Текст книги "Русь: дорога из глубин тысячелетий"

Однако прочного мира не получилось. Хазары восстановили свое господство на Северном Кавказе – подчинили Аланию, Лакию, Хамзин. Тем самым они снова перекрыли дороги в свою страну через Кавказский хребет. А себе открыли пути для набегов. И пошли вторжения. Хазары нападали на Грузию, захватывали и разоряли Тбилиси, громили Армению.

Ну а Византия в данный период опять подорвала собственные силы. Император Лев III происходил из Исаврии, горной области на границе с Сирией. В этих глухих местах гнездились всевозможные еретики, сектанты. И сам император оказался приверженцем какого-то тайного учения. Он начал кампанию иконоборчества. Официальным ее обоснованием провозглашалось требование противостоять мусульманской пропаганде, обвинявшей христиан в «идолопоклонстве». Но фактически развернулась атака на христианство. Пошло уничтожение икон по всей стране. В ответ вспыхнуло восстание в Греции, жестоко подавленное.

Иконоборчество стало поводом для отделения Рима. Римские папы давно уже своевольничали и косили на сторону. Ну а тут сам император подарил предлог послать его подальше, да еще и быть при этом правыми! Папа Григорий гневно обрушился на Льва и практически разорвал отношения с Константинополем. Отпали и другие итальянские владения Византии. Они стали прибежищем для множества иконопочитателей, священников и монахов, подвергавшихся гонениям на родине. Для Италии, в то время нищей и темной, такой приток культурных сил оказался очень кстати.

Впрочем, иконоборчество при Льве велось все же в ограниченных масштабах. Куда круче взялся за дело его сын Константин V Копроним. «Копро» – по-гречески «дерьмо». Предание гласит, что при крещении, когда его погружали в купель, царевич обделался и тем самым как бы дал себе имя. И «оправдал» его. Покатились варварские акции уничтожения икон, фресок, мозаик – их заменяли в церквях картинами светского содержания. Было запрещено и почитание святых мощей. Их сжигали, выбрасывали в море. Монастыри уничтожались. Церковное и монастырское достояние конфисковывалось. Храмы превращали в казармы, склады, конюшни. Даже из книг вырывались и выскабливались упоминания об иконах, мощах. А на тех, кто оставался верен Православию, обрушились страшные гонения.

Многие приняли мученическую кончину. Один из источников упоминает 340 монахов в столичной темнице Фиалы – без глаз, носов, ушей, с отрубленными руками, ногами. Кульминацией бесчинств в столице стало зрелище на ипподроме в августе 765 г. Монахов соединили попарно с монахинями и вели в позорном шествии. Зрители оплевывали их, били, швыряли камнями. Император кричал, что монахи не дают ему покоя, а народ вопил в ответ: «Больше уже нет этого отродья». В 766 г. император разослал своих эмиссаров с карательными экспедициями по провинциям. И, например, во Фракисийской феме патрикий Михаил Лахондракон согнал всех монахов и монахинь в Эфес, объявив им: «Кто не хочет быть ослушниками царской воли, пусть снимет темное одеяние и тотчас возьмет себе жену, в противном случае будет ослеплен и сослан на Кипр». Кто-то покорился, многие нет, были изувечены и погибли.

Но Константин Копроним был удачливым полководцем, одерживал победы над арабами, завоевал популярность среди столичной черни и в войсках. А богатства, конфискованные у церкви, позволили ему сформировать и содержать большую армию. Союз с болгарами Константин расторг, отказался платить дань. Да и вообще соседство с сильной Болгарии мозолило ромеям глаза. Император задумал сокрушить ее. Но здесь он завяз надолго, то и дело византийцы терпели поражения. Вдобавок восстали и славяне внутри империи. Константин их сумел подавить и депортировал 200 тыс. человек в Малую Азию. Но такие акции лишь усилило недовольство, византийские славяне стали переходить в подданство Болгарии и выставили 20-тысячную армию, сражавшуюся на ее стороне.

В этих войнах Хазарский каганат оставался союзником Византии. Константинополь был настолько заинтересован в альянсе, что пошел на заключение династического брака, Константин Копроним был женат на хазарской царевне Чичак (в крещении Ирине). А в 773 г. в очередном походе императора на болгар в составе греческого флота хроники отметили эскадру «русских кораблей». Как видим, русичи уже хорошо освоили мореходство. И тоже были союзниками византийско-хазарской коалиции.

