Текст книги "Избранные труды"

Применение норм материального и процессуального права в сфере таможенного регулирования (практика конституционного суда)

Правоприменительные ошибки сотрудников таможенных органов

Сборник научных трудов. Ростов-н/Д: Изд-во "НМЦ "Логос", 2001.

Научный редактор к. ю. н., доц. А. И. Бойко

В отечественной доктрине отмечалось, что чаще всего решения судов отменяются в связи с нарушениями норм процессуального законодательства (принятие к производству неподведомственных суду споров, неполное выяснение обстоятельств дел, небрежная и поверхностная подготовка гражданских дел к судебному разбирательству и др.)[523]523
  См., например, Бюллетень Верховного Суда СССР. 1979. № 5. – С. 8.


[Закрыть]. Любопытно и показательно то, что эти выводы теоретиков и практиков правосудия вовсе не утратили своей злободневности и сегодня, когда изучением причин ошибок таможен при рассмотрении судебных дел с их участием занимались слушатели Ростовского филиала Российской таможенной академии. Так, авторы отчета об исследовательской работе в Пролетарском райсуде г. Ростова-на-Дону провели исследование, «в рамках которого были проанализированы все судебные дела с 1995 по 2000 г., проигранные Ростовской таможней» в этом суде. «Основной проблемой… является несоблюдение должностными лицами процессуальных требований в ходе производства по делам о НТП…» (Далее приводится набор такого рода нарушений процессуальных правил в деятельности таможни). Отчет о таможенных делах, ставших предметом рассмотрения в Арбитражном суде Ростовской области, охватывает значительный промежуток времени. Важной категорией такого рода споров в 1998 г. являлись дела о признании недействительными постановлений таможенных органов. Его авторы пишут: «В большинстве случаев по делам данной категории решения арбитражных судов принимались не в пользу таможенных органов. Постановления о нарушении таможенных правил отменялись по различным основаниям: односторонность или неполнота производства по делу или его рассмотрения, несоответствие выводов, изложенных в постановлении, фактическим обстоятельствам дела, существенное нарушение процессуальных требований…».

Все эти практические наблюдения полностью согласуются и с данными «высокой» теории права вообще и процессуального права, в частности. Так, В. Н. Протасов отмечает, что процедура в общесоциальном плане есть определенный порядок, последовательность в совершении действий, операций, своего рода алгоритм, реализация которого должна привести к желаемому результату[524]524
  Протасов В. Н. Модель надлежащей правовой процедуры: теоретические основы и главные параметры // Сов. государство и право. 1990. № 7. – С. 15.


[Закрыть]. Концовка этой фразы имеет исключительно важное значение при фиксации самой выдающейся ценности процессуальной формы: ее строжайшая реализация при разрешении конфликтов едва ли не автоматически выводит на путь истины – даже независимо от интеллекта или профессионализма конкретного правоприменителя. Гражданская процессуальная форма обеспечивает установление объективной истины[525]525
  Курс советского гражданского процессуального права. Т. 1. М., 1981. – С. 55. (автор соответствующего раздела П. П. Гуреев).


[Закрыть]. И это, действительно, так!

Строжайший «формализм» процессуальной формы (простится эта тавтология) приводит к выводу об исключительном месте самого процессуального права в системе права вообще. Выдающийся русский юрист А. Л. Боровиковский – составитель весьма авторитетных и весьма распространенных в свое время изданий гражданских законов и устава гражданского судопроизводства – писал таким несколько неожиданным образом: «Право в его мирном состоянии игнорирует законы. Практический интерес гражданские законы получают тогда, когда право является воинствующим, спорящим или оспариваемым, когда оно является на суд, становится предметом судебной защиты»[526]526
  Приводится по: Незванова О. Законы пишут не многие, а мудрые // Юридический вестник. 1998. № 12. – С. 19.


[Закрыть]. Ему вторит «с другого берега» почти через сто лет автор популярного и известного издания, посвященного характеристике американского права: «Система уголовного правосудия представляет собой ту область, где право наиболее открыто показывает свои зубы»[527]527
  Фридмэн Л. Введение в американское право. М., 1993. – С. 145.


[Закрыть].

Процесс – это нечто такое, что Ульпиан называл правилами права (juris praecepta)[528]528
  См. обстоятельно: Спекторским Е. В. Христианство и правовая культура // Русская философия права: философия веры и нравственности. Антология. – С.-Петербург. 1997. – С. 339–341.


