Текст книги "80 лет. Жизнь продолжается"

Семейная жизнь

В начале 70-х годов прошлого столетия я познакомился с юной девушкой, которая была студенткой третьего курса филологического факультета МГУ. Сперва это было обычное знакомство, поскольку в общежитии мне дали ее домашний телефон, и я позвонил ей просто так. Мы несколько раз созванивались по телефону. Через какое-то время на ноябрьские праздники она пришла ко мне в общежитие, где праздновали аспиранты. Причем я не провожал ее домой, поскольку один из аспирантов (мы учились с ним еще в ЛГУ) находился в том общежитии, которое было рядом с домом девушки. И только после Нового года (1971), когда Галя сдала зимние экзамены и ее родители приобрели ей путевку в санаторий в Александровку, началось то, что я постепенно не только увлекся девушкой, но и почувствовал в ней родственную душу.

Мы приехали в Александровку близ Москвы. Вместо двух недель по путевке я договорился с администрацией, что будем жить в одной комнате всего неделю. Не знаю, какие аргументы я приводил, поскольку в то советское время нельзя было молодым людям жить вместе нерасписанным, но, как ни странно, все удалось. Погода была великолепная. Солнце светило, хотя мороз был до 25 градусов. Я ходил на лыжах в лес, а иногда загорал по пояс, когда не было ветра. Галя находилась в комнате, отсыпалась после сдачи экзаменов. Когда я приходил после прогулки на лыжах в комнату, видел спящую девушку, как маленькую принцессу, то мое сердце просто радовалось. За неделю в Александровке, когда мы были вместе, мои чувства перешли от дружеских отношений к той любви, которая вдруг проснулась во мне. Я и сам не ожидал такого поворота событий, поскольку Галя, судя по всему, была немного увлечена мною, но это не свидетельствовало о ее зрелой любви.

Галя – студентка филологического факультета МГУ

Галя, 21 год, 1971 г.

И вот когда мы приехали в Москву, я уже не мог жить без Гали. Ранее я получил комнату на одного, и через какое-то время она все чаще приезжала в общежитие. В то время моя переписка с мамой сводилась к тому, что я все чаще говорил о том, что познакомился с очень хорошенькой девушкой и она ей понравится. Мама иногда приезжала из Боровичей в Москву, приходила ко мне в общежитие, познакомилась с Галой, и они нашли общий язык. Через год, когда я уже окончил аспирантуру и лишился общежития, мне пришлось снимать более просторную комнату в том же доме. Гала переехала ко мне, и только позднее ее родители решили, что мы будем жить в их квартире.

Ее отец (Лыткин Василий Ильич) был доктором филологических наук, возглавлял сектор финно-угорских языков в Институте языкознания Академии наук СССР. Кроме того, начиная с 20-х годов он был членом Союза писателей СССР, поэтом (Илля Вась), выпустившим несколько книг на языке коми. Ее мать (Тепляшина Тамара Ивановна) – кандидат филологических наук, работала в Институте языкознания Академии наук СССР, специализировалась по удмуртскому языку.

Родители Гали – Тамара Ивановна Тепляшина и Василий Ильич Лыткин, 1959 г.

Мы жили с Галей в отдельной комнате. Ее родители занимали спальню в смежной комнате с залом. С Тамарой Ивановной сложились хорошие отношения. Василий Ильич занимал сперва нейтральную позицию, так как хотел, чтобы дочь вышла замуж за академика, который проживал в соседской квартире на десятом этаже. Позднее он понял и осознал, что я действительно полюбил Галю, и у нас сложились с ним нормальные человеческие отношения.

Совсем недавно я нашел письмо к Гале, датированное летом 1972 года. Сейчас, перечитывая его, вспоминаю о своих чувствах, которые я испытывал тогда по отношению к юной девушке. Вот это довольно длинное письмо.

8 июня 1972 года (Москва).

Милая, любимая Галочка!