Глава 30
«Золотой век»…

Нетрудно заметить, что войны, нашествия, политические коллизии, потрясавшие в VII–VIII вв. Византию, Причерноморье, Кавказ, Среднюю Азию, в гораздо меньшей степени затронули восточных и западных славян. Полтора столетия они не получали серьезных ударов и у них была возможность для более-менее спокойного развития. В этот период наблюдается настоящий расцвет славянской цивилизации, причем цивилизации еще самобытной, она совершенствовалась на своей собственной основе, сторонние влияние оставались незначительными.

В Южной Прибалтике существовали племенные союзы вагров, ободритов, лютичей, лужичан, поморян – каждый из них представлял довольно сильное княжество, по своему уровню ничуть не уступающее другим европейским государствам того времени. Германские хроники упоминают в Прибалтике великих князей, которых называют «рекс» – т. е. «король» или «царь», и племенных князей, подчиненных великим князьям. В Центральной Европе возникло мощное Великоморавское княжество, охватывающее территорию современных Чехии, Словакии, Венгрии, часть Австрии, Румынии, Германии и Польши. Ну а в Восточной Европе жили хорошо известные нам по летописям тиверцы, уличи, волыняне, поляне, северяне, древляне, кривичи, дреговичи, полочане, словене. Этот «спокойный угол» долгое время не подвергался вторжениям врагов и манил другие племена. Где-то в VII–VIII вв. переселились с запада, «от ляхов», радимичи и вятичи, обосновавшись в верховьях Днепра. Судя по этнониму вятичей, они могли быть осколком венедов или антов (арабы называли их «вантит»). Точная причина переселения нам неизвестна. Может быть, они ушли от аваров еще во время существования хищного каганата, а может, главную роль сыграли междоусобицы с другими славянами.

Только стоит помнить, что все славянские этнонимы, о которых мы говорим как о «племенных», обозначали отнюдь не отдельные племена. Это были, как минимум, крупные племенные союзы, объединяющие множество более мелких этнических единиц, носивших и другие имена, в зависимости от происхождения или мест поселения. Впрочем, традиционная терминология нашей отечественной историографии иногда просто вводит в отчаяние эдаким «комплексом неполноценности». Там, где западный автор смело пишет о «королевстве» (хотя его «королевство», вроде кельтских или англо-саксонских, и объединяло-то несколько деревень), наш автор стыдливо говорит «племя» (хотя бы «племя» занимало территорию, сравнимую с солидными современными государствами). Случай, где иностранец скажет об «империи», наш историк обозначит «союзом племен». Там, где для кельтов или германцев фигурирует «король», у славян обязательно будет действовать «вождь», а вместо города – «городище». Сами понимаете, что такая терминология невольно вызывает перед глазами картину племени дикарей в звериных шкурах.

Что касается перечисленных восточнославянских «племен», то под многими из них можно смело подразумевать уже существовавшие княжества. Когда в IX в. войны хазар с арабами сменились торговлей, и на север стали проникать арабские купцы, они отмечали три сильных славянских государства – Куяба, Арасания и Славия. Куяба – это Киев, Арасания – земля русов, т. е. княжество северян. А Славия – область словен, будущая Новгородская Русь. (Хотя западные авторы обобщенно называли Славией княжества в Южной Прибалтике, но противоречия тут нет – в данное время Ладога была тесно связана как раз с прибалтийскими, а не с поднепровскими славянами).

Персидская рукопись первой половины IX в. рассказывает о развитых государственных институтах полян: «Одна часть их – рыцарство. Жрецы пользуются у них уважением. Они ежегодно платят правительству девятую часть своих доходов и торговой прибыли. Город Куяба – местопребывание царя. Там выделывают разнообразные меха и ценные мечи…» [184]. Как видим, были и правительство, и знать, собирались четко определенные налоги. А Северская земля, согласно археологическим данным, была еще богаче и сильнее полянской. Ряд северских князей называет «Велесова книга», а народные предания сохранили имя князя Черного, основателя Чернигова, похороненного в знаменитом погребении Черной Могилы, богатейшая утварь которой целиком относится к славянской культуре.

