Текст книги "Русь: дорога из глубин тысячелетий"

Но археологи обнаружили в Скифии и многочисленные «настоящие» города, о которых местное население, очевидно, тоже не склонно было рассказывать эллинам. Матронинское, Пастырское, Немировское и другие городища. Как показывают раскопки, они представляли по тем временам большие и мощные крепости. Следы городов скифского времени, окруженных внушительными крепостными валами, обнаружены и на Десне, под Воронежем. А Каменское городище на территории современной Запорожской обл., было настоящим культурным центром. Тут найдены остатки каменных домов знати во внутренней части города, святилища, мастерские – и кузнечные, и литейные, и гончарные, и ткацкие.

Кстати, у Геродота мы можем найти косвенное подтверждение того, что скифы действительно скрывали наличие и расположение своих городов. Он писал, что могилы скифских царей находятся «в том месте, до которого Борисфен судоходен», и что район этих могил особенно строго охранялся от проникновения посторонних. Но основные скифские захоронения обнаружены вблизи Днепровских порогов – и как раз в этом же «запретном» районе находилось Каменское городище. Судя по всему, это была столица Скифии. Естественно, не были кочевниками жившие в Скифии «пахари» с «земледельцами». Но большинство земледельческих сел не имели укреплений (из чего, кстати, видно, что скифы были для праславян союзниками, а не врагами).

Впрочем, во многократно встречающихся утверждениях, что у скифов «нет городов», возможно и элементарное разночтение. Дело в том, что для эллинов и для нас с вами слово «город» означало совсем не одно и то же. У греков, а потом и у римлян, «городом» считался лишь тот населенный пункт, который имел свое самоуправление и являлся коллективным «владельцем» некой прилегающей территории. В противном случае, даже крупные торговые и ремесленные центры оставались лишь «поселениями». Так что, работая с античными источниками, надо всегда делать поправку на терминологическую разницу.

А в период перекочевок скифы жили в удобных и просторных войлочных кибитках на колесах. У античных авторов мы можем найти довольно наглядные описания этих жилищ. Они устанавливались «на высоких повозках с прекрасными колесами» – четырьмя или шестью, которые перевозились двумя или тремя парами быков. А сама кибитка состояла из 2–3 отделений, т. е. представляла собой настоящую передвижную квартиру, эдакий трейлер Древнего мира. Она устилалась коврами или кошмами. В ней имелся помост из досок, покрытых кошмой, в качестве постели. На стенах висело оружие. На женской половине размещался домашний инвентарь, посуда, несколько деревянных столиков для разделки и приготовления пищи. Тут же находился очаг на огнеупорной земляной подкладке, иногда он делался выносным.

Несмотря на «варварство» и кочевой образ жизни скифы были весьма чистоплотны – Геродот приводит первое в истории описание паровой бани и сообщает, что «скифы, наслаждаясь парильней, вопят». (Кстати, к самим эллинам бани пришли значительно позже, от римлян, и, несмотря на знаменитый «культ тела», мылись они довольно редко – из-за недостатка пресной воды. Чаще ограничивались маслом и скребком). А скифские женщины вообще любили выглядеть привлекательно. Они хорошо знали косметику, использовали технику наложения косметических масок не только на лицо, но и на все тело. Эту технику, неизвестную грекам, также описывает Геродот: «Женщины их растирают на шероховатом камне куски кипариса, кедра и ладанного дерева, добавляя воду, и этой перетертой густой массой натирают все тело и лицо. От этого они приобретают аромат. А на следующий день, сняв пластырь, они одновременно становятся чистыми и блестящими».

Скифянки красиво одевались, носили просторное платье типа сарафана и кокошник, делали себе пышные и затейливые прически. Археологами обнаружены золотые и серебряные флаконы для духов. В захоронениях находят и другие предметы роскоши – собольи меха, дорогие ткани, изящные украшения из золота и бирюзы. Встречаются и относительно хорошо сохранившиеся платья из китайского шелка и тюля – настолько тонкие, что после реставрации платье для взрослой женщины (общей площадью ткани 7,5 кв. м) легко смогли зажать в кулаке. Ну а заодно это свидетельствует и об обширных торговых связях Скифии.

