Текст книги "Нарциссизм. Пси-операция"

8.6. [[Данные удалены]]

8.7. Диссоциативное расстройство

Столица безмолвствует, элита не желает покинуть высоких стен. Провинция самоорганизуется, дробится на отдельные государства, каждое со своей маленькой столицей. Между молодыми странами идет ожесточенная борьба за жалкие остатки либидо.

Возникает диссоциативное расстройство идентичности, или расстройство множественной личности. Крайне редкий диагноз, за которым тянется такой шлейф мифом и художественных домыслов, что я сильно сомневаюсь в его корректности и обоснованности. При всех клинических психозах врачи наблюдают, как пациент и одну-то личность сохранить не может. А тут идет речь о – вдумайтесь! – сосуществовании нескольких полноценных интересных личностей. Либо мы имеем дело с мистификацией, либо с новым пределом возможностей психики и тогда нас всех (одноличностных) нужно считать ущербными по сравнению с многоликими сверхлюдьми. Но это, конечно, лирика. Корректно говорить о расщеплении опыта и восприятия, но не личности как таковой.

8.8. Сдвиг самости на застой

Допустим, психика здорова. Есть ли альтернативный способ получить композицию застоя внутри самости? Если застой не может проникнуть в самость, то самость может проникнуть в застой.

Вспомним, что застой есть химера из нескольких представлений. Допустим, что перед образованием сознания эти представления образовали полносвязную структуру, обладали большим запасом либидо и находились на пересечении достаточно сильных либидозных потоков. Если часть этих представлений сливаются в застой, то начальный этап слияния сопровождается перемещением значительных объемов либидо: от представлений к связям между ними. Также, коль скоро представления соединяются в единый элемент, то плотность потока либидо через этот новый элемент есть сумма плотностей потока через каждое представление (участвующее в слиянии). Значит, данная группа представлений вместе с новообразованным застое будут – по крайней мере, на первом этапе своего существования – удовлетворять определению самости (3.10).

То же самое происходит, если субъект идентифицируется с объектом, чья группа представлений уже содержит застой.

Эта крайне неочевидная (в рамках диаграмматики) модель была сконструирована и предложена нами как попытка объяснить современное фанатичное увлечение благотворительностью, современный же зоорадикализм и патологическую ненависть к практике абортов. Эти явления не были известны современникам Фройда, современная патопсихология так же «не рискнула» официально рассматривать их как симптомы некоего расстройства. В самом деле, современный дискурс предполагает безоговорочное одобрение и благотворительности, и заботы об окружающей среде (в каких бы агрессивных формах эта забота ни выражалась). «Человеку не помешало бы распространить свое этическое неравнодушие и на будущие поколения, и даже за пределы своего биологического вида – на животных»8282
  Сингер П. О вещах действительно важных. Моральные вызовы двадцать первого века // М.: Синдбад, 2019


[Закрыть] – вот центральная фабула этого социального бреда, бреда гуманизации.

Тем не менее, есть очевидные признаки психической патологии в том, как некий активист буквально обожествляет бездомных собак, одновременно желая мучительной смерти «живодерам». Последними, по мнению зоорадикалов, являются все, кто высказывает недовольство по поводу расплодившихся бродячих собачьих стай. Поклонение бродячим собакам (в иных случаях – окружающей среде или очередному вымирающему виду) выходит далеко за рамки обычной любви к животным. Зоорадикалы демонстрируют болезненную убежденность в том, что «собака умнее и лучше человека». Аргументы в защиту этого весьма спорного тезиса изобилуют паралогизмами и, как и бредовые идеи, не поддаются критики и корректировке. Многочисленные случаи нападения бродячих собак на людей зоорадикалами либо игнорируются, либо отрицаются, либо списываются на «клевету со стороны живодеров», либо встраиваются в бред: «человек сам виноват, спровоцировал».

Симптоматика и паралогика зоорадикалов хорошо объясняется через сдвиг самости на композицию с застоем. Застоем здесь представлен химерический образ бродячей собаки как божества или сверхчеловеческого существа. Сдвиг самости проявляется в нарушении эмпатического фильтра и иерархии потребностей. Желая создать для бродячих собак идеальные условия, человек с прогрессирующим зоорадикализмом («зоофренией») часто тратит последние деньги на работу приюта, разрывает социальные связи, нарушает закон.