О новгородских князьях дорюриковских времен говорит Иоакимовская летопись, византийские и западные источники конца VIII – начала IX вв. Да и «Повесть Временных лет», хотя и деликатно старается обойти этот вопрос, но упоминает, что варяги были приглашены на «княжение». На самом деле государственных образований у восточных славян было даже не три, а больше. Персидский автор Ибн-Русте рассказывал о сложной социальной организации вятичей: «Глава их, которого они называют главою глав, зовется у них „свиет-малик“. И он выше супанеджа, а супанедж является его наместником». «Малик» – по-арабски «царь», и титул «свиет-малик», видимо, означает «светлый князь» или «пресветлый князь», т. е. великого князя. А «супанеж» – жупан, такое звание существовало и у южных, и у западных славян, оно означало наместника или воеводу.

У Нестора мы находим информацию о князьях древлян, один из которых, Мал, побеждает Игоря. Сообщается, что древляне имели своих «мужей знатных», что земля их «цветет и благоденствует», и что в их стране существовали сильные города, причем столица – Искоростень, выдержала длительную осаду войска Ольги.

Кстати, городов у восточных славян издревле было много. Не лишне вспомнить, что скандинавы называли Русь «Гардарика» – «Страна городов». У Ибрахима Ибн-Якуба сохранилось описание, как они возводились: «Славяне строят большую часть своих градов таким образом: они направляются к лугам, изобилующим водой и зарослями, и намечают там круглое или четырехугольное пространство, в зависимости от величины и формы, которую желают придать граду. Затем они выкапывают вокруг ров и выкопанную землю сваливают в вал, укрепивши его досками и сваями, наподобие шанцев, пока вал не дойдет до желаемой высоты. Тогда отмеряются в нем ворота, с какой стороны им угодно, а к воротам можно подойти по деревянному мосту». Вал, укрепляемый «досками и сваями» – это обычная для славянских городов стена из деревянных срубов, заполненных внутри землей, глиной или камнями. Улицы часто оборудовались деревянными мостовыми. Западноевропейские авторы сообщают о «гражданских правах» славян, о городской аристократии.

Правда, большинство таких городов представляли собой лишь укрепленные поселения и состояли из 30–40 домов. Но существовали и крупные центры. Адам Бременский называл прибалтийский Волин (Винета) «самым большим из всех городов Европы». Славились своим богатством и красотой Ретра – имевшая девять ворот и монументальные храмовые комплексы, а также Микелин, Аркона, Прага – Ибн-Якуб писал, что этот город «выстроен из камня и извести, и есть богатейший из городов торговлей». В землях восточных славян выделялся Киев – как иностранные источники, так и данные археологии опровергают сообщение Нестора, что к приходу варягов это был «маленький городок».

Крупными торговыми и ремесленными центрами были также Ладога, Смоленск, Любеч, Чернигов, Псков, Изборск, Сарское городище под Ростовом, Тимиревское – под Ярославлем, Галич, Полоцк, Ростов, Витебск, Муром, городища Титчиха, Новотроицкое, Горнальское, Червона Диброва. Тут найдены остатки укреплений, древние святилища, велась торговля. Тут жили воины, искусные кузнецы, гончары, литейщики, косторезы, ювелиры, ткачи. Археологи находят женские украшения, ритуальные предметы, дорогие привозные вещи. Найдены и инструменты ремесленников того времени – часто довольно сложные и совершенные.

О развитии международной торговли говорит тот факт, что Ладога уже с 750 г. была связана регулярными морскими сообщениями с германским портом Дорестад в низовьях Рейна, с главным портом полабских славян г. Рериком. А в самой Ладоге обнаружены следы пребывания скандинавов, относящиеся к этому же времени. Карл Великий назначил в своих городах специальных чиновников для ведения дел со славянскими купцами, в Германии у них имелись собственные подворья. Через земли славян проходил древний «Янтарный путь» из Прибалтики и далее по Оке и Волге в страны Востока. В IX в. купцы русов стали появляться и в Багдаде. В Константинополе они вообще были частыми гостями, через Византию добирались до Сирии и Египта. Не позже VII в. на внутриславянском рынке получили хождение «меховые» деньги, а с VIII в. они стали постепенно вытесняться металлическими. На территории Руси обнаруживается большое количество арабских, византийских, западноевропейских монет.