Существовала какая-то народная медицина. Судя по описаниям Гиппократа, скифы знали основы рефлексотерапии и многие болезни лечили методом игнипунктуры (точечного прижигания). Он упоминает производимые у них хирургические операции. У других авторов неоднократно говорится о «скифских травах», помогающих от астмы и других недугов.

У скифов была сложная и развитая религия. Конечно, сведений о ней сохранилось мало, уж что-что, а свои священные тайны они тем более не склонны были раскрывать чужеземцам. У Геродота приведены лишь несколько описаний экзотических обрядов и имена скифских богов, которым он пытается отыскать аналоги в греческой мифологии. Он называет супружескую пару из Зевса и Геи, богини Земли, со скифскими именами Папай и Апи, Аполлона – Гайтосира, Афродиту Уранию – Аргимпасу, Посейдона – Тагимасада, богиню домашнего очага Гестию – Табити, Геракла и Ареса, почитаемого в образе меча-акинака.

И мы даже не знаем, «настоящие» ли имена названы – имен у богов бывало много, и известно, что многие народы предпочитали своих богов «всуе» не поминать, заменяя в обиходе их «истинные» имена эпитетами (вроде Киприда – Афродита, Громовержец – Зевс и т. д.). И тот же «Папай», если сопоставить со сходными по звучанию словами и в индоарийских, и в тюркских языках, скорее всего, означает просто «отец» (ср. «бабай», «папа», «папас» и т. п.). Из трудов Геродота и других авторов мы знаем и о некоторых других местных культах – Диониса в городе Гелоне, Афродиты-Апатуры (богини обманчивой любви) на Тамани, Деметры (богини плодородия) на Днепре, Реи или Левкотеи (т. е. Великой Матери) в Колхиде.

Но подобное изучение верований на основе механического сопоставления имен вряд ли правомочно. Судя по всему, религия скифов принципиально отличалась от греческого язычества – персонального обожествления сил природы. На основе ряда данных можно прийти к выводу, что это был вариант митраизма, характерного для многих народов степи и Средней Азии. Например, «семейная пара»: Зевс-Папай и Гея-Апи – известный у митраистов дуализм Неба, представляющего мужское начало, и Земли, представляющей женское начало.

Характерен был для митраизма и культ воина, воинской силы – «культ меча» (Митра, сын Неба и Земли, выступает воином Бога-творца в борьбе со злом).

Можно привести и другие доказательства тождества. В митраизме различные божества считались лишь проявлениями Единого Бога. И в высказываниях Анахарсиса, приводимых Плутархом, речь идет о Едином Боге, и о том, что «душа присутствует во всех частях мироздания». «И огонь есть орудие Бога, и вода, и ветер, и облака, и дожди, которыми Он одних спасает и питает, а других уничтожает и губит». «Тело есть орудие души, а душа – орудие Бога, и как тело многие движения производит своею силою, но больше всего и лучше всего – силою души, так и душа некоторые движения совершает сама по себе, некоторые же вверяет Богу, чтобы Он обращал и направлял ее по своей воле. И из всех орудий душа – самое послушное». Главным проявлением Бога у митраистов считалось Солнце – «глаз Митры». Анахарсис тоже прославляет Солнце, говорит, что «это бог единственный свободный или самый свободный».

Скифы сохранили и явную преемственность с «астрономическими» традициями древних ариев. В частности, к их культуре принадлежит курган Аржан с кромлехом-обсерваторией диаметром 110 м, построенным по тому же принципу, что уральский Аркаим и кельтский Стоунхэндж. Можно обратить внимание и на то, что в описании Геродотом Скифии приводятся сведения о многих отдаленных странах и народах, проживавших от Балтики до Средней Азии. А ведь эти сведения Геродот собирал у скифов. И видно, что географию они знали гораздо лучше эллинов. Даже намного позже Геродота, во время походов Александра Македонского, в вопросах географии греки откровенно «плавали»: считали одной и той же рекой Дон и Сырдарью, Памир отождествляя с Кавказом и т. д.