[Закрыть]. И, наконец, соблюдение процессуальных норм тем ценнее и необходимее, чем ниже уровень культурности[529]529
  Это всего лишь парафраза глубокомысленной сентенции и одновременно научно обоснованного вывода выдающегося русского цивилиста И. А. Покровского в изложении другого мыслителя в области российской юриспруденции XX столетия Н. Н. Полянского: «Чем ниже уровень культурности… народа, тем… начало законности для него ценнее и необходимее» // Полянский Н. Н. Иосиф Алексеевич Покровский (личность покойного и его ученые труды) – В кн.: Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. – С. 339.


[Закрыть]. Значит, это актуально именно для наших сегодняшних общественных российских реалий. Неуклонно следуй процессуальной инструкции и она тебя не подведет[530]530
  Для достижения сугубо значимых в практическом отношении целей в области реальной юриспруденции важно следовать одному из поучений хирургов: «Не старайся сделать лучше, делай как надо».


[Закрыть]!

Обращает на себя внимание и то, что многие положения таможенного права имеют интенсивно выраженную процедурно-процессуальную направленность, не могут даже функционировать вне процессуальных форм[531]531
  Этот вопрос достаточно обстоятельно рассматривался нами (см.: Таможенного регулирование и гражданское судопроизводство (общие вопросы соотношения) // Таможенный кодекс в системе российского права. Сборник научных трудов. – Ростов-на-Дону. 2000. – С. 99–107.


[Закрыть]. В новейших исследованиях о сфере таможенного регулирования правильно отмечается большое значение в создании и укреплении правовых основ в области таможенных отношений судебной защиты прав и законных интересов их участников, выработки единообразной и стабильной практики применения таможенного законодательства[532]532
  Шестакова М. П. Роль таможенного законодательства в регулировании внешнеэкономических операций // Проблемы международного частного права. Сборник статей памяти Л. А. Лунца. М., 2000. – С. 172.


[Закрыть].

Все изложенные соображения указывают на необходимость усиления процессуальной подготовки специалистов в области таможенного регулирования и культивирования у них особого пиетета к необходимости соблюдения процедур – таможенных и судопроизводственных. Полагаю, что приводимые ниже наблюдения из практики работы Конституционного Суда РФ будут известным образом способствовать реализации такой задачи.

Конституционный Суд РФ уже неоднократно в своих постановлениях обращался к вопросу о конституционности норм таможенного кодекса в части возможности применения конфискации как меры административной ответственности в рамках таможенного производства[533]533
  См., например: постановление от 20 мая 1997 года по делу о проверке конституционности п.п. 4 и 6 ст. 242 и ст. 280 ТК РФ в связи с запросом Новгородского областного суда; постановление от 11 марта 1998 г. по делу о проверке конституционности ст. 266 ТК РФ, части второй ст. 85 и ст. 222 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях в связи с жалобами граждан М. М. Гаглоевой и А. Б. Пестрякова // Конституционный Суд Российской Федерации. Постановления. Определения. 1997–1998. М.,2000. – С. 78–81; 213–220.


[Закрыть]. В последнее время два из этих творений Конституционного суда были обстоятельно проанализированы В. А. Лапачем и И. Ф. Хейло. Не без потаенного сарказма они вновь засвидетельствовали противоречивость этих постановлений[534]534
  Ук. авторы. Собственность в системе ВЭД: межотраслевое понимание и регулирование // Таможенный кодекс в системе российского права… С. 86–96. На абсолютную противоположность позиций Конституционного Суда по вопросу о конституционности таможенной конфискации и о бестолковщине, в которую погрязла в связи с этим правоприменительная таможенная и судебная практика, писали и другие авторы (см., например: Лисичкина Е. – Административный кодекс и таможня // Учет, налоги, право (приложение к газете «Финансовая Россия»). 2000. № 22. – С. 4.


[Закрыть]. И, действительно, в постановлении от 20 мая 1997 г. констатировано, что пункты 4 и 6 статьи 242 и статья 280 Таможенного кодекса РФ в части, касающейся права таможенных органов выносить постановление о конфискации имущества как санкции за совершенное правонарушение, при наличии гарантии последующего судебного контроля за законностью и обоснованностью такого решения соответствуют Конституции РФ. Но в постановлении от 11 марта 1998 г. признано не соответствующей Конституции РФ положение ст. 266 ТК РФ постольку, поскольку оно предусматривает в качестве меры административной ответственности конфискацию товаров и транспортных средств, назначаемую без судебного решения и являющуюся несоразмерной деянию, указанному в данной статье. Упомянутые авторы полагают правильной правовую позицию Конституционного Суда, выраженную в последнем из приведенных постановлений. Базисным мотивировочным суждением постановления Конституционного Суда 11 марта 1998 года является следующее: «Предписание статьи 35 (ч. 3) Конституции РФ о лишении имущества не иначе как по решению суда является обязательным во всех случаях, когда встает вопрос о применении санкции в виде конфискации имущества». Данный тезис имеет принципиальное значение и является ошибочным, что по существу признал Конституционный Суд в очередном «таможенном» постановлении № 8-П от 14.05.99 г. «По делу о проверке конституционности положений ч. 1 ст. 131 и ч. 1 ст. 380 ТК РФ в связи с жалобой ЗАО «Сибирское агентство «Экспресс» и гражданина С. И. Тененева, а также жалобой фирмы «Y&G. Reliable Services, Inc.»[535]535
  Сборник постановлений Конституционного Суда РФ. Гражданское налоговое право. Авторы-составители С. Г. Латочкина, Н. Н. Хохлова. М., 2000. – С. 254–262.


