Электронная библиотека » Валерий Самунин » » онлайн чтение - страница 17


  • Текст добавлен: 11 марта 2019, 18:00


Автор книги: Валерий Самунин


Жанр: Книги о войне, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Террористы, похоже, не успели даже опомниться. Теперь один из них лежал на спине, ногами к двери. Видимо, удары пуль отбросили его на метр-другой назад. Он хрипел и корчился. Другой сидел на ковре, облокотившись на диван, зажав живот руками. Он был ранен, но жив. Его парализовали боль и страх. Глаза афганца смотрели неподвижно, как стеклянные, губы беззвучно шептали молитву. Тарун без колебаний выстрелами в голову добил обоих. Третий распластался на полу в стороне от ковра, спиною вверх. Он дергался в смертельных конвульсиях, производя шум ударами каблука по ножке стула. Неподалеку от него, забившись лицом в угол, правее входа в туалет, скорчившись и тяжело дыша, лежал посол Адольф Дабс. Из-под него быстро растекалась лужа крови. Тарун заметил, как кровь посла сперва сблизилась, а потом, как бы подумав, слилась с кровью умирающего террориста.

Американские врачи, которые позже произведут вскрытие тела Дабса, обнаружат, что в него попали десять пуль – автоматных и пистолетных. Две из них угодили в грудь, три – в голову. Следы сгоревшего пороха на теле и одежде указывали на то, что стреляли в посла практически в упор. Но кто это сделал? Американцы, присутствовавшие в отеле, в один голос утверждали, что никаких выстрелов в номере они не слышали. По всему выходило, что посол был застрелен при штурме. Причем, скорее всего, намеренно.

Офицеры быстро собрали оружие, лежавшее подле убитых. Подобрали неразбившиеся очки посла. Раскрыли портфель, лежащий рядом с Дабсом. В нем почему-то оказались полотенце, зубная щетка и другие туалетные принадлежности, которые человек берет с собой, отправляясь в дальнюю дорогу.

* * *

Известие о гибели американского посла сразу разнеслось по городу. Сначала в виде слухов. Потом оно было передано в дневных новостях по кабульскому радио и в вечерних передачах афганского телевидения. На следующий день все афганские газеты напечатали официальную информацию об этом инциденте.

Придя на работу, аналитик резидентуры Владимир Хотяев взял утреннюю газету «Анис». Поначалу он долго и внимательно разглядывал фотографии Дабса, а также убитых террористов, цепляясь глазами за все детали. Примерно так, как разглядывают любители головоломок картинки с надписью «найди 10 различий». Затем бегло просмотрел сообщение о том, что произошло в гостинице «Кабул». Газеты также публиковали биографию Дабса. Знакомясь с ней, Хотяев споткнулся о нечетко написанное персидскими буквами название германского города, где работал когда-то будущий посол. Володя не поленился спуститься в библиотеку посольства, где взял Большой атлас мира и принялся искать это название, перебирая возможные варианты: Гольмбах, Кольбах, Кольмбах… Ничего похожего не нашел. Решил остановиться на версии: Гольбах. Ясно, что не Гамбург.

Разобравшись с текстом, начал вникать в смысл опубликованного сообщения. Читал еще и еще раз, медленно, обдумывая каждое слово, пытаясь увидеть за строками официальной информации больше того, что позволено было сказать ее составителям.

Его Превосходительство Адольф Дабс был убит врагами афганского народа

С сожалением и скорбью мы получили известие о том, что вчера, около 12.30 после полудня, в результате перестрелки, спровоцированной несколькими террористами – врагами афганского народа – погиб Его Превосходительство Адольф Дабс, Чрезвычайный и Полномочный посол Соединенных Штатов Америки в Кабуле.