У многих авторов говорится о высоких моральных принципах скифов, о развитом понятии чести. Лукиан Самосатский писал, что «скифы являются более верными друзьями, чем эллины», что они «ничего не признают выше дружбы, каждый скиф сочтет наиболее достойным разделить с другом его труды и опасности», у них «считается самой тяжкой обидой, если тебя назовут изменником дружбы». Кстати, подобные понятия верности товариществу, взаимовыручки, нетерпимости ко лжи и предательству были тоже характерны для митраизма.

Ведь Митра считался хранителем мирового порядка, поэтому нарушение договора, данного кому-то обещания, признавались величайшим грехом.

И, наконец, скифы были прекрасными воинами. Некоторые древние авторы даже признавали их лучшими воинами тогдашнего мира. Они покорили, сделав данниками либо союзниками, царства синдов и меотов на Кубани и Северном Кавказе. Скифы совершали походы до Урала, Балтики, Верхней Волги и Босфора. Их богатые погребения, относящиеся к VI в. до н. э. обнаружены на Одере и в Венгрии. А с армиями других государств, рискнувших вторгаться в Скифию, происходило то же, что с армиями, вторгавшимися потом в Россию – они входили в ее пределы, но не выходили обратно. Гибли, блуждая по поджигаемой степи среди отравленных колодцев, засыпаемые стрелами летучих партизанских отрядов. Геродот писал: «Они устраивают так, что никакой враг, вторгшийся в их страну, не может уже спастись оттуда бегством, не может и настигнуть их, если только они сами не пожелают быть открытыми».

На месте азиатских держав, расшатанных и разгромленных киммерийско-скифскими походами, в этот период начинают возникать другие. Сперва возвысилась Мидия, потом ее место занимает Персия, начавшая широкую экспансию по всем направлениям. В VI в. до н. э. через Среднюю Азию двинулся на север персидский царь Кир. Хитростью выиграл несколько боев, но в итоге был разгромлен и погиб от рук родственных скифам массагетов, сражавшихся под руководством своей мудрой царицы и воительницы Томириды. Голову Кира она приказала бросить в бурдюк с кровью, сказав: «Раз ты хотел крови, то пей!»

Его преемник Дарий I повторять поход в Среднюю Азию не рискнул. Вместо этого в 513–512 гг. до н. э. решил завоевать причерноморскую Великую Скифию. Объявив войну скифскому царю Идантирсу (наряду с которым упоминаются два других правителя, Скопасис и Таксакис), он перешел Дунай с 700-тысячным войском. Ему повезло больше, чем Киру – он выбрался живым. Но с жалкими остатками своего войска. Скифы эвакуировали на север, в поднепровские леса, свои стада и женщин с детьми, а сами двигались на один день пути впереди войска Дария, не принимая боя, но сжигая траву и засыпая колодцы. Когда персы начинали голодать и у военачальников закрадывались сомнения, не пора ли поворачивать обратно, их специально «подкармливали», оставляя на пути немного скота. Воины, охранявшие стадо, разбегались, что создавало иллюзию победы. Персы приободрялись, получали возможность подкрепиться трофеями. И их заманивали дальше. Все глубже и глубже втягивая в безвыходное положение.

Правда, численность войска в описании Геродота выглядит все же сомнительной. На такое количество людей и лошадей никакого трофейного скота и травы в степи не напасешься. Очевидно, персов и их вассалов было все же поменьше. Маршрут Дария, указанный Геродотом, тоже выглядит неправдоподобным. За два с лишним месяца персы якобы прошли земли почти всех народов Скифии, через Причерноморье добралось до Дона, форсировали его, потом вдоль левого берега реки двинулись вглубь страны. Добрались до города Гелона, оставленного жителями, сожгли его и вышли куда-то в Поднепровье. А оттуда повернули обратно в степи… Не говоря уж о том, что для огромной армии, обремененной обозами, сроки такого похода явно нереальные, Дарий оставил на Дунае свой понтонный парк – дважды пересекать Днепр, а также Дон и другие реки было бы для него проблематично.

