Текст книги "80 лет. Жизнь продолжается"

 
Дрожит в казарме потолок,
Как будто вдруг нагрянул смерч.
Но нет, отплясывает лихо «рок»,
Вовсю резвится курсант Глеч.
 
 
И все ж пора помимо срока
Такого плясуна отвлечь.
Остановить по воле рока
Чтоб не бесился курсант Глеч.
 

25 апреля 1962 г.

Жаль, что свободного времени крайне мало. Утром подъем, выбегаем из казармы, бежим по кругу, делаем упражнения, подтягиваемся на перекладине. Не у всех курсантов получается, особенно подтягивание на перекладине. Казалось бы, здоровый парень, но он не может подтянуться несколько раз. Потом бежим в казарму, застилаем кровати, умываемся и идем строем в столовую на завтрак. Как правило, ложка у каждого курсанта находится в сапоге. Вилок нет. После завтрака идем на занятие по материальной части техники, самообороне или практические занятия на танкодроме. Обед, строевые занятия, политзанятия. Ужин. Затем кто-то из курсантов подшивает воротнички, кто-то готовится к караулу, пишет письма. Отбой, когда все курсанты засыпают беспробудным сном.

16 мая 1962 г.

Учебно-показательный полк. К нам в часть приезжают гости, как правило, военные не только из нашей страны, но из-за рубежа. К их приезду наводится марафет. Курсанты красят заборы, моют асфальт, и даже бывает, что подкрашивают траву зеленым цветом. На плацу курсанты проходят строем, печатая шаг и распевая строевые песни. Гости заходят в казармы, бывают на теоретических и практических занятиях курсантов. В общем, действительно учебно-показательный полк.

24 августа 1962 г.

В свободные минуты курсанты вспоминают жизнь на гражданке. И как правило, некоторые из них откровенно говорят о своих подвигах с девушками. Другие молчат, но любовь касается каждого, независимо о того, была ли она в жизни или только в мечтах. У меня родились стихи, которые я назвал «Первая любовь»:

 
Порою мы бываем грубы,
Не можем совладать с собой.
В порыве страстном ловим губы,
Касаясь девичьей груди рукой.
 
 
Упругий стан в объятиях сжимая,
Над запрокинутой склоняясь головой
И обо всем на свете забывая,
Уносимся в мир неземной.
 
 
И все ж через десятки лет
Мы вспоминаем вновь и вновь
Тот дорогой неизгладимый след,
Который первая оставила любовь.
 
 
Тревожные минуты ожиданья
Среди фонтанов и скульптур.
Надежды, встречи, расставанья
И самый первый поцелуй.
 
 
Дрожащий трепет влажных губ
И по сей день я ощущаю.
И нежное прикосновенье их
Я вновь с волненьем вспоминаю.
 
 
Минуют дни, пройдут года,
Остынет молодая кровь,
Но буду помнить я всегда
Ту мою первую любовь.
 

8 сентября 1962 г.

Вчера и сегодня был своеобразный праздник, который каждый курсант отмечал особо. День танкистов становится для всех нас, кто учился в учебно-танковом полку, знаменательным событием, которое будет отмечаться и далее, когда мы выйдем на гражданку. По этому поводу я написал стихотворение «Танкист»:

 
Скорость 30,
             лечу вперед,
Поднимая
             клубы пыли.
Солнце нещадно
             в глаза бьет.
Сижу потный,
             весь в мыле.
Сосны мелькают,
             Напряженно
Всматриваюсь
             в дорожную ширь.
Земля в трещинах,
             солнцем прожжена.
На броне
             серая пыль.
Чертики пляшут
             перед глазами.
Выживаю все,
             что могу.
Капельки пота
             блестят над бровями,
Но я все жму,
             жму и жму.
Экономлю время,
             секунды
Как никогда
             берегу.
Сроки сжаты
             и очень скудны
И я, напрягаясь,
             жму.
Мчится танк,
             пробивая полость
И завесу пылищи
             серой.
Мчится вовсю,
             набирая скорость,
Мчится обочиной
             леса.
К исходной вовремя
             подлетел
И минуту сэкономил
             даже.
Что говорить, конечно,
             вспотел.
Вылез – лицо
             словно в саже.
Это было совсем
             недавно,
В то же время
             давным-давно.
Поработал тогда я
             изрядно.
Та минута далась
             не легко.
И сегодня я в форме
             парадной,
Наглаженный и гладко
             выбритый,
Чуть торжественный и
             нарядный.
Не танкист, а памятник
             вылитый.
И веселюсь я сегодня
             на славу.
В радости своей
             неистов.
Я имею на это
             право.
Сегодня – ведь
             День танкистов.
 