– Значит так, – стал размышлять Хотяев, – посол был убит (буквально, по тексту, застрелен) «в результате перестрелки, спровоцированной несколькими террористами…» Так кем же убит посол? Террористами или сотрудниками органов безопасности? От чьих пуль он погиб? Пока не говорится. А это существенно. Дальше…

Около 9 часов утра, когда Его Превосходительство направлялся из своей резиденции к месту работы, его автомобиль был остановлен неподалеку от Американского культурного центра. Четыре террориста, переодетые в форму транспортных полицейских, захватили посла и силой вынудили водителя поехать в отель «Кабул». Вооруженные террористы заставили посла войти вместе с ними в отель, где затем удерживали его в одном из номеров.

«Около 9 часов утра…» Время террористы выбрали правильно. В городе в эту пору деловая суета, бдительность тех, кто следит за безопасностью на улицах и в учреждениях, естественно, притупляется. Люди – животные дневные. Темнота их настораживает, а дневной свет действует успокаивающе, расслабляет. Дальше…

«Автомобиль был остановлен неподалеку от Американского культурного центра…» Странное место для захвата. Здесь по утрам бывает довольно много американцев. Они съезжаются на работу, паркуют машины. Бывает много других иностранцев. А что, если бы кто-то из них увидел, как афганские транспортные полицейские нагло останавливают посла в лимузине «под флагом», а потом лезут к нему в салон машины? Могли бы заступиться, попытаться устроить скандал. Стали бы разбираться. Могла произойти стрельба. Ведь возле Американского культурного центра имеется стационарный полицейский пост. В этом случае террористам было бы нелегко уйти. А может, есть причины, по которым они не боялись скандала? Или, может быть, они рассчитывали на дерзость, на неожиданность своих действий? Дальше…

«Четыре террориста…» Так!.. Авторы официальной версии хотят сказать, что все четыре террориста с самого начала и до конца были вместе. Зачем это нужно? Ясно. Это избавляет от необходимости объяснять, почему был убит парламентарий, которого в номере 117 гостиницы «Кабул» во время штурма не было. Ведь нам и многим другим известно, что он, живой и невредимый, сразу сдался афганским органам безопасности, чтобы сообщить условия освобождения посла. А его взяли и убили. Зачем? Если поступать по закону и по здравому смыслу, его нужно было бы допросить, потом судить. Хорошо, арестовали, допросили… А вдруг он во время допроса или на суде скажет то, что никто не должен знать? Вот потому-то, скорее всего, его и убили. Чтобы молчал.

Так, дальше… «Захватили посла и силой вынудили водителя поехать в отель…» Странно, зачем Дабс позволил водителю остановить автомобиль, зачем открыл дверь? Я не посол, и то, имея красный дипломатический номер, не подчинился бы такому приказу транспортных полицейских. Странно…

«Отель “Кабул”»… Место, не самое удобное для длительного удержания заложника. В этот день там значительно усилили охрану – в связи с приездом официальной зарубежной делегации. Прямо напротив номера 117, на расстоянии тридцать метров, расположен балкон банка, с которого и просматриваются, и простреливаются гостиничные комнаты. Террористам было бы удобнее и безопаснее не запираться в номере отеля, а остаться в автомашине. Так было бы мобильнее. Подъехали куда надо вместе с послом, взяли своего друга Бахруддина Баэса, поехали подальше, высадили посла, пересели в другую машину…

«Компетентные органы безопасности приложили все усилия, чтобы вырвать посла целым и невредимым из когтей террористов, однако террористы не позволили сделать этого». А как же иначе? Кто же скажет, что чего-то не сделали, в чем-то просчитались?

«Террористы требовали доставить к ним некоего Бахруддина Баэса, которого вообще нет в Афганистане, и место пребывания которого не известно. Несмотря на проводившиеся переговоры, террористы все время продолжали настаивать на своем требовании, однако оно оказалось невыполнимым». Интересно, зачем и тем, и другим потребовалось «валять дурочку». Почему Таруну, который наверняка знал, что требуемого лица «вообще нет в Афганистане», не спросить у террористов: «Скажите мне, братцы разлюбезные, а где же мне искать этого вашего Бахруддина Баэса и как его лучше к вам доставить?» Предположим, Тарун действовал по методике «оттягивания времени». Мол, «подождите, детки, дайте только срок». А террористы? Почему они подходили к своему требованию как бы «формально»? Почему не спрашивали: «О, бача[28]28
  Паренек.