Более логично предположить, что вся война развернулась в степях между Дунаем и Днестром или, по крайней мере, между Дунаем и Днепром. Это подтверждают и более поздние авторы – скажем, Страбон, писавший, что войско Дария погибло в «Гетской пустыне», по которой водили его скифы. Возможно, персы и форсировали Днестр (в легендах перепутанный с Доном) – разумеется, не в нижнем течении. И сожгли какой-то праславянский деревянный город – их в этих местах обнаружено несколько. Но за Южный Буг и Днепр они явно не заходили.

Кстати, из описания этой войны видно, что «скифское» остроумие было присуще не только Анахарсису. Стала уже хрестоматийной история о том, как Дарий, все дальше и дальше углубляясь в Скифию, послал отступающему Идантирсу письмо: «Зачем ты убегаешь? Если ты силен – остановись, и мы померяемся силами. Если ты слаб – остановись и признай мою власть». На что получил ответ: «Я не убегаю, а кочую так, как привык кочевать; а сильнее мы тебя или слабее – пойми из моего подарка». Подарок же состоял из птицы, мыши, лягушки и пяти стрел. При правильной расшифровке это означало: «Если вы не скроетесь в небо, как птицы, или в землю, как мыши, или в воду, как лягушки, то вы все погибнете от наших стрел».

И Дарий в полной мере сумел оценить угрозу, когда его измученная армия вынуждена была повернуть назад – скифы обрушились на нее со всех сторон и принялись истреблять, налетая днем и ночью. А один из их отрядов пошел наперерез Дарию и отсек обратный путь к переправе. Собственно, спасло персидского царя лишь стечение обстоятельств. Скифы логически рассуждали, что выбираться он будет по тем местам, где сохранилась трава и вода, туда и бросили свои силы. Но у Дария-то логика была другая – не считаясь с потерями людей, падежом коней и верблюдов, он в панике бежал по своим старым следам, где все было выжжено и вытоптано, зато не было опасности заблудиться.

Уже вблизи переправ, чтобы отвлечь преследователей, он бросил в лагере 80 тысяч «самых изнуренных и тех, чья гибель имела наименьшее значение». А сам с частью приближенной гвардии сумел проскочить через Дунай под покровом ночи. Да и то благодаря лояльности своих греческих вассалов. Они сохранили переправу несмотря на дружеское предложение скифов разрушить ее и тем самым обеспечить себе свободу. По данному поводу родился еще один скифский афоризм: «Если греки – свободные люди, то нет людей их трусливее; если греки рабы – то нет рабов их преданнее».

Закончилась кампания полным триумфом скифов – преследуя бегущие остатки персидской армии, они сами переправились через Дунай и дошли до Дарданелл, захватив зависимый от Персии Херсонес Фракийский (ныне Галлиполи). Намеревались они вторгнуться и в саму Персию. Начали переговоры со Спартой, чтобы ударить с двух сторон. Но тут уж помешала еще одна случайность. Скифские послы, прибывшие в Спарту, оказались такими мастерами по части выпивки, что общавшийся с ними царь Клеомен, непривычный к подобным дозам, в ходе переговоров свалился в белой горячке и повредился в уме.

Тем не менее, именно Скифия помогла сохранить и отстоять независимость Греции. После катастрофы в причерноморских степях Персия сумела оправиться далеко не сразу, и лишь через 20 лет Дарий смог начать действия против эллинских государств. И посылал на нее уже не такие гигантские армии, а обычные карательные экспедиции, одну из которых разметала буря, а другая была разбита при Марафоне.

В IV в. до н. э. скифский царь Атей широко развернул завоевательную политику. Античные историки рисуют его весьма яркой личностью – мудрым правителем, заботливым «отцом» своего народа, милостивым к побежденным. Атей подчинил греческие города Причерноморья. Некоторые из них – например, Никоний, ему пришлось брать штурмом. Но разорять их и отдавать на разграбление, как поступали «цивилизованные» завоеватели того времени, он не стал. Удовлетворился признанием подданства и данью. Захватил он и часть задунайской Фракии, но столкнулся здесь с другим завоевателем, Филиппом Македонским. В 339 г. до н. э. Филипп нанес ему жестокое поражение – по свидетельствам современников, с помощью какой-то хитрости. Погиб и сам Атей. Однако Филипп Македонский вглубь Скифии благоразумно не пошел.