Земли славян процветали. Уже упоминавшийся купец Ибн-Якуб, объездивший всю Европу, называл их «наиболее богатыми продуктами питания». Писал, что «славяне с особым усердием занимаются земледелием и поисками средств к жизни, в чем они намного превосходят все северные народы». С VII–VIII вв. прежнее подсечное земледелие повсюду заменилось трехпольем. Для вспашки стала применяться соха со стальным наконечником, образцы которой обнаружены в Ладоге и Сумской области. Кроме зерновых культур, выращивались огурцы, свекла, гречиха, горох, свекла, репа, капуста, лук, чеснок, а также технические культуры – лен, конопля. В садах произрастали уже все современные виды плодовых деревьев и кустарников, в южных районах – даже персики и виноград. Было очень развито и животноводство.

Сефрид писал о «чистых и нарядных избах», многие авторы отмечали, что славянские «постройки отличались красотой». Жилые дома строились из больших бревен с двухскатной крышей, чаще всего они состояли из двух помещений – сеней и большой комнаты с очагом. Славяне были весьма чистоплотными. Парные бани описаны Геродотом еще у скифов, они упоминаются и на первых же страницах «Повести Временных лет». Гельмгольд сообщал, что заботиться о больных и престарелых считалось у славян священным долгом.

Обычной одеждой были льняная рубаха и штаны, а у женщин – рубаха или сарафан. Они дополнялись шубами, накидками из меха или овчины, Выделывались и шерстяные ткани. Находки археологов показывают, что у славян, в отличие от германских государств, они были доступны не только знати, но и простонародью. Те же находки, в опровержение лубочных представлений о «лапотной Руси», свидетельствуют о широком распространении кожаной обуви. Высокого уровня достигли ремесла: кузнечное, оружейное, ткацкое, гончарное, ювелирное. Многие украшения, обнаруженные в славянских кладах и погребениях, представляют собой уникальные произведения искусства. Например, браслеты с изображениями сказочных птиц, кентавров, гусляров, плясуний, колты, гривны, цепочки и броши тончайшей работы. Кстати, серьги славянки не носили. Серьгой в ухе красовались мужчины-воины. А женщины и девушки предпочитали украшения, для которых уши прокалывать не требовалось. Чаще всего – височные кольца, вплетавшиеся в прическу. Или колты – это не серьги, а фигурные подвески, крепившиеся к ленте, обвязывавшей волосы, или к головному убору. Иногда их делали полыми и внутрь наливали по капельке духов или благовоний.

Как отмечалось в предыдущих главах, у славян существовала своя письменность, хотя широкое ее распространение началось, по-видимому, лишь в IX–Х вв. Была эпическая поэзия, на которую указывает язык «Велесовой книги», другие уцелевшие поэтические фрагменты, вроде «Боянова гимна». Традиции, на основе которых создавались потом «Слово о полку Игореве», «Задонщина», закладывались еще в дохристианские времена. К глубокой древности исследователи относят и некоторые былины, народные игры, знахарские заговоры. Следы славянской мифологии дошли до нас и в русских сказках – многие исследователи согласны, что из сказок европейских народов в них уцелели самые глубокие корни. Так, только в русском фольклоре баба-Яга сохранила черты древней жрицы или богини, которая может быть жестокой и страшной, но чаще помогает добрым молодцам мудрыми советами.

Что касается религии древних славян, то со временем она видоизменялась. То же самое мы наблюдаем в языческих верованиях других народов. Скажем, греческий «Олимп» постепенно принимал в свой состав ближневосточные, малоазиатские, фракийские божества, в течение веков трансформировались их функции. А славянские народы, как было показано, формировались из разных этнических субстратов. Одни племена распадались, сливались с другими. Изначальная основа дополнялась кельтскими, скифскими, сарматскими, германскими, угорскими, тюркскими «добавками». Все это сказывалось и на религии. В ней тоже можно выделить несколько «слоев».

Самый мощный из них оказывается близко родственным к ведической религии древних ариев, к ранним формам индуизма. Пантеоны индийских и славянских богов практически идентичны. Например, в славянских верованиях присутствовал индийский Индра. Он неоднократно упоминается «Велесовой книгой» в качестве бога-воителя: «Ибо Индра пребудет вовек тем самым Индрой, который с Перуном все брани начинает» (II 6 г), «и Индра шел за нами, как шел за отцами нашими на ромеев в Трояновой земле» (II 7в). Образ Индры сохранился даже в христианские времена в сказаниях калик перехожих, где он трансформировался в «Индрик-зверя», владыку царства зверей, который «ходит по поднебесью» и служит помощником Бога – например, прокладывая реки при сотворении мира. Когда он разыграется, «вся Вселенная всколыхается», а живет он «у святой горы» – у индусов Индра жил на священной горе Меру.

