987 году). Как видно уже из названия, автор ставит целью – выявить корни самого феномена рыцарства. Его духовные начала ученый видит в традициях первобытного шаманизма, а практику – в кочевническом богатырстве. Рыцарь и богатырь неотделимы от коня, поэтому временные параметры определяются достаточно просто: лошадь была одомашнена в конкретную историческую эпоху, следовательно, странствующие на конях богатыри не могли появиться раньше указанного времени. Впрочем, раньше и не надо!

Наше культурно-историческое поле по сей день во многом представляет собой нераспаханную целину. Мы даже не подозреваем, какое богатство таится под ее нетронутым травяным покровом. Нас продолжают уверять, что героический эпос представляет собой продукт исключительно художественного творческого и чистого вымысла. В действительности же архаичный фольклор (к которому относится большинство русских былин) – это закодированные в системе устойчивых образов-клише знания о древнейшем прошлом наших предков. Уже в XIX веке было обращено внимание на поразительное совпадение русских былинных богатырей с героями персидского эпоса, хотя вывод из этого неоспоримого факта делался неправильный: дескать, русские былинные образы заимствованы из древнеиранской культуры. Даже доспехи – кольчуги и остроконечные шлемы – у русских и иранских витязей похожи, не говоря уж о том, что одного из главных героев древних персидских сказаний зовут Рустам (Рустем), то есть налицо иранизированное имя одного из праотцов русского народа – Руса.

Что же должно означать подобное совпадение? Только одно: у русских и иранских богатырей общие корни, общие предки, общие традиции. Франко Кардини прослеживает исторические корни рыцарства не только до парфян – преемников Персидской державы, – но даже до скифов и киммерийцев – хозяев евразийских степей в античную эпоху. Он совершенно правильно обращает внимание на то, что тяжеловооруженные сарматские всадники – катафрактарии, вместе с конем облаченные в пластинчатые латы, – даже по виду своему напоминают позднейших средневековых рыцарей.

Иногда дело представляется таким образом, что русские богатыри находятся на службе стольнокиевского князя. Ничего подобного! Вчитайтесь хорошенько в былины и вдумайтесь: и киевский князь, и русские богатыри – каждый сам по себе. Былинные богатыри достаточно самостоятельны и независимы от великого князя: захотят дружить с ним – дружат, не захотят – ищи ветра в поле. И уж никак нельзя сказать, что богатыри находятся в вассальной зависимости от князя. Они служат вовсе не ему, а общерусскому делу – защите родной земли и ее населения, руководствуясь исключительно собственным свободным решением.

Этим, в общем-то, и объясняются многие на первый взгляд странные особенности былинных сюжетов. Богатыри вечно находятся в дальней и долгой отлучке, за ними надо посылать, их надо разыскивать, а разыскав – еще и упрашивать. Впрочем, когда речь идет об опасности, нависшей над Родиной, упрашивать никого не надо. Только вот киевский князь здесь ни при чем.

Почему же так часто не оказывается русских богатырей при дворе князя? Да потому, что они странствуют и занимаются именно тем, чем и положено заниматься рыцарям. Кстати, феномен странничества уходит в такие глубины истории, когда, судя по всему, коня как верного спутника богатыря еще и в помине не было. В самом деле, странствующий герой Гильгамеш передвигается в основном пешком, сыны Калева – пешком и на лодках. В челне путешествует и лебединый рыцарь Лоэнгрин, известный по средневековым сказаниям, что доказывает глубочайшую древность самого образа. То же можно сказать и о «лодочных героях» русских былин – Садко и Соловье Будимировиче.

Таким образом, рыцарство имеет гораздо более древние и глубокие корни, чем это представляется на уровне современного обыденного сознания. Многие эпические герои древности – это предтечи средневековых рыцарей. В свою очередь, странствующие богатыри (не обязательно конные) также были распространены по всему миру. В их числе и плеяда русских богатырей, которые действовали и в одиночку, и в составе богатырского содружества, точнее – братства. Индивидуальные подвиги и сражения – безразлично, с фантастическими ли чудищами типа Змея Горыныча, изощренными ли душегубами вроде Соловья-разбойника, или несметными ордами разорителей Русской земли – нас в данном случае не интересуют. Нас интересует исключительно богатырское братство. Что это за структура? Откуда она взялась? Какова ее идеология? И как русское богатырское братство сопряжено с традиционными рыцарскими орденами?