Его сын, Александр Македонский, был настроен более решительно. Он ведь намеревался стать властителем всего мира. В 332 г. до н. э., выступая в поход против Персии, он направил своего полководца Зопириона на север. Дал ему 30 тыс. македонских воинов – столько же, сколько повел сам. Добавил многочисленные вспомогательные войска вассальных народов выступил на север. Зопириону предписывалось покорить Причерноморье и соединиться со своим царем на реке Танаис (как уже указывалось, эллины считали Дон и Сырдарью одной рекой). О подробностях похода Зопириона нам ничего не известно по одной простой причине – из всей его армии из Скифии не вышел никто. Войско сгинуло до последнего человека.

А Александра сильно потрепали скифские сородичи в Средней Азии. Уничтожили несколько его отрядов и заставили отступить от Сырдарьи. Что касается «европейских» скифов, то они о передвижениях Александра знали. В период его пребывания в Азии несколько раз присылали послов. Предлагали мир и союз, который царь Скифии готов был скрепить браком, отдать Александру в жены свою дочь. От брака Македонский отказался, с послами обошелся любезно и заверил их в своей дружбе.

Но мыслей о покорении Скифии он так и не оставил. Разве мог «непобедимый» завоеватель смириться с гибелью Зопириона? Со скифским посольством он отправил в их страну своих приближенных. Как бы ответных послов. Но они получили задание «познакомиться с природой скифской земли и узнать, велико ли народонаселение, каковы его обычаи и с каким вооружением оно выходит на войну». Александр заключил союз против Скифии с хорезмийским царем Фарасманом, который обещал провести македонское войско к Черному морю вокруг Каспия, Александр дал согласие. Правда, счел такой поход несвоевременным. Скифия стояла у него «на очереди» после Индии и других азиатских стран. Но ранняя смерть перечеркнула этот проект, и помериться силами с северной державой Александру и не удалось.

Очень может быть, что только из-за этого ему удалось остаться в истории «непобедимым»… Лисимах, один из полководцев Александра, получивший при разделе империи Македонию, развернув войну против Фракии, совершил и вторжение на скифские земли, за Дунай. Но когда он вздумал повторить поход, скифы и фракийцы наголову разгромили его и взяли в плен. Впрочем, потом отпустили. Чем-то он им понравился.

Любопытно, что в ранних польских хрониках XII века – Галла Анонима, Винценция Кадлубека, сохранились какие-то предания о победах славян над Александром Македонским, а у Низами, примерно в это же время создававшего поэму «Искандер-намэ», противниками Александра выступают русские, и одолеть их македонянам не удается, после сражений стороны заключают почетный мир. В этих легендах отразилась память о войнах с Филиппом Македонским, Зопирионом, самим Александром. Наши далекие предки в них тоже участвовали.

А еще один противник Скифии образовался у нее под боком – эллинское Боспорское царство со столицей в Пантикапее (Керчь). В 438 г. до н. э. греческая династия Археанактидов на Боспоре сменилась фракийской династией Спартокидов. Почему и каким образом у власти там оказались фракийские цари, остается неизвестным. Но политика Боспора стала резко отличаться от других эллинских колоний. Они традиционно сохранявших структуру полисов, городов-государств, контролирующих лишь небольшие участки прилегающей территории. Боспор же начал войны с соседями, присоединяя их к своим владениям.

Объединил под своей властью несколько близлежащих колоний – Феодосию, Фанагорию (Тамань), Горгиппию (Анапа), Корокондаму, Гермонассу, и в конце IV – начале III вв. до н. э. развернул экспансию на черноморском побережье Северного Кавказа и в Приазовье. Ему удалось подчинить народы синдов и меотов, прежде зависимых от Скифии, а в устье Дона утвердить свой город Танаис. Вернуть эти места и изгнать захватчиков с побережья скифы не смогли – преимуществом боспорцев был большой флот, Скифия кораблей не имела. Но и попытки Боспора продвинуться в глубь материка закончились для него поражениями.