[Закрыть]
, как там на данный момент осуществляется выполнение наших условий?»

«Около 12.30 после полудня террористы стали угрожать немедленной расправой над послом в случае, если в течение 10 минут их требование не будет выполнено». Три часа спали и вдруг проснулись. Интересно, как можно выполнить за 10 минут требование, которое не выполнялось в течение трех часов? Несерьезно. Однако несерьезность не вяжется с драматизмом момента. Ведь на карту поставлены жизни и посла, и террористов. Как можно быть несерьезными в такой ситуации? Дальше…

«Сотрудники органов безопасности, получив эту категоричную угрозу, в течение десяти минут были вынуждены принять меры, необходимые для освобождения посла. В результате террористы стреляли в посла, и тот был ранен». Все похоже на правду, кроме того, что «…террористы стреляли в посла…» Ведь наши сотрудники говорят, что стреляли только полицейские. Однако эту ложь можно понять. Не могли же афганцы в официальном сообщении написать: «Извиняйте, други-американцы. Лопухнулись наши ребята и положили всех оптом – и тех, от кого спасали, и того, кого спасали».

Покончив с предварительным анализом официального сообщения, Хотяев стал внимательно вчитываться в текст биографии американского посла.

Родился в августе 1920 года в штате Иллинойс США. В 1942 году закончил колледж. С 1942 по 1946 год служил в Военно-морских силах США в качестве офицера. В 1950 году поступил на службу в Государственный департамент США. С 1950 по 1952 год работал в качестве служащего в городе Гольбах (?) в ФРГ. С 1952 по 1954 год был сотрудником экономической секции посольства США в Монровии (Либерия). С 1954 по 1957 год работал в политической секции посольства США в Оттаве (Канада). С 1958 по 1961 год занимал должность в отделе международных связей Госдепартамента США. С 1961 по 1963 год возглавлял политическую секцию американского посольства в Москве. С 1963 по 1964 год состоял при одном из колледжей. С 1964 по 1968 год – советник политической секции посольства США в Белграде, а с 1969 по 1971 – год заведующий отделом СССР в Государственном департаменте США. С 1971 по 1972 год был слушателем внешнеполитического семинара. С 1972 по 1974 год – советник-посланник посольства США в СССР, а с 1975 по 1978 год – заместитель директора департамента Ближнего Востока и Южной Азии. 12 июля 1978 года был назначен Чрезвычайным и Полномочным послом Соединенных Штатов Америки в Кабуле.

Биография действительно краткая, даже слишком краткая для пятидесятивосьмилетнего дипломата, размышлял дальше Вова Гвоздь. Но, если вдуматься, зачем американцы будут предоставлять афганцам более подробную биографию? Хватит и этого. Бросается в глаза «разношерстность» регионов, в которых работал Дабс. Подозрительно? Да, если подозревать Дабса в принадлежности к ЦРУ. А если не подозревать, то, пожалуй, все правильно. У них в Госдепе, кажется, так заведено.

Особое внимание аналитика разведки привлек период служебной карьеры посла, относящийся к 1973 году. В каких-то английских журналах он читал, будто Дабс какое-то время провел в Чили и даже был американским куратором заговора Пиночета против законного президента Сальвадора Альенде. Судя по данным официальной биографии, это не получалось. Хотя бы потому, что с 1972 года он был в другой стране и не где-нибудь, а в Советском Союзе, под нашим присмотром.

По ходу размышлений над газетными материалами Хотяев по привычке, впрок, делал пометки в блокноте. Это было необходимо, так как помогало процедуре анализа «открытых» источников информации.

Итак, что же получается, подвел итог своим размышлениям Вова Гвоздь. Утром на совещании Осадчий, ссылаясь на информацию, полученную от «дальних», сообщил, что будто бы 13 февраля, то есть накануне захвата, Адольф Дабс был замечен в той же гостинице «Кабул» в компании людей, очень похожих на террористов. Что общего у посла Соединенных Штатов с этой сомнительной публикой? Зачем, отправляясь на работу, он положил в портфель туалетные принадлежности, необходимые в длительном путешествии? Почему так легко позволил посторонним лицам попасть внутрь своей машины? Чем объяснить его невозмутимость и уверенность в благополучном исходе дела?