Содружество былинных богатырей представляет собой типичное рыцарское братство! Оно вписывается в общую логику развития подобных организаций и является предшественником средневековых рыцарских орденов. Описания русских рыцарских братств сохранились в былинном цикле, посвященном службе на Заставе Богатырской. Количество членов богатырского братства колеблется от семи до тридцати одного, все они известны поименно. Однако поскольку к моменту записи былин (конец XIX – начало XX века) неграмотные, как правило, исполнители уже слабо представляли древние исторические реалии, в их сознании происходило неизбежное смешение прошлого и настоящего, многие подробности искажались, важные детали утрачивались. Так произошло, к примеру, с былиной про Заставу Богатырскую, записанной в начале ХХ века Николаем Евгеньевичем Ончуковым от известной печорской сказительницы Федосьи Емельяновны Чуркиной. В былине в составе воинского братства действует 31 богатырь (30 + 1), но к моменту фольклорной записи исполнительница помнила только 18 имен. Остальные забыла, о чем честно призналась фольклористу. Тем не менее для изучения рыцарской темы упомянутая былина представляет колоссальный интерес:

 
Кабы жили на заставе богатыри,
Недалёко от города – за двенадцать верст,
Жили они да тут пятнадцать лет.
Тридцать-то их было да со богатырем;
Не видали ни конного, ни пешего,
Ни прохожего они тут, ни проезжего,
Ни серый тут волк не прорыскивал,
Ни ясен сокол не пролетывал,
Да нерусский богатырь не проезживал.
Тридцать-то было богатырей со богатырем
Атаманом-то – стар казак Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович,
Податаманьем Самсон да Колыбанович,
Добрыня-то Микитич жил во писарях,
Алеша-то Попович жил во поварах,
Мишка Торопанишка жил во конюхах;
Да и жил тут Василий сын Буслаевич,
Да и жил тут Васенька Игнатьевич,
Да и жил тут Дюк да сын Степанович,
Да и жил тут Иермя сын Васильевич.
Да и жил Родивон да Превысокие,
Да и жил тут Микита да Претирокие,
Да и жил тут Потанюшка Хроменький;
Затем Потык Михайло сын Иванович,
Затем жил тут Дунай сын Иванович,
Да и был тут Чурило млады Пленкович,
Да и был тут Скопин сын Иванович,
Тут и жили два брата, два родимые,
Да Лука, да Матвей – дети Петровые…
 

Персональный состав богатырского братства – величина переменная, но в нем всегда сохраняется центральное неизменное ядро, свидетельствующее о четкой иерархии и руководящем звене русского рыцарского ордена. Как нетрудно догадаться, главенствующую роль в воинском братстве играют три богатыря – Илья, Добрыня и Алеша. Старший – Илья, не по возрасту, а по авторитету. Правда, и остальным тоже авторитета не занимать.

Следы богатырского рыцарского братства обнаруживаются и в одном интереснейшем древнерусском произведении, известном под названием «Сказание о киевских богатырях». Полное название литературного памятника «Сказание о Кеевских (так!) богатырех, как ходили во Царьград и как побили цареградских богатырей, учинили себе честь». Записано было сие сказание в XVII веке, а потому, по странной логике ученых мужей, считается исключительно выдумкой грамотеев того же самого века. По счастью, не все так наивно думают. Уже первый публикатор памятника Елпидифор Васильевич Барсов (1836–1917) считал его прозаическим пересказом очень древней и оригинальной былины. Представляется, что он был как никто прав и вот почему.

Сказание повествует не только о семи русских богатырях, но также и о сорока двух царьградских. О национальной принадлежности последних ничего не говорится, хотя служат они императору Константину. Как известно, среди множества византийских императоров было одиннадцать Константинов – от Константина Великого (ок. 285–337), в честь которого и была названа столица империи, до Константина XI, погибшего в 1453 году при взятии Константинополя турками-османами. Между тем конкретные царьградские реалии, воспроизведенные в сказании о киевских богатырях, таковы, что они не могли быть придуманы автором XVII века, и уж тем более не соответствуют реалиям самого этого века, когда греческий Константинополь вот уже полтора столетия являлся турецким Стамбулом.

Сюжет сказания достаточно непривычный и для «стандартной» былины, и для традиционной древнерусской повести. 42 царьградских богатыря замышляют захватить Киев. Об этом становится известным князю Владимиру: видимо, разведслужба четко работала во все времена. Князь приглашает Илью Муромца «со товарыщи» (всего товарищей семеро) и испрашивает совета: как быть. Богатырское братство предлагает действовать на опережение – самим отправиться в Царьград и захватить там «языка». Сказано – сделано: русские богатыри седлают коней и отправляются в самое сердце Византийской империи. По пути с ними случается странная история, совершенно непонятная с точки зрения здравого смысла. Они встречают двенадцать царьградских богатырей, которые, как и русские, идут на разведку – но только в Киев. И вот тут-то и происходит самое интересное: вместо того, чтобы не допустить проникновения вражеских разведчиков на свою территорию, обе группы богатырей вступают в переговоры и… решают обменяться друг с другом одеждой.