Не все одинаково хорошо пишут и говорят. Одни хорошо говорят, но плохо пишут; другие хорошо пишут, но плохо говорят. И если я взялся за это письмо, то не потому, что могу высказать свои мысли лучше в письменной форме, чем в устной. Вероятно, как в том, так и в другом случае я это делаю более чем посредственно. Мне пришлось прибегнуть к письменной форме изложения только потому, что это, пожалуй, единственная возможность высказать тебе все мои чувства и мысли. Как ты, Галочка, помнишь, я тебе как-то дал обещание не касаться одной темы, поскольку понял, что затрагивание ее почему-то неприятно для тебя. И я по мере возможности пытался сдержать данное обещание, хотя, говоря откровенно, я не раз жалел, что дал его, так как это лишило меня возможности поговорить с тобой по этому вопросу (я полагаю, Галочка, ты догадываешься, о чем идет речь). Но если я дал обещание не говорить об этом с тобой, то это не означает, что я не могу написать все то, о чем думаю и что мне хотелось бы тебе сказать. При этом я не нарушаю данное обещание.

Любопытно, но эта идея пришла мне в голову совсем недавно, после того как мы посмотрели вместе с тобой фильм «Супружеская жизнь». Трудно сказать, какой фрагмент из этого фильма навел меня на эту мысль. Может быть, название фильма? Не знаю, что и сказать, но факт остается фактом. Во всяком случае, идя по дороге домой после кино, я вдруг понял, что не могу не написать тебе о том, что я очень люблю тебя и хотел бы, чтобы ты … Впрочем, лучше начну все по порядку.

Я тебе уже много раз говорил, что люблю тебя, очень люблю. Насколько я понял, ты, Галочка, настороженно относишься к самому слову «люблю», предпочитая заменять его словами «уважаю», «хороший» и т. д. То, что я так часто говорил «я люблю тебя», видимо, даже не всегда тебе нравилось. Особенно это ощущалось в первый период нашего знакомства. Видишь ли, Галочка, я сам до некоторого времени не любил это слово, поскольку мне казалось, что к нему обычно примешивается столько грязи, лжи и притворства, что поневоле стараешься избегать его употребления. И я употреблял его крайне редко. Да и что это значит – «Люблю!»? Само слово может приобретать столько оттенков и смысловых значений, что даже трудно порой понять, что этим хотят сказать. Поэтому я почти не употреблял его по отношению к девушкам. Но, видимо, в каждом человеке внутри заложены какие-то скрытые механизмы, которые действуют по своим законам и которые просто не подвластны холодному рассудку. Эти механизмы действуют самостоятельно, приводя в движение все чувства, но они начинают интенсивно работать только тогда, когда получают извне соответствующий толчок. И если уж это случается, то человек вдруг обнаруживает, что он способен на такие чувства, о которых, может быть, даже и не подозревал.

Нечто подобное произошло и со мной. Если я раньше как-то подавлял свои чувства, не испытывал ни желания, ни потребности в их выражении, то после знакомства с тобой все изменилось. Мне постоянно хочется тебя видеть, быть с тобой вместе, называть тебя любимой, говорить о своей любви. Это – внутренняя потребность, и я не в силах заставить себя не говорить о том, что я действительно люблю тебя.

Конечно, это пришло не сразу. До Нового года я даже стеснялся поцеловать тебя. Но после Нового года, особенно в «Александровский период», я уже ничего не мог поделать с собой. Те шесть дней отдыха вдали от «московской цивилизации» были просто восхитительными и, видимо, тогда я впервые почувствовал, как ты мне дорога. Не случайно поэтому в ближайшие дни после нашего возвращения, сидя с тобой в кино, я уже был настолько во власти захватившего меня чувства, что, не удержавшись, прощебетал: «Я не могу без тебя!»