Есть вопросы и к его коллегам. Отчего проявил столь преступную индифферентность резидент ЦРУ? Почему наши люди, наблюдавшие за происходившим в отеле, уверяют, что американцы вели себя как-то двусмысленно, словно что-то недоговаривали?

Наконец, чем объяснить совершенно неоправданную жестокость, проявленную в отношении террористов? Добить раненых и уничтожить парламентера? Или это был не парламентер, а кто-то другой? Очень похоже на то, что Тарун – или сам, или по чьему-то приказу – спешил спрятать концы в воду.

Да, много возникает вопросов. Будет над чем поломать голову…

* * *

15 февраля, в четверг Старостин решил увидеться с «Анархистом». Без десяти семь оперработник подъехал в район, где должна была состояться встреча. Автомашину оставил на стоянке перед кинотеатром, а сам пешком через парк направился к нужной аллее. Хотя к вечеру подмораживало, в воздухе уже чувствовалось приближение ни с чем не сравнимой ароматной и нежной кабульской весны.

С противоположной стороны аллеи показалась долговязая фигура. «Анархист» был одет в темно-зеленое полупальто из грубого сукна, джинсы-клеш, резиновые непромокаемые то ли сапоги, то ли ботинки. На голове, как всегда, шляпа-«федора». В малоопрятном внешнем облике, в неуклюжих, немного комичных движениях, сопровождающих перескоки через замерзающие лужи, не видно ничего необычного, настораживающего. Улыбнулись друг другу. Поздоровались. Зашли в расположенный поблизости небольшой ресторанчик.

Старостин достал из пластикового пакета обещанный виски и договорился с официантом о «коркидже» – плате за открытие принесенной с собой бутылки. Еды заказали немного, но, главное, попросили принести «ошак» – вкусноту, которой славился именно этот ресторан.

Старостин выразил свое соболезнование «Анархисту» по поводу гибели посла США. Вслед за этим он, вспоминая заранее заготовленные смачные английские слова, начал длинную тираду о том, что терроризм – это великое зло нашей эпохи, что страдают от него все народы, все страны, независимо от социально-политического строя и что Советский Союз вместе со всем мировым сообществом…

«Анархист» не дал закончить фразы.

– Утрите слезы, – почти издевательски сказал он. – Господин Дабс был вашим заклятым врагом, а когда враг умирает – это хорошо.

– Ну, положим, не враг, а политический противник, оппонент, – начал мусолить английские слова Старостин. Чисто по-человечески ему и вправду было жаль посла.

– Если бы Дабс был вашим закадычным другом, я бы понял ваши чувства. Но, согласитесь, ведь вы выражаете соболезнование не по поводу гибели старого зануды дядюшки Дабса, а по поводу гибели посла Дабса. И делаете это только потому, что так положено по протоколу. Так требует приличие. Убит посол, должностное лицо, представляющее здесь Соединенные Штаты. Оттого-то и весь скандал. Он стал заложником и жертвой своего положения. Как человек он никому не был интересен. Да и вряд ли в нем было что-нибудь такое, чем он мог бы быть интересен как человек. Да и был ли он человеком? Кто знает об этом? Вы знаете?.. Был ли он кем-нибудь, кроме как безотказным бюрократическим роботом, чиновником? Был ли он кем-нибудь, кроме как винтиком, деталью, в большой политической машине, ради которой кто-то его придумал и произвел? Да, он занимал должность посла Соединенных Штатов Америки. Он играл свою социальную и политическую роль. Он был шахматной фигурой, которая оказалась проигранной или пожертвованной в ходе замысловатой партии, проходящего в Кабуле международного турнира, – жестко, с пафосом и, видимо, заранее продуманно сказал «Анархист».

– Проигранной… пожертвованной? – обозначил свое удивление Старостин, чтобы «заострить» внимание собеседника на этих словах.