[Закрыть]. Хотя в данном постановлении непосредственно перед формулировкой решения читателю напоминают о том, что анализируемые выше постановления от 20 мая 1997 г. и от 11 марта 1998 г. сохраняют свою силу, все содержание решения «вопиет» о том, что Конституционный Суд окончательно запутался с тем, как совместить правила о конфискации в таможенном праве с конституционным текстом. Хитроумная связь словесных построений Конституционного Суда становится все более затейливой и ухищренной и – естественно – все труднее уяснить – так противоречит ли статья 243 ГК («Конституции экономического оборота») Конституции РФ? Напрямую так вопрос перед Конституционным Судом не ставился, но вся проблема состоит именно в такой постановке вопроса, ибо все правила о конфискации, присутствующие в ТК, соответствуют указанной статье ГК. Присмотримся к одним и другим, а также к положениям Конституции и Конституционного Суда.

Вот что написано в ст. 243 ГК:

В случаях, предусмотренных законом, имущество может быть безвозмездно изъято у собственника по решению суда в виде санкции за совершение преступления или иного правонарушения (конфискация).

В случаях, предусмотренных законом, конфискация может быть произведена в административном порядке. Решение о конфискации, принятое в административном порядке, может быть обжаловано в суд. Ст. 380 ТК устанавливает: «Товары, транспортные средства и иные предметы, в отношении которых вынесено постановление о конфискации, по истечении срока обжалования постановления таможенного органа Российской Федерации конфискуются. Конфискация производится независимо от того, являются ли они собственностью лица, совершившего нарушение таможенных правил, а также независимо от того, установлено это лицо или нет». Конституционный Суд в постановлении от 14 мая 1999 г. заключил: «Признать содержащееся в части первой статьи 380 ТК РФ положение, согласно которому конфискация товаров, транспортных средств и иных предметов производится независимо от того являются ли они собственностью лица, совершившего нарушение таможенных правил, а также независимо от того, установлено это лицо или нет, соответствующим Конституции РФ». А как же быть с первым предложением первой части ст. 380 ТК? В постановлениях Конституционного Суда нет ответа на прямой вопрос: могут ли таможенные органы своим постановлением конфисковать «товары, транспортные средства и иные предметы»? По-разному ответив на этот вопрос в постановлениях от 20 мая 1997 г. и от 11 марта 1998 г., Конституционный Суд, как и во многих других случаях, не упростил, а усложнил ситуацию. С первого взгляда, напрашивается как будто бы категорический ответ – не может! ибо он покоится на казалось бы определенной формуле ч. 3 ст. 35 Конституции: «Никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда». Согласно ч. 2 ст. 74 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд принимает решение по делу, оценивая как буквальный смысл рассматриваемого акта, так и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой, а также из его места в системе правовых актов[536]536
  СЗ РФ. 1994. № 13. Ст. 1447. В дальнейшем – ФКЗ.


[Закрыть]. Но все дело в том, что и сам конституционный текст должен толковаться в общем контексте всей системы права, а не буквально. Если это правило не соблюдать, ошибок не избежать и никакие лингвистические экспертизы конституционного текста судей не спасут. По логике лингвистов и просто по логике, если никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда, то никто не может быть лишен своего имущества по решению о конфискации этого имущества по постановлению таможенных органов! Однако – еще раз – ч. 3 ст. 35 (как и весь конституционный текст) должен толковаться в русле основополагающих идей как гражданско-процессуального (арбитражно-процессуального) законодательства, так и таможенного регулирования.