Нарастающая активность зоорадикалов, в том числе в социальных сетях, должна стать предметом пристального внимания силовых ведомств и – увы, еще не созданных, – институтов психиатрической власти.

Аналогичным образом объясняется и одержимость благотворительностью, когда та направлена на искусственное продление агонии особей, имеющих фатальные генетические патологии (особенно, патологии центральной нервной системы). Любой. кто сомневается в целесообразности траты огромных средств на абсурдные попытки нарушить законы генетики, объявляется «фашистом». Параллельно конструируется и транслируется химерический образ «солнечного особенного ребенка». Здоровые дети, даже свои, вызывают у фанатичных благотворителей плохо скрываемое раздражение.

В «настоящей» самости нет вихрей и аффектов. На «ложную» самость эти ограничения не распространяются (по крайней мере, до осуществления сдвига). Структурно мы имеем дело уже не с нарциссическими, но психотическими и реституционными феноменами (10.1). Поэтому с полным – в рамках диаграмматического подхода – основанием можно говорить именно о бредовом расстройстве с четко выраженной радикально-гуманистической фабулой. Детальный анализ бреда гуманизации выходит за рамки исследования нарциссизма, требует предварительного изложения теории вихревых форм либидо.

Мы еще не раз вернемся к бреду гуманизации и феномену негативной селекции, когда будем говорить о комплексе Хроноса, псевдогенезисе и культе дегенерации.

Глава 9. Кукла из наследника Тутти

9.1. Фаза зеркала

На начальных этапах становления психики отдельные элементы самости имеют черты застоя. Представления субъекта о мире и себе химеричны, не дифференцированы. Чистое, целостное, восторженное восприятие. То же – на этапе приобретения нового аспекта идентичности: будь то профессиональная переориентация или приобщение к мистическому опыту. Как психике удается сохранять стабильность, несмотря на застой в самости? Как этот застой устраняется впоследствии? Главной стратегией в этой ситуации является подражание. Субъект ориентируется на поведение тех, для кого новый аспект самости уже стал обычным элементом реальности. Если бы мы исследовали «зеркальную стратегию» в контексте психологии развития, то следовало бы различать простое подражание и викарное научение8383
  Bandura A. Social Learning through Imitation // Lincoln, NE: University of Nebraska Press, 1962.


[Закрыть]. Для нашего исследования, однако, важен лишь факт превращения поверхности застойного омута в идеальное зеркало.

Застой как таковой не может поменять базовых свойств. Очевидно, его зеркальность обуславливается спецификой связей с соседними представлениями, то есть другими элементами самости.

Подумаем, как может выглядеть зеркальный узор. Во-первых, он не должен нарушать полносвязной структуры самости. Во-вторых, он должен продуцировать тревогу в случае несовпадения свойств самости со свойствами отражаемого объекта, представленного застоем. Очевидно, что первым двум пунктам соответствует какая-то комбинация отрицаний. Какая именно? Обратимся к тезису Фройда о том, что инфантильная структура влечений характеризуется полиморфно первертна8484
  Freud S. Drei Abhandlungen zur Sexualtheorie, 1905.


[Закрыть], то есть предрасположена ко всем видам перверсий. Предположим, что, в-третьих, продуцируемая тревога тоже полиморфна и содержит все виды тревоги, порождаемые застоем в отрицании. Наконец, в-четвертых, сопротивления на потоках располагаются симметрично: в застой входит и выходит одинаковое число отягощенных сопротивлением потоков.

Изобразим наиболее простой узор, удовлетворяющий этим требованиям (Рисунок 9.1). Здесь для простоты рассматривается самость, состоящая из трех элементов. Обратите внимание, что если поменять местами крайние представления, то их поменяются их роли в компонентах продуцируемой тревоги. В самом деле, представление 1 не участвует в экзистентной тревоге, представление 2 не участвует в кастрационной тревоге. Однако мы и не требовали от узора функциональной симметрии для представлений, окружающих застой. Если проводить аналогию с зеркалом, то в отраженном мире левая и правая сторона меняются местами.

Рисунок 9.1. Зеркальный узор. На практике поток от 2 к 1 может не наблюдаться вовсе.

9.2. Зависть

Общество, лишившись иерархии и табеля о рангах, погружается в имитацию статуса. Дорогие машины и костюмы, взятые на прокат ради фотографии в соцсетях, – эталонный пример подобной имитации. Не так давно простолюдин не имел права совершать определенных вещей, закрепленных за представителями благородных сословий. Жозеф де Местр не зря так яростно нападал на французскую революцию и идеи просвещения. Несмотря на ряд очевидных недостатков, сословное общество имеет стойкий иммунитет к нарциссическим расстройствам. По крайней мере, представления о статусе и иерархическом положении в таком обществе заведомо артикулированы и опредмечены целым рядом практик, прав, обязанностей и символических форм. В наши дни именно статус становится ядром застоя.

Ошибкой будет рассматривать общественные изменения как резкую смену одного порядка на другой. Так, средний класс – психически наиболее стабильный слой общества – во многом сохранил предметное, количественное восприятие статуса. Бунтарски настроенная часть молодежи и дегенеративная часть интеллигенции критикуют средний класс за «мещанство». Но не «мещанство» ли является страховкой, гарантией того, что представление о статусе не склеятся в химерический образ?

Рассмотрим традиционное представление статуса, полагая его свободным от свойств застоя. В классическом статусе можно усмотреть две компоненты: хронотическую и эдипальную. Первая отвечает за желание передать накопленные богатства и заслуженные привилегии по наследству. Вторая делает статус эквивалентным фаллосу.

Большой фаллический статус вызывает зависть врагов и уважение верных союзников. Фаллос демонстрируется, чтобы враги спешили заранее признать поражение, а союзники гордились возможностью дружить с вами. Половина друзей предадут, как только вы ослабеете, обеднеете, то есть лишитесь фаллоса. Критики и завистники, дождавшись момента слабости, выбегут из укрытия и растащат вашу тушу по кусочкам. Чтобы моськи знали свое место, слон должен напоминать, что он именно слон, и периодически угрожающе помахивать внушительным хоботом. Слон без хобота – и не слон вовсе, а бегемот на стероидах.

Человек гордится фаллическим статусом, по возможности стремится его увеличить. Факт того, что у кого-то фаллос больше, не мешает радоваться своему положению в обществе. «Лучше маленький, но свой и спереди, чем большой, но чужой и сзади». Если статус достался по наследству – тем лучше: есть хорошие начальные условия, чтобы получить достойное образование, сделать карьеру в армии или на государственной службе.

У зеркальных нарциссов всё по-другому. Статус для них – и тяжкая ноша, и предмет зависти. Молодой нарцисс из хорошей семьи стыдится богатых родителей и демонстративно отказывается от их помощи. Американское общество потворствует развитию нарциссизма у «золотой молодежи», заставляя ту работать на кассах фаст-фуда. Регулярное символическое уравнивание успешных людей с ленивой массой отсекает фаллическую компоненту статуса, бросая последний на растерзание вихря Хроноса или утапливая в омуте застоя.

Нарциссу не нужен реальный статус. Можно ли найти в реальности прообраз застоя? Ему достаточно создать видимость статуса, чтобы купаться в лучах чужой зависти. Зависть – вот, что движет зеркальным нарциссом. Нарцисс блаженствует, когда ему завидуют. Не восхищаются, не обращают внимание, не хвалят, а именно завидуют по-черному.

Сам нарцисс тоже завидует. Его чувство зависти доведено до предела. Он завидует всем, по любому поводу. Его зависть наполнена отрицанием. Он испытывает кастрационную тревогу, если не обладает чем-то, что есть у другого. Но обладание этим объектом не снизит тревогу. Нарциссу не хочет получить предмет зависти, не хочет реального статуса. Он хочет лишать других их статуса и статусных атрибутов. Если не получается, то нарцисс испытывает экзистентную тревогу. Логично, ведь опредметить отрицающий застой в самости – самому стать отрицающей, лишающей силой.

Соединяя эти две тревоги воедино, можно сказать так: нарцисс хочет использовать статус, чтобы лишать других статуса. Но статус нарцисса есть химера. Как можно использовать то, чего нет в реальности? Как наполнить пустоту пустотой? Вот он, нигилянтный мотив, псевдонигилис8585
  Псевдонигилис и псевдогенезис – две стороны восприятия пустоты бессознательным. См. «Пустота порождающая».


[Закрыть]. Толпа в своем народном нарциссизме свергает власть, но не может стать властью, не может породить власть, и поэтому в ярости разрушает и оскверняет символы власти.

Сравните с фаллическим соревнованием, в котором нет задачи лишить побежденного самой возможности иметь какой-либо статус (иначе сам факт победы обесценится). Кроме того, фаллическое соревнование подразумевает, что оба соперника меряются вполне реальными, количественно исчислимыми атрибутами.

Реальные достижения, должности, богатство и габариты половых органов… Эти и другие объективные факторы не заставят нарцисса успокоиться, не утолят его зависти, machten nicht sein krankes Herz gesund. Если у соседа нет коровы, то нарцисс эту корову придумает и будет завидовать.

Частный случай мужской нарциссической зависти – недовольство размерами своего фаллоса. Физического. У кого-то всегда больше, и эта мысль не дает нарциссу покоя. Оказаться обладателем недостаточно большого достоинства – непереносимая травма для нарцисса. Его фаллос (реальный или психический) всегда кажется недостаточно большим или вовсе исчезающе малым, отсутствующим. Отсюда – обесценивание своих достижений, постоянное недовольство победами.

Горькая зависть обладает сладковатым привкусом, поэтому склонные к идентификации мужчины используют поисковой запрос big dick не реже, чем женщины.

Клинический аналог – расстройство восприятия тела, при котором пациент реально ощущает, что его половой орган уменьшился в размерах или утратил эректильную функцию. Такой человек будет посещать врачей, пытаясь вылечить несуществующую импотенцию. Или решится на операцию по увеличению члена вне зависимости от реальных размеров органа.

Впрочем, переход непосредственно к половой сфере затрудняет дифференциацию нарциссических и эдипальных мужчин. И для тех, и для других мысль (или фантазия) о малом размере их половых органов – тяжелая травма. В этой ситуации нарцисс, скорее, будет всячески «мстить» более фалличным (опять же, в его фантазиях) конкурентам. «С этой точки зрения, можно надеяться понять поведение срезателя кос, у которого прорывается на поверхность потребность совершить отклоненную кастрацию»8686
  Фройд. Фетишизм


[Закрыть].

Эдипальный мужчина, в отличие от нарцисса, всегда находит путь к компенсации. В крайнем случае, он может приложить к душевной ране внедорожник.

9.3. Страх конкуренции

Зеркальный нарцисс бессознательно избегает ситуаций, способных вызвать в нем зависть.

«Нормальный», то есть эдипальный, механизм – любая особь своего пола бессознательно воспринимается как конкурент. Есть четкие критерии, по которым субъект считается победитель либо проигравшим. Победа приносит удовольствие и позволяет расслабиться. Для нарцисса победа невозможна, потому что вместо реальных критериев господствует зеркальный омут.

Единственный способ избежать зеркальной тревоги и зависти – создать ситуацию, исключающую всякую конкуренцию. Избегание конкуренции будет происходить в любой области, представления каковой попали в застой.

Страх конкуренции похож на стремление к абсолютной инаковости, возникающей из-за застоя на границе самости (7.5). Пограничный нарцисс активно отстаивает свою инаковость, для чего довольно интенсивно сравнивает себя с окружающими. Пограничный нарцисс всё же соглашается на подобие конкуренции, которая больше напоминает договорной матч с заранее выторгованным результатом: оглушительной победой или разгромным поражением. Для зеркального нарцисса отделение себя от мира не является значимым стимулом, поэтому не может компенсировать страх конкуренции. Зеркальный нарцисс здесь проявляет избегание и пассивность, вполне естественную при застое внутри самости (8.6).

[[Данные удалены]]

Фуко в «Психиатрической власти» рассказывает о душевнобольном, который бредил идеей, будто он – единственный мужчина во вселенной. Правда, физическая встряска со стороны санитаров заставляла пациента хотя бы временно усомниться в своей монополии на маскулинность.

[[Данные удалены]]

9.4. Феминистки и зависть к фаллосу

Не следует путать фаллическую зависть с завистью к социальным привилегиям мужчин. Сами эти привилегии весьма условны: платить алименты и служить в армии – сомнительные половые бонусы. У женщины выше шанс получить меньший срок за преступление. В случае беременности она в ряде случаев и вовсе отделывается условным сроком. Впрочем, уже в этом дискурсе проявляется некоторый кастрационной тотемизм (4.7). Если внимательно послушать аргументы социал-консерваторов в пользу прав женщин, то выяснится: они защищают не саму женщину, но ее матку и потенциальных детей.

В случае семейного насилия речь идет не о привилегиях, а о несовершенстве законодательства и несознательности отдельных сотрудников полиции.

Далее, чем выше уровень психического и социального развития субъекта, тем меньше он зациклен на гендерном вопросе. Успешная женщина и успешный мужчина мгновенно найдут общие темы для разговора, а о физиологических различиях вспомнят разве что в интимной обстановке. Можно предложить такое расположение коммуникативных барьеров в порядке усиления:

1) между двумя субъектами любого пола,

2) между двумя примитивными особями одного пола,

3) между двумя примитивными особями разного пола,

4) между двумя особями разного пола при некоторых психических патологиях,

5) между субъектом и примитивной особью вне зависимости от пола.

У полноценных субъектов нет бытовой сознательной зависти к фаллосу. Умная и способная к рефлексии дама с брезгливым равнодушием посмотрит на проповедника идеи о превосходстве мужчин. Психически здоровые девушки не поют на собраниях фемкома скорбными голосами: «Суровые годы уходят, когда фаллосы были нужны». Трактуя концепцию фаллической зависти буквально, феминистки изобретают соломенное чучело, да и с тем не могут полноценно бороться, потому что борьба – это патриархальный вид спорта.

То, что мы наблюдаем у феминисток – не простая зависть к фаллосу, а задержка в психическом развитии на уровне зеркальной фазы. Они ненавидят мужчин не потому, что у последних есть какие-то реальные привилегии или орган. А потому, что не могут полностью отзеркалить, отрефлексировать (во всех смыслах) мужское поведение.

Особенно хорошо это заметно на примере так называемых пацанок. Эту стадию проходят немало девушек-подростков, но подобное поведение в их исполнении выглядит естественно, да и проходит с возрастом. Феминистки (их псевдоэмансипированная ветвь) застревают в этом амплуа. Притом они пытаются подражать не реальным мужчинам, а собственному химерическому представлению о мужчине. Аргументом, легитимирующим эти амбиции, является принадлежность к женскому полу. То есть буквально: «Я имею право быть мужчиной, потому что я женщина».

Чем ближе феминистка-пацанка к своей цели, тем меньше она женщина, тем больше утрачивает связь с источником легитимности. В пределе ее идентичность, равно как и мотивационное ядро повисают в воздухе. Или, как вы можете видеть из зеркального узора (Рисунок 9.1), одна часть самости отрицает другую посредством застоя.

Резюмируем. Во-первых, при аккуратном обращении с категориальным аппаратом вы не найдете в психоанализе тезиса, будто каждая женщина непременно мечтает иметь пенис. Во-вторых, именно для феминисток такая примитивная трактовка фаллической зависти почему-то оказывается верна. В-третьих, феминизм есть куда более сложная патология и требует отдельного изучения.

Наши гипотетические оппонент-ки еще не знают, какой мощный инструментарий будет использован для вынесения им психоаналитического приговора. Пусть пока наслаждаются борьбой с соломенным чучелом. Впрочем, и здесь все их аргументы сводятся к пассивно-агрессивному блеянию: «здееесь ваш Фрееейд был неее прав». Пока они блеют, теория психоанализа развивается и получает всё новые экспериментальные подтверждения. Фройд же как был, так и остается Фройдом, а никаким не Фрейдом.