– Да, именно так. Его могли проиграть, им могли пожертвовать. В политике он был фигуркой на шахматной доске, монеткой-даймом,[29]29
  Американская десятицентовая монетка.


[Закрыть]
которую могли дать на чай. Впрочем, так же как и те, кто стоят выше него. Вплоть до президента. Ну, президент, пожалуй, может считаться… долларом.

Беспорядочно заросшее рыжей бородой лицо американца изобразило смешную гримасу, призванную продемонстрировать его не слишком серьезное отношение не то к президенту США, не то к доллару.

– Все они актеры, повторяющие заученные на всю жизнь роли. Все они рабы определенных правил и того общества, которое привержено этим правилам. Все они – детали хорошо отлаженной поколениями политической машины. Все они рыцари самим себе навязанных турниров. Они никогда не поступают, как хотят. Да и вряд ли они могут хотеть что-то такое, что не предусмотрено правилами игры. Они не принимают решений сами. Все уже установлено, все решения уже давно приняты. Такие люди, как Дабс, занимают должности не столько для того, чтобы жить, сколько живут для того, чтобы занимать должности. Их жизнь – это постоянное исполнение моральных, социальных или служебных обязанностей. Более всего – служебных. Они всегда не более чем исполнители, хорошие или плохие, но только исполнители… или жертвы тех ролей, которые им достались по сценарию.

Окончив свою длинную тираду, «Анархист» умолк. Казалось, он о чем-то задумался. Принесли еду. Допив первый стаканчик виски и проследив, как Старостин наливает еще, он молча прожевал один из ошаков. Затем серьезно и сосредоточенно продолжил разговор:

– Я иногда вспоминаю жуткие кинокадры. Не думай, это не Хичкок. Это хроника Третьего рейха. Несколько десятков эсэсовцев гонят в газовую печь сотни, тысячи людей. Через несколько минут эти люди умрут. Но ужас вызывает не то, что они умрут. Ужасно то, что они идут на смерть тихо, послушно, аккуратно соблюдая свою очередь. При этом кажется, если кто-то попытается залезть вперед, остальные обидятся и скажут: «Куда же ты парень, я ведь стоял впереди тебя?». Ты видел эти кадры?

Старостин утвердительно кивнул.

– Почему они не восстанут? – продолжал американец. – Почему не предпримут последнюю, пусть отчаянную, попытку спасти себя? Почему все разом не бросятся на охрану? Ведь им нечего терять. Почему происходит так? Я полагаю, потому, что вместе они думают не так, как думает каждый из них по отдельности. Когда они вместе, ими правят другие инстинкты, такие, которые отличаются от инстинктов индивидуальных.

– А что тебе известно о террористах, убивших Дабса? – наконец-то напрямую спросил Старостин.

– Вопрос поставлен неверно. Террористов, убивших Дабса, не существует. Ты не хуже меня знаешь, что посла убили полицейские. Гадкие, тупые, злые, необразованные афганские полицейские. А может быть, наоборот? Очень умные, интеллигентные полицейские, которым удалось перехитрить нас, очень интеллигентных американцев, и вас, интеллигентных русских, – «Анархист», как всегда, намеренно и многократно повторил это слово intelligence[30]30
  Intelligence (англ.) – ум, интеллект, разведка.


[Закрыть]
, как бы подразнивая собеседника. – А все потому, что они оказались свободнее нас, не стали играть по известным нам правилам.

– Что это значит? Не хочешь ли ты сказать, что была какая-то игра?

– Может быть, хочу. Ты знаешь, что такое covert actions?

– Скрытые, закрытые… – начал вслух подбирать русские слова Старостин, нарочито скрывая знание точного перевода, чтобы лишний раз не показывать своей осведомленности в разведывательной терминологии.

– Это – тайные операции, – неожиданно четко по-русски и, как показалось Старостину, слишком громким голосом поправил его «Анархист».

– Ты хочешь сказать, что это была тайная операция спецслужб? – сделав паузу, Старостин решил сыграть ва-банк: – Операция спецслужб США? Или спецслужб Афганистана?