4 октября 1962 г.

4 октября исполняется пять лет со дня запуска первого в мире искусственного спутника Земли. Страна отмечает «космическую пятилетку». Именно в этот день пят лет тому назад произошло открытие космической эры.

В связи с этой датой я написал стихотворение «Открытие космической эры»:

 
Пройдут десятилетия, века,
Мы далеко шагнем вперед,
Но не забудем никогда
Тот день – 4 октября,
Когда Советская страна
Космический свершила взлет.
 
 
Когда в историю впервые,
Внося свой вклад бесценный,
В пространства околоземные
Послали руки трудовые,
Разбив мечтанья вековые,
Разведчика таинственной Вселенной.
 
 
И к мириадам поднебесных тел
Прибавилось искусственное тело.
Запущенное гением людей,
Твореньем человеческих идей,
Во славу Родины моей,
Оно открыло путь в космическую эру.
 
 
И я гимн человечеству пою
И славлю разум человека.
Люди! Штурмуйте высоту,
Исследуйте и бороздите всю
Космическую целину
В эпоху атомного века!
 

24 октября 1962 г.

Последний экзамен сдан. Учебное подразделение окончено. Наконец-то мы уедем отсюда. Остались буквально считанные дни. Правда, есть шанс уехать после праздников, что, конечно, нежелательно. Но как бы там ни было, я уезжаю в часть, где и дышать будет намного легче, и времени будет больше.

Куда я еду, еще ничего неизвестно. Возможно, это будет Мурманск, Печенга или Кандалакша. Однако, куда бы я ни поехал, новое место назначения будет лучше, чем оставаться здесь, в учебном полку. В этом я абсолютно уверен, поскольку год, проведенный в карауле, учебе и муштре, ничего хорошего не принес. Радовало лишь одно – прекрасные места в Сертолово, сосны, воздух. Ну и то, что я вернулся опять к стихам, которые на время были заброшены. Но мне кажется, что будь я и в другом месте, все равно вернулся бы к полюбившему мне занятию.

Недавно получил от своего друга по Боровичам письмо. Оказывается, он отдыхает в Сочи. Под впечатлением этого письма написал стихи, скорее песню. Послал другу мое творение, поскольку он сочиняет музыку, вернее пробует свои силы в этой области. Он берется переложить мое творение на музыку. Может быть, действительно получится что-нибудь стоящее. Жду ноты, которые он мне пришлет. Однако работать на расстоянии не очень-то легко. Вот такое сотрудничество! Слова, написанные в Сертолово, музыка в Боровичах, песня о Сочи. Ну что ж, посмотрим, что из этого выйдет:

 
Природы дар очарованья,
Фонтаны, яркие цветы.
Здесь было первое свиданье,
Здесь до утра гуляли мы.
Всегда зеленый парк «Ривьера»
Своею красотой манил.
О, как ты на меня смотрела,
Когда я рядом с тобой был.
 
 
Припев:
Дрожащие звуки гитары
Навстречу влюбленным летят.
А ночью разносят бульвары
Душистых цветов аромат.
О, ночи! Прекрасные ночи!
И томное пенье цикад!
О, как я люблю тебя, Сочи!
Чудеснейший город-сад!
 
 
О чем мы только не мечтали,
Гуляя до утра с тобой.
О, какой музыкой звучали
Твои слова: «Любимый мой!»
Морские брызги нас ласкали,
В лицо нам был соленый бриз.
В любви мы счастье познали
Под сенью пышных кипарис.
 
 
Припев:
Дрожащие звуки гитары
Навстречу влюбленным летят,
А ночью разносят бульвары
Душистых цветов аромат.
О, ночи! Прекрасные ночи!
И томное пенье цикад!
О, как я люблю тебя Сочи!
Чудеснейший го-о-род-сад!
 