Индийский Варуна – это Перун (хотя иногда считают, что Перун – это Парджанья, бог грозы. Но скорее, он вобрал в себя черты обоих, и верховного небесного божества, блюстителя мирового порядка Варуны, и Парджаньи). Таких параллелей можно привести еще множество. Индийский Агни – это Огнебог-Семаргл, индийская богиня плодородия Сита – славянская Жита. И у индусов, и у праславян солнечным богом был Сурья (отсюда и Сурож). Хмельной напиток из забродившего на солнце меда назывался сурицей – а индийскую богиню вина звали Сури.

Славянская Дива, Дева, Девонна, Дзевана – индийская Дэви или разные ее ипостаси. Богиня любви и брака Лада (в Прибалтике – Лайма) – это Лакшми. Индийская Кали («таинственная»), тоже воплощение «богини-матери», но одновременно опасная владычица темных сил – это Купала. Индийская Мара, богиня смерти – славянская Марена, она же Мармора. Сварог – индийский Брахма, его имя соответствует другому имени Брахмы – Сваямбху («Самосущий»). Впрочем, в ведической религии ариев бога-творца, Брахму, тоже звали иначе – Дьяус, что у разных народов трансформировалось в «Зевс», «Деус» или «Теос», т. е. просто «Бог», а у славян запечатлелось в именах Сварога – «Див» или «Дий». Дочь (а по некоторым версиям и жена) Брахмы, богиня мудрости Сарасвати – славянская Матерь Сва.

Дажьбог – это Дакша, воплощение энергии и производящих сил природы. А Свентовит – Савитар или Шива (Сива). Кстати, Шива является сложным божеством, и Шакти, женская производительная энергия, у индусов также считается одной из его сущностей, как бы его неотъемлемой половиной. А у славян соответствующая богиня сохранила даже имя Шивы – Жива. Найдено несколько ее изображений в виде молодой обнаженной женщины с ниспадающими до колен волосами, с яблоком и колосьями в руках, а у южных славян – с гроздью винограда. Божественная природа Шивы, заложенная в каждом живом существе, в индуизме называется «шиватва» – сравните с древнерусским понятием «живот». А понятие «душа» у индусов носит имя «джива».

Среди славянских божеств, встречающихся в текстах «Велесовой книги», можно найти имя Вышень, у болгар оно же сохранилось как «Вишна» – и разумеется, соответствует Вишну. А славянский Крышень – Кришна. У славян Крышень и Коляда – братья, разделившие смерть и бессмертие, то есть, греческие Кастор и Полидевк. А в индуизме Коляда или Полидевк – это Баладева, брат Кришны. Как видим, трансформировались лишь первая буква и окончание. Но надо помнить, что в ранней ведической религии Вишну и Кришна были второстепенными божествами, поэтому и у славян они не занимали заметного положения. А Мокошь, прядущая нить судьбы (и одновременно покровительствующая рукодельницам), возможно, родственна индийскому понятию «Мокша» – связи со «Всеобщей душой», хотя и не исключено, что эта богиня пришла из финского пантеона.

Небесная обитель богов у славян называлась Сварга (от того же корня «Сва» – самосущий, вечный). У индусов точно так же называется рай Индры. Индийские священные тексты, «веды», родственны славянскому «ведать», т. е. обозначают «знания». В «Велесовой книге» враждебные племена несколько раз обозначаются «дасу» – тем же словом, что и в «Ригведе». От жестоких колдуний йогини произошла, вероятно, наша с вами родная «баба Яга». Девы небесных и земных вод – аспараси, которые любят вводить в смущение и соблазнять мужчин, купаясь в свете луны – разумеется, наши русалки. А индийские веталы – вилы западных славян. (У восточных они стали называться тюркским словом «убур» – «упырь», а у венгров это слово стало произноситься как «вампир»).

Символ солнечного круговорота получил у индусов название «свастика» – а у прибалтийских славян известно божество Свайкстикс, отвечавшее за солнечный круговорот, и атрибутом его был тот же знак свастики. Иван-царевич в русских сказках сражается со Змеем-Горынычем на Калиновом мосту, а Кришна побивает стоглавого змея на реке Калинди. Разгульные народные праздники индуистов, посвященные любовным игрищам Кришны с пастушками, называются «расалила» – и по звучанию, и по сути соответствуя славянским русалиям. А на других праздниках там торжественно топят статую Кали или сжигают фигуру демона Раваны – совершенно аналогичным образом на Руси топили изображение Купалы и на Масленицу сжигали чучело Зимы.