– А почему бы и нет? – снова по-английски продолжил «Анархист». – Почему бы не считать то, что произошло, провалившейся тайной операцией или тайной операцией, за результаты которой заплачена неожиданно высокая цена? Почему бы не считать этот случай одним из актов большого спектакля, разыгрываемого определенными силами в Афганистане?

– Тогда в чем же заключалась цель этого спектакля? – принимая предложенную его собеседником театральную манеру выражаться, спросил Старостин.

– Каким был сценарий драмы? Кто продюсер? Почему потребовалось рисковать жизнью посла? Что это были за террористы? Почему был убит также и тот террорист, который добровольно сдался властям? Что нам покажут в следующем действии? – в тон Старостину продолжил перечень возможных вопросов «Анархист». – Не знаю. Трудно сказать. Я думаю об этом. А когда думаю и не пью виски, то болит голова. Боюсь, мой милый, пытливый друг, что я, старый хрен, никогда не поведаю тебе об этой страшной тайне.

Он залпом выпил очередной стакан и сам налил себе следующий. Помолчал, подумал. Сосредоточенно посмотрел на свечу, стоявшую на столе, потрогал тонким дрожащим пальцем ее край, помогая стечь стеарину. Потом, криво улыбнувшись, продолжил:

– Вчера, сразу после того, как мне стало известно о гибели мистера Дабса, я пошел в наше посольство. Там была очень напряженная обстановка. Им всем было не до меня. Кто-то был занят, кто-то просто не хотел разговаривать. Все прятались друг от друга. Я поговорил немного с Малиновским. Ты его знаешь. Он работает в политической секции. Он, как мне показалось, был не слишком расстроен, но очень зол.

– На кого?

– На афганцев. Он недоумевал, почему освобождением посла занимались не сотрудники сил безопасности, а полиция. Наиболее разговорчив был Марик Уоррен. Он консул. Ты его тоже знаешь.

– А что он говорил?

– Конкретно?

– Да.

– Чтобы я забрал свои бутсы из багажника его машины и не лез со своими расспросами. Это самое конкретное. Кроме того, он сказал, что на нем лежит обязанность подготовить отправку тела посла в США. Ну и еще он сказал, что Дабса убили не террористы, а афганские полицейские. Преднамеренно. По указанию Амина или Тараки.

– Но зачем?

– Об этом он не говорил. Я думаю, он этого не знает. Да и вообще он, как мне кажется, знает не все.

– А кто знает все?

– Возможно, Турко. Но я не играю с ним в американский футбол.

– Ты его видел в посольстве?

– Нет. Я не вхож к нему в кабинет. Для меня это слишком интеллигентный человек.

Старостину был нужен результат. Придя со встречи, он очень хотел бы написать информацию, пригодную для отправки в Центр. Поэтому он решил подытожить все, что сообщил «Анархист» по поводу убийства Адольфа Дабса:

– Итак, на основании разговоров с Малиновским, Мариком и другими сотрудниками посольства, ты полагаешь, что убийство посла произошло в результате срыва некой тайной операции, подготовленной спецслужбами. Это так?

– Ох, уж эти мне хитроумные шалуны! – театрально закинув голову назад и вцепившись холеными пальцами в рыжую бороду, по-русски воскликнул «Анархист».

Закончив ужин минут за сорок до комендантского часа, вышли на улицу. «Анархист» взял такси и уехал к себе в гостиницу.

* * *

На следующий день после гибели Дабса у полковника милиции Александра Клюшникова начались крупные неприятности. В западной печати упоминалось о том, что именно он, советник при МВД, руководил всей операцией по освобождению посла и посему именно он несет ответственность за столь бездарный финал. Но это еще не все. Госсекретарь США Н. Кристофер направил жесткую ноту советскому послу в Штатах А. Добрынину. Там прямо говорилось, что американское правительство чрезвычайно возмущено ролью советских советников, работавших в тесном контакте с кабульской полицией, в убийстве посла. Тут уж, как водится, всполошилось и начальство Клюшникова в Москве.