6 ноября 1962 г.

Куба. Героический народ. Накал страстей между США и нашей страной, которой мы оказываем помощь. Родились стихи, которые назвал «Кубинский урок»:

 
Испытания в штате Невада,
Провокационные полеты «У–2»,
Героической Кубы блокада —
Вот политики США.
 
 
Что говорить, на грани
Пропасти мир стоял,
Когда США раздували
Новой войны пожар.
 
 
Когда агрессоров свора
Бестактно, нагло и грубо
Блокаду в Карибском море
Затеяла против Кубы.
 
 
Когда в Сан-Франциско мэр
Под разношерстную публику
Кричал громогласно «О’кей!
Задушим Кубинскую республику.
 
 
Задержим суда, корабли.
Проверим, посмотрим их груз».
Но тут на пиратском пути
Встал советско-кубинский союз.
 
 
Плечом к плечу дружно вновь
Встали кубинец и русс.
Никита Сергеевич Хрущев
И Фидель Кастро Рус.
 
 
В защиту маленькой Кубы
Подняли различные расы,
Университеты, колледжи и клубы,
У Тан, Элвин, Рассел.
 
 
И, задыхаясь в истерике,
Могучую встретив преграду,
Соединенные Штаты Америки
Сняли с Кубы блокаду.
 
 
Люди мира! Запомните:
Если в дружбе всем жить,
То никакому агрессору
Нас никогда не сломить.
 
 
Множьте, крепите дружбу,
Ширьте мира поток!
Свободную помните Кубу,
Не забывайте кубинский урок!
 

22 ноября 1962 г.

Девятого ноября попрощался со своими лучшими друзьями в показательно-учебном полку в Сертолово. Они уехали в Карельскую АССР для прохождения дальнейшей службы. Место назначения – город Лахденпот. Разумеется, мне хотелось быть вместе с друзьями. Но, увы и ах! Как я ни старался, ничего не вышло. Меня и еще девять человек оставили в резерве Ленинградского военного округа. Так я держался в Сертолово до 21 ноября.

Неделю раньше в роту «пригнали» молодых курсантов. Мне удалось быть свидетелем того, как новоиспеченные курсанты приспосабливались к новой обстановке. Очень понравились азербайджанцы. Дружные, простые ребята, но очень вспыльчивые. Мне кажется, что я с ними сработался, если бы остался командиром отделения (кстати, такая возможность была, но я ни за что не хотел оставаться в учебном подразделении и был рад, что удалось вырваться оттуда). Наконец-то, двадцать первого вечером сообщили, что мы вдвоем с курсантом едем в Вологду.

Этим же вечером выехали в Ленинград, а оттуда поездом почти в час ночи выехали в Вологду. В 16.30 прибыли на место назначения. Город не произвел на меня такого благоприятного впечатления, которого я ожидал. Городишко какой-то грязненький и не привлекательный. Правда, знакомство с ним было более чем поверхностным, и первое впечатление с городом, возможно, ошибочно. Это было связано с тем, что погода стояла скверная. Ну что ж, буду очень рад, если первое впечатление от города потом изменится.

В части сразу же вручили машину – танк Т–44М. Поставили на должность старшего механика. Буду осваиваться и с этой должностью, и с новой атмосферой в части. Планы большие. Займусь стенгазетой, думаю провести новогодний шахматный турнир, полагаю, что необходимо вводить «живинку» в однообразную солдатскую жизнь.

Выйдет ли задуманное? Удастся ли мне все то, что я наметил перед собой?

Дневник механика-водителя, курсанта танкового училища и командира взвода
(Вологда – Моховая Падь – Вологда, 1963–1964 гг.)

7 января 1963 г.

Прошло более полтора месяца. Адаптировался к новой части. Подружился с солдатами. Удалось осуществить кое-что из намеченных планов. Встретил Новый год. Это уже второй Новый год в армии. Однако планы пришлось изменить, поскольку командование части предложило мне и некоторым солдатам поехать на курсы в танковое училище на Дальний Восток. В танковом училище готовят офицеров, но поскольку идет реорганизация в армии и требуются механики-водители на технику, оснащенную ракетами, то в качестве курсантов предлагают солдат срочной службы, которые не станут офицерами, но после окончания службы демобилизуются на гражданку.