У царьградцев одежда (плащи?) черная – «каличья», говорится в сказании, то есть «странническая»: лазутчики прикинулись пилигримами. У Ильи Муромца «со товарищи» – одежда (плащи?) светлая. Предводителя царьградской разведгруппы зовут Никита Иванович. Любопытно, не правда ли? Как вы думаете: на каком языке объяснялись богатыри и о чем вообще идет речь в древнерусском сказании? Догадаться особого труда не составляет: речь идет о встрече рыцарей одной и той же национальности, но, по-видимому, представляющих различные ответвления одного и того же братства (ордена). Кроме того, имеется некоторая общая идеология и система запретов, которая не позволяет богатырям трогать друг друга. Стоит ли после этого удивляться, что обе группы рыцарей-богатырей договорились очень быстро, обменялись одеждой и каждая отправилась куда и собиралась.

Разведгруппа Ильи добирается до Царьграда, проникает во дворец и подслушивает под окном, о чем же совещается император Константин со своими военачальниками. Тех, похоже, волнует один вопрос: какова численность киевской дружины, то есть сколько братьев-сподвижников у Ильи Муромца. Тот сам подсказывает – тридцать два (на десять меньше, чем у императора Константина). Тем не менее в битве на Смугре-реке (где она находится – не ясно) русские одерживают победу и захватывают в плен Тугарина Змиевича, везут его в Киев на допрос к князю Владимиру и тут же просят, чтобы тот отпустил пленника восвояси. Тем все и завершается.

Вот такая интересная история. Трудно избавиться от впечатления, что в сказании действуют не смертельные враги, а, напротив, давние друзья – представители одной «команды» (то бишь рыцарского ордена), временно оказавшиеся на разных территориях, но всегда и по любому вопросу могущие договориться. Остается добавить, что отчество князя Владимира, согласно сказанию, – Всеславич, а шестерых ближайших сподвижников Ильи Муромца зовут Добрыня Никитичин (так по тексту!), Дворянин Залешанин, Олеша Попович, Щата Елизынич, Сухан Доментьянович и Белая Палица. Вот какие, оказывается, герои-богатыри на Руси были, а мы теперь про них ничего и не знаем. Остались только скупые намеки полубеллетристического памятника. Но и на том спасибо – по крайней мере, теперь известно, что и на Руси практиковались настоящие рыцарские прозвания, ибо, например, полное имя последнего из перечисленных богатырей звучит так – «Белая Палица, красным золотом украшена, четьим [отборным] жемчюгом унизана, посреде тоей палицы камень, самоцветной пламень». Хотя всех богатырей семеро, это, так сказать, – узкий круг. Имеется еще и более широкий: всего русское богатырское братство насчитывает 32 рыцаря. Но семеро – традиционная мистическая цифра, характерная для многих тайных обществ. Спроста это или неспроста?

На первый взгляд рыцарское (или, что то же самое, богатырское) братство представляется чисто военной организацией. Но хорошо известно, что в такой воинской структуре духовная и ритуальная стороны всегда имели далеко не второстепенное значение. Я бы сформулировал данный тезис еще более определенней, четче и жестче: рыцарство без конкретной идеологии (и соответственно – отдельный рыцарь без идеи) – вообще ничто. Более того, идея здесь – даже первична! Вначале была идея, цель, идеал, а затем уже под них подбиралась подходящая воинская структура, призванная наилучшим и возможно кратчайшим путем способствовать оптимальному решению любой проблемы и достижению цели. Поскольку за идею приходится бороться, а идеал – защищать, постольку для этого и требовалась мощная военная организация, с железной дисциплиной и исполнителями без страха и упрека.

Какой же идее служили ее приверженцы? Из истории Средних веков прекрасно известно, что во времена крестовых походов главной идеологией рыцарства являлось христианское учение, а конкретной целью – освобождение от неверных Гроба Господня в Иерусалиме и всей Святой земли. Существовал также и неписаный кодекс чести, выработанный, впрочем, задолго до крестовых походов: верность долгу и королю, культ прекрасной дамы и т. п. Это, однако, не все. Рыцарские ордена вдохновлялись также некоей тайной мистической идеей, которая лишь частично совпадала с господствующим христианским учением. Эта тайная мистическая идея, а по существу – эзотерическая доктрина, вселяла в членов рыцарского братства уверенность в своих необыкновенных силах и способностях в преодолении любых, даже самых невероятных, препятствий.

Откуда же взялась такая идея? Принято считать, что возникла она, так сказать, сама по себе – в соответствии с духом и требованием времени. Такое представление ошибочно. В основе идеологии средневекового рыцарства лежало не одно только христианское учение, но кое-что и другое. Причем такое, что сами рыцари вынуждены были тщательно скрывать и от церкви, дабы не быть обвиненными в язычестве или ереси, и от непосвященных профанов – по причинам, понятным и без объяснений. Эта тайная доктрина базировалась в основном на древнем мировоззрении, доставшемся от посвященных разных эпох и народов – египетских и вавилонских жрецов, персидских магов, индийских брахманов, иудейских первосвященников, кельтских друидов, славянских волхвов, эллинских прорицателей и т. п.