В «Стихе о Голубиной книге», записанном исследователями русского фольклора в XIX в., излагается легенда о сотворении мира: там говорится, что белый свет взялся от Бога, солнце – от Его лица, луна – от груди, зори – из очей, ветры – от Духа Святого, а мир создан от Адама, камни из его костей, земля из плоти. Из Адама сотворены и люди, причем цари из головы, а крестьяне из колена. Несмотря на то, что к этому времени сказители-калики уже перешли на христианскую терминологию, сюжет мифа в точности соответствует гимну «Пурушасукта» из «Ригведы», где описывается сотворение мира и людей из различных частей тела первочеловека Пуруши, из уст которого были созданы брамины, из рук – воины-кшатрии, из бедер – крестьяне-вайшьи, а из ступней – слуги-шудры.

Но близость религий отнюдь не ограничивается внешними параллелями. Славянские верования включали в себя и сложные философские концепции индуизма. Например, Триглав – триединство Сварога, Перуна и Свентовита, соответствовал индийскому Тримурти – совокупности в едином Боге различных его сущностей, Брахмы, Вишну и Шивы (т. е. Отца, Сына и Духа, хотя, конечно, по пониманию и толкование это триединство весьма отличается от христианской Троицы).

Как и во многих школах индуизма или зороастризме (где различные божества являются лишь проявлениями единого Ахурамазды), славяне знали и концепцию Единого Бога. «Велесова книга», осуждая примитивное идолопоклонство, говорит: «А еще блудят иные, которые улещают богов, разделив их в Сварге. Извержены они будут из рода, как не имеющие богов. Разве Вышень, и Сварог, и иные суть множество? Ибо Бог есть един и множествен, и пусть никто не разделяет того множества и не речет, якобы имеем богов многих» (III 30). Или «Едины есть Хорс и Перун, Яр, Купала, Лада, Дажьбог» (8). Это согласуется и с описанием славянских верований у Прокопия Кесарийского, которые часто воспринимаются как противоречивые – с одной стороны, «они почитают реки, и нимф, и другие божества», а с другой стороны – «они считают, что только один Бог, творец молний, является владыкой над всеми». У славян существовали и понятия о диалектическом единстве «трех миров» – Прави, Яви и Нави, то бишь духовного, физического и астрального планов (III 19).

Наряду с «индийским», в славянских верованиях прослеживается и другой «слой», близкий религии древних кельтов. Так, кельтский Бел или Беленос – это балтский Велс, славянский Велес, покровитель мудрости, поэзии и скотоводства. В валлийских легендах тоже упоминается о «стадах Бела». А у славян сохранились предания о победе Перуна над Велесом, отразившее смену культов. Кельтского бога смерти звали Смертиус, а соответствующую богиню – Росмерта. Параллели очевидны. Кельтский Луг наверняка был покровителем племени лугиев (лужичан). В переводе с валлийского «луг» – это «свет», и скорее всего, у полабских славян его культ слился с культом Свентовита. Юлий Цезарь писал о непонятном для римлян божестве по имени Дит Патар – «отец богов». А в «Велесовой книге» упоминается Патар Дий (III 19) – видимо, одно из культовых имен Сварога.

В кельтской мифологии фигурирует Жиль де Кэр, лошадь которого отвозит людей в загробный мир. А в «Слове о полку Игореве» Жля и Карна поскакали по земле за душами погибших. В некоторых местностях, где в старину проходили большие сражения (например, на Рязанщине), у славян бытовало поверье, в точности соответствующее кельтским – о «белой лошади», которая по ночам появляется из-под земли оплакивать павших воинов. Хотя, в принципе, кельты тоже были арийским народом, поэтому четко прослеживаются и «сквозные» кельто-славяно-индийские параллели. Например, Дакша-Дажьбог – это кельтский Дагда («Добрый бог»), Мара-Марена – грозная кельтская Морриган, Варуна-Перун – кельтский Таранис (германский Тор).

У славян можно выделить и «слой», соответствующий скифо-сарматскому митраизму. Отсюда в славянский пантеон пришел солнечный Хорс, одно из имен или воплощений Митры (правильнее – Михры). Он считался главным божеством в домусульманским Хорезме, и скифы называли туранцев-солнцепоклонников «хорсарами». У славян он занял место Сурьи и частично совместился с ним (в «Велесовой книге» он назван «Хорсом златорунным, коловращающим Сурью» (II 12). Огнебог-Семаргл принял свое второе имя от птицы Симург, соответствующей тому же божеству. А в имени Свентовита узнается иранский Спента-Майнью («Святой Дух»). Само слово «небо» произошло от иранского «небах». На славянских вышивках часто обнаруживается образ «богини-матери», изображенной в чисто парфянской манере, с двумя символами свастики вверху, а по бокам размещены кони, олени или пантеры.

Концепции митраизма и зороастризма нашли отражение в славянских верованиях о борьбе сил добра и зла, Белобога и Чернобога. Так, об обрядах пития сурицы «Велесова книга» гласит: «И мы пьем ее во славу божью… И если иной не удержит своего естества в этот раз и скажет безумное, то это от Чернобога, а другой получит радость – и это от Белобога» (III 22). Под Белобогом обычно понимался Дажьбог. А настоящее имя Чернобога осталось нам неизвестным. Скорее всего, оно было табуировано, и вслух его предпочитали не поминать. Заменяли словом «Кащей» («раб») – точно так же, как в митраизме и зороастризме, воплощение зла считалось побежденным и скованным, хотя и предполагалось, что где-то в будущем этот бог вырвется на свободу, после чего будет побежден окончательно. Поэтому в русских сказках Кащей Бессмертный (т. е. божество, эпитет «бессмертный» отделяет его от обычных кащеев-рабов) предстает скованным цепями где-то на краю земли, а освобождается после нарушения тех или иных запретов. Зафиксирован у западных славян и самостоятельный культ поклонения Чернобогу, хотя лишь в единичном случае.

Славяне (как и индусы, кельты, германцы) представляли, что существует несколько загробных миров. Один – сумрачная Навь, царство богини смерти Марены. Другой – счастливые «Сварожьи луга», светлый Ирий с цветущими деревьями, богатыми стадами и полями, реками, полными рыбой. Но в германский рай попадали только воины, погибшие в бою, они принимались в дружину Одина и пировали в Валгалле. В славянский Ирий должны были попасть все, кто честно прожил свою жизнь («Велесова книга», II 7е, I 9б, I 3б). А воинам, павшим на поле боя, Перуница дает выпить живую воду, они на белом коне едут прямо в Сваргу, обитель богов, и получают «чин в храбром войске Перуна» (I 8а, III 26).

Похоронные обряды у разных племен отличались. У одних покойников погребали в земле, у других кремировали. Маврикий писал, что «скромность их женщин превышает всякую человеческую природу, так что большинство их считает смерть мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь». Но это неверно. Если бы все славянки при тогдашней низкой продолжительности жизни следовали за мужьями, кто стал бы растить детей? В летописях и прочих источниках нам встречаются имена овдовевших княгинь, они продолжали жить и здравствовать. Археологические данные показывают, что парные погребения, мужчины и женщины, осуществлялись далеко не всегда. И чаще всего, они относятся к знати. Ибн-Фадлан был свидетелем похорон знатного руса. Действительно, при этом была убита девушка. Но не жена, а одна из рабынь-наложниц. Она вовсе не воспринимала свою участь трагически, в ожидании смерти предавалась развлечениям. Да и понятно, ведь она просто переселялась в другой, лучший мир, причем получала там первенство над остальными наложницами и женами.

Существовали многочисленные святилища, некоторые имели общеславянское значение, туда ездили в паломничества из очень далеких земель. В предыдущих главах уже отмечались религиозные центры в Южной Прибалтике, храм Лады в Моравии. Было знаменитое капище в Ромове, здесь служительницы-гриваитки обязаны были сохранять девственность и поддерживать негасимым священный огонь. «Велесова книга» называет также крупные святилища на Волыни, под Киевом в «Божьих лесах», в Суроже и Новгороде. Но конечно, их было больше. Только в окрестностях Новгорода их выявлено два: у истоков Волхова из озера Ильмень – Перынь, святилище Перуна, а возле впадения реки в Ладожское озеро – святилище Велеса. Большое святилище обнаружено в г. Хотомель на р. Горынь. А в XVIII в. под Черниговом был найден огромный идол – и, увы, переплавлен Мазепой, так как был отлит из серебра.