С каждым днем я все больше и больше ощущал постоянную потребность видеть тебя и без конца целовать. Твои губы я ощущал еще долго после того, как ты уходила. Они преследовали меня везде, был ли я в Институте или работал дома. Конечно, работа над диссертацией и другие дела не оставляли места для каких-то раздумий о своих чувствах. Но стоило мне остаться без дел, как я вновь находился во власти своих чувств. Особенно остро они давали знать о себе, когда ложился спать, то есть в то время, когда находишься один на один с собой и невольно ловишь себя на мысли, что тебя нет со мной. А так как я не могу похвастаться своим хорошим сном, то ты всегда долго стоишь перед моими глазами, прежде чем я засыпаю. Твое появление всегда было для меня большой радостью, и я мог быть с тобой так долго, как это только было возможно. Если я раньше находил забвение в книгах, театре, встречах с друзьями, то теперь мне было этого мало. Мне не хватало тебя. И те часы, которые мы проводили вместе, были, пожалуй, самыми радостными и счастливыми для меня.

Раньше я редко писал маме о своих внутренних переживаниях, особенно если это было связано с девушками. Но после нашего знакомства я уже не мог удержаться, чтобы не написать о тебе. Поэтому, до того как ты познакомилась с моей мамой, она уже имела самое лучшее представление о тебе и знала, что я люблю тебя. Никогда раньше я не писал маме об этом. В общем, Галочка, ты, видимо, даже сама не представляешь, что ты для меня значишь.

Трудно, пожалуй, невозможно передать в письме все то, что я чувствую по отношению к тебе. Это – забота и нежность, радость и теплота, ласка и дружеская поддержка и многое из того, что просто не выразишь словами. Как ни богат наш язык, но чувства, которые вырвались наружу, невозможно заключить в его оболочку. Не случайно, мы уже выработали свои понятия, слова, смысл и значения, которые понятны только нам двоим… Даже слово «люблю», которое так тебе претило раньше, кажется, приобрело уже особый смысл, не вызывает у тебя негативной реакции. «Я люблю тебя!», «я очень тебя люблю!» – нет, я уже не могу не говорить их тебе. Это выше моих сил, да я и не хочу заставлять себя прятать и куда-то в глубину своего «Я». Если они вырвались сами собой, то это значит, что было бы просто преступлением не говорить их тебе, сознательно затормаживать и подавлять свои чувства. Я и так достаточно долго был слишком сдержанным в этом отношении. Слишком глубоко они находились внутри, слишком долго они дремали, чтобы я позволил себе насильно загнать их обратно. Не хочу и не буду… После 8^го апреля это «уважение» настолько возросло и в такой степени продолжает возрастать, что его можно сравнить, пожалуй, только с цепной реакцией, когда в результате появления критической массы неожиданно происходит такой сильнейший взрыв, отзвуки которого еще долго преследуют все живое, вызывая постоянное воспоминание о пережитом.

Галочка! Я не могу без тебя. Ты мне очень и очень нужна. Я люблю тебя и был бы счастлив, если бы ты всегда и постоянно была со мной. И поэтому я говорю: Галочка, будь моей женой. Говоря другими словами, как это было принято в старые добрые времена, я хотел бы просить твоей руки. Согласна ли ты выйти за меня замуж и разделить со мной свою дальнейшую жизнь?

Я не знаю, как может сложиться наша жизнь в будущем, если ты согласишься стать моей женой. Я не могу тебе обещать чего-то необыкновенного, но я сделаю все, что в моих силах, для того чтобы мы были счастливы, для того чтобы те прекрасные отношения, которые сложились сейчас между нами, сохранились на долгие годы. Все остальное будет зависеть от нас обоих, от того, насколько мы сможем преодолеть все трудности жизни, сохраняя при этом самые искренние и нежные чувства друг к другу.

Вот и все, что я хотел тебе, Галочка, написать. Не думаю, что это у меня получилось лучше, чем если бы я тебе сказал все в устной форме. Я, конечно, не сумел выразить всего того, что накопилось в глубине души, да это, пожалуй, и невозможно сделать вообще. Но я написал тебе о самом главном. Единственное, что я могу еще добавить, так это то, что я люблю тебя и не представляю дальнейшую жизнь без тебя.

Обнимаю,

крепко целую

Лера.