Я хотел после армейской службы поступать в вуз. Мне замполит сказал, что учеба в танковом училище будет способствовать приоритету поступления в тот или иной институт, тем более что после возвращения в часть мне предоставят возможность готовиться к вступительным экзаменам в вуз. И я на это согласился.

Оказалось, что некоторые солдаты тоже хотят поехать в танковое училище. Они исходили из того, что служба идет, они поедут поездом сдавать экзамен в танковое училище, сознательно провалят какой-нибудь экзамен и поедут обратно в часть. Таким образом, из солдат отобрали несколько человек, готовых ехать на Дальний Восток. И мы в предвкушении поездки ждали того часа, когда будет команда собираться в путь.

12 января 1963 г.

6 часов 20 минут. Чемодан уложен. Вещмешок укомплектован. Документы при мне. К отъезду готов.

Прощаюсь с ребятами нашей роты, с которыми полтора месяца жил дружной семьей. Даю тысячу обещаний писать письма. Кому-то жму руку. Кого-то хлопаю по плечу. Еще раз простившись, выхожу из казармы. Последний взмах руки, и вот мы (я и еще трое солдат) шагаем к автобусной станции. 15 минут езды по улицам проснувшегося города, и мы оказываемся на вокзале.

По воинскому требованию берем билет на поезд Ленинград – Свердловск. Садимся в вагон, предварительно бросив прощальный взгляд на Вологодский вокзал. Я стараюсь сохранить в памяти строение вокзала. И вот в 7.55 поезд отправляется в многодневное путешествие. Едем на новое место учебы. Итак, мы едем на Дальний Восток.

В поезде будет масса времени, чтобы записывать в дневник и путешествие, и те мысли, которые могут возникнуть в голове. Подумав, я называю свое путешествие «С Запада на Восток», где каждый день буду вести дневник.

12 января 1963 г. (день первый)

Как всегда, теснота в вагоне ужасная. Всюду на полках лежат чемоданы, сетки с пакетами, узлы, куртки. Свободных мест нет. Мне с большим трудом удается устроиться на краю нижней полки. По мере движения поезда, в прямой зависимости с пройденными километрами, в вагоне становится более или менее свободно. Правда, на каждой станции к нам в вагон входят новые пассажиры, но стоит только поезду тронуться, как люди находят себе свободные места. Они устраиваются наилучшим образом в новой для них обстановке. «Старички», удобно устроившись на полках, лежа с интересом наблюдают за вновь прибывшими пассажирами.

В вагоне жарко и душно. Стоит только открыть дверь в тамбур, как в вагон сразу же влетают клубы дыма от зажженных сигарет и папирос, которые пассажиры курят. Лишь незначительная доля свежего, морозного воздуха, прорезав эту папиросную толщу дыма, доходит до потных пассажиров, которые хватают эту порцию оздоровительного воздуха. Хватают воздух, как рыбы, выброшенные на берег из холодной и чистой воды.

За окном мороз. Температура доходит до минус 30 градусов и ниже. Но, несмотря на тридцатиградусный мороз, пассажиры (мужчины) раздетые выбегают на каждой станции и, рискуя отморозить себе уши, стремительно бегут к вокзальным буфетам и не менее стремительно возвращаются обратно. Они несут в руках бутылки пива, лимонада, пирожки, булочки и различную снедь.

К полудню мы с близким другом идем в вагон-ресторан, чтобы осмотреться и ознакомиться с достопримечательностями этого пассажирского поезда. Правда, в кармане лежат только суточные, всего каких-то двадцать рублей на двоих, которых едва ли хватит нам на семидневное путешествие. Но тем не менее мы заказываем обед и с удовольствием истребляем поданные нам блюда. Рассчитавшись с официантом, мы не спеша возвращаемся в вагон, обещая приходить сюда через каждые два дня или, в крайнем случае, через день, так как наш бюджет составляет крайне незначительную сумму. Придется, видимо, нам сесть на строгую диету, ибо в противном случае нам не дотянуть до места назначения.