Здесь, прежде всего, надо отметить, что гражданский и арбитражный процесс включают сам механизм реализации конституционного права на судебную защиту. Поэтому бесполезно и даже рискованно толковать, скажем, ст. 46 Конституции о праве на судебную защиту вне правил ГПК и АПК, определяющих правила возбуждения гражданских и экономических споров. Специфика эта состоит в доминирующем влиянии диспозитивного начала на «запуск» этого механизма. Судебная защита, судебный порядок, получение самого решения суда зависит от усмотрения (заявления) лица на возбуждение процесса, и инициатива суда является связанной этой процедурой. Это хорошо отражено в ст. 4 ГПК (ст. 4 АПК). Сами эти правила полностью корреспондируют принципиальным статьям Гражданского кодекса (п. 1 ст. 1, п. 1 ст. 9, ст. 11, 12–16). Согласно ст. 10 Конституции исполнительная (административная) власть самостоятельная по отношению к власти судебной (на это почему-то никогда интенсивно не обращается внимание), не может ждать подтверждения права реализации своих полномочий судебным аппаратом, ибо это приведет к параличу власти административной и дискредитации власти судебной, которая некомпетентна по характеру своей деятельности принимать решения в порядке управления в том числе и тех решений, которые связаны с административными санкциями (по легальному определению ст. 243 ГК – конфискация – именно санкция за совершение правонарушения). Не согласен с таможенной конфискацией – обжалуй в суд и реализуй свои права, закрепленные как в ст. 46, так и в ст. 35 Конституции. Не обжалуешь – постановлением административной (таможенной) власти имущество будет безвозмездно изъято за правонарушение. Еще раз подчеркнем, что речь идет об азах гражданского права и процесса. Государство оказывает судебную защиту при официальном обращении к суду пострадавшего от власти лица[537]537
  Вот почему многие нарушенные гражданские права никогда не восстанавливаются: потерпевшие от правонарушений в силу весьма убедительных для себя причин не обращаются в суд. Причин необращения может быть много: неуверенность в своей правоте, желание простить ответчика и не портить отношения с ним, моральные соображения, сложности в доказывании своих требований, нежелание разглашать коммерческую или служебную тайну, отсутствие средств для оплаты судебных расходов и т. д. Иногда по соображениям «стратегического» свойства предъявление иска к обидчику невыгодно для истца. Мудрый законодатель это хорошо понимает и безразлично относится к безынициативности таких потенциальных, но несостоявшихся истцов.


[Закрыть].

Согласно ст. 1 Протокола № 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод «каждое физическое или юридическое лицо имеет право беспрепятственно пользоваться своим имуществом. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права. Предыдущие положения ни в коей мере не ущемляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов»[538]538
  Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Том 2. М., 2000. – С. 684. таможенная конфискация вполне соответствует и п. 2 ст. 17 Всеобщей декларации прав человека от 10 декабря 1948 г., который запрещает произвольно лишать граждан своего имущества.


[Закрыть]. Ведь все понятно, как понятна ошибочность и в этом плане постановления Конституционного суда от 11 марта 1998 г., признавшего не соответствующей Конституции «статью 266 Таможенного кодекса Российской Федерации постольку, поскольку она предусматривает в качестве меры административной ответственности конфискацию товаров и транспортных средств, назначаемую без судебного решения и являющуюся несоразмерной деянию, указанному в данной статье». Подчеркнутый нами текст указывает ко всем прочим ошибкам и на ту, что здесь Конституционный Суд присвоил себе функции законодательной и иной ветвей судебной власти. Это – ошибка не единственная в практике работы этого органа[539]539
  Подробно о нашей оценке отдельных сторон деятельности Конституционного Суда см.: О некоторых элементарных понятиях и принципах гражданского процесса. Ростов-на-Дону. 1999. – С. 33–65.


[Закрыть]. Например, известный авторитет в области уголовного судопроизводства А. Ларин так начинал свою статью по поводу одного из произведений Конституционного Суда: «Постановлением от 28 октября 1996 г. Конституционный Суд признал соответствующей Конституции ст. 6 УПК РСФСР, которая предусматривает прекращение уголовного дела вследствие изменения обстановки. По-моему, это ошибочное решение»[540]540
  Указ автор. Всегда ли прав суд, даже если он Конституционный? // Российская юстиция. 1997. № 4. – С. 53.


[Закрыть]. Мы не входим в обсуждение доводов Конституционного Суда по данном вопросу и его оппонента, но финал статьи в высшей степени занимателен для целей нашего изложения и имеет принципиальное значение. А. Ларин пишет: «Как гласит ст. 79 Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», решение Конституционного Суда окончательно и вступает в силу немедленно после его провозглашения. Механизм пересмотра таких решений законом не предусмотрен. Согласимся, однако, что способность ошибаться – общечеловеческое свойство, которым не обойдены и судьи Конституционного Суда. И никому не запрещено быть завтра умнее, чем сегодня. Если придет осознание ошибки, найдется и способ ее исправления»[541]541
  Там же. – С. 54.