Через некоторое время мы поженились. В загсе не было свидетелей ни со стороны жениха, ни со стороны невесты. Та женщина, которая нас напутствовала в загсе, была в замешательстве и даже не предложила обменяться кольцами. У меня было кольцо, переплавленное из золотой монеты, подаренной бабушкой. Гале я купил кольцо с красивой круговой резьбой в ювелирном магазине. Но всю жизнь мы так и не носили кольца, они были символом нашей любви и хранились в шкатулке дома. Вечером, когда родители Гали пришли из Института, мы скромно отпраздновали наш союз, который, как показало время, длится уже 50 лет.

1972 г.

Когда мы поженились с Галей, она сразу предупредила, что не умеет готовить. Меня это не смущало, поскольку я не только готовил различные блюда, но и делал плов в казане, который привез из командировки по линии общества «Знание», когда был в Душанбе. Как правило, мы завтракали, обедали и ужинали вместе с отцом и мамой жены. Причем ее отец любил готовить блюда из сайгака, который можно было приобрести в магазине «Олень» на Ленинском проспекте. Я понимал, что, будучи молодой студенткой, жена может и не готовить обед, и поэтому не было ничего зазорного в том, что еду готовил, как правило, ее муж. И так продолжалось какое-то время, пока у нас в семье не появились дети. Постепенно Галина знакомилась с рецептами из книги «1000 вкусных блюд», научилась готовить и делала это охотно. С годами я уже не готовил еду, и эта функция перешла полностью к жене.

Будучи студенткой, Галину послали (по распоряжению деканата) в колхоз на целый месяц. Через день я приехал к ней, и мы ночевали на одной раскладушке в клубе, где было больше двадцати раскладушек, где помещались на ночь студентки. Утром я поговорил с аспирантом, который был ответственным за студентов. Не помню, какие аргументы я приводил ему, но добился того, что Галину отпустили домой. Оставшиеся дни мы проводили вместе в Москве, гуляли и наслаждались общением друг с другом.

31 августа 1974 года у нас появился первый ребенок. Девочку назвали Марина. В дневнике отца, который я вел полтора года, описаны те впечатления, которые были у меня от дочери. Поскольку у нас не было своей дачи, а у Галины были излишки грудного молока, которые приходилось сцеживать, то на следующее лето мы приняли предложение одной мамы, имевшей грудного малыша. Это была подруга Галины, которая жила в одном подъезде нашего дома. Поскольку она не хотела кормить малыша своим молоком, то она предложила пожить нам у нее на даче в Жаворонках, чтобы Галина кормила своим грудным молоком и ее малыша. Так мы провели лето не в душной Москве, а на даче, где наша дочь дышала свежим воздухом.

Бабушка (моя мать), Марина, Галя и я, 1976 г.

Я ходил за продуктами по магазинам, стоял в очередях, поскольку в то время не хватало продуктов. Нес полные авоськи того, что удалось достать. Мог целый час стоять за зелеными бананами, которые заворачивал в газету и клал в темное место, чтобы они дозрели. В общем, семейная жизнь сопровождалась как радостями, так и проблемами, связанными с рождением, воспитанием дочери и необходимостью Галины закончить МГУ, поскольку все хозяйственные дела пришлось вести мне.

Конечно, мы с Галиной думали над тем, как получить самостоятельное жилье. Особенно этот вопрос встал пред нами, когда мы решили, что не ограничимся одним ребенком. На государственную квартиру мы не рассчитывали, поэтому хотели приобрести кооперативное жилье. Я подал документы на приобретение небольшой четырехкомнатной квартиры, которая была построена в доме в районе Чертаново. Но, к сожалению, нам отказали, сославшись на то, что нам не положено по метражу. Причем комиссия сложила метраж имеющейся трехкомнатной квартиры и новой квартиры, которую хотели приобрести. Хотя и та, и другая квартиры были кооперативные, не государственные, покупка жилья не состоялась.

Такое было время, когда практически ничего не получалось, чтобы разрешить проблему с жильем. Я посоветовался с юристом, который мне объяснил, что для приобретения жилья следует развестись с женой. Как ни странно, но для сохранения любви и семейной жизни мы официально оформили развод. Теперь я мог вступить в кооператив, но только спустя пять лет после развода. Таковы были правила, установленные государством.

Галина получила диплом и вскоре устроилась на работу в МГИМО. Она преподавала немецкий язык на вечернем факультете. Фактически с 17 до 23 часов вечера она преподавала у студентов. Я же, будучи кандидатом наук, утром и днем занимался исследованием, ходил в институт Академии наук СССР, а вечером проводил время с ребенком.

Еще одно лето мы провели на даче, куда нас пригласила женщина, давшая объявление о том, что ей необходима помощница по уходу за двухлетним ребенком. Женщина работала днем в Москве и только вечером приезжала на дачу. Мы согласились на тех условиях, что будем проживать на даче, смотреть за ребенком. Так, не снимая дачу за деньги, мы с семьей вполне отдохнули летом, где наша дочь Марина дышала подмосковным воздухом.

В 1979 году в нашей семье появилась вторая дочь Наташа. Она родилась крепкой, упитанной. Нянечка в роддоме сказала, что у девочки упертый характер, она добьется своего. Детскую коляску мне дала сотрудница института. Днем Галина гуляла с Наташей около дома, а я ходил в магазин за продуктами. Вечером я сидел дома с двумя детьми, кормил малышку грудным молочком из бутылки, оставленной женой, а со старшей дочерью ужинал, потом укладывал детей спать.

В 1980 году я, наконец-то, приобрел кооперативную однокомнатную квартиру от Академии наук СССР. Поскольку мы с Галиной были разведены, то я прописался в данной квартире вместе со своей старшей дочерью Мариной. Мы вчетвером переехали в однокомнатную квартиру, прекрасно устроились. Перевели Марину из одного детского сада в другой, относящийся к Академии наук. Ходили семьей в ближайший парк, отдыхали у водоема, который был недалеко от нашего дома. Моя мама приезжала к нам, гуляла вместе с детьми.

Я, дочь Марина (8 месяцев) и Галя, 1975 г.

Дочь Наташа, 8 месяцев, 1980 г.

Я, дочь Марина (9 лет), Галина и сын Алеша (6 месяцев), 1983 г.

В августе 1981 года умер отец Галины. Он прожил долгую и непростую жизнь. Был профессором русского языка и литературы, одним из основоположников финно-угорского языкознания, почетным членом финно-угорского общества в Финляндии, поэтом, классиком коми-литературы, членом Союза писателей СССР. В 20-х годах проходил обучение в Венгрии, Германии, Финляндии, Эстонии. Получил диплом об окончании Будапештского университета. В 1933 году был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности, два года провел в лагере в Хабаровском крае, до 1938 года работал в системе Дальлага в должности экономиста. В 1956 году был реабилитирован и возвратился в Москву. После смерти память о нем увековечена на мемориальных досках на здании Института языка и литературы Коми филиала Академии наук и Сыктывкарского университета. Его именем названа школа, где он был учителем, и одна из улиц города Сыктывкара.

Через некоторое время мать Галины, жившая в трехкомнатной квартире, переехала в мою однокомнатную квартиру, а Галина, я и наши дети (Марина и Наташа) переехали на улицу Вавилова, 48. С этого времени до сегодняшнего дня наша семья проживает в этом кооперативном доме Академии наук.

В 1982 году родился сын Алеша. Когда я пришел в родильный дом, чтобы забрать сына, произошел забавный эпизод. Поскольку я был в разводе, то нянечки не давали мне ребенка и спрашивали мать: «А где отец?» На что я отвечал: «Кому нужна мать с тремя детьми!» В общем, все было нормально. Мы посмеялись и пошли домой.

Сын Алеша, 7 месяцев, 1983 г.

Галина, Марина, Наташа, Алёша и я, 1983 г.

Кстати сказать, формально развод продолжался одиннадцать лет, пока в Институте системного анализа не узнали, что я был разведен. Когда в отделе кадров поняли, что я не сообщал о разводе, то был большой шум. Меня вызвали в партбюро и стали разбираться. Кто-то спросил: «Почему развелись с женой?» И я ответил: «Развелся потому, что я люблю свою жену». Потом объяснил, что формальный развод был связан с приобретением кооперативной квартиры для семьи. Как ни странно, но члены партбюро оказались человечнее, чем я думал. Все обошлось. Позднее я еще раз женился на своей жене и получил в загсе документ о браке.

Итак, мы с Галой стали многодетной семьей, что вызывало радость от детей, но и появилось много новых забот. Пеленки, стирка, хождение по магазинам, приготовление еды, ясли, садик, болезни детей – все это коснулось нас, родителей, которые к тому же работали. Галя преподавала вечером в МГИМО, а я старался писать книги, проводить исследования днем, ходить в академический институт, но вечером занимался с детьми. О том, как это было, можно судить по стихотворению «Исповедь многодетного отца», написанному в 1985 году:

 
Проза жизни такова:
Ходит кругом голова,
И летит куда-то время.
Дом, семья, работы бремя.
Разрываюсь я на части,
Сгорбился уже отчасти.
Эх! Вильнуть бы хоть хвостом!
Ночь. И я лежу пластом.
Утро. Бег опять по кругу.
День. Не пожелаешь другу
Окунуться в суету,
В омут жизни, в маяту.
Вечер. Не могу жевать.
Ноги в руки и … в кровать.
Вот такая дребедень
Целый день,
Каждый день!
 
 
Отдыхать? Ты это брось-ка!
Вот тебе рюкзак, авоська,
Дуй скорее в гастроном!
Ноги ходят ходуном.
Дома рот открыли крошки.
Сетка, полная картошки.
После долгой перебранки
Удалось достать баранки,
Туалетную бумагу, —
Без нее, увы, ни шагу, —
Мясо, сыр и колбасу.
Как все это донесу
На обед из многих блюд!
Нагрузился, как верблюд.
Вот такая дребедень
Целый день,
Каждый день!
 
 
Приволок едва, с трудом.
Не успел ввалиться в дом —
Грохот, шум, орут детишки.
Кто-то наложил в штанишки,
На себя надел горшок.
Не хватил бы маму шок!
Всех в охапку и под душ.
Это надо ж, сколько душ!
Всех помыть и ублажить,
И в кроватки положить,
Постирать, сварить обед,
Уберечь от разных бед.
В общем, дел невпроворот.
Закрываю молча рот.
Вот такая дребедень
Целый день,
Каждый день.
 
 
Уложил едва всех спать,
Можно что-то пожевать.
Нужно вымыть и посуду,
Разобрать игрушек груду,
Сломанные починить.
Не теряя мысли нить,
Сесть за спешную работу, —
Нет движенья ни на йоту, —
Рукопись лежит в пыли.
Как всегда, я на мели.
Не хватает прямо рук.
Только сел за стол, и вдруг…
Сзади кто-то чем-то хвать.
Все – занятьям не бывать.
Вот такая дребедень
Целый день,
Каждый день.
 
 
Дети выспались, проснулись,
Завизжали, встрепенулись,
Налетели впопыхах.
Ой! Да что же это! Ах!
Жаль, что рукопись помяли,
Хорошо, что не порвали.
С малышами ведь беда!
Где готовая еда?
Застучали дружно ложки,
Съели все, остались крошки.
Звон стоит в ушах так гулко!
Одеваю на прогулку.
Затерялись вот носки.
Нет, тут не помрешь с тоски!
Вот такая дребедень
Целый день,
Каждый день.
 
 
На прогулке просят сказку.
Проявляй заботу, ласку.
В горле пересохло, ком.
Не могу уж языком
Чуточку пошевелить.
Кто-то хнычет, просит пить.
С улицы – и прямо в дом.
Отдираю грязь с трудом.
Наследили в коридоре.
Это надо же, доколе
Не научится вся рать
Ноги чисто вытирать.
И опять пошли заботы,
Уйма всяческой работы.
Вот такая дребедень
Целый день,
Каждый день.
 
 
Дома некогда зевать:
Надо расстилать кровать,
Чтоб, поужинав едва,
Улеглась спать детвора.
Снова подметаешь пол,
Будто ты стожильный вол.
Вот такая-то петрушка.
В ванне ждет уж постирушка,
А затем сухое гладить,
Куклам головы приладить.
Наконец, делам просвет.
Можно погасить и свет.
Завершилась кутерьма,
Хоть забот осталась тьма.
Вот такая дребедень
Каждый день,
Целый день!
 

С детьми мы с Галей гуляли в Битцевском парке. В 1980-х годах в Битцевском парке художники выставляли свои картины. Я стал коллекционировать те картины, которые мне понравились. Одновременно у меня проявился интерес к резьбе по дереву. Однажды я встретил студента, начинающего художника. Посмотрев на его работы, я заказал ему портреты своих детей, выполненных по фотографии. С тех пор портреты детей висят в детской комнате в московской квартире.

Когда Наташе было пять лет, мы позвали в гости детей и устроили праздничное представление. В проеме двери в смежной комнате установили планку и накинули сверху одеяло. Получилась ширма, где мы выступали с куклами, которые приобрели в магазине. Было очень весело, дети смеялись, поскольку я сочинил юмористические стихи. Но оказалось, что покупные куклы очень примитивные, невыразительные. Тогда Галя стала делать куклы сама. Это были куклы самых разных конструкций: перчаточные, тростевые, куклы на палке, марионетки и прочие. Головы делались в основном из папье-маше. Позднее некоторые куклы делал и я. Так родился театр кукол «ФАНИ» (Фантазеры, Актеры, Находчивые, Импровизаторы), с которым мы стали выступать в детских садах, в школе, куда ходили наши дети, в пионерском лагере. Так, в летний период на протяжении 18 лет (три смены подряд) мы отдыхали и работали в пионерском лагере «Союз» МИД СССР в должности руководителей театрального кружка. Это было связано с тем, что у нас не было дачи. Таким образом мы совмещали работу в пионерском лагере и отдых детей, когда все вместе были на воздухе. Кроме того, театр ФАНИ объединил родителей и детей: Галя делала куклы, я сочинял поэтические тексты, Марина помогала с куклами, Наташа играла на гитаре, а Алеша включал музыку на магнитофоне.

1987 г.

Эмблема ФАНИ (рисунок дочери Натальи), 1988 г.

Куклы и наши дети (Алеша, Марина, Наташа). Кукла-перевертыш, 1988 г.

1988 г.

1989 г.

Наши благодарные зрители

1990 г

1991 г.

1991 г.

В клубе на сцене (папа с дочкой), 1993 г.

На сцене пионерского лагеря «Союз» (я, Алеша, Галина, Наташа), 1993 г.

В пионерском лагере «Союз» мы выступали на праздничных концертах, ходили по младшим и старшим отрядам, домам отдыха МИД. Гала делала различные куклы, включая большие ростовые (одна из них была высотой в 4 метра), а я специализировался по собачкам, которые приобретали даже взрослые.

Наши дети занимались в различных кружках. Наташа ходила в кружок росписи по дереву. Алеша занимался резьбой по дереву. Старшая дочь Марина позднее стала пионервожатой. Я тоже увлекся резьбой по дереву, в результате чего получилась коллекция древнерусской росписи, в то время как Галина успевала расписывать доски разной формы. Большую часть времени в лагере мы все занимались творчеством.

В конце 90-х годов от пионерского лагеря «Союза» МИД был организован отдых детей в Болгарии. Мне предложили поехать с детьми, в результате чего я три раза ездил в Златы Пясцы и один раз в Албену. В Болгарии я был педагогом в отряде и художественным руководителем, когда под моим руководством мы ставили спектакли и концерт вожатых. В 2002 году мне и Гале предложили поездку в Болгарию за хорошую работу в пионерском лагере «Союз». Таким образом, работа в пионерском лагере МИД охватывала период с 1984 по 2002 г.

В 90-х годах Галя, будучи матерью многодетной семьи, получила земельный участок от МГИМО МИД. Я собрал оставшиеся деньги после дефолта и приобрел армейский летний домик для дачи. Сборный домик стоял на земле несколько месяцев, пока у меня не появились деньги, чтобы его поставить на шести сотках.

Дело в том, что в то время ученым платили так мало денег, что прожить на них многодетной семье фактически было невозможно. Многие люди продавали свои вещи и предметы на рынках, чтобы как-то выжить. Для того чтобы прокормить свою семью, мне пришлось, кроме научной и педагогической деятельности, заняться продажей книг и календарей, поскольку пациенты испарились после дефолта. Я стоял в подземном переходе на Ленинском проспекте и предлагал книги и календари проходящим людям, которые шли к универсаму «Москва». Товары для продажи приобретал в Олимпийском дворце, который в то время стал своеобразным рынком, где можно было оптом купить то, что нужно. Книги и календари я продавал по таким же ценам, которые были в магазинах. Поэтому прохожие в подземном переходе охотно приобретали у меня товар, не тратя время и деньги на поиск книг и календарей.

Иногда в подземном переходе приходилось сталкиваться с учеными из Академии наук, которые не осуждали меня за торговлю книгами и календарями. Так, однажды профессор И. Кон, который часто ездил за рубеж с лекциями и стажировками, увидел меня в подземном переходе Ленинского проспекта, где я, будучи уже доктором наук, занимался отнюдь не научной деятельностью. И хотя он понимал, что я был вынужден заниматься не своей работой, поскольку надо было материально обеспечивать троих детей, тем не менее это произвело на него неизгладимое впечатление. Не случайно И. Кон написал об этой встрече в одной из своих книг, комментируя, до чего же довели ученых и науку в целом в эпоху развала страны.

На своем личном опыте я понял, что такое капитализм, приобрел небольшой капитал для прокормления троих детей и даже для строительства небольшого дачного домика на участке.

Постепенно вся наша семья приводила в порядок участок. Поскольку участок был в лесу, в заболоченном месте, то мне пришлось завезти 23 КАМАЗа с глиной и песком. Так, весной оказалось, что дачный домик был потоплен в воде, для чего пришлось вызывать пожарную машину и откачивать воду. Постепенно мы что-то делали и с участком земли, и с домом, пока не привели все в божеский вид.

В ДСК «Международник», находящийся в 34 км от кольцевой дороги, многие стали строить фундаментальные дома. Постепенно преподаватели МГИМО продавали свои дома. Их место заняли бизнесмены и банкиры. Так, один из соседей нашего домика построил четырехэтажный дом с двумя лифтами.

В те далекие годы мы жили, как могли. Заработка не хватало, в результате чего мы продолжали ездить летом в пионерский лагерь, хотя был приобретен участок и кое-как мы оборудовались на даче. Поскольку в академическом институте научным сотрудникам платили мало, где-то чуть больше полутора тысяч рублей, то я стал торговать в свободное от работы время книжками, календарями. Тогда большая часть интеллигенции вынуждена была стоять у рынка и продавать все, что можно, от ботинок, одежды до книжек и значков. На заработанные деньги я не только покупал продукты и одежду для детей, но и обустраивал свою дачу так, что мы могли собрать урожай яблок, груш, слив, овощей и даже клубнику.

В домике на даче мы использовали в качестве интерьера те поделки, которые делали в пионерском лагере «Союз» МИД. Это были авторские работы, связанные с резьбой по дереву, живописью.

Резьба по дереву, Валерий, 1992 г.

Рисунки Галины (карандаш), 1975 г.

Постепенно мы с Галой так увлеклись садовым дизайном, что позднее, когда научным работникам стали платить до 20 тысяч в месяц, мы отказались от ряда яблонь, груш, слив, грядок с овощами, для того чтобы разводить различные цветы и кустарники. Я делал из камней скульптурки, размещал дорожки из плит, построил маленький водоем с фонтаном. Постепенно мы меняли обстановку на участке дачи. Садовый дизайн стал нашим увлечением. Особенно в то время, когда мы уже не работали в пионерском лагере летом. Сейчас мы проводим все свободное от работы время на даче, куда приезжает наша московская внучка Саша зимой и летом, а также парижская внучка Анюта и внук Ян на целый месяц летом.