На одной из станций сошло несколько пассажиров, и мне удалось захватить верхнюю полку. Теперь я могу спокойно спать всю ночь. В 23.10 поезд остановился на станции города Кирова, и я сошел на перрон. Увидев впереди буфет, стремительно бегу к нему, обгоняя каких-то людей. Покупаю пирожки и моментально бегу обратно. Вбегаю, вернее влетаю в тамбур, ибо уши мои уже замерзли окончательно. Поздний ужин, и я удобно устраиваюсь на верхней полке, подстелив под себя солдатскую серую шинель.

На второй полке в нашем купе лежит одна девушка, которая все время читает какую-то книгу, должно быть очень понравившуюся ей. Но вот из соседнего купе приходит мой друг и со свойственным ему упорством начинает расспрашивать девушку о ее жизни и работе. В свою очередь он рассказывает девушке отдельные эпизоды из солдатской жизни. Постепенно они втягиваются в разговор. Глаза друга начинают светиться каким-то пылающим огнем, от которого девушка все чаще и чаще опускает голову. Под их тихое говорение, уже ставшее интимным, я начинаю дремать. Мои глаза закрываются, и сон охватывает мое бренное тело.

13 января 1963 г. (день второй)

Около 9 часов утра подъезжаем к городу Пермь. Быстро соскакиваю с полки, одеваюсь и выхожу на перрон, по которому уже прохаживаются пассажиры, подставляя свои заспанные лица навстречу утреннему, холодному ветерку. Вокруг меня толпятся провожающие, давая последние советы и наказы родным, друзьям, уезжающим из этого города. Освежившись на морозном воздухе и почувствовав себя бодрее, я вновь возвращаюсь в вагон, протискиваясь сквозь плотное кольцо отъезжающих. Протяжный гудок, и поезд медленно отходит от Перми, постепенно набирая скорость и устремляясь все дальше и дальше навстречу безбрежным и величавым просторам Сибири.

Усердно дышу на замерзшее оконное стекло, стараюсь своим горячим дыханием растопить пленку льда, чтобы хоть краешком глаза рассмотреть новые краски местного пейзажа. И действительно, местность неузнаваемо изменилась. На смену заснеженным полям пришли длинные цепи холмов, предвестники Уральских гор. Где-то здесь должен быть пограничный столб между Европой и Азией, но я так и не смог его увидеть, хотя внимательно всматривался вдаль.

В 16.55 по московскому времени (по местному времени в 18.55) поезд, замедляя свой бег, подошел к станции города Свердловска. Взваливая на плечи вещмешок и беря в руки чемодан, выхожу на перрон вслед за пассажирами. Здесь у нас пересадка на другой поезд, который пойдет на Дальний Восток.

Ярко горят фонари. Прожекторы освещают железнодорожное полотно, убегающее в кромешную темноту. Надрывно, без умолку, то отрывисто, то протяжно звучат гудки паровозов, приветствуя проходящие мимо составы. Огни вокзала падают мягким светом на шумный перрон, по которому снуют взад и вперед пассажиры, носильщики, продавцы. Люди куда-то спешат, торопятся, толкают друг друга, извиняются и вновь задевают друг друга своими чемоданами и свертками.

Наконец-то мы выбрались из этого кишащего муравейника и, потирая замерзшие уши, устремились к воинскому залу ожидания. Все солдаты были в сборе, за исключением моего друга, который подхватил чемодан своей спутницы по вагону и, смешавшись с толпой, скрылся из наших глаз. В кассе узнали, что закомпостировать билет на следующий поезд можно будет не раньше, как через пять часов. Сложив свои небольшие вещички, я решил немного ознакомиться с городом. Другие солдаты остались в зале ожидания на вокзале. Так как мой друг еще прощался с девушкой, то это путешествие по вечерним улицам города Свердловска я совершал в одиночестве.

Сразу же за вокзалом начинается площадь, на которой стоит огромнейший памятник который, к сожалению, я рассмотреть хорошо не смог, ибо тусклый свет фонарей, теряясь во мгле, был не в состоянии осветить всю площадь и памятник. Кое-где попадаются отдельные прохожие, закутавшиеся в пальто. Они пытаются подставить резкому, пронзительному ветру свои спины и двигаются как-то боком. Прохожие стараются как можно быстрее пересечь открытую площадь, чтобы укрыться под сводами высоких зданий, где напор ветра, сталкиваясь со стенами домов, разбивается о них и теряет свою силу. Я тоже решил укрыться от этого шквалистого ветра и, проскочив мимо памятника, вошел в двери вокзала.