Поскольку полковник, судя по всему, был назначен «на заклание», церемониться с ним не стали. Уже 16 февраля его временно отстранили от должности и поместили под домашний арест на территории советского посольства в Кабуле. В Москве, в министерстве внутренних дел, уже был подготовлен и ждал подписи приказ о лишении Клюшникова звания полковник милиции и его увольнении из органов. Оставалось провести формальное служебное расследование, для чего из Союза прибыл высокопоставленный чиновник МИД СССР. Он расположился в кабинете Пузанова и вскоре вызвал для беседы Клюшникова. Стараясь держать себя в руках, полковник милиции принялся рассказывать о том, что происходило в отеле «Кабул». Когда он дошел до эпизода с его отстранением от руководства операцией («это был недвусмысленный приказ, причем сделанный в оскорбительной для меня форме»), то прибывший из Центра товарищ поморщился:

– Кто еще может это подтвердить?

– У меня есть доказательства, – спокойно парировал советник. – И чуть позже я вам их предоставлю.

Дальше он рассказал о том, как проходил штурм. По версии полковника, наш советник действительно принимал участие в руководстве операцией на этом этапе, но им был вовсе не он, Клюшников, а майор из «девятки», советник по вопросам охраны высшего руководства ДРА. Майор был одет в точно такой же черный плащ и имел примерно одинаковый с милицейским офицером рост, поэтому возникла путаница. Кутепов во время штурма находился на балконе соседнего номера и оттуда подавал сигналы автоматчикам, засевшим напротив отеля в здании банка. Он же, по словам Клюшникова, потом запретил пускать в комнату, где находился убитый Дабс, сотрудников американского посольства.

Закончив свой рассказ, Клюшников передал московскому инспектору магнитофонную кассету:

– А вот и мои доказательства.

Мидовец включил магнитофон: на кассете был записан тот самый монолог разгневанного полковника, который прозвучал в холле гостиницы сразу после того, как Тарун велел советским советникам «не вмешиваться во внутренние дела Афганистана». Из этой записи ясно следовало, что Клюшников был отстранен от руководства операцией и что он не соглашался с планом штурма. Кассету передал полковнику корреспондент одной из чехословацких газет, сделавший 14 февраля магнитофонную запись. По сути дела, она-то и решила судьбу Александра Клюшникова. Через три часа его домашний арест был снят, а еще через день советнику позвонил заместитель министра внутренних дел генерал Елисов и сообщил, что никаких претензий у руководства МВД к нему нет.

Уже позже Клюшников узнал, что инцидент с захватом и ликвидацией американского посла обсуждался на политбюро. После этого заседания председатель КГБ позвонил Крючкову и приказал немедленно подготовить письмо в ЦК с предложением оперативно подчинить представительство МВД в Кабуле представительству КГБ. Воспользовавшись инцидентом, в своей старой борьбе с министром внутренних дел Щелоковым Андропов одержал очередную победу.

Кроме того, учитывая сложившуюся в Афганистане ситуацию, Центр принял решение направить для охраны совпосла и старших военных советников сотрудников КГБ из секретного подразделения «А» – того самого, которое впоследствии станет известно как группа антитеррора «Альфа». Таким образом, позиции КГБ в Афганистане еще более укрепились.

* * *

В Кабуле все на виду. Жизнь в этом городе простая, неспешная. Сидит у ворот сторож-чоукидар и смотрит от нечего делать, что происходит в квартале. Вот дедушка Баба-Джан, надев очки и новые калоши, пошел в мечеть помолиться на сон грядущий. А вот живущий напротив чиновник министерства финансов Саид Ахмад катит к дому свой старенький «Фольксваген», в котором не то что-то поломалось, не то кончился бензин. Вот известный жулик, хазареец Мохаммад Али Таги ходит по дворам иностранцев, предлагает купить дрова на вес. У него такие здоровенные трехногие весы из жердей, с чашами на веревках. Какой вес нужно, такой и покажут. Как он это делает?

А вот стая бездомных собак опять дежурит возле дома этих веселых поляков.