[Закрыть]. Это утверждение можно оценить как ошибочное – самое удивительное в том, что даже если судьи Конституционного Суда и придут к осознанию своей ошибки в том или другом числе, исправить ее едва ли им удастся, ибо ФКЗ, кажется и запрещает признаваться в них. А ошибки есть и ошибки грубые[542]542
  Некоторые из них прямо фиксируются в особых мнениях судей Конституционного Суда, излагаемых и публикуемых в порядке ст. 76 ФКЗ (см., например, особое мнение судьи Конституционного Суда Н. В Витрука в связи с постановлением Конституционного Суда от 11 марта 1998 г. – Сборник постановлении Конституционного Суда РФ (гражданское и налоговое) право… С. 274–279.


[Закрыть]. Так как таможенное законодательство находится в центре внимания Конституционного Суда[543]543
  Кроме упомянутых в тексте решений Конституционного Суда см. также: постановление Конституционного Суда РФ от 1 апреля 1997 г. № 6-П «По делу о соответствии Конституции РФ пунктов 8 и 9 постановления Правительства РФ от 1 апреля 1996 г. № 479 «Об отмене вывозных таможенных пошлин, изменении ставок акциза на нефть и дополнительных мерах по обеспечению поступления доходов в федеральный бюджет»; определение Конституционного Суда от 13 января 2000 г. № 21-0 «По жалобам малого предприятия «Кинескоп» и Сочинского пассажирского автотранспортного предприятия № 2 на нарушение конституционных прав и свобод статей 276 Таможенного кодекса Российской Федерации»; определение от 14 января 1999 г. № 4–0 «По жалобе гражданки Петровой Ириады Валерьяновны на нарушение ее конституционных прав частью второй статьи 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»; определение от 5 ноября 1999 г. № 193-0 «По жалобам гражданина Кущиди Макара Ивановича на нарушение его конституционных прав положениями статьи 3 Закона РФ «О таможенном тарифе» и пункта 2 постановления Правительств РФ «О таможенной номенклатуре, применяемой при осуществлении внешнеэкономической деятельности, и о таможенном тарифе РФ»; определение Конституционного Суда от 17 февраля 2000 г. № 34-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Подольского городского суда Московской области о проверке конституционности части первой ст. 337 и части третьей ст. 379 Таможенного кодекса РФ; определение Конституционного суда от 7 октября 1999 г. № 154-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы ООО «Контакт» «на нарушение конституционных прав граждан положениями ст. 24 и 185 Арбитражного процессуального кодекса РФ и ст. 237 Таможенного кодекса РФ».


[Закрыть], надо четко представлять себе ситуацию, сложившуюся с конституционным правосудием и определением в связи с этим правовой позиции таможенных структур, интересы которых могут быть затронуты решениями Конституционного Суда. Обратим вниманием здесь на следующие особенности процессуального регламента.

Первым по степени значимости является выяснение вопроса что называется «в лоб» – действует ли Конституционный Суд в рамках полномочий, определенных ему Конституцией? Насколько правильным является то, что Конституционный Суд по существу заново «переписал» УПК и может провести аналогичную операцию с таможенным кодексом?

Согласно ч. 2 ст. 125 Конституции Конституционный суд по запросам указанных в ней органов и должностных лиц разрешает дела о соответствии, в частности, федеральных законов Конституции. Термин «федеральный закон» впервые введен Конституцией 1993 г. Федеральные законы принимаются Государственной Думой (ч. 1 ст. 105 Конституции) – одной из двух палат российского парламента. Название «Государственная Дума» воспроизводит наименование российского представительного органа, действовавшего в 1906–1917 г. Все эти «прописи» сообщает нам словарь – справочник школьника, написанный, впрочем, авторским коллективом, состоящим из крупнейших авторитетов: В. А. Туманова, В. Е. Чиркина и Ю. А. Юдина[544]544
  Конституция РФ. Словарь-справочник школьника. Авторский коллектив: В. А.Туманов, В. Е.Чиркин, Ю. А.Юдин, руководитель авторского коллектива С. М.Шахрай. – С.-Петербур г. 1997. – С. 64, 238.


[Закрыть].

Согласно ч. 4 ст. 125 Конституции Конституционный Суд РФ по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан по запросам судов проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле, в порядке, установленном федеральным законом. Здесь уже в первом случае использования термина «закон» эпитет «федеральный» не используется, но вот, что резонно пишут авторы Комментария к ФКЗ, интерпретируя ст. 97, конкретизирующую часть 4 ст. 125: «формально-правовое условие допустимости жалобы связано с понятием закона. По смыслу Конституции закон занимает особое положение в системе правовых актов. Законом (в узком, формальном смысле слова) признаются лишь нормативные акты, принятые в установленной законодательной процедуре (см. ч. 1, 3 ст. 15, ст. ст. 105–108 Конституции)… Именно эти конституционные положения в сопоставлении с ч. 4 ст. 125 Конституции дают основание для признания допустимости конституционной жалобы лишь в отношении закона (в узком смысле слова), что представляется достаточно целесообразным применительно к актам правового регулирования, принятым после вступления Конституции в силу»[545]545
  Федеральный Конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации». Комментарий. М., 1996. – С. 300 (автор соответствующего раздела – Т. Г. Морщакова).


[Закрыть]. Автор далее, однако, высказывает суждения о том, что Конституционный Суд при определенных условиях мог бы признать допустимость жалоб на нарушение конституционных прав и свобод граждан законами, которые приняты до вступления в силу Конституции[546]546
  Там же. – С. 301–302.


[Закрыть]. При этом делается ссылка, в частности, на ч. 2 ст. 86 ФКЗ, которая в принципе допускает проверку конституционности нормативных актов, принятых до вступления в силу Конституции РФ (см. также ст. 99 и 104 ФКЗ). Надо учитывать, однако, что глава IX ФКЗ сама не соответствует ст. 125 Конституции, которая исключает «федеральные законы» из числа прочих нормативных актов, а ФКЗ их включает в эти акты. Таким образом, по нашему мнению, Конституционный Суд по конституционным «меркам» должен проверять на предмет конституционности только «федеральные законы» (по строго и формально определенным установлениям самой Конституции – п. а ч. 2 ст. 125)[547]547
  Это в равной мере относится и к тем законам, которые упоминаются в п. «б» ч. 2 ст. 125 Конституции – они должны быть, естественно, приняты после вступления в силу Конституции.


[Закрыть]. Что же касается «судьбы» законов и других правовых актов, действовавших на территории РФ до принятия Конституции, они применяются в части, не противоречащей Конституции. Комментируя данное положение заключительных положений Конституции, Н. С. Бондарь и В. В. Русских пишут: «Пункт 2 раздела 2 Конституции РФ, установивший, что законы, действовавшие на территории Российской Федерации до вступления в силу Конституции, применяются в части, ей не противоречащей, значительно сократил число действующих норм Таможенного кодекса. Возникла проблема определения норм Таможенного кодекса, противоречащих Конституции. Есть очевидные случаи несоответствия, есть положения, вызывающие споры об их конституционности. В последнем случае правом устанавливать соответствие норм Таможенного кодекса Конституции наделен лишь Конституционный Суд РФ»[548]548
  Бондарь Н. С, Русских В. В. Конституция России и Таможенный кодекс РФ: нормативные связи // Таможенный кодекс в системе российского права… С. 57.


[Закрыть]. Итак, если несоответствие норм Таможенного кодекса Конституции спорно, то официально фиксировать эти несоответствия должен только Конституционный Суд. Допустим. А если речь идет об «очевидных» случаях несоответствия, то… что? Конечно, этот простодушный критерий разграничения подсудности дел, отнесенных к ведению Конституционного суда – с одной стороны, и других органов или судов, с другой, по признаку очевидности или неочевидности несоответствия нормативных актов Конституции, не может быть принят, ибо не является по своему характеру критерием юридическим. Здесь важно констатировать, что любой правоприменительный орган обязан исключить возможность применения законов, принятых до вступления в силу Конституции, но противоречащих ей. В то же время констатировать противоречие федерального закона Конституции вправе только Конституционный Суд[549]549
  В п. 2 известного и принципиального постановления Пленума Верховного Суда РФ от 31 декабря 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» констатировано: «Суд, разрешая дело, применяет непосредственно Конституцию, в частности:… б) когда суд придет к выводу, что федеральный закон, действовавший на территории Российской Федерации до вступления в силу Конституции Российской Федерации, противоречит ей; в) когда суд придет к убеждению, что федеральный закон, принятый после вступления в силу Конституции Российской Федерации, находится в противоречии с соответствующими положениями Конституции» (Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М., 1997. – С. 529. В этом фрагменте допущены сразу две грубые ошибки: во-первых, законы, действовавшие до вступления в силу Конституции, не являются федеральными; во-вторых, констатировать несоответствие федеральных законов Конституции вправе только Конституционный Суд. К сожалению, неконституционные суждения Верховного Суда легли в основание формулировок ст. 5 (ч. 3) Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» и ст. 10 (ч. 2) ГПК РСФСР в ее обновленной редакции. Данные нормативные акты противоречат Конституции и по другому очень серьезному основанию. Вопреки категорической формулировке ч. 1 ст. 120 Конституции о том, что судьи независимы и подчиняются только Конституции РФ и федеральному закону, данный федеральный конституционный закон (ч. 2 ст. 5) и ч. 1 ст. 7 ГПК опустили в тексте слово «федеральному». Отклоняя в свое время представленный для подписания и обнародования закон о мировых судьях в РФ, Президент отмечал, что отдельные его положения противоречат Конституции. И он указал, что формулировка хорошо известного принципа независимости должна строго соответствовать конституционному тексту (Российская газета. 1998. 10 февр.). Иного и быть не должно!


[Закрыть]. Следовательно, в силу прерогативного характера компетенции Конституционного Суда, закрепленной в ст. 125 Конституции, его функции не могут быть переданы другим органам, но и сам Конституционный Суд не может присваивать себе такие функции, которые не носят такого исключительного характера. Компетенцию Конституционного Суда нельзя не только суживать, но и расширять. И фиксируется она строго на Конституционном уровне – ст. 125 и п. 2 Раздела второго. ФКЗ игнорировал Конституцию, и Конституционный Суд оказался «раздавлен» обрушившийся на него нагрузкой. Зам. Председателя Конституционного Суда Т. Морщакова «стонет»: «.. мы же завалены делами! КС – своего рода конвейер: мы непрерывно идем от дела к делу, от заседания к заседанию. Рассматриваем дела в трех потоках: на пленуме и в двух палатах. Каждый судья занят одновременно минимум в двух процессах параллельно. Очередное дело начинается сразу же, как только кончается предыдущее: утром огласили решение и тут же сели за рассмотрение следующего. Сами понимаете, как все это сложно»[550]550
  Юридический вестник. 1998. № 7. – С. 8.


[Закрыть]. И это – очень опасно – добавим мы! 19 судей Конституционного суда не могут справиться с такой работой, но работа выполняется, и есть основания предполагать, что функции Конституционного Суда переходят к аппарату Конституционного Суда, к различным экспертам по вопросам права – гражданско-процессуального, таможенного, уголовно-процессуального и т. д.

При таком положении ошибки, противоречия в решениях Конституционного суда, столкновения с другими ветвями государственной и судебной власти запрограммированы. В некоторых случаях фиксируются непреодолимые препятствия в применении норм кодифицированного законодательства, ибо если, положим, Конституционным Суд признает неконституционной ту или иную статью кодекса, т. е. по существу признает ее утратившей силу, то возникает вопрос, какова судьба иных норм этого акта, с которыми «аброгационная» норма связана теснейшим образом «генетическими» связями. Приведу характерный пример.

16 марта 1998 г. Конституционный Суд постановлением по делу о проверке конституционности статьи 44 УПК РСФСР и ст. 123 ГПК РСФСР в связи с жалобами ряда граждан признал указанные статьи в определенной их части, не соответствующими Конституции[551]551
  Конституционный Суд Российской Федерации. Постановления. Определения. 1997–1998 гг. – С. 220–225.


[Закрыть]. Но и рядом находящаяся статья ГПК – 122 (п. 1 ч. 2) признавала право суда передать дела на рассмотрение другого суда, если признает, что данное дело будет более быстро и правильно рассмотрено в другом суде, в частности, по месту нахождения большинства доказательств. Что делать с ней? Конституционный Суд по существу признал утратившим силу и п. 1 ч. 2 ст. 122, на этот раз даже не постановлением, а определением от 4 июня 1998 г. по жалобе гражданина Генина А. И. на нарушение его конституционных прав п. 1 ч. 2 ст. 122 ГПК РСФСР[552]552
  Там же. – С. 397–400.


[Закрыть]. По смыслу сентенций Конституционного Суда следует считать, что несоблюдение судами общей юрисдикции ст. 122 и 123 ГПК, безусловно, должно влечь отмену решения. Однако ныне действующая редакция ч. 2 ст. 308 ГПК не дает оснований для подобных выводов. Что теперь делать с этой статьей? Что делать со ст. 330 (ч. 2) ГПК, в которой сделана отсылка к ст. 308? Федеральный закон № 120-ФЗ от 7 августа 2000 г. изменил редакцию ст. 123 ГПК, но п. 1 ч. 2 ст. 122 остается «неприкосновенным»[553]553
  СЗ РФ. 2000. № 33. Ст.3346.


[Закрыть]. Почему сложилась такая ситуация? Одна из причин состоит в том, что Конституционный Суд неправильно истолковал термин «подсудность», присутствующий в ч. 1 ст. 47 Конституции. Члены Конституционного посчитали, что в конституционном тексте он аналогичен по содержанию одноименным терминам, присутствующим в гражданско-процессуальном и уголовно-процессуальном законодательстве. Но – это ошибка. Этот термин в Конституции – нечто иное, что очень хорошо просматривается из содержания другой статьи Конституции, в которой он присутствует – 126. В контексте правил, закрепленных в этой статье, термин «подсудность» совпадает с термином «подведомственность», которым оперирует ГК (ст. 11) и ГПК (ст. 25). Разграничение компетенции между различными судами (общей юрисдикции, арбитражными) в цивилистическом законодательстве осуществляется с помощью правил о подведомственности, а в конституционном с помощью правил о подсудности. И здесь нет рассогласованности в текстах, ибо правовые термины, используемые в различных отраслях законодательства, часто определяются совершенно по-разному[554]554
  Например: По ГК третейские суды – суды! По Конституции третейские суды – не суды! Все нормально.


[Закрыть]. В аналогичную по существу «западню» Конституционный Суд попал, пытаясь совместить правила о таможенной конфискации с ч. 3 ст. 3.5 Конституции. Спрашивается, кому нужна такая работа, которая вносит только хаос в правовое регулирование?

В связи этим еще одно ранее отмеченное положение ФКЗ не может не вызывать удивление. Согласно ч. 1 ст. 79 этого акта решение Конституционного Суда РФ окончательно, не подлежит обжалованию и вступает в силу немедленно после его провозглашения. Нет ни малейшего сомнения, что данное положение ФКЗ противоречит Конституции. Все аргументы в пользу такого суждения привел сам Конституционный Суд в постановлении от 6 июля 1998 г. по делу о проверке конституционности части пятой статьи 325 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина В. В. Шаглия. Суд признал положение ч. 5 ст. 325 УПК РСФСР, лишающее осужденного права на обжалование в кассационном порядке приговора Верховного Суда Российской Федерации не соответствующими Конституции РФ, ее статьям 46 (ч. 1) и 50 (ч. 3)[555]555
  Конституционный Суд Российской Федерации. Постановления. Определения. 1997–1998 гг. С. 288–291.


[Закрыть]. В соответствии с этим постановлением, по-видимому, по законодательной инициативе Верховного Суда РФ было быстро реформировано не только процессуальное законодательство, но и даже осуществлена «ломка» в судоустройственной структуре, что нашло свое отражение в Федеральном законе от 4 января 1999 г. № 3-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР «О судоустройстве РСФСР, Гражданский процессуальный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР»[556]556
  Российская газета. 1999. 6 янв.


[Закрыть]. Верховный Суд пошел даже на то, что создал в структуре Верховного Суда специальную кассационную инстанцию для проверки собственных решений по гражданским делам и приговоров по уголовным делам, хотя по логике судоустройственного права в системе судов общей юрисдикции кассация и апелляция могут функционировать в структуре вышестоящих судов. Рано или поздно противоестественное правило ч. 1 ст. 79 ФКЗ будет устранено и, быть может, не без помощи самого Конституционного Суда нужно сделать это раньше, используя уже набранный опыт Верховного Суда, который, быть может, был оперативен в радикальном изменении законодательства, регулирующего его собственную деятельность, не потому, что демонстрировал свою лояльность к актам Конституционного Суда, а потому, что боялся создания «кассационных» структур вне Верховного Суда. Здесь, однако, мы выходим на размышления об ответственности, подотчетности, подконтрольности высших структур всех ветвей судебной власти. Принято считать, что такой надзор не может и даже не должен быть, ибо судебная власть самостоятельна (ст. 10 Конституции, ст. 5 ФКЗ о судебной системе). Но ведь самостоятельны и иные ветви государственной власти, и они в силу знаменитого тезиса о сдержках и противовесах должны контролировать власть судебную в той же степени, как власть судебная контролирует власть исполнительную и законодательную.

Любопытно и еще одно суждение Конституционного Суда, высказанное в постановлении от 3 февраля 1998 г. по делу о проверке конституционности ст. 180, 181, п. 3 ч. 1 ст. 187 и ст. 192 Арбитражного процессуального кодекса РФ. В нем он по существу внес изменения в процессуальный регламент арбитражных судов и признал, что Президиум Высшего Арбитражного Суда может пересмотреть свое постановление, если признает, что этот судебный акт является результатом судебной ошибки[557]557
  Конституционный Суд Российской Федерации. Постановления. Определения. 1997–1998 гг. – С. 189–199.


[Закрыть]. Но быть может и самому Конституционному Суду подобные рекомендации пошли бы на пользу?