Посмотрев телепередачи по телевизору, который стоял в зале ожидания, кое-как скоротав оставшееся время и закомпостировав билет на следующий поезд, я с товарищами вышел на перрон. Подошел поезд, обдавая клубами дыма людей, и медленно, как будто в нерешительности что-то обдумывая, остановился, громко шипя. Моего друга все нет, и мы, уже отчаявшись его найти, садимся в вагон, в который еще не успело набиться много пассажиров. Буквально в последние секунды в тамбур ворвался запыхавшийся, тяжело дышавший мой друг Шурик, мысли которого еще витали вокруг образа девушки, с которой он так недавно расстался.

Занимаем спальные полки. Складываем вещмешки, где придется. Немного делимся впечатлениями о проведенном времени и ложимся отдыхать. В вагоне не натоплено. Холод стоит ужасный. Я долго ворочаюсь, закутываясь как можно плотнее в солдатскую шинель. Стараюсь согреться и, наконец, засыпаю под монотонный стук колес паровоза.

14 января 1963 г. (день третий)

В 9.00 (по местному времени в 12.00) встаю, расталкивая Шурика, и, захватив мыло и полотенце, иду мыться. Наскоро освежившись, мы направляемся через весь состав в вагон-ресторан, так как сегодня «ресторанный день». Принимаемся за еду, смакуя и растягивая прием пищи как можно дольше. Сидя за столом, разглядываем за окном просторы Сибири. Снежные бескрайние поля, чередуясь с лесными массивами, преимущественно из берез, тянутся на сотни километров, простираясь вдоль железнодорожного полотна.

Вот она – Западная Сибирь с ее безбрежными полями. Куда ни посмотришь, всюду поля, поля и поля. Именно здесь родятся богатые хлебные урожаи и работают землепашцы, не зная отдыха в страдную летнюю и осеннюю пору. Недаром при въезде в какой-либо город или полустанок пассажиров встречают построенные новые, громадные элеваторы. Особенно запомнился элеватор, стоящий при въезде в город Ишим. Огромный, из шести секций, он гордо стоит, невольно заставляя любоваться проезжающих пассажиров своим величием. Еще более грандиозным кажется элеватор при въезде в город Омск. Это самый крупный элеватор в Союзе, по крайней мере так утверждает Шурик, так как он на гражданке работал на одном из элеваторов Кустаная и в техникуме изучал подобные предприятия. Весь день он мне рассказывал про элеваторы и с любовью отзывался о работе в Кустанае.

15 января 1963 г. (день четвертый)

Ночью проехали Новосибирск. Говорят, что новосибирский вокзал – лучший из лучших в нашей стране. Мне так и не удалось посмотреть на него, так как в это время, как говорится, я спал без задних ног. Ну что ж, в следующую поездку (так или иначе, придется совершать обратное путешествие) обязательно осмотрю этот вокзал, а по возможности ознакомлюсь и с городом.

Итак, я еду все дальше и дальше на Восток. Знакомлюсь с пассажирами, играю в карты в дурочка, читаю и, конечно, пишу дневник. В одном купе со мной едет девушка лет 16–17. Познакомились. Оказывается, она живет в Братске и сейчас едет домой после школьных каникул. С каким-то восторгом и даже любовью она отзывается о молодежном городе. Чувствуется, что Лизочка (так зовут эту девушку) любит свой город, трудолюбивых жителей-героев, построивших величавую Братскую ГЭС. Очень жаль, что мы не едем через Братск, а так хотелось бы взглянуть на эту грандиозную плотину, укротившую непокорную и своенравную Ангару. Взглянуть на тружеников этого славного города, заставивших работать бушующие воды реки на благо человека. Лизочка зовет меня в Братск, после того как я демобилизуюсь. Ну что ж, все возможно. Может быть, когда-нибудь встретимся с ней в ее городе.

Сегодня в ресторан не идем. Сегодня «постный день». Между прочим, у нас с Шуриком составлен график питания. Выглядит он примерно так: «постный день» – день, когда питаемся только хлебом, сахаром и водой, «ресторанный день» и «эстетический день», или «лакомный день», – когда питаемся на вокзалах, в буфетах. Сегодня как раз постный день, и ничего не остается делать, как смотреть в окно и наблюдать за природой.

Да, чувствуется, что едем по Восточной Сибири. Появились холмы и небольшие горы. Вдали тянется широкой лентой густой хвойный лес. По обеим сторонам железнодорожного пути гордо стоят мачты линий высокого напряжения. Очень часто встречаются трансформаторные подстанции. Это уже промышленная Сибирь, дающая электроэнергию во все концы нашей необъятной страны. Смотришь на эти грандиозные мачты и невольно восхищаешься ими. Действительно, есть чем любоваться, есть чем гордиться.

 
Куда ни бросишь скромный взор
На простиравшуюся ширь,
Везде снега, поля, простор,
Бескрайняя суровая Сибирь.
 
 
В окне вагонном всё мелькают
Твои деревни, города.
И снова их опять сменяют
Поля, безбрежные поля.
 
 
Подчас встречаются березы,
Стоящие нестройною стеной.
Пронзительные ветры и морозы
Гуляют по Сибири Западной.
 
 
Стучат колеса, поезд мчится
Все дальше, дальше на Восток.
На солнце снег едва искрится.
Тревожно надрывается гудок.
 
 
И вот поля уже сменяют
Крутые и пологие холмы.
И перед окнами мелькают
Елей высокие стволы.
 
 
В пути, все чаще поражая
Изяществом и грацией,
Стоят, в великолепии сверкая,
Трансформаторные подстанции.
 
 
В морозном воздухе застыли
Высоковольтные столбы,
И по Восточной всей Сибири
Горят могучих ГЭС огни.
 
 
И как же тут не любоваться
Сибирской щедрою красой.
Здесь величаво и прекрасно
И даже снежною зимой.
 

В 15.30 поезд остановился в Красноярске. Здесь мы делаем пересадку. Одеваемся быстро, берем свои вещи и выходим на освещенный перрон. Зал ожидания. Поезд Москва – Владивосток подойдет только через пять часов. Мы, пройдя через тоннель, выходим в город, чтобы немножко прогуляться и тем самым заполнить оставшееся свободное время. Садимся в какой-то трамвай и едем к центру города. Сходим на остановке и продолжаем свой путь пешком. Прогуливаемся по улицам Красноярска. Магазины закрыты, столовые не работают, так как местное время на четыре часа впереди московского. Нам ничего не остается, как любоваться улицами, домами засыпающего города.

Вдруг случайно находим работающий кафетерий. Начинаем чувствовать нестерпимый голод, что сразу же, не раздумывая, входим в гостеприимные его двери. К счастью, очередь не очень большая. Проходит несколько минут, и мы уплетаем бутерброды с маслом и запиваем их чудесным кофе. Столь поздний ужин поднимает настроение, и мы продолжаем гулять по улицам этого города. Через три часа, надышавшись свежим воздухом и немного утомленные, мы возвращаемся на вокзал, чтобы закомпостировать билет на следующий поезд.

В 21.00 прибыл поезд Москва – Владивосток. Не спеша находим свой вагон, в котором нам предстоит находиться еще три дня. Поднимаемся в тамбур. Не успели толкнуть дверь в вагон, как оттуда, словно вырвавшись из какого-то заточения, на нас обрушился целый шквал дыма. Да, накурено до ужаса. Пассажиров так много, что мне едва удается протиснуться сквозь их плотное кольцо. Наконец, кое-как втискиваюсь в вагон, где буквально нет свободного места, чтобы сесть. Приходится оставаться в вертикальном положении, что не очень-то удобно. И вот в этом положении, куда-то забросив свои вещички, я начинаю выискивать, где бы можно пристроиться, ибо не очень– то приятно быть всю ночь на ногах. Снимаю чьи-то чемоданы с полки и, кое-как запихав их под столик, расстилаю шинель. Теперь можно подумать и об отдыхе.

17 января 1963 г. (день пятый)

Знакомлюсь с соседями по купе. Это в основном солдаты. Кто едет из отпуска, кто в отпуск, кто в командировку, а кто, так же как и мы, на новое место службы. Через несколько минут уже всех знаю по имени. И как всегда в этих случаях, каждый солдат старается рассказать что-нибудь интересное из своей службы. Юрий, что лежит на второй полке, едет в отпуск из Германии домой (странно, даже из Германии солдаты едут в отпуск, а здесь, находясь вблизи от дома, никак не удается съездить к родным). Александр, сидящий рядом со мной, наоборот, едет из отпуска в свою часть. Напротив меня находится Коля – «дембилист». Он буквально месяц назад демобилизовался и уже успел завербоваться на пять лет в Магадан, куда и едет работать. Мой друг Шурик сразу же начинает расспрашивать всех о службе, удивляется и завидует всем тем, у кого была легкая служба. Сам же он свою военную специальность относит к очень тяжелой и трудной. Он так расписывает свою танковую жизнь, что соседи с участием относятся к нему. Вообще, он всем и всегда завидует, постоянно жалуясь на свою армейскую службу. Я же уверен, что у многих солдат служба тяжелее, чем у нас. Просто не надо распускать слюни. Но Шурик в этом отношении неисправим. Он завидует всем подряд: кому-то, что он служит там-то, другому, что у него крепкое здоровье, и так без конца. Самая любимая тема разговоров у него – это о болезнях. И тут, как говорится, он садится на своего любимого конька и готов часами распространяться о вреде или пользе труда и службы.

Играю в карты в «дурочка», читаю стихи Блока (захватил в дорогу томик его стихов), беседую с соседями по купе. Так проходит еще один день этого длинного путешествия с Запада на Восток. Очень жаль, что окна вагона замершие, иначе можно было бы следить за переменой климата и пейзажа. Но что делать? Придется, видно, остальное рисовать в своем воображении и выдавать за действительность.

18 января 1963 г. (день шестой)

Около пяти часов утра по московскому времени поезд остановился в Улан-Уде. Быстро одеваюсь и выскакиваю на перрон. Холодный, бодрящий ветер моментально сгоняет с лица дремоту. Взор скользит по макушкам гор, на склонах которых еще покоится серый туман, переходя в еще более серое, хмурое небо. На перроне расположились лоточницы, несмотря на раннее утро, бодро зазывали своими громкими голосами пассажиров-покупателей, которые гурьбой высыпались из вагонов поезда. Вообще, на всех остановках пассажиры, как саранча, вываливаются из своих пузатых вагонов и стремительно бегут к лоткам и киоскам, запасаясь пивом, котлетами, пирожками и другой снедью. Я тоже устремился вперед, подхваченный потоком пассажиров. На одном из лотков лежат жареные омули с такой аппетитной, поджаристой корочкой, что я, не устояв перед столь великим соблазном, покупаю две рыбешки. После этого я стремительно бегу к поезду, так как последний уже тронулся, и мне на ходу приходится вскакивать в вагон.

Шурик ворчит, однако с большой охотой уплетает жареного омуля. Легкий завтрак запиваем водой и начинаем бродить по вагону. В каком-то купе подсаживаемся играть в карты, ибо здесь это единственная игра, за которой быстро и незаметно проходит время. Однажды за игрой в карты мой партнер (мужчина средних лет с отросшей бородой) кому-то пояснял:

– Да, через пять часов будем в Чите.

– Через сколько Вы говорите? – переспрашивает его сосед, бросая в свою очередь взгляд на свои часы.

– Через пять часов, – повторяет мужчина.

– Вы меня простите, но, по-моему, мы будем в Чите не раньше, как через семь часов, – перебивает его сосед.

– Позвольте, позвольте, – вдруг вмешивается в наш разговор женщина, сидящая у окна, – вы что-то путаете, так как в Читу мы прибудем через двенадцать часов.

Я тоже смотрю на свои часы и высчитываю, что по моим часам Чита будет не раньше как через девять часов. Оказывается, небритый мужчина сел к нам в вагон в Иркутске, и его часы показывают иркутское время, у его соседа часы показывают красноярское время, у женщины часы поставлены на владивосточное время, а у меня часы еще идут по московскому времени. Таким образом, все были абсолютно правы.