А это кто там такой?.. Новое лицо. Надо взять его на заметку.

Почти все люди в Кабуле узнаваемы. Пусть неизвестно имя прохожего, но, глядя на него, сразу можно определить, какого он роду-племени, где живет, чем занимается. Поэтому случайного человека видно сразу. Особенно иностранца. Чужеземцы не так одеты, не так говорят, они суетливы, ходят, загребая землю ногами, не знают, что и где нужно покупать, что сколько стоит и как надо торговаться.

С точки зрения разведки вопрос об узнаваемости – один из важных элементов «оперативной обстановки». Где можно встретиться с человеком так, чтобы никто не прознал об этом и не сказал потом, что такой-то и такой-то связаны между собой какими-то темными делами? В малопосещаемом ресторане? В парке, где нет скамеек? На тихой грязноватой улице? В заплеванном семечками кинотеатре? Вряд ли… Оптимальный вариант – на «конспиративной квартире». Так и делали наши разведчики в те годы.

Вечером 18 февраля Старостин предполагал провести очередную встречу с агентом «Артемом». Утром он доложил план встречи Осадчему. Резидент, кряхтя и многозначительно хмуря лоб, сказал:

– Постарайся узнать, что «Артему» известно о тех типах, которые убили Дабса. Кто они такие? Пока их никто не опознал. Прямо чепуха какая-то получается. Фантастика! В Афганистане не можем установить имена людей, которые участвуют в политической борьбе.

– А что известно по этому делу из других наших источников?

– Ты ознакомься с материалами, которые мы направляли в Центр. В основном это сведения о технической стороне операции по освобождению посла. Однако то, что мы знаем, не столько объясняет дело, сколько порождает новые вопросы. Нет целостной картины, нет логики в поступках людей. Как говорится, нет мотива преступления. А главное, не ясна политическая подоплека. Ты меня понимаешь?

– Хорошо, я поговорю на эту тему с «Артемом».

Наступил вечер. «Артем» степенно, с вежливой, почти стеснительной улыбкой, зашел в комнату конспиративной квартиры, оглядел привычную обстановку, сел в уже давно насиженное кресло.

С начала аминовских репрессий «Артем» взялся то отращивать, то сбривать усы, объясняя суть этого ритуала какими-то маловразумительными соображениями безопасности. На этот раз усов у него не было.

После краткого обсуждения некоторых оперативных вопросов «Артем» вынул из внутреннего кармана пиджака свернутую пополам пачку исписанной бумаги. Развернул. Не без гордости положил на низкий журнальный столик перед Старостиным. «Вот, как вы просили в прошлый раз, материалы по “ихванам”[31]31
  «Ихванами» («Ихван-оль мослемин»), или «Братьями мусульманами», в то время называли членов исламских фундаменталистских организаций, возникших в Пакистане. Эти борцы против проникновения как западного образа жизни, так и социалистических идей были вынуждены бежать из Афганистана после осуществленного по приказу Дауда разгрома организации «Мусульманская молодежь» и расстрела ее лидеров.


[Закрыть]
Тут состав некоторых их организаций. Это о господине Гульбуддине Хекматьяре. Это о Бурхануддине Раббани. Это о приезде из Швеции в Пакистан Себгатулло Моджаддади и его встречах с другими руководителями “ихванов”. Вот материалы об акциях, которые они собираются проводить на территории Афганистана – в Кандагаре и Герате. Это некоторые данные о людях “ихванов” в афганской армии и полиции».

Старостин начал быстро и сосредоточенно просматривать бумаги, по ходу задавая «Артему» уточняющие вопросы. Агент без лишних формальностей налил себе чай, положил на тарелочку пирожное. Чаевничая, он внимательно следил за взглядом Старостина, определяя то место в тексте, по которому скользил взгляд оперативного работника. Закончив просмотр бумаг, Старостин обсудил с афганцем несколько вопросов, выяснить которые следовало к следующей встрече. Договорились, когда и каким образом агент выполнит поставленное задание. Условились также о времени и месте следующего свидания.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации